Ювелирная работа

      Миссия не задалась с того момента, как был объявлен командный состав, а это было самым первым, что узнали о ней, но само осознание пришло куда позже. Может, когда координаты задания совпали с расположением шахтерского поселения, отпечатавшегося в общественном сознании массовым умерщвлением бунтующих шахтеров — событием, после которого напряженность между обществом и властью не шла на спад, что было таким же хорошим знаком, как и кипящее в двигателе масло. Или когда выяснилось, что вся доступная техника выделена под более важные задачи, чем захват формально последнего шахтера New-2 — бота, нескромно, но не возразить, что незаслуженно, отметившего в псевдониме факт своей известности, будто пришедшая слава — предсказуемая закономерность, однако все еще являющегося фемм, которая, если верить прикрепленному досье, не успела износить броню, как уже завоевала симпатию публики, ни разу не показавшись поклонникам. Направленный на миссию оперативник почерпнул из этого же выданного на инструктаже досье, помимо таланта к творчеству у представителя промышленной страты, пославшего к Юникрону всех функционалистов одним своим выбивающимся из их парадигмы существованием, что даже юнлинг имел более выдающийся актив, нежели он.              Так что да, завершения миссии ждали больше денежного перевода за нее.              Находясь в распространенном альтернативном режиме легкого автомобиля, укрепленного дополнительными защитными пластинами, вряд ли способными в действительности защитить от прямого попадания ионным выстрелом, Пресайс Кросс мчался по еле освещенной фарами дороге. Неровное дорожное покрытие жалило шины, доступные ценой для среднего класса Каона, как их владелец, но не предназначенные для экстремальной поездки. Только везение зажечься вместе с мехом, мчащегося позади оперативника с идентичной альт-формой, выделяло Пресайса Кросса из миллиарда кибертронцев, однако в этом не видели предмет гордости.              Самым выдающимся достижением Пресайса Кросса, в котором действительно была его заслуга, являлось повышение из сопровождающего грузов невысокого приоритета до силовика корпорации, которому доверяли миссии, подобные этой, да и лишь потому, что Сол обычно отдавала предпочтение к созданию своих работников, а не их найму.              Любовь к созданию разумных инструментов была единственной общей чертой корпорации с Праймом, в честь которого проржавевшая контора названа. Программой помощи новым искрам, для чего организация первоначально создавалась, нынче прикрывалась торговля дешевой рабочей силы — и оперативника радовало, что он застал переход, когда ботов приравняли к возобновляемому ресурсу, потому что это значило, что они с братом зажглись прежде, чем программа помощи стала помогать исключительно предприятиям, сотрудничавшим с корпорацией, поставляя рабов. Неудивительно, что каждый последующий после утверждения программы сенатор Каона имел тесную связь с Сол и что, пока служба безопасности Каона накрывала уязвимые базы революционеров или захватывала приоритетных диссидентов, представляющих наибольшую угрозу, корпорация, кроме выделенной техники и проданного оружия, заботливо отправила отряд из собственных органов безопасности за ботом, числящимся ее работником.              Отряд состоял из команды, вместе с которой начался карьерный путь Пресайса Кросса и с которой же однажды он, наверное, навсегда вышел бы из строя в каком-нибудь дешевом клубе, если б не прокатившиеся волной забастовки в Каоне, из-за чего множество заведений, собирающих большие скопления ботов, были закрыты силовыми структурами мегаполиса. К отряду также приставили командира, со всей должной серьезностью относившегося к операции, чем изрядно отличался от остальной команды.              «Насколько сложным может быть захват юнлинга?» — одним вопросом, сопровождаемым поднятием плеч и разведением манипуляторов в разные стороны, обуславливалась беспечность. Будто Сол разделяла точку зрения о легкости поимки юнлинга, корпорация отправила команду, состоящую из бывшего эскорта грузоперевозок, пусть и под командованием профессионала, способного, если потребуется, в одиночку справиться с заданием. Это скорее низкая заинтересованность в захвате ювелира или уверенность в успехе при минимуме затраченных усилий и трат? Каким бы ни был правильный ответ, Пресайс Кросс готов поставить все свои сбережения — не то чтобы он рисковал внушительной суммой — на то, что если обнаружившийся талантливый музыкант, в чью известность не надо было вкладывать ни кредита, перепал корпорации, а не службе безопасности Каона, то состав группы захвата был бы пересмотрен.              Однако в реальности дела обстояли по-другому. За короткий актив знаменитость не только прославилась, она вступила в революционное движение, чья дерзость в решении изменить незыблемый порядок вещей привлекла внимание ботов со всего Кибертрона, пристально наблюдающих за социально-политической ситуацией Каона на безопасном расстоянии от неблагополучного мегаполиса.              Фемм потребовали отдать под суд. И команда была далеко не наивна, под правосудием могло быть замаскировано что угодно.              Командир был скуп на слова, лишь изредка координируя движение команды, но и без прямого требования группа Пресайса Кросса соблюдала тишину, отяжеленную траурной апатичностью вперемешку с чувством стыда, после подразумеваемой новости, что они повезут юнлинга на его возможное отключение. Они и раньше выполняли общественно-порицаемую работу, но оказалось, оперативники могли пасть еще ниже.       Их перенапряженные системы не давали соврать, чувствовала ли команда вину, заранее сожалея о том, что только предстояло сделать. Внутренние механизмы будто сдавливало прессом, однако в то же время Пресайс Кросс знал, настолько быстро намек на жалость исчезнет из его искры, охладевшую к чужим проблемам, и с нетерпением ждал притупления боли. Только вот мех не мог не предаваться мечтам, чтобы спрятаться в них от сдавливающих, болезненных ощущений, взывающих к совести. Горько-сладкие грезы о спасении одной из самых знаменитых фемм Каона, о песнях, слетающих с изогнувшихся в благодарной улыбке губ, и слышавшемся повсюду, восхищенном гомоне праздновавших освобождение кумира поклонников о посредственном нем разыгрывались в шлеме и сильнее распаляли жгучее чувство стыда. Даже во время полета фантазии ему не удавалось обмануть себя, что он пойдет против приказа, не будет безразличным, трусливым представителем среднего класса, которому было что терять. Пресайс Кросс станет противоположностью спасителя боту, чья вина заключалась в честности.              Не оставляя попытки игнорировать мир, где за честные слова расплачивались активом, оперативник ограничился грезами, где его не ждали последствия героизма, да продолжал путь по разбитой, как его мечты о будущем, дороге. Ехать по полуразрушенной дороге или рядом с ней — совершенно никакой разницы, и команда объединилась в ненависти к каждому наноклику путешествия. Возможно, после успешного завершения первого этапа миссии им вышлют уже освободившийся к тому моменту транспорт, чтобы быстрее передать цель службе безопасности Каона, по крайней мере, стерший резину Пресайс Кросс очень надеялся на то.              В шину заднего колеса врезался осколок, бесцеремонно втянув меха в реальность мрачнее, чем размышления о безвыходном положении, куда завели регулярные компромиссы с совестью и страх перед ботами, стоявшими над шлемами среднего класса и ожидавшими, когда Пресайс Кросс перестанет приносить пользу, чтобы избавиться и от него. К сожалению, цикл назад траурному молчанию на смену пришло большее зло, от которого у оперативника получилось абстрагироваться лишь ненадолго:              — «Бездушный создатель, как конвейер, искры выпускаешь, будто ресурс неиссякаем!» — пытая команду, фальшивил другой мех, эмоционально вкладывающийся в подпевание певице и пришедший в себя раньше всех сокомандников. В процессоре Джеба надолго не задерживались мрачные мысли, словом, как и умные: он использовал канал связи, чтобы включить музыку бота, которого им приказано схватить, несмотря на то, что там также находился командир, которому под силу разрушить одной докладной карьеру, выстроенную за целый актив.       Пока феммский вокал с выступающим дуэтом Джебом пронзал после тридцатого повтора не только искры слушателей, но также и их аудиосенсоры, справа от Пресайса Кросса, объезжая ухаб, поравнялся шоссейный квадроцикл с алым идентификационным номером на обвесе. Транспортное средство приветственно мигнуло фарами и проиграло из динамиков голос, такой же мягкий, как поликарбонат, не пытавшись перебить юникронскую симфонию по коммуникатору:       — Когда дорожно-ремонтные службы в последний раз посещали это гиблое место? — словно из-за своей немногословности, правда, не столь радикальной, как командира, воколайзер Квадры звучал огрубевшим, как будто проржавевшим после долгого пренебрежения, и больше подходил для меха. Но голос резко менялся и становился по-феммски звонким и даже пронзительным, когда у фемм заканчивалось терпение и она снимала предохранитель, прямо как сейчас: — Пресайс, не умеешь петь — заглохни! И вруби наконец-то другое, мы почти цикл слушаем одну измученную песню!       Понижая чувствительность аудиосенсоров до минимальных значений, Пресайс Кросс вздрогнул, как если бы по капоту провели гвоздем. Реагируя на слова фемм, слева от него взревел второй двигатель, каким-то образом передавая чувство оскорбления. Невысоко, но с эффектностью, которой целенаправленно добивались, на кочке-трамплине подпрыгнул автомобиль, неотличимый от Пресайса Кросса, пока кто-либо из них не покажет последовательность символов на капоте или не использует воколайзер, что, к сожалению, был включен почти весь последний цикл. Оперативник с ужасом осознал, заложником какой ситуации оказался: зажат между двумя ботами, регулярно устраивающими соревнования в оскорблениях, как будто в борьбе за престижную награду, и вместе с тем вынужденно делившими начало идентификационного номера, говорящего о принадлежности к одному месту работы.       