Габарит

Следующий день наступил быстро. Даже слишком. Альбедо стоит перед зеркалом, руки опираются на раковину, пальцы чуть напряжённо сжимают край холодного камня. Отражение смотрит на него обратно — знакомое и одновременно чужое. Без пирсинга его лицо кажется слишком гладким, слишком простым. Без характерного блеска металла в брови и ухе, без привычного ощущения тяжести украшений он чувствует себя… безликим. Он уже давно привык к этим маленьким деталям, к тому, как они подчеркивают черты, как делают его более «собой». А теперь, смотря в зеркало, он чувствует странную тревогу — как будто чего-то важного не хватает. Он проводит пальцами по брови, где обычно находится кольцо, потом по мочке уха. В голове мелькает мысль: вернуться в комнату, найти украшения, надеть их обратно, ощутить привычное спокойствие. Но он осознанно оставил их в шкатулке. Потому что хочет попробовать. Точнее, Скарамучча хочет, а он пытается угодить. Альбедо глубоко вдыхает, проводит рукой по волосам, поправляет их, словно это поможет заглушить беспокойство. Он отводит взгляд от зеркала, смотрит на дверь. Скарамучча, скорее всего, уже собирается. «Ладно, нужно поторопиться. Скар обещал держать меня за руку. Ему такое публичное проявление тоже тяжело. Как и мне тяжело быть безликим не на тренировках». Альбедо включает воду, холодные капли скользят по ладоням, прежде чем он зачерпывает их и прижимает к лицу. Ощущение бодрит, но не избавляет от лёгкого внутреннего напряжения. Он умывается медленно, стараясь сосредоточиться на механике движений — вода, мягкое прикосновение пальцев, тёплое полотенце, которым он промокает лицо. Это помогает немного отвлечься. Затем он берёт расчёску, не спеша проводит по волосам, собирая их в аккуратный хвост. Стянутые назад пряди открывают лицо, и снова это странное чувство — будто чего-то не хватает. «Может, пусть лучше лежат? Хотя, нет, делать — так делать это нормально», — говорит он себе. Он натягивает тёплый свитер — мягкий, с высоким воротником, который чуть прикрывает шею. Затем — удобные тёмные штаны. Всё это просто, привычно, но, выходя из ванной, он всё ещё чувствует лёгкое беспокойство. В коридоре его уже ждёт Скарамучча. Он стоит, привалившись к стене, скрестив руки на груди. Когда Альбедо выходит, его взгляд на мгновение останавливается на нём. Альбедо внутренне замирает, ожидая реакции, но Скарамучча лишь приподнимает бровь и бросает: — Долго ты там. И это… всё. Никаких вопросов, никаких странных взглядов. Альбедо почти незаметно выдыхает. — Я готов, — отвечает он, набрасывая на себя куртку и шарф. «Красивый такой…» Скарамучча подходит к Альбедо и неуверенно застегивает молнию на куртке парня. Потом поправляет шарф и разворачивается к двери. — Вот теперь готов. Идем…? — Идём… — Альбедо опускает голову, прячась в шарфе. Скарамучча выходит из домика первым, а на улице замирает, дожидаясь Альбедо. Он оборачивается и очень неуверенно тянет руку к парню. — Тебе холодно? — Нет, не холодно, а тебе? — И мне не холодно. Будешь прятать лицо, споткнешься. Бубня и ворча, Скарамучча берет Альбедо за руку. Его ладонь слабо сжимает Альбедо и едва ощутимо дрожит от неуверенности. — И упаду на тебя? Одни плюсы, — Альбедо перехватывает его руку, уверенно переплетая пальцы. Скарамучча чуть вздрагивает, судорожно втянув воздух, и опускает взгляд. — Снова полежим в снегу и пойдём домой, аха…? — бубнит, смотря под ноги. — Ты обещал мне кафе. — Поэтому не падай, дурак, — ворчит, сжав руку Альбедо. — Я не планирую, — улыбнулся. — Сегодня погода радует. Приятно. Может, к вечеру снежок пойдёт. Романтично будет. — Я плох в романтике, так что поверю на слово. «На нас будут коситься в кафе, да? Точно будут… Хоть мамы здесь точно не будет…» — А целовать тебя можно на улице? — А как же обветренные губы? — Тогда в кафе? — При всех? В губы…? — Скарамучча поднимает взгляд на парня. — При всех. В губы. Взасос. И руки тебе на талию положу. Или ниже. — Ты так шутишь сейчас? — Нет. Жамкать тебя за попу буду. Можно? — Это ещё больше на шутку похоже… — Я пытаюсь разрядить обстановку. — Тогда я не буду отвечать, — бубнит. — Не смешно, — продолжает ворчать, но сжимает руку Альбедо сильнее. — Извини… но это только про жопку. Целовать я тебя хочу. Можно? — Посмотрим. Когда ты меня целуешь, это всегда затягивается. И вообще… — он краснеет. — Что вообще, — Альбедо повернул голову и с интересом прошелся взглядом по чужому лицу. — Смущаешься? — Это тоже… «Всё-таки, наверное, он меня стесняется, — Альбедо шумно выдыхает. — Ладно, неважно…» — Хорошо, — улыбнулся, хотя в груди неприятно кольнуло. — Я тебя понял. Мы проспали завтрак. Ты голоден? — Мы же в кафе идем, голоден, — бубнит, прикрывая лицо рукой, и едва слышно шепчет: — возбуждает это… «А? Чего? Это он сейчас обо мне?» — А, ну… если не голоден, мы бы пошли гулять. Необязательно в кафе… — Но на улице целоваться долго не получится, разве нет? — А? Ты согласен целоваться? — Да что ж ты так много спрашиваешь… Согласен я. А еще… тебе идет с хвостом… — Это ты себя так называешь? — смеется. — Я же не первый раз с хвостом… чего это ты вдруг. — Сейчас ты мой хвост, вообще-то. Я нас в кафе веду, — хмыкает. — Просто захотел сказать. Что тебе идет вот так. Лицо красивое и аккуратное, нечего его за волосами прятать, понял? — У-угу… — он опускает взгляд, будто обиженный ребенок, которого отругали за шалость. Заметив это, Скарамучча на секунду останавливается, целует Альбедо в щеку и, едва сдерживая смущение, продолжает путь. — Дурак. А ты то голоден…? — Голоден… Съел бы тебя. — Так ты голоден или просто меня хочешь? — Второе — это мое базовое состояние. Я голоден. Но не сильно. Можно и просто взять с собой что-то. — И куда пойдём? — Не в кафе? — В парк? Опять же, целоваться на морозе плохая идея. Сам мне говорил. — Значит идём на завтрак в кафе, — улыбнулся. — Между парком и «целоваться» выбор очевиден. — Хорошо… — Ты чего поник? Если тебя очень беспокоит это, ничего не будем мы целоваться, — смеётся. — Ну, на людях. Я не хочу заставлять тебя вот эти вот публичные проявления. — Но я хочу научиться этому, — тихо отвечает, разглядывая снег под ногами. — Хочу, чтобы ты получал все, чего тебе от меня хочется. Вот бы вести себя, как девушка твоего брата, аха… — Фурина? Боже упаси, — смеется. — У неё же шило в одном месте. — Ну она не стесняется обнимать и все такое ведь. — Не стесняется, да… Но я люблю тебя и смущающимся милашкой. И хмурой злюкой. — И тебе этого достаточно…? — Конечно. Мне приятно уже то, что ты стараешься, Скар, — Альбедо сходит с расчищенной дорожки и останавливается около сугроба. — Хочу в снег. Ты со мной? — А в кафе пустят двух заснеженных парней? — Ну… мы стряхнем. — Тогда хочу. Хруст снега под ногами, морозный воздух приятно холодит лицо. День ясный, солнце отражается в белоснежных сугробах, заставляя их искриться. Альбедо делает шаг назад и падает спиной в снег, увлекая Скарамуччу за собой. Мгновение — и мир резко наклоняется, брюнет непроизвольно делает шаг вперёд, теряя равновесие, снег под ногами предательски скользит. Он с коротким возгласом валится сверху, прямо на Альбедо, а вокруг взлетают белые хлопья. Тишина. Только сбитое дыхание и мягкое потрескивание снега под ними. Альбедо смотрит на него снизу вверх, глаза сияют, губы тронуты лёгкой улыбкой. Скарамучча пару секунд сверлит его взглядом, потом глубоко вздыхает, шлёпает ладонями по снегу по бокам от него. Вокруг снежная тишина, лёгкий морозный ветер щекочет щеки. — Ты сидишь на мне, — Альбедо улыбается. — Прямо на улице. Где ходят люди. А мы, как два дурачка, лежим в сугробе. — У тебя спина замерзнет, — бубнит, сдувая упавший снег на щеку Альбедо. — Не замёрзнет, я тепло одет. «Интересно, на фоне белого снега я особенно сливаюсь, наверное?» — Нас не оштрафуют за это все? — Скарамучча чуть наклоняется, коснувшись носом кончика носа Альбедо. — Нет, конечно. Мы ничего не нарушаем, никому не мешаем, лежим себе, как дети. — «Как». Только дети не занимаются тем, чем мы. — Не валяются в снегу? — Альбедо переворачивается, оказываясь над Скарамуччей. — Плохо же ты знаешь детей — Не делай вид, что не понял, — тот смотрит прямо Альбедо в глаза, рассматривая, выбивающиеся из хвоста, светлые волосы. — Совсем не понял. О чем ты? — он склоняется к уху юноши и шепчпет: — Неужели о том, чем мы занимаемся по ночам? — О том самом, — краснеет, нахмурившись. — У меня твои засосы даже там… — «О том самом»? О сне? — он проводит носом по шее Скарамуччи. — Да, вижу. Смущаешься их? — Нет, они мне нравятся… — Не ожидал. Значит, летом не будешь их прятать? — Не буду. Пусть все видят, — ворчит. — И