Съесть тебя живой

Ты, во всей своей красе, лежишь на животе и смотришь на яркий, озаряющий экран вашего телевизора свет. Было около 7 часов, и ты смотрела «adult swim», так как он только что начался пару минут назад. Родители ушли на ужин, в какое-то заведение, говоря что-то вроде: «Мы больше не можем часто выходить куда-то», и жалуясь на то, как они всегда заняты, и нагружены наблюдая за тобой. Это даже не была твоя вина, если честно. Тебе было всего четырнадцать, и они хотели доверить тебе оставаться дома одной и вести себя безопасно, для самой же себя, но все ещё колебались. Твой отец сумел заверить твою мать, что с тобой все будет в порядке, и это было контрольным решением. Ты сидела и наслаждалась «Робоцыпом», в своем собственном маленьком мире, и улыбка тронула твои губы. Ты ничего не делала, кроме того, что выглядела очень красивой на виду у всех. Особенно твой маленький тайный поклонник, который наблюдал за тобой из окна мог оценить это по достоинству. Он был почти захвачен твоей красотой, тем, как ты сидела, и под таким углом, ты выглядела чертовски идеально в своих шелковых кружевных трусиках. Ночью ты часто отказывалась от брюк вообще, просто надевая нижнее бельё на ночь, так как это было просто удобно. Он продолжалиэ смотреть мертвыми и похотливыми глазами, нож в его руке был прижат к стеклу. Он преследовал тебя весь последний месяц, не в силах оторвать от тебя глаз с тех пор, как увидел, как ты с родителями ходила вместе за продуктами. Он знал, где ты живешь, твое имя, имена твоих родителей и даже сколько тебе лет. Ну, не совсем. Просто приблизительное предположение. Примерно через 30 минут он не смог контролировать свою потребность в тебе и осторожно открыл окно. Ты не услышала и не заметила ничего из-за того, насколько громко работал телевизор. Как же не повезло... Он без проблем заползл внутрь, видя, насколько ты невосприимчива к окружающему миру. Что-то холодное приложили к твоему горлу, и ты была слишком напугана, чтобы посмотреть наверх. Безумный смех, который мог выдержать только псих, раздался в этой комнате. Он пронзал, как кинжалы, и превращал любой звук из телевизора в фоновый шум. — Бедная, бедная девочка... моя милая маленькая сучка. — Неизвестный, которого ты теперь знала как мужчину, судя по его хриплому тону, заговорил так, словно не разговаривал годами. Холодок пробежал по твоей спине, и твое тело одеревенело. Лишнее движение могло бы спровоцировать нож впиться в кожу сильнее, и сделать порез. Слёзы навернулись на твои глаза, когда он провел своим мозолистым большим пальцем по твоей щеке. Ты знала, что что-то должно было произойти. Изнасилование? Похищение? Убийство? Может, все три. То, как он говорил, было отвратительным, пронизанным соблазном и похотью в каждом слове. — К-кто ты..? — Сказала ты, приглушенно и прерывисто дыша, заставив его еще больше возбудиться одним лишь испуганным тоном твоего голоса. Он был чертовски ужасен. Его улыбка была неровной, и из порезов всё еще сочилась свежая кровь, хотя выглядели они не свежими. Его угольно-черные волосы были спутаны. Даже не нужно начинать говорить о крови на его одежде, о том, как его веки были обуглены черными кольцами вокруг его мертвых глаз. Его "нос" почти не существовал и выглядел деформированным. — Джефф. Джефф "убийца", как они меня называют. — Он снова рассмеялся, проводя ножом по круговым точкам на твоей виднеющейся вене. Ты вздрагивала с каждым движением, тратя время на то, чтобы вспомнить, кто он. Джеффри Вудс? Парень, который убил своих родителей и брата пару лет назад? Вы слышали слухи и читали статьи, но это звучало глупо. Но все еще пугало вас, когда все в вашей школе кричали об этом. — Не могу дождаться, чтобы попробовать тебя, красотка. Я ждал этого... — говорил он, словно фанат, почти визжа от воплощения своих фантазий. Это только больше напугало тебя. Когда он оказался над тобой, нависая, заставив тебя обхватить руками свои ноги, ты попыталась закричать, но грубая рука оказалась у твоего рта. Слезы продолжали капать из твоих оленьих глаз, похожих на оленя в свете фар. Это только заставляло его хотеть тебя еще больше. Ты чувствовала его эрекцию сквозь джинсы, что заставляло тебя только пытаться отпихнуть его. Его терпение уже было на исходе, он игнорировал твои приглушенные мольбы и использовал свой нож, чтобы разрезать твою рубашку. Ты чувствовала нежелательное возбуждение, нарастающее между твоих ног, заставляя тебя хотеть сомкнуть их больше всего на свете. — Твоя пизда пахнет так чертовски хорошо... Могу ли я испортить тебе жизнь, детка? Да? Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя до бесчувствия? — Спросил он, но было больше похоже, что он разговаривал сам с собой, словно риторический вопрос, поскольку он определенно не собирался давать тебе выбора. Ты чувствовала себя открытой и холодной, но в то же время горячей. Воздух из окна, дующий в твою комнату, и смесь тепла ваших тел, перемещающаяся вокруг, как чужеродная смесь. Он сделал то же самое с твоим бюстгальтером, - с легкостью отрезав его и отбросив ненужную ткань в сторону. Он восхищался твоим телом слишком долго, рассматривая каждую складочку и шрам на твоей коже, особенно любуясь тем, как у тебя мурашки по телу бегаюь, и как твои соски становятся упругими и красивыми, в следствии холода... как и все остальное в тебе. Если он был так увлечен этими сиськами, он бы точно потерял контроль, увидев то, что находится у тебя между ног. Джефф оторвался от тебя всего на долю секунды, чтобы срезать твои трусики, увидев нитку смазки от того, как нуждаешься в нём теперь уже ты. Было отвратительно, как твоё тело восстало против тебя, секс был единственным, о чем ты думала. Ты хотела, чтобы этот мужчина, который держал тебя на прицеле ножа, засунул в тебя всю свою длину. — Господи, ты такая красивая... Такая.. Такая красивая... Я никогда не позволю тебе, черт возьми, оставить меня... — Продолжал он, поднося палец к твоему клитору, уделяя ему всё то необходимое внимание, которое крутилось у тебя в голове. Ты беспомощно мяукаешь и скулишь, бёдра подгибаются под его прикосновениями против твоей воли. — Тебе приятно со мной, красотка? Я знаю, как тебе это нравится, словно шлюхе, которой ты и являешься... — слюни капали из его ротовых щелей, делая его речь невнятной. — Мне нравится... — сказала ты жалобно и сквозь слезы. Он продолжал тереть твой воспаленный бутон нервов, прежде чем вставить в тебя два своих пальца. — Да, возьми это хорошенько... Надо растянуть эту милую киску... — он рассмеялся и насладился влажностью на своих пальцах, которая вытекала из твоей отчаянной на что-то промежности. Ты была очень близка к концу, даже болезненно близка. Прежде чем ты успела достичь кульминации, он вытащил пальцы, наслаждаясь предэякулятом, оставшимся на его тонких пальцах. Ты громко фыркнула, слезы залили твои щеки, а ноги почти затряслись. Он быстро расстегнул молнию на джинсах с характерным звуком, затем снял их, вместе с боксерами. Его эрекция была большой и упругой, с каплями его собственной смазки, также на ней выпирали вены. Он тихо застонал и несколько раз агрессивно провёл рукой по своему половому органу, прежде чем поправить твои бедра и выровнять себя с твоей щелью. Ты была девственницей и едва ли даже имела свой первый поцелуй, если это можно так назвать. Это было с каким-то парнем в третьем классе в ванной, после того как он сказал, что влюблен в тебя. Это был глупый поцелуй в щёку, и это все, что у вас было. Твое дыхание становилось неистовым, а нутро сжималось, молча умоляя о большем. Ты никогда не чувствовала себя такой мокрой в своей жизни, и делать все это было для тебя в новинку. Это было так непривычно, но в грубо-возбуждающем смысле. — Тебе понравится принимать мой член в себя... — Продолжал он, невнятно говоря с нервной ухмылкой. Ужасно нетерпеливый. Без предупреждения он вошел в тебя, твои скользкие и мягкие стенки крепко сжали его. Ты заплакала сильнее, пытаясь удержать его, простыни, всё, что угодно, чтобы обрести чувство безопасности, когда он врывался в тебя, но он держал твои запястья над головой