Пресайс Кросс обреченно взглянул в сторону возвышающихся впереди башен шахтерского поселения, не желая поскорее добраться до них, но и в то же время задерживаться здесь.       — Я думаю, она о тебе, братан, — обратился к нему Джеб с отчетливо слышимой насмешливой улыбкой, как будто появившейся с целью раздражать сильнее.       Двигатель квадроцикла превзошел в громкости автомобиль — будь Квадра в другом режиме, манипуляторы уже сомкнулись на шейных сочленениях меха.              — Я… — музыка заиграла громче, прежде чем фемм успела развить мысль, и, вспылив с новой силой, Квадра бросила затею закончить фразу: — Скажи, твои когнитивные способности всегда снижены до минимальных значений для функционирования?!               — Эй, это тебе стоило говорить конкретнее, какой именно Пресайс! Нас двое!              — И это самое печальное… — казалось, сам воздух пропитывался едкостью, содержащейся в злобном шепоте, все равно различимом в шуме дороги и музыки.       Прежде чем Джеб успел придумать и озвучить новые оскорбления, Пресайс Кросс сбавил скорость, не преграждая путь ко второму Пресайсу, испуганно взвизгнувшему при потере буфера. Мигнув умному близнецу фарой в знак признательности, квадроцикл воспользовался возможностью добраться до тупого и проехал перед Пресайсом Кроссом, вынуждая ускориться второго меха, для того чтобы не быть протараненным. Четвертый член команды, Репресс, изменил наклон зеркал, чтобы не видеть происходящего позади, хотя, как бы он ни старался игнорировать меха и фемм, их крики достигали и его. Командир же оставался неизменно невозмутимым, но, пожалуй, команде не стоило ожидать хорошей характеристики в отчете.       Это стало привычной картиной для Репресса и Пресайса Кросса. Первые разы два меха пытались выступать в роли миротворцев. До сих пор так и не преуспев в безнадежном деле, они пришли к выводу, что легче переждать. По неведомой для Кросса причине, сколько тот знал Джеба, а это с первой активации, он вел себя как идиот или охотник на экзотику по отношению к фемм, славу Праймусу, на двенадцать мехов приходилась всего одна. Но с Квадрой, единственной фемм, с которой братья на самом деле знакомы и довольно близки, мех выбрасывал в яму необоснованную симпатию к одной тринадцатой населения и раздражал ту до невозможности. В девяти из десяти случаев ссоры заканчивались тем, что Репресс латал сцепившуюся пару (в основном Пресайса Джеба, так как в драках Квадра была монстром, будто сбежавшим с гладиаторской арены) и богатым языком посылал долечиваться у настоящих врачей. Пока никто из них двоих не додумался трансформировать манипуляторы в бластеры, но и без тех мех и фемм умудрялись наносить много ущерба корпусам друг друга.              По крайней мере, медицинское обслуживание бесплатное, иначе бы Пресайс Кросс лично добил пару за возросшие медицинские счета, заодно разобравшись и с их с Репрессом процессорной болью.       Несмотря на желание залезть под феммскую внешнюю отделку еще глубже, как голодный скраплет, музыкальное произведение сменилось, и по коммуникатору было слышно, как все, кроме Джеба и отстраненного лидера, провентилировали с облегчением во время небольшой паузы между песнями. На этот раз вокал вышел на передний план, он сопровождался оркестром, словно главнокомандующий верной армией. Слова проносились пулями. Их не растягивали, выстреливая метко и быстро, и казалось, через музыку связывался не юнлинг, а лидер ополчения, предупреждающий о скорой расправе, но которая свершиться не его манипуляторами.       «Сменой названия не скрыть резню, Сол. Когда Каон зол, он не слушает просящих прощения голосов. Под твой истошный крик: «Пощади!» — великодушный социум боль причинит», — Джеб либо еще не успел выучить текст песни, либо был слишком занят увиливанием от квадроцикла, намеревающегося въехать в его борт. Без фальшивого подпевалы было тяжелей воспринимать песню простым развлечением, отвлечением от проблем слушателя, мегаполиса, всего Кибертрона.       — Опять она! — устало застонала Квадра, выезжая из клубов промышленной пыли и спасая оперативника от подступающей, вызванной песней тревоги. Фемм охватывало отчаяние, что она могла вновь застрять в бесконечном цикле с повторяющейся песней, чье сложное исполнение делало невозможным красиво подпевать Джебу, обделенному музыкальным талантом. Квадра знала, что ему не должны были давать такую власть, как составление музыкального сборника и контроль над проигрывателем, лишь потому, что тот сильно раздражал жалобами о скуке.       Пресайс Кросс разочарованно провентилировал одновременно с Квадрой, хотя несколько по иной причине. Последние сомнения в авторстве юнлинга исчезли, как и робкие надежды в искрах команды, что его ошибочно приняли за артиста-революционера, которого потребовала служба безопасности: в песнях и до этого считывались ссылки, а сейчас исполнительница обращалась к Сол напрямую. Ко всему прочему, Пресайс Кросс обеспокоился фигурированием названия корпорации в проигрывающейся песне, однако рационалист группы опередил его:       — Я не думаю, что нам следует слушать музыку, порочащую корпорацию, на которую мы работаем, Джеб, — Репресс, лучше справляющийся с неровной поверхностью благодаря достаточной глубине протектора, нежели легковые автомобили и квадроцикл, ехал прямо позади командира, которого выполняющий роль медика команды мех опасался упускать из виду. В отличие от Джеба, Репресс не мог забыть ни на клик о чужеродном элементе, способном закончить не только их карьеру, но и актив, косвенно или напрямую.       Пускай в беззаботности Джеба находили отдушину, иногда Пресайс Кросс хотел, чтобы брат был ответственней и серьезней. Отчасти вина за легкомысленность Джеба лежала на Кроссе, взвалившего на себя ответственность за двоих и оберегающего брата от большинства неприятных последствий ошибок, прискорбно признавал оперативник. За время функционирования близнецов не нашлось никого, кто бы мог обучить, как правильно проявлять заботу, и он до последнего не знал, что можно причинить вред, имея исключительно хорошие намерения.       Но то, что Джеб редко задумывался, вовсе не означало, что мех совсем не был способен на мыслительную деятельность. Как слова Репресса дошли до него, Джеб замедлился, сквозь его наигранный смех зазвучали оправдания, что будто бы он не вслушивался в текст (Пресайс Кросс не раз слышал именно эту песню, играющей в их кварте), — это дало прекрасную возможность Квадре оставить царапину на двери меха. Оглушительный крик раздался посреди заброшенных просторов, словно для миссии не требовалась скрытность. Джеб огрызнулся на фемм, уже отъезжающей от меха довольной после свершившейся мести, не осмеливаясь преследовать квадроцикл. В глубине искровой камеры, там же, где хранилась наивная вера в повышения после миссии, Пресайс Кросс надеялся, что Джеб не сделал этого, потому что еще держал в шлеме присутствие лидера, хотя слишком хорошо знал брата, для того чтобы поверить в свое рациональные объяснение. Джеб вспомнил обещание Квадры скрутить его колеса, если он снова испортит ее покрытие на следующий астроцикл после полировки, не так ли?       Как кто-то, пускай с беззаботным взглядом на мир Джеба, мог не воспринимать командира как затаенную опасность и не осторожничать, Пресайс Кросс не понимал. Командир внушил в него страх в первую встречу, состоявшуюся сразу после брифинга.       Стеклянная полоса визора вместо показа оптики отражала свет голубых ламп коридора на лицевой пластине меха, чей укрепленный корпус выглядел, как реально способный защитить от выстрела. Он бесшумно появился позади инструктора и будто занял место, для которого создан, выглядя так уместно в роли тени. Ничтожный в сравнении с возвышающимся за ним мехом инструктор, от нервозности сжимая датапад, представил команде назначенного командира не обозначением (имелось ли оно или не посчитали важным сообщать о нем им, любой вариант по-своему расстраивал), вместо него использовав идентификационный номер и должность, после чего лидер обозначил время и место сбора и бесследно исчез в оружейной, — так прошло знакомство с заместителем начальника охраны комплекса, куда свозят новых ботов на модернизацию. Ему не нужно было бросать угроз или суровых взглядов, чтобы запугать: команде было нечего противопоставить победителю в обществе функционалистов, если бы тот начал злоупотреблять властью. Когда в последний раз это наказывалось в Каоне? Но эталон непогрешимого винтика в системе руководил, не зная высокомерия или неуверенности, в его отчужденности не чувствовалось надменности, с его губ не сошло ни единой жалобы, заставляя задуматься, точно ли такие боты могли находиться на службе у корпорации.       Лидер не прокомментировал, даже когда песню переключили во второй раз, из-за чего его молчание теперь ощущалось не снисходительным, а тяжелым из-за ожидания выговора, что точно должен последовать за неподобающим поведением команды, но лучше уж выговор, чем жалоба в корпорацию, от которой можно ждать любых карательных мер. Музыкальное вступление оказалось впервые неузнаваемым для выучившего репертуар соседа по кварте оперативника. Песня начиналась с пробиравшего на дрожь эха, прежде чем четкая речь ворвалась в нее и упорядочила хаос голосов, объединившихся в гармоничном хоре:

Шепните в сенате об обезбола нехватке,

О большей дозе и повисшей угрозе:

«Пусть на выходе к свободе раб шины проколет!»

Но собственный голос прорежен,

Он дерзок, гремит его скрежет,

Хотя раб никогда ранее не был слышим.

Сострадательность вспомните,

Пока не все забыли ее,

И я исчезну сразу же

С рабством в закате.

Или буду оставаться за вами,

Как и последнее слово.

Власть или жизни?

Сенатор, ответьте же нам!

                    Фемм из досье, внешне пропустившая много перезарядок подряд, но не терявшая внутреннего запала, продолжала жечь глаголом, будто дотянувшись до огня в своей оптике, чтобы обратить все в пепелище. Предупреждение, пронизывающее стальной нитью все прозвучавшие песни, носившими революционный мотив, из-за которого-то отряд и отправился в поселение, где толком никого не осталось, кроме роботов, кричало сработавшей во время аварии сиреной о закономерном итоге системного угнетения, считываясь столь же легко, как и приставленный к шейным сочленениям нож. Оно переплеталось с просьбой одуматься в мирном призыве, но артист допустил ошибку. Единственную, но обратившую все старания в ничто.       Он оставил место для разных трактовок.              Она была так же фатальна, как и медлительность сената при борьбе с революционными настроениями. В эгоистичном мегаполисе к чужому мнению были глухи, кому бы то ни принадлежало, даже если страшно обожаемому творцу, и ораторы знали об этом, выдавая чужое мнение за собственное.              Группа захвата, где все повально зажегшиеся и до сих пор функционирующие в Каоне, не была исключением.       Убогая дорога под колесами, черные осадки-выбросы, клочьями падающие с неба, и тьма, которую, словно лезвием, разрезали светом фар, — все уступало в интенсивности чувствам, дарованным в навязчивой манере строками и вдумчиво подобранными музыкальными инструментами. Сладкий и липучий гнев приносил удовольствие, хор зазывал разделить вместе, словно высококачественный энергон, ненависть, внезапно ставшую необъяснимо приятной, как благодать, и даровал ощущение принадлежности к чему-то большему и одобрение, которое давно не получали, но не забывали нижние слои общества, продолжая мечтать об общности, как в те далекие времена, не задаваясь вопросом, а были ли они вообще. Прочь мысли, оратор-революционер скажет, что думать, за них!              Приятные образы посещали разум и Пресайса Кросса. Он мог видеть себя одним из голосов, задающих сенатору вопрос, который выцепил из выступления чемпиона-гладиатора, олицетворения могущества и силы воли, и представить, как окружавшая его толпа выплескивала гнев, накопленный за долгие ворны. Объединенных общей идеей и чувством справедливости ботов и фемм с растерявшим усталость фейсплейтом из досье перед ними, смотрящую прямо в тщеславную оптику политика, когда она наконец-то потребовала ответов с того. Растеряв надменность во взгляде, сенатор извивался от страха, пока его блестящую броню не окрасили в голубой одиночным выстрелом, произведенным из белого манипулятора, трансформированного в оружие. Золотые полы сената запятнал энергон, на который даже не взглянут узревшие самосуд красные окуляры, устремившиеся прямиком к екнувшему от внимания знаменитости Пресайсу Кроссу, передавая короткое послание, как знамя.       Его черед.              Неуверенность отступала от изобилия доверия в красных драгоценных самородках, будто добытых в шахтерском поселении, куда направлялась группа захвата. На Пресайса Кросса смотрели и только на него. То, что в нем увидели, отражалось в окулярах — и меху впервые нравилось, что сумели разглядеть в нем.              Песня достигла кульминации. Хор замолк, певица издала последний, отчаянный зов.              Оперативник потянулся к оружию-манипулятору, будто мог забрать его, — Джеб шумно проехался рядом, заметив, как брат заблудился в мире фантазий. Шины завизжали от резкого поворота — мгновения потери управления, точнее, его возвращения. Избавленный от наваждения Пресайс Кросс содрогнулся из-за посетивших образов и обеспокоенного произношения его обозначения близнецом.              Не успев чего-либо сказать необычно встревоженному Джебу, растерянный Пресайс Кросс отвлекся на новый голос, не сразу распознав заговорившего:       — Освободить линию связи, — командно произнес мех, к которому давно не попадала капля энергона в рот. Звук застревал в горле, как если бы на него жалели смазку, однако громкость и четкость речи позволяли расслышать приказ командира в музыке, затихающей, будто тоже услышала его.       — Что-то его не волновало это раньше, — внезапно зашептали рядом практически таким же хриплым голосом, как у лидера, вновь испугав оперативника. Сосредоточив все внимание на бронеавтомобиле-командире, он не заметил, как Квадра поравнялась слева. Фемм звучала раздраженно, может, из-за приказа командира, может, из-за находящегося неподалеку Джеба, но опасения по отношению к лидеру были сильны, чтобы испытывать его терпение сейчас, когда тот впервые перестал игнорировать нарушения устава.       — Да, его не волновало, — тоже заметив, тихо согласился Джеб.       Без слов мех и фемм пришли к мирному соглашению… временному. И находясь между ними, Пресайс Кросс впервые с начала миссии почувствовал себя в безопасности, хотя и не полностью присутствующим здесь.       Единственный голос, резонирующий в пропитанном резким запахом промышленных отходов воздухе, окончательно замолк, а мелодия не переставала преследовать Пресайса Кросса дурманящими образами феммской улыбки, ставшей шире, когда навстречу протянули манипулятор, словно, отдав пушку, не оставались бы безоружным.       Точно ли не представлял опасности бот, создавший орудие, не требующее заточки и боеприпасов?

