Девушка в красном

Когда мы касаемся другого человека, мы либо помогаем ему, либо мешаем. Третьего не дано: мы либо тянем человека вниз, либо поднимаем его наверх.

Букер Тальяферро Вашингтон

             — Судя по твоему выражению лица, день у тебя был дерьмовый, — протянул он тоном, будто это открытие достойно Нобелевской премии. Она не сочла нужным тратить на это даже секунду. Рывком освободилась от его хватки, ловко перемахнула через ограждение и, не оглядываясь, зашагала вперед.       — Обычно после спасения люди говорят «спасибо», но ты, видимо, из тех, кому элементарная вежливость дается с трудом.       — А я тебя, кажется, не просила, — бросила Лилит через плечо, не сбавляя шага.       — Хм… Дай угадаю, — перегородил он ей путь.  Парень провел пальцами по волосам замедленным, будто отрепетированным движением — так делают в рекламе шампуня против перхоти, где все мужчины выглядят безупречно. Да, этот тип выглядел до омерзения привлекательно, если оценивать его объективно. Но Лилит было настолько плевать, что даже если бы он вдруг засиял, как архангел, она бы не обратила на него никакого внимания.       — Проблемы с родителями? Парень оказался куском дерьма? Подруга предала? — поднес палец к губам он, изображая глубочайший мыслительный процесс. — Или все вместе? О, погоди, может, ты просто внезапно осознала, что жизнь — это бесконечный цикл дерьма?       — Вот ведь фокусник хренов, — усмехнулась она, сделав шаг к нему. — Этот мир настолько жесток, что люди, которые покончили с собой, считаются слабаками, жертвами естественного отбора, но никто не задумывается над тем, насколько им было больно, раз они решились на этот шаг. Она нарочно задела его плечом, проходя мимо, и продолжила путь. Парень исчез так же внезапно, как и появился и она выдохнула. Шагая по ночному городу, она не выбирала направления, не стремилась куда-то прийти. Ветер тянул за собой обрывки чужих разговоров, где-то хлопнула дверь, мимо проехала машина, но все это было так далеко от нее, будто происходило в другом измерении. Где-то вдали блеснула вывеска. Бар. Еще один. В отличие от того, что был прошлой ночью, этот выглядел приличнее. Здесь не выкидывали посетителей за дверь, не пахло смесью перегара и табака, а свет не резал глаза кислотными неоновыми буквами. Бар выглядел спокойным, теплым, словно приглашал заглянуть внутрь, пообещав хотя бы временное убежище. Лилит остановилась на секунду, разглядывая вход, а потом толкнула дверь и вошла. Так же, как и вчера, она заказала текилу и направилась к бильярдному столу. Одним движением она собрала треугольник из шаров, закатила белый шар в центр и сделала первый удар. Шары разлетелись в разные стороны, сталкиваясь с бортиками, переворачивая расстановку в хаос, который чем-то напоминал ее собственную жизнь. Она кинула себе вызов. Пятнадцать минут. Если за это время она загонит все шары в лузы, вернется к мосту и закончит то, что не дала завершить посторонняя рука. Если нет… Так уж и быть, она даст себе еще один день.       — Такие красивые девушки как ты достойны хорошей компании. Лилит медленно подняла голову и увидела его. Того самого. Так называемого спасителя, которого, на минуточку, никто не звал на эту роль.       — Точно, — пробормотала она, делая удар. — Именно о компании я сейчас и мечтала.       — Сарказм оценил, но… Ты ужасно неубедительна, — заметил он. — Я начну. Она бросила на него умоляющий взгляд, как на человека, который вот-вот совершит самое ужасное преступление — начнет разговор.       — Я Кол.       — Я не собираюсь с тобой разговаривать, Кол, — вздохнула она, прицеливаясь к белому шару.       — Мне нравятся милашки с острым язычком, — шагнул он ближе.       — Кажется, я сказала, что не хочу с тобой разговаривать, — напомнила она, посмотрев ему в глаза.       — Кажется, мне плевать, — ухмыльнулся он. Кол нагло взял ее рюмку, поднес к губам, откинул голову и одним глотком осушил текилу. Ловким движением высосал сок из лайма, после чего бросил шкурку обратно в рюмку.       — Давай так, выиграешь — я отстану, — предложил он, хитро улыбаясь.

