Рассеивая сумрак

Мелькали лохматые тени сохатых — забытые страхи в реальной плоти. Я чувствовал, как щекотали меха их холодные мысли в визжащей ночи.

      За несколько дней до пришествия тёмной кометы.       Облака сгущались над Эрьярой. Не прошло и нескольких часов, как проливной дождь обрушился на город. Тяжёлые капли били по земле, взрывая почву и превращая дороги в булькающую грязь. Когда за окнами раздался грохот, хлопотливые служанки стали запирать ставни на засовы, спасая дворцовые ковры.       Ключник подбежал к главным дверям, намереваясь как можно скорее запереть их на ночь, однако именно в эту секунду раздался глухой стук. Нахмурившись, слуга покрутил на пальце связку ключей, а затем подозвал стражу. И только в окружении трёх магов боли решился медленно приоткрыть тяжёлую деревянную дверцу.       Какова же была радость ключника, когда там оказался кто-то знакомый! Утерев пот с лица, он на выдохе пробормотал:       — Милостивые духи, Миела, ты из меня всю жизнь вытянул.       — Простите, но у меня срочное письмо для эрда, — сказал юноша, а затем шагнул через порог, прячась под крышей от проливного дождя. Сбросив капюшон с головы, он уставился на лестницу, словно ему не терпелось ворваться в покои эрда и передать письмо из рук в руки.       — Что-что? Из Сифы? Что-то ещё приключилось? Я слышал, что в День Инанны прозвучало очень тревожное предсказание…       — Верно, — кивнул Миела. — Меня попросили передать эрду письмо как можно скорее.       — Что же, ну… Ты даже не переоденешься? — опешил ключник, но увидев, что Миела сразу же направился вверх по лестнице, пробормотал себе под нос: — Ну, ступай, ступай…       — Стоять! Не слышала я, чтобы слугам был отдан приказ о возвращении в Эрьяру. Что ты здесь делаешь?       На центральном пролёте главной лестницы застыла Вильна. Она скрестила руки на груди, преграждая Миеле путь. Кажется, вторая помощница уже собиралась отправиться почивать, потому что форма дворцовой стражи на её плечах сменилась на ночное одеяние. Её волосы были распущены, а бордовое платье очертило фигуру, но даже в таком виде она выглядела устрашающе.       Ключник тут же поёжился, поскорее запер двери и поспешил в другую часть дворца, а стража вернулась на свой пост. И только Миела и Вильна застыли на лестничном пролёте, пожирая друг друга глазами.       Миела склонил голову, а затем протянул второй помощнице письмо.       — Вторая помощница Вильна, это письмо я получил лично от главной сурии Тирры. Меня попросили доставить его в Драконий дворец, потому что оно адресовано высшему сурии эрду Сину.       — Почему же письмо оказалось в Сифе? — уточнила Вильна, а затем вырвала из рук слуги письмо. Недоверчиво сощурившись, она не сводила с Миелы глаз.       — Мне это неизвестно. Я всего лишь выполнил приказ главной сурии Тирры, — покачал головой Миела.       — А ты, значит, у нас прислуживаешь Тирре? С каких пор ты подчиняешься Сифе?       — Я решил, что будет разумнее доставить письмо.       Вильна нахмурилась. Она поняла, что ничего не сможет добиться от этого неразумного слуги, а потому только махнула рукой.       — Свободен, — проговорила она, потеряв всякий интерес к допросу Миелы. Теперь всё её внимание захватило само письмо.       Вся эта ситуация показалась ей подозрительной. Эрду каждый день приходило более ста писем. Сначала ими занималась стража — проверяла на отсутствие контактного яда, затем — канцелярия. После наиболее важные донесения, которые требовали рассмотрения у высшей власти, направлялись первому помощнику Нариду. Часть посланий, которые напрямую касались его дворцовой деятельности, он брал на себя, но все те, что требовали утверждения у эрда, оказывались на рабочем столе правителя Скидана.       Конечно, юный раб, коим являлся Миела, не мог знать всей сложности этой процедуры, но его уверенность в том, что он может спокойно войти в покои эрда ночью и передать ему что-то из рук в руки, покоробила Вильну. Здесь что-то нечисто.       