════

      Шахтерское поселение, пронизанное стеклянными трубами и грязными конвейерными лентами, гоняющими энергон, без преувеличения соответствовало жуткому образу, сформированному в массовом сознании, и совсем не подходило для функционирования юнлингу, но, справедливости ради, некоторые боты в Каоне не имели и такого дома. Посетивший не одно шахтерское поселение оперативник, до сих пор не избавившийся до конца от легкого тумана в шлеме, подмечал архитектурные решения, свойственные старым объектам, возводящимся на крупных и давно открытых месторождениях, чей потенциал был реализован, а с каждой добытой, обработанной и вывезенной тонной становились все ближе к неминуемому закрытию из-за убыточности, чем были очень схожи с тем, к чему приближался Каон.              Промышленная пыль на поверхностях платформ хрустела под опорами, и пусть в этом не было крайней необходимости, так как последствия неисправностей тут же ощутили бы на себе, команда запустила диагностику фильтров. При малейшем порыве ветра черные куски падали с труб и уступов, оглушая в мертвой тиши глухим стуком. От каждого шороха под боком Квадры, фемм со стройной фигурой, словно изготовленной токарной обточкой, не подходящей для ее голоса и характера, трясся возвышающейся над нею Репресс, вопрошающий, почему из всех мест это именно шлаковый New-2. Будь предоставлен выбор, Пресайс Кросс тоже предпочел оказаться где-нибудь еще, а не в темных, омертвевших и давящих своей теснотой переулках шахтерского поселения, где только нескольким шахтерам посчастливилось пережить подавление бунта. Конечно, если суд и то, что последовало за ним, могло считаться лучшим финалом.              Джеб плелся позади него, непринужденно закинув манипуляторы за шлем, пока Пресайс Кросс освещал фонарем в манипуляторе путь им двоим. Все еще открытый объект, на котором не работали прожекторы, был в новинку. Либо жадность управляющей шахтой компании достигала уровня ее холдинговой компании, Сол, либо добыча и обработка настолько убыточна, что начали экономить на освещении.              Кажется, единственные боты на объекте, оперативники носили специальную черно-серую расцветку, как сотрудники службы охраны: редкие черные участки брони были не видны издалека, когда как светлый оттенок серого сливался со стенами и платформами. У лидера, как силовика другого назначения, было еще меньше черных вставок на корпусе, а его серый цвет был ближе к светлому концу спектра, так что командир временно стал ориентиром, пока четверка не трансформировалась в двухопорный режим и не перешла с фар на фонари в манипуляторах. Группа захвата продолжала идти за их «путеводной звездой», пока не оказалась неподалеку от кварты юнлинга, до которой оказалось не так уж и просто добраться из-за узкого прохода, непонятно каким образом одобренного на этапе проектирования. У входа к переулку оперативники остановились, столкнувшись с еще одной проблемой, более серьезной, чем первоначально предполагалось: они не получили больше сведений, как прибыли в шахтерское поселение.              Управляющая New-2 компания была слабо осведомлена о происходящем на собственном же объекте и по факту не контролировала его. Пресайс Кросс, пожалуй, умолчит, как щедро с их стороны было передать всю имеющуюся информацию Сол и, соответственно, группе захвата. Вон, командир тоже не спешил выражать благодарность.              Скрестив манипуляторы на грудных пластинах, с самым эмоциональным выражением, с которым его видели, на открытой половине лицевой пластины лидер стоял перед проходом к кварте и корректировал план, пока четверка силовиков дистанцировалась от него. Пресайс Кросс был мало озабочен необходимостью в хорошем планировании при низкой осведомленности, вероятно, как и остальные, когда всего пару шагов отделяло от встречи со знаменитостью. На наноклик оперативник даже испугался, что заразился братским нездоровым интересом к фемм, из-за чего его пробрала дрожь. Несомненно, нетерпение стать одним из немногих удостоившихся встретить каонскую звезду сопровождалось тревогой и волнением, но, возможно, это эмоциональное возбуждение позволит посмотреть в молодую оптику из его воображения, охваченную ужасом от осознания, зачем в New-2 прибыли силы корпорации…               Джеб заметил учащенное вентилирование близнеца, вызванное не только волнением перед встречей с певицей, и на его лицевой пластине промелькнула вернувшаяся обеспокоенность. Он наклонил корпус к Пресайсу Кроссу, задрав высоко вверх манипулятор, будто потягиваясь. Пресайс Кросс не среагировал на прикосновение, но перекинутый через плечо манипулятор не оттолкнули — и тот притянул в полуобъятия.              — Мы с Кроссом не пролезем, — не став дожиться разрешения выдвинуть свои предложения, небрежно и скучающе от продолжительного ожидания озвучил очевидное рядом с аудиосенсором брата Джеб, указывая на себя большим пальцем. Его красные окуляры, в которых плескалось облегчение от ощущения постепенно расслабившегося корпуса под боком, перевелись на недовольную лицевую пластину единственного члена команды, чьи размеры позволяли ему пролезть: — Если фемм начнет сопротивляться, попробуй избегать насилия? Хотя бы ударов по фейсплейту? Не бить так сильно?..              Оскалившись, Квадра посмотрела на меха с презрением, словно он один занижал статистику средней мощности центрального процессора по Каону, и бросила короткий соболезнующий взгляд на Пресайса Кросса в связи с тем, что тому пришлось выйти из Колодца искр с прицепом в виде близнеца.              — Что? — будто не он только что предположил, что Квадра изобьет юнлинга, удивился Джеб, искренне непонимающе глядя на Пресайса Кросса, который думал, что уже не способен смущаться из-за брата. — Я хочу проверить, так ли она выглядит в реальности, как в досье. Да бросьте на меня смотреть так, как будто вам неинтересно узнать, серьезно ли у нее нет надоптиковых пластин. А ее феммские черты…              — И-и-и ты сделал только хуже, — прерывая, не желая знать, чем закончится фраза, закрыл ладонью фейсплейт Репресс.              — Ты поклялся, что никаких бредней о фемм на заданиях, — напомнила стоявшая рядом с медиком Квадра, чуть ли не выдувая дым из воздухосборников.              — Это не «бредни». И я взволнован, потому что она знаменитость, так что не считается, — возразил Джеб, довольный, что нашел лазейку, и прошептал Кроссу, прикрыв рот ладонью: — Можно ли это вообще считать за клятву, если ее из меня выбили?              — Еще бы у меня получилось выбить твое отношение к нам, — все равно уловила Квадра. — Фемм — не экзотическое зрелище для таких уродов, как ты.              — Разве тем самым ты не оскорбляешь и Кросса? — не давая время возмутиться, выгнул надоптиковую пластину Репресс на оскорбление, заставив фемм задумчиво промычать.              Она повернула шлем в сторону более терпимого брата — Пресайс Кросс поднял манипуляторы в мирном жесте, не держа никаких обид.              — Не думаю, что могу ранить чувства Кросса сильнее, чем его идиот-близнец, — после недолгих раздумий решила она. — Соболезную, что ему приходится делить лицевую пластину с Джебом из всех ботов. Даже сенатор, в сравнении с ним, был бы не так плох.              — Не здесь, — шепотом синхронно напомнило ей трио.              Забывшая о незаметном лидерском присутствии Квадра кивнула на замечание, неловко переминаясь с опоры на опору. Присутствие командира стало фиксироваться всеми сенсорами, демонстрируя полное недоверие команды к лидеру. Вспомнив, с чего все начиналось, Квадра направилась к нему, состоялся непродолжительный разговор, в результате чего она получила кивок-разрешение. Фемм исчезла в узком проходе, тройка мехов проводила ее взглядом, прислушиваясь к отдаленному скрежету металла, словно за что-то зацепились корпусом, и ругани, разбавляющую леденящую искру тишину, до сих пор висевшую в воздухе после оплошности Квадры.              — Надеюсь, что она там застрянет, — пожелание удачи достигло адресата, судя по неразборчивому, но все равно доносившему суть выкрику. Высказав, что вертелось на глоссе, довольный Джеб развернул шлем к Репрессу, устало вентилирующему из-за затянувшейся вражды товарищей и спрашивающему себя, страдал ли от вечно сорившихся ботов так, как он, кто-нибудь еще: — Эй, разве New-2 не прошло автоматизацию? Здесь должно быть полно жестянок, но мы пока ни одну так и не встретили.              Репрессу не нравилось служить архивом данных, к которому близнецы обращались, когда у них возникали вопросы, будто их заблокировали в DataNet, да невежество раздражало его куда сильнее, поэтому, смирившись с отведенной ролью в команде — выполнением всех интеллектуальных задач, мех приступил к объяснению:              — Роботам поставили задачу задержать Селебрити…              Каждый оперативник знал из досье, что это не обозначение цели, но все же использовали между собой ее псевдоним, а не номер, как если бы он действительно был обозначением. Во-первых, когда бот без обозначения своими усилиями получал его, никто не оспаривал право на владение им из уважения, может, странной солидарности, тем более в случае последнего шахтера-ювелира, чей псевдоним прогремел на весь Каон и за его пределами. Во-вторых, это просто удобнее.              — Будет хорошо, если они выполнят за нас всю работу, — не давая товарищу закончить говорить, мечтательно улыбнулся Джеб.              — Почему они способны выполнять такую команду по умолчанию? — задал хороший вопрос его брат, впрочем, оставшийся без внимания.              — …но только в том случае, если ее заметят, чтобы не останавливать добычу и обработку, так что роботы должны быть на своих обычных рабочих местах, о чем бы ты уже знал, внимательно подойдя к изучению информации о миссии, насколько бы мало той ни было, — осуждающе щурясь, все же закончил Репресс.              Его надоптиковая пластина дернулась от хихиканья. Братья смеялись над компанией, соревнуясь, кто подберет более абсурдное сравнение для ее жадности, напрочь игнорируя последнюю часть с упреком. Заметив их безразличие, он открыл рот с неоформленным возражением на глоссе, когда по коммуникатору прозвучал сочащийся плохо скрытой настороженностью феммский голос: «Никого нет».              Три шлема немедленно повернулись за ответом на все жизненные проблемы к профессионалу, выглядевшему еще более отчужденным, чем до сообщения Квадры, смотрящему в переулок к кварте Селебрити, будто она выскочит оттуда. После ничтожной по продолжительности заминки командир запросил подробностей, расспрашивая о возможных зацепках, указывающих, куда могла отправиться цель.              Квадра страдальчески провентилировала, готовясь к увлекательному описанию: «Платформа для перезарядки, стол, скорее всего, с ювелирными инструментами и какая-то красная машина с множеством тумблеров…»              «Вероятно, музыкальное оборудование модели А-114-1. Недавно агрессивно рекламировался перевыпуск коллекционной партии с устаревшим интерфейсом — ах, классика», — предположил Репресс под удивленные взгляды Пресайса Кросса и Пресайса Джеба, выглядывавшего из-за плеча брата с разинутым ртом.              — Почему ты не упоминал раньше, что разбираешься в музыкальной технике? — со звездами в оптике уставился на него Джеб. Образ скучного медика команды, каким он видел Репресса, улетучился, и взамен него повесели ярлык крутого медика.              Формально Репресс не медик, но он лучше всех умел оказывать первую медицинскую помощь, так что с тем же успехом команда могла продолжать звать его так.              «…кроме того, что сказал Репресс, и музыкальных флеш-дисков, я больше ничего не обнаружила».              Визор командира блеснул отраженным от фонаря из манипулятора Пресайса Кросса светом. Лидер развернул шлем в сторону трех мехов, тут же выпрямившихся в ожидании указаний. Почему-то командир не почувствовал удовлетворения, увидев, как боевая готовность встала на место беззаботности и странной атмосфере, которой ему не получалось подобрать название.              — На территории New-2 расположена комната наблюдения за объектом, — объяснил он для некоторых ботов, как стало известно, уделивших недостаточное количество времени на изучение деталей задания, прежде чем, собственно, отдать команду, причину которой ему пришлось разъяснять: — Там можно будет отследить передвижение, настоящее местоположение или последнее зафиксированное присутствие цели на объекте.              Он сделал паузу, вероятно, выбирая, кого отправить. Предчувствуя что-то, Джеб тихо убрал манипулятор с Пресайса Кросса и подтолкнул брата в спину, пятясь подальше от взора командира.              — Пресайс Джеб, — разбивая хрупкие надежды меха, их треск можно было практически услышать, назвал обозначение самого проблемного члена команды главный мех, — отправляйся туда по карте объекта и изучи записи за последний цикл, начиная с ближайших к кварте камер.              Джеб умолял блестящей, словно от очистительной жидкости, оптикой Пресайса Кросса вызваться добровольцем вместо него и пораженно опустил плечи, увидев только отказ и зверское предательство. Горюя по упущенной возможности увидеть кумира-фемм, Джеб трансформировался и поехал к центру наблюдения. Выбравшись из прохода к кварте юнлинга, Квадра застала только оседающую пыль, поднятую колесами Джеба, сжимая в манипуляторах флеш-диски — видимо, командир сказал забрать их с собой. Словно избавляясь от нежелательного мусора, а не песен-оригиналов Селебрити, она при первой же возможности впихнула флеш-диски в манипуляторы Репресса, который, поборов трепет, засунул их в свой более просторный салон, находящийся под грудными пластинами в двухопорном режиме.              — Музыкальная аппаратура слишком громоздкая, чтобы забрать ее, сэр, — отчиталась она, покосившись на Репресса, снова приклеившегося к ней. Пара спасений его бампера послужила причиной для большого доверия к ней, и фемм пожалела, что раньше не пресекла такое поведение, потому что тогда (да и сейчас, если честно) была польщена его уверенностью в ее силе, чтобы помешать раздувать эго и дальше.              Командир оценивающе оглядел переулок и вынес вердикт, встреченный с облегчением Квадры даже большим, чем когда она заметила отсутствие второго близнеца:              — Служба безопасности Каона может отправить свои силы, если им будет недостаточно флеш-дисков в качестве доказательств.       После необычно продолжительного — в несколько фраз — разговора с командой командир закончил его. Шум практически заброшенного поселения загудел в шлемах, тихие скрипы и завывания ветра, вызывавшие дискомфорт или дрожь у более трусливых ботов, вернулись, нагоняя страх. Рядом больше не было Джеба, который мог бы нарушить устоявшееся молчание, а остальные чувствовали себя слишком неловко в присутствии командира, чтобы беззаботно щебетать. Тот поправлял слегка покосившуюся поясню кобору, из которой торчала рукоятка пистолета — невстроенным оружие редко пользовались, как правило, только если оно мощнее основного в манипуляторе. Пресайс Кросс взглянул на Репресса, на чьем фейсплейте также считывался дискомфорт. Мехи сообщили Квадре, что они ждут данных от Джеба с камер, она встала ближе к Кроссу, и они были вынуждены провести время в неловком, молчаливом ожидании, несмотря на давнюю дружбу.              Закончив уход за пистолетом, светло-серый мех облокотился о противоположную стену. Так команда, простоя напротив лидера, провела последующие двадцать кликов. Словно его волновало, что из-за него боты не решались вновь взаимодействовать, губы командира дернулись, готовясь что-то произнести, но меха прервал (наконец-то) вышедший на связь отсутствующий член команды, чей голос на этот раз обрадовал группу: «Она меньше цикла назад спустилась в шахты через второй основной спуск — множество лифтов возле главного погрузочного пункта из поселения, откуда мы приехали, не пропустите. Что дальше, босс? Она выглядела, как будто торопилась, может, нам тоже следует?»              «Продолжай контролировать объект в наблюдательном пункте, а мы следуем за целью», — не наказывая за нарушение устава службы охраны Сол, определил их дальнейшие действия «босс».              «Так точ… Нет! Замените меня! Я хочу увидеть Селебрити!» — тройка одновременно закатила окуляры на нытье меха: «Если ее посадят или еще чего похуже, мне больше никогда не выпадет шанса встретить кумира… то есть фемм! Я знаю только Квадру, так что, можно сказать, не видел нормальных фемм! Вы-то меня понимаете, босс?!»              Босс не понимал. В его комплексе работало достаточно представительниц одной тринадцатой населения Кибертрона.              — Можно я его застрелю? — убийственным тоном попросила Квадра, вцепившись в плечо того, кто будет организовывать утилизацию оставшихся отходов. Оказавшийся в ловушке Пресайс Кросс про себя извинился перед Джебом за свою беспомощность и попрощался с ним. Если повезет, то его дезактивация пройдет безболезненно.              Командир оставил жалобное нытье Джеба без внимания, трансформировавшись в бронеавтомобиль и укатив вдаль, полагая, что тройка способна следовать за ним по знакомому, обратному пути. Что-то неразборчиво проворчав, Квадра отпустила манипулятор Кросса и выехала за лидером, получая больше наслаждения от езды по шахтерскому поселению, чем лазанья по его закоулкам. Репресс последовал за вторым лучшим бойцом после командира, не желая оставлять ни лидера без слежки, ни себя без защиты Квадры.              «Хотя бы ты, братан, не оставишь меня следить за огромным шахтерским поселением, пока Квадра будет просить автограф у Селебрити? Я не могу позволить получить его ей раньше меня!»              Пресайс Кросс потер манипулятор, морщась от тупой боли в нем и в аудиосенсорах, через которые та прокрадывалась к центральному процессору.              «Братан?»              Кросс взмахнул конечностью, чтобы размять ту или отмахнуться от назойливых помех, слышимых через коммуникатор, не до конца понятно, но в итоге он трансформировался и отправился догонять команду.              «Братан!» — по коммуникатору продолжали отчаянно звать, пока Квадра не заткнула угрозой разобрать на базовые составляющие.       

