Invictus

— Гермиона, — начал Дамблдор, — ты когда-нибудь слышала поговорку «Нападение — лучшая защита»? Она улыбнулась. — Слышала, сэр. Думаю, она маггловская. Он посмотрел на нее поверх своих очков. — Так оно и есть. Очень удачная фраза. Ты знаешь, как я их люблю. Всегда гордился своим умением переиначить фразу. Она улыбнулась, подумав, что эта младшая версия Альбуса не так уж сильно отличается от старшей. В это воскресенье по просьбе Дамблдора они встретились за чаем и для уроков окклюменции в Хогвартсе. — Существует особая стратегия, которую я называю контр-легилименцией. В момент, когда опытный легилимент разрушает ментальную защиту и проникает в разум, его собственные мысли наиболее уязвимы. Он отвлекается на собственное вторжение в чужой разум. Поэтому, вместо того, чтобы пытаться вытеснить его грубой магической силой, проще использовать контратаку, чтобы проникнуть в его разум. Это, в свою очередь, вынудит нападавшего отступить, чтобы укрепить собственную оборону. Очень немногие легилименты могут удерживать одновременно и то, и другое. Чтобы поддерживать и непробиваемую ментальную защиту, и наступательную атаку, требуется большая сила духа, практика и навыки. Сегодня мы займемся изучением этой стратегии, мисс Грейнджер. — Мне не терпится узнать о ней, Альбус. Он кивнул. — Я буду твоим учителем, но не твоим партнером по тренировкам. Я не доверю себе воспоминания и информацию, которые ты хранишь в своем разуме. Возможно, мне попадутся фрагменты, которые лучше не видеть. Поэтому сегодня у меня будет очень надежный и способный помощник. Лаки! Внезапно с треском на столе Дамблдора появился домовой эльф. — Лаки, — любезно поприветствовал его Дамблдор, — это моя дочь, Гермиона. Гермиона, Лаки — мой личный домашний эльф. Прочитав вашу последнюю колонку о домашних эльфах, мы с Лаки назначили оплату за ее услуги. Лаки также была предоставлена возможность получить свободу, но она категорически отказывается работать на кого-либо еще. — Лаки счастлива работать на величайшего в мире волшебника, Альбуса Дамблдора! Лаки повезло служить такому волшебнику! — просиял домовой эльф. Ее глаза были огромными и широко распахнутыми, золотистого цвета, как большие луны. В отличие от большинства домашних эльфов, которых встречала Гермиона, у этого была яркая копна светлых волос и очаровательный нос-пуговка. Гермиона сразу влюбилась в нее. — Но… она будет практиковать на мне легилименцию? — Гермиона понятия не имела, как все это будет происходить. Глаза Альбуса сверкнули. — Самое забавное в магии домашних эльфов, что эти существа способны на выдающиеся магические подвиги, если только их инструктирует волшебник, которому они служат. Кроме того, разум домашних эльфов практически непроницаем для кого-либо, кроме их хозяев. Несмотря на этот факт, очень немногие люди обращают внимание на домашних эльфов или доверяют им. Для таких недооцененных существ они действительно весьма сильны. Я поручил Лаки провести с тобой сеанс легилименции, и, следовательно, она будет способна это сделать. При этом она связана своим служением со мной, чтобы защитить любые воспоминания, которые увидит. Гермиона была ошеломлена. Она высоко оценила, как сработал разум ее наставника, когда он придумал что-то столь простое и в то же время гениальное. Гермиона наклонилась к маленькому эльфу и протянула руку. — Привет, Лаки. Я Гермиона. Домовой эльф застенчиво взяла ее за руку и низко поклонилась. В течение следующего часа Лаки проникала в мысли Гермионы, и это было на удивление безболезненно. Большинство случаев легилименции вызывало у Гермионы сильные головные боли. После нескольких сеансов ведьме удалось успешно противостоять атаке и войти в разум Лаки. Столкнувшись с воспоминаниями домашнего эльфа, она была рада обнаружить, что Лаки была чрезвычайно довольна своей жизнью в служении Дамблдору. К концу часа она попрощалась с Лаки, которая исчезла с очередным громким хлопком. Гермиона никогда к этому не привыкнет. — На следующей неделе мы отточим твою способность блокировать удары во время дуэлей. Важно сохранять остроту ума при произнесении заклинаний и контр-заклятий. Магические способности ослабевают в разгаре дуэли, поэтому необходимо тренировать выносливость, чтобы уметь одновременно защищать и закрывать разум. — Я очень ценю, что вы нашли время обучать меня, Альбус. Я бы никогда не смогла научиться этому самостоятельно. Дамблдор кивнул. — Я хотел сказать тебе, как сильно горжусь твоими недавними