постарайся.

привычка кусать губы раздражала. картина кровавого месива была далека от эстетики, а кусочки мертвой кожи вовсе не вкусными. проводишь пальцем по ранкам у рта, параллельно делая себе пометку закупиться бальзамом. недалеко отсюда, позади проперженных хрущёвок сиротливо расположилась аптека. конечно, весьма проблематично нарисоваться посреди будничного дня в людном месте. особенно, когда твоя побитая физиономия стала довольно-таки узнаваемой за короткое время. особенно, когда баннеры с этой самой физиономией мельтешат на каждом столбу (мысль о том, что, возможно, кто-то видит твой недовольный ебальник чаще лиц собственных родителей заставляет ухмыльнуться, почти посочувствовать старшему поколению). и, особенно, когда все участники вашего временного (уверена?) пристанища - лиги – объявлены в розыск как хладнокровные убийцы. кресало зажигалки игриво не поддается твоей команде, выскальзывает. так обычно выскальзывают из рук мечты о счастливом будущем. надежда на лучшее. - че мерзнешь на крыше? – прокуренный голос разрезает тишину, лишая тебя тех редких минут уединения. даже заржавевшее колесико не раздражало так сильно, как вынужденное общение. трещинки расходились, сливались друг с другом и вновь расходились на дешевой поверхности монолитного шифера. распластался тут, над этим баром, из которого уже песок сыпется. и всех же вас переживет, тварь. как та самая противная живучая бабка с петрификацией в сердечных клапанах и камнями в почках. возможно, в резюме вакансии злодеев стоит начать писать жирным шрифтом о том, что после расписки срок вашей жизни сокращается в два, а то и в два с половиной, раза. только все равно никто читать это не будет. по секрету, не все ребята идут в злодеи от хорошей жизни. кто-то даже читать до конца не научился. - босс тебе доплачивает за то, что ты делаешь вид, будто тебе не насрать? – - так говоришь, будто нам платят. – - справедливо. – не сказать, что образ даби сильно отличается от образа типичного злодея. но все же, компания его была на капельку приятнее вынужденного времяпровождения с твайсом, спиннером или тогой. возможно, даже с боссом. но всего лишь на капельку. горелый закончил, кажется, семь классов школы, поэтому читать, писать умеет (и даже почти без ошибок), а это уже плюс пять баллов в кармане. иногда его даже можно застать за какой-то, сомнительной, но книжкой. а это еще плюс баллов десять. но если сравнивать по шкале неуравновешенности, то даби пугал, откровенно говоря. что-то леденящее душу было в том, каким животным блеском загорались его обычно сомнамбулические глаза, когда он отбирал чужие жизни. и плевать, невинных людей или реальных врагов. жажда крови буквально исходила от его ауры. заставляла с опаской сморщиваться, порождала неприятные, тревожно зудящие узелочки под кожей. гораздо чаще ты предпочитала общество компресса или курогири. с ними, по крайней мере, не надо было постоянно держать ухо востро, ожидая вспышки безумия в любой момент. кресало тоскливо скрипнуло, после чего замерло на месте, извещая о своем последнем вздохе. осталось только проронить слезу и посочувствовать. ощущая липкий, внимательный взгляд голубых глаз на себе, закидываешь пустышку на дно кармана куртки. - огоньку не найдется? – даби – заядлый куряга. пусть ты и никогда не видела его курящим, но сомневаться в этом не приходилось. прокуренный голос, перманентный запах сигарет, поселившийся в одежде, тяжелая одышка при нагрузках и постоянные хрипы в легких, которые звучат, как «либо ему нужен ингалятор, либо у него терминальная стадия рака легких, и ингалятор уже не поможет». - выбираешь рак легких или рак гортани? – с почти осуждающим видом он вскидывает бровь, глядя на тебя сверху вниз. ощущаешь легкий укол раздражения, но ощущение ломки по никотину выигрывает, поэтому с горечью во рту ты проглатываешь свое недовольство и неоднозначно пожимаешь плечами. - наверное, гортани. меньше мучаешься. и не так сильно задыхаешься. – - а я думал, ты, типа, разбираешься в медицине. – - хочешь сказать, что я не права? – - женщинам опасно это говорить, да? – издевательский смешок неприкрыто сквозит в его голосе. он лишь вскидывает уголок рта вверх и продолжает, не обнажая зубов. - я читал, что в легких нет болевых рецепторов. а при раке гортани наступают боли во время глотания. довольно-таки неприятные. – - в свое оправдание скажу, что я бросила медицинский колледж. – - а ведь могла бы стать великим медиком! лечила бы людей от рака, предупреждала о вреде курения. – он даже не пытается спрятать свой сарказм. прикусываешь щеку изнутри, ведь с каждой минутой скрывать раздражение все сложнее. - думаю, порцией унижений от тебя я заработала себе на огонек. – - моральная компенсация? – - типа того. – парень вскидывает вверх указательный палец. смотришь на него с непониманием в глазах пару секунд, затем на уголке пальца, будто из-под ногтевой пластины, рождается синее пламя. при всем раздражении, не можешь не признать его красоты. его манящей силы. - я тоже частенько на него заглядываюсь. наверное, это пламя – единственное красивое, что есть во мне. – взгляд даби направлен на пламя, обрисовывает силуэты языков огней. он принимает расслабленный вид, будто сидит в своей гостиной у камина. от этого глубокие морщины разглаживаются, лицо приобретает такое спокойное выражение, которого ты не