Собственническая природа дракона

Теплые оранжевые и розовые отблески заката освещали ветряные мельницы и крыши красивых готических зданий Мондштадта. Лучи солнца танцевали на мягком ветру, который поднимал в воздух семена одуванчиков и поворачивал лепестки астр в неторопливом темпе, который подходил городу свободы. Первое, что бросилось в глаза Чайльду — это обилие цветов. От городских ворот до площади Сесилии улицы украшали одуванчики, астры-ветреницы и всевозможные растения, высаженные в честь фестиваля Ветряных цветов. Прогуливаясь по городу, можно было почувствовать, словно ты в лесу. Кустарники и вьюнки покрывали почти каждое здание сверху донизу. Ароматные бутоны украшали фасады ресторанов и баров, чтобы привлечь внимание к их новым праздничным десертам и сладким винам. Среди зелени бросались в глаза длинные рулоны голубой ткани, выстилающие ступени гостеприимных парадных лестниц Мондштадта. Их оттенок был светлым, небесным, но Чжун Ли все равно мысленно сравнил его с синевой глаз Чайльда. И решил, что более темные тона нравятся ему больше. Пожалуй, город выглядел так, словно его приодели к свадьбе, а не украсили к фестивалю. Чайльд предположил, что так и задумано, чтобы добавить романтики торжеству. Ему не на что было жаловаться, ведь это делало их поездку только лучше. Он надеялся, что Чжун Ли еще не нашел кольца, которое он спрятал в рюкзаке. Чжун Ли быстро нашел им подходящее жилье - просто спросил у первого встречного, хозяина магазинчика на центральной улице. Их сразу перенаправили к господину Гёте, владельцу и управляющему отелем, который тот назвал в честь себя же. Кажется, у него во владении были ещё несколько других гостиниц в городе. Чжун Ли и Чайльд явно были не первой и не последней парой, которая приехала на фестиваль. Когда солнце село, в барах наступили самые горячие часы, а улицы заполонили молодые люди. Они держались за руки, многие стояли так близко друг к другу, что хотелось отвести глаза - иначе наверняка увидишь что-нибудь такое, что не предназначено для чужих. Пожилого господина Гёте оказалось легко найти, он сидел в одном из тихих цветущих верхних двориков. Он был очень рад видеть еще одну молодую пару, приехавшую в город на фестиваль Ветряных цветов, и с тоской поделился воспоминаниями о свидании со своей собственной женой. Они тоже гуляли здесь много-много лет назад. Гёте отвлекся только после того, как Чжун Ли усмехнулся и вежливо заметил, что надеется, что у них тоже останутся замечательные воспоминания о проведенном времени. Но постоялый двор и гостиница были уже целиком забиты клиентами. Повезло, что господин Гёте без труда смог предоставить им совершенно пустой дом на другом конце города. Очевидно, когда-то в нем жили рыцари Фавония, но теперь обитатели уехали в экспедицию Великого магистра. Старик Гёте, казалось, был в восторге от того, что сдал квартиру приезжей паре, и весело спросил, приехали ли они сюда на медовый месяц. Чайльд рассмеялся, когда понял, что почти бессознательно держал руку Чжун Ли в своей на протяжении всего разговора. Он опередил Чжун Ли и согласился, что, возможно, что-то вроде медового месяца их и ждет. В конце концов, они расписались в Ли Юэ. С юридической точки зрения, с точки зрения Цисин, они были официально женаты - на бумаге. Чайльд решил взять фамилию Чжун Ли по его нынешнему псевдониму, так что теперь его звали Аякс Мундо. Для всех это стало сюрпризом. А Чайльд ради того, чтоб оформить документы в должном порядке, принятом в Ли Юэ, нашел еще одно имя своего возлюбленного. Так он оказался женат на некоем Ваго Мундо, консультанте и преподавателе в похоронном бюро Ваншэн. Имя звучало непривычно, но по бумагам Чжун Ли значился именно так. Многочисленные налоги и суровое законодательство даже Адепту не могли позволить жить без паспорта. В прочем, Чайльд взял бы себе любое имя, под которым выступал Чжун Ли. Тем не менее, он хотел сделать предложение по всем правилам, а затем пожениться заново, и устроить церемонию в прекрасном сочетании снежных и лиюэньских традиций. Чайльд был убежден, что древним Адептам это понравится. Чжун Ли заслуживал большего, чем просто контракт о его первом и единственном браке за шесть тысяч лет жизни. Чайльд намеревался подарить ему достойные воспоминания. Селестия, он позволил бы самой Бездне поглотить себя, если бы мог провести вечность, заставляя Чжун Ли улыбаться. С каждым днем, проведенным вместе, Чайльд все больше и больше убеждался, что оно того стоит. Дом, в который их привел господин Гёте, находился на совершенно противоположном конце города. В гостинице Чжун Ли и Чайльд не нашли бы такого уединения, как здесь. Там их бы ждал только собственный маленький дворик перед входной дверью, а со всех сторон квартирку бы окружали многочисленные соседи. Дом же стоял немного на отшибе и делил улочку только с плавно вращающейся ветряной мельницей. Чайльд, который рассчитывал любоваться прекрасными видами из окон отеля "Фатуи", мог бы придраться к бедности пейзажа, но мощная каменная лестница рядом и ветряная мельница тоже были ничего. Главное, что на окраине города почти не было любопытных глаз. Господин Гёте поспешил отдать им ключ и пожелал счастливого фестиваля Ветряных цветов, а также чудесного медового месяца, прежде чем уйти. Он насвистывал веселую мелодию, которая еще долго слышалась вдалеке, среди цветов и фонтанов. Казалось, встреча с ними напомнила ему о чем-то очень хорошем. Чжун Ли даже не успел объяснить ему детали выставления счета в похоронном бюро Ваншэн, как он беззаботно ушел. Часть города уже в эту ночь начала праздновать, но Чжун Ли настоял на том, чтобы они сегодня отдохнули после приезда. Поездка была недолгой и легкой, но Чайльд согласился, поскольку ему больше хотелось провести время с Чжун Ли, чем в толпе после гуляющих. Заходящее солнце начало уступать место звездам на небе, а розовые сумерки медленно переходили в фиолетовые. Они распаковали вещи; Чайльд старался, чтобы Чжун Ли не заметил маленькую коробочку, спрятанную в его одежде, пока они устраивались. Но тот решил сделать главную спальню более подходящей для них, так что сосредоточенно взбивал множество подушек и уложил одеяла в подобие гнезда. Чайльд подумал, что, может быть, его шутки о том, чтоб Адепт отложил в него еще больше яиц, слишком возбудили Чжун Ли, и он поддался инстинкту. Чайльд даже надеялся на это. В эту ночь ему не очень хотелось спать. Большая кровать имела свои плюсы и минусы. Они могли улечься на куда большем пространстве, чем на односпальном матрасе в похоронном бюро Ваншэн. Но также у них стало меньше поводов лежать друг на друге всю ночь. Чайльд, впрочем, все равно придумал бы повод, все равно бы свернулся калачиком и украл тепло тела Чжун Ли. Если бы Чжун Ли не обвился вокруг его тела первым. В любом случае, они, скорее всего, проснутся в объятиях друг друга, когда первые лучи рассвета пробьются сквозь занавески. Кровать была чудесно установлена между двумя большими окнами в восьмиугольной части большой хозяйской спальни. Естественный розовый и фиолетовый свет лился внутрь вместе с последними отблесками уходящего солнца. Вскоре он сменился на успокаивающее тепло свечей в канделябрах, которые Чжун Ли заботливо зажег - каждую по очереди. Чайльд начал задаваться вопросом, каковы на самом деле были отношения между рыцарями, которые ранее сдавали это место друг другу. Весь дом казался ну уж слишком уютным для простых товарищей по оружию, а вторая спальня оказалась совершенно нетронутой по сравнению с главной. Господин Гёте разложил чистые простыни в шкафах и протер пыль по всему дому заранее, хоть тот и пустовал. Он предусмотрительно оставил его довольно ухоженным и уютным, очевидно, заранее рассчитывал кого-нибудь заселить на время фестиваля. Рядом со спальней располагалась роскошная ванная комната с мозаикой цвета морской волны и бирюзы, с большой ванной, изготовленной на заказ в соответствии с вкусами утонченных рыцарей. Судя по размеру, она должна была вмещать сразу несколько благородных господ. Высокое матовое окно с ромбовидными деревянными планками позволяло мягкому сиянию заката осветить помещение. Из всех комнат в доме главная ванная показалась самой роскошной, и Чжун Ли высказал пожелание, чтобы они в полной мере насладились ею, пока тут живут. Особенно хорошо будет насладиться после сытного ужина. Чайльд сомневался, что им понадобится такое огромное пространство, как главная спальня, если они будут участвовать в фестивале, но здесь, по крайней мере, было тихо. Замечательный дом для новобрачных. Идеально подходящий для самых шумных тусовщиков в Тейвате. Чайльд не мог забыть, как Чжун Ли попросил о довольно насыщенном сне в то утро. Он даже готов был его уломать, если Адепт в последний момент решит передумать. Чайльд хотел, чтобы Чжун Ли в кои-то веки зашел слишком далеко - просто чтобы увидеть и прочувствовать, как архаичный Адепт будет трахать его. Не имело значения, насколько болезненно это будет. Если сломается его смертное тело или разум - тоже без разницы, Чайльд считал это бонусом, учитывая, как хорошо он чувствовал себя раньше. Чжун Ли, казалось, наконец-то избавился от последних опасений. Хотя он всегда заботился о своей паре даже в их первых похотливых снах, Чайльд понимал, до чего они могут довести. Ох, как решительно он был настроен принять этот вызов! Возможно, он бы нашел способ убедить Чжун Ли отложить в нем яйцо его истинного размера. Плевать, что у дракона, который так сладко проглотил Чайльда целиком, было три члена высотой с его трансформацию "Грязное наследие", и каждый в обхвате был шире, чем окружность его бедер. Даже интересно, насколько убедительным должен был быть Чайльд, чтобы его буквально разорвали на части? Черт, он совсем сошел с ума. Но не стоит винить его за помутнение рассудка. Моракс слишком сильно искушал его одним своим видом, а интимная атмосфера в доме только еще больше распаляла. Чайльду пришлось отойти, открыть несколько окон, чтобы впустить свежий воздух и отвлечь свой возбужденный разум от навязчивых сексуальных мыслей, которые приходили ему в голову. Но ведь для этого и существует медовый месяц, верно? Чжун Ли оставил его на несколько минут, чтобы приготовить что-нибудь на поздний ужин, и предложил устраиваться поудобнее. К счастью, этого времени Чайльду хватило, чтобы эрекция спала, и