достижениями. Твои статьи великолепны. Я слышу о них повсюду, где бы ни находился. Кроме того, все Министерство в восторге от твоего предложения о новом банке. Сейчас Отдел магического правопорядка расследует нарушение гоблином контракта с Департаментом магических финансов. Я также очень впечатлен вашим сотрудничеством с Брутом Квинтом. Он мой очень хороший друг. Гермиона покраснела и начала заикаться от похвалы. Альбус был для нее образцом для подражания, и получить его одобрение было для Гермионы чуть ли не вершиной всех достижений. — Спасибо, сэр. — Признаюсь, я очень горжусь тем, что могу называть тебя дочерью, Гермиона. Продолжай ярко сиять. Миру нужна звезда, когда небо чернеет. — Это кое-что напомнило мне, сэр. На этой неделе меня пригласили в дом Министра на своего рода частное собрание. Министр Мун говорил, что хочет подробнее обсудить мою карьеру. — О да. Меня тоже пригласили. Но я не смогу присутствовать, к сожалению. — Ох, — ответила Гермиона немного удрученно, — но почему же нет? Альбус посмотрел на нее сквозь свои очки, его ярко-голубые глаза поблескивали. — Ну… потому что я просто не хочу идти. Ни в малейшей степени. Гермиона шокированно уставилась на него, а затем рассмеялась, не найдя сил удержаться. Дамблдор весело улыбнулся в ответ. — Я обнаружил, что предпочитаю оставаться дома у потрескивающего огня со стаканом персикового бренди и коробкой летучих шипучек, чем пускать дым в глаза нового министра. Когда зарабатываешь титул самого могущественного волшебника и дуэлянта в мире, понимаешь, что самое мудрое — это расставить приоритеты в отношении собственного времени и счастья… Потому что время — единственное, что мы не можем купить. Надеюсь, в ближайшие годы ты тоже поймешь, Гермиона, что самое мудрое и недооцененное слово, которое ты когда-либо могла научиться говорить... — это «нет».

______________________________________________

Риддл проснулся в темноте своей квартиры от сильного раската грома. Молния осветила небо за окном, вырисовывая силуэт старого фонарного столба на фоне завесы проливного дождя. Ему снилась ночь, когда он создал Tempaestus; земля задрожала, и громкий треск сотряс небеса, когда он разорвал ткань времени. Должно быть, бушующая снаружи буря проникла в его сон. Сердце Тома забилось сильнее. Он видел ее. Гермиону. Она была такой… другой. Она была в его квартире и готовила для него. Облаченная в странную одежду. Во что-то, похожее на мужские джинсовые брюки и странные белые лоферы. Сверху было надето что-то вроде гибрида джемпера и плаща. Маггловская одежда. Странная. Ее волосы были распущены и свободны, с дикими локонами, уже неукрощенными и гладкими, и девушка была без макияжа. Во сне он видел, как она порхала по кухне, пока он сидел за своим шатким столом. Она замешивала какое-то тесто. Он изо всех сил пытался вспомнить этот сон. Булочки. Она пекла булочки. Девушка сетовала, что он слишком худой, и спросила, чем он обычно питается. Он не смог ей сказать. Он редко думал о еде и даже забывал, что ел, сразу после приема пищи. У него почти не было на это времени. Иногда он целый день ничего не ел, а только пил кофе или чай. Том понял, что его могут воспринимать как слишком худого. Ему придется напоминать себе о необходимости питаться. Том потер глаза. Он поспал недостаточно. Работая весь день, исследуя и изучая новые формы магии, практикуя свои дуэльные навыки и балансируя на грани своих социальных и политических обязательств, он был очень рассредоточен. Том смотрел в потолок, тот все еще слегка кружился из-за резкого пробуждения. В углу был подтек, и вода капала на деревянный пол. Это напомнило ему о приюте. Он схватил палочку и исправил протечку заклинанием. В следующий раз, когда пойдет дождь, вода просто начнет протекать в другом месте. Часто он все еще чувствовал себя тем чертовым мальчиком-сиротой, которого не любили все остальные дети, потому что он был иным. Вскоре иное превратилось в хитрое. Затем хитрость переросла в порочность. Своей магией он потянулся ко сну, чтобы вновь очутиться в нем. Гермиона открыла кухонный ящик и достала футляр. Его черный кожаный футляр. Футляр с Tempaestus. Когда она открыла его, руны засияли. Прежде чем он успел осознать, что происходит, ведьма коснулась ручки и исчезла. Затем он снова перенесся на холм перед поместьем Риддлов. Он разорвал ткань времени темным древним заклинанием. Египетским. Ему потребовалось два года, чтобы расшифровать иероглифы и фонетику. Риддл даже не