Шепот твой стал моим спасеньем

      - Цзю-гэ, ты в порядке? Что-то болит? Давай я сделаю тебе чаю? Шэнь Юань осторожно коснулся лба брата, проверяя есть ли у того жар. Шэнь Цинцю в ответ неловко фыркнул и попытался отмахнуться от него. - Прекрати суету, - его голос звучал хрипло - тебе нельзя волноваться, иначе у тебя опять случится приступ. - Цзю-гэ! - Юань смешно надулся, упирая руки в бока - Так не честно! Теперь моя очередь заботиться о тебе! Поэтому лежи не рыпайся, иначе я позову дагэ! Заслышав последнюю угрозу Шэнь Цинцю тяжко вздохнул, откидываясь на мягкую перину. Он все еще выглядел нездорово: кожа отдавала неестественной белизной, а глаза лихорадочно блестели. Пиковый лорд был настолько вымучен, что даже принял подарок Юэ Цинъюаня и позволил ему влить в себя немного ци. Уже только на основании этого можно было понять насколько отвратительно он себя ощущал. Шэнь Юань осторожно растер лекарство в ступке и пересыпал получившийся порошок в фарфоровую кружку, чтобы заварить. Из-за этого ему пришлось отойти от постели, чтобы согреть воды. Вся Бамбуковая хижина вмиг заполнилась ароматом горьких лекарственных трав. В любое другое время Шэнь Цинцю это наверняка бы возмутило. Он всегда предпочитал, чтобы в воздухе витал ненавязчивый запах дорогих благовоний и чернил. - Братец Му сказал, что тебе нужно больше спать и чаще бывать на свежем воздухе. - У братца Му слишком длинный язык, раз он ведет себя, как престарелая домохозяйка, навещающая свою подругу лишь ради сплетен. - Эргэ, - Юань возмущенно вспелстнул руками, едва не задев чашу с отваром. - Не суетись, поранишься ведь! Шэнь Цинцю с трудом удержался от того, чтобы вскочить с кровати и броситься к брату. Шэнь Юань, заметивший это, поспешил опять рассмеяться, продолжая нести какую-то чушь. Шпилька буяо, украшавшая его волосы, отозвалась тихим перезвоном, прозвучавшим особенно тревожно в неловкой тишине. Это было ужасающе привычно для них. Возможно, будь кто-то из братьев смелее, они бы давно обсудили все, вот только это было невозможно. Шэнь Цзю никогда бы не посмел показать себя слабым перед своим диди - в конце-концов он был старше, он должен был заботиться об А-Юане, он уже и так не уберег его. Как он мог теперь заставить брата опять волноваться? Если Шэнь Цинцю и не мог чего-то вынести, так это слезы или боль Юаня. Он всегда старался обнять брата, всегда дарил ему лучшие украшения и одежды, всегда потакал всем его капризам. Это было глупой попыткой загладить несуществующую вину, за то, что он не успел, за то, что посмел опоздать на целых десять лет. В этом он с Юэ Цинъюанем были до боли похожи. В далеком детстве, еще до того, рокового дня, как Юань пропал, а Сяо Цзю вместе с Ци-гэ забрали в поместье Цю, они нередко спали, обнявшись и слушая сердебиение друг-друга. Юань всегда утыкался носом в его шею, словно прячась от холодной и хищной темноты, которой полнились развалины, служившие им укрытием. Это давало им обоим иллюзию защищенности. Можно даже было представить, что вокруг не было ничего, кроме теплых объятий и воя ветра. Словно никогда и не существовало унылых улиц гротескно серого и неприветливого города, а постоянный голод и боль от ссадин были всего лишь чем-то далеким и никогда не происходившим с ними. Иногда они рассказывали друг-другу какие-то глупые истории, тайком подслушанные на рынке или во время праздников, воображая, что у них когда-то будет свой дом, где не будет боли и ругани, сопровождавших сирот повсюду, куда бы они не пошли. Вот только те ночи, когда ветер становился особенно холодным и сырым, а