Те времена

      Головная боль донимала Бриндена весь вечер, поэтому на его благодушие рассчитывать не приходилось.       — Милорд, к Вам…       — Я же сказал: все вон! — жестко и четко ответил Бринден, не открывая глаз. Головная боль снова гудела в затылке, грозясь того и гляди охватить всю левую половину головы, как обычно.       — Милорд… — Стражник отчего-то снова открыл рот. Бринден воззрился на него исключительно удивленно.       Женская рука оттеснила стражника от прохода.       — Мне известно Ваше неуважение, милорд, — негромко произнесла королева, заходя в покои. — Однако в порядке исключения, прошу, примите меня сейчас. Не могу сказать, что дело неотложное, однако меня печалит вечно его откладывать.       Бринден поднялся, мгновенно позабыв и о боли, и об усталости. Сотня вопросов роем отразилась в его взгляде: пришлось склониться в поклоне, чтобы их спрятать.       — Безусловно, Ваше Величество. Простите мою дерзость. Подумать не мог, что заслужил Ваше внимание.       Эйлинор так и стояла, приподняв брови, спрятав руки в собственные длинные рукава. Стражник за её спиной вышел, прикрыв дверь, она же не подала даже виду, что слышала.       Что-то было не так. Эйлинор Пенроз была красива и выглядела подобающе: статная, темноволосая, в платье под цвет глаз, расшитом темными камнями. Что-то взаправду было не так или это нервозность сказывается?       — Что же, предложу присесть сама себе, — со смешком заметила Эйлинор, усаживаясь на темный диван. Бринден мысленно отвесил себе подзатыльник.       — Могу я предложить вина?       — Предложить, безусловно, можете, — она улыбнулась одними губами. Глаза цвета сумерек не улыбались. — Однако за вином придется посылать, а этот разговор я бы предпочла провести без лишних глаз.       Бринден позволил себе слегка улыбнуться. Он так и стоял: единственная дама в комнате не дозволяла ему сесть.       — Могу Вас заверить, Ваша Милость, в этом замке не бывает лишних глаз.       На этот раз её улыбка вышла теплее. Она откинула прядь волос за спину, и только тут Бринден понял, что её волосы распущены. Девице её возраста это было позволительно, но Эйлинор девицей не была.       — Взаправду ли это так, милорд?       — Насколько мне известно, — скромно отозвался Бринден.       Эйлинор криво усмехнулась, уловив тонкую насмешку. Бринден снова мысленно отвесил себе подзатыльник. Он слишком привык, что никто не понимает его шуток.       — В таком случае, полагаю, Вы можете мне помочь. — Королева взглянула на него, а после куда-то в сторону, оправила лиловый рукав платья.        Она была в дурном настроении, но оставалась королевой. Было бы глупо ожидать выдержки от женщины двадцати лет от роду, однако Эйлинор была чуть больше, чем просто женщиной, Бринден прекрасно это знал.       — Надеюсь, что так, Ваша Милость, — мягко ответил Бринден. Эйлинор приподняла голову, чтобы заглянуть ему в лицо. От неё пахло вином и духами.       — «Надеетесь, что так», милорд? — А после улыбнулась, но тепла в этой улыбке не было. — Любой другой лорд ответил бы: «всегда к Вашим услугам». Что это: трусость или предусмотрительность?       — Это синонимы, Ваше Величество, — он едва расщедрился на улыбку.       — Избавьте меня от книжной мудрости, уж её в достатке. — Эйлинор улыбнулась чуть ярче такой незнакомой улыбкой. — Вы знаете мою беду.       — Отчасти.       — Любой, у кого есть глаза, знают мою беду, милорд. У Вас же глаз больше, чем у остальных придворных вместе взятых, — Эйлинор посмотрела на него, поджимая губы.       Бринден не видел в ней королеву. Королева при его жизни была только одна, и молоденькая Эйлинор отнюдь не подходила этому титулу. Однако она держалась. Она сидела на краю дивана, не откидываясь на спинку, и говорила вежливо, прячась от собственного страха за доспехами этикета.       — Я обязан предупредить, что, вопреки расхожему заблуждению, не всесилен, государыня, — негромко проговорил Бринден, когда пауза затянулась. Эйлинор обратила к нему свои сумеречные глаза. — Я не способен заставить короля воспылать к Вам, как бы ни хотел этого.       — Неужели Вы могли подумать, будто я верю в сказки? — Эйлинор улыбнулась, взглянув на свои колени. — Эйрис пожелал бы коснуться моей кожи, только если её высушат, выделают и начертают на ней валирийский трактат.       Бринден постарался скрыть смешок. Он тоже знал, как книги зачастую бывают интереснее людей.       — Видят боги, это не Ваша вина, моя королева.       — Однако это моя боль, милорд. Я много лет не могу зачать наследника. — Эйлинор повернула к нему голову. Потом зажмурилась, поморщилась и тряхнула головой. — Вы сами сказали, что Вам принадлежит множество глаз в этом замке. Было бы глупостью обратиться к другому человеку…       — Ваше Величество.       Бринден прервал её с поспешностью, какую только мог себе позволить, не выходя за рамки вежливости. Эйлинор подняла на него тот самый темный и тяжелый взгляд.       — Ваше Величество, — медленно проговорил Бринден, согнав улыбку с лица. — Если Вас беспокоит безопасность, будьте уверены, что она обеспечена. Множество моих глаз неусыпно бдят за двором и королевством, дабы своевременно докладывать Его Величество королю Эйрису о любых мятежах, заговорах и изменах.       Эйлинор долго молчала, так и глядя на него снизу вверх. Потом рассмеялась, хлопнув себя рукой по бедру, будто не было шутки смешнее.       — Счастлива слышать, что королевство в надежных руках, милорд! — после чего поднялась, улыбаясь, взглянула на него с затаённым весельем и договорила: — Буду молиться, чтобы так и было, как в годы правления моего мужа, так и после него.       — Не сомневайтесь, Ваша Милость, — негромко ответил Бринден, провожая её фигуру взглядом.       — Всех благ! — бросила королева, не оборачиваясь, и вышла за дверь быстрее, чем Бринден успел склониться в поклоне.       Когда он распрямился, комната была пуста.