Клетка

30 июня Гермиона закрыла дверь. Уже конец июня. Первый месяц позади. Вопросы не решены. У неё нет плана. Она прислонилась к стене, засунув руки в карманы джинсов. Что ей делать? На самом деле, у неё уже был ответ. Нужно отправиться в Малфой Мэнор. Всё меньше оставалось сил на то, чтобы делать элементарные вещи. Связь родственных душ действительно ощущается, когда вы так долго вдали друг от друга. Гермиона была уверена: у Нарциссы так же. Но они обе молчали уже который день, не выходя на связь. Не смели друг друга потревожить. Обе заняты мыслями. Взвешиванием решений, слов, действий. Гермиона закрыла глаза. Ей нужно понять, как обстоят её дела. Она больше не связана с Орденом, не связана с Гарри. Теперь у неё нет стороны. Теперь у неё два вражеских фронта: Пожиратели Смерти и Орден Феникса. Формально Орден действительно стал её врагом. Теперь при встрече в переулке она могла ждать и дуэли. Гермиона тихо выдохнула, стараясь вспомнить, воспроизвести мысленно слова той женщины. Если Ордену хватило одного лишь упоминания о Нарциссе, чтобы выбросить её, как ненужного щенка, значит, так должно было случиться. Гермиона прикусила губу. Она готова вернуться в Малфой Мэнор, но стоит ли? У неё есть возможность сбежать из страны. Взять деньги, купить билет и отправиться прочь. Она сможет общаться с миссис Малфой, связываться с ней раз в несколько недель. Но это бредовая идея. Жутко непродуманная: Гермиона всё ещё несовершеннолетняя, она была в других странах только как турист и просто не выживет так. Гермиона тихо вздохнула, проведя рукой по лицу. Ладно. Она думала не переставая с тех пор, как пришла сюда, в родительский дом. Она могла остановиться и перестать размышлять… сложная задача. Дом родителей Гермионы, правда, был безопасным местом. Она могла бы притворяться обычной девчонкой ещё пару дней. Однако безопасно это место было только до поры… Вчера Пожиратели смерти сбежали из Азкабана. Вчера тучи сгустились. Вчера Гермиона поняла, что дом её родителей — безопасное место лишь на время. Она провела здесь уже около недели. И почти закончила одно важное дело: избавилась от вещей, которые хранили воспоминания о ней, соорудила себе план выживания, раз теперь осталась без поддержки. Позавчера Гермиона получила письмо от Ордена Феникса. Её лишили возможности заходить в дом на площади Гриммо, иначе будут последствия, о которых они не упомянули. Теперь она не находилась под защитой Ордена. Теперь она не могла связываться с ними как подруга и близкий человек. Теперь это не было письмом от Гарри и Рона, это было официальное письмо от членов Ордена Феникса. Теперь Гермиона поняла, что она одна. Что все эти годы она держалась за Гарри и Рона. И что теперь осталась в одиночестве. Ценить начинаешь, когда теряешь, да? Гермиона скучала безумно. Но было внутри что-то, что не умолкало. Что-то, что Гермиона просто не могла расслышать. У неё не было на это сил. Гермиона вернулась в дом. Здесь тихо, лишь телевизор в гостиной рассеивал тишину бормотанием ведущего. Здесь она выросла, здесь она попрощалась с обычной жизнью девочки-магла. Здесь она собирается попрощаться с собой. Родители сидели в гостиной, слушали новости и неторопливо пили кофе. Сегодня выходной. Отец, как всегда, курил. У него был всё тот же безразличный холодный взгляд, такая же туманность мыслей в глазах. Такие же размеренные движения, неторопливые и плавные. Он как обычно в рубашке и брюках, словно находился не в доме, а в офисе. Как обычно спокойно пил кофе, держа его в той же руке, что и сигарету. Рядом с ним сидела мать. Всё та же холодность, в которой лишь на каплю больше эмоций. Вдумчивое чтение книги, глаза, цепко пробегающие по строкам. Она, как всегда, была занята работой. Запах сигарет отца давно впитался в её одежду, от чего бесполезны стали духи. Она в рубашке и юбке. Только вернулась. Скоро они пойдут в спальню, чтобы хоть немного поспать. Может, к вечеру поужинают, впервые за день заговорят друг с другом. У них будут слабые и чуть натянутые улыбки. Гермиона уверена: когда её нет дома, здесь больше жизни. Само её присутствие давило на них. Сама она. Гермиона зашла в гостиную, стараясь