он смог сохранить себя для множества оргазмов, которые, как он надеялся, он испытает ночью. Чжун Ли еще ни разу не разочаровал его. Когда тот вернулся, то принес несколько коробок с едой навынос и кружек с напитками, которые можно было приобрести только во время фестиваля. Первым делом Чжун Ли угостил Чайльда чем-то вроде чая из таверны под названием "Кошачий хвост". И рассказал историю о дерзкой молодой женщине из Спрингвейла, в жилах которой текла кровь Кецляйн. Она работала в "Хвосте" и явно порадовалась, когда он заказал выпивку у нее. Чайльд вспомнил, что встречал ее, как она путешествовала со Странником, но они почти не разговаривали друг с другом за пределами битвы. Ее звали Диона. Ходили слухи, что любое питье, приготовленное ее руками, было невероятно вкусным. Оказалось, это правда. Напиток, который пил Чайльд, отдавал легкой сладостью в пронзительном, но в то же время освежающем послевкусии, был прохладным подобно дуновению ветерка, и совершенно без привкуса алкоголя. Скорее он напоминал холодный молочный крем. Он прекрасно сочетался с медовым жаркоем, пиццей с грибами, мондштадскими картофельными оладьями, с мясным блюдом, которое называют "Расти-гора", и многими другими, которые Чжун Ли настоял попробовать. Он хотел знать, какие из них понравятся Чайльду. Тот почувствовал себя немного избалованным. После вынашивания яиц его аппетит заметно уменьшился, но он ел все, что мог, потому что Чжун Ли настаивал. Он даже пытался кормить его кусочками из своей тарелки, когда Чайльд наедался досыта. Ху Тао за глаза называла своего консультанта сибаритом и паразитом, но при этом могла винить только себя за то, что послала Чжун Ли в оплачиваемый отпуск туда, где полно новых деликатесов. Поскольку Адепт не нуждался в еде физически, он мог набрать еды на целую ораву, когда только пожелает. Чжун Ли особенно очаровало разнообразие мяса в мясном ассорти, которое он принёс. По словам все той же Дионы, это были свежеприготовленные кабан и говядина по рецепту из городка Спрингвейл. Чайльд просто не мог отказаться ни от одного кусочка, который Чжун Ли заботливо подносил ему на кончике общей вилки, пока сам рассказывал всякое. Тот так баловал Чайльда, что невозможно было удержаться. От нежной улыбки Чжун Ли в комнате становилось светлее. От второго напитка, наполненного ароматом свежесобранных ягод и острым, но освежающим послевкусием мяты, Чайльд тоже не отказывался. Потом Чжун Ли перегнулся через угол стола, за которым они сидели в скромной маленькой столовой, чтобы сцеловать искрящиеся капли на его губах и раздвинуть их языком, жаждущим попробовать еще. Чайльд почувствовал пьянящий привкус алкоголя на языке, который скользил по его губам, жадно лаская их. Кувшин, из которого пил Чжун Ли, был уже наполовину пуст, и изо рта у него доносился свежий аромат сезонного высококачественного яблочного сидра. Чайльд жадно впитывал вкус во время поцелуя, а в это время чужая рука нежно прошлась по его раненому бедру и остановилась чуть выше повязки, в то время как другая обхватила щеку. Чжун Ли удерживал его на месте, чтобы овладеть его ртом, прежде чем Чайльд успеет подумать о борьбе за контроль. Чайльд не успел переместить его руку с бедра чуть выше, чтобы коснуться привставшего члена. Чжун Ли оторвался от их жаркого поцелуя и убрал руки. Но стол был не настолько широк, чтобы помешать Чайльду устремиться за его многообещающим прикосновением. Тогда Чжун Ли встал со своего места, не позволяя снова поцеловать себя. На его лице появилась застенчивая улыбка, когда Чайльд застонал от досады, что ему помешали. — Я приготовлю нам ванну. Допивай, а потом я сам тебя раздену. — Чжун Ли убрал ладонь с его щеки и нежно, но властно приподнял его подбородок. Их взгляды встретились. — Подожди меня. Чжун Ли действительно хотел побаловать Чайльда. Хороший знак - ведь он, несомненно, набросится на него позже. Юноша почувствовал, как от предвкушения у него по спине побежали мурашки сильнее, чем от прикосновения когтей ледяного Лавачурла. Но даже зная, что этой ночью получит то, чего хочет, Чайльд не стал бы дразнить Чжун Ли лишний раз. Он надеялся, что сегодня все будет жестко. Вместо тысячи слов Чайльд дьявольски улыбнулся, протянул руку и, схватив за галстук, дернул вниз и с силой завладел губами Чжун Ли. Тот убрал руку с подбородка и схватился за край стола, чтобы удержаться на ногах. На этот раз Чайльд взял инициативу в свои руки: осторожно провел языком по нежным клыкам, которые Чжун Ли оскалил от возбуждения. Они были острыми - надави капельку сильнее, и кровь Чайльда наполнила бы рот. Но стон, вырвавшийся у Чжун Ли, стал достаточной наградой для Чайльда. Он растянул губы в ухмылке и отказался от идеи поранить себя. — Посмотрим, кто сможет подождать. Чайльд наслаждался нерешительностью Чжун Ли, которая длилась всего мгновение перед уходом. Он самодовольно осознавал, какое впечатление производит. Чжун Ли было шесть тысяч лет, а этот двадцатилетний негодяй мог вывести его из себя, с невыносимым энтузиазмом соглашаясь на то, чтобы его уничтожили самым кровожадным образом. Победа Чайльда над ним была слаще любой другой и в то же время вдвое тяжелее любого поражения. — Посмотрим... — эхом отозвался Чжун Ли и убрал его пальцы от белого, теперь уже развязанного галстука. Янтарные глаза светились скорее вожделением, чем властью, а голос был гуще, чем тягучий темный мед. Он заставлял Чайльда облизывать губы при воспоминании о том, куда его столько раз приводил этот тон. Ночь обещала быть по-настоящему опасной. Оставалось только ждать греховно-приятной боли. Чжун Ли наполнил теплой водой большую ванну, облицованную бирюзовой плиткой. К тому времени, когда он пришел за Чайльдом, ванна была почти полна, а поверхность воды покрыта различными маслами и пеной, которые Чжун Ли обычно использовал для себя в бюро Ваншэн. Когда Чайльд вошел в роскошную ванную, Чжун Ли схватил его за руку, которую тот уже потянул к застежкам на шее его новой темно-синей, расшитой золотом рубашки лиюань. Чжун Ли взял его руки в свои. Чайльд так и не снял свои кожаные перчатки, ходить без них ему было просто непривычно. Они были нужны, чтобы удобнее удерживать меч. Не то чтобы Чайльд в данный момент собирался драться, но ему нравилась знакомая плотность и ощущение на ладонях. Чжун Ли аккуратно снял серебряные кольца, которые тот все еще носил на мизинцах, и аккуратно положил на причудливый поднос для драгоценностей, стоявший сбоку от богато украшенной раковины. Они звякнули о зеркальную поверхность. Чжун Ли повернулся с нежной улыбкой и бережно стянул с рук Чайльда перчатки. Каждую он сложил рядом с кольцами. Странная дрожь, словно молния, пробежала по спине Чайльда, когда после этого Чжун Ли снова взял его за запястья, обратив пристальное внимание на пальцы, на шрамы и обесцвеченные участки кожи, покрывшие их за годы сражений, скитаний и смертельных ранений. Но независимо от того, были ли это старые ожоги от Пиро, следы обморожений или одна из ран от неприятно скользнувшей по ладони вспышки Электро, Чжун Ли рассматривал каждую деталь с любовью. — Твои руки рассказывают так много историй. — Чжунли заговорил, не сводя глаз с ладоней Чайльда, и коснулся бледных участков кожи без отметин. — Я хочу услышать их все. Этот особенно поразил меня. Чжун Ли поднял его руку так, что шрам от ожога молнией, от которого кожа на правой руке местами стала почти фиолетовой, оказался напротив лица. Чайльд кивнул, растопырив пальцы, чтобы сдвинуть толстые и потрескавшиеся растяжки горизонтально по ладони, как раз там, где обычно лежало копьё. — Глаза Порчи опасны. — Чайльд заявил это как само собой разумеющееся, будто это все объясняло, но продолжил. — Я не уделял достаточного внимания тому, как реагируют друг на друга Гидро Глаз Бога и Электро Глаз Порчи. В первый раз, когда использовал их вместе на задании, я чуть не прожег себе ладонь. Конечно, ты заметил, что удар пришелся мне по левому плечу от сильной перегрузки. Ошибка новичка. Но я извлек из этого урок, прежде чем попробовать применить на клинках. Поэтому только одна ладонь пострадала. Чайльд, для сравнения, поднял другую руку. На ней не было электрических шрамов, зато были очевидные признаки того, что он блокировал ею много клинков и других орудий атаки. Чжун Ли провел большим пальцем по шероховатому следу от старого, давно выцветшего ожога Пиро на внутренней стороне ладони, как раз под безымянным и мизинцем. — А этот? — Мы проведем здесь всю ночь, и я буду ласкать тебя только руками, если хочешь, чтобы я рассказал тебе о каждом шраме. Вода в ванне остынет, — усмехнулся Чайльд, но Чжун Ли не переставал запоминать каждую отметину, изъян и изгиб его рук. Он заметил небольшое искривление большого пальца и мизинца, оставленные взрывом. — Это Пиро агент, с которым у меня был спарринг, когда только поступил на службу в Фатуи. Единственный человек, который ударил меня в тот день достаточно сильно, чтобы я отступил. И прежде чем ты спросишь, мне чаще всего приходилось вывихивать большие пальцы и мизинцы на обеих руках, чтобы освободиться от наручников. Царице никогда не нравилось слышать, что меня схватили, разве что из моих собственных донесений. — Можно подумать, ты не допустишь, чтобы тебя взяли в плен. — Стоическое выражение лица Чжун Ли при этих словах рассмешило Чайлда. Он, конечно, был хорошим бойцом, но и он проиграл немало сражений. — Мне не раз приходилось сдаваться, это самый быстрый способ добраться до цели. Я не люблю втягивать в свои драки невинных людей, поэтому иногда попадание в плен быстрее приводило меня к настоящей драке, когда мне не просто надирали задницу. Однако, знаешь, сражаться без большого пальца или мизинца намного сложнее, чем кажется. — И все же ты побеждал? — Иногда. Иногда побег был разумнее. Чайлд, для сравнения, провел пальцами по мозолистой, но не покрытой шрамами руке Чжун Ли. Она была тоньше, но в целом чуть крупнее, всего на несколько волосков длиннее его собственной. Чайльд дал ему несколько секунд подумать, прежде чем взял Чжун Ли за запястье и потянул его к асимметричным застежкам рубашки. — Вода в ванне остывает, а у меня есть еще много шрамов, о которых будешь спрашивать, пока мы будем мыться, так что давай перейдем к делу. Он ухмыльнулся, а Чжун Ли весело рассмеялся. И, наконец, расстегнул золотые пуговки с