Рассеивая сумрак

      — Они хотят выманить нас на вересковые пустоши. Всё бы ничего, но погода в последние дни…       — Верно, генерал Отэн. Уже который день все низины в тумане. Если днём можно разглядеть хоть что-то… Но каждая битва длится по несколько дней и…       — Да, Вильна. Эта война — война на истощение. Уже несколько раз я слышал, как её называли Бессонной войной. После нескольких недель без сна… — Отэн вдруг низко и хрипло рассмеялся, а затем начал разминаться. — Я уверен, что это будет лучшим названием!       — Война войной, генерал. Но вересковые пустоши… в Континентальной войне мы понесли здесь… наибольшие потери, — сухо прокомментировала Вильна и, озябнув от резкого порыва северного ветра, сложила руки за спиной.       — Я наслышан, но… есть ли у нас выбор? — задумчиво проговорил Отэн, вглядываясь в утонувшие в фиолетовом цветении равнины и холмы, которые, чем дальше, тем сильнее, утопали в зыбком тумане. — Высший сурии…       — А Высший сурии и не военный в полном смысле этого слова! — резко отрезала Вильна, и даже воздух вокруг неё обдало жаром, а туман заклубился с новой силой. — Он не знает, когда следует отступить, а когда напасть! Он не умеет жертвовать меньшим, чтобы спасти большее! Он не способен принимать решения, которые…!       — Но ведь, главнокомандующая Вильна, позвольте. Ведь мы следуем за Высшим сурии как раз потому, что он не готов пожертвовать ни нашей жизнью, ни жизнью этого маленького хаванца ради спасения всей армии и всего Скидана. Он хочет выиграть войну и…       — Не понести! Никаких! Потерь! — выкрикнула Вильна в пустоту, а затем в угрожающем оскале развернулась к Отэну. — Так не бывает, генерал! Мы УЖЕ несём потери хочет того Син или нет, спит ли он ночами или нет, кромсает ли противников направо и налево или нет! Это — война! Это место, где одни сурии умирают, а другие готовятся к тому, чтобы умереть, и лишь счастливчикам дозволено вернуться домой и получать почести! Не бывает бескровных войн — не бывает сражений, в которых никто не умер! Иначе кого назначить победившим, а кого проигравшим?! Иначе как одним отстоять свою свободу, а другим с позором отказаться от своих планов?! Кровь должна пролиться и стать ценой за наши жизни и будущее! Иначе всё, чего мы добились так просто, обесценится и вновь отправится прямиком в бездну! Войны должны случаться, чтобы затем не происходить вновь. Предыдущая победа в Континентальной войне досталась нам слишком просто — и сегодня мы расплачиваемся за это.       Отэн молчал. Он долго вглядывался в лицо Вильны, пытаясь переварить всё ей сказанное. А затем, на удивление, кивнул, с задумчивым видом устремив взгляд на растянувшиеся внизу холмы.       — Вы как никогда мудры, Вильна. Но наш правитель — он идеалист. Он тот, кто не готов расплатиться даже каплей крови своих поданных. Это и стало причиной того, что он — верховный главнокомандующий. И даже сейчас, Вильна, вы не можете не кривя душой пойти против его замыслов. Потому что… верите ему. И верите, что он способен выиграть войну пускай и не бескровно, но ценой одной своей крови.       — Это меня и бесит, Отэн! — рявкнула Вильна и сорвалась с места. Только что она была тут, а уже через секунду — внизу, среди собиравшихся в очередной поход солдат.       Отэн с тем же задумчивым видом наблюдал, как молодая воительница подзывает своих капитанов, как разъясняет им поставленную верховным главнокомандующим задачу, а затем злится, топая и превращая влажный прохладный воздух в густой туман.       — А ты, Нуска? Что думаешь ты? Стоит ли на войне проливать кровь или можно получить своё, не проронив ни капли?       