***

      Все тело болело так, будто за ночь оно действительно перепахало гектар земли — и не с помощью трактора, а исключительно вручную, лопатой. Мозг пульсировал так, будто внутри проходил фестиваль тяжелой музыки. Когда Лилит повернула голову — она увидела его. Кол, мирно дрых рядом.       — Черт, — пробормотала она, потому что, честно говоря, это было единственное подходящее слово в данной ситуации. Текила решила сыграть с ней в русскую рулетку и, как всегда, проигнорировала все разумные границы. Каждый раз одно и тоже — алкоголь попадал в организм и запускал какую-то нетипичную реакцию, заставляя мозг работать не так, как он должен. А может, он вообще переставал работать. Лилит с трудом поднялась. Она нашла свои ботинки, сунула в них ноги и схватила телефон с прикроватной тумбочки. Когда она уже собиралась покинуть номер, ее накрыло ощущение дежавю. Отель. Вампир. Она просыпается в номере с ним и сбегает. Это все уже было. Лилит бросила взгляд на тушу, лежащую на простынях. Он выглядел… Мирно. Почти по-детски. Без ухмылки, без колких фраз, без фирменного взгляда «я знаю, что ты ненавидишь меня, и мне это чертовски нравится». Но, похоже, извлекать уроки из своих ошибок — это явно не ее суперсила. Лилит открыла дверь и вышла.       Весь следующий день она провела в постели, окончательно примеряя на себя роль человека, у которого не осталось сил даже на то, чтобы существовать. Мир за пределами комнаты продолжал куда-то нестись, люди суетились, решали свои проблемы, но ее это больше не касалось. К половине пятого она успела несколько раз впасть в истерику, заработать головную боль и проверить, насколько глубоко можно засунуть кулак в рот, потому что, черт возьми, если эмоции не выходят сами, их приходится вытаскивать силой. Наверное, это выглядело бы жалко, если бы кто-то мог это увидеть. К счастью, никого рядом не было. На следующий день телефон наконец ожил, разрываясь от звонков Деймона. Наверное, его наконец посетило нечто отдаленно напоминающее совесть. Узнал, что ее подруга мертва, и теперь пытается загладить вину? Или просто заняться было нечем? Как бы там ни было, Лилит просто отклоняла вызовы, пока экран не потух. Несколько следующих часов она стояла посреди комнаты, глядя в пустоту. Лунный свет очерчивал мебель призрачными силуэтами, но ей виделась лишь вязкая темнота, плотная и удушающая, заполняющая все вокруг. Когда взгляд наконец сфокусировался, он зацепился за картину на стене — там был изображен какой-то город. И она приняла единственное решение, которое в этом моменте вообще могло существовать. Она вышла из номера, прошла несколько переулков, едва замечая окружающий мир, и добралась до вокзала. Там, присев на лавочку, она прикрыла глаза, уже мысленно складывая новую картину: купить трейлер, уехать за тысячу километров, а может, даже в другую страну. Начать все заново. Хотя бы попробовать. Умереть она всегда успеет. И все шло идеально… До тех пор, пока судьба не решила снова включить режим «давай посмеемся над Лилит».       — Внимание, на железной дороге произошла большая авария. Все поезда отменяются, приносим извинения. Билеты можно сдать в кассах, — раздался голос диспетчера.       — Да вы издеваетесь… — вздохнула она. Серьезно? Сначала у нее отобрали все, что было дорого, а теперь даже не дают сбежать? Это уже не жизнь, а какое-то дешевое шоу, где сценаристы получают удовольствие, ломая персонажей. Но, разумеется, на этом дело не закончилось. Она направилась к автобусному вокзалу — и, конечно, он оказался закрыт. Лилит постояла перед дверьми, ожидая, что, может, сейчас чудом они откроются, и судьба передумает ее мучить, но нет. Она вернулась в мотель, захлопнула дверь и сползла по ней вниз. Несколько следующих часов просто сидела на полу, механически перебирая пальцами край своей кофты, зацикливаясь на одних и тех же мыслях, которые не вели никуда.       — Кажется, это знак, что уезжать не стоит, — раздался голос из тени. Что-то стукнулось по груди, словно чугунный якорь. Еще немного — и он пробьет в ней дыру. Но это ведь не сердце? Может ли оно биться, если уже давно разбито? Она медленно повернула голову налево, и почувствовала, как по спине пробежал холод. Все мы когда-то были детьми. И все дети боятся темноты. Темнота — это неизвестность, а в неизвестности всегда кто-то прячется. Дети уверены, что стоит только погасить свет, и монстр под кроватью зашевелится, шкаф вдруг станет глубже, а за окном появится чей-то силуэт. Им трудно уснуть, потому что страх слишком реален, пока кто-то не убедит их в обратном. Родители знали это. Они проверяли кровати, заглядывали в шкафы, заговорщически поднимали одеяла и устраивали «монстроуборку». После этого можно было закрыть глаза и спокойно провалиться в сон. Но сейчас… Сейчас никого не было. А Лилит давно уже перестала быть ребенком. Она медленно встала, не отрывая взгляда от «монстра», который, как ей казалось, сидел на кровати. Нащупав рукой выключатель, она щелкнула им, и свет вспыхнул, заливая пространство резким, почти болезненным сиянием. В детстве свет всегда спасал. Достаточно было включить ночник или настольную лампу, и все страхи исчезали. Потому что монстров не существовало, это всегда была лишь фантазия, разыгравшееся воображение, обычные тени, которые при свете теряли свою форму и исчезали. Но сейчас… Сейчас это не сработало. «Монстр» по-прежнему сидел на ее кровати.       — Нет, нет, нет… — прошептала она, мотая головой, будто пыталась вытряхнуть саму возможность происходящего. — Этого не может быть.       — Лилит, — произнес ее имя «монстр». Она начала мычать. Не осмысленные слова, не сдавленный плач, а просто монотонный, тянущийся звук, будто застряла в одной ноте. Это было бессмысленно, нелепо, но это хотя бы помогало не сорваться и не разрыдаться. Может, со стороны это выглядело безумием. Может, она и правда теряла рассудок. Потому что если не сходишь с ума, то как тогда объяснить все это?       — Нет… — голос едва сорвался с губ, а в груди что-то сжалось, слишком туго, слишком больно. Казалось, что еще немного — и она взорвется, рассыпаясь на атомы. Руки задрожали, колени не выдержали веса, и в следующий момент она свалилась на пол, не чувствуя ничего, кроме нарастающей паники. Воздух больше не проходил в легкие, слипался где-то в горле. Проснуться. Она должна просто проснуться. Но внутри уже шевелилось то жуткое, липкое осознание, которое не оставляло ей выбора. Это не сон. Это новая реальность.       — Дыши, — сказала тень. Спокойно, ровно, почти с мягкостью. И от этого стало только хуже.       — Что… Что со мной?       — Тебе нужна помощь, — голос звучал спокойно, без тени сомнения. — Я пришла помочь.       — Помощь? — уголки ее губ дернулись в кривой усмешке, когда она вскинула руки, зажимая уши, будто пыталась заглушить этот голос. — Я как-то привыкла сама решать, нужна мне помощь или нет. И вот такая… Мне нахрен не сдалась!

