Те времена

      Бриндену Риверсу трудно было довериться, но поверить в Бриндена Риверса всегда было легко.       С тех пор, как по воле короля он получил свою должность мастера над шептунами, он стал стоек и надёжен, как стальной прут, и опасен, как сизая змея.       Нет, пожалуй, произошло это раньше. Надежность и опасность свою Бринден Риверс обрел в день, когда стал Кровавым Вороном.       Шира помнила ужас и отвращение, которые на черных крыльях принесли ей известие о смерти Деймона, и под радостный бой колоколов в триумфальное возвращение Бейлора Ширу не отпускала холодная дрожь. Она должна была радоваться, как радовались всё. Она должна была радоваться, что Королевская гавань не будет взята, что сама она не достанется в жёны какому-нибудь предателю, что Дейрон, её брат, не будет убит. Однако Шира была в ужасе, потому что Деймон, который в детстве читал ей книжки, тоже был её братом.       Как и его убийца.       В те дни Ширу переполняло отвращение и боль, которую пришлось скрывать. Шира была принцессой - а еще она была бастардом, поэтому придворные с самого начала мятежа смотрели на неё с подозрением. Всё Восстание она провела под замком в Красном замке, и никогда еще родной дом не казался ей тюрьмой. А потом все вернулись. Бейлор с легкой руки простил Ширу - за то, чего она никогда не совершала, - Мейкар называл их всех порочным семенем, а король, добрый король, заменивший Шире отца, смотрел с подозрением.       Шира не была наивной: клеймо бастарда, мучавшее её, было не стереть, но раньше, до Восстаний и войн, они все делили этот позор и были одинаковы в своём невольном унижении.