свинцовые тучи сгущались, готовясь обрушить дождь на землю, уже тогда подорвали здоровье Юаня. Несмотря на то, что Шэнь Цзю прижимал брата к себе, укутывая его в худое одеяло, несмотря на то, что Ци-гэ всегда помогал им отвоевать самое сухое место. Юань начинал медленно угасать. Шэнь Цзю тогда еще наивно надеялся, что брат поправится, что ему просто нужно отлежаться, что это всего лишь затяжная простуда. То была глупая надежда. А потом одного дня, когда они попрошайничали, А-Юань пропал. Никто из детей не видел его, а спрашивать горожан не имело смысла - те никогда не обращали внимание на беспризорников. Одним меньше, одним больше, кому какая разница? Шэнь Цзю хорошо помнил испытанный ужас. Он помнил, как он с Ци-гэ носились по узким улочкам и переулкам, но так и не смогли узнать ничего путного. Тогда холодный злой ветер хлестал их по лицам, а редкие прохожие провожали их неприязненными взглядами. Наверное тогда он впервые расплакался. Слезы текли сплошным потоком из глаз, в носу неприятно щипало, а руки тряслись. Ци-гэ тогда кое-как заставил его съесть наполовину зачерствевшую маньтоу, а потом еще долго говорил бессмысленные глупости. На следующий день им не повезло попасться на глаза Цю Цзяньло. Шэнь Цинцю смог отыскать брата только спустя десять лет, уже став приемником бывшего пикового лорда. Он отчетливо помнил, как они с Юэ Цинъюанем собирались в попыхах, пытаясь ухватиться за зыбкую надежду, предоставленную им одним из многочисленных шпионов Цанцюна. У Шэнь Цзю тогда тряслись руки, но он уверенно достал Сюя из ножен, готовясь к длительному полету. Ци-гэ же вместо этого предложил воспользоваться заклинанием перемещения на тысячу ли. В любом другом случае он бы отказался, ведь расход ци был просто ужасающим, но в тот день он не мог думать ни о чем. Они появились в грязном переулке какого-то задрыпанного городишки, Шэнь Цинцю уже давно позабыл даже его название, не желая бередить старую рану. Юэ Цинъюань казался бледным, он мгновенно осунулся и постарел на несколько лет, превращаясь из цветущего молодостью юноши в уставшего мужчину. Шэнь Цзю почему-то хотелось верить, что то была просто причудливая игра тени и света. Ци-гэ должно быть понял его или же пиковому лорду не удалось удержать бестрастное вырадение лица, и сквозь маску холода и гордыни проступили отчаяние и страх, потому что главный ученик Цанцюна спешно улыбнулся, словно бы он готовился отчитывать своих младших соучеников или выполнять задание главы. Шэнь Цинцю никогда бы так не смог. Если улыбка Ци-гэ врачевала раны, то он мог разве что наносить их. Его мягкости хватало на ограниченное количество людей, в число которых входили лишь его ученицы и любимый младший брат, остальным доставался ушат презрения и горделивого холода. Юэ Цинъюань уверенно взял его за руку, словно зная куда идти. Тогда Шэнь Цинцю одной рукой цеплялся за него, второй же сжимал рукоять Сюя. Любой беспечный идиот посмевший бы преградить им путь лишился бы жизни в тот же миг. Этого к счастью не произошло, иначе конечный ущерб мог бы быть гораздо больше. Все же Шэнь Цзю лишь с трудом сдерживался от того, чтобы не перевернуть весь город вверх дном. Видят небожители, в тот день ему понадобилось всё его благоразумие, чтобы удержать это разрушительное желание в узде. Они остановились у ярко осветленого здания, безвкусно украшенного цветочными гирляндами и истрепавшимися лентами. Шэнь Цинцю, как никто другой знал, куда они пришли, в конце-концов он часто бывал в подобных местах. Юэ Цинъюань все еще держа его за руку, повел их внутрь. В нос сразу же ударил