бриллиантами на шее, а затем на груди. Чайлд по-прежнему носил рубашку не застегнутой снизу. Чжун Ли быстро стянул ее с плеч, невероятно интимно проведя мозолистой ладонью между шелком и кожей, спустил одежду вниз по рукам, ловя ее и аккуратно складывая, прежде чем рубашка упала на пол. Пока его руки были заняты, Чайлд воспользовался возможностью и стал развязывать белый галстук. Он с удовольствием хмыкнул. Чжун Ли удивился, когда тот быстро нашел замысловатую застежку из лазурита и золота, расстегнул цепочки на ней и снял. Застежка звякнула о подставку для драгоценностей. Узел на галстуке поддался легко. — Я думаю, мы никогда так медленно не раздевали друг друга, — сказал Чайлд. — Обычно мы немного торопимся, да? — промурлыкал Чжун Ли. — Да. И на тебе вообще слишком много одежды. Ты даже не снял пальто с тех пор, как мы пришли. — Чайлд двинулся, чтобы сделать это, но Чжунли повернулся и положил сложенную голубую рубашку лиюань на полку, чем помешал ему. — Я предполагал, что ты порадуешься чести его снять сам. — Чжун Ли застенчиво улыбнулся, шагнул ближе, чтобы жадные руки Чайлда могли найти петли и пуговицы на его пиджаке и на жилете. Чайлд был гораздо менее терпелив. Ему так же, как и Чжун Ли, хотелось провести руками по чужой бледной коже. — Жаль, что я не могу спросить о шрамах тебя. Целая война Архонтов позади, а ты все еще чертовски цел. Я одновременно разочарован и, отчасти, возбужден тем, что у тебя их нет. — Хочешь посмотреть на мои шрамы? — оживился Чжун Ли. Чайлд одним движением высвободил его сильные руки из пиджака и жилета. Тот замер и, подняв бровь, встретился взглядом с янтарными глазами. — У тебя они есть? — Только не на этом теле. В отличие от тел смертных, на Адептах их трудно сохранить надолго после стольких тысячелетий. Память хранит их гораздо лучше, чем плоть. — Итак... Покажи мне приблизительные места. Я хочу услышать о них, — сказал Чайлд, и стук сердца отдавался у него в ушах, когда он небрежно повесил пиджак и жилет на край раковины. Его пальцы уверенно расстегивали каждую пуговицу кремового цвета на рубашке Чжун Ли. Чайлд чувствовал себя в равной степени взволнованным и настороженным, готовый узнать что-то новое о жизни Адепта. Он оставил свои собственные истории ужасов в прошлом, и знал, что некоторые из них просто не стоят того, чтобы переживать их заново, кто бы ни просил. Но Чайлду было любопытно, кто сумел оставить неизгладимый след в памяти Властелина Камня, того, который сумел не только в одиночку покончить с адом Войны Архонтов, но и в конце ее занял одно из семи высоких мест в доминионе. — Покажи мне все. — Это может показаться довольно... своеобразным. — Чжун Ли заметил, как Чайлд остановился, расстегнув последнюю пуговицу. Он надменно указал на свои шрамы, особенно на то место, где располагался свежий неприятный шрам на внутренней стороне бедра. — Нечеловечески своеобразным. — Мне все равно. Покажи мне. На мгновение Чжун Ли заколебался, оценивающе глядя на Чайлда, словно раздумывал, разумно ли будет согласиться Затем издал смешок, и выражение его лица смягчилось. — Очень хорошо. — Прежде чем Чайлд успел возразить, тот стянул левый рукав рубашки. Когда рука показалась из-под ткани, обсидиановые чешуйки покрыли ее до локтя. Снова стали видны золотые трещины рядом со светящимися янтарными отметинами. Чайльд не смог скрыть тревогу, когда, неожиданно, рука Чжун Ли оказалась без пальцев. Крошащаяся руда и ихор, яркий, как лазурит, стекали и опадали с нее. Иллюзия не оставила пятен на полу, поскольку Чжун Ли удерживал её нитями силы. Золотистый ихор просто превратился в пыль, а затем в ничто, прежде чем капнуть с потрескавшихся и сломанных фаланг. Цвет отличался от алой крови, которую проливал дракон во снах, только из-за иллюзии, которую вызвал Чжун Ли. — Когда-то жила-была Богиня грез. Моракс получил задание убить ее, а также многих других Богов, чтобы положить конец кровопролитию Войны Архонтов. Она пыталась свести его с ума, так как думала, что никогда не сможет сражаться с ним или убежать от него физически. Ей это почти удалось. Моракс раздробил собственные когти зубами и челюстями, пока они не превратились в пыль. Боль позволила ему вырваться из кошмаров, в которые она пыталась его заточить. Чайлд моргнул, и пальцы вернулись на прежнее место: нормальная бледная кожа, аккуратно подстриженные ногти и мозоли на ладони. — А я-то думал, что вывихивать пальцы, чтобы снять наручники - это больно… — недоверчиво произнес Чайлд. — Я подумал, что ты тоже пережил нечто подобное. — Чжун Ли с улыбкой высвободил вторую руку из рукава и, воспользовавшись моментом, аккуратно сложил рубашку, прежде чем положить ее рядом с одеждой Чайлда. Когда он повернулся спиной, Чайльд почувствовал почти инстинктивный гнев и испуг. Он увидел обнаженный позвоночник Адепта. Оголенный перед всем миром, с белыми, как лед, отростками костей. Чжун Ли поднял руку, чтобы убрать со своего лица прядь темных волос, и позвонки задвигались. Он знал, что это выглядит отвратительно, но подумал, что у его спины и ожога Чайльда от Пиро есть нечто общее. От основания шеи до тазовой кости золотистое мясо было разорвано, а рядом виднелась поврежденная обсидиановая чешуя. Грязно-белая кость была полностью обнажена, пропитана ярким гноем. Без сомнения, рана была бы смертельной, если бы Чжун Ли был смертным. Чайлд видел, как смещается и изгибается хрящами каждый отдельный позвонок, когда Чжун Ли аккуратно складывал свою одежду на полочке. — Во время первой схватки Моракса с Осиалом он недооценил чудовищное морское создание. Злобный зверь оторвал хвост Мораксу, содрав большую часть кожи с его спины. Это была серьезная рана, но она была неизбежна. Моракс показал в бою все мастерство, и в тот день началось собой соперничество, длившееся многие тысячелетия. — Не знаю, стоит ли мне ревновать или снова призвать этого ублюдка, чтобы надрать ему задницу. — Чайлд протянул руку и провел по обнажившейся кости. К своему разочарованию, он почувствовал только шероховатую обсидиановую чешую, врезавшуюся в кончики пальцев. В конце концов, это была всего лишь иллюзия. — Как тебе удалось пережить подобное? Мышцы под пальцами Чайлда напряглись, но не от его прикосновения. Улыбка Чжун Ли исчезла. До этого он мог видеть ее в зеркале туалетного столика. Одиночество мелькнуло в янтарных глазах и свело на нет все удовольствие, которое они оба испытывали. Чайльд быстро отступил. — Прости, не говори мне, — резко заявил он, не обращая внимания на острые, как бритва, чешуйки и иллюзию запекшейся крови, и обнял Чжун Ли сзади за талию. Было больно, когда грубая чешуя врезалась в плоть на его груди, но он не обратил на это внимания. — Я здесь для того, чтобы ценить каждый дюйм твоего тела, а не для того, чтобы оставлять душевные шрамы. Не стесняйся ударить меня, если я испорчу тебе настроение. Чжун Ли тихо рассмеялся, и чешуйки у груди Чайлда снова разгладились, превратившись в гладкую, как у смертного, плоть. — Гуй Чжун меня тогда исцелила. — Чайлд встретился взглядом с янтарными глазами Чжунли в зеркале. Чайльд поморщился: ее имя звучало в разговорах редко, и он бы предпочел не говорить о ней вовсе. Смертному было нелегко справиться с болью, связанной с этой историей. — Она всегда была доброй... несмотря на то, какой страшный… я... был в те дни. — Она была особенной для тебя. — Чайлд изо всех сил старался не выдать своей ревности, чтобы не напрягать эти Чжун Ли. — Не так, как ты думаешь, но да. Она помогла мне увидеть доброту иначе, чем ее обычно воспринимают бессмертные, и мы изменили друг друга… Я изменился в лучшую сторону, она - в худшую. В кровавую эпоху мало что случалось хорошего. — и Чжун Ли прервал их зрительный контакт, когда продолжил, — Она никогда не поднимала на меня оружие, даже когда я убил ее из-за своего контракта. Чайлду не нравилось, что вина все еще тяжким грузом лежит на этих древних плечах. Он злился на себя, что так мало мог сделать, чтобы облегчить ее. Он был уверен, что все, что он скажет, Чжун Ли либо слышал, либо уже подумал об этом за тысячи лет своего существования. Но даже если Чайлд и не мог подобрать слова, он мог иначе выразить свои чувства. Крепкой рукой он с силой развернул Чжун Ли лицом к себе, прежде чем полностью вжаться ему между ног, поцеловав в губы. Чжун Ли протестующе застонал и сильно прижал его к туалетному столику, пытаясь коснуться как можно большего количества кожи. Мозолистые ладони легли на плечи, но прежде чем Чжун Ли успел оттолкнуть Чайлда, тот разомкнул поцелуй, чтобы заговорить. — Если Гуй Чжун видела тебя примерно так же, как я, тогда я понимаю, почему она предпочла умереть от твоей руки, а не от руки какого-нибудь слабого трусливого Бога, подобного тому, что снился ей во сне. — Ты не... — тон Чжун Ли было трудно разобрать, но каким-то образом эти два слова прозвучали необычно неуверенно для бывшего архонта. От гнева или отчаяния это было - не важно, Чайлд не хотел слышать ничего подобного. — Я не верю, — резко прервал его Чайльд, подтверждая то, что собирался сказать Чжун Ли. Каждый раз, когда Чжун Ли отводил от него взгляд, в его глазах стали вспыхивать янтарные огоньки. — Конечно, я не верю. Но я знаю, что чувствую. В наших общих снах ты причинял мне боль своей любовью. Ты желаешь меня так, как я не могу желать больше никого. В сексуальном плане или как-то еще, ты подарил мне близость, которую мне никогда бы не удалось испытать, и я думал, что никогда не смогу изменить это. Чжун Ли ослабил давление на его плечи. — Я отказываюсь верить, что ты относился к ней как-то по-другому. Ну, может, насчет секса и спаривания - да, но по тому, как ты о ней отзываешься, я понимаю, что она была рада своей смерти от твоей руки. И она знала, что Ли Юэ и его люди будут в безопасности, окруженные той же любовью, которую я испытываю сейчас, даже без нее. Если б ее убил кто-нибудь другой, она бы сожалела об этом. Чайлд облизнул губы, немного раздраженный тем, что их интимная ночь началась таким мрачным образом, но он не собирался оставлять переживания Чжун Ли без ответа. Он погладил его по щеке и решил в качестве платы за это раскрыть рану, нанесенную его собственной душе. — Я чуть не забил десятилетнего мальчика до смерти за то, что он издевался над Тоней, всего через неделю после возвращения из Бездны. — тут Чайлду стало еще больнее