Это будет наш с тобой секрет

      Гермиона открыла глаза, тут же зажмурив их от тёплого света лампы. Сердце её бешено колотилось от внезапного пробуждения, а сознание пыталось расплести нить между сном и реальностью. В голове ещё мелькали образы Беллатрикс, Алисы, Люси, Лестрейнджей и Крауча, перемешиваясь с тусклым освещением в помещении.       Отведав хлеба с сыром и запив это всё медовухой, принесённой Аберфортом, друзья дали себе с полчаса передышки. Они уснули на втором этаже в Кабаньей Голове, однако Гермиона проснулась от спора Гарри с хозяином трактира. Пока она пыталась понять, о чём идёт речь, и вслушивалась в то, как друг доказывает трактирщику, как сильно им нужно проникнуть в Хогвартс по поручению Альбуса Дамблдора, и что отказываться от этого и сбегать они не планируют, в голове её всё ещё крутились события сна.       Дело было в том, что за последнее время, с того самого момента, как они побывали в Малфой-Мэноре, с тех пор, как она лицом к лицу столкнулась с Беллатрикс, ей без конца снились сны, неотличимые от реальности буквально ничем, кроме того, что главные действующие лица занимали абсолютно другие позиции в настоящем времени. Пошёл третий месяц, как, засыпая, девушка окуналась в мир, где нет войны, где она учится в любимом Хогвартсе, и где у неё крайне сложные отношения с темноволосой ведьмой. Сны были столь реалистичны, сколь и шли по порядку, каждый раз продолжая историю с места, где остановились прошлым утром, когда девушка открыла глаза.       Гермиона не рассказывала ни Гарри, ни Рону, ни кому-либо ещё об этом явлении. Она не слышала такого ранее, не читала в книгах о подобном и едва ли могла объяснить, что именно с ней происходит. А тем более уж признаться хоть одной живой душе в том, что даже во снах её связывают отношения, весьма и весьма откровенные отношения с Пожирательницей смерти, которая в жизни наводила на всех сплошной лишь ужас, а после убийства Добби была так и вовсе возненавидена Гарри и Роном до мозга костей. Гермионой, конечно, тоже, но именно в ту ночь после похорон Добби, которую они провели в коттедже «Ракушка», ей приснился первый сон.       На тот момент это показалось ей лишь просто сверхреалистичным сном, а связан он был с Беллатрикс из-за потрясения и пытки, пережитой накануне. Но сейчас девушка уже была почти уверена, что просто снами это всё назвать никак нельзя. Хуже всего было то, что время, проведённое ею во сне, нравилось ей куда больше, чем время, проведённое в осознанном состоянии. Помимо того, что войны там не было, так ещё и состояние самой Гермионы было совершенно другим. То, что именно делала с ней тёмная ведьма, то, какие эмоции и чувства вызывала, было тем, в чём Гермиона никогда в жизни не признается даже самым близким своим друзьям.       И вот девушка встала с дикой болью и тяжестью во всем теле, что было абсолютно неудивительно, учитывая недавнее ограбление Гринготтса и побег на драконе, а также почти полное отсутствие сна, не считая этого крохотного кусочка. Гермиона подошла к друзьям и Аберфорту. Сознание всё ещё оставалось затуманенным, а все события происходили тоже словно во сне.       Вот Ариана на портрете уходит куда-то вдаль. Вот возвращается обратно, ведя с собой Невилла. Вот старый школьный друг уже крепко обнимает её и Гарри с Роном. Поблагодарив трактирщика, Гарри шагает в проём за картиной, и вот все они уже идут по потайному ходу в замок.       Невилл рассказывает по пути о новых порядках в Хогвартсе, о брате и сестре Кэрроу, о директоре Снейпе и адском режиме, накрывшем горячо любимую и такую родную школу Гермионы под правлением Волан-де-Морта.       Гриффиндорка изо всех сил старается слушать Невилла, но в голове её всплывают образы Беллатрикс, которая в этой самой школе, в несуществующих своих покоях, делала такие вещи, что от одной мысли сейчас у Гермионы предательски свело низ живота. Хуже всего было то, что девушка не просто чувствовала это во сне. Она просыпалась от мощнейшего оргазма, испытанного абсолютно точно не только в сновидении, о чём свидетельствовали её бешено бьющееся сердце, дрожащие ноги и огромное количество влаги между ног.       Стараясь отогнать эти мысли как можно дальше, девушка потрясла головой. Благо, она шла последней, и этого не заметил никто из друзей.       Начался крутой подъём в гору. Дыхание сбилось, в боку закололо, мысли отошли на второй план, а вскоре показалась и дверь. А за ней… О, ужас. Толпа окружила их так быстро, что девушка не успела ничего понять, как уже оказалась в объятиях гриффиндорцев и ребят с других факультетов, за исключением, конечно, слизеринцев.       