Не оставь меня, Дибелла

      Она вела лошадь за поводья, танцующей походкой ступая по нагретой земле. Хризолитового оттенка хвост закручивался в кольцо, позвякивали украшения на обнажённой чешуе. Янтарные глаза в солнечных лучах сияли жизнью. На змеиной мордочке затаилась коварная, игривая улыбка. Золотисто-гнедая кобыла послушно шагала рядом, изредка обнюхивая плечи, прикрытые светло-розовым прозрачным парео. Рядом с мощной лошадью девушка казалась совсем маленькой и хрупкой. Кобыла потёрлась мордой о её щёку, но аргонианка пригнулась, избежав лобызания.       — Веди себя прилично, дорогая, — нежно прошипела Эзир, поглаживая кобылу под мордой. — Мы уже почти пришли.       Лошадь довольно зафырчала и нежно боднула девушку. Та засмеялась, почесала четвероногую подругу за ухом и немного ускорилась.       На улице становилось очень жарко; дорога предстояла долгая. Жители Золотого Берега настороженно относились к жаре и солнцу, прикрывали голову и плечи, и аргонианка подходила к защите со вкусом. Открытый наряд светло-кораллового цвета полностью прикрывал грудь, но при этом подчёркивал выдающийся размер. Полоска ткани тянулась вниз, закрывая живот посередине, переходя в короткую юбку, не достающую до колён. Серебристые цепи с нанизанными монетами и ракушками звенели при ходьбе. Голову Эзир защищала вуаль под цвет наряда; керамический ободок прекрасно сидел на голове, полностью открывая лицо, но скрывая затылок.       Она не просто так носила в меру открытый, но при этом защищающий от жаркой погоды коловианского нагорья, наряд. Внешний вид был её гордостью и инструмент при общении с мужчинами, — а иногда и женщинами. Прекрасный способ отвлечь разум и коснуться сердца ради своих, ну не совсем бескорыстных целей. Дибелла учит делиться красотой с другими. Эзир считала это правильным, как и то, что и нужно брать в ответ. Порой это было что-то лёгкое, игривое. Флирт, поддразнивание. Оно только разогревало будущий аппетит.       У дверей конюшни её уже ждали, отсчитывая минуты в утомительном предвкушении. Молодой юноша со светлыми волосами, в лёгкой безрукавке. Он уже давно высматривал заветную гостью. При виде тоненькой фигурки, он оживился: в серых глазах заблестели искры, крепкие руки напряглись, на лице растянулась улыбка.       — Эзир!       Она улыбнулась и поспешила к другу, не отпуская поводья. Когда между ними оставалось не больше двадцати шагов, юноша поспешил к ней. Сильные руки, обгоревшие на солнце, вытянулись навстречу привлекательной послушнице богини любви. Ладони готовились почувствовать гладкую чешую. Однако вместо девичьей заветной нежности пальцам достались только кожаные поводья.       — Она хочет пить, — улыбнулась Эзир, оглядывая крепкого юношу. — Да и мне не помешает немного освежиться.       Конюшня Артелия являлась небольшим перевалочным пунктом между городком Стилтайд, далеко от Анвила, и монастырём Дибеллы. Девушки и женщины жили полузакрытой общиной, но по праздникам приходили в город. Развлекали жителей танцами, музыкой, искусством и любовью. Горожане, в свою очередь, с нетерпением ждали звона колокола. Это значило, что послушницы готовы принять каждого гостя. Всё население бросалось туда стремглав, смешиваясь с жителями Анвила. Кто-то искал утешения, другие желали очистить душу, а иным просто хотелось общения. А если кто-то из влюблённых хотел обменяться весточкой друг с другом, часто посылали молодого конюха. Помимо ухаживанием за монастырскими лошадьми, Артелий служил и посыльным для самых сокровенных переписок.       Эзир часто приходила к юноше, прекрасно зная о его влечении к ней. Крепкий, сильный и симпатичный парень порой убивался по пышногрудой, прекрасной змееподобной ящерке. Она считала это поведение умилительным и по-своему чистым, отвечая так, как считала нужным. Сидя в прохладном, пропахшем едой и лошадьми помещении, Эзир по-очереди подходила к стойлам, называла каждого коня по имени и гладила по морде.       — Они все выглядят просто великолепно, — девушка повернула голову, смотря, как Артелий снимает седло с золотисто-гнедой лошади. — Ты просто великолепно ухаживаешь за ними, милый.       — Ухаживать за ними, это как ухаживать за женщинами, — улыбнулся Артелий, повернув голову к Эзир. — Я думаю, что уже достаточно поднаторел в этом.       Аргонианка прикрыла янтарные глаза и посмеялась про себя. Ох, как он желает её, как хочет! И его можно понять: юноша, живущий в одиночестве. Из общения — редкий визит сладкоголосой и грудастой красавицы. Она то заигрывала, то отталкивала. Эзир знала, что Артелий не спал ни с кем из послушниц, ожидая заветного часа со знойной хвостатой. Но что-то подсказывало ей не торопиться. Не делать приятных и поспешных глупостей. А к своему чутью она всегда прислушивалась. Однако, ей было жалко Артелия. Ох, Дибелла, как было бы хорошо, если кто-то уже избавил его глупую голову от одержимости.       — Ты обгорел, дорогой, — Эзир подошла к конюху сзади, кладя изящные пальцы на обгоревшие, сильные плечи. — Не стоило так долго ждать меня на открытом солнце. Теперь тебе придётся лечиться.       — Всё нормально, — ответил Артелий, дрожащим голосом. — Эзир, я давно хочу… Кхм, я думаю, что мы бы с тобой могли… Ты знаешь, я бы хотел тебя обнять и…       Коготки аргонианки впились в бронзовую кожу, вызвав у парня отчаянный и болезненный крик. Седло выпало из рук на землю, заставив лошадь возмущённо фыркнуть и отойти. Артелий побагровел и повернул голову.       — Я в порядке!       — Милый, это не так, — прошептала Эзир, обнимая конюха со спины. Мягкая грудь под тканью прижалась к широкой спине. По спине Артелия пробежали мурашки. Из губ раздался болезненный стон. — Ну почему ты себя так не бережёшь? Ох, мне теперь придётся позаботится о тебе.       — Всё нормально. Я вполне могу…       Коготок прошёлся вдоль плеча, оставляя неглубокий след. Артелий стиснул зубы, чувствуя как перед глазами пляшут белые огоньки.       — Нет, дорогой, — аргонианка обняла его за руку и отвела к лавке. — Я буду чувствовать себя ужасно виноватой, если тебе станет хуже. Давай, я помогу тебе и мы будем считать это нашим небольшим свиданием, хорошо? — она подмигнула, глядя на измученное лицо имперца.       Артелий пораженчески вздохнул, с тоской глядя на выступающие груди под тканью. А когда Эзир сняла с себя парео, явив обнажённую спину с тонкой шнуровкой над бёдрами и шею, то едва не захныкал от досады. Неужели именно сегодня у него были все шансы?       — У тебя есть бальзам? — с улыбкой спросила Эзир.       — Глиняная чашка. Полка над щётками       Артелий кивнул в сторону, наблюдая, как Эзир мягко разворачивается и идёт соблазнительной походкой к лекарству. Круглыми бёдрами танцовщицы, рисовали круги. Выдохнув сквозь зубы, парень отвернулся; всё ниже живота будто одеревенело, ноги затряслись, пальцы сжались. Находиться в одном помещении с аргонианкой было так же невыносимо, как и приятно. Бросало то в жар, то в холод. Сплошные боль и возбуждение. Хотелось то рыдать и метать, то схватить девушку за плечи, упасть с ней на землю и…       Мягкие пальчики легли под рубаху и потянули вверх. Артелий не сразу понял, как остался обнажён по пояс. Эзир широко улыбалась, разглядывая рельефное тело молодого красавца. Широкая грудь, пресс с шестью крепкими выступающими кубиками. Аргонианка посмеялась, провела рукой по груди, царапая светлую кожу.       — Ты выглядишь просто отлично, дорогой. И почему ты всё ещё один в этой конюшне? Ты бы уже давно мог отыскать себе достойную кобылку. Любая была бы счастлива прокатить такого всадника, — подмигнула Эзир.       Убрав маленькую крышку, она зачерпнула густую зелёную мазь с кусочками алоэ, а затем осторожно и нежно обмазывала обгоревшие плечи. Уголки губ Артелия растянулись в блаженстве, мученическая мина сменилась на облегчённую улыбку. Эзир продолжила рисовать узоры, слушая облегчённые вздохи.       — Уверена, что многие жаждут видеть тебя на своём седле.       — Я всё мечтаю оседлать одну экзотическую лошадку с горящими глазами, — заурчал Артелий, вновь ощущая приятную дрожь в плечах. Ладонь прошла сквозь украшения на боку, коснулась хризолитовых чешуек. — Даже не знал, что в Аргонии водится такая восхитительная порода.       Пальцы стали забираться выше, стремясь пробраться сквозь ткань к выступающим округлостям. Едва лишь кончики ногтей зашли дальше, как Эзир легко закружилась, зашла за спину Артелия.       — Тебе стало лучше, одинокий наездник, — хихикнула она, отходя в сторону. — Что ж, значит мой долг жрицы выполнен. Пора возвращаться в монастырь, где меня очень и очень ждут. Эзир поправила складки наряда на рёбрах, повернулась спиной и вздёрнула хвостик, продолжая дразнить молодого, несчастного, влюблённого конюха. Услышав стон Артелия, она обернулась у входа, прижалась к дверному косяку, подняла ножку и произнесла томным голосом:       — Но я обязательно ещё приду навестить тебя, мой дорогой. Кто знает, может быть в следующий мне надлежит проверить, не обгорело ли у тебя что-нибудь в штанах?       Артелий резко покраснел, выпучил глаза, облизал губы и хрипло ответил:       — Скорее уж затопило там всё.       — Что ж, звучит, как нечто по моей стези, — аргонианка прижалась к косяку спиной, поднимая ногу всё выше, обнажив бедро. — Я обязательно помогу тебе. В следующий раз.       — А может сейчас? — попросил он с нервной улыбкой. — Солнце сейчас в зените, жара стоит невыносимая. На сене сейчас очень удобно и мягко, прохладно.       — Сено? Какая сельская романтика, — рассмеялась она, рассматривая конюха с нежностью и сочувствием. Жар в животе медленно растекался ниже, но недостаточно, чтобы загореться невинной шалостью. — И всё же в следующий раз, милый Артелий.       — Обещаешь? — тихо спросил тот, опустив шею.       — Даю тебе моё слово, милый, — Эзир отстранилась от двери и, удержав себя от желания обнажить ягодицы на радость бедному парню, отправилась в путь. Дорога предстояла слишком долгой и жаркой, поэтому горячие шалости остались на потом.       Придерживая парео, Эзир поднималась по холмистой местности, поросшей жёлтой, сухой травой. Жаркий воздух колебал складки на одежде. Сандали давили пыль.       Чем ближе девушка подходила к монастырю, тем больше становились врата. Построенное ещё во времена Второй Эры, это святилище Дибеллы начало своё развитие от маленькой часовенки со статуей, с парочкой хижин. Изначально сюда приходили женщины, уставшие от ужаса войны. Опозоренные и униженные, с нежелательным плодом под сердцем, они молились Леди Любви, в надежде вернуть благодать и гармонию, просили защиты от захватчиков. Говорят, Дибелла услышала молитвы — монастырь оставался нетронут. Другим чудом было то, что в стенах рождались только девочки.       Каждое новое поклонение привносило что-то новое в монастырь. Часовню перестраивали несколько раз, возвели комплексное жилище, засадили сад, построили стены. Храм пользовался популярностью у женщин, уставших от тяжёлых невзгод. Бедняки, богачки, простолюдинки и авантюристки — каждая вкладывала частичку себя. Они и улучшали свою обитель как только могли: кто-то обладал навыками, другие задействовал связи, а кто-то, как и завещала Дибелла, использовали свою красоту, чтобы распространять влияние через власть имущих. И так, год за годом, монастырь обрёл свою маленькую, но очень устойчивую популярность.       Постучавшись в дверной молоток, Эзир принялась ждать. Щель для глаз поднялась. Глаза цвета свежей крови с чёрными зрачками внимательно смотрели в её сторону.       — Ох, ты довольно быстро! — раздался хрипловатый голос со стороны. — Выдохся твой всадник?       — Впусти — расскажу, — коварно сказала Эзир, показав длинный, розовый язык с раздвоенным концом.       Привратница тут же закрыла щеколду и исчезла. За воротами были слышны щелчки и потрескивания. Дверной проём открылся, открывая взор на данмерку в тёмно-красной тоге. Короткие пепельные волосы ниспадали на плечи, тонкие губы на узком лице искривлены в усмешке.       — Соски Дибеллы, неужели ты наконец… — начала привратница, но Эзир осторожно отстранила её от себя и вошла внутрь. Привратница расхохоталась — Нет! Ты не могла! Бедный парень!       — Именно это я и сделала. Бедный красавчик схлопотал ожоги по плечам, а я заботливо и ласково намазала его. Я сделала даже больше, чем требовалось.       — Могла бы и обмазать ему кое-что другое, — фыркнула данмерка, скрестив руки под грудью. — Ты — жестокая змея, знаешь это? Будь моя воля, я бы уже умчалась к Артелию и спасла его от твоей хладнокровности. Если уж он любит экзотику, то я покажу ему, как извергается вулкан.       — Боюсь, что он не оценит твою данмерскую природу, Теннереса, — хихикнула Эзир. — Думаю, что все мысли заняты одним болотным цветком. Мне это не нравится, но я пообещала, что в следующий раз не уйду просто так.       — Кто бы говорил, — усмехнулась Теннереса и хитро прищурилась. — В твоём поведении куда больше от данмеров, чем во мне. Аббатиса Фивра не просто так пророчит о твоём будущем повышении.       Данмерка вплотную встала к аргонианке. Тёмный острый нос едва не касался ноздрей змеиной мордочки. Между девушками появилась аура напряжения; красные и змеиные глаза изучали друг друга.       — Искусница в постели, заговорщица и хороша собой, мастерица зелий и ядов, — Теннереса коснулась ногтями хризолитовых плеч. Тонкие линии прошлись к локтям. — Говорят, что ты искала себе учителей на стороне, отрабатывая навыки любви под ночным небом. И сама аббатиса очень впечатлена твоими познаниями. Так говорят.       Она коснулась мягких ладоней. Неожиданно острые коготки впились в кожу темно-синего цвета. Чешуйчатые руки дёрнули данмерку на себя. Теннереса слабо ударилась о полную грудь; в нос ударил запах лавандового масла. Она ненадолго потеряла контроль и оказалась во власти соблазнительницы.       — Не верь тому, что говорят. Проверяй сама, если такая любознательная, — прошипела Эзир, едва не касаясь губ данмерки.       Напряжение нарастало, Теннереса вспотела и попыталась ответить, но только сдавленно пискнула. Эзир, сохраняя рептильий хищнический взгляд, тихо рассмеялась, отпустила данмерку и отошла на шаг.       — Ты бы видела своё лицо! Совсем как у Артелия! — она прикрыла лицо рукой, продолжая смеяться.       — Ты ужасная! — расхохоталась данмерка, негрубо толкнув ту в плечи. — Просто невыносимая! Бедный мальчик, ты же его здоровье загубишь! И разум!       — В следующий раз я обязательно принесу лекарство, — подмигнула аргонианка, медленно удаляясь прочь. — Тебе принести чего-нибудь? Хочешь воды? Сегодня очень жарко, одними ожогами не отделаешься.       — Не беспокойся, развратница. Я сижу под тенью, обмахиваюсь веером и попиваю немного вина. О, нет, я не украла! Я позаимствовала, — подчеркнула Теннереса. — Ты ведь не скажешь аббатисе?       — А я сказала о той ночи у берега? — коварно прищурилась аргонианка.       — Какой ещё ночи? — тихо спросила привратница, нахмурившись. — О чём ты…       — Вот именно.       Оставив Теннересу одну, Эзир вошла на территорию монастыря. Ухоженный двор, невысокие деревья с золотистыми листьями, маленькие клумбы с яркими цветками различных ярких красок. Тень от большой часовни с колокольней падала на девушку, словно защищая от беспощадного солнца. Монастырь тепло приветствовал свою дочь, а она чувствовала спокойствие и радость, глядя на высокие стены и витражные окна. Вдыхала сухой жаркий запах, смешанный с ароматом жасмина и липы. Эти стены были её домом, жизнью и будущим, к которому Эзир так стремилась. Здесь всегда было спокойно, тепло, уютно и безопасно. Не было ни невзгод, ни тревог. Великая война, закончившаяся почти два десятка лет назад, принесла за собой многочисленные разрушения. Войска Доминиона захватили Золотой Берег и город Анвил, однако монастыря миновала страшная участь. Эзир не застала эти времена, но слышала их от аббатисы и жриц, живших в том время. Во время и после войны сюда приходило женщины. Верные Империи, поданные Доминиону, простые жители. Теперь здесь жили их дочери, ухаживая за храмом и следуя заветами богини.       