при воспоминании о том, что его семья хранила молчание после его объявления о женитьбе и внуках, но он заставил себя забыть об этом сейчас. — Мой отец боится меня. Как и большинство членов моей семьи, они на самом деле не знают, кто я и чем занимаюсь. Тоня ничего не помнит, но я помню, как она рыдала, умоляя меня остановиться, а я просто не хотел этого делать. Я хотел, чтобы моя рука проломила череп этому парню. Я не смог бы быть с кем-то, кто не смог бы понять этого... этого дерьма в моей голове. Ты понимаешь и, черт возьми, любишь меня за это. — Чайлд… — С тех пор, как мы начали встречаться, у меня есть человек, который помогает мне, понимает и направляет мои желания, а не прогоняет или заставляет меняться. Но ради тебя я хочу стать лучше. Я никогда этого не хотел. Но ты все равно прикасаешься ко мне так, словно я чего-то стою, не пытаясь сделать из меня того, кем я не являюсь... — Чайлд остановился. Что-то мокрое было на его лице. — Аякс. — Чжун Ли убрал руки с его плеч, обнял его и притянул к себе. — Конечно, я понимаю. — Черт возьми. Вода, наверное, холодная... — Чайлд попытался разрядить обстановку, уткнувшись лицом в шею Чжун Ли. Почему он не мог держать себя в руках рядом с этим старым Адептом? Это все виноват разрыв символа, верно? — Я могу снова наполнить ванну. — Чжун Ли держал его так крепко, что было больно. Каким-то образом это помогло унять бурные эмоции, бушевавшие в груди Чайлда. — Ты в порядке? Я бы не согласился на твою просьбу, если бы знал, что мы окажемся в таком положении. — Я в порядке. — Он еще не пришел в себя, но Чжун Ли мягко отодвинулся, проводя руками по повязке, прикрывающей шрам от клыков на шее Чайлда. Осторожные, ловкие пальцы потянули за бинт, удерживающий ее на месте, и сняли повязку с почти зажившего нового шрама. Чжун Ли нежно провел большим пальцем по серьезной вмятине от своих челюстей, прижавшись лбом к лбу Чайлда. Это вызвало вспышку боли, которая несколько успокоила его, прежде чем руки Чжун Ли опустились к его поясу. Он расстегивал черную кожаную куртку Чайлда без страсти или нетерпения, и только успокаивающе поглаживал его, пока раздевал. Их брюки присоединились к стопке аккуратно сложенной одежды рядом с раковиной. С Чайлдом все было бы в порядке, пока он был здесь, с Чжун Ли. А вскоре их дети, в любви к которым они могли бы утонуть вместе, завершат крепкую семью, которая переживет даже будущую смерть Чайлда и тот ад, который устроит им Тейват. Чайлд никогда больше не позволит Чжун Ли остаться одному с тяжелым сердцем. Он столько раз молча обещал это, что в итоге Чжун Ли заметил его напряженный взгляд и поцеловал его еще раз. Сейчас между ними была близость иного рода. Чайлд чувствовал, как тает каждая клеточка его сердца от такого пристального внимания, от того, как тесно их души соприкасались друг с другом, и от того, насколько он был потерян в своей любви к Чжун Ли. Это было похоже на безумную жажду крови во время боя, всепоглощающую, из-за которой было трудно дышать, но только теперь он чувствовал себя живым. — Я в порядке. — Без всякой необходимости повторил Чайлд, вытирая глаза, свидетельствующие об обратном. Чжун Ли воспользовался этим моментом, чтобы раздеть его до конца и успокаивающе провести теплыми ладонями по чужим обнаженным рукам, крепким плечам, а затем по шрамам на груди. Его суровое лицо снова стало мягким, и он целовал Чайлда всякий раз, когда тот вздыхал. И на этот раз Чайлд не прерывал его. Он не мог, потому что руки Чжун Ли были единственным, что удерживало его сердце в целости и сохранности. — Я проверю воду, а потом не оставлю тебя одного до конца вечера. Даю тебе слово, Аякс. — Голос Чжун Ли был намеренно мягким, хрипловатым, с медовыми нотками, так что Чайлд мог бы слушать его веками, так и не насытившись тем, как этот голос произносит его имя. — Сделай так, чтобы это длилось всю оставшуюся жизнь, и мы заключим сделку. — Чайлд нахально усмехнулся, хотя по тому, насколько мягким было его дерзкое требование, было легко понять, что он пока еще не пришел в себя. Чжун Ли рассмеялся в ответ и слегка покачал головой. — Я верю, что именно для этого и нужен наш брачный контракт, Аякс. Чжун Ли снова наполнил ванну свежей горячей водой, чтобы на этот раз не дать ей остыть, и жестом пригласил Чайлда присесть на выложенный плиткой край. Тот сделал это сразу же, завороженно наблюдая, как Чжун Ли продолжает обращаться с ним так деликатно. Его теплые руки жадно скользили по коже, вбирая в себя каждый изгиб плоти. Чайлд стал сосредоточенно распутывать повязку на бедре, обнажая грубый шрам, который получил в Снежной. Но даже отвлекшись, он не мог остановить прилив крови к своему члену. Чжун Ли баловал его, утоляя давний голод по прикосновениям, который таился глубоко в душе, и Чайлд не мог сдержать возбуждения. То, как древний Адепт ласкал его, было невероятно, и Чайлд знал, что Чжун Ли все это запечатывает в своей памяти. На эрекцию пока было легко не обращать внимания, но он не стал бы отрицать, что возбужден от простого заботливого прикосновения. Оно пронеслось по нервам, как легкий лесной пожар. — Они выглядят так, словно их оставил зверь. Чжун Ли нарушил молчание, которое незаметно повисло между ними. И провел подушечками пальцев по задней поверхности голени правой ноги, как раз там, где в беспорядочно располагались четыре выцветших неровных рубца. Чайлд не смог сдержаться и положил руку себе на живот. Была причина, по которой он не рассказал, откуда эти шрамы, несмотря на то, что Чжун Ли знал о его давнем опыте охоты на свирепых существ. — Ах. — Чжун Ли уловил выразительное движение руки Чайлда. — Ты упоминал, что преследовал гнезда драконов. — Не в то время, не в том месте. — Чайлд застенчиво ухмыльнулся, надеясь, что его возлюбленный-дракон не обидится на такое оскорбление. — Я пробрался в гнездо, чтобы убить дракона, которым заинтересовались Фатуи. Оказалось, яйца созревали там дольше, чем мне сообщили. Они вылупились, пока я был в гнезде, а потом мне внезапно пришлось сражаться с пятью драконами вместо одного и... разбивать яйца… Чайлду, конечно, не понравилась картина, которая промелькнула у него в голове: он живо вообразил, как кто-то пытается проделать это с его яйцами. Он почти жалел о том давнем кровопролитии. — Признаюсь, в то время я не думал, что когда-нибудь позволю дракону поселиться внутри меня. — Я ничего не имею против тебя, если это тебя беспокоит. — Чжун Ли поднялся. Он отметил у Чайлда старые ожоги на пальцах ног и едва заметные следы колото-резаной раны на левой ступне. Он нежно, без усилий поцеловал любимого, проведя большим пальцем по подбородку, в то время как другой рукой приподнял ему руку, чтобы добраться до бинтов, обернутых вокруг выпуклости их яиц на животе и Гео символа, похожего на драгоценный камень. — Прежде всего, я Адепт. "Дракон" - это то, чем смертные зовут меня меня больше из-за внешнего сходства. Пока он утешал Чайлда этими словами, его старательные пальцы снимали последнюю повязку. Без нее Чайлд остался бы полностью обнаженным. Когда последний слой марли был снят, Чжун Ли наклонился и осторожно прижался губами к выпуклости на животе Чайлда под сияющим знаком. Их яйцо отозвалось теплой волной энергии Гео в ответ на присутствие Чжун Ли, когда он поцеловал кожу в этом месте. Чайлд подавил стон от разлившегося по нему изнутри тепла, и покрытая шрамами рука провела по темным шелковым волосам Чжун Ли. Тот сразу же поцеловал во второй раз. Затем мягкие губы коснулись чувствительной кожи чуть выше подергивающегося члена Чайлда, и резонанс от этого простого прикосновения распространился, как медленный лесной пожар, по каждому нерву. — Я бы позаботился о тебе сейчас... Но, признаюсь, я действительно балую тебя, чтобы в нашем сегодняшнем сне я мог обращаться с тобой как с парой-Адептом. — Сияющий янтарь поглотил последние лучи заката и горел в унисон с мерцающим светом свечей. Чжун Ли снова встретился взглядом с двуцветными глазами Чайлда. В его ярких зрачках было завораживающее вожделение, которое не выдавали его нежные прикосновения. — Мне нужно, чтобы ты знал, как сильно я ценю тебя, прежде чем я поступлю с тобой так жестоко. Память о тебе будет стоить мне не меньше, чем весь Тейват и все его жители. — Ты же не собираешься сдерживаться из-за того, что я смертный, не так ли? — Чайлд ухмыльнулся. Он очень надеялся, что Чжун Ли этого не сделает. — Мне снова нужно заключать с тобой соглашение о согласии? Первое по-прежнему в силе, хотя, наверное, теперь мне нужно сменить имя, да? Я, Аякс Мундо, настоящим даю согласие на любые мерзости, на которые тебе придется пойти, чтобы твои яйца оказались внутри меня. Все твои яйца. Если ты не будешь засовывать их все, каждое, по-одному, в мое тело в нашем сегодняшнем сне, даже если тебе придется сломать меня пополам, я разозлюсь и заставлю тебя сделать это в реальной жизни. Из горла Чжун Ли вырвался нечеловеческий звук, который казался громче, чем скрежет движущихся гор. Бывший архонт явно пытался сдержать его, но не смог. Рычание чего-то могущественного, святого вновь проникло в сердце Чайлда. Это был его любимый звук. И он ухмыльнулся в ответ зло и остро. Чайлд определенно задел главную слабость Чжун Ли. Он по праву злоупотреблял этим. Чжун Ли заставлял его дрожать от возбуждения, когда просто говорил, и рычать, несмотря на попытки сохранять самообладание. Чайлд задавался вопросом, сможет ли он заснуть после таких греховных обещаний. Так что, конечно, ему пришлось постараться ещё немного. — Я хочу, чтобы ты оплодотворил меня, как сделал бы это с любым из лучших Адептов. Заставь меня принять их, а потом трахни еще жестче. — Ванна снова остынет. — Чжун Ли прочистил горло, потому что слова прозвучали очень хрипло, и рычание во второй раз вырвалось из-под контроля. Он был невыносимо строг в своих требованиях, а Чайлд был невероятно самодоволен. И наслаждался тем, как сильно надломил самообладание Чжун Ли простыми словами. — Я предлагаю принять ванну, а затем немедленно попытаться уснуть. — Не могу дождаться. Дьявольская ухмылка Чайлда даже не дрогнула, когда Чжун Ли отстранился от него ровно настолько, чтобы помочь ему забраться в воду. Возможно, он немного поторопился, когда Чжун Ли подошел к нему: Чайлд стал оглаживать и без того чрезвычайно возбужденного Адепта, пока тому не пришлось придержать