вообще, я хочу поцелуй. — Как пожелаешь, — Альбедо вновь переворачивается, усаживая юношу к себе на бедра. — Но попу не морозь. Оторвав спину от снега, он тянется к парню за поцелуем. — А ты свою морозить можешь? — Скарамучча кладет руки на щеки Альбедо. — Конечно. Она не так ценна, как твоя. — Почему это? — Потому что тебя я люблю, а себя терплю, — усмехнулся. — И я так же. И что предлагаешь тогда? — Скарамучча нахмурился, притягивая к себе лицо парня. — Предлагаю подниматься и отогреваться в кафе. — Хорошо. Скарамучча коротко целует парня в губы и осторожно слезает с него, помогая ему подняться. Он отряхивает с Альбедо снег, а потом терпеливо дожидается, пока парень отчистит снег уже с его одежды. Взяв Альбедо за руку, Скарамучча чуть опускает взгляд вниз и уверенно идет к кафе. Он все еще волнуется и не хочет пересечься взглядом с кем-то из прохожих, но ладонь парня сжимает все крепче. «Но зато так гулять гораздо приятнее…» Парни проходят в кафе. Его интерьер отсылает к старым фильмам и маленьким деревушкам. Здесь почти все выполнено из дерева, теплый свет ламп создаёт ощущение уюта. На диванах и стульях вместо подушек лежат клетчатые пушистые пледы. Где-то ещё не убраны новогодние украшения, а в центре зала стоит искусственный камин. Все здесь отсылает к какому-то ощущению домашнего праздника или уютного вечера, какого никогда не было в семье Скарамуччи. Парней провожают за столик у окна. Скарамучча все время смотрит в пол, но не выпускает руку Альбедо из своей. У столика блондин сразу вешает куртки рядом, а потом берёт плед, укрывая им Скарамуччу. Тот недовольно цокает и под свой плед тянет Альбедо. «Никто же не смотрел, да? Мы не странные? Никто не испортит нам отдых…?» С заказом они определились быстро. Домашнее жаркое, глинтвейн и горячий салат. Официанты здесь одеты тепло и уютно, что только добавляет атмосферы в это кафе. Ждать пришлось совсем недолго. Стол уже уставлен блюдами, маня ароматами. Скарамучча на секунду поднимает взгляд. Никто из посетителей на него не смотрит. Он поворачивает голову на Альбедо и рассматривает его лицо. — Твои щеки замерзли. — А ты впустил меня под свой плед, чтобы я мог делать вот так? — он положил ладонь на колено парня. — Вообще-то, чтобы ты не замерз, — Скарамучча прикрывает лицо рукой и отводит взгляд. — Это невозможно, когда рядом такой горячий парень. — Ешь давай, — он набирает ложкой жаркое и тянет парню. — Потом приставать будешь. — Конечно, буду, — Альбедо съедает с ложки жаркое. — А ты будешь? Приставать. — Так подойдет? — бубнит, закидывая ногу на ногу Альбедо. — Ого, меня благословили! Лучшее, — Альбедо опустил ладонь на чужое бедро и принялся с аппетитом есть салат. — Как тебе спалось? Мышцы болят? — Не болят, — ворчит, кладя в рот жаркое. — Мы их размяли нормально потом. — Это да. Но мало ли? Готов и сегодня тебя разминать. — А если я тебя? — Разминать или хочешь быть активом? — он отпивает чай, пока его ладонь методично поглаживает чужое бедро. — Разминать… Я не уверен, что умею быть активом, — смущенно отвечает, опустив голову. — Я понял. Если захочешь попробовать, я не против. — Правда…? А если я больно сделаю из-за неопытности… — Ну, я же буду тебе помогать. Могу быть активным пассивом. — Этот разговор слишком смущает… ещё и с тем, как ты меня гладишь, тц. — Разве я могу не гладить, когда на мне такая ножка? Не могу. Исключено, — качает головой. — Просто имей в виду. Я не настаиваю и не давлю. Как захочешь, так и будет. — Я попробую об этом подумать, аха. Вроде никто на нас не смотрит… — Разумеется, не смотрит. Повернув его лицо к себе, Альбедо впился в уста Скарамуччи с напористым но мягким поцелуем. Где-то отдаленно звучат мысли о том, что его нынешний вид не подходит под то, чтобы целоваться с кем-то в кафе, что Скарамучча стесняется его, поэтому ему важно, чтобы на них никто не смотрел, но Альбедо упорно отгоняет эти мысли прочь. В мгновение из головы Скарамуччи испаряются все мысли. Он, неожиданно для себя, углубляет поцелуй, обнимает Альбедо за шею и садится к нему на колени. Дыхание сбивается почти сразу, в наличие или отсутствие других гостей больше его не волнует. «Приятно… И металл по зубам не стучит». Скарамучча отстраняется и смотрит Альбедо в глаза, поглаживая его по голове. — Размяться вечером будет очень нужно. — Ого… не ожидал, что ты вот так запрыгнешь на меня прямо при людях… аха. — А я не ожидал такого поцелуя. — Как можно не ожидать поцелуя, будучи таким прекрасным и вкусным? — Альбедо проводит носом по его щеке. — Удобно мы заняли столик в самом углу. — Даже слишком. Нас не выгонят за наши приколы…? — Выгонят, конечно, если мы тут ебаться начнем. За поцелуи — нет, но садись рядышком. Можешь под пледом свои ножки на меня закинуть. — На тебе сидеть нельзя? — Думаю, нет. Звучит как что-то, за что можно получить замечание. — Тц… — Скарамучча недовольно сползает с Альбедо, но закидывает на него ноги. — Ахуевшие. — Не говори, — Альбедо положил ладонь на его колени. — Ешь, силы тебе понадобятся. После кафе пойдём по лесу гулять? — Или сразу в домик? — Вышли в кафе, поели, возбудились и пошли расслабляться? — Блин, — Скарамучча краснеет и хмурится. — Не говори подобное так просто. И вообще. Почему нет? — Прости, — Альбедо тянется к его уху и переходит на шепот: — Хотел сказать, что вернемся в домик и будем заниматься любовью. Так лучше? Судорожно втянув воздух, Скарамучча набирает ложкой жаркое и кладет Альбедо в рот. — Дурак. — Я же не сказал «трахаться», — бубнит, жуя. — … — он нахмурился еще сильнее. — Извращенец. Если ты плохо поешь, ничего не будет. — Эй, я хорошо ем… И даже если ничего не будет, главное что ты есть. У меня прилив нежности и тактильности. — И откуда вдруг этот прилив? — Родился с ним. А с тобой он особо активный. Кстати, почему ты не взял Скарамяу в кафе? Думаешь, ему не интересно? — Думаю, что ему не надо видеть то, как мы друг к другу пристаем, — ворчит. — Может, при нём я был бы скромнее? — А может, я поэтому его и не брал? — А ты не такой уж и невинный, да? — Кто тебе сказал? Очень невинный. — Ладно, сделаю вид, что поверил, — он протягивает Скарамучче ложку с салатом. — Открывай ротик. — Звучит не правдоподобно, — он послушно открывает рот и съедает салат. — Слишком легко могу представить тебя в доминирующей позиции. Так что да, не верю, что ты невинный. — Значит, ты так же легко можешь представить себя в пассивной? — Я «уни». Был как активом, так и пассивом. — И с кем это ты был пассивом? — ворчит. — С Сяо. — Тц. — Надуй щеки ещё, — смеется. — Это же было до тебя. — Ну, ты слишком ахуенный, чтобы тебя не хотели увести. — А? Ахах… смешной ты. Во-первых, «увести» человека невозможно, он должен сам уйти. Во-вторых, я слишком тебя люблю, чтобы хотя бы посмотреть на кого-то другого. В-третьих… Хотя, разве после «во-вторых» что-то ещё нужно? — Не нужно, — соглашается. — Я на всякий случай, — Скарамучча тянется к глинтвейну. — Я тебя тоже… — Неужели я слышу признание? — Альбедо подает ему чашку. — Мне достался самый милый парень на свете. Надеюсь, ты всю жизнь будешь вот так смущаться, а я всю жизнь буду тебя стебать. — Это какой-то особый фетиш? — ворчит, делая глоток. — Горячий. — Думаю, да. Относится только к тебе. — А у меня фетиш на всего тебя. — Не всего. Железяки заставил снять. — Железяки это не ты. У меня фетиш на тебя. — Значит, из члена надо достать? — Надо. Я уже говорил. — Да-да… Достану, когда вернемся домой. Мало ли что, чтобы мог к своему доктору поехать. — Хорошо, — улыбнулся. — А все эти серёжки сдадим в металлолом? — Не сдадим… Там есть подарки, которые мне важны. Их оставим. Даже если не буду их носить, то оставлю, как память. Может, потом переплавить на какое-то украшение. Ох… Скар, если ты меня бросишь, и я буду вот это все заново себе прокалывать, знай, что в этот момент я буду наводить на тебя порчу на понос и проклинать тебя, понял? — Ты что, дурак? Я не собираюсь тебя бросать. Бесишь, — ворчит. — Не нужно ничего заново прокалывать и не нужно сдавать украшения. Я просто спросил. — Мы можем их сдать. Я не против… Просто некоторые мне важны. Остальные — просто побрякушки. — Хорошо. Но больше не говори мы и «бросить» в одном предложении, блять. — Так точно, хозяин, — улыбнулся. — Дурак, — насупившись, Скарамучча доедает свое жаркое. — Никаких тебе поцелуев до вечера. — Значит, — он наклоняется ближе и проводит носом по шее парня, — сейчас вернемся в дом и будем без поцелуев? Звучит как интересная игра. — Что за игра? Уже не хочешь целоваться со мной? — хмыкает, наклоняя голову. — Хочу, конечно. Но ты сказал, что нельзя. Я послушный мальчик. — И