Все они радостно кричали и приветствовали друзей, но выглядели многие неважно. Голова начинала болеть ещё больше от количества шума, света и прикосновений, а окружение требовало как-то реагировать на ситуацию. Благо, основное внимание уделялось Гарри, и у девушки имелась возможность перевести дух.       Наконец толпа немного отступила, а Симус, с заплывшим до неузнаваемости лицом, начал рассказывать о том, что находятся они в Выручай-комнате, ставшей в последнее время убежищем для множества учеников. Большинство из них были членами Отряда Дамблдора, созданного по идее Гермионы на пятом курсе. Сейчас они все изменились, как-то сильно резко повзрослев, хотя это и неудивительно в условиях войны.       Пока Гарри пытался объяснить всем, что именно они тут делают и как-нибудь избежать вопросов, ответом на которые был поиск крестражей, дверь за их спинами распахнулась. Это были Полумна и Дин. Пока все вокруг расценили их возвращение как революцию, которая должна свергнуть Снейпа и Кэрроу, когда Гарри наконец смог взять себя в руки, видимо, собрав мысли в кучу, из двери за их спинами появилась Джинни. А с ней близнецы Уизли и Ли Джордан. После появилась Чжоу.       Конечно, Гермиона была рада видеть родные лица, но сейчас это абсолютно не входило в их планы, ровно как и отказавший мозг Гарри при виде Джинни, ещё и с болящим шрамом. Гермионе требовалось срочно взять себя в руки, так как если в их троице останется только один рабочий мозг, и тот у Рональда, то, кажется, Волан-де-Морта им не победить.       Однако как раз таки Рон выдал вполне себе здравую в этой ситуации мысль о том, что все присутствующие и правда могут помочь им. Эту идею Гермиона поддержала, после чего Гарри тоже удалось убедить.       И, наконец, свершилось. Гарри Поттер включил мозг и вступил в беседу с толпой студентов Хогвартса и вновь прибывших. Гермиона выдохнула. Она внимательно слушала и вникала, судорожно соображая, что может быть последним крестражем и где он может находиться. Разговор зашёл о диадеме Кандиды Когтевран, когда Рональд вдруг спросил:       — А что такое вообще диадема?       Мозг Гермионы пришёл в максимальную активность, забросив все мысли о чёртовых снах с Беллатрикс куда подальше, ведь спасение всего магического мира всё ещё лежало на их с Гарри головах. Но когда Гарри ушёл с Полумной в гостиную Когтеврана смотреть, как выглядит та самая диадема, не пропускать мысли об этих странных снах стало в разы сложнее.       Пока они отсутствовали, комната продолжала заполняться людьми, большинство из которых были членами Отряда Дамблдора, к которым вскоре присоединились и члены Ордена Феникса. С прибытием Билла с Флёр Гермиона и вовсе забилась в дальний угол комнаты, стараясь находиться как можно дальше. Когда они жили в коттедже «Ракушка», ей ещё не снились сны о Франции и о том, как именно она общалась там с Флёр.       Всё это начинало смахивать на дурдом.       Я схожу с ума? Может, Лестрейндж укусила меня тогда, и я теперь тоже сумасшедшая? Хотя при общении с ней вблизи не скажешь, что она выжила из ума хоть на грамм. И с каких пор я называю пытку круциатусом «общением»?       Гарри вернулся с Полумной спустя, казалось, вечность. Он сообщил о том, что в замке идёт эвакуация несовершеннолетних, и всех ждут в Большом зале на организационное собрание, объявив о начале битвы.       Началась неразбериха. Толпа редела. Все с палочками наизготовку выбегали из Выручай-комнаты. Вскоре осталась лишь маленькая кучка людей, в основном состоящая из семьи Уизли. Миссис Уизли кричала на всю комнату, направляя свой гнев на Джинни, которая не желала покинуть замок, будучи несовершеннолетней, а также на Фреда и Джорджа, которые привели её с собой. От истошного крика женщины голова Гермионы, и без того адски болящая, начала словно раскалываться на маленькие кусочки. Необъяснимое раздражение и гнев на миссис Уизли начинали заполонять голову.       Появился Перси. Наконец-то тишина, пусть и неловкая, наполнила комнату. И только Флёр спросила у Люпина про малыша Тедди. Тот ответил, что его сын сейчас находится с Тонкс у её матери, и Гермиону вновь прошибло холодным потом. Ведь эта самая «мать» была родной сестрой Беллатрикс, пусть и отречённой от семьи в настоящее время. Ведь именно в поместье Тонкс они были в её снах в самом начале, именно там Беллатрикс носил на руках Рудольфус, а затем она целовала Гермиону и…       — Я был дураком! — воскликнул Перси так громко, что Гермиона подпрыгнула, вырванная из собственных мыслей, а Римус чуть было не выронил колдографию малыша Тедди, которую показывал Флёр и Гарри, — я был полным идиотом, самодовольным кретином…       Мерлин, как хочется, чтобы этот день поскорее закончился. То есть… сейчас же ночь. Да и вообще не хочется представлять, чем именно и когда закончится это всё.       