Бесстрашный художник

Забрав ящик с Незукой, мы отправились в путь. За те три дня, что она у нас пробыла, Незуко ни разу не просыпалась. Минору обследовал её и сказал, что в скором времени Незуко сможет побороть солнце. Причиной столь быстрого процесса стало то, что она не ела людей. С этой радостной новостью мы спешим к дедушке. Только жаль, что Танджиро не может пойти с нами. Дедушка бы очень обрадовался его возвращению. — Долго ещё? — Терпение, принцесса, — улыбнулся Минору. — Ещё немного. Я сильнее укуталась в шаль. Холодный воздух неприятно хлестал лицо. Мрачное небо угнетало своей тяжестью, но рядом с Минору спокойно, как под крылом у матери. Чувствую себя в безопасности. Тихо, нежно, умиротворённо, точно в тёплом доме во время бури с чашкой какао в руках. Минору резко остановился. Я в недоумении посмотрела на него. Слабые остатки тёмной энергии почувствовались вблизи. Плохо дело. Минору замедлился. С каждым шагом тёмная энергия становилась всё сильнее и сильнее. Земля взрыта и покрыта множеством кратеров, поломанные деревья валяются тут и там. Кровь. Я спрыгнула с рук Минору и подошла к маленькому пятнышку ещё не до конца засохшей крови. Сердце бешено стучало, а где-то в глубине души появилось опасное предчувствие. Я сняла перчатку и едва коснулась багряной крови. Нет… Не разбирая дороги, я бросилась к дому. Больная нога отказывалась слушаться, спотыкаясь и падая, я в судорожной лихорадке бежала. Перед глазами призраком сияла цель — дом. Грязь комьями прилипала к туфлям. Некогда роскошное алое платье бесщадно ободрано и испачкано в грязи. Руки дрожат. Бежать, бежать, бежать… Дом. Дедушка. С тобой ведь все хорошо, да? Дом цел. Всё такой же старый, но прочный, небольшой домик, где я провела свои первые годы жизни в этом мире. Дверь открыта. Нет. На ватных ногах я зашла в дом. В нос тут же ударил резкий запах крови и разложения — противный, слегка сладковатый запах с оттенком горечи. Всё было в крови и ошмётках плоти: пол, стены, потолок. Разорванные на мелкие кусочки внутренние органы и осколки костей, как будто тело засунули в мясорубку. Среди всей этой кровавой каши выделялась пара потускневших глаз. Они были маниакально бережно отставлены в сторону и наблюдали за каждым моим действием. Темно. В центре комнаты валялась окрававленная маска тэнгу. Дедушка. Ноги подкосились, и я упала на пол. К горлу подступил ком. Тело сдавило неясное чувство. Я прижала к себе холодную маску. Меня всю трясло. Дедушка. Нет, он не мог умереть. Только не так… Не сейчас. Что же, что же я наделала? Я взглянула на свои окровавленные руки. Руки в его крови. Я стянула вторую перчатку и швырнула её в сторону. Она упала на глаза дедушки, закрывая их навсегда. Дедушка. Нет-нет-нет, это не ты, не ты. Ты ещё жив. Слышишь, жив. Я спасу тебя, прийду на помощь, пожалуйста, подожди. Нет. Этого не может быть. — Нет! Слёзы затуманили взгляд и осколками посыпались на кровавый пол. Дождь забарабанил по крыше. Гром гремел, точно похоронный марш. Ветер выл и гнул деревья. Природа сошла с ума. Редкие вспышки молнии, освещали комнату. Я лежала в крови среди останков моего дедушки и прижимала к груди последнюю оставшуюся от него вещь, отмывая ее от крови собственными слезами. Почему он умер? Не хочу! Он должен жить! Разве не я обещала всех спасти?! Тогда… Почему я не спасла его? Где оступилась? Я помню эту энергию могильно-черную, тяжёлую, угнетающую. Она принадлежит ему. Он был здесь. Неужели, это из-за исчезновения Доумы и Аказы. Я спасла Кёджуро и Тэнгена, но позволила убить тебя. Дедушка прошу не уходи. Я выучу водное дыхание, помогу Томиоке и Танджиро. Незуко, Незуко скоро поборит солнце. Дедушка, я ведь так тебе и не сказала, что люблю тебя. В той жизни я тоже не произнесла эти слова. «Люблю тебя» — два слова, но каков их смысл решаем сами мы. Нежно, полностью и непорочно, точно святыню люблю тебя. Страстно, до электрических разрядов на кончиках пальцев, до воздушной лёгкости, что приходит лишь с тобой, люблю тебя. Нет, это всё не то. Не так. Люблю тебя, как часть семьи, как отца, которого ты заменил мне, дедушка. Прости, прости, прости, пожалуйста, за всё: за все те волнения, что ты испытал, за боль, за то, что подвергла тебя опасности. Прости. Я знаю, умирать больно, но ещё больнее оставлять кого-то. Не бойся, я позабочусь о них: о Незуко и Танджиро, о Томиоке. Дедушка, мой милый, мой добрый дедушка. Ворчливый, требовательный, но очень добрый. После тренировок, когда я падала от изнеможения и засыпала в лесу, ты всегда относил меня домой, лечил раны и следил за моим здоровьем. Где бы я не была, ты поддерживал, принимал и помогал. А я… Я не помогла тебе в трудную минуту, не спасла. Меня даже не было рядом в твои последние мгновения. Я так и не услышу твои последние