════

      Уход под поверхность должен быть пугающим, так как внизу внезапно перестали работать коммуникаторы, зашипевшие статикой, а не принести облегчения, потому что Джеб не мог продолжить сопровождать их несомненно остроумными, но незамолкающими комментариями, однако все было именно так. Но так как, очевидно, миссия не могла пройти мирно ни на одном из этапов, техника шахтерского поселения поспешила исправить это недоразумение.              Заключенный в объятия товарищей, отчаянно хватающиеся за него, как за собственное функционирование, и кричащие во все горло, Пресайс Кросс не мог насладиться отсутствием источника шума, находясь в падающем лифте и в сдавливающих его манипуляторах. Закрыв оптику, Квадра сжимала корпус меха, грозясь переломить пополам эндоскелет, а Репресс обхватил шлем, прижимая к себе, чуть ли не вырывая его вместе с сочленениями. Не принимающий участия в групповых объятиях командир принял твердую стойку у панели управления, крепко вцепившись в нее, не реагируя на крики подчиненных и стремительное падение, будто контролировал ситуацию. Когда потоки воздуха перестали хлестать ботов, а искры сыпаться с тросов, платформа достигла дна с грохотом, удивившим, почему не последовало удара и дезактива. С лифта не спешили сходить, оставшись еще на несколько нанокликов запутавшимися между собой, медленно приходя в себя.               Квадра первая, после командира, вывалилась из лифта, с протяжным стоном обрушивая свой вес на ближайшую вертикальную поверхность. Постепенно замедляя вентилирование и регулируя работу внутренних насосов, Репресс оперся на поручни лифта и, вспомнив поставленную им же самим задачу, возобновил слежку за лидером, уже сделавшим первые шаги в направлении тоннелей и ждавшим, когда подчиненные будут готовы идти за ним. Пресайс Кросс последовал примеру товарища-меха, но оптика слетела с широкой командирской спины на темные глубины полузаброшенного места разработки полезных ископаемых, которое на других объектах наполнено звуками тысяч работающих манипуляторов.       Скрип пластины на предплечье Репресса привлек внимание оперативника, та отодвинулась, открывая экран радара, который поможет привести оперативную группу к Селебрити. Устанавливающиеся корпорацией на рабах маячки быстро учились обмывать или же полностью снимать, самостоятельно или же с помощью извне — важно лишь то, что на них давно перестали полагаться службы охраны Сол, обзаведясь собственными устройствами, реагирующими на различные излучения ботов — их радар в частности улавливал искровое, что было весьма надежно. Помимо скопления точек, принадлежащих группе захвата, на нем показывалось расстояние и направление до другого ближайшего источника искрового излучения. Точка была крупнее стандартного маркера в два с половиной раза, а по экрану волнами пробегали помехи, из-за чего команда взволнованно переглянулась.              Помрачневшее трио анализировало странный сигнал, гадая, почему же он отличался. Они не обладали информацией, разработан ли уже способ препятствовать работе их радара, и среди них не было техника, разбирающегося в подобных устройствах, для того чтобы предположить наиболее вероятную причину неисправности, если проблема в нем.              — Сигнал точно принадлежит боту? — усомнилась Квадра, видя однородность сигнала и его размер.              — Радар не улавливает технику, у которой нет искры, — растерянно ответил Репресс и поднял оптику на командира: — Сэр, взгляните.       Решив дождаться мнения командира, Пресайс Кросс удержал за дентой напоминание, что на объекте не должно быть никого, кроме Селебрити. Ее параметры видели в досье, она не могла создавать излучение такой мощности. Учитывая размеры шахты, да никто внизу не мог излучать его! Им осталось положиться на опыт меха, подошедшего к ним, чтобы рассмотреть результаты на экране:              — Наложи сигнал на карту шахты, — скомандовал он из-за плеча Репресса.       Маркер лег на один из туннелей, к которому вел единственный путь — идеально для обороны или засады.               — Прибор ошибочно посчитал несколько сигнатур за одну, я не вижу других причин для этой странности.       Радар заверял, сигнал однородный, что должно было исключать такой вариант, но у них действительно не было лучших объяснений.       — Шлак… — нахмурившись, Квадра выразила в одном слове их внезапно усугубившееся положение после утверждения версии командира.       — Стоит ли подняться наверх и попросить Джеба проверить, не находились ли на объекте посторонние? — предложил Пресайс Кросс, как бы ни была ужасна перспектива повторно пережить подъем и спуск на лифте.       Командир обдумал предложение. Тщательно, хоть это и заняло всего пару нанокликов, но оно его не устроило, и вместо согласия он задал вопрос, на который, вероятно, уже знал ответ:       — Вас снабдили гранатами?       Центральный процессор Пресайса Кросса сосредоточился на весе двух гранат в салоне, где были бы не прочь оставить их до конца миссии нетронутыми.       С первого взгляда держать что-то взрывоопасное внутри себя могло показаться самоубийственной глупостью, если не взять в расчет специфику снаряженных гранат. Они не взорвутся даже от прямого попадания по ним, из-за чего, конечно, пострадала их взрывная сила, но это было как раз то, что нужно в условиях шахт, где обрушение подобно дезактивации.       — Использовать их в шахтах — дурость, — зная, к чему вел главный мех, обратилась к правилам безопасности Квадра, в чью сторону командир развернул свой светло-серый шлем и блестящий визор.       — Это не рекомендуется так же, как и стрельба, — признав истинность ее утверждения ровным тоном, не стал отрицать он, но не секрет, силовики корпорации часто прибегали к использованию стрелкового оружия и в шахтах, так что сравнение выглядело как обвинение в лицемерии. — Однако мы находимся в старых, потому хорошо укрепленных секторах шахт New-2, которые почти истощены…       — Мы не можем предсказать, рванет ли! Не зря гранаты рассчитаны для расчистки завала в экстренных ситуациях. Зачем прибегать к ним? Нам приказано схватить Селебрити или дезактивировать ее? — фемм с вызовом устремила пронзающую остротой оптику на командира, пойманного врасплох тем, что в нем усомнились и в весьма грубой манере.        Ее надоптиковые пластины удивленно взлетели к шлему, когда Репресс заслонил командира, будто приняв его сторону, и недовольно назвал ее обозначение, настойчиво прося соблюдать субординацию на задании.       — Мне не требуется напоминание, в чем заключается моя миссия, — командир обошел загородившего его подчиненного. На губах Квадры умерла поправка «наша» под взглядом, чувствовавшимся за командирским визором. — Я не приказываю применять гранаты, как только мы доберемся до цели. Я ожидаю, что вы будете готовы использовать их, потому как мы находимся в условиях, несколько отличающихся от тех, для которых прописывались правила безопасности.       — И откуда вы узнали про эти отличия, когда нас не снабдили практически никакой информацией?!       — Квадра! — выкрик Репресса отразился от свода шахты. Мех стоял, сжимая кулаки, с опущенным фейсплейтом, на котором, когда его подняли, виднелись полные разочарования окуляры, из-за чего на лицевой пластине Квадры промелькнула боль, а после и стыд.       