в чем суть игры? — Терпеть. Чем томительнее ожидание, тем вкуснее десерт. — Я не обладаю терпением и проиграю сразу. — Что ты сказал? «Ну же, Альбедо, пожалуйста, засоси меня»? Или мне показалось? — … — Скарамучча набирает побольше воздуха и медленно выдыхает. — Не знаю. — А, видимо, послышалось. Ветер, наверное, — улыбается. — Ещё глинтвейн? — Хочешь меня напоить и воспользоваться, да? — он делает очередной глоток. — Тебе не послышалось. — Ты за кого меня принимаешь? — Альбедо забирает глинтвейн у него из рук. — Конечно, хочу. Набрав немного напитка в рот, он припал к устам Скарамуччи с поцелуем. Чтобы глинтвейн не пролился, пришлось прижать парня к себе и наклонить его назад. Целуя, Альбедо передал напиток в рот брюнета и разорвал поцелуй. — Так и скажи, что оставил весь алкоголь мне. Скарамучча часто дышит и вытирает подтек напитка с уголка губ рукой. Он смотрит на Альбедо, влюблённого и разгоряченного, и обнимает его за шею. — Думаешь, этот глинтвейн вообще алкогольный? — Да плевать. Сделай так ещё раз. — «Пожалуйста»? — Сделай так ещё раз, пожалуйста. — Оу, я сражен наповал. Набрав в рот глинтвейн, он вновь притянул парня за талию к себе и припал к его устам. В этот раз поцелуй получается более аккуратным, жидкость почти не проливается, пока он осторожно передает ее Скарамучче. Брюнет выгибается в спине, подаваясь навстречу. Он сжимает светлые волосы на затылке Альбедо, не позволяя тому отстраниться даже тогда, когда весь напиток был проглочен. Возбуждение нарастает, о чем буквально кричит повышающаяся температура тела. — Так гораздо вкуснее… — Нас выгонят из кафе, — шепчет. — Как некультурно… — Да и к черту его… Такое вытворять можешь только ты… — Значит, уходим? — его пальцы скользнули по ногам Скарамуччи. — Кхм… Пойдем… — Скарамучча чуть придвигается и коротко целует Альбедо в шею. — Ты хоть поел? — Поел. Пойдём, — Скарамучча достает из кармана деньги и кладет на стол, а потом сильнее прижимается к Альбедо. — Я умилился, — усмехнувшись, Альбедо забирает деньги со стола и прячет Скарамучче в карман. — Идём, здесь это не так работает, хорошик. Поцеловав парня в щеку, он выбирается из-за стола и подает Скарамучче куртку. Затем небрежно надевает свою, кое-как набросив шарф. — Идём-идём. — Не понял? — нахмурившись, Скарамучча застегивает куртку Альбедо. — Здесь все заведения связаны между собой. При заселении нам раздали браслеты. Те, которые привязаны к номерам. У нас с тобой браслеты черные. Это значит, что мы можем ходить на всей территории и кушать в любом кафе кроме некоторых ресторанов бесплатно. Если будет что-то, за что мы должны заплатить, это добавят в счёт при выселении. — Тц, я даже этого тут не понимаю. Стыд какой, — бубнит, опустив голову. — Это даже мило. Ты совсем не такой, как… эм, мое привычное окружение. Мне нравится, что ты другой. Как будто неиспорченный. — Это как-то позорно, — вздыхает. — Вовсе нет. Это мило. Ты как маленький котёнок, который постепенно познает мир, — Альбедо выходит из кафе, утягивая парня за собой. — В наши номера заложена определенная сумма на каждый день, которую мы можем потратить в этих заведениях. Если мы не уложимся, то при выселении заплатим разницу. — А если мы это не потратим? — Значит останется курорту, конечно же. — Пф! Обойдутся. Я боюсь представить сколько билет стоит, а тут им ещё такие «подарки» делать, — шипит. — Ой! Альбедо резко остановился и со всей серьезностью посмотрел на Скарамуччу. — … — он приподнимает бровь и чуть пятится. — Что? Я опять что-то не так сделал? — Только что… кажется… только что у меня появился ещё один фетиш! Нашипи на меня, Скар! — … ты что, дурак…? — Видимо, эти железки давили на мозг и не давали мне вести себя, как придурок, — он сухо прокашлялся в сторону. — Если сейчас ты скажешь, что не хочешь идти со мной в домик, я тебя пойму. — Еще чего, — Скарамучча хватает Альбедо за руку и направляется в домик. — Я не знаю за что на тебя шипеть. — Щас все будет. Заметив идущих навстречу людей, Альбедо ускорился. Как только они поравнялись, он ответ ладонь назад и довольно громко шлепнул Скарамуччу по заднице. Шлепок звонким эхом разлетелся по горам, а люди, конечно, обернулись на звук. Скарамучча медленно разворачивается к Альбедо. Смотрит на него с прищуром и немым вопросом. — Ты что творишь тут при всех?! — шипит парень, ткнув пальцем блондину в грудь. В ответ Альбедо молчаливо смотрит на парня. Его взгляд мягкий, почти растерянный, словно он и сам не осознаёт, насколько глубоко утонул в любви к этому человеку. Глаза, обычно спокойные и проницательные, сейчас наполнены теплотой, их светлая глубина отражает небо — чистое, безмятежное. Зрачки расширены, как у человека, который смотрит на нечто бесконечно дорогое, будто боится отвести взгляд и потерять это мгновение. Его лицо расслаблено, в чертах нет ни тени напряжения, только тихая, ласковая улыбка, едва заметная, словно тёплый ветер коснулся губ. Веки чуть опущены, ресницы дрожат от лёгкого движения глаз, следящих за каждым жестом любимого. В этом взгляде — детская невинность, доверие и трепетное восхищение, как если бы он смотрел на самое прекрасное чудо, подаренное ему судьбой. «Он всегда так на меня смотрел…?» — Скарамучча отводит смущенный взгляд. Он осторожно подходит к парню и коротко целует его в губы. Во взгляде не осталось раздражения, оно сменилось теплом и растерянностью. — Ладно… Можешь так иногда делать… — Ты тоже можешь, — зачарованно отвечает тот. — Можешь делать со мной всё, чего пожелаешь. Скарамучча обнимает Альбедо за шею и ведет носом по его щеке. Этот взгляд парня будто вытеснил все страхи сомнения. Он осторожно кусает Альбедо за щеку и смотрит ему в глаза. — И так могу? — Это обязательно. Утром, днём и вечером. «Какое мне вообще дело до других, если он смотрит на меня вот так…?» — Скарамучча обнимает парня ещё крепче. — Хорошо. Все будет по расписанию. — А в перерывах между расписаниями можно? — Да нахуй это расписание вообще, — Скарамучча кусает парня за другую щеку. — Лучший. Мой хорошик, — Альбедо обнимает его за талию и улыбается. — Тебе спокойно? — Очень спокойно… И знаешь… пошли все к черту. Пусть смотрят и завидуют. — Смотрят на нас? На тебя и эту моль рядом? И тебя это устраивает? — Какую моль? — Скарамучча обернулся. — Вроде насекомых сейчас нет. Пусть смотрят какой ахуенный парень шлепает именно меня по заднице. — Уву, доза умиления получена, — смеется. — Кстати, как идут твои занятия? Я давно не спрашивал… — Я пока справляюсь. Хотя, без твоих объяснений, я бы уже забросил, мда… — Куда? Нельзя бросать, тебе ещё в будущем уроки с Нахидой делать. — Не смеши, я ее только тормозить буду. — Глупенький. Я вообще-то планирую, что через год ты поступишь куда-то. А я поступлю с тобой, — улыбнулся. — У меня нет своей мечты какой-то, желаний или амбиций, так что я решил помогать тебе реализовать свою. Поступлю с тобой туда, куда захочешь ты. Будем учиться вместе. Я там буду самый взрослый среди первокурсников, — смеется. — Тебя же не будет угнетать, что твой парень будет самым старшим среди «школоты»? — Я буду этим выебываться перед всеми, — хмыкает. — Не лень тебе учиться снова…? — А? У меня же нет образования. Школьное только. Университет я бросил. — Ну так ты учился дольше чем я, надоело бы как будто… — Нет, — обняв парня за талию, Альбедо медленно направился в сторону домика. — И тебе нескучно будет, и, может, не так страшно, и я наконец отучусь где-то, аха. — Я пока без понятия на счет того, кем бы я хотел быть. Тяжело. — Пока ты закончишь школьную программу и получишь аттестат пройдет год-два, так что время есть. — Если закончу, — поправляет его Скарамучча. — В смысле «если»? Конечно, закончишь. И мы пойдём это отмечать. Повезу тебя куда-то ещё на отдых, как награду за тяжелый труд. — Только, чтобы это было не очень дорого, — ворчит. — Выпускной тебе сделаем. Пьянки до рассвета, купание в фонтане, в общем — полная кринж программа, которую ты пропустил. — Звучит не как-то, что хотелось бы попробовать, — Скарамучча поднимает одну бровь. — И ты через это прошел? — Это обряд посвящения во взрослую жизнь. Прошел, конечно. Я могу много пить и не пьянеть, поэтому в моей голове десяток кринж историй про одноклассников. — И про меня тоже хочешь этого в коллекцию? — Разумеется. — Смеяться надо мной хочешь? — шипит. — Не над тобой, а с тобой. Я же тоже буду частью твоей истории, — улыбнулся. — И, конечно, наделаю кучу фоток и видео, чтобы была память. — Смотри у меня, — Скарамучча щурится. — У тебя? Где? Что? — … — он останавливается и смотрит Альбедо в лицо. — Выбери сам. — На улице туда смотреть нельзя, идём