Zenith of stars

В тихом саду, за высокими стенами традиционного комплекса, находится чистый пруд. Множество разноцветных карпов бесцельно плавают под поверхностью воды в калейдоскопическом вихре. В стороне гладкая галька выравнивает извилистую тропу, обрамлённую искусным расположением деревьев. Тонкие ветви свисают тяжело, отягощённые цветущей вишней. Сад занимает всю длину двора, насколько хватает глаз, идеально сочетаясь с изысканной эстетикой деревянных дорожек, раздвижных дверей и всех других традиционных построек на территории комплекса.       Шики вяло смотрит на красивый, незнакомый сад. Ноги маленькой девочки аккуратно сложены в сэйдза, руки положены на колени.       …Это неудобная позиция. Шики никогда раньше не сидела в сэйдза так долго. Она также никогда не останавливалась в таком традиционном здании. Она не привыкла к мягкой текстуре шёлка, нежно струящегося по ее коже, и не привыкла носить кимоно. Она не привыкла к тому, чтобы её изо дня в день окружали незнакомцы.       (Они говорят, что они семья, и, строго говоря, так и есть. Наверное. Это всё равно не меняет того факта, что Шики никого из них не знает.)       Но все эти неудобства бледнеют по сравнению с резкими, неровными, красными линиями, растянувшимися перед её глазами, разрушающими мир, который она видит. Странные алые линии вьются над деревьями и цветами, над каждым камнем, листом и травинкой, куда бы она ни посмотрела.       Так не должно быть. Мир не должен выглядеть так!       И Шики тоже не должна быть здесь.       Потому что она должна быть мертва.       …Но почему-то это не так. Каким-то образом, вместо того, чтобы быть мертвой, Шики здесь, сидит на причудливой энгаве обширного комплекса, которому она не принадлежит, и смотрит на элегантный сад, который совершенно незнаком, в то время, как вокруг неё весь мир потрескался и разбился на кровоточащие красные линии.       Шики наклоняется вперёд и всматривается в воду. Кои не обращают на неё внимания, продолжая плавать в красочном бесконечном водовороте. Глядя сквозь бесформенную массу острых красных линий, с поверхности воды на неё пристально смотрит отражение покорной маленькой девочки. Её кожа имеет слишком бледный оттенок, почти болезненный. Она выглядит худой и хрупкой. «Ты уже больше года прикована к постели, Шики-тян», — сообщили ей незнакомцы в этом слишком роскошном доме.       Она смотрит на знакомую-незнакомую девушку, отражённую в воде, и пытается примирить её с собой. Белоснежные волосы ниспадают ей на плечи и доходят до спины, длинные и мягкие. Они намного длиннее, чем должны были быть. Но, по крайней мере, цвет правильный — в отличие от её глаз.       Глаза Шики карие. Теплый, светло-ореховый цвет, как у её матери.       …Или, по крайней мере, так было раньше.       У девушки, смотрящей на неё из пруда, тёмно-голубые глаза, что… неприятно, если не сказать больше. И ещё это такой странный оттенок синего, яркий, совершенно неестественный. Зрачки тёмные, угольно-чёрные, но кажется, что там ещё что-то мерцает. Что-то ещё, что блестит в свете смутно фрактально, почти как драгоценный камень. Призматический. Мгновенное и мимолётное, в мгновение ока, и ты пропустишь это.       Резкая рябь прерывает её наблюдение, бездумное движение хвоста игривого кои. Шики моргает, когда образ девушки в воде мгновенно разбивается на тысячу осколков.       Позади неё по деревянному полу энгавы раздаются шаги. Маленькая девочка намеренно не оборачивается. Вместо этого она продолжает тупо смотреть на рябь волн.       — Вот ты где, Шики-чан, — гладкий, культурный голос, зовущий её, тёплый, но совсем не тёплый. Она до сих пор помнит, как Има-сан маячила возле её больничной койки, глядя на неё сверху вниз с довольным светом триумфа в своих холодных-холодных глазах. Я возьму её под опеку отсюда, Тачикава-сенсей. Спасибо за ваш труд. Клан Годжо позаботится о том, чтобы вы получили достойную компенсацию.       