Со своим характером Квадра лучше всех знала, чем чревато неповиновение, но она не понимала, почему Репресс не поддерживал ее, когда командир призывал, чтобы они пошли против предписаний техники безопасности, не единожды спасавших их искры.       Пресайс Кросс наблюдал за разворачивающимися событиями со стороны, став свидетелем редкого случая — конфликта Репресса и Квадры, чья сформировавшаяся, вопреки плохо совместимым характерам, близость поражала его. Ее можно было сравнить с его и Джебом братской связью, но та была неизбежной, предопределенной с тех пор, как они вышли из Колодца искр вместе, а не результатом продолжительной дружбы двух коллег. Репресс и Квадра нечасто ссорились на публике, потому оперативника тревожила легкая тяжесть в искровой камере, когда он видел разлад между ними. Его скачущая по ним красная оптика случайно зацепилась за радар, на котором светились новые точки, то появляясь, то исчезая. Он недоверчиво прищурился на мигающие маркеры, автоматически обвиняя технику, кажется, начинающую работать с неисправностями здесь, внизу, в очередной ошибке, прежде чем обжигающий холодок прошелся по спине, а нарастающую тревогу, не вызванную конфликтующими товарищами, стало невозможно сдерживать программам самообладания.       Если это окажется не глюком, поблизости были десятки ботов.       — Прошу прощения, сэр, — Квадра выдержанно, словно огонь в ней сменился тленом, сказала командиру, хотя извинения были обращены другому меху, что недовольно сжал губы и отвел оптику, из-за чего и заметил состояние оставшегося с ними близнеца.       — Кросс?       Когда его позвали, с него будто сняли блокировку:       — Р-радар!       Командир среагировал первым, грубо ухватив за манипулятор Репресса, подняв тот и увидев маркеры, в отличие от аномально большого, приближающиеся к ним, словно приманенные поднятым шумом. Светло-серый мех отпустил подчиненного, молниеносно вынул из кобуры золотистый армейский пистолет — команда была в режиме боевой готовности, чтобы прокомментировать, насколько помпезность оружия не подходила командиру, — и направил дуло к проходу, приказывая подчиненным занять позиции.       Пресайс Кросс спрятался за лифтом, представляющим хорошую защищенность и укрытие, откуда можно по прямой траектории простреливать единственный, но огромный проход, ведущий к лифтам. Шахта была небогатой на укрытия, но остальные тоже справились с тем, чтобы найти их. Оперативник мог видеть, как радар на нетрансформированном в оружие манипуляторе Репресса мигал. С каждым исчезновением и появлением точки оказывались в новом месте, чуть ближе к группе захвата.       Мигание.       Согнув опоры в полуприседе, прячась за какой-то крупной управляющей погрузочной техникой панелью, Квадра сфокусировала оптику, цвета неконтролируемого пламени, на своей штурмовой винтовке, прислушиваясь к окружению. Репресс глядел в ее сторону, сожалея, как прошло их последнее взаимодействие.       Очередное мерцание на радаре — до них оставалось пару мехаметров.              С опущенными манипуляторами, удерживающими пистолет, и прижатой спиной к поверхности командир контролировал пространство через плечо, внушая своей собранностью уверенность Пресайсу Кроссу, что они справятся с противниками, сколько бы тех ни было.              Маркер ближайшего источника излучения исчез.              Напряжение подскочило в кабелях, гидравлика давила на внутренние механизмы, жар накапливался в корпусе из-за прервавшегося вентилирования — волнение переполняло от ожидания бойни, которой часто заканчивалось столкновение с противящимися воле корпорации ботами. Пресайс Кросс обвинил оптическую иллюзию, вызванную длительным вглядыванием в темноту, но было невозможно отрицать: тьма будто выползала из туннеля, стелясь густым дымом по земле. Когда дым преодолел половину дистанции до них, перехватывая и без того нарушенное вентилирование, во мгле послышались волочения и хромые шаги — опоры, спотыкаясь, цеплялись за промышленный мусор, каждое движение было борьбой.              Клубы пыли и дыма расступились перед фигурой. Фиолетовый свет слабо очертил сгорбленный корпус в ореоле, два сияющих окуляра прорезали темноту.              В них не удавалось ничего разглядеть, кроме проблесков безумия.              Перед командой предстал мех с промышленным телосложением, непримечательный, встречаемый на любом объекте компании, он не мог не принадлежать местным ботам-шахтерам, однако обычная встреча с жителем шахтерского поселения была неправильной, о чем сигнализировали вопящие в ужасе системы. Их не должно было остаться! Ни один шахтер не брел бы навстречу силовиками корпорации! Неправильно! Все не так!              Позади шахтера стала виднеться стена из новых ботов, а приказа все не следовало, из-за чего команда не знала, как действовать. Пресайс Кросс высматривал его у лидера: «Шлак! Почему он медлит?!» — но тот словно оказался закован во льды.              «Сэр?» — произнес оперативник одними губами.              Раздался выстрел — командир попал в шеврон шлема рухнувшего шахтера, как в центр мишени.              Безупречный выстрел спровоцировал на атаку прежде еле передвигающихся шахтеров, и слаженной группой больше десятка ботов быстрее поволочили свои тела, усугубляя травмы, из-за которых они выглядели, как ходячие обломки, чуть ли не падая, лишь бы добраться до оперативников. Некоторым не нужно было повторять дважды: Квадра, наконец-то дождавшаяся разрешения решить проблему насилием, вынула винтовку из укрытия и начала палить по целям, голубые вспышки после каждого выстрела отражались на ее лицевой пластине, искаженной от сосредоточенности. Улыбка расползлась по феммскому фейсплейту, когда Репресс поддержал Квадру огнем, косившим шахтеров. Командир снимал шахтеров одиночными выстрелами в шлем, как-то находя время на координацию подчиненных. Пресайс Кросс осознал свое участие, только когда накалился до предела от жара пушки, сам не ведая, когда присоединился к товарищам.              Корпусы падали с приятной частотой и грохотом, заслужившим стать музыкой для песен Селебрити, но шахтеры не знали страха, скольких бы ни ложилось замертво, продолжая по пятеро, по трое, четверо выползать из юникронской ямы и бросаться вперед. Оперативники, видимо, не достойные ни одного слова, даже оскорбления, от шахтеров, не могли рисковать стрелять на опережение в туннель, опасаясь попасть во взрывоопасные скопления энергона, и вынужденно отстреливали живые мишени по мере их поступления, из-за чего в гуще событий раздался вопрос:              — Когда эти уроды закончатся, Репресс?! — заорала Квадра в коротких перерывах между сериями огня.              — Их осталось… пятнадцать? — на мгновение перевел на радар мех оптику, что расширилась при новом сбое, после которого точек стало в два раза больше. — Скрап! Уже тридцать!              — Как, шлак?! Они там размножаются клонированием?!              Словно гипотеза Квадра верна, шахтеры все прибывали, рыча, бросаясь на них и погибая. Когда пал последний, уверенности в этом не последовало, лишь закономерное сомнение, что волна врагов наконец-то закончилась.              