Гермиона уже и впрямь забыла, что такое счёт времени, сон, нормальная еда, отсутствие нервов и извечной тряски, что такое общение с родителями, которые на данный момент и вовсе не знают, что у них есть дочь, находясь где-то в Австралии…       На глаза наворачивались слёзы. Но тут миссис Уизли разрыдалась, бросившись обнимать Перси, и все эмоции Гермионы вновь сменились сплошным раздражением. Почему эта женщина вызывает сегодня столько негативных эмоций? Она ведь стала Гермионе чуть было не второй матерью за все эти годы. Она всегда вызывала тепло на душе и ощущение дома, что же случилось сегодня?       Бред какой. Я прекрасно отношусь к миссис Уизли, всё хорошо. Это ведь просто недосып и вечный стресс сказываются так на моём состоянии и…       — Джинни! — рявкнула Молли на дочь, попытавшуюся проскользнуть под шум семейного примирения вместе со всеми.       — Да что ж это такое! — не выдержала Гермиона, схватившись за голову.       Все уставились на неё.       — Извините, — робко пробормотала девушка, — дико болит голова, прям стреляет по вискам, так резко, что я аж сорвалась, — оправдалась она, делая вид, что вскрик её был вовсе не в сторону Молли Уизли.       Тут до Гермионы дошло, что нужно делать. Схватив за руку Рона, она вывела его из толпы его семейства и, крикнув Гарри, что им надо в туалет и они присоединятся к нему позже, потащила Рональда вниз по лестницам.       — Туалет?! Гермиона, что происходит?       — Пойдём, Рон, шевели ты ногами, — нервничала она уже на саму себя, ведь должна была сообразить это сильно раньше, если бы не эти чёртовы мысли про сны и чёртову Беллатрикс, — быстрее! Нам нужно его уничтожить!       — Да объясни ты, что происходит? — возмущённо пробубнил Рон, однако двигаться стал куда быстрее, что радовало.       Гермиона бежала, что есть духу, преодолевая одну лестницу за другой, благо, бежать надо было вниз, а не наверх. Наконец она свернула с лестниц на третий этаж и помчалась по коридору, Рон не отставал.       — Мы идём в… — он не успел договорить фразу, как в ней уже не было особого смысла, ведь они оба залетели в отворённую Гермионой дверь туалета для девочек на третьем этаже.       — Я помню, ты говорил, что слушал Гарри во сне и можешь говорить по змеиному! Рон, прошу, нам надо её открыть! — они стояли перед умывальником, на кране которого была змея.       — Я… я попробую, да, не факт, конечно, что получится, но попробовать стоит.       Гермиона принялась ходить кругами, пока Рон издавал непонятное шипение. И снова все её мысли застилал туман. Ей было критически не до него, но что поделать. Придётся действовать так. И вот проход открылся. Они смогли! Они пробрались в тайную комнату. Тут вёл уже Рон, ведь она ни разу не была даже близко. В какой-то момент жуткий голос, пробивающий до дрожи, раскатился по всему пространству. Он исходил, казалось, одновременно отовсюду.       Я знаю, что вы готовитесь к битве. Ваши усилия тщетны. Вы не можете противостоять мне. Я не хочу вас убивать. Я с большим уважением отношусь к преподавателям Хогвартса. Я не хочу проливать чистую кровь волшебников. Отдайте мне Гарри Поттера, и никто из вас не пострадает. Отдайте мне Гарри Поттера, и я оставлю школу в неприкосновенности. Отдайте мне Гарри Поттера, и вы получите награду. Даю вам на раздумье время до полуночи.       О, боже, ещё голоса Волан-де-Морта в моей голове, и без того сходящей с ума, не хватало!       — Пойдём, Рон, скорее, мы должны спешить.       Вот оно. Ужасающее чудовище Слизерина — Василиск. Лежит весь иссохший, без тех жёлтых огромных глаз, что она когда-то увидела в зеркальце, когда разгадала эту тайну. Тогда она попала под удар, будучи окаменевшей, и друзья закончили эту миссию без неё. Но теперь… теперь они с Роном должны сделать это, ведь у Гарри есть своя не менее важная задача.       Рон с Гермионой подошли к мёртвому, но всё же достаточно жуткому чудовищу. Гриффиндорец потянулся и с силой дёрнул один из клыков, оторвав его от трупа животного.       — Молодец, Рон, нам нужно несколько их, — с прозрачным намёком сказала Гермиона, не желавшая выдёргивать чудовищу зубы самостоятельно. Вскоре Рон передал ей зуб, в котором, несомненно, находился яд Василиска. Гермиона к тому времени уже достала чашу Пуффендуя.       — Давай, — подбодрил её друг, — ты последняя из нас, кто ещё этого не делал.       