одной рукой. В другой был его фирменный нож, который скользил вдоль твоей ключицы, небрежно относясь к твоему благополучию. — Блядь, ты такая узкая... — Он продолжал вбиваться, его дыхание становилось еще более прерывистым и хриплым, пока он чувствовал каждый пульс и твою тёплую плоть внутри тебя, пока он насиловал твою девственную пизду. — Моя хорошая девочка... — Должно быть, он слишком увлекся моментом, потому что он напугал тебя до чертиков, когда он сделал отвратительный порез прямо там, где была эта большая вена, яремная вена. Это превратилось в большую рану, из тебя хлынула кровь, ты даже начала задыхаться и хватать ртом воздух. Он рассмеялся над этим, как над больной шуткой. Ты была такой беспомощной, когда тебя насиловали, пока тебе перерезали горло, глаза закатились на затылок. Несмотря ни на что, он продолжал шептать тебе на ухо красивые слова, унижая тебя, но также и восхваляя тебя за то, что ты такая хорошая. Он никогда не чувствовал никого такого прекрасного или узкого, как ты, что делало это еще более особенным. Он продолжал говорить «Я люблю тебя», и было страшно, насколько он был одержим тобой. Иногда он останавливался на несколько секунд, чтобы увидеть, как член выпирает у тебя в животе, и несколько раз проводил по нему пальцами. Ты продолжала рыдать, захлебываясь собственной кровью, пока он только возбуждался этим. Его толчки стали небрежными, грубыми, и он сглотнул, сперма хлынула внутрь тебя, заставив тебя задыхаться от того воздуха, который у тебя остался. — Господи, ты чувствуешь себя еще лучше с моей спермой в тебе...? Не трать ни капли, сука... — Пропыхтел он, делая еще пару тщательных толчков бедрами, чтобы убедиться, что его жидкость остаётся в тебе. Но ты лишь быстро умирала, цепляясь за жизнь изо всех сил. Ты даже больше не могла себя контролировать, кончая на его все еще твердую эрекцию. Он взял свой нож, отчаянно вонзив его глубоко в низ твоего живота, от чего ты зарыдала всем, что было у тебя. Все это было из рук дело. Он смеялся еще больше, вытаскивая из тебя нож и вырезая чрезвычайно длинные полосы от твоего живота до твоей груди, разрывая и разрывая твою плоть. Видеть твои прекрасные внутренности, выставленные напоказ, было очень тоскливо, ведь он хотел сделать это с того момента, как увидел тебя. Он дрочил тебе без остановки, даже смотрел, как ты "спишь", и гладил себя, пока не удалось вновь кончить. Он боролся с тем, чтобы вырвать твои органы голыми руками, используя свой нож в качестве опоры, чтобы вырезать их из твоего тела. Он вырвал их с большим усилием и отбросил свой окровавленный нож в сторону, взяв твои органы в руки и используя свои зубы, чтобы жевать и есть массу и плоть. Как собака кость - он разрывал твои внутренности на части, поедая тебя, как будто от этого зависела его жизнь. Твоя, черт возьми, тоже. Он стонал от того, как ты была хороша на вкус, как будто он был в трансе. Он продолжал есть и пожирать тебя, смакуя каждый, последний, кусочек. Он продолжал, пока тебя уже едва ли можно было назвать человеком. Он ломал твои ребра кулаками и рукояткой своего ножа, пытаясь добраться до твоего сердца. Он обращался с ним так нежно, как со стеклом. Он чувствовал каждую выпуклость и неровность на нем, уделяя ему так много внимания, как будто это была ты, которой и была пару десятков минут назад. Часть тебя, во всяком случае. Он нежно поцеловал его и губы твоего изуродованного тела, прежде чем засунуть сердце в карман. Его толстовка с капюшоном была настолько окровавлена, что изначально не выглядела белой. Он подрочил несколько раз, перед своим уходом, поднося пальцы ко рту и слизывая твою смазку. — Я так сильно тебя люблю. Ты моя... — Он хихикнул и взял свой нож, вырезав свое имя на твоей груди, прежде чем поцеловать тебя еще раз и покинуть твою комнату так же быстро, как и вошел. Теперь у него всегда будет частичка тебя, и ты всегда будешь его. Он не хотел причинять тебе боль, он просто не знает, как любить, не разрывая кого-то на части. И для него это было самым романтичным событием на свете.