Так как письма были не по её части, она с грохотом ворвалась в покои Нарида. После затянувшейся перепалки, она всё же вытянула первого помощника из постели, собственными руками зажгла несколько лампад на его столе, а затем заставила его вскрыть письмо.       — Ну, что там?       Вильна видела по серьёзному лицу Нарида, что чутьё её не обмануло. Однако первый помощник отчего-то молчал, а когда Вильна попыталась выхватить письмо из его рук, отказался отдавать, спрятав под столом.       — Я передам его эрду на рассмотрение, — отчеканил он с непроницаемым лицом.       — Нет, книжная крыса, я знаю, что ты что-то скрываешь! Или отдавай мне письмо, или я отберу его силой! — завопила Вильна, ударив руками по столу.       Нарид чувствовал, что ещё немного, и его покои превратятся в обугленное нечто. Со вздохом он покачал головой, поднял взгляд на Вильну и медленно проговорил:       — Это действительно касается одного эрда. Только он имеет право принимать подобные решения в Скидане. Он должен прочесть это, Вильна.       — Прочтёт, но только после меня!       Терпение второй помощницы лопнуло: она навалилась на стол, обожгла руки Нарида, выхватила у него письмо, которое тут же чуть не спалила ко всем безднам. Однако привыкшая к своему темпераменту Вильна не растерялась и уложила письмо на рукав своего ночного одеяния, медленно раскрыв помявшийся лист бумаги кончиками ногтей.       Её лицо переменилось в секунду. Чтобы не сжечь письмо, Вильне пришлось его бросить. Однако она продолжила сверлить взглядом этот клочок бумаги, словно он был заразной крысой. Волосы и плечи второй помощницы вспыхнули, а тонкая ткань платья обуглилась и почернела.       — Нарид, ты сошёл с ума? Мы ни в коем случае не должны отдавать это Сину.       — Мы должны, Вильна, — устало отозвался Нарид, а затем медленно поднялся из-за стола и подошёл, подобрав письмо с пола. Он поспешил спрятать его под одежды, подальше от обжигающих рук арцентки.       — Мы должны защищать Скидан. А это письмо угрожает ему.       — Ты хочешь скрыть это от Сина? Здесь заканчивается твоя верность эрду? — холодно поинтересовался Нарид.       Вильна взмахнула руками. С неё градом посыпались искры.       — Я предана Скидану! И поэтому я считаю, что будет правильно уничтожить это письмо! Не надо…! — голос Вильны вдруг надорвался. Она вцепилась в подол своего платья, в необычном для себя порыве выдохнула и уронила голову вниз. А затем совсем тихо продолжила: — Не надо ставить перед ним такой выбор. Что бы он ни выбрал, он будет сожалеть до конца своих дней. Ты думаешь, мало у него подобных сожалений? Ты хочешь подсыпать ему ещё?       — Это слова друга Сина, но не слова второй помощницы Скидана. Если ты не доверяешь своему эрду, то почему продолжаешь следовать за ним? Мы должны уважать своего эрда и его выбор. Какое решение он бы ни принял, мы можем лишь согласно кивнуть и оказать ему поддержку. Если же ты не согласна с этим, то завтра же созывай собрание знати, будем судить эрда и поставим под сомнения его полномочия, как и ясность его рассудка, — не повышая тона, сказал Нарид, а затем направился к выходу. Не останавливаясь, он добавил: — Но сейчас я обязан оповестить нашего эрда о случившемся. Если же ты будешь мне препятствовать, то завтра и твои полномочия будут вынесены на суд.       Вильна помотала головой, а затем, отпихнув Нарида, направилась к лестнице первой.       Помощники поднялись на верхний этаж и без стука ворвались в покои эрда, однако в этот поздний час он и не думал спать. На его столе несколькими аккуратными стопками были разложены бумаги, а одно из донесений он как раз изучал в тот момент, когда двери его покоев отворились.       Уставший, но спокойный взгляд упал на вошедших. Син отложил перо и медленно откинулся на спинку кресла, внимая.       — Син!.. Там письмо!.. — выкрикнула Вильна.       — Высший сурии эрд Син, вам… — одновременно с первой помощницей начал Нарид.       Они оба тут же замолчали и злобно переглянулись. Син медленно наклонился вперёд и протянул над столом руку.       Нарид тут же пересёк покои эрда и с коротким поклоном передал ему письмо, аккуратно вложенное в конверт.       