Моя маленькая миледи

Красивые золотые фрезки обрамляли высокий потолок. В большие окна, из множества маленьких цветных стёклышек, составляющих собой красивые старинные рисунки, проникал вечерный свет. Он, казался необычайно красочным: фиолетовым, синим, зелёным, с множеством дугих цветов. Разноцветные солнечные зайчики скакали по гиганскому залу, запрыгивая на мраморные калонны, на прикрытые белой тканью длинные столы, что окружали помещение по бокам. Стеклянная люстра, привышающая все приемлемые размеры, прекрасно свекрала, не оставляя ни один уголок чахнуть в тени. Этот зал когда-то служил для пышных балов для особ высших сословий. Здесь, наверняка кружили дамы, с их гиганскими причёсками на их головах, надушенные самым дорогим парфюмом и одетые в самое пышное платье, из их, далеко не дешёвого гардероба, который, наверное, занимал целую комнату в их собственном доме. Дам, конечно же, соправождали их кавалеры, в дорогих строгих смокингах и зализанными назад причёсками. Как жаль, что ныне, не только этот замок, но и весь прекрасный мир был пуст. Боле, здесь нет ни одного живого человеческого поселения, или даже их остатка. Только редкие хрупкие здания, с уже давно обвалившимися стенами и крышами, да такие вот, одинокие дома богачей давнего прошлого. Только остальные замки в чуть более заброшенном состоянии, чем тот, в котором он сейчас находится. Лололошка, вместе с друзьями, потратил несколько месяцев, чтобы очистит этот замок от всей нечисти и ещё больше, что бы привести основные коридоры и комнаты обратно в более или менее приемлемый вид. А ведь даже богачей, их деньги не спасли от внезапного, ну или не очень внезапного, конца света. Но, узнать, что же такое трагичное произошло в этом мире, что остались только гиганские монстры, да парочка далеко не разумных существ, увы, нельзя. Пожалуй, самые умные, кто остались в этом мире - это парочка безумных босов, да темнокрылые вороны, безустанно рассекающие красно-желтое вечернее небо и являющиеся единственным верным соратником в этом мирке, будь они в живом, или, ну... не очень живом виде. И как бы Лололошка ни хотел сейчас быть таким же спокойным, как это вечно оранжевое небо, эти громкие вороны и этот тихий мир, но у него это не получается. Не сейчас, не в данной ситуации, не с таким недалёким и счастливом будущем. Увы, из его же лаборотории, его буквально выгнали, его же друзья. Видите ли вы "что бы ты ничего случайно не испортил, Лололошка, пойми" или " ты что нибудь разобьёшь своими трясущимися руками, Рома". Но он бы ничего не разбил! Ничего бы не испортил! Просто эти глупые руки его никак не слушаются!!! Вот и всё! Он в этом не виноват! Да и вообще, Джонни вот, только вчера стеклянную колбу разбил! Но его почему то не выгнали, хоть он ничечо толкового там не делает. Только сидит в своем уголке, или нависает над кем-то, да говорит постоянно о чём то своем, только отвлекая других. (Но, если быть честным, то болтовня друга только наоборот расслабляет, а не мешает работать. Приятно послушать его разговоры о какой нибудь ерунде, пока делаешь нудную работёнку уже несколько часов подряд) Однако, находясь в другом мире от лаборотории, не имея возможности сделать что либо, для ускорения воскришения его сестры, мысли одолевают не самые спокойные воспоминания. Они совсем не похожи на этот прекрасный, сказочный бал из блестательных снов таких же маленьких девочек, как его сестрёнка, или фильмов что поздней ноью изредко включает такая девушка, как Юни. Эти мысли, скорее схожи с подземной тюрьмой, что находиться не только под залом, но и под всем замком, про существование которой все постоянно замалчивают, но чьё, даже малейшее отрицание существования безрассудно и глупо, все понимают, что это безжизненное и бесчеловечное место где то поблизости, но все предпочитают просто не думать об этом, просто замалчивать, пытаясь обмануть самих себя, но эти попытки всегда остаются безуспешными. Эти мысли схожи с устрашающим чувством голода, от которого ты готов начать есть своё же мясо. Это одинокие холодные камеры, ледяные цепи, что безжалостно, до крови растирают всю твою бледную и сухую кожу, до которой они только способны дотянуться, своим оюжигающим холодом. Такие противные мысли разрушают человека изнутри, разъедают сердце и легкие, оставляя после себя лишь гниль и пугающую бездонную пустоту, после которой, человек навсегда перестает быть... самим человеком... он теряет эту частичку себя... теряя все свои тёплые, постоянно распускающие свои прелесные бутоны чувства... Знал, Лололошка, одного такого человека, что погряз в таки мыслях выше горла. Он захлебывался сгнившими лепестками цветов, что только недавно украшали его голову красивой цветочной короной, он не мог помочь себе сам, не мог перестать задыхаться в недавно красивой гнили, но никто этого не замечал, никто, даже его собственная мать не помогла ему. Но он смог, он был и остается настолько сильным человеком, что проглотив весь сгнивший венок, он смог вновь дышать тёплым и чистым воздухом, говорить своим мягким голосом, только вот, никто, даже он сам, так и не знает, осталась ли в нём ещё та