Режиссёр смерти: Последний дебют

Кайдерск, 21 января, 1043 год

Время 21:17

Гостиница «ТарТар»: курильня третьего этажа

После сытного ужина все разошлись по комнатам. Стюарт сидел у приоткрытой двери курильни, где потягивал уже третью сигарету Табиб, и вслушивался в разговор Сэмюеля и драматурга Ванзета Сидиропуло – невысокого мужчины тридцати лет с бережно уложенными огненными кудрями, веснушками, очень странно рассыпанными по щекам, маленькими бровками, закрученными усиками и васильковыми небольшими глазками. Одет он был в ярко-красный костюм с розовым градиентом, белую рубашку и красную галстук-бабочку. Немного поведаем об этом новом для Стюарта лице. Это был очень скромный и неуверенный в себе человек, пытавшийся показать себя свету, но терпевший неудачу за неудачей, пока не повстречал на своём тяжёлом пути Добродея Затейникова, решившего поставить его пьесу «Трагедия «Неделя»», чему Ванзет был несказанно счастлив и истинно благословлял режиссёра. Именно благодаря постоянной поддержке Сэмюеля (с которым он был знаком, как оказалось, давно) начинающий драматург не опускал рук и продвигался вперёд, несмотря на тяжёлые испытания и подножки судьбы. И именно благодаря Сидиропуло по его рекомендации Лонеро позвали на роль композитора для мюзикла. Также стоит рассказать, о чём именно повествует этот новый мюзикл, который, по словам Затейникова, должен произвести фурор в театральном мире. «Неделя» – это название гостиницы, в которой заперли тринадцать человек. Им сказали, что каждый день будет происходить по одному убийству, и они обязаны искать убийцу, который находится среди них, пока все не погибли. На поиск им даётся одна неделя и, к счастью, героям удаётся вовремя отыскать душегуба и вместе с главарём этого убийственного проекта засадить его в тюрьму. – Я всё ещё очень беспокоюсь, – говорил Сэмюелю Ванзет, ломая пальцы. – Беспокоюсь, что в один прекрасный момент мою пьесу, всё-таки, отклонят и вместо неё поставят очередную скучную драму... – Зря беспокоишься, – ответил Лонеро, похлопав приятеля по плечу. – Я уверен, что господин Затейников ни за что не даст пропасть твоему произведению! Ты слишком неуверенный в себе и зря, ведь ты – ещё непризнанный гений! – Ты правда так считаешь?.. – Конечно! Я очень горжусь и восхищаюсь тобой, друг мой! – Хех... На самом деле я немного завидую тебе и тому, что тебя так быстро признали в обществе. Ты – невероятный талант, маэстро нашего времени и самый наидобрейший человек! Если бы ты знал, как сильно твоя поддержка помогает мне устоять на плаву... – Не думал, что ты мне завидуешь. – Очень завидую, но в хорошем плане. Считаю, что зависть – двигатель прогресса, поэтому это и хорошо, что я тебе завидую! Не думай, что я тебе желаю зла, нет; я тебе желаю только и только добра! Они помолчали. – Кстати, Сэм, как думаешь, какой псевдоним мне стоит взять? – Псевдоним? Зачем? – Мне моя фамилия не нравится. Ну что это такое: «Ванзет Сидиропуло»? Звучит смешно и несерьёзно! – А мне нравится. Но если хочешь поменять, то давай подумаем над этим! Спешить нам некуда. Есть варианты? – Да, сейчас! – он вытащил из-под лацкана записную книжку. – Думаю на Надеждина или Мараклуина. Ванзет Мараклуин или Ванзет Надеждин! Круто же звучит, согласись? – Ванзет Надеждин или Ванзет Мараклуин... Вторая звучна. Мне кажется, она хорошо запоминается. Стюарт задумчиво хмыкнул, достал записную книжку и записал полученную информацию о новом для него лице: «Ванзет Сидиропу́ло (Мараклуин/Надеждин) Драматург 30 лет Рост около 160 см Неуверенный в себе человек. Завидует своим известным и именитым друзьям, ибо тоже мечтает о славе. Не любит свою фамилию и хочет её поменять. Имеет высшее образование художника-мультипликатора, но всегда мечтал стать драматургом, потому художественной деятельностью занимается на досуге или иллюстрирует свои произведения. Начал заниматься писательской деятельностью с четырнадцати лет. С шестнадцати лет писал стихотворения и пьесы в журналы, но никто из режиссёров не принимал его творений, потому так сильно привязался к Затейникову. Очень любит птиц, особенно белых попугаев. Старый знакомый господина Лонеро. Лично знает Модеста Винина и прочих современных прозаиков и поэтов». – Что ты пишешь? – поинтересовался Табиб. – Да так, мысли... – отмахнулся Стюарт. – Слушай, тебе не кажется это место каким-то странным? – В смысле? – Ну... Я по ночам слышу какой-то механический гул, здесь нигде нет окон и мне иногда кажется, что мы в каком-то большом лифте. Мне даже кошмары снятся, будто мы, как в этой проклятой пьесе, заперты в гостинице и должны искать убийцу! И господин Затейников мне совсем не нравится! Он похож на безумца, которому нравится вид выпотрошенных кишок и запах гнили! – Кажется, у кого-то очень бурная фантазия и повышенная тревожность. – Я серьёзно! – Я тоже. Ты ещё с поезда мне кажешься чрезмерно нервным. Что именно тебя пугает? – Это странное место и этот город. Будь моя воля, я бы с удовольствием уехал отсюда куда подальше. – А что тебе мешает? – Господин Лонеро и... – Твоя Элла? – ...да. Не могу я их здесь бросить. – Тогда просто успокойся. Это делается легче, чем звучит. – Я не могу! – У меня есть хорошие успокоительные. Тебе дать? – Нет, это не поможет! Почему мне никто не верит? – Потому что твои слова фантастичны, Стюарт. Скажи об этом Пете или Сёме, они посмеются с твоих слов и назовут тебя «нервячком». – И ты тоже надо мной смеёшься. – Нет, я обеспокоен твоим состоянием. Я вовсе не смеюсь. А что тебе говорит Элла? – Она тоже обеспокоена и это уже знак того, что здесь явно что-то не так. – Остальные с вами не согласятся... – Вот-вот! Ну почему вы не можете мне поверить?! – Стю, что такое? Табиб и Стюарт обернулись, – в дверях стояли взволнованные Ванзет и Сэмюель. – ...всё в порядке, – бросил Стюарт и подошёл к ним. – Замечательная пьеса, не будь пессимистом и радуйся, что ты наконец-то выйдешь в свет, – сказал он смутившемуся Сидиропуло и ушёл в свою комнату. – С-спасибо большое, я буду стараться! – воскликнул вослед ему Ванзет и обратился к Сэмюелю. – Кто это такой? – Мой вечно нервный и подозрительный, но добрый друг-скрипач, – ответил Сэмюель и посмеялся.