слова. Прости меня. Прости… Голова налилась свинцовой тяжестью. Глаза опухли и нещадно болели. Слёзы высохли, но боль, сжимающая всё внутри, не исчезла. Вихрь мыслей утих, оставив прозрачную пустоту. Дождь напевал тихую безмолвную колыбель. Веки сомкнулись, погрузив моё сознание во тьму. Утро было холодным. Сжав в руках красную маску, я вышла из дома. У входа стоял Минору, прислонившись к стене. Его взгляд потух, а на губах не играла дразнящая улыбка. Минору смотрел в небо, но его взгляд был обращён к прошлому. Он молча обнял меня. Я бессильно облокотилась на него. Минору нежно гладил меня по спине, а я изредка вздрагивала. Ничего не вернуть. Время не пустить назад. Сколько бы я не плакала и не просила, он не вернётся. Его больше нет. Мне остаётся лишь сохранить воспоминания об этом удивительно добром человеке и предать его тело огню. – Мин, надо сообщить Томиоке-сану и Кагае, – прошептала я, зарываясь лицом в его пиджак. – Они скоро придут. Я уже сообщил им, – не прекращая гладить меня, тихо сказал Минору. – Спасибо, – я постаралась улыбнуться, но вышло паршиво. – Придётся сжечь весь дом. Я посмотрела на маску: – Это всё, что от него осталось. – Неправда, принцесса. Вы его ученики, частички самого Урокодаки-сана. Он вложил в вас всё самое лучшее, что было у него. Вы его память, доказательство того, что он не зря прожил эту жизнь. – Мин, мне нужен бензин и белые розы. – Я всем займусь, а ты пока сходи умойся, – Минору указал на ведро с водой, что стояло недалеко от дома, рядом с ним лежало чёрное полотенце. – Спасибо. Холодная вода приятно показывала кожу. Кровавые капли быстро сделали прозрачную воду мутной. Они стекали по рукам и лицу. Вода намочила платье, но холод уже не ранил меня. Я бессмысленно водила руками по лицу, ещё сильнее размазывая кровь, а потом резко окунула голову в ледяную воду. На секунду в голове проскочила мысль: «А может быть, закончить всё прямо здесь и сейчас?» Но она тут же исчезла, и я с глубоким вдохом подняла голову. Я буду жить несмотря ни на что. У меня есть цель, и я обязана её достичь. Ради этого я стану сильной, чтобы защитить тех, кто мне дорог, чтобы спасти этот мир. Дедушка, ты будешь мной гордиться, обещаю. – Хоши, – позвал бархатистый голос. – Кагая, Томиока-сан, – я поклонилась мужчинам. Они вместе вышли из леса. Тёмно-синии глаза Томиоки были полны горечи. Обычно он тщательно скрывает свои эмоции, но сейчас ему это не удалось. Прости меня. Кагая прикрыл нос рукавом белого хаори. Запах разложения стал ещё сильнее, но я привыкла к нему, поэтому практически не замечаю его. В их руках были белые хризантемы – символ скорби и смерти, ведь именно их чаще всего дарят покойникам. – Можем мы на него взглянуть? – спросил Кагая. – Нет, – я опустила взгляд. – Этого лучше не делать. – Как?..– спросил Томиока. – Мудзан. – Принцесса, всё готово, – холодная рука Минору легла мне на плечо. Второй он протянул мне шесть белых роз. – Спасибо, – поблагодарила я. Спичка чиркнула об коробок, и появился крохотный огонёк. Я взяла горящую спичку из рук демона и подошла к дому. Всё в этом мире смертно. Вечность – это несуществующий дурман. Мне будет очень тебя не хватать, дедушка. Очень. Но я справлюсь, ведь я твоя ученица. Спичка упала в бензин вспыхнуло пламя. Его жадные языки потянулись в дом, пожирая всё на своём пути. Золотистый огонь танцевал на ветру. Он, как маленький озорной ребёнок исследовал каждый уголок дедушкиного дома. Томиока стоял в стороне. Он смотрел на огонь, а его глаза блестели от подступающих слёз. Его сестра умерла, защищая Томиоку от демона, друг, что призраком приходил к Танджиро, умер на отборе охотников на демонов, также защищая его, а теперь и учитель покинул его. Какого это потерять всё, что тебе дорого? Я подошла к нему и просто встала рядом, так близко, что наши плечи касались. Он вздрогнул и перевёл свой опустошённый взгляд на меня. – «Ты не один». Пламя пылало долго. Его огненные руки перемалывали дом в пепел. Запах гари смешался с трупным ядом и распространился на много метров вокруг. Огонь отражался в каплях, прошедшего дождя, и поблёскивал на морозном осеннем солнце. Буря утихла. Вместе с ней ушло прошлое. С ясным солнцем пришёл новый день. Дом сгорел до тла, оставляя после себя чёрное пепелище. Минору и Томиока потушили огонь. Томиока возложил цветы. Он прикрыл глаза и несколько минут стоял над сгоревшим домом. Затем цветы положил Кагая. Он негромко зачитал несколько заупокойных сутр. Я осталась последней. Белые цветы на чёрных углях. Добро убитое злом. Я знаю, дедушка, где-то там, далеко-далеко в небе ты будешь жить. Ты всё забудешь и больше никогда не вспомнишь, но когда я снова встречу тебя, то обязательно скажу, что всё хорошо. Прощай дедушка. До встречи в твоей следующей жизни. Я люблю тебя.