хорошо знакомый запах пудры, румян и дешевых благовоний, а звон медных украшения и женский смех показались сокрушительно громкими. Несмотря на то, что на улице было лето, а горячий воздух обжигал даже через многослойные одежды, Шэнь Цинцю почувствовал холодок, пробежавший по спине. Все вокруг стало гротескно ярким. Хотелось заткнуть уши и выколоть глаза, но он лишь сильнее сжал рукоять Сюя, ощущая, как меч наполняется смертоносной ци, а сердце бешено стучит в груди. Это показалось ему смешным. Сколько же раз он слышал, что у него нет его? Многие считали своим долгом назвать его злым и бессердечным человеком, вот только Шэнь Цзю не был таким. Он зачерствел, но внутри него всё еще горел огонек чувств. Мимо прошествовал грузный мужчина, сопровождаемый парой цветущих девушек. Шэнь Цинцю вздрогнул, делая шаг назад и упираясь спиной грудь Юэ Цинъюаня. Несмотря на всю случайность и мимолетность, это прикосновение обожгло его кожу хуже каленого железа. Захотелось отпрянуть, нервно обхватив себя руками или спрятав лицо за веером. Когда-то давно Цю Цзяньло грозился отдать в подобное заведение, перед этим накрасив и нарядив в цветные тряпки. Уже потом Шэнь Цинцю сам стал посещать бордели, чтобы передохнуть от кошмаров или простой собрать информацию важную для школы - местные певички и танцовшицы хранили множество секретов. Шэнь Цзю же был у них на хорошем счету, в отличии от остальных гостей он не надирался в дрызг, не распускал руки, чтобы отхватить побольше тофу, и уж тем более не был груб. А еще он был невероятно щедр, поэтому благодаря своим подругам он всегда был в курсе всех новостей, а главе школы и его старшему ученику на стол регулярно ложились стопки с компроматом на заклинателей или приближенных императора. Вот только Шэнь Цзю никогда не мог представить, что однажды переступая порог Теплого Красного Павильона он будет испытывать едва ли не животный ужас. Сколько же сейчас А-Юаню? Должно быть всего около шестнадцати. А ведь его вполне могли уже... Мысль оборвалась, когда им навстречу вышел распорядитель. Шэнь Цинцю до побеления костяшек сжал рукоять Сюя, но Юэ Цинъюань остановил его. В отличии от своего шиди он всегда был более сдержанным, а его улыбка и вежливость были наибольшим его оружием. Даже старый аспид из Хуаньхуа - Лао Гунчжу - и тот растекался лужицей после нескольких минут общения со старшим учеником Цюндин. Вот только в этот раз голос Ци-гэ полнился отнюдь не дружелюбием. Если раньше его можно было сравнить с отрезом шелковой ткани, который красиво вился в воздухе, то и дело складываясь в причудливый узор, то сейчас этот шелк обернулся удавкой. Голос Юэ Цинъюаня был холодным и властным, а весь его вид показывал, что он не приемлет отказа. - Мы ищем Байхэ[1], - распорядитель кажется все же собирался что-то возразить, не ведая, какие беды ему могут грозить за это, но Юэ Ци не дал мужчине вставить ни слова, поспешно доставая из складок ханьфу мешочек с золотом - и мы хотим видеть его, как можно скорее. Распорядитель мигом встрепенулся, приоткрывая рот в улыбке. В лицо Шэнь Цзю ударил отвратительный по своей силе запах табака и гнили. Он уже привычно захотел выплюнуть что-то ядовитее, но Юэ Цинъюань чуть сильнее сжал его руку, призывая к спокойствию. Наверное ему следовало возмутиться, но вместо этого он только бросил на распорядителя убийственный взгляд и поспешил за слугами, ведущими их вглубь борделя. Возражать такому Ци-гэ было странно и немного пугающе. Шэнь Цинцю мысленно отвесил себе оплеуху. Ему стоит прекратить вести себя с Юэ Цинъюанем, как если бы тот был