в дом. — Идем. Схватив руку парня покрепче, Скарамучча почти бегом направляется к домику, который уже виден из-за деревьев. Он буквально вбегает в него, не обращая внимания на скользящий под ногами снег. Впечатав Альбедо в стену, Скарамучча стягивает с него шарф и припадает губами к его устам. Целует жадно, будто успел соскучиться за время дороги к домику. «Какой напористый». Обнимая Скарамуччу за талию, Альбедо проходит глубже в дом. Он не разрывает поцелуй и направляется к кровати, кое-как попутно сбрасывая обувь. Следом за обувью он стянул и куртку с себя, а затем и с парня, отбросив все на диван. Поцелуй становится более небрежным и смазанным и разрывается только тогда, когда Скарамучча оказался спиной на кровати, а Альбедо — сверху над ним. — Непривычно видеть инициативу с твоей стороны, — шепчет блондин. — Это так глинтвейн из твоего рта так на меня подействовал, — Скарамучча приподнимается на локтях и целует Альбедо в шею. — Он был без алкоголя. Можем обменяться и другими жидкостями из моего рта, — его ладонь скользнула вниз по животу Скарамуччи. — Может, в «снежки»? — Что за «снежки»? Ты серьезно предлагаешь сейчас идти за снегом? — нахмурился. — Ты не знаешь, что такое «снежки»? — Альбедо ехидно улыбнулся. — Могу тебе показать… — его ладонь остановилась между ног Скарамуччи. — … — он прикусывает губу и сжимает ноги вместе. — Покажи, если не нужно идти на улицу. — Можно и на улице, конечно, но мы сделаем это в домике, — его пальцы пробираются под резинку штанов. — Я вообще перестал тебя понимать, — Скарамучча опускает голову, наблюдая за чужой рукой. — Хорошо, я тебе покажу, — улыбнулся. — Просто садись на край кровати и доверься мне. Взгляд Скарамуччи лишь на секунду наполнился смятением, но все же он подчинился словам Альбедо. Юноша уселся на край кровати, спустив ноги на пол, пока блондин возится у стола. Ветер мягко покачивает занавески на окне, принося с собой морозный воздух. В комнате царит тишина, нарушаемая лишь лёгким шорохом, пока Альбедо достает из сумки оральную смазку. — Готово, — тюбик брошен на кровать, а сам Альбедо усаживается на пол у ног Скарамуччи. — Расслабься и получай удовольствие, любовь моя. Шелест одежды звучит особенно громко, когда он стягивает с брюнета штаны вместе с бельем, а затем бросает все на пол. Он пошире раздвигает чужие ноги и подсаживается ближе, практически уткнувшись носом в пах. Щелчок. Комната наполнилась запахом ягод, а лубрикант уже стекает по твердой возбужденной плоти. Кончиком языка Альбедо осторожно касается горячей плоти поверхности. Первое прикосновение — короткое, но пускает по телу Скарамуччи разряд. Сердце теперь бьется быстрее. Смазка — клубника с нотками сливок. Губы обхватывают головку, и он неспешно насаживается, позволяя сладкому вкусу заполнить язык. Глаза Скарамуччи прикрываются, и он на секунду задерживает дыхание, полностью погружаясь в этот момент. Даже без шарика на языке, Альбедо делает это слишком хорошо, отчего с первых же секунд юноша готов просто утонуть в наслаждении. Смотря в синие глаза, Альбедо выпускает член изо рта, позволяет языку снова пройтись по мягкой поверхности головки, а затем снова берёт в рот, наслаждаясь тем, как Скарамучча сдерживает стоны и судорожно выдыхает. Брюнет опускает голову, рассматривая Альбедо. То, как он выглядит сейчас, с его членом во рту, возбуждает больше самого процесса. Время будто замедляется. Каждое движение блондина — плавное, расслабленное. Пальцы лениво гуляют по чужому телу — гладят по бёдрам, по животу, спускаются к яичкам, сжимают член у основания. Утопая в возбуждении, Скарамучча толкается бёдрами, выпрашивая больше. Он сам не заметил, в какой момент его рука легла на голову Альбедо, когда пальцы сжали светлые волосы. Стоны разлетаются один за одним. Про «снежки» Скарамучча уже благополучно забыл. Сейчас он полностью вовлечен Альбедо и откровенно трахает того в рот, направляя его голову. Много времени не понадобилось. Пошлые звуки, хлюпанье смазки и слюны, стоны и даже всхлипы. Головка уперлась в стенки горла Альбедо, и на язык брызнула горячая вязкая жидкость. Блондин поспешил отстраниться, чтобы не глотнуть. Вскочив на ноги, он впился в губы Скарамуччи с поцелуем, передав семя из своего рта прямо ему на язык. Тот широко распахивает глаза, но не отстраняется. Его удивлению нет предела, будто он ожидал всего, но не этого. Вкус собственного семени на языке ощущается слишком странно, но Скарамучча послушно проглатывает, смотря Альбедо в глаза. Тело сводит волнами удовольствия, а дыхание сбито. — Это… что сейчас было? — тихо спрашивает, стирая с подбородка блондина остатки жидкостей. — «Снежки». Понравилось? — Это «снежки»? Да ты действительно изврат, — Скарамучча обнимает Альбедо за шею и тянет на себя. — Разве? Я же не фистинг тебе предложил, не копро или ещё что… а так, невинные снежки, — улыбается. — Признай, что тебе понравилось. — Понравилось, но… — он укладывается спиной на кровать и упирается бедром в пах Альбедо, — мне мало. — Расскажи, чего хочешь, и я подумаю, — он влюбленно смотрит в синие глаза. — Я хочу, чтобы ты выебал меня до тряски в ногах и звездочек в глазах, Альбедо, — отвечает, нахмурившись. — Ого, вот так взял и сказал, — улыбается. — Ну, раз до тряски, значит до тряски.

****

Кадзуха мечется по кухне, словно вихрь. Вода в кастрюле уже давно закипает, но он замечает это только в последний момент и торопливо убавляет огонь. Руки у него заняты: одной он мешает суп, другой ловко шинкует овощи, но мысли — далеко, там, где сейчас находится Хэйдзо. Он снова идет к окну, проводит пальцами по холодному стеклу. За ним медленно кружится снег, укутывая крыши и улицы пушистым покрывалом. Мороз сковывает мир, а Кадзуха чувствует, как внутри него все, наоборот, клокочет. Что там сейчас? О чем говорит Хэйдзо с детективом? Действительно ли нужно было ворошить это дело? «Может, я зря это предложил? Переживаю… — Кадзуха берет телефон и смотрит на «маячок» Сиканоина. Отслеживание показывает, что Хэйдзо уже движется домой. Это успокаивает, но не особо сильно. — Не надо было вообще это делать. Зачем я предложил… Что за глупый импульсивный поступок». Он трясет головой, отгоняя тяжелые мысли, и возвращается к плите. Нужно чем-то занять себя. Нужно что-то делать. Он нарезает тофу для супа, но не замечает, как нож соскальзывает и царапает палец. Тонкая алая полоска тут же проступает на коже. — Черт… Кадзуха сует палец в рот и с раздражением бросает нож в раковину. Он ненавидит это чувство — беспомощность, ожидание, которое давит тяжелым грузом на грудь. «Хэйдзо, возвращайся скорее». Кадзуха снова бросает взгляд на телефон. Пусто. Ни сообщения, ни звонка. Только его собственное отражение на черном экране — напряженный взгляд, сжатые губы. Он зажимает порезанный палец, но кровь все еще сочится. Достает пластырь, кое-как приклеивает его и снова возвращается к плите. Надо чем-то занять себя. Надо готовить. Еда поможет. Но руки дрожат. Он пытается нарезать грибы, но пальцы соскальзывают, и куски выходят неаккуратными, разными по размеру. «Ладно, неважно», — он бросает их в суп и снова идет к окну. Снег валит плотной стеной, засыпая мир, будто хочет стереть все, что под ним. Улицы пусты, холод пробирается даже сюда, в теплую квартиру. Кадзуха прислоняется лбом к стеклу. Где-то там, в этом холоде, сейчас Хэйдзо. Разговаривает с тем человеком. О чем? О нем? О том, что случилось тогда? Кадзуха сжимает руками подоконник. «А если… Хэйдзо уже узнал все и решил сбежать от меня? Решил не возвращаться?» Он резко отходит от окна. Нет. Нельзя так думать. Но мысли не уходят. Они роем врезаются в голову, давят на виски. Он делает глубокий вдох и снова принимается за еду. Но нож скользит по разделочной доске, и он понимает — он не режет, а просто давит на овощи. Телефон все так же молчит. Ему хочется позвонить Хэйдзо, но он не должен. Не должен мешать, отвлекать. Но эта тишина, это ожидание… «Бесит». Вода в кастрюле выкипает, и резкий запах пригоревшего вдруг ударяет в нос. — Черт! Кадзуха бросается к плите, выключает огонь, резко отставляет кастрюлю. Все идет наперекосяк. Все выходит из-под контроля. Ему холодно. Хотя в квартире тепло, в грудь будто забрался мороз, такой же, как там, за окном. «Почему он не пишет? Может, он бросил меня?» Кадзуха смотрит на кастрюлю с пригоревшим супом и чувствует, как в груди поднимается ком. Он все испортил. Все идет не так. Он сжимает кулаки, пытаясь унять дрожь, но пальцы предательски подрагивают. Телефон по-прежнему молчит. Он быстро набирает Хэйдзо, но тут же сбрасывает вызов, даже не дождавшись гудков. «Нет. Это