На зыбкой поверхности пруда над молодой девушкой появляется силуэт высокой женщины. Она тоже носит шелковую мантию, но в отличие от Шики, которая чувствует себя странно и неловко в дорогом шелке, на ней это выглядит совершенно естественно.       Неестественные красные линии пробегают по лицу Имы-сан, когда она открывает рот и снова говорит:       — Тебе следует знать, что лучше не убегать в одиночку, не сообщив об этом назначенным за тобой смотрителям, Шики-чан. Что, если ты задержишь своё собственное выздоровление?       Её слова вызывают беспокойство. Тон выдержан в чем-то упрекающем, но не совсем властном. Но выражение её глаз… не соответствует её голосу. В глазах Имы-сан нет абсолютно никакого беспокойства — да и с чего бы оно?       Шики совершенно некуда бежать. Шики уснула в больнице, а когда снова проснулась, то обнаружила себя здесь, где бы это ни было. Никто ей прямо ничего об этом не сказал, но Шики не глупа, она остро осознает, что её заперли в незнакомом, традиционном доме — доме, который раньше она видела только мельком по телевизору. Има-сан чего-то хочет от неё. Шики никуда не пойдет, пока Има-сан не получит то, что хочет.       …Ей, вероятно, следует немного больше беспокоиться о том факте, что её, по сути, похитила прямо после годовой комы родственница, которую она едва помнит. Но почему-то Шики не может найти в себе силы заботиться обо всём, что с ней происходит, потому что…       Я должна быть мёртвой. Мёртвой, как мама и папа.       Почему я не умерла?       - Пойдём, Шики-чан, - наконец говорит Има-сан после затишья. - Прибыла делегация от главной семьи. Мы должны привести тебя в приемлемый вид, чтобы ты перед ними представила в хорошем свете.       Красные линии резко мерцают в поле зрения Шики, когда она поворачивается. Её пальцы дергаются на коленях, движимые призрачным желанием протянуть руку и прикоснуться, но одновременно отталкиваемые инстинктивным страхом отшатнуться и убежать.       …но бежать некуда.       - Да, Има-сан, - беззвучно говорит седовласая девушка и медленно разворачивается из сидячего положения на энгаве, чтобы подняться на ноги. Её ноги онемели от сэйдзы. В конце концов, это ничего не значит.       Шики задается вопросом, является ли эта неизбежная встреча причиной того, что Има-сан увезла её из больницы. В прошлом она встречалась с Има-сан только один раз, когда папа пригласил её к себе домой. Шики помнит, как Има-сан посмотрела на неё тогда. Тёмные глаза поначалу были оценивающими и размышляющими, а затем потемнели от разочарования.       «Твоя дочь, конечно, унаследовала внешность Годжо, но не способности. Как жаль. Но я полагаю, это моя вина, что я думала, что могу чего-то ожидать от тебя, Арата.»       Слова, обращённые Има-сан к её отцу в тот день, были холодными и едкими. Но судя по тому, как её отец потом с облегчением повернулся и обнял девушку, после ухода женщины, возможно, это было не так уж и плохо, презрительный гнев Имы-сан и лёгкое отвержение. Но гнева и отвержения нигде не было видно, когда Шики очнулась в больнице и обнаружила Иму-сан, стоящую у её постели. Вместо этого в поведении Имы-сан, когда она смотрела на Шики, было что-то почти… удовлетворение.       Однако, в Шики ничего не изменилось. Ничего, кроме того факта, что она должна быть мертва — и её глаз.       …Мир отличается от того, что она помнит. Вероятно, это как-то связано с тем, почему её глаза внезапно изменили цвет. Куда бы Шики ни повернулась и ни посмотрела сейчас, по поверхности всего, что было видно, ползли неровные красные линии. Это отвлекает и неправильно. Шики знает, что повсюду в мире не должно быть странных красных линий, знает, что этих линий там не должно быть — но это не совсем так, не так ли?       Беловолосая девушка смотрит на эти строки и мгновенно понимает. По своей сути они только натуральные. Неизбежный.       …Для неё это не должно иметь никакого смысла, но, как ни странно, оно имеет.       Шики ненавидит это.