Гермиона глубоко выдохнула и, положив чашу на пол, вонзила в неё клык Василиска, считая, что хуже ей всё равно не будет. Ощущение было крайне странным, когда из чаши вдруг начало вытекать что-то чёрное, словно жизнь, или даже больше похожее на смерть, покидала своё убежище.       Какая же тёмная у него душа. Чёрная.       Процедура вскоре завершилась. Она это сделала. Она тоже уничтожила крестраж. Они совсем близко к победе, ближе, чем когда-либо раньше.       Запасшись клыками с ядом Василиска, Рон и Гермиона поспешили на поиски Гарри. Стены замка и потолок устрашающе дрожали. Битва началась. По-настоящему началась. Они шли, преодолевая этаж за этажом, поворот за поворотом, пока наконец…       — Гарри! — воскликнула Гермиона.       После рассказа другу о том, чем именно они занимались, все трое двинулись в Выручай-комнату. Да, слава Мерлину, у Гарри был ответ! Диадема спрятана там же, где он когда-то прятал свой учебник по зельям, после нападения на Малфоя…       Голова вновь пошла кругом. Сны про это нападение были реалистичнее некуда, но что ещё хуже, так это то, что произошло после! После того, как Беллатрикс нашла своего племянника в туалете, где Гарри изувечил его Сектумсемпрой, они пили у неё в покоях, а потом…       Стакан огневиски, пощёчина за хамство в сторону ведьмы, столешница, на которую усадили Гермиону, горячие губы, целующие её страстно, пальцы Беллатрикс…       — Гермиона! — воскликнул Гарри, протягивая ей руку. Они поднялись по лестнице, которая сейчас вела в Выручай-комнату.       Внутри были только трое. Джинни, Тонкс и бабушка Невилла, которую они когда-то уже встречали в больнице Святого Мунго…       Больница Святого Мунго… Палата с Алисой. Их разговор с Беллатрикс и…       Мерлин.       — Все целы? — спросили хором Джинни и Тонкс.       Объяснив всем троим, что им нужно покинуть комнату, друзья вышли сами, перевоплотив комнату в хранилище спрятанных школьниками вещей за много веков.       — Акцио диадема! — крикнула Гермиона в горы находящихся в комнате предметов, но ничего не произошло. И, поняв, что другого выхода нет, друзья принялись за поиски вручную, разойдясь по комнате.       Оставшись наедине с самой собой, Гермиона вновь начала борьбу со своим затуманенным разумом. Каких-то неспокойных несколько минут она ходила среди гор брошенных здесь когда-то вещей перед тем, как услышать крики. Поспешив на голоса сквозь пелену, застилающую чистый разум, она выскочила из-за угла, посылая оглушающее заклятие в Крэбба, но Малфой оттолкнул его, и заклинание не попало.       — Грязнокровка! — выкрикнул Крэбб, — Авада Кедавра!       Гермиона резко пригнулась, увернувшись от собственной смерти как раз вовремя. Сердце стучало, отдаваясь гулом в ушах, а адреналин выбрасывался в кровь с огромной скоростью. Между Гермионой с Гарри и Гойлом с Малфоем завязалась драка. Гарри крикнул Гермионе, что диадема должна быть где-то рядом, как она обернулась и увидела Рона с Крэббом, бегущих им навстречу с бешеной скоростью. За ними по проходам комнаты сновало…       Нет, не может быть, даже Крэбб не настолько туп, чтобы…       Но это было оно. Адское пламя наступало с немыслимой скоростью. Все бросились бежать со всех ног, а огонь начал принимать разнообразные формы, обернувшись гигантской стаей огненных зверей. Пылающие змеи, драконы и химеры взмывали ввысь, опускались и снова поднимались.       Химеры…       Нет, Гермиона, включи мозг, только не сейчас!       Троица слизеринцев куда-то скрылась, а Гарри, Рон и Гермиона замерли на месте, теснённые смертоносным пламенем. Казалось, спасения нет. Но Гарри выхватил две метлы из кучи вещей и кинул одну Рону. Гермиона забралась вслед за рыжеволосым, и все трое взмыли в воздух, пытаясь спастись, но пламя шло по пятам, буквально чуть-чуть не доставая. Жар становился невыносимым, а от дыма заканчивался кислород, голова предательски кружилась.       Дальше началось что-то совсем неразборчивое. Гермиона лишь держалась, изо всех сил стараясь не упасть с метлы, пока Рон делал манёвр следом за Гарри, спасая Малфоя и Гойла. Последнего они с Роном затащили на свою метлу и кинулись к двери, ведущей из комнаты. Гарри с Малфоем пропали из виду.       Гермиона с Роном и Гойлом оказались в коридоре. Девушка тут же вскочила на ноги, хотя голова ещё сильно кружилась. Она, стараясь надышаться кислородом, начала всматриваться в непроглядный чёрный дым, из которого в следующую секунду вылетели Гарри и Драко, врезавшись в стену коридора. Гермиона облегчённо вздохнула. Проём в стене исчез.       — Крэбб… — кашляя и задыхаясь выдавил из себя Малфой. У девушки на мгновение сжалось сердце. Но Крэбб сам вызвал адское пламя, с которым не справился, и только он один был виноват в собственной судьбе.       — Его больше нет, — отрезал Рон, вставая с пола. Этот самый пол сотрясался от звуков битвы. Все начали искать Джинни, которой было велено оставаться здесь, но здесь её, очевидно, не было.       Гарри снял с рукава диадему. С неё также текла густая тёмная жидкость, что сочилась из чаши, уничтоженной недавно Гермионой.       Слава Мерлину. Осталась… только змея.       Эти радужные мысли были перебиты криками и звуками сражения. Сердце у Гермионы ушло в пятки. В коридоре появились Фред и Перси, сражавшиеся с людьми в масках… Пожиратели смерти пробрались в замок.       Она тоже должна быть где-то здесь.       Не успела Гермиона ничего толком осознать, как всех их сбило с ног. Спустя какое-то время она поднималась вместе с Гарри на ноги. Разум отказывался подчиняться ей целиком, оставаясь под её властью лишь на какую-то часть. Стену замка разрушили. За завалом виднелось три рыжих головы. Схватив Гарри за руку, Гермиона вместе с другом перелезли на другую сторону, слыша истошный крик Перси, который тряс за плечи безжизненное тело Фреда.       Но не успела Гермиона что-либо предпринять, как с другой стороны на них посыпались заклятия. Гарри и Рон схватили её за руки, заставляя упасть на пол. Поднявшись через минуту, они все вынуждены были бежать, но Перси отчаянно сопротивлялся, продолжая вопить. По щекам Рона катились слёзы. Гермиона обернулась и увидела здоровенного паука, залезшего в замок через дыру в стене. Рон и Гарри тут же кинулись атаковать чудовище, но оно было не одно. Мальчики сбросили самого крупного на остальных пауков, что уже катились по стене вниз, и Гарри с Перси оттащили тело Фреда в сторону, пряча в выемку в стене. Гермиона не могла смотреть на него.       Из-за угла показался Руквуд. Перси бросился за ним, а Гермиона, вовремя среагировав, схватила Рона, удерживая изо всех сил. Вскоре к ней присоединился Гарри, объясняя другу, убитому горем, что им никак нельзя бросаться в самый разгар битвы прямо сейчас. Они начали думать, как добраться до змеи.       — Гарри, загляни в его сознание. Она с ним. Нам надо узнать, где он.       И Гарри послушал. Он напряг сознание и закрыл глаза, погружаясь в мысли.       — Он в Визжащей Хижине, — заявил Гарри спустя время.       Пока они стояли и обсуждали, что делать дальше, споря о том, кто именно пойдёт к Волан-де-Морту под мантией-невидимкой, гобелен, за которым они прятались, оборвался. Перед ними стояли два Пожирателя смерти в масках и чеёных плащах.       — Поттер! — воскликнул один из них.       — Глиссео! — опередила всех Гермиона. Ступени под их ногами тут же превратились в крутую горку, по которой друзья скатились вниз, становясь недосягаемыми для заклинаний Пожирателей. — Дуро! — вновь раздался голос Гермионы, превратив гобелен в камень, в который с грохотом врезались их преследователи.       Мозг, браво! Работай так до конца битвы, молю. Тогда у нас даже есть шанс остаться вживых.       Гарри накинул на всех троих мантию-невидимку, и они двинулись вниз, где шла ожесточённая битва. Пробираясь сквозь дерущихся волшебников, они успели ещё раз спасти жизнь Драко Малфою, а также успели понять, что в битву вступили все. Начиная от Пивза и заканчивая акромантулами и великанами.       Гермионе было плохо. Плохо так, как никогда в жизни не было. Она с трудом, практически с тошнотой, боролась с затуманенным разумом. Дальше всё было и правда как во сне. Их дорога из школы, за которую они с десяток раз чуть не погибли, Волан-де-Морт, приказавший Нагайне убить Снейпа, умирающий профессор на полу Визжащей хижины. Собранные воспоминания. Голос Волан-де-Морта.       Вы храбро сражались. Лорд Волан-де-Морт умеет ценить мужество. Однако вы понесли тяжёлые потери. Если вы будете и дальше сопротивляться мне, вы все погибнете один за другим. Я этого не хочу. Каждая пролитая капля волшебной крови — утрата и расточительство. Лорд Волан-де-Морт милостив. Я приказываю своим войскам немедленно отступить. Я даю вам час. Достойно проститесь с вашими мертвецами. Окажите помощь вашим раненым.       А теперь я обращаюсь прямо к тебе, Гарри Поттер. Ты позволил друзьям умирать за тебя вместо того, чтобы встретиться со мной лицом к лицу. Весь этот час я буду ждать тебя в Запретном лесу. Если по истечении часа ты не явишься ко мне и не отдашься в мои руки, битва начнётся снова. На этот раз я сам выйду в бой, Гарри Поттер, и отыщу тебя и накажу всех до единого — мужчин, женщин и детей — кто помогал тебе скрываться от меня. Итак, один час.       