за запястья его блуждающие руки, чтобы как следует их вымыть. Конечно, когда они оказались зажаты в тисках пальцев Чжун Ли, Чайлду пришлось нахально попросить помыть его самостоятельно - он сам не мог этого сделать со связанными руками. И всякий раз, когда Чжун Ли отпускал их, он злобно дразнил своего возлюбленного. Тогда тот заставил Чайлда сесть между его ног, спиной к груди Чжун Ли, и снова схватил за руки. Но Чайлд откровенно смеялся над ним, метавшим возбужденные кинжалы своими прекрасными, опасными янтарными глазами, которые казались еще более похотливыми и порочными из-за алых отблесков свечей. Чайлд на секунду подумал, что Чжун Ли проще было бы просто вырубить его и закончить купание в одиночку. Но они заняли довольно удобную позицию в теплой воде, чтобы можно было одной рукой нанести мыло и масла на покрытую шрамами кожу. Чжун Ли старался как можно осторожнее относиться к травмам Чайлда, в то время как тот изо всех сил старался потереться задницей о его божественный член, который упирался ему в поясницу. — Веди себя прилично, - прорычал Чжун Ли ему на ухо так, что по спине Чайлда пробежали мурашки предвкушения, словно молния. Сколько же мрачных обещаний скрывалось за этим приказом. — Ни за что. — Чайлд широко улыбнулся, явно довольный собой. — Ты неисправим. — Мне нравится, когда ты так говоришь. — Чайлд не оставлял попыток раздраконить Чжун Ли еще больше. Он решил заставить возненавидеть себя, чтобы любовник, блядь, уничтожил его задницу и тело в их совместном сне этой ночью. Забавный способ умереть. — Можешь показать мне свои шрамы так, чтобы я мог прикоснуться к ним прямо сейчас? — К сожалению, нет. Это может привести к повреждению этого сосуда, — строго ответил Чжун Ли, заметив, как слегка надулся в ответ на его реплику Чайлд. Рука, наполненная мылом, начала грубо обтирать бедра и эрегированный член юноши, и он застонал. — Неужели моя кровь так сильно тебя интересует? — Странный вопрос от тебя. Как насчет того, что ты практически… выдаиваешь мою грудь по ночам. — Чайлд задохнулся от безумной улыбки, когда к нему прикоснулись. Он начал понимать, что Чжун Ли мучил его в ответ так же, растирая мыло и масла по его коже. — Да, у нее довольно соблазнительный вкус. Полагаю, я не могу отрицать свою одержимость этим. — Архонты, я не могу дождаться, когда ты, черт возьми, уничтожишь меня. Тебе придется вырубить меня, чтобы я смог уснуть сегодня. Улыбка Чайлда неожиданно сменилась потрясенным стоном, когда рука под струей теплой воды, смоченная знакомым маслом из цветов шелковицы, на этот раз целенаправленно обхватила его член. Это движение заставило его шире раздвинуть ноги. Ванна определенно была создана для того, чтобы в ней трахались. Очень интересно было в особняке рыцарей Фавония. Чувствуя, как старательные ладони трутся о его яйца, затем опускаются ниже, чтобы нащупать его сморщенный и жаждущий наполнения вход, Чайлд не смог сдержать радостного стона. Один тонкий палец легко проник в него. - Тогда, возможно, мне стоит начать готовить тебя к тому, чтобы ты взял меня прямо сейчас. В конце концов, вставить все три моих члена будет достаточно сложно. — Блядь. — Чайлд еще сильнее заерзал в объятиях Чжун Ли, еще больше откинулся назад, и его голова упала на чужое плечо. Он постарался, чтобы Чжун Ли было удобнее ввести в него еще один палец быстрыми, плавными движениями. — Тогда растяни меня хорошенько. Я не приму отказа после того, как ты так непристойно выражаешься. Лучше держи свои обещания. Чжун Ли засунул в него пальцы глубже, чтобы нащупать чувствительный комок нервов, расположение которого, как был уверен Чайлд, он уже запомнил, и прекратил двигать рукой, заставив юношу издать дикий стон. Тогда Чайлд стал извиваться еще сильнее, открывая рот, чтобы подразнить Чжун Ли и заставить трахнуть его. Затем подавляющая волна Гео пронзила его изнутри, словно струна, по которой сильно ударили на лире. Все его тело содрогнулось от ощущения, очень похожего на разряд молнии. Тепло резонировало с суррогатной яйцом внутри, посылая по нервам прилив удовольствия, более сильный, чем удар током. Чайлду потребовалась целая минута, чтобы осознать, что Чжун Ли говорит с низким диким рычанием, пронизывающим слова, словно скрежет скал. — ...Я могу заставить тебя принять их все во сне, независимо от того, позволяет это твое тело или нет. — Тогда… Тогда... — Блядь. Говорить было трудно. Думать было трудно. Чайлду было невыносимо тяжело при мысли о трех членах толщиной с бедро, которые невозможно было протолкнуть в его задницу, и о Гео резонансе, трахающем его изнутри и снаружи, в то время как Чжун Ли, поддерживая пульсацию, снова начал двигать в нем пальцами. Каждая волна теплого прикосновения проходила по чувствительным нервам простаты, затрагивая то, что нельзя было достать рукой. Чайлд решил, что пора высказать ту мрачную просьбу, которая терзала его с тех пор, как они прибыли в Мондштадт. Мысль о трех членах внутри него возбуждала, но только он на самом деле хотел бы ощутить их внутри своего тела. Чайлд хотел большего. Он был неисправимо жадный. — Тра… хни меня в своем истинном обличье. Войди в меня, как… как в истинном обличии. — Ты сломаешься. Третий палец, вошедший в Чайлда при следующем толчке, выдал возбуждение Чжун Ли. Спиной Чайлд ощутил гул, нарастающий в его груди. Он мог поклясться, что почувствовал, как чешуя Чжун Ли колет его лопатки, словно лезвие бритвы. Он и представить себе не мог, насколько возбужден был его чудовищный любовник. Каждое прикосновение приводило Чайлда в восторг. Но он сдерживал желание, несмотря на стоны, пока Чжун Ли усиливал мощь Гео резонанса. Но вскоре он почувствовал, как горячие волны оргазма проходят по телу с каждым новым толчком. — И я… я нахуй... люблю это! Дай мне… Дай мне сломаться. — Голос Чайлда звучал так отчаянно, что он с трудом распознал в нем свой собственный. Кровь сильно стучала в ушах, он тяжело дышал. Его руки шарили по воздуху в поисках опоры. — Пожалуйста, сломай меня, Чжун Ли! Очевидно, он зашел слишком далеко. Чайлд почувствовал, как пальцы и обжигающие импульсы Гео, терзающие его простату и нутро, удвоили свои усилия, и, черт возьми, оргазм настиг его слишком жестко. Только тут он осознал… что ужасающе сексуальный Адепт намеренно пытался лишить его сознания от удовольствия. И как раз в тот момент, когда он почувствовал, что переходит за грань и изливает свое семя в ванну, не тронутый, лишь от простого трения от простату, Чайлд понял, что Чжун Ли выиграл. Он не был уверен, извивается ли, чтобы прижаться к своему любовнику, или вырывается из его неподвижной хватки, жесткой, как застывший камень. чайлд просто хотел остановить неистовую силу Гео, которая с головой захлестывала его оргазмом. Он уже не мог ничего поделать с тем, что что-то оборвалось в его сознании, и не мог остановиться, чтобы не рухнуть навзничь на своего возлюбленного, который все так же жестко держал его за запястья. Наконец Чайлд успокоился. В глазах потемнело, и тьма поглотила его резко и грубо. Последнее, что он услышал, был нежный смешок и едва различимые слова, произнесенные низким чувственным голосом, пропитанным игривой злобой. — Если ты настаиваешь, любовь моя. ——   Всего за несколько недель до этого Чжун Ли верил, что он мудрее, спокойнее, лучше Моракса. Он без особых усилий подавил в себе старый порочный инстинкт разбирать Чайлда по частям, он хотел поддерживать его, помогать ему, а не ломать, как боги более архаичной и жестокой эпохи. Боги, от которых он так старался отличаться, несмотря на такое же кровавое прошлое. Но Чайлд был совершенно непостижимым человеком. Очаровательно безумным. Он умолял, умолял показать ему всего себя, а не превращаться в величавого и стоически спокойного Властелина Камня или в Чжун Ли, всегда воспитанного консультанта похоронного бюро. А еще Чайлд требовал отдать ему всего себя и надеялся, что Чжун Ли будет относиться к своему избраннику как к равному. Еще одному Богу. Еще одному Лучшему из Адептов. Чайлд был самым жадным смертным, которого он когда-либо видел. Даже Боги, воплощающие в себе саму жадность, никогда не просили Моракса, Властелина Камня, Ваго Мундо, Чжун Ли… всех. Каждую грань того, кем он был. У каждого были предпочтения, каждый мог из-за страха перед ним отстраниться, но Чайлд хотел все. Каждую. Ужасающую. Часть. В том числе и те, которых сам Чжун Ли больше не желал видеть, и которые навсегда в себе похоронил. Это, дорогие архонты, Селестия и весь Тейват, было тем оправданием, ради которого Чжун Ли отказался от своего Сердца Бога. И Чайлд, прекрасный, преданный, влюбленный, безумный Аякс, подарил ему это вместе со шрамами на теле и расстроенным разумом. Если бы было можно поклоняться какому-то Богу, то Моракс верил бы в Чайлда. И если однажды Чайлд умрет, пусть Чжун Ли уйдет с ним. Если он не сможет последовать за ним, он все равно преодолеет хрупкие барьеры царства смертных и никогда не покинет дух своей пары. Он разорвал бы законы Тейвата на части ради этого удивительного человека и легко взял на себя ответственность за них, лишь бы просто быть эгоистом и навсегда остаться с Чайлдом. Даже скалы, которые стояли незыблемо с незапамятных времен, со временем разрушаются, превращаясь в пыль и гравий. А Чайлд был дождем и морем, разрушающими базальтовые стены, которые бывший архонт возвел вокруг себя, чтобы соблюдать созданную им сеть контрактов. Он открывал и принимал древнейшего Адепта, скрывающегося под ними, во всей полноте. Освобождал его из его собственной тюрьмы. Чжун Ли не торопился, просто держа своего драгоценного супруга без сознания в ванне, свернувшись вокруг него и позволив своим собственническим мыслям поглотить его на мгновение чистого эгоистичного наслаждения. Затем он осторожно поднял Чайлда, высушил его, а затем нежно провел расческой по влажным рыжим волосам, еще раз щедро смазав их маслами, чтобы они приятно пахли, пока они будут спать вместе, тесно прижимаясь друг к другу. Он бережно перевязал заживающие раны, целуя везде, где касались руки, в любовном поклонении. А руки Чжун Ли постоянно возвращались к выпуклости на пупке Чайлда. Он довольно урчал с таким звуком, словно крошился камень. Каким идеальным был Чайлд, как сильно его шести тысячелетнее сердце любило его и всех их будущих детей! Он осторожно отнес юношу на большую кровать, укрыл