Нуска, совершенно потерянный, стоял в отдалении. Однако тотчас отозвался, высоко вскинув голову:       — За украденным обязательно придут, как и за одолженным. Чем ценнее желаемое, тем и выше его цена. Расплачиваться рано или поздно придётся. Но Син считает, что способен расплатиться из собственного кошелька за весь Скидан разом. Я не знаю, правильно ли это. Но боюсь, что в какой-то момент в его кошельке действительно не окажется достаточно золота.       — Нуска… Ты участвовал в ещё нескольких боях? — вдруг перевёл тему Отэн. Его лицо выглядело особенно серьёзным.       — Участвовал.       — Но ведь не только? Как бы быстро ни обучала война, она не могла за несколько дней сделать из молодого юнца закоренелого воина.       — Верно. Я кое-что видел. И поэтому… — Нуска вдруг вздохнул, а его уставшее лицо осунулось ещё сильнее. Однако глаза горели как никогда ярко. — Я всецело поддерживаю Сина в том, что люди Скидана — это не разменная монета. Это не то золото, которым стоит расплачиваться. Свобода, богатство, власть на континенте — мы желаем этого. Но если в конце некому будет праздновать победу, то и грош ей цена.       — Верно, Нуска. Победа, одержанная слишком большой ценой, — это условное поражение. И некогда…       — … и некогда будет ликовать, когда придёт время оплакивать погибших. И если погибших окажется больше, чем выживших, то плач их будет неустанным, а победа покроется мраком. Потому что мертвые неспособны присоединиться к празднованию.*       Отэн ошеломлённо молчал. Нуска же, как ни в чём не бывало, игнорируя все ранее данные приказы главнокомандующей Вильны, последовал вслед за ней. Его белоснежный плащ развевался от порывов ветра, а собранные в тугой хвост ослепительно белые волосы сливались с затянувшимся туманом небом.       — Нуска, ты должен уйти, бездна тебя дери.       — Я не уйду.       — Нет, уйдешь! Как ты вообще смеешь не слушать своего командира?! Хочешь попасть под трибунал?!       — Мой ранг не позволяет так просто отправить меня под трибунал без соответствующего согласия верховного главнокомандующего.       Вильна практически рычала, но сделать ничего не могла. Когда звезда достигла своего зенита, более двадцати корпусов, маршируя нога в ногу, спустились на пустоши. Куда ни глянь — везде колючая поросль, мелкое фиолетовое цветение и белёсый, густой как молоко туман.       Хоть Нуска по мнению всего командования и должен был сейчас находиться в тылу, плестись где-то рядом с повозкой снабжения, нежной улыбкой попутно леча раненых и делясь запасами хлеба, сделать этого он не мог. Вторые сутки в лекаре бурлила кровь и жажда битвы, а Вильна своими уговорами лишь подливала масла в огонь.       — Нуска, это последняя битва. Наш противник разбит — ты и сам видел, что они оголодали и отчаялись. Целые отряды дарвельцев сдаются в плен без боя ради куска хлеба и теплой накидки. Слава духам, что тебе удалось добраться сюда целым. Так почему бы не порадовать эрда и не вернуться в столицу живым?! — нежный вкрадчивый голос Вильны снова перешёл на крик. Эта женщина не умела ни притворяться, ни вести переговоров. Меч, прямые указания и военная дисциплина — вот и всё, в чём она была хороша. Но разве хорошему главнокомандующему требуется что-то большее?       Нуска обвёл лицо Вильны задумчивым взглядом, а затем с издёвкой ответил:       — Раз уж битва подошла к концу, то и бояться мне нечего. Буду рад увидеть триумф на вашем фронте, главнокомандующая Вильна.       — Всё не так просто! — рявкнула она, а затем ни с того ни с сего обнажила оружие. Арцентка обхватила рукоять одной левой рукой и закинула клинок на плечо. — Осталась одна проблема, с которой мы и пришли сегодня разобраться. Вроде бы, «всадники смерти». Простые бойцы называют их так. Эрд сегодня снова будет на передовой и планирует выманить этих гадов, чтобы расплатиться с ними за потери на северо-западном фронте. За те две сотни солдат, которых мы потеряли.       — Они… настолько сильны? — переспросил Нуска и нахмурился. Если противник способен разбить двести солдат за раз — не рано ли говорить о победе?       — Никто не знает. Есть только слухи. Но Син лично видел четырёх всадников, которые бросились наутёк при одном его виде. Так что игнорировать эту опасность нельзя. Сегодня, когда мы разобьём последние формирования дарвельцев, они наверняка появятся. Тем более… в этом месте.       Вильна замолчала. Тень легла на её лицо — и Нуска знал, по какой причине. Но промолчал.       Чем дальше несколько сотен солдат продвигались, тем гуще и непрогляднее становился туман. Нуске казалось, что он мог грести его руками.       Тишина. Ни крика птицы, ни шума воды или шелеста листвы. На несколько десятков километров вокруг не было ни рек, ни деревьев, а вся живность попряталась, издалека услышав топот тысяч сурии.       Вильна резко вскочила на скира, которого всё это время под уздцы вёл какой-то солдат. Нуска успел увидеть это лишь краем глаза, ведь через секунду главнокомандующая в полном обмундировании верхом на боевом скире бросилась вперёд, одной рукой вздымая над головой огромный двуручный меч.       — Все по позициям! Держать строй! Никаких атак в пустоту — ждём появления противника, не выдаём позиции!       Нуска остался наедине с самим собой и десятками других марширующих рядом солдат.       Казалось, что туман поглощает не только растянувшиеся вдали холмы, но и все звуки. Становилось всё тише. Вскоре Нуска уже еле различал спины сурии, идущих перед ним. Многие солдаты обнажили оружия, но противника так и не было видно.       Неизвестно откуда взявшаяся паника забилась внутри как птица. Нуска оглядывался по сторонам, но не слышал ничего, кроме нескончаемого шороха чужих шагов. Не видел ничего, кроме разноцветных одежд и флагов.       «Что-то не так», — вот та мысль, что не давала ему покоя. Как только Нуска понял это, то полностью отдался чутью и, ломая строй, бросился вперёд, догонять Вильну.       Спотыкаясь, толкая солдат, лекарь не понимал, почему его сердце так дико колотится, а ладони потеют. Странный запах всё сильнее и отчётливее ударял в ноздри.       Запах гари.       Увидев меч Вильны над морем одинаковых голов скиров, Нуска завопил так, что, наверное, его услышали южные корпуса:       — Главнокомандующая Вильна! Подождите!       Сколько бы ненависти не было в этой арцентке по отношению к лекарю, сейчас они были союзниками. И Вильна, услышав в этом крике отчаянную мольбу, действительно остановилась. Скир арцентки замер, а через секунду на его спину запрыгнул один лохматый и перепуганный лекарь, который так сильно дёрнул главнокомндующую за плащ, что они вдвоём чуть кубарем не покатились по земле.       — Прикажите всем остановиться! Немедленно!       Нуска дрожал как лист на ветру. Вильна сощурилась, но тут же своим зычным голосом отдала команду:       — Всем стоять!       Огромные тубы раздали сигнал по всей длине растянувшегося на холмах войска — и все, как один, замерли, ожидая.       Не зная, как подобрать слова, Нуска тут же затараторил, размахивая руками:       — Что-то не так! Противники уже должны были появиться!       — А?       — Вы же сказали, что тут должны были находиться противники! Раз они не нападают — значит, сидят в засаде! А раз сидят в засаде, значит, чего-то ждут!       — Чего? Ждут? Они-то? — глупо отозвалась Вильна, а её густые брови резко опустились вниз и почти легли на тёмные глаза. — Нуска, если это шутка…       — Th`are, Вильна, какая может быть шутка! Запах, запах! — чуть ли не закричал Нуска, размахивая руками.       — Хм… Запах действительно… Необычный. Думаешь, где-то засели арценты? Или…       Нуска замотал головой. Разговаривать с этой пустоголовой не было никакого смысла — всё, что она могла сделать, уже сделала. Лекарь начал оглядываться и, увидав в толпе одну сифу, грубо подозвал её к себе, дёрнув за капюшон в свою сторону.       — Ч-что? Хаванец? Главнокомандующая…? — непонимающе отозвалась она, испуганно оглядывая всадников.       — Запах! Запах! Что-то горит! — практически простонал Нуска.       — Но… в нескольких километрах в округе нет деревьев. Только кусты и травы. Даже если где-то и начался пожар… — замямлила молоденькая девушка, облачённая в простые зелёные одежды.       — Ты чувствуешь? Ты можешь почувствовать… что-то ещё? Что-то дальше или… что-то… В земле? — предположил Нуска, вдруг нахмурившись ещё сильнее.       — Ах, да! Если снять обувь… — заголосила девушка и, не дожидаясь команды, начала стягивать с ног сапоги. Ничего не стесняясь, молодая сифа голыми ногами встала прямо в грязь.       — Нуска… Да что ты творишь?! Почему из-за твоего дрянного предчувствия…! — вспылила Вильна, но даже не успела закончить.       Лицо молодой сифы сначала вытянулось, а затем побледнело. Она вдруг резко опустилась к земле и приложила к ней ещё и голые руки — Нуска успел заметить, как внезапно возникшая капля пота скатилась по её лбу до кончика носа.       — Зе… Земля… Она… Она горит… — очень тихо отозвалась сифа. Её руки дрожали, а лицо выглядело растерянным.       — Да что ты мелешь! Почему стоим?! — выкрикнул один из арцентов. — Нет рядом никаких деревьев и лесов — сама сказала!       — Земля горит?! Да как ты можешь даже говорить такое главнокомандующей! Я сам проверю! Если ты не забыла, то я здесь офицер! — выкрикнул сиф из-за спины девушки, а затем грубо оттолкнул её. Как и она ранее, он стащил с ног сапоги и голыми ступнями коснулся земли. Помялся, потоптался и, хмурясь, и сам осел наземь, трогая землю — как слепой он будто искал потерянную монетку.       Нуска же ничего не понимал. Он просто чувствовал — что-то не так. Вильна тоже молчала, напряжённо наблюдая за этой сценой. Когда и другие сифы с ворчанием начали стягивать с себя сапоги, чтобы как следует «ощупать» землю, её лицо и вовсе приняло багровый оттенок, но…       — Это… Это торф! Главнокомандующая, послушайте, нужно отступать! Немедленно! Пожалуйста, послушайте! Торф… он, он горит прямо под нашими ногами!       Это был какой-то старик. Он был явно старше положенного для боевых действий возраста. Нуска смог разглядеть в толпе его обезумевшие от страха глаза и седые, сведённые у переносицы брови.       — Если мы сейчас же не отступим, то сгорим заживо! Прогоревший торф не выдержит нас всех! — изо всех сил кричал старый сиф, срываясь на кашель. Он отпихивал изо всех сил солдат, окруживших его, пытаясь пробиться вперёд, к Вильне. И тогда Нуска понял, что же было не так. Может, поначалу это и был туман, но сейчас… со всех сторон их окружал дым.       Земля… действительно горела!       — Отступаем! Сейчас же все отступаем! — заголосила Вильна и, рывком развернув скира в противоположную сторону, помчала назад, к холму, с которого они спустились.       Но было поздно. Откуда-то справа раздался крик, а затем всё дальше и громче по нарастающей. Нуска почувствовал, как его обдало палящим жаром. Посмотрев вниз, под копыта ездового зверя, он увидел, как земля трескается. Как горящий пар поднимается прямо из-под земли, а вереск, казавшийся таким устойчивым, сыплется прямо под ногами, проваливаясь вниз.       — Отступаем! Бегом! Всем фасидцам обнажить оружие! Главнокомандующая Вильна приказывает — затопить поля! Использовать всю энергию, но затопить их целиком!       Вильна не кричала — она ревела. Так громко, что, наверное, её слышали в столице. Её скир раздумал ноздри, фыркал и пытался встать на дыбы, перепрыгнуть или обогнать бегущих впереди солдат, но не мог — Вильна не позволяла. Крепко держа в руках поводья, до проступившей на губах крови стиснув челюсти, она удерживала зверя от того, чтобы наступить на бегущих впереди и позволить им упасть прямо вниз, в разгоравшееся под ногами пекло.       