Осторожно приоткрыв дверь часовни, Эзир заглянула внутрь, стараясь не нарушать службу. Прохлада внутри, запах благовоний и громкий голос аббатисы вызывал приятную дрожь в животе. Статуя Дибеллы, расположенная в центр часовни, внушала радость и гармонию. Аргонианка помнила, как маленькой девочкой увидела это изваяние полуобнажённой женщины. Из белого резного камня, прикрывающей лишь свои бёдра, с цветком на голове. Это так ей понравилось, что она провела там еще не один час. Пыталась запечатлеть формы в своей памяти, повторить позу. Восторгу не поубавилось и сейчас, спустя много лет. И во многом потому, что Эзир сама становилась похожа на статую с фигурой песочных часов. А где-то и превосходила.       Жрицы и послушницы окружили аббатису. Кто-то сидел на ковре, кто-то танцевал. Фивра, полуредгардка-полуимперка, вела службу. Высокая, смуглая с острыми чертами лица. Она носила закрытое обтягивающее жемчужное платье и светлый тюрбан. Аббатис ходила от девушке к девушке, касаясь их переносиц мирой.       — Истина открывается тем, кто делится и дарит любовь другим. Несите красоту в мир. Ваше тело и душа станут вратами. Тогда Дибелла вознаградит ваши чресла, — говорила женщина, легонько проведя пальцем по переносице босмерки с короткими каштановыми волосами. — И вы будете подобны цветку.       — Аббатиса, нужно ли даровать любовь путем удовольствия своего тела? — спросила остроухая, вытянув длинную тонкую шею.       — Только если ты так сама желаешь. Любовь и дары всегда должны быть добровольными. Искренность рождает восхищение.       — Аббатиса, а стоит ли мне танцевать обнажённой? — спросила каджитка со светлыми ушами, когда Фивра коснулась её чёрного мокрого носа.       — Если таково твоё желание, — улыбнулась женщина. — Прислушивайтесь к сердцам вашим. Нет советника надёжнее, чем внутренний голос. Очищайте его добрыми деяниями, чтобы изгнать прочь сомнения, — она подошла к пухленькой бретонке с тёмными волосами.       — Аббатиса, — щёки той покраснели, пальцы сжали подол белого платья, — а если ты жаждёшь любви, но тебе отказывают? Но тело желает очень сильно. Очень-очень.       Фивра присела на колени, положила руку под щёки девушки и с любовью взглянула в карие глаза. Эзир, стоящая в сторонке, восхитилась всей нежности, заботе и доброте аббатисы. Аргонианка прижала руки к груди, слыша стук сердца.       — Нужно быть настойчивой, но гибкой, — Фивра поцеловала девушку в лоб и обмазала маленький носик ароматным маслом. — Помните, что даже самый малый побег способен сокрушить камень. Но вы должны оставаться цветком, не тяжелым ботинком. Принуждение — страшнейший из грехов. Дибелла карает за них по справедливости. Насильная любовь страшнее безответной. Если вам отказали, — повествующим тоном продолжала женщина, двигаясь к Эзир, — вы в праве злиться и сетовать, но в меру. Однако если ж вы сам заставили любить против воли…       — То наносите страшную рану своему сердцу, богини и любви, — закончила Эзир, выходя к полуимперке. — Любовь должна идти от двоих, иначе это не любовь.       Фивра ласково провела вдоль чешуек пальцами, осторожно положила пальцы под подбородок аргонианке. Ласково взглянула в глаза и кивнула.       — Моя умница, — прошептала она, разворачиваясь к остальным. — Помните, что отделять чувства от страсти — важное умение не только жрицы, но и женщины. Там, где один хочет глубокий поцелуй ниже, второй больше жаждет близости духовной.       Эзир села подле босмерки. Аромат свежих цветов на вымытой голове заставлял ноздри дёргаться. Эльфийка прижалась спиной к плечу аргонианки, изучая хвостатую любопытным взглядом.       — Как сходила? Ты была наездницей или он ездил на тебе? — шепнула та.       — Ох, вы сейчас будете все говорить только об одном. Нинет, хотя бы ты веди себя прилично, — Эзир обняла подругу, обхватив обнажённый живот рукой. — Ничего у нас с ним не было. Я не хочу пока.       — Ага! — посмеялась Нинет. — Значит, у меня большие шансы на сегодняшний вечер!       Чёрные, бездонные глаза хрупкой, гибкой девушки загорелись пламенем. На круглом лице с узким подбородком отразилась похотливая улыбка. Аргонианка зашипела и поцеловала подругу в щёку, провела языком от мочки до кончика острого уха, вызывая дрожь.       — Всё может быть, — прошептала аргонианка, прижимая Нинет к большой груди. — А пока успокойся, я хочу послушать аббатису.       Босмерка потёрлась носом о ткань, ощущая мягкую, большую, тёплую грудь и зарылась поглубже.       — Я спокойна, как удав во время охоты, — счастливо проурчала Нинет.       Служба продолжалась. Эзир внимательно слушала, Нинет счастливо дремала на мягкой аргонианской груди. Когда солнечные лучи прекратили падать на голову статуи Дибеллы, аббатиса объявила окончание. Теперь каждой девушке надлежало вернуться к своим делам. Нинет очнулась, зевнула, потёрлась о грудь Эзир и уже собиралась уходить, как Фивра мягко наклонилась к ним.       — Ты хорошо спала, дитя моё? — улыбалась женщина. — Надеюсь, что твои сны были приятными и полны красоты.       — Они были спокойными и безмятежными. Красотой служила моя «подушка», — сонно улыбнулась Нинет, указывая на грудь Эзир. — Простите, аббатиса, но мне так тяжело усидеть на месте.       — Потому богиня и наделила тебя резвыми ногами и цепкими руками, — Фивра погладила щёку маленькой девушки, широко улыбаясь. — Твоя помощь в делах всегда неоценима и очень помогает нам, и когда другие отдыхают — ты работаешь. Если богиня хочет, чтобы ты спала на моих уроках, такова её воля.       Нинет посмеялась, повернулась к Эзир и гордо подняла подбородок. На милом личике красовалась самая хитрая, довольная, шаловливая улыбка. Словно у кошки, готовой укусить ничего не подозревающего хозяина.       — Вот видишь? А ты говорила, что нужно внимать каждому слову, — босмерка показала маленький, розовый язык.       Эзир тихонько ухватила язык коготками, вызвав у подруги недоумение и искру интереса. Ящерка немного поводила пальцами в сторону и Нинет, — не без искреннего удовольствия, — пришлось двигать шеей.       — Когда я получу сан жрицы, тебе, дорогая моя, придётся внимательно слушать. Иначе я найду твоему языку достойное применение, — прошипела аргонианка и отпустила подругу.       — Ну… Тогда я буду намеренно вести себя очень плохо, — хихикнула та, коснувшись кончика языка.        Обе девушки тихо рассмеялись и поднялись, но аббатиса мягко остановила Эзир, положив руку на плечо.        — Всего мгновение, моя златоглазая. Хотела убедиться, что с Шалфеем всё в порядке. И с тобой тоже.       — Я в порядке, аббатиса, — аргонианка прижалась щекой к ладони женщины, наслаждаясь нежной гладкой кожей. — Артелий очень ответственный и умелый юноша. Лошади в конюшне выглядят чистыми и ухоженными.       Фивра закивала и хитро прищурилась, улыбаясь уголками рта. Эзир тихо вздохнула, предугадывая вопрос и пошла на опережение:       — Нет, аббатиса, мы не занимались любовью. Он обгорел, я позаботилась о нём и ушла, — с утомлённой улыбкой рассказывала она, приобнимая Нинет. — Сегодня моё сердце и ноги тянутся к любимому монастырю.        — Ох, моя аргонианская похотливая жрица сохраняет целибат? — посмеялась Фивра. — Но не слишком ли ты сурова? Артелий там совсем один, только лошади с ним. Может быть кровать его груба, а запах не совсем приятен, но когда страсть вскружит вам голову, вы забудете обо всём на свете.       — В следующий раз и проверим, — подмигнула Эзир, держа подругу за оголённую поясницу. — Можем ли мы теперь присоединиться к сёстрам?       Аббатиса кивнула и, обняв дев напоследок, вернулась к делам в часовне. Каждый раз, когда она видела гармонию, нежность и доверие своих «дочерей», то чувствовала благодать, висящую в воздухе. Маленькие пурпурные частицы, освещаемые солнцем через витражные окна. Эзир — её самая послушная, талантливая и умелая ученица, самая верная последовательница. Будущая аббатиса, что принесёт гармонию и красоту. Дибелла наградила её привлекательным телом, доброй душой, сладким голосом и умением любить. Фивра всегда молилась за свою «дочь», может даже где-то больше остальных.       