Электрическая луна

      С той ночи прошло несколько дней, которые они провели в жалкой уделённой им комнатушке, спускаясь только в буфет, встречая таких же потерянных изгнанников, как и они сами. Матушка молчала. Огрон тоже, не зная, что сказать и о чём завести разговор, о чём повседневном и простом завести разговор. Образ отца на эшафоте не выходил из головы, то и дело появляясь во снах. Он проступал в сознании молодого мужчины, как кровь проступала сквозь блестящую ткань. Его исхудавшая от приближавшейся старости и безумия фигура, возвышавшаяся над толпой и люком, который вот-вот должны были открыть. От ночей в тюрьме короткие рыже-седые волосы растрепались, а прежде короткая аккуратная борода отросла.       И этот оскал, обагренный кровью. Тристан словно предвидел это. Знал, что за его преступления положена лишь смерть.       И… блестящая ткань? Огрон вздрагивал каждый раз, думая об этом. Почему именно блестящая ткань?       И вот однажды утром, спустя несколько оборотов планеты Магикс по своей оси, Огрон проснулся, вышел в коридор, и обнаружил у порога квартиры свою маму, стоявшую к нему спиной. Она была уже одетой и её волосы были собраны заколкой в пучок. Сколько он себя помнил, она всегда просыпалась рано. Когда он спускался на кухню, помятый после сна, матушка уже «была красивой»: бархатное платье, аккуратно уложенные киноварные волосы в косу, замысловатый хвост или пучок, поблёскивающие на солнце украшения — подарки отца, на которые он не скупился.       Огрон вспомнил довольно простенькое золотое колье с авантюрином в форме капли. Когда он был совсем ещё мальчишкой, ему нравилось брать эту каплю в руки и смотреть вглубь камня, где, казалось, мерцали белые звёзды. У матушки было много более дорогих и роскошных украшений: золото, платина, сапфиры, рубины и огранённые алмазы — но запомнилось ему именно это колье с кусочком космоса. Удивительно, как им удалось отвоевать себе хоть что-то из прошлой жизни: всё остальное пошло на выплаты семьям жертв.       Хельга Кроу даже в такой ситуации решила не изменять себе. Разве что припрятала колье и другие украшения подороже в матрасе. И в её волосах появилась седина.       — Мама, что там?       Огрон наклонился над её плечом. Женщина замерла.       — Письмо от Совета, — прошептала она. — Есть ещё одно, для тебя. — Мама подала ему нераскрытый конверт. Наколдовав простейшей магией коготь на указательном пальце, он вскрыл его и развернул письмо.       «Уважаемый мистер Кроу…»       «Бла-бла-бла, опять половина письма — вода ради воды и любезности ради любезностей», — подумал он, скользя взглядом по аккуратно напечатанным строкам с печатью и подписью главы Совета в попытке выхватить из них хоть что-то важное.       «…в программе трудоустройства беженцев, с учётом известного нам вашего соучастия в преступлениях Тристана Кроу, было решено отправить Вас в Крепость Света на обучение и службу на благо магического сообщества».       — Крепость Света?! — вспыхнул Огрон. — Они там совсем разума лишились?       Матушка подскочила на месте от его крика и положила руку на грудь, глядя на него с укором. Молодой мужчина пробормотал «извини» и примирительно поднял руки. Но шок от новости и недовольство, граничащее с яростью и раздражением, никуда не уходили.       «Выполнить долг перед обществом за преступления отца», мать его. И отправили не куда-то в Омегу, не в шахты Ледяного Королевства, а в Крепость Света, чёрт возьми!       — А тебя куда отправили? — спросил он.       — Помощницей архивариссы в Центральной библиотеке, — промолвила Хельга.       Огрон про себя вздохнул с облегчением. Маме повезло не оказаться где-то похуже.       — Тебе повезло. Тебе не придётся взаимодействовать со светлыми на постоянной основе.       — Огрон, — улыбнулась Хельга.       — Мама.       — Пойми…       — Светлые нас отправили сюда за преступления, которые мы не совершали, — пробурчал он, всё ещё не веря в происходившее. Он чувствовал себя причастным к преступлениям своего отца, но… но… не помнил себя в них. Он помнил хорошеньких фей, которых он встречал, прогуливаясь по каменным улочкам Игнитополя с отцом и то, как тот его подначивал подойти и познакомиться. Он помнил их фотографии, которые показывала ему полиция. Он помнил шок, накрывший его тяжёлым одеялом, когда ему показывали улики, фотографии, результаты ДНК-теста останков этих фей и их крыльев, найденных в подвале их фамильного особняка стёртыми в порошок.       Он не помнил, что каким-то образом убивал этих фей, но полицейские показывали ему его собственные отпечатки на орудиях убийств. Хотя с последнего сезона охоты на дичь прошёл почти год.       Неужели отец его таким образом попытался подставить?       Зачем? Зачем?       Огрон тряхнул головой, отгоняя мысли и возвращаясь в настоящее. «…убедительно просим явиться в военную академию при Крепости Света завтра, 28 августа, в 10:00».       — А что, если я не пойду? — спросил он, глядя на письмо.       — Я бы на твоём месте так не делала, — ответила мама на его вопрос, заданный воздуху.       — Я знаю. — Вздох.       В конце концов у него не оставалось выбора. Выбор был всегда, конечно, но вариант «Не пойти в Крепость Света и поставить свою жизнь и жизнь своей матери на кон» не прельщал Огрону. Особенно ему не хотелось оставлять Хельгу совсем одну: во время допросов все Рейвенсоны и Рейвендоттир от неё отказались. Хотя это они все толкали её к браку с отцом, как Огрон помнил из разговоров родственников друг с другом. Они все выдали её, как породистую лошадь, когда им надоело видеть почти тридцатилетнюю женщину в девках. Ей долгое время везло не попадать в оковы брака по расчёту, в отличие от её кузин, но рано или поздно любое везение заканчивалось, и её в итоге представили сорока-с-лишним-летнему Тристану Кроу, одному из последних наследников крупной магической династии.       И спустя пару лет после заключения союза родился он. Огрон Винсент Кроу. Братьев и сестёр по какой-то причине у него не было.       Ему с самого детства казалось, что Хельга была… несчастна. Хотя она и выглядела спокойной и счастливой, называла отца и сына «дорогими», буквально излучала на приёмах величие, она скрывала свои истинные чувства. Не столько от отца, чья угрожающая аура всегда заставляла их обоих вытянуться в струну, а сколько от него, своего сына.       Заметив, как он поник, матушка печально улыбнулась и погладила его по плечу.       — Мы прорвёмся, вот увидишь, — промолвила она, словно убеждая и себя в этом. — Худшее уже позади.

***

      На следующий день Огрон всё-таки решился явиться в Крепость Света. Сборы заняли от силы минут двадцать: для него было достаточным ополоснуться, почистить зубы, расчесать волосы, касавшиеся кончиками подбородка, надеть что-нибудь неприметное и прихватить папку с документами. Уже хлопотавшая во всю матушка на мгновение задержала его на пороге, сжав его руку.       — Удачи, — улыбнулась она. Огрон слабо улыбнулся в ответ и вышел из блока, затем и из общежития, не забыв взять со стойки администратора карту Магикса — полупрозрачную тёмно-зелёную карточку, пластиковую на ощупь.       Магикс встретил его ясной погодой: по голубому небу плыли редкие перистые облака, позволяя свету отражаться от многочисленных окон небоскрёбов, а тёплый ветер приятно обдувал ему лицо и волосы. Маг поймал себя на мысли, что было бы неплохо прогуляться ближе к вечеру. «Если будет время», — тут же мрачно подумалось ему.       Кое-как активировав карту — на Домино технологии такого уровня казались редкостью, — он дождался нужного автобуса. Найдя место возле окна, Огрон позволил себе немного расслабиться, глядя на проплывающий перед ним мегаполис, щеголявший яркими цветами, почти как мелодийский павлин, с виду счастливыми или удовлетворёнными жизнью людьми.       Это не родное Домино. Хотя там тоже царило буйство красок, здесь, с Магиксе, не видно тротуаров, выложенных тёмной брусчаткой. Не видно красивой старины улиц. Не видно поездов, которые всё ещё двигались на колёсах по металлическим рельсам с помощью электричества и механической энергии, а не с помощью магии, которой была пронизана каждая частица воздуха.       