Режиссёр смерти: Последний дебют

Раздался треск и оглушительный голос Затейникова в микрофон: – Поздравляю, дорогие мои, поздравляю! Вы отыскали грязного убийцу, сделали верный выбор! Но какой ценой?.. Ценой шести невинных жизней! Поздновато вы, конечно, но что поделать; прошлое уже, увы и ах, не вернуть! Ну, мои дорогие участники, теперь я приглашаю вас на четвёртый этаж! Отнесите убийцу с собой, и там мы окончим наш кровавый бал! Он засмеялся и отключился. Все потеряно переглянулись. Тяжело дышавший Стюарт, держась за раненное плечо, посмотрел на внезапно замолкшую и потухшую Еву. – Зачем ты всё это делала? – Вам не понять... – Зачем? Ответь мне, зачем тебе это? Но она не ответила. Табиб подошёл к приятелю и положил ладонь ему на целое плечо: – Стюарт, нам надо обработать тебе рану... – Не стоит, Табиб. Давайте поскорее покинем эту проклятую гостиницу. – Неужели это конец?.. – не веря настоящему, спросила всех Марьям. Борис, подозрительно хмурясь, сказал: – Даже не верится, что всё так просто... Я чую подвох, ёмаё! – В любом случае у нас нет иного варианта. Нам пора, – Лев Бездомник схватил молчащую Еву на руки и первым направился к лестнице. Все последовали его примеру. Поднявшись на четвёртый этаж, участников попросили пройти в курильню, где они обнаружили приоткрытую дверь-стену. – Дорогие участники, пройдите внутрь комнаты, – сладко прогудел Затейников. Стюарт первым решился зайти внутрь, чтобы проведать обстановку, поднялся по лестнице наверх и осмотрелся: вокруг его окружал чёрный тканевый занавес, а стоял он на круглой деревянной платформе с выключенными софитами. С потолка свисали прожектора, что светили на семь небольших белых пьедесталов и на красный крест посередине. – Ну как там? – спросил его Пётр, выглянув из-за двери. – Заходите, тут вроде, не опасно. Все поднялись по лестнице и зашли внутрь. Дверь за ними захлопнулась, как бы говоря, что назад дороги нет. – Положите Еву Виту на крест посередине и развяжите её, а сами вставайте на пьедесталы! Не бойтесь, она на вас не нападёт. Лев повиновался, положил связанную девушку на крест на полу и ножичком, которым ранили Стюарта, аккуратно разрезал скотч. Ева села на полу на колени, опустила голову и замерла, будто в ожидании, отчего стала походить на брошенную марионетку. – Ну давайте, давайте! Скорее вставайте на пьедесталы, ну же! – восклицал Затейников. Участники переглянулись и каждый встал на отведённый им пьедестал. Неожиданно занавес распахнулся, ослепив всех внезапным ярким светом, – прозвучали бурные аплодисменты и радостный, восторженный гул. С лестницы вальяжно явился под свет красного прожектора Добродей Затейников, что махал всем рукой и раскланивался из стороны в сторону. Одет он был в свой любимый оранжевый костюм с синей галстук-бабочкой и тростью с черепушкой. – Аплодируйте, аплодируйте, дамы и господа, нашим актёрам! Поздравляйте их с окончанием нашего грандиозного представления! Да, кричите, кричите!.. Участники шокировано осматривались: сцену, на которой они находились, окружали десятки, если не сотни заполненных рядов ликующих зрителей, что свистели, восклицали что-то и неустанно хлопали в ладоши; кто-то даже сидел с букетом цветов и поздравительными плакатами. Внезапно Затейников вытащил из кармана пульт и нажал на одну из красных кнопок, – с потолка на пьедесталы рухнули железные капсулы, окружив и сковав ошеломлённых участников. Стюарт, не понимая, что происходит, посмотрел наверх и увидел перед собой револьверный бездонный глаз. – Что?.. На зал опустилась тишина, словно их тоже сковал железный купол. Затейников задорно рассмеялся и потряс белыми кудрями, затем поднял свои безумные красные глаза на зрителей и улыбнулся от уха до уха: – Отчего вы замолчали, дамы и господа?! Аплодируйте, аплодируйте мне, гению, что создал для вас новенькое и необычное зрелище с живыми актёрами; тому, кто построил этот театр и гостиницу, нашу основную локацию представления! Хлопайте, хлопайте, ну же! Но никто не хлопал: все смотрели на пульт, что держал режиссёр в руках. – Хлопайте, чёрт возьми, хлопайте! Иначе я тут всех вас расстреляю! – в гневе взревел Затейников, но услышал только несколько хлопков. Тогда он показательно слегка надавил на вторую кнопку; тогда уже все вновь взорвались аплодисментами, но не так восторженно, а скорее испуганно. Все начали перешёптываться, а участники бледнели и тяжело дышали, пристально смотря на направленные на них по два револьвера. – Так-то! Ева, молчавшая всё время, внезапно поднялась и бросилась в ноги Добродею со слезами на глазах. – Добродей, милый мой, Добродей! – криво улыбалась она. – Я сделала всё, как ты просил, я убивала всех, как ты просил, я делала всё ради тебя и твоих прихотей, Добродей, милый мой! Я заслужила любви и похвалы, верно? Верно!? Затейников снисходительно улыбнулся и погладил свою пешку по русым