По склону, ведущему к солёному берегу Абесинского моря, спускалась вереница послушниц. Эзир и Нинет шли позади всех, поглядывая на каменистый склон и различные яркие платья. Убаюкивающий звук волн, омывающих песчаный берег, вызывал восторг. Этот маленький участок берега был скрыт скалистыми стенами, укрывая девиц от любопытного взора. Чтобы подплыть к этому небольшому пляжу, особо прытким нужно было держаться либо подле острых скал, либо оплывать большое расстояние. Обнаружить незваного гостя всегда было легко, хотя желающих так и не нашлось. Чувство безопасности песчаного участка крепко засело в головах девиц: одежды здесь было ещё меньше, чем в привычное время.        Некоторые оголялись до бёдер, подставляя молодые груди под солнце, другие наряжались в специальное белье и лифы. Не редкостью было полное обнажение. Лишь природа и море были свидетелями. Берег был плодородным на водоросли и щедр на живность. В это время года в сезон Высокого солнца, мидии устилали пляж. Маленькие чёрные ракушки торчали на песке, словно агатовые украшения. Девы из монастыря вооружились корзинами, ножами и копьями, а после принялись за охоту.        Эзир обычно не отходила далеко от берега, собирая наиболее больших и сочных. И хоть природные способности аргонианки позволяли ей дышать под водой, она была осторожна и следила за своей безопасностью. Сняв верхнюю часть одеяния, Эзир зашла в воду по пояс. Большие груди тут же погружались под морскую воду с танцующими бликами. Тёмно-зелёные соски твердели от водной прохлады, а рука умело собирала будущий ужин. Иногда попадались маленькие крабы, а порой и большие. Аргонианка была готова поклясться, что маленькие членистоногие так и стремятся ущипнуть её за соски. Порой на берегу встречалась опасность. Рыбы-убийцы, грязекрабы, морские змеи. Это не считая возможности наступить на острую ракушку, торчащий камень или морского ежа.       Нинет сидела на берегу рядом с большой вязанной корзиной, полной водорослей. Одежда эльфийки была мокрой, с волос капала вода, а пальцы постоянно убирали мокрую чёлку от лица. Однако та всё продолжала сползать на глаза, И непослушные локоны приходилось убирать снова и снова. А затем на сидящую босмерку упала соблазнительная тень, заставив позабыть о маленькой проблеме.       — Ну как? Мне идёт?       Эзир стояла перед Нинет, положив руки на бёдра. Вода капала с керамического обруча и вуали, струилась со свисающих складок юбки. Зелёные чешуйчатые груди, покрытые прозрачными каплями, поймавшие сияющие блики, потрясывались от лёгкого движения. Большой бюст можно было считать полностью голым, если бы не две маленькие детали. Ракушки на сосках.       — О, Дибелла! — расхохоталась босмерка, вскакивая на резвые ноги. — Что это такое? Это просто восхитительно сексуально и нелепо! На чём они вообще держатся?        — На честном слове, — подмигнула Эзир, а после потрясла плечами, заставив грудь подскакивать. На удивление, ракушки ещё держались, закрывая тёмно-зелёные ареолы. — Я и тебе взяла. Хочешь попробовать?       Но тут Нинет смутилась, закусила губу и посмотрела себе под ноги. По сравнению с выдающимся бюстом аргонианки, она не могла позволить себе похвастаться даже небольшими выпуклостями. Прижав локти к груди, босмерка скривила правую бровь и покачала головой.       — Ох, нет стоит. На моих комариных укусах это будет смотреться просто нелепо. Это тебе у нас повезло, цветок-из-болот, с таким выменем родиться. Признавайся! Что ты ела, чтобы они такими выросли?       Эзир посмеялась, взяла Нинет за руку и убрала упавшую прядь с лица. Чешуйчатые пальчики обладали магией: локоны Нинет оставались на месте и не падали на глаза.       — Не надо мне завидовать, милая. Я считаю тебя куда красивее! Такая маленькая, изящная, гибкая. Словно кошка!       — Да у нашей кошки, — чёрные глаза стрельнули в сторону каджитки, — и то больше, чем мои. Вот хочу и буду завидовать!       Она резко прижалась к аргонианке, недовольно потираясь носом о хризолитовую яремную ямку. Затем резко и страстно поцеловала обе груди, тоскливо смотря в глаза.       — Вот была бы я парнем, тогда бы вообще не завидовала. Мы пара, и я всем хвастаюсь.       — А кто тебе сейчас мешает хвастаться? — улыбнулась Эзир, поглаживая щёку. После подмигнула и прошептала. — И чтобы быть со мной, не обязательно быть мужчиной. Ни один из них не проводит столько времени в моих кургляшах, как ты.       — Ох, я бы отдала многое, чтобы побыть парнем и почувствовать тебя по-особенному, — с томным коварством выдохнула Нинет. — А… Это больно? Когда эта штука у тебя внутри?       — Нине-е-е-ет, — хихикнула Эзир. — Что-то вы все сегодня особенно озабоченные. Из-за этого я чувствую себя какой-то брюзгой и ханжой.       — Ну расскажи! — попросил босмерка, тряся за локти. — Пожалуйста!       Аргонианка покачал головой, увидела тоску в больших глазах подруги и поняла, что не может отказать. Она положила руку под локоть и мягко прошептала:       — Если как следует подготовиться, не торопиться и делать больше приятного, чем «механического», то это ни капельки не больно. Даже если в первый раз.       — Ого! — щёки Нинет загорелись, пальцы ног сжали песок. — А… Тебе понравилось?       — Сильно, — кивнула Эзир, выдыхая.       — А кто это был? Аргонианин? Данмер? Человек? Он был старше? Моложе? Вы делали с ним что-то ещё? — не унималась девушка. — Ну, как ты показывала на примере с эбонитовой штукой. Там, кулачком поиграла, облизала, сжала между грудей?       Только расспросы начали приобретать различные постыдные оттенки, как аргонианка ловко выскользнула из объятий и коснулась носика подруги. Она никогда не вдавалась в подробности своих приключений, создав вокруг себя ореол тайны.       — А вот такие личные подробности уж очень интимны, дорогая Нинет. Я уважаю личную жизнь своего любовника. Или любовников? — хохотнула Эзир. — Кто же знает? Когда у тебя появится свой, то ты это поймёшь.       Тут Нинет вновь стушевалась и посмотрела вниз, рисуя узоры на песке. Лесная эльфийка взяла себя за кисть и прошипела сквозь зубы.       — Если появится. Не уверена, насколько мне хочется иметь такой опыт с мужчинами. Я… Я думаю, что пока не готова. Сначала думала попробовать через неделю на Празднике Цветов, но потом услышала, как ты сказала про желание и намерения, то решила повременить. Ты даже с Артелием не спешишь, когда по нему плачут часть девушек.       — Значит, ты всё-таки не спишь на проповедях! — рассмеялась Эзир, снова заключая подругу в объятия. Змеиная мордочка одаривала лёгкими поцелуями мокрый лоб и щёки. — И ты поступаешь правильно. Насилие над телом — страшный грех. Не важно, своим или чужим. А если тебе нужна будет помощь и практика…       — То я всегда могу обратиться к тебе? — довольно проурчала Нинет, рисуя узоры на пояснице чешуйчатой подруге. Коленки слегка затряслись, в животе разгорелся костерок. — И ты мне никогда не откажешь?       Глубокий вздох испортил момент. Полный возвышенного утомления, с нотками аристократического самодовольствия и щепоткой снобизма. Золотистый веер в элегантной руке обмахивал светлые, почти платинового цвета волосы, ниспадающие с изящных, немного костлявых плеч. Альтмерка в красном обтягивающем платье поправила пуговицу на правом плече и демонстративно покачала головой:       — Может быть, вам наконец-то уединиться? — она гордо приподняла подбородок. — Я рада, хоть и не от всегда сердца, что ваши влечения друг к другу так сильны. Но мы здесь не для любования, а сбора еды. Уважайте Дибеллу не только в вашем утончённом разврате, но и делах.       Улыбка Нинет снова напомнила немного шальной звериный оскал. Она отпустила Эзир, положила руки на бёдра и сделала два широких шага в сторону капризной особы. Ступни погружались под песок, а потом резко поднимались, осыпав волной подол платья альтмерки. Тонкие брови поднялись от возмущения, губы задрожали, а глаза цвета бирюзы возмущенно пронзали босмерку.       — Что я слышу! Неужто ревность и зависть из тонких губок нашей высокородной Эсладес? Что тебе не понравилось в этот раз: я слишком сильно обнимаю Эзир? Задержала свои руки на её талии на три секунды дольше?       — Твои манеры только выставляют нас, дочерей Любви и Красоты, как девиц нахальных и весьма низкородных, — она сложила веер, скрестив руки под грудью. На красивом лице, будто высеченном из камня, сияла довольная ухмылка.       — Зато чем ниже губы, тем целее колени, — прыснула Нинет. Улыбка Эсладес таяла, словно свечка. — А твоя пендантиничность вызывает такую скуку и тоску, не говоря уже о том, что чувствую себя высохшим деревом. Я дала тебе отличный повод для шутки, кстати! Даже две: про дерево и плоскость. Я жду!       Пальцы стиснули веер до негромко хруста. Холодное пламя танцевало в красивых глазах. Белые маленькие зубы сверкнули перед лицом босмерки. Та в ответ нахмурилась и встала на цыпочки, едва не стукаясь лбом о подбородок.       — Это называется педантичность, невежественная ты… — скрипучим голосом начала Эсладес, но закончить было не суждено.       Эзир встала между двумя эльфийками, отодвигая Нинет в сторону. Аргонианка бросила понимающий, взрослый и вместе с тем решительный взгляд на Эсладес:       — Дибелла учит хранить секреты как чужие, так и свои. Думаешь, что твои предки бы одобрили, что не только подслушиваешь, но и вмешиваешься?       — Ах, оставь это для следующего семинара, — усмехнулась альтмерка, чванливо прищурившись. — И мы говорим о тайнах, а не об общеизвестных фактах, моя уважаемая соперница. То, что ты можешь возлежать с кем угодно и когда угодно — знают и в Анивле, и Стилтайде. Может быть, даже в столице.       Нинет сжала кулачки и уже была готова броситься на наглую послушницу. Но Эзир лишь мягко похлопала подругу по плечу, выпятила грудь, прикрытую ракушками и взглянула на Эсладес. Хвост медленно извивался по воздуху, кончик негромко щёлкнул, а затем последовал ответ. Спокойным и немного шаловливым тоном:       — Ты так сильно хочешь попробовать? Ох, тебе нужно было просто попросить меня, а не устраивать сцену, — ухмылялась она, протягивая руки к удивлённой, даже немного шокированной альтмерке. — Будешь сверху или снизу?       Эсладес выставила веер перед собой, словно оружие, желая сохранить дистанцию. Вернув самообладание, она отошла на шаг назад, раскрыла украшение вновь, смахивая пот с покрасневшего лица.        — Я предпочитаю более… мужественных партнёров и традиционные методы, — хриплым голосом сказала альтмерка. — Неужели неразборчивые связи — такой важный критерий для сана аббатисы? Почему Фивра выбрала тебя? Я никогда не пойму её намерений. Должно быть, нравы совсем пали.       Девушки приготовились спорить дальше, но широкая фигура, вышедшая из море с длинным деревянным копьем в руках, привлекла внимание почти всего берега. Золотистые длинные волосы лежали на широкой спине. Суровое, но и с тем красивое лицо уверенно смотрело вперёд. Обнажённое тело сочетало в себе развитые мускулы на руках и ногах, выступающий пресс. При этом имелись широкие бёдра, соблазнительные груди с розовыми сосками цвета спелой вишни. Лезвие копья сверкало на солнце, в другой руке находилась сетка для ловли рыбы. Несколько рыбьих хвостов дёргалось в воздухе, разбрызгивая капли.       Боевая дева потрясла уловом, тряхнула головой и широко улыбнулась сёстрам. Голубые глаза поочерёдно осматривали полуголых и голых девиц, пальцы крепче сжимали сеть.       — Всё бездельничайте и спорите за побрякушки? — хрипловатым голосом посмеялась она, вклиниваясь в спор. Взгляд упал на чешуйчатые груди Эзир, прикрытые ракушками, улыбка стала шире. — Вот! Такие украшения по мне! — хохотнула она и обернулась к Эсладес. — Я отыскала твою любимую скорпену. Шустрая была тварь, но далеко не ушла.       — О, благодарю! — улыбнулась альтмерка, глядя на сильную подругу с крепкими, длинными руками. — Ты оказала мне большую услугу, Уллен! Что я могу сделать для тебя?       — Да сочтёмся, — пожала плечами та, вытряхивая воду из уха. — Я помню, как ты говорила о этих своих рыбных рулетах из водорослей, риса и овощей. Подумала, что тебе понравится. А Эзир говорила, что очень хочет потроха этой шустрицы. Что-то там для зелий. Так что я убила двух зайцем одним камнем. Тебе мясо, ей — ингредиенты.       Повисла неловкое молчание. Эсладес хмуро посмотрела на Эзир, та в ответ напряжённо смотрела на эльфийку. Спор пришёлся не вовремя, Аргонианка уж очень хотела испробовать печень скорпины для создания особого зелья. Но теперь, когда назрел конфликт, о щедрости можно забыть.       — Хорошо. Отдам потроха. Не жалко.       Неожиданное решение удивило всех, включая саму альтмерку. Эсладес лишь коротко кивнула, развернулась, демонстрируя идеальную осанку, задрала подол платья и направилась в сторону берега. Уллен, шмыгнув носом, поудобнее перехватила копье, перебросила сетку через плечо и направилась следом.        — Странно это, — сказала Нинет. — Чего это она так резко передумала? Я думала, что вы только что собирались друг другу глаза выцарапать.       — Она не такая не плохая, как ты считаешь, — ответила Эзир, смотря вслед эльфийке. — Совсем неплохая.       Между ними были натянутые отношения. Обе желали заполучить сан аббатисы, обе хотели проповедовать слова Дибеллы. Эсладес видела в богине красоту, изящество, порядок и гармонию. Эзир — нежность, влечение, заботу и экстаз. Ей удалось заполучить к себе большее расположение, стать любимой «дочерью» Фивры, чему эльфийка завидовала. Но вражды у них так и не возникло. Споры, колкие замечания, и только. Обе почитали Дибеллу и презирали насилие, обе понимали, что дух соперничества может быть пагубным. А ещё Эзир хранила их общую тайну, о которой не знал никто в монастыре.       Вечер медленно опускался на берег. Вода приобрела тёмные оттенки; высококучевые облака, словно разбредшиеся овцы, плыли по мягкому, голубому небу. Послушницы, набрав даров моря, уже собирались уходить в обитель. Шум ласкового прибоя и негромкая болтовня прервалась криком. Ивон, бретонка, низенькая и немного плотненькая, прикрытая лишь белыми повязками на грудях и бёдрах, бежала в воду.       — Человек за бортом! Утопающий!       Вереница дев тревожно устремила взгляд на сестру. Эзир подскочила на месте, едва надев вверх. Она поспешила к берегу вместе с остальными любопытными. Ивон, гребя одной рукой, подплыла к берегу. В другой был зажат мужчина. Тревожный шёпот тут же прошёлся между девушками: некоторые поспешили одеться, устыдившись мужского взора. Другие же подошли ближе, чтобы рассмотреть незнакомца, принесённого волнами. Рваная тёмная рубаха, щетина на суровом и мужественном лице, короткие светлые волосы. Крепкая грудь украшена татуировками в виде штурвала. Глаза закрыты, веки подрагивали.       — Отойдите! — потребовала Ивонна, припав ухом к «штурвалу». Она с тревогой на лице пыталась услышать стук сердца, едва не ли не обнимая несчастного за талию. — Дышит. Он дышит! Я спасла его! Надо отнести его в монастырь и помочь!       Шёпоток вокруг становился тревожнее и громче. Столь неожиданное появление заставило всех поволноваться. Сейчас стены монастыря были закрыты для мужчин, как того велел обычай. Но и оставлять парня было нельзя. Эзир видела на лице Ивонны ещё большую тревогу, если не ужас. Она сильно комплексовала насчёт своей внешности, имела кроткий характер, отчего не могла отыскать себе подходящего партнёра. Можно было только догадываться как она восприняла такой «дар».       — М-мы ведь не можем его оставить, — едва ли не шептала Ивонна, смотря влажными глазами на девушек. — Мы не можем! П-правда ведь?       Неожиданный кашель мужчины заставил часть девушек отскочить и прикрыться. Теперь лишь самые смелые остались полностью обнажёнными. Незнакомец открыл глаза, слабо приподнялся на руках, окидывая взглядом целый берег прекрасных девушек. Они все отошли подальше, и только Иви осталась, поддерживая беднягу.       — Это… Где? Неужели я всё-таки утонул? — тяжело спросил он.        — Ты жив, — мягким голосом произнесла Иви, положив ладонь под шею. Девушка беспокойно дышала, широко улыбаясь. — Я… Я тебя спасла. Ты у монастыря Дибеллы. Теперь всё будет хорошо. Мы отведём тебя туда, где безопасно.       — Иви, — произнесла недовольным и негромким голосом Эсладес. — Не надо рассказывать нашему гостю обо всём. Мы ещё не решили, что будем делать.       Бретонка выпучила глаза, прижимая моряка к мягкой, большой груди. Губы её задрожали, плечи вздрагивали.       — Я его не оставлю!       — Иви, — мягче сказала Эсладес, — таковы правила. Когда ворота закрыты — ни один мужчина не должен входить в монастырь.       — А ещё Дибелла учит, что красота и любовь должны спасать мир. Если мы оставим его одного, то плюнем на все наши устои.       Голос Эзир заставил всех обернуться. Аргонианка зашагала к Иви и единственному мужчине, села на колени, взяв крепкую, замерзшую руку. Затем обернулась к альтмерке, хмурясь.       — Если мы его тут оставим, он погибнет. И смерть его будет на нашей совести. Мы отнесём его в монастырь.       Карие глаза Иви засияли, прозрачные слёзы потекли по круглым щекам. Она быстренько смахнула их, улыбаясь моряку. Тот прижимался к груди щекой и слабо понимал происходящее. Послушницы закивали, согласные с мнением аргонианской сестры. Только Эсладес осталась недовольна.       — Аббатиса Фивра может рассердиться.       — Тогда я возьму весь её гнев на себя, — твёрдо сказала Эзир, поворачиваясь к парню. Улыбка сияла добротой даже на мордочке рептилии, не созданной для сложной мимики сухошкурых. Аргонианка потратила много сил, совершенствуясь в этом сложном искусстве. Как и в том, чтобы голос звучал мягко и нежно. — Как тебя зовут, друг мой?       — Кьяр, — он улыбнулся в ответ. — Я был матросом на «Акульем Гребне».       — Меня зовут Эзир, а девушка, что спасла тебя — Ивонна. Что случилось с вашим кораблём, Кьяр?       — Я не очень помню. Мы направлялись в Анвил на нашем торговом судне. А потом гроза, ливень, огромные волны. Было так холодно и темно, я будто провалился в бездну, — он посмотрел на Ивонну, слабо улыбаясь в ответ. — Сейчас же тут так много тепла и света… Я точно не сплю?       — Не спишь, — прошептала Иви, поглаживая Кьяра по лицу. — Это всё явь.       — Мы отведём тебя в монастырь, — продолжила Эзир. — Там о тебе позаботятся.       — Я, я позабочусь, — зашептала Иви. — Всё будет хорошо, милый мой. Обещаю!        Кьяр довольно кивал, глядя на красавиц уставшими глазами. Несли его две девушки, одной из которых была Уллен. Ивонна хотела вызваться, но получилось только идти рядом и с тревогой поглядывать на парня. Процессия поднялась к монастырю, прошлась через клуатр, направляясь в дормиторий. Там Кьяра уложили в комнате Ивонны, по наставлению последней, а аббатиса Фивра и несколько жриц-лекарей занялись больным. И хоть интерес к мужчине был всеобъемлющим, послушницам пришлось разойтись по делам. Даже Ивонне, что больше всех переживала о Кьяре. Она занималась куда более важной работой в монастыре, от которой зависело очень многое — готовка еды.       Лишь Эзир осталась ждать во внутренней галерее, сидя на каменной лавочке. Она считала, что поступила правильно, но даже не знала, как отреагирует аббатиса Фивра. Законы Дибеллы священны, мужчинам здесь не место, по крайней мере до следующей недели. Но взять грех на душу она не могла. Остался бы страшный шрам на сердце; тяжесть вины раздавила всю внутреннюю красоту. И всё же реакция аббатисы была не менее пугающей своей неизвестностью. Эзир ещё никогда не нарушала устав.       Полуимперка довольно скоро застала задумчивую аргонианку, топчущую низкую траву сандалию. Женщина присела рядом, сложив руки на коленях.       — С ним всё будет хорошо. Тепло, отдых, а также приятная компания пойдёт Кьяру на пользу, — она коснулась чешуйчатого локтя, ощущая дрожь. — Он единственный, кто выжил?       Эзир закивала, не в силах посмотреть в глаза наставницы.       — Рядом не было кораблей. Иви увидела его, бросилась в воду. Мы не знали, что делать, начали спорить, а я…        Невидимая рука сдавила шею, отчаянный стон вырвался наружу, янтарные глаза виновато посмотрели на женщину. Голос был полон отчаяния и вины:       — Аббатиса, я решила, что так правильно! Я боялась, что Кьяр может погибнуть, пока мы мешкаемся. Знаю, что мужчинам здесь не место, но мне показалось, что ему нужна помощь.       Аргонианка громко объяснилась, втянула шею, будто готовясь к удару и зажмурилась. Она не репетировала извинения, считая, что уже поступает правильно. Но когда привела доводы вслух, почему-то они показались ей глупыми и где-то даже детскими.       — И ты посчитала, что одна жизнь куда важнее старых обычаев? — спросила Фивра, сохраняя удивительно пугающее спокойствие.       Сердце Эзир забилось, кулаки сжались, а ответ дался очень тяжело, едва ли не болезненно.       — Да.       Тёмные губы коснулись гладкой хризоитовой макушки. Глаза аргонианки распахнулись, руки тут же обхватили аббатису, щека прижалась плечу. Сердце продолжало неистово биться в груди.       — О, Дибелла, — выдохнула Эзир. — Я не помню, когда в последний раз так боялась!       — Ты правда посчитала, что я буду ругать тебя, потому что ты поступила по совести? — тихо посмеялась Фивра. — Что я буду зла за спасение души?       — Не знаю. Честно, я не знала, что делать. Ох, у меня сейчас сердце выскочит!        Она отстранилась от аббатисы, громко выдыхая полной грудью. Фивра посмеивалась, глядя на такую искреннюю реакцию лучшей из послушниц. Когда Эзир немного успокоилась, она продолжила:       — Тут не может быть двух мнений, дитя моё. Ты спасаешь жизнь, а это самое главное. Я бы разозлилась, если бы вы оставили его умирать без воды и тепла. Даже если мужчины не могу войти, это не значит, что они не заслуживают помощи. А ещё, — хитро улыбнулась Фивра, — Иви будет тебе страшно благодарна. Давно я не видела её такой счастливой.       У Эзир наконец-то отлегло от сердца. Самое страшное осталось позади. Аргонианка пообещала себе, что эту неделю проведет в спокойствии, уделяя время делам духовным и физическим, не влезая ни в какие приключения. Этого стресса ей хватило намного вперёд. Аббатиса, видя, как она переживает, поспешила оставить её под предлогом дел. Когда Фивра ушла, Эзир решила посидеть ещё немного, успокоиться и только потом отправиться в алхимическую. Там, среди ступок, колб и ингредиентов, она сможет расслабиться и сделать что-то полезное для сестёр и монастыря. И только аргонианка собиралась вставать, как её окликнули.       — Сестричка Эзир!       Иви показалась из-за колонны. Она нарядилась в серое свободное платье с коротким подолом. Сильные, пухлые ноги открывались чуть выше коленей. Бретонка осторожно подошла, шурша маленькими ступнями по траве. Виновато посмотрела в янтарные глаза и поклонилась. На щеках пылал румянец, пальцы на руках прижались к внутренним сторонам ладони.       — Могу я спросить?       — Конечно, дорогая, — аргонианка улыбнулась и похлопала по каменной скамье, приглашая сесть. — Что я могу сделать для своей дорогой сестры?       — Сначала, — тихо начала бретонка, обнимая себя за локти, — я хочу поблагодарить тебя. То, что ты сделала тогда для Кьяра, достойно восхищения.       Она нервно улыбалась, постоянно шевелила руками, будто не зная за что схватиться. Карие глаза метались то на Эзир, то на её колени, а иногда на свои.       — Это было так… смело! Я всегда восхищалась твоей храбростью и искренностью, но в этот раз… Через тебя будто говорила сама Леди Любви. Я так… Для меня…       Признание давалось Иви тяжело: и без того тихий голос становился совсем безмолвным, слова пропадали, едва успев возникнуть, а руки никак не находили покоя. Она никак не могла выразить в полной мере всю благодарность, что золотыми струями падала на сердце. Но Эзир всё понимала. Аргонианка взяла девушку за руки, посмотрела со всей нежностью и добротой. Иви прекратила метаться и говорить. Полностью успокоилась.       — Тебе не нужно благодарить меня, Иви. Я видела, как ты отчаянно хочешь защитить Кьяра. Здесь настоящая героиня ты, а я просто встала на твою сторону. К тому же, — подмигнула она, — то, как ты смотрела на несчастного морячка — особое удовольствие. Как я могла разрушить твоё счастье?       