его роскошными простынями и не отходил от него ни на шаг. Золотистая волна Гео прошла по комнате, погасила пламя канделябров. Чжун Ли больше никогда не хотелось расставаться со своим Аяксом. Он уткнулся лицом в его шею, где виднелся шрам от брачного укуса. Сердце Чжун Ли так сильно билось в груди, когда он вспоминал древние жестокие желания, которые слишком долго скрывались во тьме. Как он мог отказать своей любви в их болезненных, ужасающих играх, если тот так отчаянно нуждался в нем? Никак не мог. Поэтому не отказывал. Чжун Ли теперь относился к Чайлду как к равному. И он должен был позволить молодому человеку убедить его сделать это гораздо раньше. Но лучший из Адептов наверстает упущенное время. О, как же он любил Чайлда и каждую грань его безумия в ответ. ——  *** Над Чайлдом нависло чье-то присутствие, настолько угрожающее и насыщенное Гео энергией, что воздух стал удушающе плотным. Ощущение пыли, скопившейся в груди, заставило его наконец прийти в себя. Дымка замешательства на мгновение омрачила затуманенные глаза, прежде чем Чайлд осознал, что его легкие стали слишком тяжелыми, чтобы дышать. Его тело начало сотрясаться от кашля, а вместе с ним и от ощущения густого зернистого воздуха, окружающего его, как море твердой энергии. Он хрипел так сильно, что все его существо задрожало, пытаясь прочистить трахею для вдоха. Мир, наконец, обрел четкость после того, как Чайлд повернул голову, чтобы сплюнуть комок песка. Легкая дымка сна окутывала сознание, но все затмевало подавляющее, жестокое ощущение кого-то, угрожающе нависшего над ним. Кто-то пожирал его голодным взглядом. Волосы на затылке встали дыбом, и Чайлд стал заложником инстинктивного страха. Он услышал, как нечто движется над ним, как неподалеку треснул камень, раздавленный огромной лапой. Двуцветные глаза приоткрылись шире. Он едва привык вдыхать неглубоко, и адреналин хлынул в вены. Пробудилось боевое чутье, промелькнули воспоминания о том, где Чайлд в последний раз чувствовал этот ужас, охвативший весь его смертный разум. Даже самые страшные порождения Бездны не смогли бы вызвать в нем такого страха, так что оставался только один вариант. Чайлд поднял глаза, чтобы разглядеть в пыли черные лезвия из мерцающего обсидиана и чешуи цвета умбры, излучающие мощную, ослепительную энергию золотой стихии. Он помнил, как они сверкают в лунном свете: лучшие драгоценные камни Тейвата и мечтать не могли сравниться с ними. Исполинский силуэт заслонил небо, навис над ним, напомнил ему о его словах. Одной огромной лапы было достаточно, чтобы раздавить Чайлда под своей тяжестью - лапы чудовищного Бога размером почти с сам город Мондштадт. Моракс выглядел так же пугающе красиво в своем истинном драконьем обличье, как и в прошлый раз, когда Чайлду была предоставлена возможность лицезреть древнего Бога-Адепта. Дикий, неистовый и опьяняющий, как смерть от цианида, трепет наполнил сердце. Чайлду хотелось задохнуться от его силы, гораздо большей, чем весь воздух мира, наполняющий легкие. На лице юноши появилась голодная улыбка. Грива огненного меха, в котором больше золота, чем янтаря, пробивалась сквозь сложный узор темных острых чешуек, и Чайлду хотелось запустить в нее пальцы. Рога, выглядывающие из нее, пропитанные Гео энергией, были ярче чистейшего кор-ляписа, и их кончики так блестели, что Чайлд чувствовал, как их свет выжигает роговицу, но на этот раз он не отвел бы взгляда, даже если бы они ослепили его. Их очертания были величественными и сияли на фоне темного ночного неба, словно они были звездами в центре вселенной Чайлда. Если в Тейвате и существовали ангелы, Чайлд верил, что Моракс был одним из них. Его гипнотизировал вид огромного, темного, гладкого дракона. Он будет поклоняться ему, чего бы это ему ни стоило. Чжун Ли действительно заслуживал звания Бога. И Чайлд с радостью пал бы ниц перед Ним. Янтарные глаза, так хорошо знакомые, встретились с глазами Чайлда. Они были точно такие же, как у смертного Чжун Ли, только больше лучились той золотистой силой, которую вся его истинная форма создавала естественным образом. Чайлд глотал этот взгляд, как человек, умирающий от жажды. Его Адепт. Его пара. Отец их детей. Ужасающий. Красивый. Завораживающее зрелище. Чайлд не успел толком оглядеться, как в пасти дракона показались ряды жемчужно-белых клыков. На длинной шее сдвинулась темно-коричневая чешуя вдоль невообразимо сильных мышц, похожих на тектонические плиты. И крупные зубы приблизились настолько, что адреналин разлился по венам Чайлда снова, как тяжелый наркотик. Огромный змееподобный язык, тонкий на неглубоко раздвоенном кончике, но достаточно большой, чтобы с легкостью обхватить Чайлда (теперь он знал это точно), высунулся наружу и лизнул обнаженное тело юноши. Именно тогда Чайлд осознал, насколько он уже промок и затвердел. Он весь был сильно исцарапан, а клочья одежды из его сна свисали с окровавленных конечностей. — О, ебать. Ты… Ты даже не дождался, пока я начну, не так ли? — Чайлд усмехнулся сквозь стон. Он был зажат чудовищным драконом, как маленькая бабочка, готовая к тому, что ей вырвут крылышки. Если его не свяжут языком, то бегство будет встречено быстрой сокрушительной лапой в считанные секунды. — Прости меня, Аякс. Сегодня вечером я буду невероятно груб с тобой. — Похотливый баритон Чжун Ли прогрохотал в его голове, а дракон не смягчился, угрожая втянуть его прямо в свою длинную и теплую глотку. Член Чайлда сильно дернулся под скользкой плотью языка. Голос Чжун Ли был таким же взволнованным, как и у него самого. — Я не стану отрицать возможности разорвать тебя на части, одновременно отложив в тебя столько яиц, сколько захочу, и продолжая совокупляться с твоими останками. Я буду обращаться с тобой именно так, как ты просил, любовь моя. — Блядь. Блядь… Ты заставишь меня кончить просто от  разговоров. — Змея языка резко обвилась вокруг жаждущей эрекции Чайлда. Он был скользкий, неземной, гладкий и, о, такой длинный, и неустанно ласкал его ноющий член. Жемчужины смертоносных клыков влажно поблескивали слишком близко к его хрупкой плоти, но Чайлд все равно поддразнивал. — Сделай это. Пожалуйста. Ебать! Я хочу почувствовать твои настоящие члены. Чжун Ли издал хриплый смешок у него в голове, убирал язык и отодвинулся назад, чтобы Чайлд мог, наконец, полностью увидеть его огромное тело. И первое, что искали глаза Чайлда, было между его огромными задними лапами… Святые, мать их, архонты. Чайлд должен был умереть. Три драконьих золотых члена, покрытых потрясающей величины чешуей, возвышались гордо, как горы, и с каждого из них стекала прозрачная смазка каплями размером с череп смертного. Всего от одной такой у молодого человека округлился бы живот, когда член только-только вошел бы в него. А учитывая огромное количество спермы, которое Адепт мог извергнуть, Чайлда определенно разорвало бы просто от жидкости внутри себя. Он отдал бы должное Чжун Ли за его честность. Члены по пропорциям были похожи на тот, что был у сосуда Адепта, только каждый из них был выше Чайлда даже в его форме Мерзкого Наследия и шире, чем средний алхимический стол. Чайлд с гордостью признал, что Чжун Ли, наконец, напугал его до глубины души, но его рука потянулась к основанию его собственного члена. Он хотел заглушить оргазм от одной только мысли о том, как его пронзают насквозь. Чайлд прикусил нижнюю губу, чтобы не издать неприличный звук. Его Божественный возлюбленный был вдвое больше обычного во всех отношениях. Никакая подготовка не позволила бы этим драконьим чудесам поместиться в нем без невыносимой боли. И он умолял до тех пор, пока Чжун Ли не согласился оплодотворить его. Контракт, который Моракс выполнит. Архонты, насколько огромными будут его яйца? Чайлд все равно почти кончил, несмотря на то, что мертвой хваткой сжимал собственный член. Чжун Ли был настолько чертовски совершенен, что это было просто несправедливо. — Похоже, я наконец-то заставил замолчать твой хитрый язычок. — Возможно, тебе придется оторвать ногу, чтобы засунуть в меня головку. — Чайлд сглотнул, когда, наконец, обрел дар речи, и возбуждение пронзило его безумный разум. Он думал только о том, как именно Мораксу войти в него. — Бедра тоже нужно сломать. Держи меня в сознании все это время, ладно? — Похоже, ты в восторге от таких перспектив. — Чжун Ли явно усмехнулся, хотя морда дракона оставалась суровой и грозной. Две когтистые лапы с золотистыми кончиками когтей были слишком велики, чтобы зацепиться за покрытые шрамами голени. Но они потянулись к ногам Чайлда. Они были настолько резкими в своем движении, что Чайлд почти не почувствовал боли, пока мягкую траву под ним не окрасил густой вишнево-красный цвет. — Я рад, что ты понимаешь, что совокупление во время Войны архонтов было сродни смертельному изнасилованию и довольно отвратительно. Подобное обращение с тобой не будет безболезненным. — Я знаю. — Чайлд облизал губы и зашипел от жгучей боли. Руки вырывали пучки травы из земли, а кровь мучительно запекалась на свежих ранах. Кончики когтей на обеих его голенях безжалостно и непристойно дерглись взад-вперед, пока не пронзили его ноги насквозь. Влажное хлюпанье было отвратительным. Молодой человек изо всех сил старался не брыкаться, чтобы избежать немедленного удара, скрежещущего по кости. Он не мог позволить разорвать себя и не испытать того, что злобный дракон запланировал для его податливой плоти. Расширяющийся кверху коготь протиснулся между его большеберцовой и малоберцовой костями, разрывая соединяющую их мембрану. Наконец более тонкая кость заскрипела под давлением. И все же молодой воин стиснул зубы в безумной улыбке, осмелившись с вызовом устремить свои двуцветные глаза в обжигающие бездны ослепительного янтаря. — У тебя будет возможность… показать мне. Чайлд тяжело дышал, покрытая боевыми шрамами грудь туго вздымалась от страха и предвкушения. Его глаза были широко раскрыты, и эта прекрасная живая искра света, похожая на маяк над коварным морем, была ярче, чем Чжун Ли когда-либо видел. Его безумная улыбка не сходила с лица, искаженного неподдельным восторгом. Это было просто восхитительное зрелище — видеть, как его обезумевшая пара готова кончить на огромные блестящие члены его истинной формы. — Тогда я воспользуюсь ей. В одно мгновение когти подбросили Чайлда в воздух, ногами вперед. Рука, уже не