большим, но ласковым и терпеливым котом. Их привели в большую и нарочито дорого обставленную комнату, насквозь пропахшую эфирными маслами. Воздух был тяжелым, а каждый вздох обжигал легкие. Казалось, что они медленно погружались в зловонную воду, захлебываясь и утопая. Шэнь Цинцю уже начинало трясти. Дорогой веер с ровными, резными пластинами, которой он теперь сжимал вместо одежд Ци-гэ, треснул, нарушив хрупкую тишину. Слова Юэ Цинъюаня, прозвучавшие следом, показались особенно неуместными: - Я закажу точно такой же. Только тогда Шэнь Цзю наконец-то осознал, что сломал свой любимый веер, подаренный ему кем-то из его шицзэ. В это время с коридора донеслись шаги, сопровождаемые перезвон серебряных цепочек и шпилек буяо. Двери с громким скрипом отворились и на пороге замерла хрупкая фигура в белых одеяниях, обнажавших лебединую шею и острые плечи с алой родинкой на ключице. Шэнь Цинцю хорошо помнил ее расположение. Раньше рядом с ней находился еле заметный шрам, полученный его милым диди в далеком детстве, но сейчас его кожа побелела настолько, что тонкая полоска стала почти неразличимой. Стоило только Юаню сделать еще несколько шагов, а дверям захлопнуться, как будущий пиковый лорд налетел на него с объятими, нечаянно повалив его на кровать. - Юань! Юань, ты в порядке? Где-то болит? Ты не замерз? Юань! Юэ Цинъюань только окинул их обоих нечитаемым взглядом и осторожно выскользнул в коридор, его шиди был сейчас не в состоянии мыслить трезво, поэтому с распорядителем предстояло говорить ему. Шэнь Цинцю плохо помнил тот вечер. В его памяти остались только слишком лихорадочные объятия, звук чужого сердцебиения и неимоверное по своей силе облегчение. Он прижимал брата к себе, гладил его по волосам, все еще не веря, что они опять вместе. Они не видели Юэ Цинъюаня вплоть до самого утра, когда тот пришел, принеся новую одежду для Юаня и еду. Главный ученик Цанцюна был безупречным, словно он только явился с Цюндин по приказу главы, а не спорил всю ночь с распорядителем в провонявшей опиумом и потом комнатушке. Юань накинулся тогда на Ци-гэ с поздравлениями и столь любимыми им объятиями. Юэ Цинъюань в ответ мягко улыбнулся, пересекаясь взглядом со своим шиди. Шэнь Цзю выглядел взъерошенным и уставшим смотрел на него чуть менее настороженно и зло, чем обычно. Он все еще не простил своего Ци-гэ за опоздание, но он был благодарен ему за помощь в поисках брата. Но даже в то чудесное утро Юэ Цинъюань не задержался с ними надолго. Его поспешный уход напоминал побег, хотя он и прикрыл его необходимостью заказать бадью с водой, чтобы Юань смог смыть с себя слой белил и помаду. Они вернулись в Цанцю ближе к обеду, сразу направившись на Цаньцяо. Му Цинфан, к этому времени уже почти полностью перенявший все обязаности своего учителя, встретил их тепло. Он не стал задавать вопросов, а сразу же заварил Шэнь Цзю и Юаню успокаивающего чаю, отправив кого-то из младших учеников за лекарствами. Будущий пиковый лорд даже не заметил, как Юэ Цинъюань ушел. Он вспомнил о шисюне лишь на следующее утро, когда тот принес два веера с узорами в виде цветов мэйхуа и пироженые. Юань встретил его радостной улыбкой. Но даже Шэнь Цинцю при всей его черствости и неумении понимать эмоции видел, насколько Ци-гэ неловко. С тех пор они начали проводить вечера вместе. Юэ Цинъюань всегда приносил какие-то подарки, иногда это были дорогие шпильки или ткани, но куда чаще он приносил сладости, веера или редкие книги. Юань всегда встречал своего дагэ приветливо, заваривая ему хризантемовый чай. Шэнь Цинцю это бесило едва ли не до