Дождь громко тарабанил по окну и карнизу, пока Син медленно разворачивал письмо. Подняв взгляд на напряжённое лицо Нарида, он решил уточнить:       — Это что-то срочное, раз вы вдвоём решили пожаловать в мои покои, чтобы принести его?       — Да, — поджав губы, отозвался Нарид.       Син в удивлении вскинул бровь. Оба помощника стояли, уставившись себе под ноги с такими лицами, будто в письме как минимум должно было говориться о неминуемой гибели Скидана. Поэтому Син, не тратя больше времени на расспросы, принялся читать.       Стоило его глазам пробежать по первой строчке, как раздался грохот. Эрд вскочил на ноги, повалив на пол дубовое кресло. Хоть его лицо и осталось непроницаемым, но он начал измерять покои шагами, ни на секунду не останавливаясь, а сгустки тёмной энергии завертелись в воздухе, следуя попятам за Сином.       «Приветствую, милостивый господин.       Мы с вами встречались несколько раз, хоть и чаще всего у плахи. Сегодня же я смею обратиться к вам с одним требованием.       Внутри конверта вы можете найти прядку волос Нуски. Он у меня. Кто же я? Вьен Ариера, ныне поданный Дарвельской империи и императора Тиамы. Мне было велено поймать Нуску, вырезать его сердце и сердце дракона, а затем оба подать к императорскому трону до начала холодов.       Однако, как вам, милостивый господин, может быть известно, я являюсь названным братом Нуски. И как много раз я убеждал его не вертеться возле вас, так же много раз он игнорировал все мои предупреждения.       Теперь же я смею вас заверить, что Тиама знает, где находится её сердце. Ей известно, что оно у Нуски.       Что вы предпримете? Запрёте его в темнице своего дворца? Тиама разрушит его.       Снова отошлёте его на юг? Она доберётся туда.       Отправите на другой континент? Там никто не сможет оказать ему поддержку, а рано или поздно она отыщет его и там.       Вы загнали Нуску в тупик, вы и ваше существование — прямая угроза его жизни.       Сейчас Нуска находится в моих руках. И будет намного милостивее с моей стороны подарить ему лёгкую смерть, чем превратить в скитающегося по материкам труса, на которого ведётся охота всей Дарвельской империи и Тиамы.       Однако есть и другой выход из этого положения. Мы оба знаем, чего Тиама жаждет сильнее, чем воссоединения со своим сердцем.       Падения Скидана и вашей смерти.       Поэтому мой ультиматум таков: вы приказываете северному гарнизону отступить от границы. Вы отзываете все корпуса от Дарвеля до столицы Скидана и позволяете Тиаме взять Эрьяру в осаду.       Цена жизни Нуски — Эрьяра.       Если вы откажетесь выполнить мои требования, то я узнаю об этом. В тот же миг я лишу Нуску жизни, чтобы не подвергать его мучениям.       На этом всё.»       Син остановился напротив балконных дверей, заливаемых ливнем. В секунду все свечи в покоях погасли, а молния расчертила небо до самой земли. В этой яркой вспышке помощникам удалось разглядеть, как письмо в руках эрда превратилось в труху и пылью разлетелось по комнате.       Всегда непроницаемое лицо Сина изменилось, да так, что помощникам пришлось отойти к дверям. Сначала один уголок губ эрда пополз вверх, потом второй, а затем его лицо исказила улыбка. Безумный смех срывался с его губ, когда он путался в своём плаще и срывал его с плеч. Затем на пол полетела лента, а длинные волосы рассыпались по плечам, пряча сумасшедшую гримасу на его лице.       Он застыл. Похолодевший взгляд скользнул по столу, Син кинулся к нему и с грохотом перевернул. Бумаги разлетелись по комнате. Эрд вновь выглядел отстранённым, улыбка исчезла без следа.       С выражением, пробирающим своим холодом до самых вен, он распахнул балконные двери. Син вышел под дождь, а его плечи поползли вниз, словно на них возложили невиданную ношу.       Он заговорил. Хоть шум дождя и гром пытались заглушить его, но Нарид и Вильна смогли расслышать каждое слово:       — Да не будет нарушен закон и не будут попрано величие Скидана. Всей душой и всем сердцем, всем телом и всей своей кровью однажды названный эрдом Скидана принадлежит не себе, а Скидану навеки.       