Рассеивая сумрак

      Обессиленный Нуска, наплакавшись, смог уснуть снова. На этот раз его не мучали кошмары. Он просто провалился в темноту, но даже во сне всем телом прижимался к Сину. Для большинства людей тёмная энергия была чем-то пугающим: лишь вдохнув или услышав её раз, они сворачивали с дороги, но Нуска, окутанный ей, чувствовал себя как никогда спокойно.       Пробуждение лекаря было ещё более приятным. Только открыв глаза, он увидел перед собой лицо Сина. Эрд лежал напротив и смотрел на Нуску. Поймав на себе этот странный взгляд, лекарь непонятно от чего смутился и тут же сел.       Тут-то он и почувствовал последствия прошедшей ночи. Всё тело взорвалось такой болью, что лекарь от неожиданности ахнул.       Что смущало ещё больше — они оба до сих пор были совершенно голые. Но Нуска, с детства бывший лекарем, сразу же принялся изучать повреждения.       Самые страшные раны были на затылке и шее, но глубокие царапины покрывали всё тело. Нуска на секунду даже не поверил своим глазам и, схватившись за руку Сина, стал рассматривать его пальцы, но ногти были аккуратно и коротко обстрижены.       — Син, что за шутки? — проворчал лекарь и перевел на эрда осуждающий взгляд. Ткнув пальцем в глубокую полосную рану на своём бедре, он спросил: — Это кто сделал?!       — Я, — тут же признался Син и с помрачневшим видом сел.       Однако Нуска тут же отвлёкся и перевёл взгляд на тело правителя: очень худой, он, видимо, неустанными тренировками смог нарастить мышцы прямо на костях, и они вместе с проступившими голубыми венами оплели его тело как змеи. Даже его живот казался настолько твёрдым и каменным, что Нуска в смущении прикрыл одеялом складочку на своём животе. Не пристало мужчине ходить с животиком, но еда во дворце была слишком уж вкусной…       Пока Нуска долго обдумывал собственный план тренировок, Син приблизился и мягко коснулся его плеча.       — Прости меня. Я знал, что это ничем хорошим не закончится, но потерял самообладание. Мне кажется, я совершенно не контролировал своих действий. Из-за конфликта дэ ты даже потерял сознание, я… очень виноват перед тобой.       Спутанные длинные волосы правителя упали вниз, прикрыв его лицо. Но Нуска всё равно мог видеть этот по-собачьи виноватый взгляд. Ругать его было совершенно без толку — он и так, видимо, страдал от повышенного чувства вины.       — Thje vae, Син, я знал, что всё так и будет. И был абсолютно ко всему готов, — с улыбкой сказал Нуска, убирая волосы с лица Сина и заправляя их за ухо. — Поверьте, если бы хоть что-то из вчерашнего мне не понравилось, вы бы как минимум получили по лицу, а мою ругань слышал бы весь дворец.       Голубые глаза блеснули. Син перехватил пальцы Нуски и поднёс их к лицу, целуя, но его взгляд безотрывно следил за лекарем.       — Если я когда-нибудь сделаю тебе больно или сделаю то, что тебе не понравится, скажи мне. Меньше всего я хотел бы, чтобы ты страдал.       Нуска смутился. Отдёрнув руку и промямлив что-то в ответ, он скрылся в ванной. Там, прижавшись спиной к двери, он ещё некоторое время простоял, пытаясь успокоить бешено стучащее сердце.       «Blatchien. Зная Сина, я был готов, что во время близости меня разорвут на маленькие кусочки, но точно не к тому, что на утро он будет целовать мои руки и извиняться… Что за shjee… Правитель страны, который одной рукой стирает в пыль целые армии, вдруг… так беспокоится обо мне?»       — Может, он… Действительно не такой грубый и холодный, каким хочет казаться? — вслух предположил Нуска и, потерев нос, стал взбираться по ступенькам к огромной резной ванне.       «Жизнь и его врождённая сущность наложили на него отпечаток. Он выглядит холодным и безразличным, когда выводишь его на эмоции — диким и агрессивным, но… Син такой нежный?»       Всё ещё сбитый с толку и смущенный лекарь опустился в воду. Наполнив её своей энергией, он не без сожаления смотрел, как чёрные следы от пальцев правителя медленно бледнеют, сходя на нет, а ранки затягиваются сами по себе.       — И всё же… Откуда эти раны? Даже этот укус… — проговорил Нуска и прикоснулся к растерзанной шее — под пальцами ощущались следы от самых настоящих клыков. — Это ведь сделано не человеческими зубами, а раны на теле — не человеческими руками. Син уже…        «… так сильно страдает от перегрузки в каналах, что его превращение в дракона не за горами? И на поле боя, и даже в Рире…»       Нуска нахмурился. Он с трудом припоминал, как из бездны выбралось страшное рогатое существо, убившее главу семьи Рирьярдов. Мог ли это быть Син? И если да, то…       — Что же нам делать?       Нуска вздохнул и с головой ушёл под воду.