***

      - Это не Шесть Глаз.       Судя по всему, в прекрасной комнате на неё угнетающе тяготят расчётливые взгляды. Сбоку находится изящная композиция из цветов, которую Шики не знает, и ни желает оценить. С тяжелой рукой Имы-сан на её плече, седовласая молодая девушка ничего не может делать, кроме как тихо сидеть на своём месте, неподвижно, как кукла, в то время как незнакомцы, одетые в официальные одежды, медленно кружат вокруг неё.       …Она чувствует себя предметом, а не человеком. Это очень неприятно. Шики это не нравится.       Отвлеченно её глаза начинают скользить по краям неровных красных линий, разделяющих незнакомцев, окружающих её в её отвлечении. Начало и конец. Открыть и закрыть. Неумолимый, неизбежный.       Она быстро переводит взгляд в землю, как только понимает, что делает. По деревянным половицам тоже раскинулась паутина красных линий.       (Инстинктивно Шики знает, что лучше не протягивать руку и не прикасаться к ним. Кончики её пальцев покалывают, и она медленно сжимает руки в кулаки в рукавах.)       - Это не Шесть Глаз, - задумчиво повторяет пожилой мужчина в длинном шелковом одеянии. Корявая рука задумчиво потирает ему подбородок, - Однако, я понимаю, почему этот директор больницы решил немедленно доложить нам. Если посмотреть на это так, есть определённые сходства. И девочка действительно родилась в нашей родословной, несмотря на то, что она всего лишь дочь семьи низшей ветви.       Рука Имы-сан сжалась на плече Шики, всего на мгновение.       - Действительно, Дайсаку-сама, - кивает другой мужчина сбоку. Он тоже одет в длинные струящиеся одежды, величавые и строгие. - Более того, Шесть Глаз появляется только один раз в поколении и проявляется только у одного члена клана в любой момент времени. Прямо сейчас Сатору-кун носит и Шесть Глаз, и Безграничность. Так что в настоящее время другой не может также обладать Шестью Глазами       - И в этом вся суть этого вопроса, - размышляет сморщенный старец. - Мы установили, что это, конечно, не «Шесть глаз», но нет никаких сомнений, что это что-то.       - Тогда что это?       В комнате царит созерцательная тишина.       - Има, - вдруг требует старший. - Этот ребенок из вашей семьи, не так ли?       — Да, Дайсаку-сама, — Има-сан покорно наклоняет голову и отпускает плечо Шики. Её руки сложены на груди, и она почтительно кланяется, скромная и послушная пожилому мужчине перед ней. - Шики-чан — дочь моего покойного брата, Араты. Он женился на женщине, наполовину иностранке, которая была обычной гражданкой. Она не обладала ни техникой, ни способностью видеть проклятия. Однако, ее младший брат учится быть магом; в настоящее время мальчик учится в школе в Токио.       …Кенто-оджичан? Шики шевелится, её внимание привлекает упоминание о семье. Кенто-оджичан еще жив…?       - Има-сан… - начинает она, но тут же прерывается, когда женщина трясет плечом с предупреждающим взглядом. При этом что-то холодное и тяжелое сливается в груди Шики.       - Значит, вполне возможно, что она унаследовала что-то и со стороны матери, - замечает Дайсаку-сама, полностью игнорируя эту небольшую сцену. - Арата… Признаюсь, это имя мне незнакомо. Какой техникой он владел?       — Моему брату не посчастливилось родиться с какой-либо проклятой техникой, Дайсаку-сама, - отвечает Има-сан. - Тем не менее, он обладал зрением. Он также был способен на некоторую степень незначительной работы с барьерами.       - …Подождите. Годжо Арата? - внезапно врывается другой мужчина. - Я помню его. Разве он не тот, кто едва мог видеть низкоуровневые проклятия? Который разу съехал после того, как женился, или что-то в этом роде?       При этом откровении по комнате разносится рассеянный ропот. Рядом с ней Има-сан напрягается. Но она не говорит ничего, чтобы их поправить, и это неправильно. Это не должен быть Годжо…       - Мой отец — Нанами Арата, - говорит Шики. Но её никто не слушает. В плече чувствуется лёгкая боль; Ногти Имы-сан глубоко впились в шёлковую ткань.       - Тц, тот, кто едва различает самые элементарные вещи, позорит имя Годжо, - грубо фыркает кто-то другой. Говорящий — высокий мужчина со светло-каштановыми волосами и длинными красными кистями, свисающими с декоративного меча на боку.       - Исао-сан, - резко упрекает другой мужчина, нахмурив губы. - Неприлично плохо говорить о мёртвых. И тем более в присутствии дочери этого человека!       - Исао-сан - пренебрежительно махнул рукой. - Да, да, неважно. Ты же знаешь, я говорю только правду. Кроме того, разве Има только что не признала, что мать девочки тоже, по сути, бесполезна?.. Могу поспорить, что мы все просто слишком остро реагируем из-за её глаз. С такими родителями можешь ли ты ожидать, что дочь унаследует какую-нибудь мощную технику?       Слова пренебрежительные, пренебрежительные. Шики не полностью следит за разговором, но понимает, что эти слова должны быть недобрыми.       - Ты переступаешь границы, Исао, - мужчина отступает назад со слегка обиженным видом. - Даже если Арате… не хватало потенциала, он всё равно обладал кровью. Клан Годжо ведёт свою гордую родословную от Сугавара-но Митидзанэ; как ты можешь произвольно просто…       - Ну ладно, Кансуке-сан, - прерывает Исао-сан, лениво растягивая слова. - Вы знаете, что за последние пять поколений ветвь семьи Имы не произвела на свет ни одного сколько-нибудь заметного волшебника, да?       Шики замечает, как Има-сан тихонько засовывает руки в объемистые рукава стоящего рядом с ней кимоно, её пальцы дрожат. Женщина смотрит в землю перед собой и не поднимает взгляд, хотя мужчины продолжают ссориться над ней.       - Согласно составленным отчётам, эта девочка, - Исао-сан небрежно тычет пальцем в Шики, - родилась точно такой же, как и её родители. Никакой проклятой техники. Неспособна даже видеть проклятия. Честно говоря, вы ожидаете, что я поверю, что такой ребенок действительно пробудил некий ранее невиданный вариант Шести Глаз после годичного пребывания в коме?       Несколько прядей светло-каштановых волос скользят по лицу Кансуке-сана, и мужчина торопливо откидывает их в сторону, поправляя при этом очки, - …возможно, это маловероятно, но вы понимаете, что есть задокументированные случаи, когда даже обычные гражданские лица пробуждали способность видеть проклятия после околосмертных столкновений.       - Пробуждение зрения, да, - свободно признает другой мужчина, широко разводя руки. - Но пробудить проклятую технику? Невозможно. Проклятые техники — это то, с чем человек рождается, выгравировано на его плоти и внедрено в его кровь. Никто просто спонтанно не развивает технику из ниоткуда, это не так.       По комнате разносится шепот согласия. Кансуке-сан колеблется, но, похоже, аргументы его коллеги его не полностью убедили.       - Тогда как ты это объяснишь? - он разочарованно указывает на Шики. - Посмотри на неё, Исао. Посмотри в эти глаза и скажи мне, что это не глазное проклятие.       - …может быть, это иллюзия, - говорит Исао-сан после небольшой паузы. - Возможно, это последняя попытка ветви семьи вернуть себе милость клана.       - Это не так! Клянусь! - наконец, Има-сан больше не может молчать. Она падает на колени рядом с Шики, прижимаясь лбом к земле перед всей комнатой. - Я… мы не посмеем обмануть клан, по крайней мере, когда дело касается такого важного вопроса, как этот. Я клянусь вам, наша семья никогда…       - Подними голову, Има, - прорезает комнату другой голос. Иссохший старик на мгновение кашляет в руку, его глаза останавливаются на откровенном молодом человеке с высоко поднятой головой. - Исао, ты выдвигаешь серьёзные обвинения. Ты действительно думаешь, что это всего лишь иллюзия?       - Да, - сразу отвечает мужчина. В стороне Има-сан дрожит, лицо бледное. - Единственное другое правдоподобное объяснение состоит в том, что девушка действительно разработала новое глазное проклятие Шести глаз, что-то абсолютно беспрецедентное в истории клана. Думаю, я ясно выразил свои мысли по этому поводу.       - …я полагаю, да, - старший отворачивается и останавливает свой взгляд на Шики. Тяжелый, осуждающий. - Дитя. Скажи мне, что ты видишь этими глазами?       Линии. Красные линии, везде и куда бы она ни посмотрела. Но Шики предпочитает ничего не говорить об этом, вместо этого храня молчание.       - Ответ Хирофуми-саме, Шики-чан, - убеждает Има-сан. Женщина снова в отчаянии протягивает руку, хватая Шики за запястье и заставляя её посмотреть вверх. Длинная красная рана рассекает лицо Имы-сан пополам, и девушка изо всех сил старается не смотреть на изгиб призрачных линий, которые видит только она. - Ответь ему!       - Хватит, Има, - Кансуке-сан делает неуверенный шаг вперед, словно пытаясь оторвать всё более расстроенную женщину от маленькой девочки, но всё же колеблясь. - Ты причиняешь ей боль. Отпусти ребенка!       - Ответь ему!       - Этого вполне достаточно, Има, - тянет Исао-сан. В отличие от Кансуке-сана, он явно не испытывает угрызений совести по поводу того, что подошёл и оттащил Иму-сан от Шики. Женщина отшатывается назад, в её глазах сверкает дикий свет. Шики бесстрастно наблюдает за ней. - …ну, тогда, пожалуй, всё. Кажется, мы все напрасно разволновались, да?       - Ещё слишком рано делать такой вывод, Исао…       - Господи, Кансуке-сан, всё ещё твердишь об этом? - Исао закатывает глаза, а затем снова поворачивается к Шики. Одна рука поднимается, чтобы схватить позолоченную рукоять церемониального меча на его бедре. -Тогда позволь мне доказать тебе, что это иллюзия раз и навсегда. С резким шипением стали мужчина вытаскивает клинок и направляет его прямо на Шики, упираясь острием меча ей в лоб.       - Я — Годзё Исао, двадцать седьмой наследник Зеркального Клинка. По моему приказу, пусть нечистота будет очищена, и все истины раскроются, - заявляет он. В его интонации есть подчеркивание чего-то другого, отдающегося определенной тяжестью в воздухе.       Несмотря ни на что, ничего не происходит. Исао-сан хмурится.       - Пусть очистятся нечистоты и раскроются все истины! - повторяет он.       …Еще ничего.       Мир Шики по-прежнему покрыт странными красными линиями, за исключением того, что на лице Исао-сана теперь появилась угрюмая гримаса. Из-за полного отсутствия какой-либо реакции среди остальных, собравшихся в комнате, раздаются тихие шепоты. Блеск надежды вернулся в глаза Имы-сан, которая, не моргая, смотрит на Шики в ожидании.       - …что это? - Исао-сан недоверчиво дышит. Девушка спокойно смотрит на него, изо всех сил стараясь не обращать внимания на меч, направленный ей между глаз.       - Я говорил тебе, что ещё слишком рано делать поспешные выводы, Исао-сан, - голос Кансуке-сан звучит сбоку, немного самодовольно. Исао-сан с раздражением бросает быстрый взгляд через плечо, затем снова фокусирует своё внимание на Шики. Его хмурый взгляд становится глубже.       - Посмотрим, - говорит он, убирая лезвие ото лба маленькой девочки. Затем, без малейшего колебания, он вбивает его в землю перед ней.       Почти сразу же Шики чувствует отчетливое давление на её плечи, тяжёлое и удушающее. Удушающее. Сокрушительная тяжесть нарастает и нарастает, всё тяжелее, тяжелее и тяжелее. Шики слегка покачивается, сидя на согнутых коленях. Спотыкается и чуть не падает на землю, как и Има-сан рядом с ней.       - Исао! Что ты делаешь?!       — Держись подальше от этого, Кансуке. Зеркальный Клинок никогда не сможет не разгадать обман, - глаза мужчины сужаются. - Трижды приказываю тебе: пусть все истины будут раскрыты!       - Исао, ты…       Давление на неё снова возрастает. Шики больше не может дышать, так как весь воздух выходит из её легких. Справа от неё Има-сан замерла и не двинулась с места, но… она всё ещё жива. На данный момент.       