Этот отрывок Священных писаний был знаком им. Они знали, что именно его Син зачитал в день своего восшествия на престол. Однако дальнейшую часть они слышали впервые:       — Кровь эрда — это реки Скидана, его плоть — это земля, на которой возделывают хлеб, а его сердце…       Син вдруг замолк, а его голос дрогнул. Он рывком развернулся к помощникам и медленно подошёл к своему столу. Промокший насквозь, он стоял, держа перед собой дрожащие руки, которые стремительно темнели, покрываясь чёрными отметинами. Ногти удлинялись, превращаясь в когти, но синие глаза оставались такими же ясными.       — Вильна, — обратился Син.       — Да, эрд?       — Кровь эрда — это реки Скидана, его плоть — это земля, на которой возделывают хлеб, а его сердце… Что его сердце?       Вильна содрогнулась. Уставившись на Сина во все глаза, она робко как никогда отозвалась:       — Я не знаю, эрд.       — Вильна.       — Да?       — Я тоже не знаю.       Грохотал гром. Молния кривой линией вновь разорвала небо, осветив комнату. И лицо Сина, потерянное настолько, что, казалось, он даже не знал, где находился.       Но эрд, видимо, не мог так просто сдаться. Выпрямившись, он стал ходить по комнате, зачитывая новый отрывок. Помощники с трудом могли вдохнуть в наполненном тёмной дэ помещении, но всё равно боялись отвести от Сина взгляд.       — Поступь эрда ровна, а поступки его непогрешимы. Глаза, не запятнанные земными страстями, видят только страдания народа. Святое и единственное желание эрда — защитить свой народ. Как отец, он держит в своих… безгрешных… руках жизни тысяч людей. Но если он отказывается видеть…       Синие глаза подёрнулись красным, а по белкам расползлись чёрные пятна. Син, склонив голову набок, смотрел на своих помощников. Холод и ужас пробрал их до костей, когда он закончил:       — Но если он отказывается видеть страдания своего народа, он заслуживает смерти.       Син некоторое время молчал и не шевелился. Тогда Нарид обошёл поваленный стол и поставил на ножки кресло. Затем медленно подвёл эрда и усадил.       Свесив голову, Син сложил руки, которые била дрожь, у себя на коленях и переплёл пальцы. Его когти драли кожу. В продолжающемся безумном порыве он продолжал себя убеждать, начав снова:       — Грехи человека, который творит зло, простительны. Грехи эрда, творящего зло для своего народа, не могут быть прощены. Сотни тысяч людей смотрят на эрда, вверяя свои жизни.       Не успели помощники опомниться, как раздался взрыв. Тёмная энергия заметалась по комнате, уничтожая всё. Вильна обнажила меч, а Нарид — посох; они скрылись под двойной завесой из огня и льда.       Когда их оборона пала, всё закончилось. Покои были уничтожены, а двери снесены с петель.       Син стоял, повернувшись к ним спиной и сложив всё ещё трясущиеся руки у поясницы. Он хрипло обратился:       — Вторая помощница Вильна.       — Да, эрд?       — Приказываю северному гарнизону отступить от границ с Дарвелем. Все корпуса, расположенные от вересковых пустошей до столицы, снять с постов и отправить в казармы.       — Но эрд!..       Она не закончила, потому что Син в тот же миг развернулся. Тёмная магия сорвалась с его тела, волной прокатилась по комнате, взметнув пыль, а затем врезалась в помощников, прибив их к стене. Вильна глухо простонала от удара, а Нарид, успевший облепить стену льдом, с хрустом врезался в него и склонил голову.       Все вновь молчали, а затем отозвался Нарид:       — Да, высший сурии эрд Син. Я всё подготовлю.       Вильна со скрипом стиснула челюсти, а затем, ударив по полу, закричала:       — Син, если ты думаешь, что это поможет!..       — Я ничего не думаю, вторая помощница Вильна, — холодно отозвался эрд, а затем пересёк комнату и склонился над ней. Его глаза были пусты, как безлюдная улица ночью. Его лицо было холодно, как вековой камень, обточенный дождями и ветром. — Я не прощу себя, если подставлю под удар народ Скидана. Но я не смогу жить, если позволю погибнуть ему.       