***

      Солнце давно сдало свои позиции, уступив место ночи, которая рассыпала по небу россыпь звезд. Под ногами шуршали сухие листья, а воздух был пропитан осенью. Сколько прошло времени? День, два… Три? Лилит сбилась со счета. Она не знала, сколько уже скитается, не помнила, когда в последний раз надевала кулон. Да и когда перестала бояться зверя внутри себя — тоже. Раньше ее волк приходил в кошмарах. Он был угрозой, монстром, чем-то, что нужно сдерживать. Но теперь… Теперь она больше не видела в нем чудовище. Он был частью ее. И, как бы странно это ни звучало, он не предал ее. Не обманул. Не отвернулся. В отличие от людей. И он остался с ней рядом. Но не только он. Был еще один. Тот, кто не позволил ей окончательно утонуть в одиночестве.       — Тебе надо вернуться домой, — раздался за спиной голос.        — Нет у меня дома, сколько раз повторять? — устало отозвалась Лилит. Она снова уставилась на «монстра». То ли это были причуды ее измотанного сознания, то ли признак стремительно прогрессирующего безумия. Шизофрения? Галлюцинации? Или что-то похуже? Черт его знает. Может, она больна?       — У тебя нет рака, успокойся.       — Отлично, вычеркиваем рак, — хмыкнула она. — Тогда почему я вижу тебя?        — Потому что я тебе нужна.       — Да, конечно, нужна, но не вот так! — резко встала Лилит. — Ты умерла, Майя! И мне не легче оттого, что ты стоишь передо мной!        — Понимаю, — мягко сказала Майя. — Что ты так убиваешься? Будто первый раз кого-то теряешь. Будто это что-то новое. Налей себе чайку, и все пройдет. Лилит застыла, вглядываясь в лицо подруги. «Налей-ка себе чайку»… Слова прозвучали с пугающей легкостью, словно речь шла не о ее разбитой жизни, а о пустяковом недоразумении. Что-то внутри сжалось в комок, а следующая мысль вспыхнула резко, словно выстрел — бежать. Она сорвалась с места, едва не споткнувшись о корни деревьев, но быстро поймала ритм. Ветки хлестали по лицу, колючки цепляли одежду, холодный воздух обжигал легкие, но она неслась вперед. Если это просто игра разума, если Майя всего лишь фантом ее измотанного сознания — то, возможно, от нее можно убежать.       — Сейчас главное не сдаваться, — произнесла Майя, внезапно появившись прямо перед ней. Лилит резко сместилась в сторону, едва не врезавшись, хотя возможно, просто прошла бы сквозь нее. — Со временем станет легче.       — Ты правда веришь в этот бред? — слова вырвались с надрывом. — Время не лечит. Оно как бинт — просто заматывает раны, пока ты не сдерешь повязку и не увидишь, что под ней все еще кровь.       — Ты должна вернуться в Мистик Фоллс.       — Нет. — стиснула зубы она.       — Ты же видишь знаки. Ты пытаешься уехать, но что-то не дает тебе уйти. Дорога оказывается перекрыта, автобус ломается…       — Просто совпадения, — отрезала она.       — Вернись в Мистик Фоллс! — вдруг выкрикнула Майя, и в ее голосе впервые проскользнула настоящая злость. — Ты не похоронила меня! Лилит резко затормозила, ее бросило вперед, дыхание сбилось, сердце бухнуло в грудную клетку. В ушах зазвенело. Она не похоронила ее. Она не пришла, не узнала, как ее семья, не поддержала мать, которая, наверное, разрывалась от горя. Она думала только о себе.       — Ты пропустила мои похороны, — теперь говорила спокойно Майя. — Моя мама убивается в горе. Им нужна поддержка. Она опустила голову, в груди запоздало вспыхнула вина. Она так отчаянно пыталась бежать, забыться, стереть из памяти все, что не заметила очевидного — не только она страдала.       — Я знаю, ты чувствуешь себя ужасно, но ты не можешь просто уехать и оставить их. Так нельзя. Ты должна вернуться, — посмотрела на нее пристально Майя. — И не только ради моей семьи. У тебя остались вещи, которые ты рано или поздно пожалеешь, что бросила. Фотографии родителей, мотоцикл… Который, кстати, либо уже угнали, либо отправили на свалку, потому что он валялся посреди дороги. Лилит сжала челюсти, но промолчала. Черт. Она даже не подумала об этом.       — В жизни случается всякое: потери, болезни, катастрофы. Это страшно, я понимаю. Хочется спрятаться в какую-нибудь нору и не вылезать. Но если ты спрячешься, то пропустишь все хорошее, что могло бы с тобой случиться, — шагнула ближе Майя. — Жизнь надо прожить, Лилит, а не запаковать в коробку и спрятать на чердак. Если судьба дает тебе шанс — хватай его. Не зарывай себя заживо. Вернись домой. Ее голос растворился в воздухе вместе с ее силуэтом. Холод пробрался под кожу, но погода тут была ни при чем. Это было что-то другое — неприятное и навязчивое. Чувство, от которого не стряхнуться, не убежать, не закрыться. Лилит медленно подняла руки и закрыла лицо ладонями. Пальцы дрожали, а в голове прозвучало: Какая же я отвратительная подруга…       Вокзал, конечно, уже закрыл свои гостеприимные двери, намекая, что в час ночи приличным людям пора спать. Но алкогольные отделы круглосуточных магазинов явно не разделяли этой логики, продолжая светиться, словно подбадривали: «Да, жизнь — штука так себе, но зато у нас скидка на вино!» Оказавшись в номере, Лилит первым делом наполнила бокал до краев и встала напротив зеркала. С одной стороны, алкоголь был весьма полезной штукой — помогал перевести душевную боль в головную. А с другой… Похмелье страшно не тем, что голова потом трещит по швам, а тем, что, протрезвев, обнаруживаешь — ничего, мать его, не изменилось. «Сначала мы берем наружную прядь, вот так, и подносим ножницы под небольшим углом…» Лилит скосила взгляд на экран, потом на свое отражение, затем снова на телефон.       — Ну что ж… — пробормотала она, поднося ножницы к волосам. Мелькнули воспоминания. Папа, старательно заплетающий косички. Мама, распутывающая жвачку, с которой Лилит когда-то уснула. Они обожали ее волосы. Да и она сама, чего уж там. И вот теперь… Очередное импульсивное решение? Алкогольный угар? Или, может, все-таки шаг в новую жизнь? «Ну что? Сейчас или никогда! Вперед!» — воодушевленно выпалил голос из видео. Сделав щедрый глоток вина, Лилит прищурилась и поднесла ножницы к волосам. В голове мелькнула мысль, что это, возможно, худшая идея за сегодняшний вечер. Хотя… Кто сказал, что самые дурные решения не могут приносить облегчение? Лезвия сомкнулись, раздался тихий шорох, и пряди мягко упали в раковину.       — Черт… — пробормотала Лилит, глядя на свое отражение с выражением человека, который осознал, что корабль уже потонул, а лодки нет. «Так держать! Теперь вы стилисты, прямо как я! А теперь продолжаем! Берем прядь с другой стороны… Ну же, вперед!» — бодро вещал голос из телефона.       — Ладно… Она повторила процесс, и на этот раз волосы рухнули прямо ей на лицо.       — Черт. «Все ровненько?» — уточнила девушка из видео. Лилит сморщила нос и придирчиво разглядела свою новую стрижку, которая в теории должна была выглядеть аккуратно и стильно.       — Ну… — слегка наклонила голову она, оценивая масштаб бедствия. — Да нет… Не особо. «Отлично выглядите! Просто класс!» — с энтузиазмом заверил голос из видео.       — Ну спасибо, — поджала губы Лилит, выпрямляясь. Опрокинув остатки вина, она снова взялась за ножницы, а затем без лишних раздумий продолжила, отрезая прядь за прядью, позволяя волосам мягко оседать в раковину. Когда дело было сделано, Лилит выпрямилась и взглянула в зеркало, и там ее встретила совершенно другая девушка — короткое каре, легкий хаос, но, что удивительно, стрижка получилась неожиданно удачной, даже чертовски хорошей.

***

      Автобус мягко покачивался на дороге, пока утреннее солнце с трудом пробиралось сквозь клочья серых облаков. Город медленно просыпался: где-то уже поднимались металлические жалюзи закусочных, в окнах мелькали силуэты тех, кто торопливо заваривал кофе. Поездка была короткой, всего десять минут, но именно такие поездки обычно казались самыми долгими. Лилит подошла к дому Майи. В окнах еще держался полумрак, но дом уже просыпался. Где-то глухо скрипнула половица. Вдалеке раздавался стук кухонного ножа о разделочную доску. В воздухе витал запах бекона и поджаренного тоста, напоминая, что жизнь продолжается, даже если ты не готов этого принять. Она постучала в дверь, и сердце дрогнуло, будто все еще надеялось — вот сейчас распахнется дверь, и на пороге появится Майя. Сонная, с растрепанными после сна волосами, зевая и потягиваясь, она улыбнется и скажет: «Ну что ты там стоишь, как потерянная? Заходи, чай стынет.» Но дверь открыла ее мать. Лилит едва узнала ее — опустошенный взгляд, медленные, словно механические движения, голос, который больше походил на шепот. Она не знала, что сказать ей. «Мне жаль?» Это ничего не изменит. «Держитесь?» Как будто у нее есть выбор. Извиниться за то, что не была рядом? Или за то, что все еще стоит здесь, дышит, а ее дочь — нет? Это не сделает боль меньше. Поэтому Лилит просто молча обняла ее. Иногда единственное, что можно дать человеку — это тепло, которого ему больше неоткуда взять. После этого ее путь лежал на кладбище. Свежее захоронение выделялось среди старых могил: земля еще не осела, вокруг стояли десятки букетов — увядающих и свежих, оставленных людьми, которым тоже не хватало ее. Лилит остановилась, глядя на имя, высеченное в камне. Имя, которое значило так много и звучало так живо, теперь застыло в холодном граните. Она медленно опустилась на колени, пальцы скользнули по шершавой поверхности надгробия.       — Я постараюсь, Майя. Постараюсь не облажаться. Она положила на могилу букет желтых хризантем — солнечных, теплых, таких же ярких, как Майя. Солнце медленно клонилось к горизонту, заливая небо теплым золотом, растекаясь по нему сиреневыми и розоватыми тенями, словно кто-то размазал краски по холсту. Последний луч пробежался по высеченным в камне буквам, и в этот момент она развернулась, покидая кладбище.  Стоило переступить порог поместья, как она тут же наткнулась на него. Деймон стоял в дверном проеме, скрестив руки на груди, будто действительно все эти дни подкарауливал, ожидая ее возвращения.        — Где ты была? — раздался голос, ни «здрасьте», ни «как дела», сразу с предъявами.       — В Америке, — бросила она.       — О, прекрасно. Серьезно? Думаешь, это смешно?       — А ты видишь, чтобы я смеялась? — парировала Лилит, скользнув взглядом по гостиной. Там, на диване, сидел Стефан, сложив руки на груди, с видом человека, который уже миллион раз наблюдал подобные сцены и заранее знал, что дальше будет только хуже. Впрочем, с его отключенными эмоциями ему было до глубины души плевать.       — Ты нужна была здесь, Лилит! — в голосе Деймона зазвенело раздражение. — Пока ты устраивала себе отпуск, Елена чуть не умерла! Эстер решила устроить семейную чистку, и заодно прихватить нас всех в придачу! Она шагнула к лестнице, начиная подниматься наверх. Теперь все стало кристально ясно. Он звонил ей не потому, что переживал. Не потому, что хотел узнать, как она. Все оказалось до банальности просто.       — Вот оно что, — тихо выдохнула она, и вдруг рассмеялась. — Я-то думала, ты звонил, потому что тебе не все равно. Что хотел убедиться, как я, жива ли, держусь ли…       — Не переводи стрелки. Мы все были на грани, — произнес он. А если сказать проще: «Я морально вымотан». Безответная любовь, за которую он цепляется, как утопающий за обломки. Бесконечное спасение Елены. Ожидание, когда Майклсоны решат пролить кровь. Брат, который либо теряет контроль, либо делает то, чего лучше бы не делал вовсе. И вдобавок ко всему — ее исчезновение.       — Деймон, тебе вообще не стыдно? — резко остановилась она. — У меня умерла подруга.       — Думаешь, я этого не понимаю? — спросил он. — Но пока ты была занята своей трагедией, здесь все едва не пошло к черту. Мы все могли погибнуть, Лилит. Ты должна была помочь. Иногда людям приходится оставлять свою боль на потом и жить в реальности, потому что если они этого не сделают, реальности просто не останется.       — Если бы, если бы… Но ведь не случилось, верно? Все закончилось. Все целы, все спасены. Очередная катастрофа предотвращена. И ты правда считаешь, что я должна была переживать? Давай уточним, за кого именно? За тех, кто отвернулся от меня? Нет… Мне плевать.       — А как же я? — спросил он. — Разве тебе все равно, если бы я погиб? Как бы ты жила с этим?       — А как же я? — тут же бросила Лилит, глядя ему прямо в глаза. — Давай будем честны. Если бы перед тобой встал выбор: я или Елена, ты выберешь ее. Вот и весь ответ. Она выдержала паузу, наблюдая за его лицом, но там не было возражений. Потому что он это знал.       — И теперь передо мной стоит только один вопрос: зачем мне друг, который при любом раскладе выберет кого-то другого? Который в любой момент может меня предать.       — Боже, какие у тебя глупые мысли, — фыркнул Деймон, закатив глаза. — Детские какие-то. Ты же знаешь, что я люблю Елену. Любой человек выберет спасать того, кого он любит. Это даже не вопрос.       — А я-то тут при чем? — спросила Лилит. — Ты читаешь мне лекцию о морали, давишь на совесть, упрекаешь, что я не помогла, но сам прекрасно знаешь две вещи. Первое — я никому ничего не должна. Второе — это ты любишь ее. Это твоя жизнь крутится вокруг нее, твой выбор, твои проблемы, не мои. Так почему я должна в это лезть и рисковать собой ради человека, который для меня ничего не значит? Рывком открыв шкаф, она вытащила большую дорожную сумку и начала запихивать в нее вещи. Свитера, джинсы, футболки — все летело внутрь без разбора, лишь бы быстрее уйти. Когда в сумке уже не осталось места, она схватила рюкзак и продолжила.       — Что ты делаешь?        — Съезжаю, — спокойно ответила она, застегивая рюкзак.       — Никуда ты не съезжаешь, — твердо сказал он.       — Правда? — спросила Лилит. — И как ты меня остановишь? Попробуешь силой? Или снова будешь рассказывать, какая я эгоистка? Она посмотрела на него, затем подняла сумку, перекинула рюкзак через плечо, взяла вторую сумку и направилась к выходу. Он не попытался ее остановить, не сказал ни слова, просто стоял и смотрел ей в спину… Лилит уже стояла напротив дома, в котором ей предстояло жить. Маленькая, ничем не примечательная постройка казалась тюрьмой, приговором к существованию, которого она не хотела. Переступить порог означало признать, что она действительно осталась в этом городе. Что ее новая жизнь началась, а в ней — ни друзей, ни привязанностей, ни цели, ради которой стоило бы жить. Холодный ветер толкнул ее вперед, будто подгоняя. Она выдохнула и все же шагнула к двери. Первым делом, занеся сумки внутрь, она окинула дом взглядом. Он был пуст, но не безжизнен: мебель на месте, посуда аккуратно сложена в шкафах, постельное белье уже ждало ее в спальне. Будто хозяева просто вышли ненадолго. В каком-то смысле так и было — семья, которой принадлежал дом, временно уехала, решив его сдать. И хотя этот дом был чужим, Лилит хотя бы не придется думать о таких бытовых вещах, как покупка подушек или сковородки.