глупо. Я не должен мешать». Но почему так долго? Почему никакого ответа? Кадзуха кусает губу и начинает ходить по квартире. Туда-сюда, туда-сюда, как зверь в клетке. Хэйдзо ведь сказал, что встретится с этим детективом ненадолго. Это было несколько часов назад. Почему он все еще не вернулся? «Что, если… Нет». Он трясет головой, но мысли снова накатывают. Что, если Хэйдзо узнал что-то ужасное? Что-то, что заставило его передумать? Что-то, из-за чего он решит, что лучше уйти? Кадзуха тяжело опускается на диван, но тут же вскакивает. Не может сидеть на месте. Он идет на кухню, достает кружку, наливает себе чай, но даже не пробует. Только держит горячую керамику, пытаясь согреться. Но тепло не помогает. Телефон снова остается без уведомлений. Ни звонка, ни сообщения. «Что, если с Хэйдзо что-то случилось?» Кадзуха хватает телефон и снова смотрит на экран. Ничего. Ему хочется набрать номер, закричать в трубку: «Где ты?» Но он не делает этого. Только ждет. А время тянется мучительно медленно. Щелчок замка разрезает тишину, и Кадзуха замирает. Сердце делает резкий скачок, а потом обрушивается вниз, заставляя его сорваться с места. Он несется к двери, даже не думая, что выглядит как преданный пес, ждущий хозяина. Как только Хэйдзо переступает порог, стряхивая с плеч снег, Кадзуха бросился к нему. Руки сами тянутся вперед, и в следующую секунду он уже вжимается в Хэйдзо, почти сбивая его с ног. — Ты… — Каэдэхара не договаривает, просто вдыхает знакомый запах, теплый, живой, настоящий. Ему не важно, что Хэйдзо наверняка устал, что он даже не успел снять обувь. Сейчас это не имеет значения. Важно только то, что он здесь. Юноша сжимает пальцы на его куртке, вжимается еще сильнее, словно боится, что тот снова исчезнет. — Почему ты так долго? — его голос дрожит, и он злится на себя за это, но ничего не может поделать. — Диалог был тяжелым. Все хорошо, мой Казу… — шепотом отвечает Хэйдзо. Парень прикрывает глаза, растворяясь в объятиях любимого человека. Мысли его все ещё крутятся над столом, за которым он провел не один час вместе с детективом. Они кружатся в голове как коршуны над своей добычей. «Родители-фанатики, отдавшие тебя в эту… в эту секту… Ты, маленький мальчик, который ничего не понимал, который просто хотел любви и заботы… И этот отвратительный учитель-педофил, чей взгляд оказался именно на тебе…» Руки Хэйдзо крепко обнимают парня в ответ. Он прижимается к нему так же сильно в ответ и молчит. Будто хочет показать своими действиями то, сколько любви готов дать, как сильно хочет быть рядом и заботиться о нем. «Этот человек просто похитил тебя… Держал при себе. Втирался в доверие, пытался заставить тебя считать, что ты нужен только ему, что ты в безопасности только с ним… Ты так часто пропадал, так часто не появлялся на учебе, но все… даже я… думали, что для тебя это нормально… что ты просто тот самый странный мальчик со странными родителями, а на самом деле ты находился в этом ужасе…» Кадзуха медленно отстраняется. Хэйдзо смотрит вниз, пока парень помогает ему переодеться. Снимает с него куртку, ботинки, осторожно уводит в ванную, чтобы умыться. Сиканоин набирает в ладони воду и смотрит в зеркало. Он смотрит на отражение Кадзухи, стоящего за своей спиной. «Он обещал тебе подождать, пока ты вырастешь, аха… Он пытался стать центром твоего мира, чтобы никто не смог помешать ему осуществить свои мерзкие желания… Но он не смог сдержать слово…» Хэйдзо опускает взгляд в раковину. Умывается, потом ещё раз. Снова моет руки и выключает воду. «Он хотел сломать тебя медленно, но не смог. Он… он просто взял тебя… да как он смел… — руки Хэйдзо сжимают край раковины до побеления в костяшках, а Кадзуха обнимает крепче. — Но ты оказался умнее, моя любовь. Принять позицию сломленной жертвы, играть ту роль, которую он хотел, чтобы этот урод стал менее бдительным… Он пичкал тебя успокоительными, наркотиками, алкоголем, но даже так ты смог сбежать… Какое счастье, что ты смог оказаться именно в саду семьи этих прекрасных лисов…» Хэйдзо берет полотенце, вытирает руки и поворачивается к Кадзухе. В доме пахнет чем-то горелым, но это не волнует его. Парень прижимается к возлюбленному снова и успокаивает свое дыхание. — Я люблю тебя, Казу… — Как… как твое расследование, Хэй…? — Окончено, мой милый. Я все знаю… — Всё-всё…? — Всё-всё, Казу, — мягко отвечает, поднимая голову. — Бросишь меня теперь…? Я тебя не отпущу. — Что? Куда брошу? Только, если на кровать вместе с собой. Я от тебя не уйду, никуда. Я от тебя не отлипну, Казу. Ты мой и точка. Мне очень жаль, что с тобой случилось подобное… — А? Как это…? Разве я не стал тебе неприятен? Я ведь поджог школу… и мужчину того я отравил. — Знаю. И это было заслуженно. Абсолютно правильно, Казу. Я тебя люблю, слышишь? Люблю. — Слышу… не могу принять это. Как будто ты выбираешь то, что хуже для тебя. — Нет. Для меня это самое лучшее. Я влюблен в прекрасного парня. Очень умного, очень заботливого, милого и очень горячего. Я счастлив с тобой, Казу, — Хэйдзо поднимает голову. — И теперь ты заставишь меня идти к доктору? — А ты хочешь сам, Казу? Скажи мне. — Это сделает тебя счастливым? — Меня делаешь счастливым ты сам, Казу. Я просто счастлив. Даже сейчас. Счастлив, что ты рядом. А доктор… доктор нужен, если мы с тобой боимся чего-то. Я не боюсь. А ты? — Я боюсь. Я стану для тебя таким же, как тот мужчина был для меня. Однажды просто закрою тебя, посажу на цепь, буду насильно удерживать. С ним это произошло внезапно. Значит, со мной тоже так будет. Я боюсь за твою безопасность вне квартиры, но и в квартире, наедине со мной, мне за тебя страшно. — Тогда давай сходим, Казу? Вместе. Я буду всегда рядом и не отойду ни на секунду. Не хочу, чтобы ты боялся, но хочу, чтобы понимал, что я люблю тебя любого, Казу, — Хэйдзо мягко улыбнулся. — Очень сильно. — Сходим? А если меня снова положат? — Значит, я лягу с тобой. — Но ты же здоров. — И что? Я от тебя не отойду, я же сказал. Ты от меня никуда не денешься, Казу, я в туалет буду ходить с тобой. — Правда-правда? — Клянусь, мой хороший. — И что будем делать в туалете вдвоем? «Держать» друг другу? — Да. А что? — Хэйдзо насупился, смотря парню в глаза. — Ничего. Я согласен. Можем обратиться в ту же больницу, где близнецы? Нужно это через Ризли сделать… — Давай. Ну что, поживём в больничной палате? По-моему, это романтично. — Поживем. Ты сможешь поговорить об этом с тренером? Я думаю, никто в команде даже не подозревает, какие у меня беды с головой, и не понимаю, как сказать об этом Ризли. — Конечно, поговорю. Но не сегодня. Сегодня я хочу побыть с тобой и все, Казу. — Ой! Суп! Хэй, там суп… — Ой! Так вот, чем пахнет! Схватив Кадзуху за руку, Хэйдзо уносится с ним в кухню. Из кастрюли, где должен был быть суп, медленно тянется дым с неприятным горелым запахом. — Ой! Хэйдзо тут же выключает плиту и бросает кастрюлю в воду. — Ну, на выброс. Ничего, — он открывает окно шире и подходит к Кадзухе. — Закажем пиццу? — Закажем пиццу… — Каэдэхара обнимает его, уложив голову на плечо. — Вот и порадовал обедом. — Ты меня порадовал собой. Переживал, да? — Хэйдзо гладит его по волосам. — Очень. Думал, ты меня бросил. Или ещё хуже — с тобой что-то случилось. — Ты ж мой хороший… Как я мог бросить свое сокровище. — Ну… просто… мало ли? Я ведь странный. — Кто странный? — Я… — Хм, — Хэйдзо поднимает взгляд вверх, задумываясь. — Не знаю, что в тебе странного. Ничего не нашел. Я считаю тебя невероятным и прекрасным. — Я тебя люблю, Хэй. — И я тебя люблю, мой Казу, — он достает телефон и открывает приложение доставки. — Что хочешь поесть, моя прелесть? — Хочу удон. — Угу, угу, а я возьму рамён, пожалуй. И пиццу нам на закуску, — добавив ещё пару напитков и сладостей, Хэйдзо оплачивает и кладет телефон на стол. — Готово, чем займемся в ожидании? — Поговорим с тренером? Не могу перестать об этом думать. — Пойдём в комнату? Я ему позвоню. — Угу-угу. Включишь громкую связь? — Конечно, солнышко. Ляжешь ко мне на коленки? — Угу. Будешь меня гладить по голове? — Да, мое милое солнышко, — Хэйдзо мягко берет парня за руку и уводит его в комнату. Забравшись на кровать он, словно подзывая щенка, хлопает себя по бёдрам и смотрит на Кадзуху. Тот с энтузиазмом запрыгнул на кровать и улегся на бок, опустив голову к Хэйдзо на колени. — Мур-Мур? — Если сделаешь так ещё раз, могу описаться от счастья, — Сиканоин тут же запускает руку в пепельные волосы, широко улыбаясь. — Прямо под себя? Тепленько будет. — Будет тепленько только в начале. А потом холодно, — он находит контакт тренера и смотрит на Кадзуху. — Звоню? — Звони… — Звоню. Руки Хэйдзо размеренно