удерживавшая его пульсирующий член, взметнулась, чтобы зацепиться за землю, но кончики пальцев едва смогли задеть стебли травы. Внутренности, казалось, сделали сальто назад из-за инерции, когда Чайлд перевернулся вверх тормашками, удерживая свой вес только благодаря когтям в его голенях. Тонкие малоберцовые кости сломались. Прежде чем Чайлд успел остановиться, опасаясь, что Чжун Ли прекратит, он выкрикнул ругательство на снежном. Только бы Чжун Ли не остановился. Он не смог удержаться и кончил. Тяжело. Белая жидкость пролилась на землю под ним с того места, где он висел. Его глаза закатились от тошнотворной боли, а его живот вспыхнул светом Гео. Но рука снова крепко сжимала основание члена. Моракс не обратил на это внимания, заставив Чайлда раздвинуть ноги так резко, что тот почувствовал, как протестуют его бедра. Затем змеиный язык вернулся, орошая расщелину его задницы каплями драконьей слюны. — Кончай столько раз, сколько захочешь, любовь моя. Я не отпущу тебя. Ужасающая угроза. Чайлд почувствовал легкое желание дать отпор, чтобы подразнить Моракса, но тут два отростка толстого скользкого языка погрузились в него. Пока они в больше и больше втискивались в его задницу, его живот терял свою форму, а затем набухал. Удары этой, казалось бы, нескончаемой плоти становились все более и более неумолимыми. Чайлд чувствовал, как его желудок и внутренности вздуваются, когда Моракс слишком быстро проникал в него все глубже и глубже. Драконья слюна щедро лилась в него с каждым настойчивым толчком, ощущаясь почти как афродизиак, потому что ее невыносимый жар проникал глубоко в смертное тело. Но Моракс не останавливался. Даже когда огромные жемчужно-белые клыки медленно царапали бледную кожу, оставляя на ней порезы острыми, как бритва, кончиками. Когда змееподобная плоть языка встретила жесткое сопротивление во внутренностях Чайлда, она остановилась, втянувшись на несколько дюймов. Затем вонзилась с чудовищной силой опять, вырывая крик из глотки Аякса. Чайлд задергался, но это не прекратилось, и тогда паника охватила его больше, чем когда-либо в жизни. Даже если он стонал, то теперь стонал еще и от ужаса. Он истекал кровью. Моракс проталкивал свой невероятно длинный язык через оргвны насквозь, повторяя это жуткое действие каждый раз, когда встречал сопротивление. Это было нечеловечески приятно, боль смешивалась с горячим прикосновением. Дракон тщательно пробовал его на вкус. В ушах Чайлда уже звенело от его собственных криков, когда он почувствовал, что изо рта у него капает кровь. Затем его охватила холодная дрожь, сопровождаемая волной болезненного возбуждения: он почувствовал скользкие прикосновения за хрящом надгортанника к корню собственного языка. Место, которое не следует ласкать с такой тошнотворной нежностью. Зная, что прикосновение было предупреждением, молодой человек сделал глубокий вдох и почувствовал, как окровавленный раздвоенный кончик легко скользнул по его горлу, переплетаясь в причудливом поцелуе с его собственным языком, в то время как тело Чайлда задрожало от шока. Но, архонты, он корчился не только от боли, от нахлынувших ощущений его эрекция не могла ослабнуть. Каждый мускул сводило от непонятного желания, когда он был так глубоко поглощен. Остекленевшие двухцветные глаза закатились. От того, как Чайлд висел, кровь прилила к его голове, вызывая головокружение, и он заскулил. Язык внутри него продвинулся чуть дальше, проникая взад и вперед по его полностью поникшему телу, все еще нежно исследуя его плачущий и кровоточащий рот. Слезы смешивались с красным, окрашивая мягкую землю под ним. Чайлд был ошеломлен. Он, конечно, надеялся, что Моракс однажды убьет его таким образом. Он никак не мог быть счастлив с другим смертным, похожим на него самого. Чайлд предпочел бы секс с кровожадными драконидами и умер бы, как распутная шлюха, если уж Чжун Ли когда-нибудь разорвёт их брачные узы после того, как вот так погубил его. Эта мысль была встречена грозным рокотом, от которого задрожала земля, задевая теперь уже неподвижно висящие руки Чайлда. — Никогда. — От глухого рычания Моракса волосы на затылке снова встали дыбом. — Я скорее по-настоящему сломаю тебя, чем позволю когда-либо покинуть меня. Ты моя личная шлюха. Моя пара. Только моя. Блядь. Чайлд не мог бороться с тем, насколько возбуждающим казалось ему это нечеловеческое чувство собственничества. Ощущение было настолько сильным, что ослепило его, но он все еще пытался сосредоточиться. Чжун Ли держал его в сознании, хотя в таком положении невозможно было выжить. С губ Чайлда стекало много крови, а легкие горели от нехватки воздуха. Ему хотелось опять застонать. Он уже чувствовал жар очередного оргазма, пока толстый язык терзал его задницу и тело быстрыми нетерпеливыми толчками, касаясь каждого нерва и органа внутри него. Запретная близость, которой Чайлд не хотел делиться ни с кем, кроме Чжун Ли. Моракс издал протяжный рык из пасти дракона, и вибрация заставила тело Чайлда сжаться сильнее, а толчки стали грубыми и небрежными. Их облегчало большое количество слюны. Руки Чайлда полезли вверх, чтобы бесполезно схватить край скользкой плоти, маниакально толкающейся у него между ног. Оргазм опять пронзил его слишком быстро, и он чуть не потерял сознание. Но Моракс не позволил ему этого, вернув к восхитительной пытке, чтобы начать все сначала. — Ты был прав. — Раздался еще один вибрирующий гул. — Мне понадобится больше места, несмотря на все усилия, чтобы смазать тебя достаточно. Когти, пронзившие голени Чайлда, сдвинулись. Потянулись. В разных направлениях. Треск. Кость хрустнула. Каким-то образом медленный приступ боли от содранной когтем кожи притупился, а нога выскочила из сустава в бедре, которое ну слишком легко ломалось. Из того места, где дракон теперь еще сильнее высунул язык, брызнула кровь, зубы и пасть почти сомкнулись над телом Чайлда. Раздвоенный кончик, игравший с его собственным языком, все дальше выдвигался из беззвучно кричащих губ, пока Чайлд не увидел, как он душит его. — Аякс. — Баритон на мгновение стал мягче. — Постучи по мне трижды, чтобы сказать "да". Дважды, чтобы сказать "нет". Ты хочешь продолжить? О, это вывело Чайлда из себя. "Я думал, ты собираешься трахнуть меня, как настоящего Адепта, ублюдок! Не нарушай свой контракт, Моракс!" Чайлд ослабил смертельную хватку на бьющейся плоти, ощущая скрежет своих сломанных бедер, и трижды сильно ударил по его языку. Его ухмылка превратилась в яростный оскал. Он помедлил мгновение, прежде чем в гневе призвать в руку водяное лезвие и быстро проткнуть скользкую плоть в отместку за то, что Чжун Ли посмел дать ему выбор. Дракон свирепо зарычал из-за боли от колотой раны, и его мысли обратились к Чайлду: это была странная смесь гнева и возбуждения, которая смешалась с оглушительным шумом, а темно-красный ихор густо растекся по покрытым шрамами и легкими веснушками бедрам. Затем язык выдернулся из тела обратно - жестокое трение и внезапная пустота, разлившаяся по внутренностям. Мышцы живота Чайлда ослабли от того, что удерживали его на весу. Когда змеиный язык покинул его, он снова упал, да так резко, что позвоночник выгнулся хлыстом от того, как сильно череп ударился о землю. Чайлд почувствовал себя по-настоящему использованным, и пустота внутри него была сильнее, чем когда-либо. Захватывающее чувство. Но укол возбужденного страха перебил его. Чайлд почувствовал, что покачивается, а травинки трепещут под кончиками его пальцев. Его тянули к пространству между задних ног дракона, покрытых обсидиановой чешуей. Раздвинутые ноги снова напряглись. Разорванные мышцы запротестовали и отозвались небольшими частыми толчками нарастающей боли. Кровяные рубины прилипли к покрытой шрамами коже. Его задницы коснулось что-то влажное, затем капля густой жидкости легко скользнула в его подготовленный вход и потекла по возбужденной простате. Мокрое месиво внутри и снаружи Чайлда все росло. Он прерывисто застонал от боли в горле, прежде чем осмелился вытянуть шею, чтобы мельком увидеть то, что мягко, предостерегающе покачивалось позади его сломанных бедер и прижалось к безжалостно очерченной дыре его задницы. Вблизи огромный золотой член казался еще больше. Если бы Чайлд принял его в себя, то наверняка умер бы еще до того, как дракон начал самозабвенно терзать его изнутри. Чайлд снова выругался на снежном, когда под действием силы тяжести еще одна капля липкой прозрачной смазки проникла в него и расплескалась ягодицам. Расщелина, из которой она появилась, была размером с ладонь. Густой мускусный запах озона только заставлял все еще твердый член Чайлда бесполезно дергаться от возбуждения. Он знал, как на самом деле пахнет его Лучший Адепт во время гона. — Это будет нечто. — Хрипловатый голос Чжун Ли звучал зачарованно. — Я прошу прощения, что не могу сказать тебе точные габариты яйца в этой форме, но я хочу увидеть, как ты примешь десятки яиц, а не только одно. Иначе я не смог бы уместить даже двоих в твоем маленьком теле. Прежде чем Чайлд смог подобрать слова, чтобы возразить, невероятно большой драконий член настойчиво прижался к нему. Легкие учащенно затрепетали от невероятного давления, руки снова отчаянно зашарили в поисках опоры у земли. Затем он вышел за грань безумия. Каким-то образом член проник глубоко внутрь, а кожа и внутренние органы смягчились, когда смертное тело Чайлда обволокло толстую заостренную головку одного из массивных членов дракона. Она без усилий вошла в маленькую человеческую задницу. Изо рта Чайлда потекли слюни, когда он закричал. Мир за пределами настоящего члена Моракса исчез, и все, что он мог чувствовать, - это тошнотворный толчок в его кишках, распространяющийся, как землетрясение. — Мо… ракс! Архонты, почему это казалось таким греховно приятным и неправильным?! Чжун Ли, очевидно, стирал смертельную грань боли, удерживая его разум в плену, полный решимости выполнить контракт и сломить его основательно. Чайлду казалось, что мир раскалывается надвое, резко отклоняясь в сторону, погружая его в эйфорию до глубины души. Он должен был быть мертв, разорван на части от того, что его трахнут, как бессмертного, не считаясь с его смертным телом. В древних битвах, когда боги пожирали друг друга, никто бы не смог приписать Мораксу мягкости. И Чайлд был в восторге от того, как каждый неглубокий толчок разрывал