не шуметь, но всё же отец услышал её: рука замерла, не донеся сигареты до губ. — Здравствуй, Гермиона, — голос его обычно безразличен, но он старательно смягчал его. Выключив телевизор, мужчина повернул голову к ней. — Будешь кофе? Гермиона кивнула. Кротко и остро. Все трое чувствовали натянутость этого жеста. Девушка села в кресло по сторону матери. Та закрыла книгу и тоже подняла голову. — Как ты? — искренне спросила женщина, даже если её глаза, серо-зелёные и туманные, горели жизнью лишь немного. Гермиона смотрела на то, как из комнаты выходит отец, чтобы налить для неё кофе, и думала о том, как ей заговорить. Она знала одно: всё это было тяжело для них троих. — Я в порядке, мам, — кивнула девушка, переводя взгляд на женщину. Маргарет Грейнджер — это тусклый цвет рыжих волос, зелёные потухшие глаза и красная помада на губах. Она — это работа, тонкие запястья и попытки быть похожей на человека. Она — это холод и давно погасшие эмоции. Чистые блузки и юбки. Она — это безуспешные попытки понять дочь. И Маргарет, и Уильям Грейнджер старались. Гермиона это прекрасно понимала. А ведь только прошлым летом она, наконец, показала им, что она не в порядке. Другие принципы, только и всего; но Гермиона выросла без родителей. Каждый день они были на работе, на выходных — просто выделенные карманные деньги. Родители старались научить её финансовой грамотности, рассказывали об успешных профессиях, покупали то, что ей было нужно, но им сложно было понять, что не это было важно для их дочери. Только после четвертого курса они всё же услышали её. Гермиона рассказала о том, что впервые танцевала с парнем, впервые целовалась с парнем. Рассказала, что снова подверглась опасности со стороны тёмной магии. Подвела всё к тому, что хочет с ними обсудить то, что она не уверена в том, любят ли её родители: она видела, как родители Рона целовали сыновей и дочь на прощание, с удивлением обнаруживала слёзы в глазах Молли. Видела гордость мистера Уизли, видела счастье миссис Уизли. И спросила, почему её родители не могли относиться к ней так же. Долго-долго они разговаривали, старались понять точку зрения друг друга. Тогда и стало ясно, что успешными родителями Маргарет и Уильям не стали. И теперь они явно старались, даже если Гермиона поняла, что ей это более не нужно. Они старались. — Тебе надо что-то к школе? — задумчиво спросила Маргарет, пока её взгляд скользил по дочери. — Ещё рано, — пожала плечами Гермиона, отгоняя мысль о Хогвартсе, отправляя её в дальний ящик. То, в чём Гермиона была уверена, — она не вернётся в Хогвартс. — Думаю, я посмотрю позже. Уильям принёс чашки и сел обратно на диван. Гермиона посмотрела на отца впервые за, казалось, вечность. У него всегда волосы зачёсаны назад. Всегда неподвижны глаза, он всегда собран и расчётлив. У него всегда белые рубашки, брюки и расправленные плечи. Гермиона не умела долго смотреть на отца. Особенно, если их взгляды встречались. Потому что ему в глаза нужно было смотреть с тем же бесстрастием, с той же силой, с какими он смотрел в её. А Гермиона всё ещё иногда ощущала себя маленькой девочкой, которую никто не успокоил в ночь, когда ей приснился кошмар. Которой лишь сказали: «Такое бывает, не переживай», прежде чем оставить её дрожащую и желающую защиты. Но Гермиона всё ещё была его дочерью. С упорством, твёрдым характером и острым взглядом, который разве что горел ярче карих глаз отца. — Гермиона, забывали тебе сказать. — Уильям сделал глоток кофе, затем поставил чашку на столик. — Мы отправляемся в Австралию по работе. Не хочешь ли поехать с нами? Это на два месяца. Гермиона почувствовала дрожь, пробежавшую по позвоночнику. — Нет, думаю, я не хочу, — покачала головой девушка, стараясь сосредоточиться на послевкусии кофе. — Хорошо, — понимающе кивнул Уильям. Неизвестно, расстроился ли он вообще. — В прошлом году летом ты уезжала к своим… друзьям. Этим летом планируете что-то такое? — Да, я хотела вам сказать об этом сегодня. — Гермиона подавила любые горькие мысли, заставляя себя солгать. — Я съезжу к друзьям и, наверное, вместе с ними отправлюсь в Хогвартс. Маргарет молчала. Да, она не была особо