гладят Кадзуху по волосам пока из динамика раздается первый гудок. Ризли отвечает после второго. Его голос тяжелый и громкий заставляет Каэдэхару вздрогнуть и Хэйдзо тут же целует его в висок. — Хэй? Звонишь рассказать, что очередную тренировку пропустите? — спокойно спрашивает мужчина. — Привет, привет, тренер! — Сиканоин слабо усмехается. — Нууу… — Понял, нужно спрашивать иначе, все нормально у вас? — Нууу… — Хэйдзо? — Спокойно, тренер, все не так плохо. Тут вот какое дело. Мне с Казу нужно лечь в больницу. Я думаю, что ненадолго. — В больницу? Что случилось? Руки Кадзухи чуть сжимаются у Хэйдзо на бедрах и парень целует его в макушку, успокаивая. — Не волнуйтесь, Гризли! Это для профилактики вообще-то. Для Казу. А я вместе с ним, потому что я его одного не отдам. И нам нужна Ваша помощь, вот, потому что я не болен, а мне надо с Казу туда же, где близняшки. Можно? — Дети, вы меня в могилу сведете. Профилактика? — вздыхает Ризли, заставляя Кадзуху вновь вздрогнуть. — Хорошо, не проблема. В какое отделение то? — Ну, психиатрическое, тренер. После этого я не буду бухать вместо тренировок, правда! — Хэйдзо улыбается, с нежностью глядя на Кадзуху. — Ясно, сделаем. Как все узнаю и устрою, свяжусь с вами. Вы точно в порядке? — Вполне, тренер, правда, здесь я Вам не вру! — А где врешь? — Ну… Это тайна умрет со мной, — усмехается парень. — Спасибо большое Вам, я Вас люблю!!! — Да-да. Кадзуха в порядке? Он с тобой? — Да, мой котик рядом со мной. Мы ждём доставку еды, кстати. — Я… я здесь, тренер… — почти шепчпет тот. Отчего-то сейчас он чувствует себя слишком уязвимым. — Малыш, все в порядке? — раздается голос Ризли. — А меня Вы так не назвали! — Ну… да… Обычно Кадзуха спокоен, расслаблен, всегда собран. В таком подавленном состоянии никто из его товарищей и даже тренер ни разу его не заставали, поэтому мужчина ощущает даже большее волнение, чем мог бы. «Так странно себя чувствую… — Каэдэхара трется щекой о Хэйдзо. — Как будто кто-то мою душу наизнанку вывернул». — Малыш, ты не переживай там. Договорюсь о максимальном комфорте. Звони, пиши мне если что, хорошо? — мягко произносит Ризли. — Тренер… половина твоей команды, получается, в дурке будет, — усмехнулся Кадзуха. — Так себе статистика. — Ничего, меня не волнует, главное, чтобы вам комфортно было в моей команде, остальное не важно. Я на связи, малыши, всегда. — Прямо как папа, только нормальный… — «Как»? Я ваш общий папа, ребята. Не забывайте, — в голосе мужчины слышна улыбка. — Не переживайте, хорошо поешьте и спать, завтра сообщу новости. — Тренер, вы только это… ну… а… нет, ничего, — перевернувшись на другой бок, Кадзуха уткнулся Хэйдзо лицом в живот. — Спокойной ночи. — Что такое? Говори, малыш. — Я не знаю, как и что команде говорить… — Я найду что сказать. Расслабься. Они тебя все равно любят. — Хэйдзо, — бубнит, — страшно мне… и холодно. — Мое солнышко, — Хэйдзо наклоняется к парню ближе и тянет на него одеяло. — Тренер, спасибо Вам, если он надумает договорить, мы Вам напишем. Спасибо! — Хорошо, детишки, отдыхайте обязательно, — мягко отвечает Ризли и завершает вызов. — Все хорошо, мой любимый… — Тренер теперь будет думать обо мне непонятно что, да? — Ты с чего это взял, солнышко? Нет, конечно, он все так же тебя любит, я слышал. — Слышал? Когда это? — В его голосе. Он никак не изменился. Точнее, был мягким. — Был мягким? Разве он не всегда такой? — В этом то и дело. Он ни капли не изменился, понимаешь? Значит он не относится к тебе иначе. И вообще, он за тебя все так же переживает, как и за всех нас, — Хэйдзо мягко целует юношу в висок. — И, думаю, он будет очень рад, если ты с ним потом поговоришь сам, м? Я буду рядом, конечно. — А что мне ему сказать? — Просто поговорить. Расскажешь ему, что чувствуешь, о своих переживаниях? — Я подумаю об этом, — он прячется под одеяло с головой. — Я тебя не заставляю, мой любимый. Скоро удон твой приедет, не засыпай пока, — Хэйдзо ласково гладит этот «комочек». — Точно, удон! — оживился. — Это я люблю. Но тебя больше. — Какой милый, — смеется. — Я могу быть твоим удоном.

~

Экран телефона погас, но Ризли ещё несколько минут просто смотрит на него. Он слышит и видит краем взгляда, как Лини крутится на кухне, шум посуды, но на сердце стало тревожно. «Я знаю, что Кадзуха о чем-то не рассказывал нам всем, но я видел, что он отличается от ребят. Сейчас это достигло пика? Нет, он ведет себя так же, как и всегда. Влияние Хэйдзо на него? Хуже от клиники не будет. Хорошо, что дети друг друга нашли». Воспоминания о счастливых улыбках подопечных, их шутках, победах и даже неудачах, вызывают у Ризли улыбку. Тревога становится немного меньше. «Ничего, полежат и вернуться к нам вместе с близняшками. Может, всю команду тогда туда положить? На всякий случай то?» — Что-то случилось? — Лини ставит перед ним чашку горячего чая и несколько кексов. — Ты выглядишь растерянным. Здесь юноша уже, как дома. На нём широкая футболка Ризли, мягкие штаны в клетку, розовый передник с мопсами, а волосы убраны назад обручем с ушками. — Что-то с одним из детей. Переживаю вот. Вроде ничего такого, но я переживаю, — он благодарно берет чашку и осматривает Лини. — С одним из детей? — Казу. — Что-то серьезное? — Не думаю, скорее это действительно профилактика, но я переживаю за то, что этому предшествовало. Они с Хэйдзо хотят полежать в психиатрическом отделении. Казу полечиться, а этот шкет полежать. — Разве с Казу что-то не так? Он всегда выглядел таким уверенным и сильным. — В детстве это сильнее наблюдалось. У него очень своеобразные родители. Фанатики. — И поэтому он решил лечь в больницу? — Лини присаживается к Ризли на колени, обняв его за шею. — Я не знаю всей истории, дорогой, — Ризли осторожно обнимает юношу за талию и смотрит на него. — Но, думаю, Хэйдзо хорошо на него влияет. Точнее, они друг на друга. Это хорошо. Хотят полежать, устроим, не сложно. — У тебя не будет из-за этого проблем? — А почему должны быть? Если ты имеешь в виду репутацию, мне плевать на нее. Мои дети мне важнее. — Да, её… Проверки, вдруг. Так и про нас могут узнать же. — Откуда им узнать о нас? — Знаю. Просто боюсь этого очень, вот и ищу везде «возможность». — Не переживай. Положись на меня, Лини. Не трать нервы, — мужчина мягко гладит его по бедру и опускает взгляд на кексы. — Скоро уже твой экзамен. — Да. Нервничаю. Мама говорит, что все в порядке будет. Линетт тоже так говорит. — И я так говорю. Ты точно справишься, Лини. Веришь мне? — Верю тебе. Кстати, я видел Люмин возле твоего дома. Она разве здесь живёт? — Нет, не здесь. Давно видел? — Ризли чуть нахмурился. — Да, вот, буквально сегодня. Когда за чаем ходил. — И не писала ничего. Странно. Передумала, может, — задумывается. — Передумала что? — Передумала со мной говорить. Как будто больше ей приходить не за чем. — Думаешь, она про уход из команды? — Не знаю, она ведь так и не зашла, — пожимает плечами. — И не сообщала ни о чем. — Хм… справедливо. Кстати, я хочу на свидание. Ты собираешься меня приглашать, м? — А разве ты не занятой молодой человек сейчас? У меня пол дома в твоих сценариях, — усмехнулся, наклоняя голову. — Хочу отвлечься и расслабиться, Бусь. — Хорошо. Хочешь какое-то определённое место или время? — Сейчас хочу. — Буквально сейчас? Почему так резко? — улыбается. — Это не резко! Я жду, пока ты позовешь меня на свидание, уже вторую неделю, — ворчит. — Мы после каникул не ходили на свидания. Да, я заболел, а сейчас готовлюсь к экзамену, но я найду время. — Значит, сейчас ты свободен? — Да. В твоем распоряжении. — Тогда беги собираться? — Ризли наклоняет голову. — Ого! Куда поедем? — Я ещё не решил, я в процессе. Но ты собирайся, — улыбается, чуть сжимая руку на талии парня. — Мне же надо знать, как одеться и что сделать на голове. — А что тебе нужно на голове? Одевайся так, как тебе хочется сейчас, а я уже определюсь. — Хорошо, — улыбнулся. «Не то, что бы у меня был большой выбор одежды тут». Юноша спрыгнул с колен мужчины и убежал в гостиную. Здесь он и оставил свою одежду, когда переодевался. Он наспех надевает мягкие тёплые штаны и вязанный свитер с горлом. Он быстро, но опрятно делает колосок, убрав волосы с одной стороны, а затем приглаживает челку. Мысленно Лини повторяет текст по сценарию, и, даже сам того не замечая, бормочет его вслух. Он вернулся в кухню уже одетый не в домашнее и готовый к прогулке. — Бусь? — Мило бормочешь, — Ризли уже зашнуровывает ботинки, рассматривая парня. — И выглядишь прекрасно. — Стараюсь, — улыбнулся. Надев бордовую куртку и лиловый шарф, Лини топчется на месте, оглядывая себя в зеркале на стене. — Да шикарно