самая гниль, или нет. Он себе больше не доверяет, не доверяет своей матери и брату, даже любви всей своей жизни, ведь они так и не увидели то, как он начал захлёбываться, они не увидели его страданий, слишком зацикленные на себе, они так и не помогли ему. Это безусловно устрашает, но и так непрерывно манит его, шепча тихим голоском родителя твоё имя. Но это голос не той заботливой, опекающей фигуры, которую Лололошка всё никак не может вспомнить, но которую так жаждет увидеть, от которой он требует безусловной, непрерывной любви, нет, это не тот голос. Это голос той самой жестокой женщины, что родила его, что посмела называться его матерью, хоть и не заслуживала столь желанного многими звания. Это был голос вечно пьяного отца, с заплывшим пивным пузом, что сейчас, кажется почти что трезвым, но в том, как произносится им твоё имя, там, в самом конце, в послежней гласной его имени, слышна эта нетрезвая, протяжная буква аааа... Даже здесь, в другом мире, даже спустя такое колосальнейшее количество времени, Лололошка всё ещё слышит его паганый бухой голос, что он так избыточно ненавидел, ненавидит и будет ненавидеть всегда, всю свою долгую жизнь. Но почему? Ведь это так не честно... Почему, почему, почему Лололошка так хорошо помнит людей, которые пробыли с ним меньше четырнадцати лет, из его такй долгой и яркой жизни, и причинили ему только одну боль и страдания? Боль и ничего больше.. У него не было никаких других эмоций, кроме пылающего гнева, да тихого страха и разочарования в тех, кто должены были защищать и любить его. Но помня каких-то моральных уродов, он не может вспомнить того самого человека, который так бескорыстно заботился о нём, после настолько травмирующих событий из его детства, настолько ужасных, что он не мог нормально спать? Почему он никак не может вспомнить имя того самого человека, который не только пережил его многолетнее помешательство на своей сестре, что из его уст нельзя было услышать ничего, поговорить с ним ни о чём, кроме её воскрешения, но этот неизвестный... он помог ему выбраться из того, казалось бы безвыходного бурлящего болота, в которое Лололошка сам себя загнал и даже не хотел от туда выбираться. Его насильно вытащили из того дерьма, не спрашивая его мнения, не требуя от него ничего, в него просто верили... Но спрашивать имя этого человека у своих друзей... кажется совершенно неправильным. Кажется, Лололошка сам должен вспомнить его, он должен, он хочет, но он не может... Но, иногда, когда Рома уже на грани своего сладкого сна и жестокой реальности, ему видится одна и та же фигура, что должна подойти, поцеловать его в лоб, укрыть тёплым одеялом и убаюкать в нежных руках. Но, увы, ничего боле, кроме размытого силуэта в голову никак не лезет. Сначало, он подумал, что это Андрей, или Юни, и зачем то подошли проведать его, но нет, эта "теория", если её можно назвать таковой, быстро развеялась. У его подруги были слишком длинные волосы, Андрей не такой по сложению тела, а Джонни... нет, просо нет, это не он, так что, Лололошка даже спрашивать у своих друзей об этом не стал, слишком стыдно, это слишком личное. Не должны они об этом знать, не должны... нет... Его чересчур долгие размышления, разбавляющие себя только тлеющей тишиной зала тихими, размеренными шагами да шарканьем его ног, с которых даже были сняты и убраны куда подальше его ботинки, что бы они не так сильно шумели, были прераваны черезчур громким звуком с его камуникатора. Он громко запиликал и зажужал во внутреннем крмане его привычной белой кофты. От такой неожиданности, Лололошка даже подпрыгнул, подскальзнувшись на белом кафельном полу, запутавшись в своих же ногах и чуть не упав. Его былое раздражение от всего и вся быстро сошло на нет. Уже? Сейчас? Неужели... Они уже закончили? Его позовут обратно помочь или уже оканчательно всё? Они сейчас пойдут за его сестрёнкой? Нет, увы. Ему написал кто то более неожиданный. Фиксплей. "Ей, привет чувак, Юни сказала мне, что ты вернулся, это так?" "Почему ты не сказал мне?" "Ты где? Давай встретимся, я хочу тебя увидеть" "Ты не представляешь, как я соскучлся по тебе" Сразу же начал строчить он. "Ответь мне!!!" "Я же вижу, что ты это читаешь" "РООООМААААААААА" "РОООООМОЧКААААААААА" "ОТВЕТЬ МНЕ ПОЖАЛУЙСТА!!!" "РОООООМАААААА. Ответь мне, или я пойду и дальше доставать Юни, отвлекая от чего то явно очень важного, допрашивая её где ты находишся!" Ну, на самом деле, Лололошку сейчас всё равно не пустят в лабороторию, а гнить в своих мыслях, он больше не хочет, слишком это саморазрушительно и истащающе. Так Рома действительно сгниет ещё до того, как сумеет поговорить со своей сестрёнкой. А вот Фиксплея, голубоглазый очень давно не видел, да и соскучился он, по нему сильно. Встреча со старым другом, ему действительно не повредит, а только поможет успокоить его непрошенные мысли, да и время вместе с кем то интересным пройдёт быстре, чем в одиночестве. Так что, мироходец только не секунду задумавшись, радостно ответил своему другу. "Да успокойся ты, пишешь, как будто тебя чем то режут"

***

Где то в другом мире, в лаборотории всё таки разбилась ещё одна колба.