видела никогда. «он словно помолодел» - проносится в голове в тот момент, когда сердце за грудной клеткой пропускает удар. красивый. со всеми своими шрамами. со всей этой кровью на руках, от которой он никогда не отмоется. неужели это все манящая сила его пламени? невольно вновь прикусываешь нижнюю губу, откусывая кусочки кожи. пытаешься понять, что является источником внезапного тепла, окутавшего тебя. все то же пламя даби? или причина кроится внутри, там, чуть выше мечевидного отростка? негромкий смешок заставляет вернуться в реальность и встретиться с манящей бирюзой напротив. маленькая улыбочка обрамляла обожжённые губы, проглядывалась белоснежная полоска ровного ряда зубов. вновь ощущаешь неизвестное тепло, в этот раз, точно, за ребрами. смущение накатывает на тебя. прокашливаешься и поджигаешь сигарету об предложенное пламя, параллельно надеясь на то, что дурацкая краснота на лице не выдаст тебя с потрохами. - ты сегодня слишком болтливый. – неловкости и смущения хватает только на то, чтобы выплюнуть эту фразу. он издает тихое подобие смешка, и ты вновь слышишь хрипы в его грудной клетке. не хотелось представлять вскрытый труп парня с черными, отвратительными легкими, но картина уже предстала во всех красках перед глазами. на краю пропасти подало голос сожаление. даже, скорее, шепот. - просто настроение хорошее. а что, тебе не нравится? – и вновь усмешка в голосе, вновь тонкая, выглядывающая полоска белоснежных зубов, лисья хитрость во взгляде. не верилось, что скоро все это, включая глаза цвета хрустальной бирюзы, будет лежать на глубине двух метров. и то, если сжалятся, удосужатся предать земле больное тело. с больным разумом. делаешь поглубже затяжку. если сравнивать степени разложений ваших с горелом легких, то кто одержит верх? кто сорвет куш и заберет почетное звание «самого преданного куряги?» как звучит-то аморально. увы и ах, лишь чернота в душе и смехе помогает держаться на плаву. - просто заткнись. – выдыхаешь облака дыма, в нос ударяет до боли знакомый запах никотина. даби вдыхает его тоже, едва-едва прикрывает веки, окаймленные густыми ресницами. красивыми ресницами. - злоупотребляешь своим положением передо мной. длинный язычок я могу и подпалить. – удивленно моргаешь, стряхивая пепел с сигареты. одиноко, приняв свою неизбежную участь, зола летит вниз, с обрыва здания. в ожидании мимолетного порыва, пробегающего мимо, ветра. сердце предательски пропускает удар. это тоже одна из причин, почему ты в большинстве случаев предпочитала компании даби курогири. с трудом проталкиваешь застрявший поперек горла комок вниз. - положением, о котором я не знаю? вроде ты из нас правая рука шигараки. или он объявил меня злодеем месяца? – выбираешь стратегию игнорирования. отчасти, игра в дуру. вскидываешь вверх голову и врезаешься взглядом в даби. нахмуренные брови рассекли полотно лица, вновь видишь такую хорошо знакомую, выученную во всех оттенках морщину. он рассматривает некоторое мгновение твою физиономию. кажется, слышен треск. треск хрупкой надежды даби. или хруст невидимой стены нейронных сетей в ваших мозгах. голос подсознания шепчет: «может хватит бежать?» сердце за ребрами ноет: «просто рискни». кончики пальцев тянутся к нему, скуля о нежности. крылья носа колышутся, а легкие расправляются, желая уловить как можно больше его запаха. стремясь запомнить, украсть хоть частичку. - ты действительно слепая или притворяешься? – его голос звучит как соль минор, ты выкидываешь окурок холодными пальцами. без надежды на компромисс. - не понимаю, о чем ты. – ложь в каждом слове на вкус как омертвевшие кусочки кожи губ. давно ли ты стала так искусна во вранье? даби смотрит тебе в глаза несколько мгновений, надеясь раскусить, надеясь выйти на след обмана. желая найти надежду. хладнокровно выдерживаешь эту проверку. в глубине души желая, чтобы он вывел тебя на чистую воду. чтобы обозвал дурой, вруньей, раскусил твои чувства. чтобы потом прижать, приласкать, заключить в свою объятия и больше не отпускать. чтобы ты ощутила себя с ним не разыскиваемой убийцей, а просто любимой. просто его. но долг лиге выше. ты заглушаешь свои чувства, свои скрытые желания, совсем, как оглушала жертв по затылку. и стоишь ровно, смирно. ты – участник лиги. последователь шигараки. и это должно стоять самым первым в списке. первее, чем собственная жизнь. первее, чем желание обрести счастье. первее, чем какие-то сопливые чувства. даже если они взаимные. служебные романы никогда не приводили ни к чему хорошему. стоит повторять это себе чаще. может, даже, когда-нибудь поверишь. может, даже, когда-нибудь будет не так больно. - долго не стой тут. подхватишь воспаление легких, кому нужна будешь? – даби отворачивается, не найдя для себя надежду на краю твоей радужки. ты пытаешься игнорировать то, насколько горько хрустит его голос. то, насколько он все же смягчается, когда говорит про тебя. сжимаешь желваки. - приду к великому медику даби – асу в чтении медицинских журналов. - и умертвляешь последнюю надежду даби своим грубым сарказмом, совсем не к месту. ты прикрываешь глаза и отворачиваешься, чтобы не видеть едва уловимой дрожи горизонтали его плеч, чтобы не встретиться взглядом с ним, чтобы помнить о своем долге. теша себя мыслями, что в другой вселенной, возможно, все было бы совсем по-другому. привычка кусать губы раздражала.