все, шикарно, — Ризли становится у него за спиной и кладет руку на его талию. — Самый красивый. — Куда пойдём? — Вот смотрю на тебя и хочу отвезти в крытый контактный зоопарк, будем кормить зверушек. Хочешь? — Хочу! Но там нас кто-то может увидать… выходит, держаться за руки мы не будем? — Да. Потерпим? Буду держать тебя за ногу в машине. — Ух-ух, так даже интереснее, идём, — Лини ступает за порог дома первым. Снег медленно опускается на землю, а Солнца совсем не видно. Зимой уличное освещение включают рано, и сейчас тропинки утопают в желтом свете фонарей. — Смотри, — он указывает на следы, — кто-то подходил к твоему окну. — Хм? — Ризли останавливается, разглядывая их. — Странно. Зачем и кто? Ты никого не замечал? — Кроме Люмин, я говорил. — А окна у нас зашторены? — нахмурившись, он переводит взгляд в окно. — Не до конца… «Не нравится мне все это что-то». — Думаешь, она могла нас видеть? Как будто отсюда обзор не очень… Кхм, может, не поедем никуда? — Нет, все в порядке, — Ризли оборачивается, сохраняя спокойствие в голосе. — Пойдём. Зверушки ждут. — Ты уверен? А если она нас видела? А если у тебя теперь будут неприятности? — Откуда они будут? Думаешь, что она подсмотрела и будет мне мстить? — Да? Или это слишком… Паранойя? — Похоже на паранойю. Но, если ты слишком распереживался, можем вернуться домой, — Ризли слабо гладит его по голове. — Не хочу домой. Хочу козочек гладить. — Тогда идем, — он кивает на машину. — Ни о чем не беспокойся. — Хорошо, Бусь. Улыбнувшись, Лини направился к автомобилю. Его взгляд блуждает вокруг, как будто бы он мог выцепить Люмин или ещё кого-то, кто подходил к окнам дома, но, конечно, этого не будет. Юноша занял место рядом с водителем, пристегнул ремень и уставился на тренера. — Я там никогда не был. Это далеко? — Где-то полчаса ехать будем. Я туда малышню водил когда-то, — Ризли пристегивается и, выезжая с парковки, кладет руку на бедро Лини. — У тебя же тонировка в салоне, да? — Да, а что? — Был бы я смелее и старше, я бы уже… кхм, — он немного ёрзает на сиденьи. — А пока, тешим себя тем, что можно. — Ты бы уже что? Повторил то, что мы устроили в машине тогда? — Ризли слабо ухмыльнулся. — Ну, типо. Хотя, небезопасно за рулём такое делать, конечно, — юноша протянул руку и положил её Ризли на бедро. — Ого… каждый раз думаю, какой ты огромный. — Ты можешь закинуть мне на бедра свои ноги. — Могу. Но я же тогда начну вот это вот всё. А я хочу ещё козочек погладить. На обратной дороге закину. — «Вот это вот всё»? — усмехается. — Ага, — улыбнулся. — Иногда я не контролирую свои ноги. — Только ноги? Твоя рука уже далеко забралась. — Упс… Она сама, тренер. — Я так и подумал. И что дальше будет делать твоя рука? — Понятия не имею… — Лини наклонился к нему и опустил подбородок на плечо мужчины. Его рука уже нырнула под чужую куртку. — А у кого мне тогда узнать что будет дальше? — Ризли бросает взгляд на юношу и сильнее сжимает руль. — Тренер, я не знаю, — юноша невинно смотрит на него, хлопая ресницами. Пальцы медленно пробираются под пояс штанов. — Кажется, зоопарк нас не дождется и тебе на самом деле просто нравится подобное в машине, — Ризли чуть сжимает губы. — Блин… не поглажу козочку, получается? Придется гладить тебя? — усмехнулся. — Нет, нет, нельзя. Я переживаю, что у тебя могут быть неприятности, так что вне дома гладим только козочек. — Но при этом твоя рука все равно лезет мне в штаны? — Плохая рука, плохая, — он драматично качает головой. — Как мило. А что будет делать твоя рука, если у меня встанет? — А у тебя ещё не встал? — Сдерживаюсь из последних сил. Иначе мы до коз не доедем. — Ладно, — Лини отклонился назад. — Устраиваю тебе эмоциональные качели. Нравится? — Мне больше нравится, когда ты устраиваешь качели на мне. — Ого… Какие пошлости говорит мне мой тренер? — Тренер остался в зале, сейчас я просто большой мужик. — А я просто маленький мальчик? — Ты забыл добавить «мой». — А, точно. Мой большой мужик, а я просто маленький мальчик? — А ты мой маленький мальчик, Лини. — Ужас, а Вы, случайно, не маньяк, Бусь? — Для тебя могу быть кем угодно. — Милашка какой. Значит, на мой день рождения, хочу большого плюшевого волка. Оденешься? — Интересный запрос. Меня так на твой экзамен пустят? — Ахах, я имел в виду дома, а не на экзамен, аха. Ох, волнительно, конечно, когда думаю о нем. — Оденусь. И твой экзамен пройдёт лучше всех. Я уверен — Конечно, ты ведь репетируешь со мной. У тебя тоже хорошо получается. — Как мило. Но меня пока устраивает работа тренера. — А меня… а я хочу сниматься в кино. — И будешь. Станешь самым шикарным актером. Это точно. — И ты будешь со мной же, да? Будешь поддерживать? Ходить на премьеры? Не бросишь? — Бросить? Не смеши. Я буду ходить за тобой хвостом всюду, отпугивая фанатов, — улыбнулся. — А как же соревнования? Спорт ведь столько времени занимает… — Я найду время, Лини. Не нужно об этом переживать. Но я рад, что ты уже ждешь свои премьеры. — Аха… это я так, на всякий случай спросил. Ничего не жду. Лучше не ждать, чтобы не расстраиваться. Я просто выложусь на полную, а там… решать не мне. — Да никто не посмеет тебя не взять, Лини. Расслабься и получи удовольствие от экзамена. — …ты же понимаешь, как это звучит? Аха… я бы предпочел, чтобы меня брал только ты. — Надеюсь, ты понял, что я имею ввиду? Брать тебя я никому не позволю. А вот не принять экзамен они у тебя не могут. — Понял, конечно. Я пошутил. Это мой способ защиты, — улыбнулся. — Смеяться над травмой. — Ничего, Лини, я понял. Просто напоминаю, что ты можешь чувствовать себя спокойно рядом со мной. — Я спокоен, Бусинка. — Когда у тебя сеанс у врача следующий? — После дня рождения уже. А у тебя? — Пятого числа. Как отметить день рождения хочешь? — Не знаю. Думаю, после экзамена надо домой съездить? У Линетт ведь день рождения тоже… — Я об этом помню. Как вы обычно отмечали? — Сидели дома все вместе, да и все. А тут, кхм… еще и восемнадцать исполняется. Как будто «важная цифра». Даже не знаю, что будет. Хотелось бы сестре что-то интересное устроить, но Фремине уже сказал мне «не думать об этом». Может, готовят что-то с мамой. — Как мило. Уверен, что это будет действительно что-то особенное. Значит, проведёшь этот день с семьей после экзамена? — Я хочу провести его с тобой… Но как будто неправильно так. Я уже бросил их на Новый год, как-то неправильно будет и на день рождения, наверное? — Сделай так, как считаешь нужным, как тебе будет комфортнее. Вместе отметить можем и третьего числа. — Я бы очень хотел представить тебя своей семье, как моего мужчину, но боюсь их реакции… — вздыхает. — Не спеши. Я никуда не денусь. — Просто как будто обманываю их. Очень не хотел бы. — Не обманываешь. Ты не договариваешь. Ты ведь говорил уже им, что у тебя кто-то есть, верно? — Говорил. Но если вдруг они узнают откуда-то, но не от меня или тебя, это как-то неправильно, нет? А, ну… и я говорил, что мой мужчина меня старше, кхм. — Давай подумаем об этом после экзамена? Тебе ни к чему сейчас эти нервы. Отметишь дома, а на следующий день я тебя заберу. — Хорошо, да, — улыбнулся. — Когда мне исполнится восемнадцать, я представлю тебя своей маме. Хорошо? На следующий день, когда ты придешь, чтобы забрать меня. Я… получается, «познакомлю» вас. — Хорошо. Какие цветы любит твоя мама? — Мм… мама не очень любит цветы. Лучше купи какой-нибудь интересный чай и сладости. Как будто разговор может быть непростым, аха. — Чай? Мы с ней подружимся, Лини, — Ризли слабо усмехнулся. — Не переживай только. Даже врач нам с тобой сказал, что я не сумасшедший и не желаю тебе зла. — Да, никаких «педо» расстройств, я помню, — улыбнулся. — Просто мама ведь не знает тебя так хорошо, как знаю я, вот и переживаю, что она может не понять меня. Ну… или что подумает о тебе плохо. Я люблю её, боюсь непринятия и осуждения. Ох… — Конечно, думаю она будет удивлена, как минимум. Но на то у нас и есть язык, чтобы разговаривать. — Мне даже как-то страшно по этому поводу, аха. Ну, ничего, сейчас поглажу козочку и расслаблюсь. — Почти приехали. Не нужно боятся, Лини. — Думаю, если бы Линетт привела такого «большого и взрослого дядю», я был бы не в восторге. — Даже если бы она была на твоем месте, например? — Тебя ведь я знаю хорошо. Тяжело сказать… Если б она была на моем месте, пришлось бы с ней соперничать за тебя. — Ахаха. Какая прелесть, — Ризли мягко паркует автомобиль и убирает руки с руля. — Ну что? К козочкам? — К козочкам, — юноша получше кутается в шарф. — За руки будем держаться? — Думаю, тут можно, — Ризли отстегивает ремень безопасности на Лини и выходит из машины первым. — Тут у нас