Возвращение в замок. Большой зал, полный раненых, убитых и скорбящих. Вот она обнимает Джинни, безмолвно смотрящую на тело брата опухшими глазами. Рон стоял со своей семьёй, а Гарри куда-то пропал. Вокруг кто-то почти безмолвно содрогался в рыданиях, кто-то всхлипывал, кто-то почти стонал. Но по сравнению с тем, когда они выходили из замка в разгар битвы, сейчас было невероятно тихо.       Дальше шёл поток нескончаемой боли, от которой Гермиона уже сама старалась сбежать в мысли о снах, от этой ужасающей реальности, чтобы просто не сойти с ума от происходящего. Сначала множество тел близких ей людей на полу Большого зала, тех, что больше никогда с ней не заговорят, никогда не откроют глаз, потом Волан-де-Морт, пришедший со своим войском к замку. Хагрид, держащий на руках тело Гарри. Оборвавшееся сердце где-то в груди. Вскрик боли Джинни. Такой, какой не описать словами и не повторить намеренно. Жалкие попытки Волан-де-Морта переманить их на свою сторону добровольно, убитая Невиллом змея, начало новой битвы, неразбериха, сотрясание земли от битвы великанов с Грохом и гиппогрифами, отступающие в замок волшебники.       Из всего этого хаоса Гермиону, тоже зашедшую в замок, выдернула чья-то рука. Её грубо схватили и затащили в ближайший кабинет, находящийся на первом этаже. Кажется, тут когда-то вёл уроки Флоренц. Не успей она опомниться, как её тут же прижали к стене, а до боли знакомый запах вишни и горького миндаля заполнил пространство, в котором было слишком много тёмных длинных кудрей.       — Посмотрите-ка, грязнокровка сама не своя сегодня. Понравилась моя история?       — Вы… вы… это были вы? Вы делали это всё?       — А ты думаешь, только Тёмный Лорд способен проникать в разум твоего драгоценного Поттера? — усмехнулась Беллатрикс ей прямо в лицо, — нет, я тоже кое-что умею.       — Но… — Гермиона окончательно ничего не понимала, — зачем вам это?       — А тебе? — прилетел в ответ Гермионе неожиданный вопрос, — в твоей сумочке не нашлось зелья для сна без сновидений? Ты ни разу не выпила его за всё это время. Ты не выстроила защиту разума и не практиковалась в ней, хотя с твоими способностями вполне могла добиться успеха.       — Но я не… — Гермиона не знала, что сказать. Она была права.       — Тут только один ответ, Грейнджер, и не надо строить из себя пай-девочку передо мной, — она наклонилась ближе и взяла девушку за подбородок, заставляя поднять голову. Гермиона столкнулась взглядом с этими глазами цвета оникса, ставшими ей такими родными за последние месяцы. Она понимала, что это не сон, что сейчас перед ней её смертельный враг, которого надо бояться. Но у неё не было страха. И тёмная ведьма продолжила, — дело в том, что ты наслаждалась этим всем ничуть не меньше меня. Ты ложилась спать раньше и вставала как можно позже. Ты ждала, хотела, ты жаждала увидеть продолжение каждый раз, когда история обрывалась на самом интересном месте. Ты жила этим вместе со мной и можешь не отрицать этого. И сегодня ты сама не своя, ведь этот сон был последним. Ты не рассказывала никому об этом, ни одной живой и даже не живой душе, верно?       — Д… да, — на выдохе сказала Гермиона.       — Малышка умеет хранить секреты. Хорошая девочка. Никто бы не понял тебя, ты это знаешь. Ты же весьма умная девочка, Гермиона. Ты догадалась, что это было двусторонней игрой?       Да…       Она не сказала этого вслух. Этого не требовалось.       — Я давала тебе полную свободу действий. Каждый твой выбор был сознательным, каждое действие можешь считать реальным. И, конечно, сейчас ты краснеешь, как первокурсница, ведь теперь, — она провела ногтем по подбородку, оставляя красный след, — теперь я знаю о тебе больше, чем кто-либо другой.       Гермиона ничего не успела понять, но её ноги чуть было не подкосились, когда губы Беллатрикс накрыли её собственные, впиваясь страстным поцелуем. Она отвечала. Отвечала жадно и неистово, целуя тёмную ведьму в ответ. Внутри порхало около миллиарда крохотных бабочек, которые, казалось, скоро разлетятся в разные стороны, и от Гермионы ничего не останется. Беллатрикс целовала так, словно это последний поцелуй в её жизни. Она вкладывала в него всю свою страсть, и губы её отчаянно впивались в губы девушки, и Гермионе хотелось остаться в этом моменте навсегда. Но ничто не длится вечно. Темноволосая ведьма отстранилась, давая девушке наконец вдохнуть недостающий кислород.       — Это будет наш с тобой секрет.       Она глубоко дышала. Грудь её вздымалась, и Гермиона не только видела, но и чувствовала это. Глаза цвета оникса оттеняли непонятные девушке чувства, хотя за эти месяцы она научилась неплохо читать эту ведьму. Неужели это… нет, показалось, наверное.       — Осталось немного, малышка. Когда мы победим, я заберу тебя себе, — на этой фразе, сказанной низким охрипшим голосом, тем самым голосом из самых откровенных снов, у Гермионы предательски заныл низ живота, скручиваясь в тысячу узлов. Беллатрикс отстранилась и направилась к выходу из кабинета, — и постарайся не умереть до конца битвы.       Она скрылась за дверью.       — Постараюсь, — в пустоту ответила Гермиона, тут же схватившись руками за голову.       Господи, Гермиона, ты окончательно сошла с ума! Ты разговаривала сейчас с настоящей Беллатрикс, не той, что тебе просто снилась, а живой. Ты не просто разговаривала с ней, ты с ней целовалась! Мерлин, Мерлин, Святой Мерлин! Когда закончится этот день?!       А ведь лучи рассвета только тронули вершины башен Хогвартса.       Надо собраться с мыслями и вернуться к друзьям. Срочно.       Однако, когда Гермиона оказалась в гуще событий, в самом центре битвы в Большом зале она с сожалением думала о классной комнате, где было тихо и спокойно… не считая одного саблезубого тигра, припёршего её к стене. Тут же всё было иначе. Отовсюду летели заклинания, от разноцветных искр и их разнообразия кружилась голова.       К битве присоединились все. Жители Хогсмида и владельцы заведений деревни, кентавры, до этого державшие нейтралитет, и даже… сердце Гермионы упало. Эльфы-домовики под предводительством Кикимера ворвались в зал, начав колоть и ранить ноги Пожирателей смерти ножами и топорами для мяса.       Большинство Пожирателей пытались бежать, явно шокированные численным превосходством, но не она… Беллатрикс, ровно как и Лорд Волан-де-Морт, находилась в самом эпицентре сражения. Вокруг шли ожесточённые поединки. Но если все сражались с противником один на один, то Волан-де-Морта атаковали сразу трое: Макгонагалл, Слизнорт и Кингсли, что не мешало ему крушить всё вокруг, отбиваясь от своих противников и атакуя в ответ.       Беллатрикс тоже сражалась с несколькими одновременно, а точнее с Полумной и… Джинни. Увидев подругу под напором заклятий тёмной ведьмы, Гермиона сама не заметила, как вступила в бой. Теперь Беллатрикс дралась тоже с тремя одновременно, но её это абсолютно не смущало. Девушки прилагали все усилия, но Пожирательница лишь отмахивалась от их заклинаний с неимоверной лёгкостью. А когда к двум девушкам, атакующим её, присоединилась Гермиона, тёмная ведьма и вовсе разразилась громким смехом.       С этого момента другие не имели смысла для Беллатрикс. Она лишь отбивала их заклинания, как обычно отмахиваются от мух или комаров, а всё внимание ониксовых глаз было приковано к Гермионе. Девушка чувствовала, как за их сражением наблюдают сотни глаз, но и для неё это не имело значения. Она кидала по большей мере обезоруживающие заклинания, сама не понимая, почему не может решиться на большее.       Джинни атаковала куда смелее и серьёзнее, а потому, видимо, вскоре надоев старшей ведьме, получила в свою сторону зелёную вспышку, от которой едва успела увернуться. Гермиона похолодела.       Соберись, Гермиона, сейчас же! Перед тобой Пожиратель смерти, который чуть не убил твою подругу! Она не та, за кого выдавала себя в твоей голове.       Но не успела девушка начать действовать решительнее, как краем глаза она увидела бросившегося к ним Гарри, который через мгновение был отброшен подбежавшей к ним Молли Уизли.       — Не тронь мою дочь, мерзавка! — завопила она противным голосом, скидывая на ходу мантию.       Единственной реакцией на появление новой соперницы Беллатрикс был смех. Даже, можно сказать, заливистый хохот.       — С дороги! — продолжала вопить Молли, отталкивая всей тушей Гермиону, Полумну и Джинни, а сама бросилась в бой. Заклинания летели из её палочки сплошным потоком. Такой магии от этой волшебницы Гермиона ещё не видела. Но разве она была равным соперником для Беллатрикс? Теёная ведь продолжала смеяться, будто первокурсник насылает на неё заклинание щекотки. Она словно показывала глазами Гермионе, мол, смотри, домохозяйка пытается одолеть меня заклинанием для сушки носков!       Беллатрикс отбивалась легко и даже изящно, в отличие от запыхавшейся Молли, которая вся обливалась потом. Гермиона с замиранием сердца следила за боем. Она смотрела на то, как бесстрашно смеётся тёмная ведьма в лицо своего врага. Слышала то, как она обещала отправить Джинни вслед за Фредом на тот свет… Это было перебором.       Миссис Уизли вышла из себя.       — Ты больше никогда не тронешь наших детей! — громче прежнего выкрикнула Молли, но Беллатрикс лишь усмехнулась, переводя взгляд в этот момент на Гермиону. Глаза цвета оникса столкнулись с глазами девушки, а затем сердце её пропустило удар. Два. Три удара. Заклятие миссис Уизли пронеслось под вытянутой рукой Беллатрикс и ударило её прямо в сердце. Гермиона видела это как в замедленной съёмке. Ухмылка на её губах, адресованная Гермионе, застыла навсегда.       Нет…       Гермиона забыла, как дышать. Тёмная ведьма упала навзничь. Всё с теми же изогнутыми губами.       Толпа зрителей, следивших за схваткой, возликовала. Волан-де-Морт издал пронзительный крик. А ноги Гермионы подкосились, и она опустилась на пол прямо там, где стояла. В глазах резко потемнело.       …и постарайся не умереть до конца битвы, — эхом отдалось в голове.       Все восхищались миссис Уизли, что-то говорили, кричали. А Гермиону тошнило. Тошнило так, как никогда в жизни.       Она отвлеклась на меня! Миссис Уизли никаким образом не могла её одолеть, силы слишком неравны. Она просто смотрела на меня и пропустила его. Это чёртово заклятие.       Гермиона сидела на каменном полу. Вокруг летели заклинания, чуть было не задевая её, кто-то что-то кричал, но она не слушала и не разбирала, что.       — Гермиона! — трясла за плечи девушку рыжеволосая подруга, — Гермиона, Гарри победил! Мы победили, Гермиона! — кричала Джинни ей прямо в лицо, а сама Гермиона хотела только одного в данный момент: уйти отсюда как можно скорее.       И с каких пор её так тошнит от вида рыжих волос?

Эпилог.

      Гермиона сидела на каменных ступенях замка. Почти все были в Большом зале, прощались с погибшими, утешали друг друга, разговаривали. Но Гермиона не могла разговаривать. Она ушла тихо, пока никто не видел, и теперь сидела, пустыми глазами глядя вдаль. В ушах ещё стояли звуки недавней битвы, плач и крики людей, потерявших своих близких и родных. Но перед глазами была лишь одна сцена.       Знала ли она, разговаривая с Гермионой, что им не победить? Понимала ли, что это их практически первый и одновременно последний разговор? Как будто бы да.       А затем сцена сменялась разъярённой Молли Уизли, её направленной палочкой и звонким раскатистым смехом, оборвавшимся так резко в одно мгновение. Вскрик Волан-де-Морта, понявшего, что именно произошло, и её безжизненное тело.       Уж не жалеешь ли ты, Гермиона, правую руку Волан-де-Морта? Его самую ярую приспешницу и серийную убийцу, лишившую Гарри его единственного родного человека, а свою собственную сестру родной дочери? А ещё множество неповинных людей и, возможно, детей. Сердце сжалось. Нет, конечно, нет.       Тогда почему вдруг Молли Уизли, ставшая тебе второй матерью за прошедшие годы, вызывает сейчас не жалость, а лишь отвращение, даже плача над трупом собственного сына? Почему ты, Гермиона Грейнджер, практически выбежала из этого треклятого зала, просто не в силах смотреть на Молли? Почему на душе нет ни капли облегчения от окончания войны, а слова, голос и смех темноволосой ведьмы крутятся в мыслях, не давая покоя?       Не надо быть дурой, Гермиона. Всё, что ты видела во снах — плод воображения самой Беллатрикс. В реальной жизни она пытала тебя. Она убила близких тебе людей. Она была твоим врагом. Она целовала… стоп. Никакого сожаления. Она не тот человек, которым являлась в своих снах, никогда им не была и не могла быть.       Или могла?       Если бы сделала другой выбор когда-то. Вполне могла. Ведь ума, силы духа, магических способностей и красоты ей бы вполне хватило, чтобы стать тем человеком, которым она была во снах девушки. От того образа и от той жизни Беллатрикс отделяло ни что иное, как её собственный выбор.       Неправильный и роковой выбор, который она сама сделала когда-то, привёл её к такому концу. И ты, Гермиона, тут не при чём. Ты сделала свой выбор, она — свой.       По щекам Гермионы катились слёзы, оставляя мокрые дорожки. Она сунула руку в сумочку, чтобы достать салфетки, и почувствовала, как в руке оказалось что-то холодное и непривычное. Что-то, чего там абсолютно точно быть не должно. Когда она вынула руку, на утреннем солнце блеснуло около сотни драгоценных камней, собранных воедино на колье каким-то гоблином-ювелиром.       Нет, этого не может быть. Это невозможно.       Но это было так. На застёжке из белого золота была выгравирована аккуратная буква «Б». Это было то самое колье, которое подарила ей Беллатрикс на несуществующее Рождество.       Как?       Это неважно сейчас, Гермиона, — успокаивала себя девушка, — вернее, важно совсем не это.       Гермиона поднялась со ступеней и, в последний раз взглянув на небо, направилась в замок. Там её ждали друзья.