***

      Окно было открыто, и прохладный осенний воздух наполнял комнату, пробираясь под кожу, оставляя после себя мурашки. На горизонте небо постепенно менялось, окрашиваясь в мягкие розовые и глубокие красные оттенки. Лилит смотрела на это молча, без особых мыслей, просто наблюдая за тем, как начинается новый день. Холод ее не тревожил. В конце концов, что такое утренний ветер по сравнению с той пустотой, что застряла внутри? Она отвела взгляд, перекинула через плечо сумку, наспех кинула внутрь пару тетрадей и ручку. На кухне она откусила тост с джемом, но быстро потеряла аппетит и положила его обратно на тарелку. Тоже самое произошло с кофе — сделала несколько глотков и оставила недопитую кружку на столе, после чего вышла из дома. Школьный двор жил своей привычной утренней жизнью. Девчонки визжали и обнимались, как будто не виделись годами. Парни хлопали друг друга по спинам — должно быть, это считалось проявлением дружбы, а не попыткой вышибить легкие. Машины одна за другой заезжали на парковку, кто-то выходил из дверей с кофе в руке, кто-то на ходу застегивал рюкзак, спеша к зданию. Но стоило ей приблизиться к дверям, как привычный гул голосов изменился. «Бедненькая… Я бы не смогла жить с таким грузом.» «Слышали, что случилось с ее подругой? Она выжила, а ее подруга нет. Меня бы убило чувство вины.» «Как вообще можно вернуться в школу после такого?» Лилит шагала вперед, не меняя выражения лица и никак не реагируя, направляясь к классу, где по расписанию должна была начаться математика. Конечно, даже здесь ее не обошли стороной ни сочувствующие взгляды, ни брошенные вполголоса комментарии: «Сочувствую насчет подруги…» «Держится нормально, даже странно.» «Может, ей вообще плевать?» И на это она не реагировала. Смотрела в пол, в свои ноги, машинально двинулась к своей парте. Но, подойдя ближе, замерла — у ее стула стоял чужой портфель. Место занято. Лилит подняла голову, и ее взгляд наткнулся на карие глаза. Глубокие, насыщенные, теплые, словно выдержанный коньяк, который долго хранили в дубовой бочке, а теперь разлили по бокалам в каком-нибудь дорогом клубе. Она не отвела взгляда. Просто стояла и смотрела, пока ее память не вспыхнула, будто кто-то щелкнул выключателем в темной комнате. Все осветилось разом — эти глаза, этот человек. Кол. Тот самый Кол, который вначале спас ее от суицида, если это вообще можно так назвать. А потом играл с ней в бильярд. А потом… Потом лучше не вспоминать, что было дальше… Лилит не сказала ни слова. Просто молча прошла дальше и заняла свободную парту почти в самом конце класса. Сделала глубокий вдох, прикрыла глаза. Чувство было примерно таким, будто ее засунули в блендер, включили максимальную мощность и заставили смотреть, как ее же тело превращается в пюре. Приятного мало. Звонок об окончании урока пронесся по школе, заставляя учеников зашевелиться — кто-то с облегчением закрыл учебник, кто-то зевнул, а кто-то тут же начал паковать вещи. Лилит была из их числа — тетрадка, ручка и все остальное полетели в рюкзак, а сама она тут же поднялась и вылетела из класса. Одна мысль — быстрее. Быстрее убраться отсюда. Да, возможно, это было глупо. Возможно, трусливо. Возможно, вообще бессмысленно, но она уже приняла решение: на этом школьном дне можно смело ставить крест. Одного урока ей хватило. Как, впрочем, и этого города в целом. Сейчас она вполне серьезно собиралась уехать. И не только из школы. Но далеко сбежать не удалось. Буквально через несколько минут, не успев дойти до выхода, она ощутила, как кто-то резко прижал ее к холодным металлическим шкафчикам. Удар прошелся по спине, и она простонала. Наверное, там теперь осталась вмятина. Медленно, с той обреченностью, с которой проверяют результаты провального теста, она открыла глаза. Конечно, перед ней был именно тот, от кого она пыталась сбежать. Кол уперся руками в шкафчики, загнав ее в ловушку, а сам наклонился ближе, нагло сокращая и без того скромную дистанцию.        — Не думал, что мы еще увидимся, — протянул он, и его губы тронула знакомая ухмылка, от которой хотелось либо дать по лицу, либо немедленно сбежать. — А чего такое хмурое личико? — склонил голову набок он, изображая искреннее любопытство. — Я-то думал, тебя зовут Мари. Именно так ты мне представилась, не так ли? Она закатила глаза, стиснув зубы. Ну да, солгала. Ну да, просто ради забавы. Ну да, теперь это похоже, вернулось к ней бумерангом.       — Значит, ты та самая Лилит, — продолжил он, смакуя ее настоящее имя, словно пробуя его на вкус. — О, я наслышан о тебе. Она скептически вскинула бровь, явно не понимая, к чему он клонит.       — Но знаешь, я даже не обижаюсь за ложное имя… Потому что я ведь тоже кое-что не договорил, — подался ближе он, вынуждая ее отвернуться и выдохнуть в сторону. — Я Кол Майклсон. Она обреченно прикрыла глаза, осознавая всю нелепость ситуации. Ну конечно. Конечно, блин.       — Прекрасно, — ответила она, заметно напрягаясь. — Кол Майклсон. Он, кажется, остался доволен ее реакцией. В ответ лишь ухмыльнулся и, не теряя интереса, протянул руку к ее волосам. Его пальцы легко подхватили короткую прядь, накручивая ее на палец, будто оценивая, насколько ему нравится ее новая прическа. А потом его ладонь мягко скользнула ниже, касаясь ее щеки. Лилит резко дернула головой в сторону и глухо зарычала, давая понять, что если он не уберет руку, то рискует остаться без нее. Кол же, конечно, только расхохотался.       — Миленькая прическа, — подметил он. — Так вот. Сегодня в шесть вечера в «Мистик Гриль». Повторим тот день.       — Очень мило с твоей стороны, но… — протянула она, но он просто пух и исчез. Что, конечно, означало, что ей в любом случае теперь придется туда идти.