***

      Это был, кажется, четвертый раз, когда Бринден не явился на ужин., и Шире одной было слишком тяжело ловить на себе косые взгляды. Наверное, поэтому она все-таки решилась дойти до его покоев после ужина.       — Брин? Можно?       Шира приоткрыла тяжелую дверь, и Бринден резко обернулся к ней, отставляя кубок с вином. В последние дни он совершенно не выходил из своих покоев, будто решив спрятаться в них от всего мира, и Шире это не нравилось, поэтому она пришла сама. Может, ей тоже немного хотелось спрятаться от всего мира – вдвоем это делать все же будет веселее.       — Можно. Что-то случилось?       Шира моргнула, закрыла за собой дверь, пытаясь придумать ответ.       — Да ничего, я просто… — «Я просто хочу знать, что у тебя всё в порядке», хотела бы сказать Шира, но разве это прозвучало бы нормально из ее уст? Она поправила волосы, не зная, куда деть руки, и уставилась на Бриндена в упор.       Неловко.       Бринден был бледен, как кость, куда бледнее себя самого – это не изменилось, но на ногах все же держался крепче. Раненый глаз так и был под бинтами, и страшно было представить, какой шрам спрятан под этой повязкой.       Странно, но Бринден выглядел… разбитым. Шире совсем не нравилось так о нем думать. Шире не нравилось теряться в его присутствии, Шире не нравилась эта тяжесть в его взгляде, чужеродная и лишняя. Шире не нравилось сконфуженно молчать.       — Просто тебя снова не было за ужином, — Шира придумала отговорку на ходу. Не то чтобы это была неправда. – Это непривычно и неправильно.       — Пожалуй, придется привыкнуть, — Бринден хмыкнул, привалившись к стене. Он стоял у окна, разглядывая сад: его окна выходили на богорощу Красного замка. Луна над замком стояла высоко, внизу под ее светом блестели шипы у рва и доспехи стражей.       — Привыкнуть? Почему?       Бринден мрачно усмехнулся – эту усмешку тоже было слишком непривычно на нем видеть – и пояснил:       — Меня не греет перспектива ужинать и ловить на себе косые взгляды. Это вредно для пищеварения.       — Не ужинать вообще – тоже вредно для пищеварения… — неуверенно возразила Шира. Бринден пожал плечами, его лицо ничего не выражало.       Шира чувствовала себя невероятно лишней в этой комнате и невольно ежилась; казалось, Бринден вовсе не хочет ее видеть и терпит её общество из вежливости. Раньше она и представить не могла, чтобы Бринден – её Бринден – мог не хотеть её общества.       — Шира… — Бринден вздохнул, обвел её взглядом. Чувство ненужности только усилилось, и Шира нахмурилась. – Не беспокойся обо мне – я почти здоров. Мейстер сказал, что скоро можно будет снимать повязки.       — Это хорошо, но…       — Я позже прикажу принести мне что-нибудь, — Бринден чуть улыбнулся и, не сдержавшись, поддел. – Однако мне приятно заставлять тебя беспокоиться. Может, мне и завтрак для этого стоит пропустить?       Шира нахмурилась сильнее, но ответить было нечего. Она правда беспокоилась, и это было слишком уж очевидно.       — Так всё-таки ты весь день просидел в комнате?..       — Почему я не задаю тебе таких вопросов, когда ты неделю-другую сидишь в библиотеке? – Бринден улыбнулся чуть ярче, а Шира умолкла. На это ответить было нечего, но возразить хотелось – от желания возражать зудело всё внутри.       Шира вздохнула, тоже посмотрела в окно, гадая, что еще можно сказать до того, как придется вежливо прощаться. Бринден смотрел на нее неотрывно, но этот взгляд не так тревожил – Шира могла представить, как ее волосы блестят в лунном свете и, конечно, притягивают взгляд.       — То есть ты так и планируешь сидеть здесь и спиваться взаперти? – Шира неприязненно покосилась на кубок с вином на подоконнике. Бринден невольно усмехнулся:       — Двор не обрадуется, если я буду спиваться вне своих покоев. Можно даже сказать, я делаю им этим одолжение. – Бринден звучал так, будто смеялся над ней, и Шира нахмурилась.       — Пьяница.       — Каков есть.       Бринден улыбался, разглядывая её, но Шира никак не могла сбросить это тяжелое ощущение – что она здесь абсолютно лишняя и быть ее здесь не должно. Вдобавок она снова не знала, куда деть руки – сначала побарабанила пальцами по подоконнику, потом накрутила прядь волос на палец, потом сама взяла кубок с вином.       Бринден перехватил её руку.       — Почему бы тебе не признаться, что просто соскучилась? – Он улыбнулся шире, разглядывая её чуть ближе, чем стоило бы. Шира моргнула, но руку не отдернула, хоть и отстранилась.              — По твоим дурацким шуткам? Хотя похоронному настроению за столом их не хватало, это правда.       — Почему сразу дурацким? Обижаешь, — Бринден вздохнул.       Он так и не убрал руку, не позволяя ей поднять кубок. Шира нахмурилась.       Она не видела сама, но слышала из разговоров, что вместо болеутоляющего Бринден использует «сладкий сон». Сильное сонное и расслабляющее средство – но вызывающее привыкание и накапливающееся в теле капля за каплей, и с каждым разом просыпаться будет всё труднее.       — Брин, тебе же нельзя. Королева Мирия что сказала?       — Давай мы им не скажем? – Бринден вздохнул, нехотя отпуская руку Ширы.       — Нет, не давай. – Шира заглянула в кубок почти настороженно. – Мейстеру же запретили давать тебе это, откуда ты…       — А откуда ты знаешь? – Бринден невольно усмехнулся. – Тебе настолько интересно?       — Да, мне настолько интересно! Прекрати. – Шира ответила чуть резче, чем хотела, коротко зыркнув на Бриндена. Тот неотрывно смотрел на кубок, будто не услышав её. – И пить эту дрянь тоже прекрати.       — Ничего не могу с собой поделать, миледи, — издевательски протянул Бринден, улыбаясь. Эта улыбка ему не шла. – Я, как вы могли заметить, пьяница.       — Не только пьяница, — пробормотала Шира, вглядываясь в его улыбку, — ещё и дурак.       Вино в кубке ничем не отличалось от обычного, но мурашки пробегались по телу от мысли, что в этом вине растворена частичка смерти – маленькая, но она там, и ее Бринден так легко готов принять.       — Шира… — Бринден вздохнул, отводя взгляд. Он говорил таким тоном, будто оправдывался. – Мне нужно это. Иначе я снова не смогу спать.       — Почему не маковое молоко, Брин? Оно облегчает боль…       — Потому что ни один мейстер не выделить мне столько, сколько нужно, — Бринден усмехнулся, оглядывая её сверху вниз. Шира только сейчас заметила, что разница в их росте чуть сократилась – выходит, Шира подросла за тот год, что не видела его.       Шира покачала головой, поболтала вино в кубке. Ароматом оно тоже ничем не отличалось, поэтому Шира решилась попробовать и почти приложила кубок к губам.       Почти – потому что Бринден излишне резко перехватил её руку. И во взгляде его был страх.       — Брин?..       Он не ответил, мотнул головой и насильно опустил её руку, заставив поставить кубок снова на подоконник. Тот звякнул, и пара капель пролилась на холодный камень пола.       — Сама же только что сказала прекратить пить эту дрянь… Разве не принято следовать собственным советам?       Шутка была исключительно неуместной. Шира так и стояла, глядя на него и медленно внутренне холодея. Бринден смотрел в сторону, силясь придумать что-нибудь ещё, но Шира уже почти не слышала его.       — Брин…       Он не ответил, очень глубоко вздохнул и посмотрел на нее нечитаемым взглядом. Шира попыталась справиться с дрожью, как в теле, так и голосе.       — Это… не совсем «сладкий сон», так?       — Нет, это…       — Что случилось бы, если бы я не пришла сегодня?       Бринден посмотрел на нее тяжелым взглядом, но не ответил. Сердцебиение Ширы, кажется, звучало уже на всю комнату. Она одним движением отправила кубок за окно – вместе с содержимым, чем бы оно ни было, — и даже захотела утереть руку, боясь представить, что она только что держала. Потом шагнула ближе к Бриндену и повторила:       — Что случилось бы… если бы я не пришла сегодня?       Плечи её дрожали.

***

      Он ничего не сказал ей в ту ночь, но выпроводить из покоев не смог. Шира кидалась оскорблениями, разражалась вопросами, едва сдерживала слёзы – и только и смогла, что просидеть рядом до рассвета, запустив пальцы ему в волосы. Бринден не возражал.       Под утро Шире всё же пришлось уйти, пусть она и не хотела прощаться. Но, как только солнце опустилось, она вернулась снова – как раз потому, что не хотела прощаться.