Огрон ненадолго погрузился в воспоминания. Ему вспомнилось то время, когда матушке пришлось передвигаться в инвалидной коляске — неудачно упав с лестницы, она сломала обе ноги. Ему вспомнился осенний парк в Игнитополе: могучие деревья, возраст которых мог исчисляться миллениумами; слепящая переливающаяся желтизна, будто они все чудом оказались на поверхности звезды, вокруг которой крутилась планета Домино; запах минувшего дождя и преющих листьев, сминаемых людскими ногами.       Тогда он выходил с ней почти каждый день, когда возвращался с охоты с уроков магии и фехтования. Толкая коляску перед собой, он смотрел вперёд, смотрел на людей, которые проходили мимо: парочки, державшиеся за руки, группы друзей, семьи и просто одиночки, люди с собаками на поводках.       Он слушал щебет готовившихся к отлёту птиц и разговоры прохожих. Он слушал ветер и щебет матери, но та чаще молчала и наслаждалась прогулкой, иногда позволяя себе что-нибудь попросить или просто коснуться его руки.       Интересно, а здесь, в Магиксе, времена года меняются?       После этой короткой мысли на его глазах показался филиал Крепости Света в самом сердце мегаполиса. Или это вроде военная академия при Крепости Света? Неважно. Огрон вышел из автобуса, оглядел строгое и серое здание, так выделявшееся на фоне остального Магикса и, набравшись решимости, двинулся к нему.       Внутри академии царил хаос. Множество молодых парней (иногда и девушек) стояли в очередях и сновали туда-сюда. У не привыкшего к подобным школам и подобному шуму Огрона разболелась голова. На стойке регистрации ему вручили тонкую папку бумаг, необходимых перед поступлением. С красной магической печатью. Юноши позади него, увидев эту печать, принялись перешёптываться, как заправские аристократки-сплетницы за спиной матушки. Что ж, с горькой усмешкой подумал бывший граф Кроу, это явно не знак чести здесь. И прошёл дальше, в лабиринт коридоров.       Анкета, медосмотр, проверка магии и общение с психиатром-наркологом в присутствии представителей Крепости Света. С последними случился откровенно позабавивший Огрона разговор.       — Огрон Винсент Кроу, 23 года, Игнитополь, Домино. Вы знаете, за что вас сюда прислали, господин Кроу?       — Да, знаю.       — Вы признаёте свою вину?       — Нет.       — Почему?       — Я не помню своего соучастия в преступлениях моего отца. Королевская полиция проверила мою голову вдоль и поперёк. Нет никаких воспоминаний об этом.       — А откуда на орудиях убийств обнаружены ваши отпечатки?       — Не знаю.       — Хорошо, будем считать, что вас подставили. Испытываете ли вы жалость по отношению к жертвам вашего отца и их родственникам?       — Да. Я понимаю, что злость родственников этих девушек на меня более чем оправдана. Королевской полиции не пришло в голову, что меня и матушку мог подставить отец, поэтому они не знали об этой вероятности. И родственники думают, что в этом есть и наша вина.       — Хорошо… Есть ли у вас на данный момент проблемы с алкоголем, наркотическими веществами…       После нескольких минут «допроса» его отпустили, сказав что-то про «незнание об участии в преступлении не значит невиновность в его совершении». Если бы всё было так просто, подумал Огрон, направляясь дальше в медицинское крыло на осмотр. Выяснилось, он абсолютно здоров и годен к обучению в военной академии. Никаких травм, препятствующих потоку магии в его теле, не было, и также было никаких знаков, что она могла в скором времени выйти из-под контроля.       Магия: тёмная базовая + способность к телепатии.       — Ждём вас на общий сбор в понедельник второго сентября, — вежливо улыбнулась женщина на стойке, принимая злосчастную папку с красной печатью, а Огрон понял, что голоден. Выловив из толпы какого-то студента-добровольца, он спросил дорогу. Он оглядел ряды столов, которые напоминали осиный улей. Вглянул на длинную витрину с едой, наполовину опустевшую. Вдоль неё скопились в очередь за обедом молодые и не очень люди. От гомона снова начали ныть виски. «М-да… Негусто», — подумалось ему, когда он прочитал скудное меню перед ним. Он взял первое, что попалось под руку. Каким бы отвратительным на вкус ни оказалось подаваемое здесь, это можно было пережить: Огрону всё на вкус казалось бумагой.       