* * *

      — Син, Син, Син…       — Что?       — Син, Син, Син!       — Нуска, что такое?       — Куда мы идём?! — радостно выкрикнул лекарь, набросившись на правителя и обнимая его за плечи прямо посередь придворцовой территории.       — В конюшни…       — А что мы будем там делать?! — не прекращал ребячества Нуска.       — Готовить волчака в дорогу.       Нуска, повисший на Сине, побурчал что-то в ответ, но продолжил перебирать ногами, не отцепляясь от эрда.       Когда лекаря почти что волоком дотащили до конюшен, он всё же решился громко спросить:       — А мы куда-то едем?       Нуске показалось, что Син тихо усмехнулся, прежде чем ответить:       — Да. Я направляюсь в Сифу решать внутренние вопросы и разногласия.       — Это связано с тем, что ни одного сифа не было на празднике?       — Скорее, это последствия внутренних неурядиц. Несмотря на то, что я являюсь эрдом не первый год, многие вопросы остаются нерешёнными. Война потрепала казну и унесла тысячи жизней. И сейчас я не могу оставаться в стороне и смотреть, как народы пытаются решать свои проблемы в одиночку. Я должен оказать поддержку и сделать всё, что в моих силах, чтобы последствия войны не отразились на скиданцах.       — И что же с Сифой не так?       — Сифа — это кормилица Скидана. Она даёт нам хлеб. Но в последний год участились пожары на полях, а большая часть запасов ушла на нужды армии. Близится холодное время и, если ничего не сделать…       — Скиданцы будут голодать, — понимающе кивнул Нуска и нахмурился. — Вы хотите сказать, что те сказки про четырёх всадников бездны — не бред сумасшедшего?       — Эти легенды олицетворяют страхи людей. Нужды народа просты — спокойствие, здоровье, мир и еда. И, как мы видели, одна беда исходит из другой беды.       Нуска остановился в дверях. Запах сена и скиров ударил в ноздри, а тёплый свет из маленьких окошек призывал поскорее откинуть все тревоги перед длинным и интересным путешествием, но… лекаря не оставляли сомнения.       Когда эрд застыл и развернулся, смотря на своего лекаря, Нуска спросил:       — Вы не думаете, что эти беды не случайны? Вам не кажется, что… кто-то специально подвергает Скидан одному испытанию за другим?       Син не понял. Нахмурившись, он переспросил:       — Духи?       — Нет. Кто-то из живых жаждет, чтобы Скидан был уничтожен.       — И кто же?       Нуска не стал отвечать на этот вопрос. Смотря Сину в глаза, он только вздохнул.       «Вы же и так знаете ответ на этот вопрос. Вы же не klaame в глаза, Син. Вы не глупы. Но ваши страхи закрывают вам глаза и уши».       Но Син уже ушёл вперёд — створки огромного денника его волчака были открыты, но зверь всё равно мирно спал на щедро разбросанном сене. Нуска, выглядывая из-за спины эрда, мог лишь видеть мирно сопящую кучу белого меха.       Син медленно присел рядом с волчаком, а затем провёл ладонью по мохнатому боку. К перчатке Сина тут же прилипли шерстинки, но он, казалось, совершенно не боялся запачкаться, продолжая пальцами расчёсывать успевший спутаться мех.       Нуска чувствовал себя неуверенно. Его последнее общение с волчаками было довольно… неудачным. Поэтому, последовав примеру Сина, лекарь присел на корточки, разглядывая огромное косматое создание.       — Вы ведь… какое-то время жили в лесу? С волчаками? — поинтересовался Нуска.       — Верно. Не лучшая подноготная для правителя Скидана, да? — усмехнулся Син. Всё это время он не сводил глаз со своего волчака.       — Это там вас научили кусаться? — решил подколоть Нуска.       К его удивлению, Син смутился и, выдержав небольшую паузу, ответил:       — Волчаки не умеют разговаривать так, как это делают люди. Особенно щенки. Поэтому, чтобы подружиться с ними, кхм… Мне приходилось играть с ними, кусаясь и царапаясь. Это один из способов общения…       — И что же по-волчаковски означают укусы? — невольно со смехом уточнил Нуска, потянув Сина за рукав.       — Всегда… разное, — без особого желания уточнил Син и замолк.       Волчак как раз раскрыл свои ярко-жёлтые глаза. И, приподняв голову, осклабился, уставившись на Нуску. Губы зверя медленно поползли вверх, обнажая клыки, каждый — толщиной с палец лекаря.       На всякий случай Нуска спрятался за спину правителя, пока тот, продолжая смотреть на волчака, уже чесал зверя вдоль шеи.       — Нуска, не бойся. Он никогда тебя не тронет, хоть и не полностью доверяет тебе. Я рассказывал ему про тебя.       — Рассказывал…? — изумился Нуска.       — Верно. Животные, изменённые дэ, обладают интеллектом, близким к человеческому. Но и их философия немного… иная. Я научился разговаривать с тёмными животными вроде волчаков. Мы передаём информацию друг другу с помощью дэ.       — Тогда… В Рире это вы отдали приказ волчаку? Поэтому он пришёл ко мне на помощь?       — Нет. Я бы никогда не подверг его такому риску. Между нами особая связь и, когда я оказался в бездне, он перестал ощущать меня. И примчался на помощь. Потому что волчаки никогда не оставляют членов своей стаи в беде.       Син говорил мягко и уже почёсывал волчака за ушком. Зверь постепенно расслабился и, как собака, вывалил язык, часто дыша через пасть и склонив к руке ухо. Вскоре Син поднялся на ноги, а за ним и зверь вскочил на лапы — в полный рост он был выше Нуски. Лекарь сглотнул, но не подал виду, что эта огромная зубастая пасть его пугает.       Син порылся в ящиках в конюшне — и вытащил оттуда щетку и гребень. Следующий час Нуска был занят тем, что, рассевшись на стоге сена и посасывая травинку, наблюдал, как правитель тщательно вычищает шерсть своего ездового зверя. Волчак же стоял смирно и послушно подставлял то один бок, то другой, но иногда лениво с рычанием потягивался, заставляя Нуску подскакивать на месте.       Вскоре, видимо, наступило время ужина. К деннику подошёл конюх с подвешенными на палке десятью тушами куропаток. Увидев Сина, он только ахнул и чуть не поронял всё на пол.       — Я сам покормлю волчака сегодня, — распорядился Син. — Нуска, подержи дичь.       Перепуганный конюх практически впихнул лекарю длинный шест с покачивающимися тушками, а затем был таков. И теперь Нуска стоял, забытый и потерянный, наблюдая, как правитель Скидана оттирает слипшуюся грязь с лап своего любимца.       Нуска с трепетом ожидал, когда придёт время кормления, но всё прошло уж слишком быстро. Син, сняв перчатку, хватал одну тушку за другой, и подкидывал, а волчак ловил их в воздухе, хрустел костями и брызгал кровью, глотая их одну за другой.       — А он точно наелся? — неуверенно спросил Нуска, смотря на опустевшую за пять минут палку с верёвками.       — Если нет, то отправится на охоту. Я не держу его здесь насильно, — покачал головой Син. Нуска, наблюдая за правителем, даже успел заметить мягкую улыбку на его лице — видимо, Син действительно дорожил своим волчаком. И, видимо, относился к нему не только как к экзотическому питомцу…       — Син, — обратился Нуска, заглянув эрду в глаза.       — Да?       — Давайте переночуем тут и поболтаем на сене? Или побрезгуете? — с улыбкой предложил Нуска.       Син задумался. Видимо, перебирал в голове список своих дел. И всё же, спустя минуту, он утвердительно кивнул:       — Не откажусь. Как и ты, я ночевал в местах намного хуже.       Нуска не мог сдержать своей радости: на его лице растянулась улыбка, брови взметнулись вверх — лекарь подскочил к своему правителю и со смехом повалил его прямо в огромный стог сена. Волчак в ответ тихо предупредительно зарычал, но даже не поднялся, вылизывая собственные лапы и губы, перепачканные в крови и перьях.       Как два деревенских дурачка, они провалились в колкое сено. Из-за поднявшейся пыли Нуска чихнул почти Сину в лицо — и тут же смущенно рассмеялся снова. Лекарь устроился прямо сверху на правителе, как на подушке, и по-ребячески подрыгивал ногами.       