нет знакомых? — выйдя из машины, Лини сразу взял Ризли за руку. — Вряд ли кто-то, как мы решил неожиданно сюда приехать, — мужчина сжимает его руку в ответ и уверенно идет ко входу. Они заходят в небольшой контактный зоопарк, где воздух наполнен свежестью зимнего дня. Снег мягко поскрипывает под их ногами, а вольеры укрыты легким белым покрывалом. Они держатся за руки, их пальцы переплетаются, согревая друг друга. Лини с восторгом смотрит на загон с козочками — маленькие, пушистые, они бодро бегают по утоптанному снегу, толкаясь друг с другом. Он осторожно выпускает руку Ризли и подходит ближе, опускаясь на корточки. Козочки тут же заинтересованно тянутся к нему, их влажные носы щекочут ладони, а кто-то даже смешно бодает его в колено. Ризли наблюдает за ним с легкой улыбкой. Юноша смеется, аккуратно проводя рукой по мягкой шерстке козленка. Его щеки слегка порозовели от мороза, а глаза сверкают от радости. — Они такие теплые, — шепчет он, оглядываясь на Ризли. Мужчина подходит ближе, присаживается рядом и снова берет его за руку, бережно сжимая пальцы. — Хорошенькие такие, да? — Даже очень. Но ты тут милее, — Ризли разглядывает козленка, который бодается ему в плечо. — У тебя и тут фанаты уже, гляди. — Это ты о ком? Об этих милашках? Они всех любят, я так понимаю. Не считается. — Почему всех? Со мной пытаются побороться за лидерство. — Разве? Не вижу. — Да вот. Наверное, ты ему приглянулся, а я уже соперник, — усмехается, обернувшись на козленка. — Даже не знаю, что тебе нужно сделать, чтобы победить в этой игре. Может, сходи купи ещё еды для них? У меня уже все слопали. — Принести побольше? — улыбнулся, мягко целуя Лини в щеку. — Думаю, да, потому что козочки и дальше есть, а я уже все, пуст. — Как прикажете. С мягкой и довольной улыбкой, Ризли осторожно поднимается. Козленок, что бодал его все это время тут же подбегает к Лини и скачет вокруг. «Ну точно соперник. Понимаю этого малыша». Усмехнувшись, мужчина выходит из вольера и подходит к сотрудникам, продающим корм. Людей в зоопарке сегодня не много и очередь движется быстро. Он спокойно покупает несколько порций кукурузы и овса в хлопковых пакетах, а потом обводит взглядом помещение. «Здесь и кафе приятное есть. Нужно будет покормить его после. Может, малышня тоже хочет сюда вернуться? Собрать их что ли? Когда со своим больницами закончат, — задумавшись, Ризли медленно идет обратно к вольеру. — Показалось?» Мужчина останавливается и смотрит на, проходящих мимо, людей. Светлая макушка, что привлекла его внимание, едва выглядывает из-за тела молодого рыжего парня. Ростом он, кажется, почти достает до Ризли. На его лице множество веснушек, но взгляд кажется охладевшим и даже пустым. Девушка обходит его, что-то говорит и Ризли уже не сомневается: «Как странно. Сначала у моего дома ее заметил Лини, потом следы у окна, теперь встреча с ней здесь. Что-то не так». — Люмин? — А? — девушка обернулась. — О, тренер, и Вы тут? Ой, точнее, бывший тренер… — Привет. Видел тебя у своего дома. Хотела что-то? — Ризли чуть наклоняет голову и бросает взгляд в уставшие синие глаза. — М? Да нет, просто мимо проходила. Аякс живет недалеко. — З-здравствуйте! — рыжий слабо кланяется. — Аякс это я. — Привет, Аякс, — Ризли слегка удивлённо протягивает руку. — А, да, точно, — тот отвечает на рукопожатие и неловко смеётся. — Опять ты как клоун, — девушка вздыхает. — Ладно. Тренер, как ваши дела? Не ожидала вас тут увидеть. То есть, тебя. Ты тут один? — Порядок. Я не один, — Ризли наблюдает за парнем. — Тоже пришли покормить коз? — Да. Контактный зоопарк это же так романтично и мило, — она улыбается. — Ещё и далеко. — Не могу не согласится, — он переводит взгляд на бывшую подопечную. — А ты как? С девочками всё ещё не общаешься? — Нет, они ведут себя глупо. И мальчики тоже. — Глупо? Обижают тебя? — Нет, я с ними уже не общаюсь. Хотя, может, и обижают. Но за спиной. — Почему ты так думаешь? — Тебя разве не ждут? — она наклонила голову вбок. — Нехорошо заставлять своего спутника или спутницу ждать. — Ждут. Ладно. Удачного отдыха. Аякс, рад познакомиться, — кивает Ризли медленно разворачиваясь. — А… да, я тоже, — юноша слабо улыбнулся. — Пойдём. И в следующий раз будь внимательней, тц, — девушка одернула Аякса за рукав. — Возвращаясь к нашей с тобой маленькой ссоре, ты же понимаешь, что не прав, да? — Да, я… исправлюсь. «Бедный парень. А таким радостным по началу выглядел. Хотя, Бедо тоже так выглядел, кажется». Ризли провожает пару взглядом и возвращается в вольер. Козлята вокруг Лини продолжают скакать, пока тот старается погладить каждого. Мужчина улыбается. Он подходит и будто слегка прикрывает парня собой, присаживаясь чуть позади. — Бусь, ты вернулся? — Лини оборачивается на него. — Смотри, у нас тут любовь уже. Меня даже вот тот лизнул. Правда, щеку случайно поцарапал. — Сильно поцарапал? — Ризли осторожно убирает его волосы вбок. — Вот, видишь? — он указывает пальцем на розовую полосу. — Пойду на экзамен вот так. — Спрячем, не переживай, — Ризли осторожно целует его в щеку. — Болит? — Болит, да. Кровь не идёт? — Не идет, просто ссадинка. Встретил только что Люмин. Здесь. — Чего?! — юноша вздрогнул, а маленький козленок запрыгнул к нему на руки, пачкая куртку. — Ой, ты чего, малыш? Я тебя напугал? Хотя нет, когда козам страшно, они притворяются мертвыми. — Спокойно. Просто совпадение, думаю. Хочешь уйти? — Нет, но встретиться тут не хотелось бы с ними. — Верно. Тогда оставим козочкам корм и пойдём? — он мягко гладит парня по спине. — В машину? — Да. Голоден? — Ризли высыпает козам угощение и тянет Лини за собой. — Голоден. Но могу потерпеть до дома. — Не нужно, съездим в ресторан. В другом месте. Не нервничай только, — он приобнимает парня за плечи и довольно быстро уводит из вольера. — Она была одна? — Нет, с высоким рыжим парнем. — Ого, он ее еще не бросил? Долго держится. — Выглядел он весьма несчастным. Кажется, она может замучить любого человека. Печально, — пожимает плечами. — Может, просто день не задался? На празднике тогда он выглядел довольно счастливым. — Я бы не сказал. Я прерывал их ссору тем, что поздоровался, а потом ссора продолжилась. Жаль этого парня стало как-то. — Надо его отбить? Как Альбедо и Скар? — Хочешь вызваться добровольцем? — Нет, я уже занят. Нужно найти добровольца. — Найдется, — усмехнулся. Ризли уводит парня из зоопарка и уверенно ведет к машине. Он гораздо внимательнее смотрит за обстановкой вокруг, ведь знает, что Лини переживает. Только оказавшись в машине и пристегнув юношу, Ризли глубоко вздохнул. — Чего хочется моему принцу на ужин? — Что-то белковое. Есть идеи? — рука Лини легла на колено мужчины. — Мяса? — Ризли со слабой ухмылкой наклоняет голову. — Тип, что-то мясистое, да, — пальцы слабо сжались. — Конечно, дорогой, — Ризли застегивает ремень безопасности на юноше и заводит автомобиль, выезжая со стоянки. «Нервничает. Постоянно по сторонам смотрит. Странное «совпадение», конечно…» — Точно, ремень… забыл про него. — Все хорошо, — Ризли кладет руку на ладонь Лини. — Поедем домой. Закажем что-то сразу туда? — Да. И закроем шторы. Паранойя прогрессирует. — Замажем окна черной краской? — Ого, думаешь, надо? — Нет, конечно. Не накручивай себя, все в порядке, Лини, — Ризли гладит его по руке. — Эта женщина портит жизнь всем, с кем знакома. Не хочу, чтобы и ты под удар попал. — Зачем бы ей это? — А зачем портила жизнь другим? — … — Ризли лишь вздыхает. — Ты не переживаешь? — он оглянулся, всматриваясь в машины позади. — Нет и тебе не нужно, — тут же отвечает. — Не трать нервы. Лучше заказ сделай, пока едем. — Точно, да. Хмм… Что же я такого хочу, — юноша качает головой. — Кстати, ты по поводу Кадзухи уже договорился? Перед тем, как я пошел переодеваться, ты сказал, что ему нужна помощь. — Договорился, конечно. Попросил ничего никуда не заносить тоже, но поработать мягко и осторожно с ним. А Хэйдзо просто дать там посуществовать, — Ризли слабо усмехнулся. — Интересно, что у него случилось, что он вот так внезапно… — Думаю, он однажды расскажет всем нам сам. Но то, что они решили обратиться за помощью, успокаивает меня. Мои дети самые лучшие. — Выходит, хорошо, что с соревнованиями ничего не вышло, да? — Верно. Всегда стараюсь думать, что все ведет к лучшему. Сейчас детишки все у меня повзрослеют ещё больше, решат свои проблемы и спокойно вернуться на лыжи. А дальше все награды заберут себе, — с гордостью и улыбкой произносит Ризли. — Ты самый лучший тренер для них, Ризли. И самый лучший мужчина для меня. «Дитя» из меня не вышло, мы с Реми не такие, как твои другие «малыши», но я этому только рад.