был уверен, что его исследование было проведено правильно. В большинстве случаев, когда дело касалось магии, он был очень точен. Но это заклинание было выстрелом в темноту. Только когда земля задрожала и сместилась, он узнал, что, по крайней мере частично, все понял правильно. Почти три года подготовки привели к созданию заклинания, которое было активировано за считанные секунды. Время шло одновременно очень быстро и медленно, но во сне он услышал крик Гермионы с другой стороны пропасти, так далеко от него. Затем раскат грома расколол небо, и разрыв затянулся, забрав ее у него. Она ушла. Ее крики затихли. Было ощущение, будто был уничтожен один из его крестражей. Будто из его тела высосали душу. Том проснулся в холодном поту, его руки тряслись. Всего несколько вещей могли потрясти Тома Риддла. Прорицание было одной из таких. Сны — другой. Они казались ему свидетельством чего-то другого. Чего-то... за пределами. Это одновременно волновало и пугало. Наблюдение за тем, как сбываются пророчества… заставляло его верить в существование судьбы. Том Риддл не был уверен, хочет ли он верить в судьбу. Ему не нужно было верить в судьбу. Он верил в себя. Он был хозяином своей судьбы. Поэтому возник вопрос… Почему эта ведьма преследовала его во снах? Почему она поглощала его мысли? Том резко перевел взгляд на свои карманные часы. Блять. Он должен был быть в доме Министра через десять минут. Он заснул случайно… рухнул от полного изнеможения. Его новая знакомая, Вильгельмина Тафт, которая по случайному стечению обстоятельств была кандидатом на пост Министра Магии, пригласила его в дом Министра Муна этим вечером. С бала в честь Остары она вела с ним регулярную совиную переписку. Встреча завтрашних восходящих звезд, написала она. Она нашла Тома весьма очаровательным и, похоже, была довольна его политическими взглядами. Том нашел ее скучной, но это не помешало ему улыбаться ей. Очаровывать. Манипулировать. Мотивировать. Теми, кого нельзя было очаровать, можно было манипулировать. Тех, кем нельзя было манипулировать, можно было мотивировать. Тех, кого не удалось мотивировать… можно убить. Тому было все равно. Лишь бы к концу дня получить нужный результат. Жизнь была его шахматной доской. Но что сейчас делает его маленькая ведьма? Ему казалось, что они находятся на противоположных сторонах шахматной доски... он — черные фигуры, а она — белые. Находясь на одной доске, они играли в две разные игры, переплетаясь друг с другом и ожидая момента для противостояния. Гермиона была умной и могущественной… но была ли она смертоносной? Пряталось ли это качество где-то внутри нее? Или там она была такой же мягкой и теплой, какой казалась снаружи? Том хотел знать. Ему хотелось проникнуть глубоко внутрь и вызволить наружу ее самые низменные инстинкты и наклонности. Он хотел раскрыть ее страхи и мотивы, как опытный археолог, и использовать их. Вопросы Тома сводили его с ума. Они изводили. Казалось, ведьма обладала стремлением к свершениям. Что ею двигало? Было ли это то же самое стремление, что руководило Томом? Кем на самом деле была Гермиона? Действительно ли она была дочерью знаменитого Дамблдора? Риддл знал, что она о чем-то лжет. Ему подсказывали инстинкты. Еще важнее… что означал этот сон? Сейчас у него не было времени думать об этом. У него действительно совсем не было времени на Гермиону. У Тома почти не было времени для себя. Он быстро принял душ, накинул мантию и схватил палочку. Всякий раз, когда он выходил из квартиры, то обязательно наносил одеколон. Это был его маленький ритуал. Для него это было так же духовно, как Евхаристия. Он пользовался дорогим и сложным одеколоном, импортированным из Испании, с нотами кедра, янтаря и дымчатого дерева. Это была единственная трата денег, которую он себе позволил, поскольку запахи действовали на него особенно сильно, учитывая компульсивные особенности характера. Это было еще одно его маленькое увлечение. Это была одна из причин, почему его так тянуло к Гермионе на балу в честь Остары. От нее пахло вызывающе и греховно, лавандой, сандалом, солью и ванилью, но его немного отталкивало то, насколько ее запах был похож на Амортенцию. Он чертовски ненавидел Амортенцию. Каждый раз, когда он чувствовал запах этого проклятого зелья, он думал о своем жалком отце-магле. Это вызывало у него желание одновременно попробовать ее на вкус и задушить. За несколько секунд до перемещения Том накинул плащ, вышел на улицу под проливной дождь и аппарировал.