трясучки, но это был первый раз наступил на горло своей гордости. Все же в этот раз Юэ Цинъюань оказался не столь бесполезен, к тому же он был дорог Юаня, а его диди слишком любил собирать вокруг себя мусор. Тем не менее их жизнь стала спокойнее. Юань под присмотром Шэнь Цинцю занялся самосовершенствованием, легко сформировав золотое ядро всего за год - ничтожно малый срок в его возрасте. А потом, одного дня, во время визита Му Цинфана на Цинцзин Юань едва не схлопотал катастрофическое по своей силе искажение ци. Его золотое ядро и меридианы начали разрушаться под натиском неконтролируемой энергии. Му Цинфану удалось тогда предотвратить самое страшное, но после того происшествия здоровье его драгоценного диди испортилось. На Юаня постоянно накатывали приступы ужасающей по своей силе головной боли и слабости. Не помогало почти ничего, даже лучшие снотворные и укрепляющие отвары - Юань мог сутками не сомкнуть глаз, корчась от боли. Несмотря на успехи в заклинательстве, он едва ли мог постоять за себя - он не мог медитировать в одиночестве из-за риска нового приступа, поэтому, достигнув определленной ступени, он просто не мог идти дальше. Шэнь Цинцю винил себя в этом. Возможно, если бы он успел раньше, то его брату не было бы настолько плохо? Иногда он даже ловил себя на мысли, что, должно быть, это чувствовал Ци-гэ. Впрочем он всегда предпочитал отмахиваться от подобных размышлений. Со временем благодаря Му Цинфану приступы стали реже, но след, которые они оставили на Юане, был неизгладим. Юноша должен был постоянно принимать специальные пилюли и отвары для предотвращения застоя ци и разрушения меридианов. Медитировать ему также приходилось, но происходило это редко и всегда под присмотром Му Цинфана в пещерах Линси. После таких сеансов Юань еще несколько дней приходил в себя. Но, пожалуй, даже все это казалось чем-то несерьезным по сравнению с тем первым катастрофическим искажением ци. Шэнь Цзю хорошо помнил, как они вместе сидели за низеньким столом, а перед ними стояли три чашки с ароматным, дорогим чаем, привезеный из дальней провинции - очередной подарок Юэ Цинъюаня. Юань заливисто смеялся, показывая лорду Цаньцяо заклинание, найденное им где-то в многочисленных трактатах. Под потолком Бамбуковой хижины порхали сотканные из света бабочки, чьи крылья напоминали тончайшее ледяное кружево. Му Цинфан наблюдал за ними с любопытством. Кажется, он желал спросить что-то, но в это мгновение Юань резко закашлялся, начиная задыхаться. Тогда они смогли разобрать только несколько слов, произнесенный юношей. - Я ничего не вижу... - голос Юаня тогда звучал неверяще, тело сотрясала крупная дрожь, а с уголков глаз вместо слез потекла вязкая кровь. - Цзю-гэ, да выпей ты проклятое лекарство! - Шэнь Цинцю крупно вздрогнул, запоздало принимая чашку с вязким, чуть мутноватым лекарством. Его взгляд медленно сфокусировался на диди. Юань возмущенно топнул ногой, очаровательно поджав губки. - Цзю-гэ, лекарство! - поспешил напомнить он. Шэнь Цинцю послушно выпил предложенное варево, мягко улыбаясь. Увидь кто его в этот момент, наверняка бы решил, что в лорда Цинцзин вселился бес. Но Шэнь Цзю просто безумно любил своего диди. *** - Не смей соваться в Люлинь! Дрянной мальчишка! Вокруг Мэнмо вился туман, то и дело принимая самые причудливые формы и искажая царство Снов до неузнаваемости. Старый демон был в шаге от того, чтобы швырнуть чем-то в своего ученика. Останавливал его только слишком серьезный взгляд Ло Бинхэ. В конце-концов ему не осталось ничего кроме как тяжко вздохнуть и объяснить все более спокойно, надеясь