Ивонна поджала челюсти, задрожала и покраснела пуще прежнего. Она убрала руки на колени, скромно улыбнулась. Тёмные локоны наматывались на палец.       — Это… Ты знаешь, да? Неужели так заметно со стороны? — ахнула бретонка, стыдливо рассматривая колени аргонианки, слабо прикрытые юбкой. — Ох, я наверное выгляжу такой озабоченной.       — Соски Дибеллы, что ты говоришь! — посмеялась Эзир. — Ты у нас самая скромная из всех сестёр. Скромная и обаятельная.       Она положила ладонь под маленький подбородок, подняла голову Иви, чтобы получше рассмотреть лицо. Бретонка продолжала скромно улыбаться, тронутая по-настоящему сестринской заботой. Эзир всегда умела найти подход к людям, затрагивая самые нежные места.       — Может, даже чересчур скромная, — прошипела она, ласково проведя коготками по подбородку. — Но, как мне показалось, а я верю своим глазам, ты весьма неравнодушно смотришь на нашего спасённого красавчика. Хочешь спросить у меня любовного совета, дорогая?       — Ах! — Ивонна прикрыла рот рукой. Оправдываться было бессмысленно, не говоря уже о том, что именно за этим она и пришла к аргонианке. — Я… Мне бы хотелось, но я не знаю, как подступиться. А что, если я ему не понравлюсь?       — Почему же? — мягко спросила Эзир, поглаживая плечо Ивонны. Палец прошёл над выступающей грудью. — Мне кажется, что он был очень счастлив, когда ты прижала его к себе, к сердцу.       — Я-я не видела! — пискнула та, краснея сильнее. — Но то была я на пляже, а теперь, когда он увидел столько изящных девушек, захочет ли он быть со мной? Я не такая красивая, как Эсладес. Хотела бы я быть такой же тонкой и изящной, со стройными ножками. Или хотя бы не такой низкой.       Она с печалью в глазах коснулась слегка выступающего живота под платьем. Иви вечно видела себя куда больше и страшнее, чем была на самом деле. Отшельническая жизнь с девушками, большинство из которых выглядят, как ожившие статуи, наложила свой отпечаток в душе.       — Зато у тебя другие очень выдающиеся плюсы, — Эзир аккуратненько провела коготком между грудьми бретонки. — Не говоря уже о хорошеньком, чистом личике и очень милом характере. Ты такая скромница, что тебя так и хочется немного «помять».       — Правда? — улыбнулась Иви и хихикнула. — Но ведь у тебя тоже большая грудь, но при этом тонкая талия. А моя скромность… Разве парням не нравятся более смелые девушки?       — Это ты должна узнать сама. К тому же моряки очень суверены. Ты ведь спасла его так? Была первой женщиной, которую он увидел после трагедии. Я думаю, — нет, я уверена, — что ты просто обязана сейчас пойти к нему. Одна.       Бретонка вскрикнула, дёрнула руками, схватилась за локти Эзир и посмотрела с отчаяньем в глаза. Грудь вздымалась под тканью, сбивчивое дыхание покидало губки. Соски выпирали сквозь ткань, привлекая внимание аргонианки.       — Ч-что? Как же так? А что мне делать? Я ведь ещё никогда не лежала с мужчиной. Мне с ним лечь? А раздеться? Ах! Вдруг я не готова! Но… Что тогда делать?       Она паниковала и задыхалась, держалась за Эзир и едва не плакала. Аргонианка же сохраняла абсолютное спокойствие, так и не сводя умилительную улыбку с лица.       — Иви, сядь. Всё будет хорошо, — шептала она, положив обе руки на щёки. Бретонка прекратила дёргаться, замолкла и посмотрела на чешуйчатую мордочку. — У тебя всё обязательно получится, если ты не будешь спешить и волноваться. Возьми себя в руки, дорогая. Эти моменты должны заставлять твоё сердце трепетать от предстоящего удовольствия, а не страха.       — Что же мне делать, сестричка? — Иви схватила Эзир за кисти. — Как мне быть? Прошу, прошу тебя, дорогая моя! Помоги мне! Помоги, и я навсегда буду перед тобой в долгу! Ты ведь самая знающая, сама понимающая! У тебя столько опыта и…       Она осеклась и прикусила губу. Эзир удивлённо проморгала, приоткрыла ротик, пытаясь подобрать слова. Но маленькая девушка опередила извинениями:       — Прости-прости! Во имя Нежности, прости меня! Я не хотела, — залепетала Иви. — Я не то имела ввиду! Я не хотела сказать…       — Тш-ш-ш-ш. Не надо, дорогая. Мне приятно, что ты так обо мне думаешь, — подмигнула Эзир. Пальцы успокаивающе погладили щёки, змеиные губы коснулись маленького носа. — Конечно я помогу тебе, но с условием.       — Всё, что пожелаешь! Всё, что хочешь! — закивала Иви, сжимая хризолитовые кисти. — Я сделаю всё, что ты прикажешь.       Эзир гордо вытянула шею, прикрыла глаза. Голосок бретонки заставлял её чувствовать себя правительницей, к чьим ногам падают лбом и молятся. Настоящей змеиной богиней красоты и удовольствия. Она знала, что могла найти расположение у всех девушек, послушниц и жриц в храме. Её любила аббатиса, соперница знает, что аргонианка хранит их общий страшный секрет, а теперь ещё и хозяйка кухни клянется в верности. Открывалось столько возможностей! Но Эзир признавала только одну богиню. Леди Любви, Благословлённую госпожу и Страстную танцовщицу. А это значит признавать саму любовь. Нет там места ни долгам, ни властолюбию.       — Тогда пообещай больше никогда не клясться никому. Даже мне, — улыбнулась она и открыла глаза. — Итак, дорогая, в чём же тебе помочь?       Иви счастливо взвизгнула, захлопала в ладоши и прижала к себе девушку. Затем, смутившись, отпустила, пробежала пальцами по своим коленкам и спросила:       — Ты можешь спрятаться за ширмой и подсказывать? Когда я не буду знать, что говорить, ты мне нашепчешь совета? Л-любой, — покраснела она, потирая кисть. — Это… Можно так?       Эзир посмеялась, поднялась с лавки, помогая встать подруге.       — А в твоей скромненькой головке таятся очень пошлые мысли, Иви. Конечно, я помогу! Давай, не будем больше терять времени.       Счастливая Ивонна поспешила к двери, а Эзир направилась в соседнюю пустую комнату. Там, пробравшись через сундуки с одеждами, столик, заваленный косметикой и духами, она подошла к стене. Отыскала фальшпанель, мягко толкнула её, проникая в соседнюю комнату. Перед глазами появилась ширма, закрывающая угол комнаты. Ящерка села на мягкий пуфик, слушая голоса за плотной занавесью.       — Я… Я рада, что тебе лучше, Кьяр, — трепетала Иви, громко переступая по полу. — Когда я увидела тебя, плавающим на этой доске возле берега…       — Ты поступила так храбро, милая девушка. Я думал, что темнота Обливиона поглотила мою душу. Я был так счастлив, когда открыл глаза и увидел твоё милое лицо.       Эзир покачала головой и положила руку под челюсть. Разговор напоминал неловкое признание двух влюблённых, для которых взяться за руки было самым взрослым проявлением своих чувств. Иви не спешила подходить к ширме, и аргонианка начала думать, что зря сюда пришла. Разговор был нейтральным, полным неловкого обсуждения спасения.       — Ты такая красивая, Иви, — говорил Кьяр слабым голосом. — Если бы я не был таким слабым и замерзшим, то показал бы, как глубоко ныряю. И достал бы тебе самую большую жемчужину.       Иви ахнула, а Эзир, улыбнувшись, едва сдержала удивлённый вздох. Теперь свидание становилось интересным. По ту сторону занавеси появились маленькие бугорки — Иви звала на помощь, трогая ширму. Аргонианка бесшумно поднялась и прошептала.       — Тебе… всё ещё холодно? Знаешь, если аббатиса не смогла согреть своим чаем, то… То нужен самый действенный способ. Дибелла учит, что ничего не согревает так, как тело другого… А женское тело — самое горячее. Ох!       Слова давались тяжело, но бретонка храбро и поразительно чётко повторяла за подругой. Эзир широко улыбалась, прикрывая мордочку рукой; момент выходил запоминающимся, забавным и очень пикантным.       — Ты хочешь возлежать со мной? — тише спросил Кьяр, не скрывая радости в голосе. Аргонианка могла увидеть его горящие глаза и улыбку даже сквозь толстую ткань занавески. — Не знал, что ты такая отзывчивая девушка.       — П-правда? Значит, моё тело не кажется тебе омерзительным? — ахнула бретонка по ту сторону. — Я тебе нравлюсь?       — Омерзительным? Почему ты так говоришь о себе? У кого поднимется язык сказать столь омерзительную ложь? Я не видел красавицы ярче и нежнее тебя.       