Как бы быстро они ни отступали, ни бежали, но кто-то всё равно падал наземь, с душераздирающим ором встречаясь лицом к лицу с раскалённым торфом и горячими парами. Фасидцы, что было сил, призывали на помощь дождь и тучи, своими навыками тушили землю и выдёргивали из-под ног бегущих тех, кто повалился наземь.       — Земля… так резко. Когда мы пришли, она сразу… Кто-то… — замямлил Нуска, крепко державшийся всё это время за плащ впереди сидящей Вильны.       И впервые за весь день она ответила ему без капли насмешки или ехидства:       — Да. Дарвельцы заблаговременно подожгли пустошь изнутри. Под нашим весом она начала трескаться — и жар вышел наружу. Вся земля под нашими ногами уже успела прогореть. Это была… ловушка.       Больше Вильна не сказала ни слова.       Во время отступления они потеряли несколько десятков солдат — не так много, как могли бы, но и достаточно, чтобы на лицах выживших отразился страх.       Вскоре их догнал генерал Отэн. К тому моменту они уже медленно взбирались на спасительный холм — Вильна там и остановила скира, дожидаясь своего подчинённого.       Отэн хоть и выглядел взволнованным, но тут же с улыбкой хлопнул Вильну по плечу.       — Даже я со своим опытом не знал, что земля может гореть! Невероятно! Главнокомандующая Вильна, мы очень вовремя отступили, посмотрите… — он махнул рукой в сторону низин — там вытоптанная солдатами земля вовсю исходилась дымом, покрываясь пламенем и проваливаясь всё ниже и ниже. — Если бы мы зашли хоть немного дальше, то просто погибли бы! Невероятно! Даже я не мог бы предположить… Вильна, вы спасли нас!       — Не я, — сухо ответила она и вдруг тронулась с места. Отэн верхом на чёрном скире двинулся следом, непонимающе вглядываясь в спину главнокомнадующей.       — Не вы? — переспросил он.       — Нуска первый почувствовал, что что-то не так. Можете воздавать похвалы ему.       Отэн уставился на лекаря двумя круглыми как блюдца глазами. Он хотел что-то сказать, но Нуска только помотал головой и вымученно улыбнулся.       «Если меня сейчас из обиды столкнут с этого холма прямиком в горящий торф, то помогать эрду отправятся лишь мои обожжённые останки», — решил Нуска. И промолчал.       К запаху гари прибавилась и вонь горящего мяса. Лекарь старался не смотреть на пустошь, но знал, что позади они оставили несколько десятков погибших солдат.       «Это даже была не битва. Мы бы все здесь… просто сгорели».       Нуска в который раз поблагодарил духов за то, что когда-то в трущобах выучился выживать. Он всегда чувствовал угрозу — и чувствовал её во всём. В случайном подобранном на земле куске хлеба, в увиденной на дороге издыхающей собаке или в ласково манящем в трущобах аристократе.       Нуска не знал, каково место назначения, но понимал, что они просто двинулись в обход. Путь напрямик, через вересковые пустоши, теперь был закрыт. Без привала или отдыха они взбирались вверх по холму, словно пытались подняться повыше к небесам. Звезда уже начала медленно скатываться к горизонту, а над головой замаячили два бледно-розовых спутника, окружённых роем звёзд.       Но у Нуски не было времени на то, чтобы любоваться раскинувшимися вокруг холмами и лугами, утонувшими в бледном свечении духов.       — Вильна, так когда мы…       — Уже. Я уже чувствую его. Но мы как всегда опоздали, — со вздохом заключила арцентка.       Она сказала это так спокойно, словно они не успели на званный ужин. Нуска нахмурился и стал оглядываться, но кроме разостланного зелёного одеяла, утонувшего в серебристом свечении, ничего не увидел.       Лишь спустя несколько минут скир, тяжело подгибая под себя ноги и пуская ртом пену, наконец взобрался на вершину холма. Следом поднялись и остальные солдаты — уставшие, голодные, запыхавшиеся, но живые и здоровые. Нуска был рад даже этой небольшой победе.       Но картина, которую он увидел, в который раз перевернула внутри него всё. Пока они кое-как уносили ноги от земли, поймавшей их в ловушку…       Он сражался один.       