Hell into Hell: Это для тебя какая-то шутка?

Не очередной Иов

Se taakse jäänyt aika On taas edessämme nyt

— Чего, блядь, а ну повтори! Шестьсот шестьдесят шесть… урод, сука, ещё скажи, что такие правила, я на тебя такой огромный чан своих правил вылью! — Советую свой готовый к насилованию член лучше спрятать и не отсвечивать им, Асмо-сиська. Здесь тебе его отрежут так, что вообще не почувствуешь… а боль с этого потом на недельку растянется. С одной стороны сейчас самое время помучить свою голову вопросом, где же он так нагрешил, что… неважно, что для жителей ада это противоречивый каламбур. В аду все грешники, это у них в крови, такое с ними с рождения — и вопрос о грехе, за который даже с бесовских отродий есть спрос «ответа за базар», совсем нелогичен. Что демоны, что высшие демоны делают что хотят, так что с какого-то лешего существующие в аду тюрьмы неясно зачем были созданы, когда есть магические печати и старое доброе ультранасилие. И что, неожиданно, хотя ни для кого не секрет, что в аду, вернее не совсем в нём, а ниже, имеется особая тюрьма — где и понятие «строгий режим» покажется присутствием на детском утреннике. Правда, никому из краснорожих убийц и прелюбодеев с черными рогами нет нужды знать о ней, как и высшим демонам вроде попавшего сюда пинками под зад Асмодея, большими головками от страпонов конских размеров. Определенно, не нужно знать о ней как минимум чтобы не содрогаться с одного её представления или прямых воспоминаний о том, что за нах там творится. А ведь для работников этого места — ада в аду — их должности всего лишь работа. Которой они таки не брезгуют заниматься, иначе не протянули бы и одной минуты здесь, а потому нечего было откалывать номер, будто возможно легко сработаться в том месте и должности, о чём нет ни малейшего понятия. И оговорка о том, что надо с чего-то начинать — не оправдание, ведь ад внутри ада явно не то место, где кто-либо хотел бы начать свою карьеру. — Я даже имени твоего произносить… — Папочкой меня зови, и на этом всё. Решено, так меня и называй, Оззи-хуёззи, а если будешь рыпаться… есть у меня одна штука, что даже тебя засосет черной дырой. Ещё бы, здесь у Асмодея не выйдет полагаться на свои мускулы, на свой член и на известные ему заклятия. Тогда как, стоило ему зайти за порога ада в аду, как внешность осталась при нем, как была, да только он ощущал себя обычным смертным «дохлым» человечком из рабочего класса — лишился магии, физической мощи и эрекции, что мог не кончать долго, пока член стоял твердо дольше нескольких минут. — Да понял я, не вбивай мне своими способностями лезть в голову. Пиздец, смотрящий, ну ты мне, конечно, продемонстрировал! Оззи и правда решил не рыпаться лишний раз, да только то, что от него требуют… неважно, подписался он или не подписался под это действие, его заставляют. В соответствии с приговором, но заставляют… чтобы он самостоятельно разрывал себя на части на психологическом уровне. Да, определенно нет ничего хорошего, но того, что и его заставило взглотнуть как не в себя… что черная дыра, похожая на черный круг с молниями по окружности, про которую ему рассказали, засасывает тело. После чего с другой стороны плоть выбрасывается обратно наружу в виде мясных кусков и ошметков. Асмодей не мог определиться, стерпел бы с собой подобное, пусть после свершения пыткой черной дырой он перестанет жить и дышать, раз окажется будто порублен на салат. Но стрелять дробовиком в того, кого он продолжает любить… нет, не из-за него он здесь, так почему ему нужно проходить через… — Чего ждёшь, расхуярь Физза в разные стороны этими жёсткими пулями, ха-ха! — Если он ненастоящий, то… серьезно, шестьсот шестьдесят шесть раз мне нужно размазать его пушкой? Это главное условие пребывания… выберусь, подключаю своих, и они уничтожат вашу тюрягу, помяни моё слово. — У тебя не настолько железные яйца, чтобы идти не только против нашего, но и твоего хозяина. А теперь пошел мочить этого… Здесь насилуют вначале живых детей, а потом их трупы… Здесь вводят иглы по венам, что похожи на те, что есть у дикобразов… И если кого-то не взбудоражит снятие кожи с живого демона, пока он, висящий путем колец на своих проколотых сосках, в сознании и чувствует это… Асмодей, как демон похоти, всё-таки не ударялся в насилие настолько, чтобы придумывать самое извращённое, что однозначно заставит пленного говорить или сдохнуть наиболее мучительно. Условие простое и выполнимое… для тех, кто не ссыт со страху с любого пустяка. Но будто невозможно для того, кто впустил любовь в своем сердце при своей всё же похабной натуре. Шестьсот шестьдесят шесть раз… Асмодею предстоит столкнуться со своим страхом, что либо кто-то убьет Физзаролли, или он сделает это сам: перебравший порошка или если бы находился на эмоциональном взводе, с которого голова не соображает и всё становится, как в тумане. И даже если попавший в ад в аду новый заключённый якобы ничего не боится, и в его психике нет того, от чего бы душа уходила в пятки — смотрители особо опасной тюряги не только смотрят за вечными заключёнными, но и сами подбирают им тот страх, против которого им было бы невозможно бороться эмоционально. Похоже, у Асмодея он есть, и то делает работу смотрящих проще… всё-таки не выжигание клейма на теле много раз. Но условия освобождения из тюрьмы все же невыносимы — вечность ада в аду сумасшедшая. Сколько не умирай в камере или при побеге — демону похоти объяснили про «респаун» или моментальное восстановление. И потому его столкновение с его страхом может длиться вечно… пока не будет зачтен шестьсот шестьдесят шестой раз его преодоления, а потому срок будет закончен. Но расстреливать его, только его прижатого к стенке Физзи из дробовика… Да так, чтобы брызгала кровь, летели кусочки и искрились железки!

Se on tehty, mikä tehty Se on jäljen tänne jättänyt Aika on tullut! Aika on tuomion! Herää, Pandemonium!