на понимание и благоразумие молодого демона. - Чем бы ни была та тварь, она смогла поработить целый город, при этом скрыв это и от заклинателей, и от демонов. Эта Байлуань или как там ее, держала под своим контролем около тысячи озлобленных духов. Тем более странно, что она отступила, выпустив вас. Ло Бинхэ только насмешливо фыркнул, все же принимая к сведению замечание Мэнмо. С этим он разберется немного попозже. Сейчас у него был вопрос поважнее, например, узнать кто такой Тао Лу, исключительно для задушевного разговора, и понять, что твориться с его воспоминаниями. Почему из них словно выдраны целые куски? А ещё почему мир стал иным? Почему Юань здесь живет на Цинцзин, хотя он, кажется, сейчас как раз должен был оставить службу в армии и уйти в уединение. В голове уже привычно возникает отрывок воспоминаний. - Даочжан был воином? - Ло Бинхэ нежно и словно мимолетно касается чужих пальцев, ловя шальной взгляд зеленых глаз. Юань расслаблен, ему хватило нескольких чарок, чтобы бледные щеки окрасил озорной румянец, а язык начал заплетаться. Императору это льстило. Он знал, что даочжан не любил терять контроль, позволяя себе отдохнуть только тогда, когда он чувствовал себя в полной безопасности. - Это была мечта матушки, - даочжан жестикулирует чуть развязнее обычного - она хотела, чтобы я стал генералом, как и мой отец. - Тогда почему же даочжан ушел в уединение? Ло Бинхэ бережно стискивает изящную ладонь, наслаждаясь теплом. Если присмотреться, то можно было заметить, что пальцы у Юаня были, на удивление, сильные и гибкие, несмотря на кажущуюся хрупкость. По ошибке их можно было принять за пальцы музыканта или художника, но загрубевшая кожа на подушечках явно свидетельствовала, что еще совсем недавно даочжан владел не кистью или эрху, а мечом и луком, - Это длинная история, молодой господин! На самом деле из меня не вышло хорошего солдата. Когда я только попал в армию, то был глуп и невежествен. Но это пороки любой молодости, верно? - Юань неловко хихикает, накреняясь к Императору, алый румянец уже медленно перебрался на уши, придавая ему особое очарование. - Наш командующий сотрудничал с работорговцами, все знали об этом, но не говорили! Представляете, молодой господин, никто и одним словечком об этом не обмолвился! Юноша попытался потянуться за чаркой, но Ло Бинхэ поспешил отобрать ее, опасаясь, что с утра Юань будет мучаться от похмелья. Его организм совсем не переносил ничего крепче воды. - Они тогда схватила мальчика, и я не смог пройти мимо. - даочжан, не отводя взгляда от Императора, уложил голову на стол, спешно вытаскивая из волос шпильки и ослабляя пояс одеяний. - Здесь слишком горячо, молодой господин! - капризно пожаловался он. - А-Юань хочет прогуляться? - Нет, иначе я не дорасскажу вам историю! Это ведь будет совершенно ужасно с моей стороны! Тот мальчик был таким очаровательным ребенком, самым-самым очаровательным ребенком из всех, которых я видел! Он даже показал мне свой кулон! Ло Бинхэ ощутил нечто странное внутри. Перед глазами предвстал образ молодого солдата, с радостной улыбкой отдающего ему свой плащ и угощающего его теплыми баоцзи. Юань повторно хихикнул. Будучи пьяным он не мог придерживаться одной темы разговора. - У молодого господина такие же красивые глаза, как и у того мальчика. Надеюсь, он сумел дойти до Цанцюна и стать заклинателем. Императору захотелось горько улыбнуться. Но вместо этого он осторожно подхватил задремавшего заклинателя на руки, вслушиваясь в тихое дыхание. [1] - Лилия, проститукам в поднебесной часто давали《цветочные имена》