его на части с полным отсутствием милосердия. — У меня такая прекрасная, крошечная пара. — Игривый, похотливый тон Чжун Ли так сладко зазвучал в ушах Чайлда, что его глаза закатились, а мышцы расслабились после одного особенно сильного толчка задними лапами. Огромная золотистая эрекция продолжала толкаться в него, пылая, расчленяя его, превращая в настоящую насадку для дракона. — Я бы пронзил тебя насквозь, но твое искалеченное тело все еще кончает, пытаясь выжать из меня оргазм. Это так невероятно красиво. Посмотри, как много ты принял, и все же твой разум еще цепляется за ощущение, что я беру тебя вот так. Земля содрогалась от ударов скользящего хвоста с обсидиановой чешуей, ведь дракон был доволен и возбужден настолько, что Чайлд почувствовал, как еще больше преякулята просачивается в органы, упирающиеся в его грудную клетку. Затуманенные океаном страсти глаза сверкнули сквозь слезы, заливавшие его лицо. Но смертный не мог видеть запекшуюся кровь на своих бедрах из-за выпуклости огромного члена, глубоко погруженного в извивающуюся плоть его торса. Вся головка уже была внутри него, а живот сильно раздулся до грудных мышц. Ребра были сломаны. Из-за гипервентиляции легкие не могли расширяться настолько, чтобы Чайлд мог дышать. Чайлд снова и снова балансировал на грани сухого оргазма, пока мощные резонирующие удары Гео посылали горячие волны по его нежному, ослабшему телу. Он почувствовал, как рассудок покидает его, потому что ему захотелось умолять отложить в него яиц. Чтобы Моракс подпитывал его мольбами свой эгоизм. О, как же Чайлд хотел, чтобы злобный Адепт уничтожил его вот так! — Такой идеальный партнер. — Голос Чжун Ли дрожал от волнения, от безудержной любви. Чайлд мог только хрипло стонать от того, насколько его переполнило, и двигать изуродованными бедрами, чтобы еще глубже погрузить член в свои внутренности. Его кожа окрасилась в малиновый цвет от крови, стала алой его собственная сперма. Затем член начал выходить. Ощущение того, как плотно его кожа и внутренние органы прижались к чешуйчатым выступам, ослепило Чайлда, и на мгновение все потемнело, прежде чем он почувствовал, как железная хватка обхватила его сзади за шею, возвращая сознание к новой чудесной пытке. — Я уже предлагал тебе способ остановиться, и ты разозлился на меня из-за этого. Я не отпущу тебя, пока не буду удовлетворен, Аякс. Удар. Чайлд почувствовал, как что-то внутри него напряглось, заставив его снова закатить глаза к затылку, когда чудовищный член яростно вошел в него обратно резким рывком. Пролилось еще больше крови, и мышца одного бедра порвалась от напряжения в том месте, где они были соединены. Живот свисал с одной ноги, ненадежно прикрепленной, в то время как другая нога, отделившись, болталась на треснувшем суставе. Чайлд протянул руки, чтобы впиться в набухший живот: ощущения были слишком сильными. Разум его обезумел от восхитительной смеси душевной боли и потустороннего наслаждения, и не имело значения, какой способ спасения от смерти он инстинктивно искал. Он мог только чувствовать боль. Сойти с ума от боли. Пережить момент, когда Моракс повторит безжалостный толчок снова, ломая оставшиеся ребра и удушая Чайлда, когда еще одна Божественная эрекция, в два раза превышающая его размер, вонзится в его маленькое тело. Чайлд не мог сосредоточиться настолько, чтобы призвать свое Мерзкое наследие. Беспомощный, он собственнически зарычал и наполнил каждый дюйм своей плоти неземным удовольствием и горячим членом. Волна оргазма не прекращалась, даже когда что-то новое рвалось и выплескивалось в нем с каждым толчком задних ног дракона. Гравитация давила на все внутри него и не позволяла этому вырваться наружу, вместе со скользкой смазкой Чжун Ли. Чайлд издавал дикие стоны, пребывая в полной агонии под пристальным вниманием дракона. Смертные действительно не были созданы для того, чтобы испытывать такое страстное нечеловеческое наслаждение. Член сильно пульсировал внутри него и утолщался внутри, возбуждая все его существо. Моракс продолжал заниматься сексом, рыча так громко, что, если бы они не были во сне, весь Тейват содрогнулся бы. Судя по тому, как Чайлд неразборчиво стонал, требуя больше, быстрее, глубже, он уже сломал свою пару. Но Моракс был жадным Богом. Просто наблюдая и чувствуя, как его любовник извивается от бесконечного оргазма на одном из членов его истинной формы, он был близок к тому, чтобы отложить кладку яиц и увидеть, как Чайлд еще больше изнемогает от удовольствия. Так дракон и решил сделать. Голос Чайлда сорвался после нового крика, а глаза расширились. Он мог только наблюдать, как линия бугорков скользит вниз по расширяющемуся и светящемуся члену, погружаясь слишком глубоко в его торс, и как яйца соскальзывают одно за другим, жадно проталкиваясь вниз по твердому, как скала, каналу, чтобы прижаться к еще теплым органам. Это было ужасно, и Чайлд мог только наблюдать и кончать, пока злобный дракон вонзал первое тяжелое яйцо в и без того напряженную плоть. Он дико двигался, пока оно не вошло предельно глубоко. Чайлд не знал, показалось ли ему это, но по ощущениям - яйцо пронзило всю его душу, когда угнездилось в пустоте между легкими, рядом с его бешено бьющимся сердцем, горячее и твердое, как кор-ляпис. При последнем толчке раздался ужасный треск ломающихся костей, вогнавших в него второе яйцо размером с человеческий череп. Из тяжело дышащих губ вытекло еще больше крови, кожа туго натягивалась с каждым потоком спермы, вытекающим на гладкие яйца. Моракс не останавливался, с любовью взращивая плодородное семя, чтобы внутри него расцвел новый росток, и все это время твердил, какой привлекательной была его пара. — Любовь моя. Мой Аякс, — голос Чжун Ли дрожал от собственного удовольствия, пока он все больше и больше откладывал яиц, а Чайлд все еще слабо и сухо кончал на раздутый живот. Чжун Ли знал, что это больно, да и не могло быть иначе, учитывая, что Чайлд был сломлен и весь в крови, но он выглядел счастливым, охваченным ужасающей эйфорией. С измазанной кровью улыбкой, появляющейся и исчезающей между прерывистыми не глубокими вдохами. Чайлд был доволен, что разрушил тысячелетнее самообладание дракона. Чжун Ли был безумно влюблен и беспорядочно переставлял задние лапы, чтобы глубже погрузиться в гон. Он был уверен, что выбрал замечательную пару. Третье, четвертое и пятое яйцо сопровождались оглушительным ревом. Чайлд полностью затих, из его постоянно стонущего рта на землю капали красные капли, пока дракон безжалостно спаривался с ним. Его спина была залита спермой от двух других членов, которые брызгали от возбуждения. Его грудь была покрыта его собственной спермой. Шестое яйцо. Седьмое. Десятое. Прекрасный Адепт не останавливался, пока от одиннадцатого яйца на теле Чайлда не образовался болезненный багровый шов, который тут же чуть не лопнул. Чайлд выглядел нечеловечески полным, когда драконий член, наконец, отодвинулся, чтобы в последний раз выпустить поток плодородной спермы внутрь и покрыть массу яиц. Возбужденная мысль промелькнула в расстроенном разуме Чайлда: может, сперма оплодотворит его, и Моракс позволит ему сохранить все яйца. Потом он чуть не захлебнулся. Чжун Ли сожалел о том, что это была фантазия, ведь ему очень хотелось увидеть, как его пара принесет огромную кладку и родит много прекрасных детенышей. Но наяву его пара все еще была беременна тремя детьми, и этот факт согрел его древнее сердце настолько, что он не стал так просто калечить Чайлда во сне. Он просто не мог дождаться, когда тот сможет принять в себя еще больше яиц в реальности. Драконий член вышел наружу с тошнотворным, хлюпающим звуком. Он был таким тяжелым, что набухшее тело Чайлда потянулось следом. Из него выливалась сперма, но не полностью, медленно, из-за чего живот Чайлда выглядел, как на позднем сроке беременности по меньшей мере пятью детьми. Когти мягко опустили тело обратно на землю, и, когда он перестал висеть вниз головой, поток спермы хлынул из него, заставив Чайлда подавиться: сперма застряла у него в горле. Все болело. Ощущения были потрясающими. И все же, когда Чжун Ли пошел укладывать несчастного любимого спать, уложив его на золотистый пушок возле своей свирепой пасти, он был поражен тем, насколько Чайлд был счастлив и расслаблен. Трясущимися руками Чайлд обхватил сам себя, оберегая яйца, словно они были для него драгоценностью. Даже после жестокого секса улыбка сияла на его лице. Чжун Ли не смог удержаться и вышел из своего драконьего обличья, чтобы побаловать Чайлда. Тот почувствовал теплые мозолистые ладони на своем лице, открыл затуманенные глаза. Он уже и не помнил, как закрывал их. Знакомый добрый взгляд изучал его. Чжун Ли устроился между его искалеченных ног и нежно обнял сильными руками. Мягкие губы целовали Чайлда так, словно он был бесценен, обводя подбородок и шею, прежде чем остановиться, покусывая клыками шрам, оставшийся после их первой близости. — Я люблю тебя, Аякс. — Чжун Ли укусил его, очень точно вонзая клыки и чувствуя, как он стонет и все еще слабо пытается прижаться ближе. Тогда он стал успокаивающе напевать что-то Чайлду, в то же время осторожно высвобождая его из объятий, чтобы тот мог погрузиться в сон с последней волной удовольствия, захлестнувшей его подобно приливу. Наконец Чжун Ли погрузил клыки еще глубже. Но Чайлд не обмяк, удивив его, а начал кусаться в ответ. Он ухватил зубами между плечом и шеей. Ему не удалось вгрызться достаточно хорошо, чтобы остался шрам, но Чжун Ли почувствовал, как тепло разливается в его груди от такого милого жеста. Как раз перед тем, как Чайлд погрузился в темноту покоя, он узнал место, куда Чжун Ли поместил действие их развратного сна. Звезд на небе было так же много, как и сесилий, цветущих в траве. Они были на вершине утёса Звездолова, где океан поблескивал на фоне скалистых утесов. Вид был захватывающий, и молодые пары из Мондштадта часто признавались тут друг другу в любви. Это было довольно поэтичное и романтичное место, где теперь Чжун Ли впервые трахнул его в своем истинном обличье. Чайлд, задыхаясь, радостно рассмеялся от того, насколько это было уместно. В конце концов, ему позволили впасть в беспамятство, а в ответ он произнес хриплые слова любви, касаясь кончиком окровавленного языка кровоточащей шеи Чжун Ли. Полностью удовлетворенный. Бесконечно счастливый.