Вильна сглотнула и, шипя, мотнула головой. Да, они могут эвакуировать город, но что будет дальше? Что если вся армия Дарвеля вместе с Тиамой окажутся на пороге столицы, а затем двинутся вглубь страны? Куда им тогда уводить жителей? Как им тогда восстанавливать оборону и фронт? Этого нельзя было допустить. Вильна всю свою жизнь провела, воюя с Дарвелем и его объединенной армией.       Пустить их в сердце страны равносильно тому, чтобы признать своё поражение, а Скидан — частью Дарвельской империи.       Но Син стоял, непоколебимо взирая на свою помощницу, растянувшуюся на полу. Он уже принял решение — он уже о нём жалел.       Однако все собравшиеся здесь знали, что Син не мог поступить иначе.       Оставшись в одиночестве, Син снова вышел на балкон. Гроза продолжалась, а молнии всполохами выхватывали его фигуру, освещая нечитаемое выражение на лице. Его руки крошили перила. Его взгляд пожирал юго-восток, место, где он бросил Нуску.       «Рядом со мной тебя ждёт смерть, теперь и вдали от меня — тоже смерть. Я несвободен. Я связан данным мною обетом. Но будь я свободен…»       Син сполз на колени, но всё ещё держался за перила, которые таяли под его руками, превращаясь в песок, рушились, словно весь дворец был песочным. Когда вместо балюстрады перед лицом эрда возникла дыра, он сел на край. За его спиной распахнулись крылья. На его голове отросли рога, а хвост кольцом свернулся на балконе.       Не эрд, а отродье бездны теперь восседало на верхнем этаже, прожигая красными зрачками горизонт.       «Всю жизнь я метался между тем, чтобы спасти человечество и уничтожить его. Но если бы я его уничтожил… ты стал бы только моим?»       Син сглотнул подступившую к горлу желчь. Он не помнил, когда ел, когда спал. Он опустил взгляд на свои бьющиеся в неприличных конвульсиях руки.       Рука воина не может дрожать. Рука главнокомандующего не имеет права дрожать. Такими руками невозможно держать меч и невозможно кого-то спасти.       Он это понимал. Отчётливо понимал, что именно сегодня его дух был сломлен, а вся вера, на которой строилась его жизнь, в одночасье рухнула как театральный занавес.       Слабость, коей он не ощущал, даже бодрствуя неделями, накатилась тяжёлой прибрежной волной.       Для чего он жил? Для чего он страдал?       Как много грехов человек может совершить, пока жив? Не лучше ли прерваться раньше, до того, как твои поступки разрушат всё, что тебе дорого, а ты останешься один на развалинах собственной жизни?       Син знал, что он чудовище, однажды исторгнутое из бездны. Он знал, что один взмах его дрожащей руки может сломить всё, что он строил годами, и переломить шею одного несчастного по его вине хаванца.       Он не жил, а искуплял грехи, когда-то им совершенные. Он был рабом Скидана по своей воле. И вся его жизнь потеряла всякий смысл в тот момент, когда он отказался от Скидана перед своими подчинёнными.       Син поднялся. С ног до головы мокрый, он прошествовал в тронный зал, где когда-то родился заново. Его руки коснулись каменного трона, испещрённого множеством узоров и царапин. На нём тысячи лет назад восседал первый эрд Энлиль, спасший свой народ от драконьей угрозы.       Всё ещё дрожавшая рука дёрнулась и, коснувшись спинки, разбила трон надвое. Длинная трещина сначала изувечила трон, а затем разорвала на части.       Син отвернулся и окинул взглядом зал. Мысленно он вернулся в тот день, когда в его руки была передана власть над Скиданом. И теперь он стоял, отчётливо осознавая тот факт, что сегодня он собственными руками смял эту власть и бросил своему народу в ноги.       Одежды эрда были в неподобающем виде, а волосы распущены. Мокрый с головы до ног он продолжал стоять, чувствуя не проходящую дрожь в руках.       И он все ещё стоял там, даже когда витражные окна осветили лучи дневной звезды, а прислуга проснулась и с визгами начала носиться по дворцу.       Ему не было никакого смысла стыдиться своего внешнего вида, ведь то, что было под его одеждой, кожей, мясом и кровью, было подобно гнилой червивой груше.       На глазах у своего народа он гнил живьём, но лишь один человек раз за разом тянул руки к его мягкому и зловонному нутру.       Однако если бы Сину предложили родиться заново, он бы пожелал не рождаться вовсе.