многословна, но всё же Гермиона взглянула на неё с некоторой осторожностью и ожиданием. Женщина тут же ощутила её взгляд и ответила своим спокойным. — Хорошо — кивнула она, прежде чем прочистить горло, и тихо вздохнула, словно решившись на что-то. — Я бы хотела с тобой прогуляться, если ты не против. Может, зайдём в кофейню? Взглянув на отца, Гермиона сразу же поняла, что он знал об этом. Гермиона была удивлена: таких случаев по пальцам сосчитать можно. И выйдет маловато. — Д-да, хорошо, — кивнула девушка, чувствуя слабое волнение. Следующий час, в который Маргарет заканчивала свою работу, а Гермиона разбиралась с книгами в доме... этот час стал адским ожиданием. Но в конце концов Гермиона вышла на улицу со своей матерью. Они и вправду пошли на прогулку. Гермиона припоминала лишь одну прогулку, подобную этой. Тогда, после второго курса, отец повёл её в кафе, чтобы не в домашней обстановке обсудить то, как может сложиться жизнь Гермионы после учёбы. Гермиона рассказывала о том, какие перспективы есть в мире магии, объясняла, как устроена система образования. Она говорила с Уильямом Грейнджер, но никак не со своим отцом. Сейчас же она и Маргарет шли к кофейне. Неторопливо и так, словно это была настоящая прогулка. Странное ощущение. Они заняли столик в кофейне, сделав заказ, и оказались друг напротив друга. Гермиона чувствовала себя неуютно и одновременно чуть взволнованно. — Я бы хотела с тобой поговорить, — начала Маргарет, глядя на дочь задумчиво, но всё так же почти без эмоций. Гермиона подняла взгляд, встретив её глаза и аккуратно наклонив голову набок в немом вопросе. Маргарет помедлила, но всё же заговорила спокойным и задумчивым голосом. — Ты сделала довольно смелый и достойный похвалы шаг в прошлом году, когда рассказала нам правду. Мы с твоим отцом не очень хорошо замечали это. Я… Она отвела взгляд. Гермиона прекрасно понимала, что для матери такие разговоры — что-то сложное. — Вы не очень хорошо понимаете чувства и эмоции людей, — кивнула Гермиона, поняв. — Это нормально. Маргарет кивнула, выглядя побеждённой. — И всё же я стала больше внимания обращать на то, как обычно должна быть устроена семья, и поняла, что мы были очень неправы. Так стремились дать тебе ту жизнь, какой были лишены, что совсем не осознавали, что лишаем тебя другой. Очень… точно. Да, Гермиона могла сказать, что это чертовски точно. И от этого было больно. Девушка сглотнула, опустив взгляд. Сердце забилось быстрее. — Уже ничего не изменить. — Она пожала плечами, немного нервно перебирая пальцы, словно это успокаивало. Принесли кофе, дав немного выдохнуть. Гермиона сделала глоток и откинулась на спинку стула. В груди засел тяжёлый камень. — Я хотела извиниться перед тобой за это. Гермиона покачала головой. Она не держала обиды, потому что понимала, в какой они все находились ситуации. — Всё в порядке, — лишь сказала она, прежде чем Маргарет отвела взгляд в сторону, сделав глубокие вдох и выдох. — И всё же мы с твоим отцом любим тебя, Гермиона. Сердце замерло и раскололось.

***

Гермиона взяла наплечную сумку. Её взгляд прошёлся по стенам комнаты, по кровати и книжным полкам. Гермиона вышла, ступая тихо. Каждый шаг всё равно отзывался эхом где-то в сердце. Она спустилась в гостиную. Родители находились на кухне, готовили еду. Это было чем-то, что Гермиона находила тёплым в её холодной семье: родители всегда готовили вместе, не разделяя эту обязанность, кроме некоторых дней-исключений. Гермиона чувствовала, как ком в горле становится ощутимее, как дыхание от этого тяжелеет. Она сморгнула слёзы, не позволяя им затуманить зрение. К счастью, родители её не видели. Гермиона прикусила губу, прежде чем всё же поднять палочку. Слёзы всё никак не оставляли глаз. — Обливиэйт, — прошептала она, с силой вырывая из себя это слово и глядя, как тонкая прозрачная ниточка находит головы родителей... Возле дома её встретила мрачная Беллатрикс Лестрейндж. Когда Гермиона на негнущихся ногах вышла на улицу, Беллатрикс грубо схватила её за запястье и аппарировала прочь. Здесь Гермиона выросла, здесь Гермиона попрощалась с обычной жизнью девочки-магла. Здесь Гермиона попрощалась с собой.