Шики смотрит на мерцающие красные линии, пересекающие тело Имы-сан. Сверкающие линии продолжают расти и множиться с каждой секундой, и она лениво задается вопросом, как долго это продлится, прежде чем полностью исчезнуть. Хотя Шики, конечно, не испытывает нежности к Име-сан, которая фактически похитила её из больницы… но это не значит, что она хочет увидеть ещё и смерть женщины.       Так.       Шики медленно поднимает голову и оглядывает комнату. Если не считать символических протестов, которые Кансуке-сан предложил в начале, никто, кажется, даже отдалённо не склонен выйти вперёд и что-либо предпринять в этой ситуации.       Шики вздыхает.       Затем, смирившись, она тянется к потрескавшимся красным линиям на мече Исао-сана.       …Это не так уж и сложно. Тонкие детские пальцы на мгновение неуклюже шарят по прохладной поверхности лезвия, но ногти легко впиваются в алые линии. Как-будто это был хлопок, а не металл под кончиками её пальцев. Но это имеет смысл, потому что в этот момент Шики вообще не взаимодействует с обычной сталью, поскольку она проводит по красным линиям. Сделано. Немедленно странное давление исчезает из её тела. Шики расслабляется, снова может дышать нормально, и втягивает в лёгкие свежий воздух. Има-сан слегка шевелится рядом с ней, но по большей части остаётся бесчувственной. Извивающаяся масса красных линий на теле женщины снова начинает отступать до нормального уровня. И на их глазах разбивается церемониальный клинок. По комнате раздаются испуганные возгласы. Челюсть Кансуке-сан широко раскрывается, а Исао-сан тупо смотрит на неё широко раскрытыми глазами.       - Ты… ты сломала Зеркальный клинок, - он смотрит на Шики, как-будто видит её впервые. Что может быть правдой. - …что это, чёрт возьми, было, девочка? Как ты смеешь?!       Шики не отвечает. На другом конце комнаты пожилой Хирофуми-сама начал хихикать.       - Как удачно, - радостно хрипит старик. - Так легко сломать проклятую семейную реликвию, вот так?.. Кажется, клан действительно обрёл интересную пару проклятых глаз. Поздравляю, Има.       Несмотря на то, что она находится без сознания, очевидно, что Има-сан не слышит его и не может ответить. Но это нисколько не влияет на его настроение, и старик степенно встает со своего места.       — Годжо Шики пока останется с Имой, — объявляет он всему залу. — Мы сообщим и обсудим с Хисаясу-самой вопросы, касающиеся её будущих уроков и тренировок.       …Это не её имя. Это не её имя! Она не «Годжо», она…       Шики не хочет здесь находиться. Она хочет своих родителей! Она хочет домой. Она хочет выбраться из этого душного места, где слишком много незнакомцев, каждый из которых чего-то хочет от неё, но…       Но её родители мертвы.       Её дома больше нет.       …Има-сан и остальные не отпустят её. Шики, возможно, не совсем понимает всё, что происходит, но она знает, что это из-за её глаз. Они хотят её из-за её глаз. Из-за этих проклятых глаз, которые видят красные линии везде, везде, везде…       Если это так, то если у неё просто не будет этих глаз…       Девушка медленно подносит руки к лицу и…

***

      — Так ты моя новая кузина, которая взбесила всех старейшин, да?       Шики наклоняет голову в сторону незнакомого голоса, хотя и не может видеть, кто это. Мир темен. Это потому, что сейчас на её голове, как повязка, завязан слой толстой марли — прямой результат её неудачной попытки выколоть себе глаза.       …Оглядываясь назад, возможно, это была не самая умная идея — пытаться выколоть себе глаза в комнате, полной людей, которые хотели её именно из-за её глаз. Шики снова вернулась на больничную койку, но теперь за ней всегда кто-то наблюдает. Вероятно, для того, чтобы убедиться, что не повторится инцидент, который изначально привел её сюда.       — Хм, мы не очень разговорчивы, да? — продолжает незнакомый голос, легкий и воздушный. — Или ты просто меня игнорируешь? Привет?       — Пожалуйста, извините за поведение моей племянницы, Сатору-сама, — голос Има-сан звучит из другого угла больничной палаты. — Она всё ещё восстанавливается после операции и ещё не научилась этикету.       — Правда, меня, честно говоря, это не волнует.       — Ах, — Има-сан издаёт испуганный звук. Почти растерянный. — Э-это… это слишком любезно с вашей стороны, Сатору-сама.       Для человека, к которому обращаются как «-сама», молодой человек кажется на удивление… непринуждённым. С лёгким характером. Легкомыслие, почти? Нет, немного грубо думать о человеке, которого она только что встретила. — Ммм. И как бы это ни было захватывающе, я здесь не для тебя, Има-сан.       — Я понимаю, — говорит женщина. Шики уже может представить, какой поклон будет сопровождать эти слова. — Но Тачикава-сенсей посоветовал моей племяннице отдохнуть. Она всё ещё слаба после комы, а операция…       — Я буду быстро, — перебил Иму-сан мальчик. Слышен звук нескольких шаркающих шагов, и когда он говорит снова, его голос звучит намного, намного ближе. Судя по звуку, ясно, что он стоит прямо у её кровати. — …итак. Просто хочу убедиться, что я всё правильно понял: ты Нанами Шики, да?       Шики настолько напугана, что чуть не падает с кровати.       За всё это время — с тех пор, как она очнулась в больнице, с тех пор, как Има-сан утащила её в позолоченную клетку — впервые кто-то правильно назвал её имя!       К счастью, пара тёплых рук легко подхватывает её прежде, чем она сможет по-настоящему упасть. В ушах всё ещё звучит тревожный крик Имы-сан.       — Отлично! Так это же всё-таки ты, — радуется её незнакомый посетитель. — Короче говоря: Нанами-кун совсем недавно узнал в школе, что ты проснулась, но, ну, очевидно, тебя нигде не было. Оказывается, мой клан был замешан в этом, так что та-да! Вот и я.       …Нанами-кун?       Ой.       — Ты знаешь Кенто-оджичана? — Шики неуверенно светлеет, возможно, впервые с тех пор, как она проснулась в больнице, зная, что её родители умерли, а она нет. Мальчик смеется.       — Ага! Я его старшеклассник, — беззаботно подтверждает он. — Должен сказать, я немного не ожидал твоих глаз. Я почти уверен, что Нанами сказал, что ты была похож на своих родителей?.. Ну, я думаю, это имеет смысл. Клан не пытался бы похитить тебя, иначе вот так.       Има-сан издаёт звук, похожий на звук умирающего чайника. — Сатору-сама! Я…       — Молчи, — говорит он совершенно приятно, и Има-сан мгновенно замолкает. Шики сразу понимает. «Сатору-сама» похож на Дайсаку-сама и Хирофуми-саму в иерархии клана Годзё, хотя он намного милее их. — Итак, Шики-чан. Как ты относишься к тому, чтобы тайком сбежать и навестить Нанами-куна?       — Да! — Шики слепо выпрямляется, запоздало осознавая, что он уже наполовину несёт её на руках, с того момента, как она чуть не упала с кровати ранее. Хорошо. Шики определённо не собирается драться с ним, особенно если он поведет её на встречу с Кенто-оджичаном! Есть что-то в Шики, что болит за её семью. Единственная семья, которая у неё осталась, и Има-сан и остальные запретили ей видеться. — Пожалуйста, Сатору-сама.       — Прекрати «-сама», — мальчик цокает языком. — Технически мы двоюродные брат и сестра, так что… хм. Можешь звать меня братишка!       — Сатору-оничан, — послушно повторяет Шики. За это её поглаживают по голове и слегка взъерошивают волосы.       — Сатору-сама, клан приказал…       — Меня не волнует, что решили старый Хирофуми и другие старейшины, — небрежно говорит он. — Если ты просто беспокоишься об её глазах, то не беспокойся. Я отвезу её к Шоко, пока я буду в школе. Этого должно быть достаточно для него и для тех, кто ещё следит за больницей.       — …как пожелаете, Сатору-сама, — беспомощно отвечает Има-сан.       — Отлично! Тогда мы пойдём.