Эзир тихонько прыснула про себя. Она вовсе не считала слова Кьяра неискренними или глупыми, но наивными и чудесными в своей искренней простоте. Всё шло гладко, хотя неуверенность Иви лишний раз напрягала.       — А как же остальные сёстры? Разве они тебе не симпатичны? — поникшим голосом спросила Иви. — Они ведь куда лучше меня.       Аргонианка захотела ущипнуть девушку за пухлый зад и толкнуть уже в кровать к Кьяру, но сдержалась. Да и любое действие может выдать их маленькую тайну. Оставалось только надеяться, что морячок ничего не испортит.        — Я смотрел лишь на тебя, красавица. Одна лишь мысль о тепле твоего тела заставляет меня забыть о морской бездне.        Иви царапала ткань с другой стороны, пребывая в паническом замешательстве. Эзир хитро прищурилась и прошептала короткую и точную инструкцию. И хоть ткань полностью закрывала обзор на происходящее, дрожь бретонки она видела отчётливо и очень детально. Аргонианка возликовала, когда услышала звук падающей одежды, томный вздох и лёгкий стон.       — Тогда… пусть твои глаза… насладятся теплом раньше тела, — вполголоса произнесла бретонка. — Я благодарна тебе за искренность и… В-взгляни…       — Умница, — прошептала Эзир, проведя ладонью по ткани. Ей удалось слегка коснуться больших ягодиц Ивоны. — А теперь…       — Я… Ты будешь первым мужчиной, с кем я возлягу без одежды, — дрожащим голосом повторяла бретонка. — Мое сердце желает согреть тебя и подарить нежность. Но я… Я прошу тебя быть осторожным и не сильно грубым со мной… Ох… И… Мхм… Мои руки… Они… Она… Я ею… Я тебе рукой… Или, если желаешь губами…        Голос Иви срывался, слова давались тяжело. Бедняжка задыхалась, паниковала и тряслась, будто от холодного ветра. Эзир прикусила язык, пытаясь придумать, как подбодрить сестру и вселить смелость. Но Кьяр оказался находчивее.       — Прошу тебя, милая дева. Не надо бояться. Я ещё слишком слаб, чтобы подарить тебе любовь в полной мере. Но мои грубые руки способны на нежность, клянусь тебе Тсуном. Мне приятно и тревожно видеть тебя раздетой и напуганной. Прошу, ложись рядом со мной. Позволь я подарю тебе нежные прикосновения.       Хризолитовые ладони осторожно упёрлись в зад Ивоны, подталкивая её вперёд. Эзир отсчитала количество шагов, переживая, что бретонка испугается и убежит в последний момент. Однако всё вышло иначе. Звук откинутого одеяла, глубокий женский вздох, хриплый мужской стон. Аргонианка слышала, как кожа скользит о кожу, губы касаются тела, тяжелое дыхание Ивонны становится громче. На сердце у Эзир отлегло; она тихо выдохнула, опустила плечи и победно улыбнулась.       — М-мне нравятся твои поцелуи, — шептала Иви. — Ещё никто не целовал меня так… И сюда… А твои руки. Они такие сильные.       — А ты такая мягкая и нежная. Я хочу потрогать тебя всюду, — шепотом отвечал Кьяр. — Можно? Я буду осторожен, клянусь честью.       Самое интересное только начиналось, но Эзир поспешила оставить пару наедине с собой. Она лишь немного подтолкнула сестру, а остальное ей надлежит познавать самой и вместе с Кьяром. Пусть же эти милые разговоры, полные страсти и неискушенности, останутся только между ними двумя. Сакраментальное таинство любви должно быть сохранено. Аргонианка покинула келью без какого-либо звука.       К этому времени вечер постепенно переходил в сумерки, монастырь накрывала ночная пелена, зажигались свечи. Дочери Дибеллы спешили закончить со своими делами. Одни прибирались, другие ухаживали за цветами, иные завершали ритуалы. Планы Эзир на этот вечер тоже изменились — работу в лаборатории пришлось отложить на завтра. Аргонианка отправилась в трапезную, где и отужинала. Ивонну подменяли помощницы, поэтому едва вышла не такой вкусной, как обычно, но жаловаться не приходилось, да и народу было мало. Затем Эзир отправилась в часовню, воздала похвалу Леди Любви, молясь за себя и Иви. Там же совершила ритуальный танец, помогающий сбросить лишний вес, а так же укрепить гибкость и очистить голову от лишних мыслей. Затем, спустя небольшое омовение в купальнях, она отправилась в свою келью, чтобы отдохнуть. День выдался насыщенным и большим, а завтра будет полно дело.       Тьма окончательно накрыла монастырь, но Эзир могла бы дойти до своей комнаты даже с закрытыми глазами. Тёплый вечер качал листья, сверчки стрекотали, Массер и Секунда то прятались за облаками, то выглядывали на ночном небе. Аргонианка задержалась у дверей комнаты, прикрыла глаза и вздохнула запах липы. Лёгкие наполнились ароматом, вдоль позвоночника и до кончика хвоста прошла рябь, плечи мягко опустились вниз. Покой, гармония и безопасность — аура родного дома. В жаркие летние ночи это место расцветало, даже будучи скрытым ночными тенями. Стены были тёплыми, камень под ногами не издавал ни звука, а запах в воздухе приятно расслаблял. Эзир обещала, что сделает монастырь больше и красивее. Каждая аббатиса привносила что-то новое, будь то крыло, часовня, статуя или деяние. Фивра, будучи ещё молодой девушкой, прятала женщин во время войны, помогала выходить детей и воспитывала девочек. Одной из таких женщин была мать Эзир, нашедшая приют в объятиях Дибеллы. Фивра умалчивала подробности, сказываясь лишь, что характер у той был то звериный, то покладистый. А после рождения девочки та сбежала. Эзир же относилась к Фивре как материнской фигуре частично; все сестры Дибеллы приходились друг другу гораздо больше и сложнее, чем казалось на первый взгляд. И сёстры, и матери, и любовницы. То, как пожелают их сердца.       Дав себе обещание помочь родному дому, аргонианка вошла внутрь. Темнота обволакивала помещение, но Эзир грациозно избегала препятствий, двигаясь в сторону кровати. Рука нащупала ночную сорочку на вешалке. Аргонианка переоделась в полной темноте, села на край кровати и коснулась тёплых волос у подушки. В кровати уже лежали.       — Ты долго, — пробурчала Нинет. — Я уже уснула.        — Непредвиденные дела, — произнесла Эзир, укладываясь лицом к спине босмерки. — А ты почему не у себя?       — Тоскливо и одиноко, — она нагло уткнулась в чешуйчатую грудью носом, поджав коленки. — Хочу чего-то большого и мягкого.       — Они всегда тебе рады, — тихо посмеялась аргонианка, погладила подругу по голове и накрыла их одеялом. — Поможешь мне завтра со сбором для зелья. Нужен кто-то, кто хорошо лазает по деревьям.       Нинет улыбнулась шире, потёрлась носом о сосок, торчащий из-под сорочки и вдохнула запах масел.       — Помогу. Но ты меня помоешь так же, как и себя. И… — она прикусила губу, — по-особенному, ладно?       — Конечно. И в этот раз по-особенному.       Одной рукой она приобняла подругу и закрыла глаза. Из открытого окошка доносился стрекот, аромат жасмина, смешанного с липой, успокаивал. Комната наполнилась тихим сопением и мерным дыханием.

***

      Босые ноги ступали по тропинке. Монастырь спал. Несколько десятков прекрасных женщин видели сны, но всего одна фигура бодрствовала. Когда она выходила на свет пламени, пальцы тут же гасили свечи. Двери негромко скрипели, что было непривычно для ночного часа. Однако никто и не думал просыпаться. Фигура проделала большой путь, вышла во внутренний двор, прошла мимо часовни и направилась к воротам. В сторожке, маленьком каменном здании, горел свет. Дверь была приоткрыта. Данмерка внутри сидела на ложе, поглядывая во тьму через окно без стекла. Дверь скрипнула громче.       — Кто здесь? — Теннереса повернула голову. В голосе не было ни испуга, ни удивления. Она ожидала смены караула. — Ещё не время смены…       Глухой удар поленом пришёлся по её голове. Теннереса повалилась на землю, потеряв сознание. По лбу потекла кровь. Оружие, взятое возле камина в трапезной, упало рядом. Фигура отыскала рычаг, а затем направилась к воротам. Массивные двери разошлись в стороны, открывая доступ в святейшую из святейших. Большой вооружённых отряд из незнакомцев с придыханием смотрел на часовню Богини Страсти и Секса.        — Добро пожаловать, господа, — сказал Кьяр, глядя на почти два десятка бандитов. — Вы даже не представляете, как сильно нам повезло.