Всё это время, все эти несколько часов, как они обходили пустошь, Син один против сотен дарвельцев бился внизу, в этой долине. Звон мечей и крики падавших замертво противников сразу же ударили в уши — гул стоял такой, будто сражались две армии, несколько сотен против нескольких сотен.       Но это был Син. Окружённый чёрным маревом, орудующий клинком как продолжением собственной руки, он сметал на своём пути отряд за отрядом, и лишь серебристое свечение звёзд путалось в его волосах и отражалось от лат.       — Вперё-ёд! За Скидан, за эрда, за нас! — вдруг взревела Вильна. Нуска не знал, откуда она нашла в себе столько сил для этого крика, но ей тут же вторила вся армия. И затем, один за другим, следуя за своими командирами, солдаты Скидана посыпались вниз с холма, заполняя пустующую долину подобно зёрнышкам, скатывающимся в жернова.       Вскоре и Вильна сорвалась с места. Пригнувшись к шее скира, она помчала на полной скорости. Нуска лишь кое-как успел ухватиться за ударивший ему в лицо алый плащ. Их армия неслась навстречу решающей битве — лекарь вдруг испытал бурю чувств, и, нащупав на поясе земной меч, обнажил его, собираясь рубить всех, кто попадётся под руку, если понадобится.       Неизвестно, сколько прошло времени. В какой-то момент Нуска просто спрыгнул со скира Вильны и бросился в бой. Лекарь, который даже сейчас не желал ранить насмерть, оглушал врагов ударами плашмя, подрезал им связки на щиколотках, выбивал оружие из рук. Дарвельцы были слабы. Так слабы, что Нуска в какой-то момент и забыл, что находится на поле боя — он словно снова тренировал своих ребят в тёплом дружелюбном лагере арцентов.       «Интересно… Как они там?» — задумался Нуска.       Но настоящие битвы не похожи на тренировочные поединки одним простым правилом. А точнее: полным отсутствием правил.       — Держи хаванца!       — Вот он! Сюда!       — Хаванец!       Этот язык был незнаком Нуске, но он легко угадал знакомое "havan" в их речи.       Сразу несколько дарцельцев разом накинулись на Нуску, словно ждали этой возможности. И лекарь, увидев клинок, занесённый над головой, успел лишь горестно ойкнуть, но. Чей-то точный удар заставил меч противника рассыпаться в пыль.       Нуска, отбив и обезоружив ещё нескольких дарвельцев, застыл, пытаясь отдышаться. Пот градом катился по его спине и лицу, а волосы уже прилипли к макушке.       Эта энергия совершенно не походила на энергию Сина. А точнее она была даже…       — Нуска! Ученик Нуска! Невиданная встреча!       Мягкий приятный голос заглушил грохот сражения. Это был не кто иной, как…       — Минхэ! Учитель Минхэ! — что есть мочи завопил Нуска, но тут же затих и, сфокусировав внимание на противниках, расчистил себе дорогу мечом.       Сейчас Нуска бы ни за что не смог узнать своего учителя, если бы тот не подал голос. Его белоснежные одеяния насквозь пропитались красным, кровью, но взгляд был всё таким же тяжёлым и уверенным.       — Нуска! Разве ты не должен быть в тылу? Эрд абсолютно уверен, что тебя здесь нет! Немедленно уходи! — Минхэ, пробившийся к Нуске, продолжал кричать ему практически на ухо.       И Нуска, хмурясь, уже намеревался сказать что-то против, когда услышал тихую песню. Развернувшись к передовой, лекарь увидел, как с противоположной стороны долины, с холма, один за другим медленной грациозной рысью спускаются четыре всадника. Их фигуры были полностью скрыты под белой тканью, а свет звёзд мерцал на их одеждах, обволакивая силуэты всадников пугающим свечением.       Кто-то успел отступить. Но те, кто не отступили, упали замертво. Син, бросившись вперёд, успел спасти многих, но не всех.       Освободив пятак, всадники начали медленно окружать эрда. Нуска легко угадывал фигуру правителя в победоносных ярких доспехах — и сейчас он выжидал. Остроконечная шлем-корона венчала голову эрда — даже с такого расстояния Нуска мог видеть каждое точное движение его быстрого меча.       — Всем подготовиться! К противнику движется подкрепление! Стоять насмерть! — голос Вильны звенел в долине и в ушах Нуски.       Лекарь вновь задрал голову и увидел, как со всех сторон — с севера, юга, востока и запада — с диким режущим слух криком наступали вражеские войска.       Их окружили. Несколько сотен солдат, с которыми здесь бился Син, были только приманкой. Настоящие силы противника выжидали, пока скиданцы спустятся в низины, чтобы взять их в кольцо.       Когда меч нашел на меч, копьё на копьё, а секира встретилась с секирой, Нуска и вовсе потерял своего учителя из виду, но зато Минхэ не потерял своего ученика. Почти прижавшись спиной к спине, опытный хаванец защищал Нуску, молниеносными атаками вынуждая дарвельцев отступать.       Битва затянулась. Нуска не мог выносить ни этого скопления энергии, ни криков и воплей скиданцев и дарвельцев. Вскоре лекарь, защищаясь мечом, сделал несколько шагов назад и, прижимаясь спиной к спине Минхэ, попросил:       — Учитель Минхэ! Помогите мне пробиться к эрду!       — Ни в коем случае, мы отступаем! — отрезал он, а затем одним взмахом меча оглушил сразу десятерых. Усмешка отразилась на лице хаванца. — Я помогу тебе выбраться отсюда.       — Эрду необходима моя помощь!       — Конечно нет. На то он и эрд, — отмахнулся Минхэ, а затем бросился вперёд, блокируя нацеленную на Нуску атаку. — Не зевай!       — Эрду необходима моя помощь! — как глухой повторил Нуска и нахмурился, просто свесив руки вдоль пояса. Он не видел никакого смысла в том, чтобы продолжать сражаться. — Он сейчас один на один со всадниками, которые смели северо-западный фронт Скидана!       — Я знаю, Нуска, — тихо отозвался Минхэ и остановился. Они оказались окружены сразу несколькими десятками тяжело раненных дарвельцев, которые ползали по земле и хватались за раны. — Я был там.       — Вы… там были? — переспросил Нуска.       — Да. Поэтому, как только выведу тебя, я окажу помощь эрду вместе с другими сильными бойцами.       Они стояли друг напротив друга. Стена из поверженных дарвельцев надёжно защищала хаванцев — противники не горели желанием нападать на двух облачённых в белое скиданцев.       — Но вы не сможете вылечить его, если понадобится, — заметил Нуска.       Минхэ напрягся и промолчал. Тогда Нуска понял, что надавил на больное.       — Учитель Минхэ, вы не умеете лечить кого-то, кроме себя. Если мы потеряем в этой битве самого эрда, то…       — Не надо мне объяснять. Я и так это знаю. Но, Нуска, потерять тебя — тоже слишком высокая цена.       — Тогда… мы вместе пробьёмся на передовую, уничтожим всадников и прекратим это побоище?       Это звучало так по-детски наивно, что Минхэ улыбнулся краем губ. Прекрасный хаванец, с ног до головы перепачканный в крови, на несколько секунд прикрыл глаза, задумавшись. А затем кивнул.       — Даже если я отправлю тебя в тыл, ты бросишься обратно в битву. Будет лучше, если я буду сопровождать тебя, — согласился он.       Нуска в ответ улыбнулся. Ему повезло в этой битве встретить именно Минхэ — сильнейшего бойца и надёжного наставника.       «Теперь… дело за малым. Помочь эрду выбраться отсюда живым и убить тех отродий бездны», — сам себе кивнул Нуска.       Лекарь перевёл взгляд вперёд в поисках Сина, но увидел лишь сотни лезвий нацеленных на другие сотни лезвий. Маленькая долина оказалась забита до отказа, а значит… прежде, чем добраться до эрда, им придётся расчистить путь своими мечами.       — Нуска, иди вперёд, а я прикрою. Эрда окружили у северного склона.       Голос Минхэ направлял. Лекарь встряхнул свой перепачканный в крови меч и снова бросился в битву.       «Это… последнее испытание. Мы выберемся. Мы выберемся живыми и вернёмся в Эрьяру победителями», — мысленно пообещал себе Нуска.