Еле выловив взглядом пустой стол у самого выхода из столовой, он направился туда.       Ему хотелось пообедать хотя бы в относительном одиночестве, вдали от толпы, но его кто-то окликнул:       — Эй, хмурый! Иди к нам!       Кроу подскочил на месте и покрутил головой. Голос подали со стола неподалёку, где сидели трое, что смотрели прямо на него.       — Я? — выдавил из себя он.       — Да, ты! — воскликнул один из них. — Дуй сюда, чего в одиночестве есть собрался? Огрон, ощутимо напрягшись, прошёл с подносом к столу и посмотрел на компанию. Крупный кареглазый блондин лет тридцати, чьи волосы были завязаны в хвост, пил чай, покончив со своим обедом. У второго, позвавшего его, были розовые волосы, тоже собранные в хвост, бритые виски, а ещё довольно хищные черты лица, нос крючком и глаза жёлтого цвета. Казалось, что ещё немного, и этот парень превратится в лису. Похож на зенитовца. Или нет. Огрон вспомнил, что был на Зените лет десять назад. А третий — смуглый юноша с дредами, завязанными в хвост — набивал рот едой, уткнувшись в тарелку.       — Давай, не стесняйся, садись! — предполагаемый «зенитовец» кивнул на свободный стул. — Новенький?       — Угу, — кивнул он, садясь.       — Как звать?       — Огрон.       К разговору подключился блондин, едва не поперхнувшийся чаем.       — А ты случаем не тот Огрон Кроу с Домино, чьего отца казнили?       — Вау, — протянул Огрон, кисло осклабившись, — да я тут уже знаменитость. Не успел пройти медосмотр и сходить на пары хотя бы раз, как меня уже все всюду знают.       — Ну да, случай твоего отца прогремел на весь Магикс. Не могу поверить, что казнь где-то всё ещё в ходу.       — Ага, а тебя легко удивить, — прыснул юноша с дредами в ответ, подняв голову. Его глаза были красноватые. — Ты тоже удивился, когда узнал, что меня из-за восстания на Андросе сюда сослали, а не посадили на пожизненное.       — Анаган, — блондин приподнял бровь, — я удивился, что они вообще тебя поймали, с твоими-то силами.       — А? — Огрону показалось, что на мгновение он потерял нить разговора. То ли это испорченный кошмарами сон собрал все нейроны в его мозге в нераспутываемый клубок, то ли эти незнакомцы были на своей волне.       — Меня зовут Анаган, — представился «андроссиец», — и я могу быстро бегать.       — До каких скоростей разгоняешься, если не секрет? — поинтересовался он.       — Ну… — Анаган задумался на пару мгновений. — Скорость звука уже точно есть.       — А чего до релятивистских скоростей не можешь разогняться? — хмыкнул Огрон. — Так, может, тебя и не поймали бы никогда?       — Ха-ха. Первый день здесь, а уже язвишь. Радуйся, что я сегодня добрый, иначе я бы тебя… — Анаган легонько ударил кулаком в ладонь пару раз, а парень с розовыми волосами махнул на него рукой:       — Не слушай его, он и вправду добрый и из-за таких мелочей не бросается в драку. И вообще, эта шутка уже состарилась: я первый её пошутил.       — В ответ я тогда спросил, чего ты не превратился в птицу и улетел, когда тебя застали на месте преступления. Прикинь, он мог легко свалить!       — Да иди ты, — усмешка.       — Вас тоже за что-то сюда отправили? — спросил Огрон, сощурившись. Значит, один умеет быстро бегать (явно за пределами человеческих возможностей), а второй — метаморф. Любопытную компанию он заинтересовал.       — Да, только Гантлос, — метаморф ткнул в блондина, тот кивнул, пробормотав что-то вроде «приятно познакомиться», — поехал сюда по своей воле. Я Думан, кстати, — он протянул ладонь. Бывший граф на мгновение опешил. — Что, привычки аристократа не позволяют пожать руку безродной челяди? Ну, я не кусаюсь.       — Ты сразу откусываешь, — усмехнулся Анаган, пока Огрон пожимал протянутую руку, а Думан фыркнул:       — Иди-ка ты в жопу, не пугай пацана. А ты ешь-ешь, Кроу, обычно тут готовят лучше, чем в тюрьме. По своему опыту знаю, — и добавил: — Кар-р.       Огрон хмыкнул и принялся за обед. Остаток дня предстоял долгий. И, судя по всему, точно не скучный.