***

      Никто особо не беспокоился о Лилит. В моральном плане — тем более. И, если быть честным, это было почти правдой. Почти. Один человек все же задавался вопросом, куда она подевалась и в порядке ли. Да, как бы странно это ни звучало, но этим человеком был Клаус. Не то чтобы он собирался сидеть и переживать, бродить по ночам в мучительных раздумьях или признавать хоть кому-то, что это его волнует. Нет, он бы скорее вырвал себе язык. Но факт оставался фактом — ее внезапное исчезновение его… Скажем так раздражало.  Однако, он не терял времени. Терпение — да, но время точно нет. Он пытался вытянуть информацию из Беннет, терроризируя ее методично и настойчиво, но в ответ получал одно и тоже раздражающе-однообразное оправдание: «Лилит скрыла себя заклинанием, и сделать с этим ничего нельзя». Гибриды тоже оказались бесполезными. И раз уж никто не мог ее найти, ему не оставалось ничего другого, кроме как заняться этим самому. Он пробрался в ее комнату, рассчитывая найти хоть что-то — записку, билет, номер какого-нибудь друга за пределами Мистик Фоллс, намек, зацепку, любую крошку информации, которая приведет его к ней. Но, конечно, ничего полезного он не обнаружил. Зато наткнулся на кое-что любопытное. Например, оказывается, Лилит была любителем книг. Ее коллекция варьировалась от старой банальной классики до более свежих изданий, но основную часть составляли, конечно, романы. Хотя парочка детективов тоже затесалась. Затем он обнаружил коробку, спрятанную над шкафом. Открыв ее, он нашел кисти, краски и несколько блокнотов с рисунками. В основном пейзажи. Весьма неплохие и он ошибочно предположил, что нашел нечто общее между ними. Затем его внимание переключилось на гардероб, где он между делом заметил странную деталь — ни одной вещи красного цвета. Возможно, просто все было в стирке. Однако куда более интересной находкой оказался чемоданчик, спрятанный за гардеробом. Внутри лежали пузырьки с кровью. Все подписаны. Одни фамилии ему были знакомы, другие не имели никакого значения, но самое забавное — среди них оказалась и его собственная. Вопрос «зачем» был риторическим. Кто знает, что творится в голове у этой ведьмы? Поэтому, не раздумывая, он забрал свой пузырек.  Но все эти находки не приблизили его к главному ответу. Где, черт возьми, она? Однако через несколько дней он получил сообщение, в котором его дорогая сестренка обрадовала его новостью — Лилит объявилась в школе. Ну наконец-то. Разумеется, он направился туда, но, как оказалось, радоваться было рано. В школе ее не было. Тогда он пошел в поместье Сальваторе, но там его ждало еще одно разочарование — Лилит съехала. Последним вариантом был ее новый дом. И, конечно, он оказался пуст. Теперь, главный вопрос: город маленький, спрятаться здесь негде, а ее все равно нигде нет. Дежавю. Опять поиски, опять догонялки, опять Лилит, которая испаряется по своему желанию, оставляя его в роли идиота, ноющего, что потерял свою любимую игрушку. Плюнув на это цирковое представление, он направился в Мистик Гриль. Едва успел войти, как мимо него прошла Кэролайн, многозначительно посмотрев на него. Он прищурился, размышляя, было ли это флиртом или скорее злорадным намеком в духе «мы тут снова что-то замышляем». Он призадумался, пока не заметил девушку в черной юбке и майке у бильярдного стола. Ничего особенного. Но когда взгляд скользнул ниже, он заметил стройные, красиво очерченные икры. Не то чтобы он намеренно рассматривал чьи-то ноги, но одна деталь привлекла его внимание. Родинка. Маленькая, но расположенная точно посередине икры, словно граница между севером и югом. Где-то он уже видел такую же. И прежде чем мысль успела окончательно оформиться, его догнал знакомый смех. Клаус поднял взгляд и увидел, как его младший брат что-то оживленно обсуждает с той самой девушкой в черном. Она повернулась в профиль, и все, что до этого казалось просто догадкой, обрело форму. Конечно же, Лилит. Он медленно выдохнул, склонив голову набок, осознавая, насколько эта ситуация была абсурдной. Может, стоило сразу начинать поиски в баре, раз уж судьба с завидным упрямством сталкивает их именно здесь?       — Лилит, — произнес он, подходя ближе, и только теперь заметил, что ее волосы стали короче. Взгляд скользнул по ней, и во всем облике читалась досадная мысль — теперь от его девушки в красном не осталось ровным счетом ничего.       — Здравствуй, Никлаус, — отозвалась она, даже не удостоив его взглядом. Ну, причина была весомая — видеть его сейчас ей совсем не хотелось. Слухи о том, как он пригласил Кэролайн на бал и как «замечательно» они провели время, уже дошли до нее. Конечно, источник был надежным — Кол донес информацию в самых живописных деталях. Впрочем, подробности ей были не нужны. Достаточно было самого факта. В очередной раз ощущение, будто ее держат за дурочку, накрыло внезапно, но с привычной горечью.       — Где ты была? — спросил он.        — А с каких пор я должна перед кем-то отчитываться? — спросила она.       — Не должна, но…         Клаус заметил, как его младший брат подошел к ней и без лишних церемоний положил руку ей на талию, притягивая к себе.       — Ну-ну, братишка, похоже, теперь у нас действительно есть кое-что общее, — протянул Кол, ухмыляясь. — Я ведь тоже однажды проснулся и обнаружил, что она сбежала, даже не попрощавшись. Конечно, это немного задело мое нежное сердце, но давай будем честны… Оно того стоило. Горячая штучка, не так ли? Его ладонь скользнула ниже, задержалась там, где, по его мнению, ей самое место, и без малейшего стеснения сжала ее задницу, словно так и должно быть. Лилит дернулась, но Кол даже не подумал убрать руку. Напротив, сжал ее еще раз, явно показушно, исключительно ради брата, за чьей реакцией наблюдал с нескрываемым удовольствием. Клаус напрягся. Причем не просто напрягся, а был готов вот-вот сорваться с цепи.       — Решила переспать со всей моей семьей? — спросил Клаус. — Кого выберешь следующим? Элайджу? Финна? Или обоих сразу? Кол прыснул от смеха, а Лилит сжала пальцы в кулак и резко оттолкнула его от себя. Взгляд, который она бросила в его сторону, был красноречивее любых слов — она явно была разочарована. И он прекрасно знал почему. Ведь каких-то полчаса назад он сам заверил ее, что не расскажет никому о том, что было между ними в ту ночь. Что вообще не обмолвится ни словом. Что их маленькая встреча останется их маленькой тайной. Ну да, конечно. Держать язык за зубами никогда не входило в список его талантов, а уж упускать шанс подлить масла в огонь, если речь шла о Клаусе — и вовсе противоречило его природе. Это было чем-то вроде священного долга, тщательно исполняемого на протяжении многих лет. Но в этот раз что-то пошло не так. Его самодовольная ухмылка дрогнула, когда он заметил, как ее глаза заблестели от скопившихся слез. В этом блеске было что-то болезненно знакомое, что-то, что напомнило ему голубые воды Эгейского моря. А потом она просто развернулась и ушла. Без разборок, без скандалов, даже без попытки кинуть в него что-нибудь тяжелое. Она просто ушла, оставляя после себя лишь странное ощущение — будто в этот раз насолить брату как-то не принесло вкуса удовлетворения.       Дверь захлопнулась, отсекая ее от всего, что осталось снаружи. Лилит оперлась лбом о холодное дерево, выдохнула, закрыла глаза, но внутри ничего не изменилось.       — Первый день всегда тяжелый, — раздался до боли знакомый голос за спиной. Она резко обернулась, сердце пропустило удар. Майя. Не раздумывая, она бросилась к подруге, желая обнять, ощутить ее тепло, но руки сомкнулись на пустоте. Воздух обдал прохладой, напоминая, что ее здесь физически не было.       — Почему я не могу тебя обнять? — спросила она.  Злость вспыхнула мгновенно, как будто кто-то подлил бензина в тлеющий костер. Лилит сделала шаг назад, пальцы нащупали лампу, и прежде чем мозг успел ее остановить, рука сжалась, а следом предмет полетел в стену. Раздался звон разбитого стекла, осколки осыпались вниз, перемешавшись с хрусталем. Но этого было мало. Лилит глубоко вдохнула, схватила вторую лампу и запустила туда же. Затем еще одну. Потом вазу, чашку — все, что попадалось под руку.       — Ты же понимаешь, что убирать все это придется тебе? — подметила Майя, наблюдая за хаосом вокруг.       — Это все безнадежно… — выдохнула Лилит, опускаясь на пол и уткнувшись лбом в согнутые колени.       — Безнадежно — это когда на крышку гроба падает земля, — отозвалась Майя, опускаясь рядом. — Все остальное можно исправить. Что-то неприятное прилипло к коже, заставляя чувствовать себя грязной. Отвращение поднималось изнутри, будто от нее самой разило чем-то омерзительным, чем-то, что хотелось немедленно смыть, стереть, выскрести до крови. Ей уже доводилось чувствовать этот липкий налет — тот, что остается после того, как тебя называют шлюхой. И тогда она поняла, что Клаус ничем не отличался от Нейтана. Лилит почувствовала взгляд Майи — внимательный, пронизывающий, и безошибочно догадалась, что та уже вынесла свой молчаливый вердикт.       — Не смей так на меня смотреть! — резко сказала она, зло сверкая глазами. — Я знаю, что ты хочешь сказать. Ты ждешь, что я вдруг увижу в его темной душе золотое сердце? Потрясающее открытие, которое изменит мою жизнь? Хах. Такое бывает в любовных романах или в твоих корейских мыльных операх.       — В тысячный раз повторяю: они называются К-драмы! Или просто дорамы! — фыркнула Майя.       — Какая разница? — отмахнулась Лилит.       — Ну, раз уж заговорили о любовных линиях, — улыбнулась она. — Что насчет того паренька? Кол, да? Какой он в постели? Она покачала головой, поднялась, распахнула окно и облокотилась на подоконник. Достав сигарету, она прикурила.        — Ну же, не мучай меня, — протянула Майя, не отступая. — Мне правда интересно. Вы трахались?  Тонкая струя дыма вырвалась в ночь, медленно растекаясь в воздухе и исчезая в темноте.       — Хуже, — выдохнула она, склонив голову набок и криво усмехнувшись. — Я разревелась перед ним. Лилит всегда казалось, что пустота — это что-то нематериальное, вроде воздуха. Но нет. Пустота была вполне реальной, с острыми краями, цепляющимися за грудную клетку изнутри. И в тот вечер она чувствовала ее особенно остро. Кол сидел напротив, лениво вертел в руках стакан с выпивкой, ухмылялся, как будто ему все в этой жизни безразлично. Но она давно научилась видеть людей насквозь. Грубость, сарказм, этот вечный оттенок веселья в голосе — все это было лишь декорацией. На самом деле, перед ней сидел до ужаса одинокий человек. Иронично, конечно. Учитывая, что у него была семья. Хотя, как она быстро поняла, сам он никогда не ощущал себя ее частью. Однако, как так вышло, что она разболтала ему девяносто процентов своей жизни? Черт его знает. Может, потому что он слушал. Не перебивал, не делал жалостливых лиц, не вставлял эти глупые «я тебя понимаю» — просто слушал. И чем больше слов она выговаривала, тем труднее становилось останавливаться. Все вылилось само: о родителях, о прошлом, о том, как ее предавали, использовали, ломали. А потом голос дрогнул. Кол ничего не сказал. Просто взял и обнял ее. И вот тогда она сломалась. Слезы хлынули потоком, и она даже не сразу поняла, что плачет. Но, пожалуй, самым удивительным было то, что это ее не стыдило. Не было этого мерзкого ощущения, что ты демонстрируешь слабость. Только усталость и облегчение. Но если вы подумали, что между ними что-то было потом… Нет. Откровения, конечно, случились, но только в форме разговора. Тогда, в тот момент, эта встреча, возможно, действительно показалась ей спасательным кругом. Таким неожиданным, выкинутым прямо в бурю, когда уже перестаешь надеяться выбраться. Но Кол, как и все, оказался тем еще придурком. Он не протянул руку — он выдернул этот круг и спокойно смотрел, как она идет ко дну.