За окном уже был вечер, в конюшне зажгли несколько огней — и их пламя мягко освещало огромное помещение, бросая длинные подрагивающие тени на каменный пол.       — Син, как долго вы жили среди волчаков? — начал расспрашивать Нуска, а затем, не встретив никакого сопротивления, и вовсе устроил голову у Сина на плече.       В вечно холодных голубых глазах правителя плясали тёплые блики — выражение его лица было непривычно мягким и расслабленным, когда он оставался с Нуской наедине. Во время рассказа его взгляд часто бегал по комнате, но всегда возвращался к лекарю.       — Из-за врождённой силы у меня было трудное детство. Ранмом, мой отец и главный сурии тьмы, решил избавиться от меня сразу после рождения.       — Blatchien. Как же так?! Конечно, риры не выглядят заботливыми семьянинами… Но разве это не слишком жестоко? — опешил Нуска.       — У риров искажено понятие жестокости. Для них главное — это выживание рода и выживание риров. Это касалось и наших предшественников, драконов-носителей тёмной дэ.       Глаза Нуски загорелись от любопытства. Он сел и почесал бок, в который впилась травинка. Син выпрямился следом и, немного колеблясь, потрепал волосы Нуски, вытряхивая их них сено и пыль.       — Син, расскажите! И, Син… трубки не найдётся…?       — Только одна, — задумчиво протянул Син, начав шариться во внутренних карманах плаща.       — Выкурим одну на двоих, — заключил Нуска и в который раз за день расплылся в довольной улыбке. Он чувствовал себя счастливым, даже когда просто слушал голос Сина и видел его лицо. — А вы расскажете о драконах и о своём детстве.       — Тебе правда это интересно? — с ноткой удивления поинтересовался Син, пока забивал в трубку табак.       — Merd как интересно!       Син поджёг табак от одного из факелов. Они передавали трубку друг другу по очереди, вскоре вокруг них стояла лёгкая дымка, а руки и волосы Нуски пропитались запахом табака. Но это как ничто другое настраивало на долгий и интересный разговор.       — В своё время драконы, как и люди, не могли использовать дэ, но каждый из них обладал выдающимися качествами. Драконы плохо выносили конкуренцию, а поэтому постепенно расселились по всему континенту, разделившись на «семьи». Драконы, что жили у воды, постепенно научились управлять водной энергией, драконы с юга и из пустынь — впитывать и использовать энергию звезды. Драконы в лесах и на просторных лугах — энергию земли, а драконы, что жили в пещерах и под землёй, копали огромные норы и собирали блестящие металлы и камни, — энергию металла. Намного позже появились светлые и тёмные драконы. Светлые следили за порядком среди драконов, выслеживали нарушителей, наказывали их либо наставляли на верный путь. А тёмные… Это драконы, которых заключали в недрах земли. Убийцы, нарушавшие законы. Они жили так близко к мёртвым истокам дэ, что постепенно научились управлять самой смертью. А светлые драконы, чтобы им противостоять, постепенно приобрели силу энергии жизни.       — Получается… Если бы не было драконов-риров… не было бы и драконов-хаванцев? — изумился Нуска и даже затянулся до хриплого кашля.       — Верно. Когда возникает угрожающая миру сила, появляется и та сила, что может ей противостоять.       — Значит, я существую лишь для того, чтобы противостоять вам, эрд Син? — посмеиваясь, уточнил Нуска и передал эрду трубку.       — Либо наставлять на верный путь, — уточнил Син и, скрыв лёгкую улыбку за трубкой, выпустил несколько колечек дыма.       — Получается, и мы имеем что-то общее с драконьими предками? Вы к этому клоните?       — Да. Энергия накладывает свой отпечаток на каждого из нас. Чем больше энергии проходит по нашим жилам, чем чаще это происходит, тем сильнее мы подвергаемся её воздействию. Даже твои волосы… — Син, протянув руку, очень аккуратно взялся за прядку волос Нуски и провёл по ней пальцами от самых корней до кончиков. — Когда мы отправлялись в Дивур, они были светло-жёлтыми, но сейчас — белые как снег…       — Так же, как и ваша… — смеясь, начал Нуска, но его тут же перебили.       — Но если внешние отпечатки заметить легко, то внутренние отпечатки — сложнее.       Нуска только обиженно поворчал на то, что ему не дали как следует подколоть Сина по поводу его «внешних отпечатков», а затем вернулся ко второй интересовавшей его теме.       — Так… Риры — это потомки изгнанников ещё с тех времён, когда рирами были драконы?       — Да. И смерть для рира — это не конец, это избавление. А главным для риров всегда было продолжение рода и его сохранение. Поэтому, когда родился я… — Син ненадолго замялся. Придержав трубку у рта и закрыв глаза, он медленно начал: — Под чёрной звездой в день затмения, когда Скидан осветила тёмная комета, в самом сильном роду риров родился ребёнок. В момент его рождения сурии сходили с ума, а континент был окрашен кроваво-красным цветом. Мать ребёнка ослепла, прислужницы, что принимали роды, либо умерли, либо лишились рук… Энергия ребёнка была так велика, что обезумевший Ранмом в тот же день отнёс его в храм на окраине и отдал местному шаману.       — Если он хотел избавиться от вас, то не проще было бы… убить? Может, он просто… — но Нуска замялся и только вздохнул.       — Он не смог меня убить не потому, что я был его сыном. Он просто не смог. Тёмная энергия защищала меня и не позволяла никому навредить мне, — покачал головой Син. Он не выглядел сильно опечаленным, скорее, отстранённым.       — И что же произошло в храме? — продолжил допытываться Нуска.       — Шаман был хаванцем. Он мог сдерживать и подавлять мою силу. Однако… Он хотел только использовать меня как оружие в своих целях.       — В своих целях?       — Он хотел, чтобы я отравлял еду его врагов. Помогал ему грабить богатых и обманом получить ранг, чтобы переселиться в столицу. Никто бы не заподозрил старика хаванца, — на секунду лицо Сина потемнело от неприятных воспоминаний, а пальцы с хрустом сдавили трубку, но не сломали её. Тогда эрд решительно передал её Нуске.       — И вы узнали об этом?       — Да. Тогда мне было всего пять лет, но я понимал многое. Я мало говорил и много слушал, в том числе я слушал и гостей, которые бывали у шамана почти каждый день. И… мне совсем не хотелось никого убивать ради того, чтобы старик набивал желудок столичными деликатесами. При первой же просьбе совершить что-то подобное я… сбежал. Но куда мне было идти? Шаман в красках рассказывал о том, как Ранмом просил избавиться от такого отродья бездны, как я. Поэтому я не искал приюта у риров, я ушёл в лес.       — И уже там… Вас приютили волчаки? — догадался Нуска. Во время рассказа он осторожно подобрался к Сину ближе и так же осторожно взял его за руку. Хоть эрд и выглядел спокойным, но Нуска догадывался, что об этом говорить нелегко.       «Рассказывать, как с самого рождения ты был никому не нужен, как все вокруг мечтали лишь о твоей смерти, включая родителей… Это не может быть просто».       — Да. Меня подобрала стая волчаков. Так как я пах тёмной дэ и был ребёнком, они из жалости приютили меня и подкармливали добычей. А я рос вместе с их щенками, — кивнул Син, а его взгляд медленно стал оттаивать. Он повернул голову в сторону своего белого волчака, мирно дремавшего в углу денника перед долгим походом.       «Никто из людей не испытывал к вам жалости, зато дикие животные были первыми, кто был к вам добр. Почему же вы так защищаете людей и заботитесь о них?» — мысленно сокрушался Нуска, но ничего из этого сказать так и не решился. Он лишь крепче взялся за руку и Сина и провёл пальцем по выступившим на его руке венам.       — И каково же было жить в стае волчаков, Син? — спросил Нуска и, высыпав прогоревший табак из трубки на пол, повалил эрда обратно в сено. Лекарь смотрел на эрда, а эрд — в потолок.       — Тепло. Уютно. Мы заботились друг о друге. Волчаки никогда не бросали членов стаи, всегда в первую очередь кормили щенков и стариков. Вскоре я научился общаться с ними, но это сложно назвать разговорами. Скорее, это как… видение, сон, которыми они делились с друг другом с помощью тёмной дэ. А самки перед сном рассказывали своим щенкам сказки…       — Сказки? Настоящие сказки?! Син, расскажите! — потребовал Нуска, а затем в полной готовности развалился на сене и зарылся носом в волосы Сина, медленно стягивая с них ленту.       — Это немного… трудно, но я попытаюсь, — неуверенно отозвался Син и, бросив лишь один взгляд на Нуску, замеревшего в ожидании, вздохнул и прикрыл глаза. Сложив руки под головой и устроившись на спине поудобнее, он начал: — Однажды маленький щенок потерялся в лесу. Он долго блуждал среди деревьев, а новые запахи и путали, и манили его. Он метался из одной стороны леса в другую, задирал по ветру нос, но не мог уловить запаха своей стаи. Потерянный, он забился в ямку между корней деревьев, где надеялся переждать наступивший день. Незнакомые звуки леса пугали щенка, несмотря на своё любопытство, он боялся выходить, боялся отправиться на поиски своей стаи. Когда звезда достигла своего пика, у щенка уже крутило живот от голода, он замерз и промок от росы, и жалобно скулил, не в силах сдержать своего плача. Однако что-то яркое и блестящее на траве привлекло его внимание. Поджав хвост, он выбрался из-под корней деревьев и сделал несколько осторожных шагов. Когда ничего плохого не случилось, он, высоко задрав хвост и подняв уши, побежал к тому, что его заинтересовало. Оно пахло непонятно и чуждо, ведь волчаки всегда охотились по ночам, а днём спали. И щенку хоть и было страшно, но ещё больше — интересно. Это оказался маленький светоч, который сел на цветок и, видимо, тоже потерялся в лесу. Щенок толкнул его лапой — и светоч взлетел, маня его за собой, в чащу леса. Увлечённый маленьким летающим огоньком, щенок побежал следом за ним, но вскоре светоч пропал из виду. Однако щенку удалось отыскать следы своей стаи, которая всё это время искала его, и вернуться домой. Мать хорошенько потрепала его за загривок, а затем вылизала, чтобы согреть. Мораль была такова, что страх и бездействие никогда не помогут тебе в трудной ситуации. Если ты хочешь спастись, то должен бежать. Если ты хочешь найти свою стаю, то должен искать. Но пока ты лежишь и прячешься в корнях деревьев, боишься и скулишь от страха и холода, тебе никогда не удастся ни спастись, ни найти тех, кто тебе поможет. Бездействие и страх ведут к смерти, лишь бесстрашным суждено найти путь домой.       — Син… Это грустная сказка. И она совсем не похожа на человеческие… — сонно пробормотал Нуска. Кажется, он и сам, как маленький щенок, уморился, слушая длинный рассказ, и начал засыпать.       — Да. Люди привыкли молча ждать, что их спасут. А волчаки считают, что пока ты сам не сделаешь всё, чтобы спасти себя, никто и не узнает, что ты в беде. Ты должен помочь себе сам, ты должен позвать на помощь, ты должен сам найти помощь. И тогда тебе точно помогут.       Нуска кивнул. Поучительная история отложилась в его голове, а он стал медленно проваливаться в сон, в котором он и сам, как маленький волчонок, долго бегал и звал на помощь.       — Син… Вы же не умрёте? — через сон спросил Нуска. Видимо, его всё ещё мучил отпечаток прошлого сна и мешал уснуть.       — Все мы когда-нибудь умрём. Но я бы точно не хотел умирать сейчас. И не умру.       Нуска почувствовал лёгкое прикосновение губ к своей голове. Ему было так хорошо и спокойно лежать на этом стоге сена вместе с Сином. Будто бы они не эрд и лекарь, а два маленьких щенка, которые нашли друг друга в огромном страшном лесу.       Это было глупое и детское сравнение, Нуска бы никогда не сказал этого вслух, поэтому он просто радовался, что однажды отправился на приключения в самую чащу леса, где и нашёл того, с кем можно засыпать, не заботясь о том, что будет завтра.