волосам. – Моя ты милая Ева, умница моя милая Ева! Конечно, ты заслуживаешь похвалы, милая моя Ева! – он поцеловал её в лобик и снова погладил по головушке, увидев, как заблестели васильковые глаза. Слёзы струились по румяному лицу, которые Дородей размазал своим большим пальцем, пока поглаживал подчинённую по щеке. – Дамы и господа, похлопайте нашей милой Еве за то, что она сыграла непосильную для себя роль убийцы! Хлопайте, хлопайте, да, да! Она заслужила вашей любви, вашей похвалы! – Мой милый Добродей, мне нужна только твоя похвала! Только-только твоя! Я тебя так люблю. Милый мой Добродей! – А я тебя люблю. Скажи мне, милая моя Ева, умрёшь ли ты ради меня? – Да! – А из-за меня? – Да! – улыбнулась Ева, но тут же осознала смысл его слов и побледнела в ужасе. – Тогда сдохни. Добрая маска с улыбкой мгновенно сползла с лица режиссёра, и лицо его отображало одно лишь страшное хладнокровие, даже омерзение. Резким рывком вытащив из кармана пистолет, он взвёл курок и спустил крючок прямо в лоб Виты. Раздались крики со всех сторон, что смешались с выстрелом, когда тело бедной женщины безжизненно рухнуло на пол к склизким кусочкам её мозга. Добродей бросил пистолет к трупу и улыбнулся, как ни в чём не бывало. – А сейчас, дамы и господа, вы узрели казнь страшного душегуба! Она заслуживала этой грязной смерти; я пристрелил её, как жалкую вшивую шавку, ибо сама беспощадно расправлялась с бедными, ни в чём неповинными участниками нашего шоу, ради того, чтобы вы платили свои деньги ради страшных зрелищ! И знаете, есть поговорка: если вы начинаете с самопожертвования ради тех, кого любите, то закончите ненавистью к ним. Вот и наглядно: она ради меня решила уничтожить свою жизнь, а по итогу перед смертью начала меня ненавидеть, презирать и бояться! О, видели бы вы её лицо, лицо бедной моей Евы! Тьфу! – он вытер губы манжетой. – Мерзость, а не человек! Честно, я никогда её не любил; она была нужна мне лишь для моего грандиозного проекта как пешка и не более. Вы ведь согласны, что она ужасна и мерзка? Вы довольны? Он улыбнулся шире, однако публика не начала ему аплодировать, а душераздирающе закричала, – все бросились к выходам. Добродей безумно захохотал, наблюдая, как все убегают прочь. – Бегите, бегите, пока не поздно! Убегайте прочь, кричите, вызывайте полицию, ха-ха! А я хочу завершить наше кровавое шоу под аккомпанемент ваших возгласов, дамы и господа! – режиссёр обернулся к участникам в капсулах. – Прощайте, дорогие мои участники, прощайте! Запомните меня перед смертью, проклинайте меня перед смертью, но думайте и помните обо мне, великом и неповторимом Добродее Затейникове, что устроил это грандиозное и невероятное шоу специально для вас ив сего мира людского! Пусть меня запишут в историю как великого человека! Он вновь схватился за пульт и почти нажал на вторую красную кнопку, однако внезапно пульт с грохотом полетел в сторону. Добродей удивлённо посмотрел на Еву, что ногой выбила из его рук машину смерти. Её бледное горячее лицо исказилось в гневе, по которому струились реки крови. – Что?.. Почему ты жива?! – Техника... мертве... ца... – прошипела она сквозь стиснутые зубы. – Спаси... бо... Бо... рис... – Что?! Ева не дала ему окончательно прийти в себя и тяжёлым кулаком врезала ему по лицу, затем другой рукой ударила его по второй щеке, и била ещё и ещё, пока Затейников не упал на пол; кровь сочилась из его разбитого припухшего носа. Женщина подняла его трость и замахнулась, ударив режиссёра набалдашником сначала по животу, затем по голове. Она била и била его, куда только дотягивалась, шипя: – Ты обещал... что мы... будем... вместе... после... этого... кошмара... Ты обещал... что я заслужу... твою любовь... окончательно... Ты клялся... мне... в вечной... любви... Ты... использовал меня... как игрушку для... плотских... утех... Ты... – она отбросила трость в сторону, подняла пистолет и направила его на возлюбленного. – А теперь... прощай. Но не успела она выстрелить и окончить свою месть, как вдруг её повязали приехавшие сотрудники полиции. Участники, наблюдавшие за всем из капсул, с облегчением вздохнули и расслабились; смерть теперь им не грозила кулаком. Добродея Затейникова задержали, а Ева Вита скончалась во время задержания. Примерно за час участников освободили из капсул, и приехавшая скорая отвезла всех в больницу на обследование. На Борисе, что всё это время использовал технику мертвеца, сразу же начали проводить операцию, Стюарту и Сэмюелю нормально обработали ранения, а остальных приводили в чувство после столь сильного потрясения и брали с них показания. Следователи, что осматривали театр, а не гостиницу, отыскали в кабинете Затейникова ещё четыре трупа: сшитых вместе пристреленных Ахерону и Хайрона и зарезанных братьев Ехида и Сифона Цербетов. Вся четвёрка сидела на кожаном диване и гнила. Запах стоял отвратительный.