Кросс оперся коленом о землю, морщась из-за жуткого дыма, от которого уже не было спасения, распространившегося повсюду, проникающего в его вентиляционные системы каким-то образом в обход фильтрам. Не способный нормально остыть из-за странного, подземного тумана корпус дрожал то ли от усталости, то ли облегчения. Не теряя времени, Репресс, обладающий наиболее затратным на энергон оружием, достал из грудного отсека куб, для того чтобы подзапавиться, жадно осушая его. Квадра же направилась к трупу со следами испуга, уступившему свирепости, на фейсплейте, дабы разобраться, что это только что было, являлись ли их противники на самом деле шахтерами, в чью трагедию посвящен весь Каон. Страх обратили в гнев, пнув шахтера в плечо, чтобы перевернуть на спину и лучше разглядеть бота, не растерявшего злобы, даже навсегда отключившись от сети.              — Я думала, шахтеры все перебиты, сэр, — со скептисом и хорошо замаскированной неуверенностью во взгляде подняла фемм шлем к командиру, бодро шагающего к ней, будто не испытывал и малейшей усталости после расхода энергона на выстрелы.       Раздался вопль, посланник боли, — Кросс тут же навел ствол в сторону крика, видя, как дента вгрызлась в Квадру, и готовился произвести выстрел, но командир размозжил шлем напавшего на фемм мощным ударом. Фейсплейт шахтера остался приплющенным, даже когда командир поднял опору с него, Пресайс Кросс надеялся, что теперь точно дезактивированного. В распахнутой пасте, словно в капкане, застряли куски, принадлежащие Квадре, согнувшейся пополам от боли, — металл не только прокусили, но и содрали с корпуса.              Хорошенько прочувствовав потерю нескольких килограмм, шипя и разбрасываясь бранными словами, не облегчающими боли, фемм попыталась разогнуться, цепляясь за правую голень, но избегая прикосновений к следу от укуса. Репресс подбежал к ней, предоставляя возможность опереться и прося убрать манипуляторы, чтобы он мог рассмотреть рану. Судя по тяжести в его взгляде, когда она выполнила просьбу, малоприятное зрелище.              — Кто не добил его?! Этот мусор в двух шагах от переработки укусил меня! И кто, скрап, решил, что давать озлобленным шахтерам острую денту — хорошая идея?! — все знали причину, почему шахтеры нуждались в отличной от их денте. Квадра просто искала цель, чтобы выплеснуть негативные эмоции.              — Ты можешь шевелить опорой? — Репресс заработал оскал фемм.              — А по куску меня в денте урода не видно, смогу ли я ходить?! Или по опоре? Шлак, как же жжет! — она тяжело провентилировала, будто перезапустив весь процесс охлаждения, и, морщась, с остывшим гневом в оптике оглядела травмированную конечность. — Насколько все плохо? Может, болит сильнее, чем есть на самом деле?              Мех отрицательно покачал шлемом, и Квадра раздосадовано клацнула дентой, но, зная ее, к физической боли добавилась эмоциональная из-за того, что из сильного бойца она превратилась в обузу из-за наноклика потери бдительности.              — Я понесу тебя, и так ты сможешь продолжить отстреливать шахтеров, если они снова появятся и нападут, — считав с лицевой пластины мысли товарища, обернул утверждение в дружеское предложение оперативник.              — Ой, не надо этого, Кросс. Я только замедлю продвижение. Лифты недалеко, я лучше отправлюсь к Джебу, чем подвергну вас риску, — убедила она его.              — Мне решать, — зарокотал голос командира. Репресс хмуро посмотрел на главного меха, хотев начать переубеждать его, все же ставя безопасность Квадры выше, чем одобрение какого-то высокопоставленного бота ради абстрактного повышения, как главный мех продолжил: — будешь ли ты мешать или нет. Твои навыки бойца на враждебной территории неоценимы, и я бы настоял на том, чтобы ты продолжила выполнение миссии.              Квадру оказалось легко переубедить, похвала стала решающим фактором при выборе фемм. Будучи польщенной, она провалилась с тем, чтобы скрыть кривую, но счастливую улыбку, пока кое-кто все-таки остался несогласным с таким исходом. Прежде чем Репресс успел высказаться против, Квадра завалилась на его спину, обхватывая шейные сочленения манипулятором, дразня и почти передавливая шею:              — Слышал командира? — послышался ее вопрос сквозь хрипловатый смех. — Ты посильнее Кросса будешь, понесешь меня.              — Ты ранена, — тщетно пытался образумить он, вызывая только усмешку, отчасти появившуюся из-за накатившего облегчения от закончившейся стрельбы по шахтерам — стрессовой ситуации для всех, в особенности для шахтеров.              Если бы Пресайс Кросс не имел возможности вновь смотреть со стороны, он не увидел бы, как командир, застыв, также тихо и внимательно наблюдал за взаимодействием фемм и меха. Заметив внимание подчиненного, лидер вырвался из оцепенения, будто того и не было, и после проверки радара от Репресса команда последовала за командиром по проложенному пути к первоначальной цели их миссии и начала анализировать произошедшее. Предстоящая встреча со знаменитостью больше не так будоражила, как воспоминание о дикой фиолетовой оптике. Логичные вопросы посещали шлем, начиная с того, как каждый шахтер сменил цвет окуляров, зачем им вообще понадобилось косметическое вмешательство, и заканчивая тем, как мехи пережили бунт и скрывались от компании все это время, прошедшее с расправы над бунтовщиками.              — Надеюсь, нам не повстречается еще больше… безумцев, — поделился переживаниями с товарищами Пресайс Кросс. Шахтеры явно стремились уничтожить группу захвата, почти не связанную с произошедшей в шахтерском поселении трагедией. Страшно представить, насколько сильна их ненависть к своим обидчикам. Охране сенатора и элитным силовикам корпорации, участвовавшим в подавлении бунта, лучше не показываться здесь.       Его пожелание встретили одобряющим гудением товарищи: Квадра усмехнулась, чуть ли не сорвавшись со спины Репресса, поймавшего фемм в последний момент. Пресайс Кросс не смог заставить себя улыбнуться им в ответ. Он не знал, как заставлял свое тело продолжать двигаться дальше. Если честно, на данный момент он не знал ничего, кроме страха.              Остальные члены группы захвата остановились и развернули шлемы назад, когда стало меньше на одного бота, создающего звук шагов. Позади всех он наклонился над дезактивированным телом. Этот пал не от одного из их выстрелов, свалившись посреди туннеля, далеко от бойни. Красная оптика скользила по голым шарнирам на месте отсутствующих манипуляторов, глубоким порезам от когтей на хилом корпусе, только местами похожем на кибертронца, — робот. Глосса превратилась в неподъемный груз, когда Пресайс Кросс попытался донести о своем нестабильном состоянии при виде жестоко растерзанной машины.              — Остановимся ненадолго, — видя ужас подчиненного, командир сделал предложение, встреченное Квадрой с восторгом.              Энергон снова захлестал из феммского корпуса, когда Квадра резко сползла с Репресса. Медик команды на этот раз нормально посадил ослабевшую фемм к неровной стене туннеля и приступил к очистке и повторному наложению временной заплатки, даже не жалуясь, что, хотя все обучены оказанию первой помощи, именно он, всей искрой ненавидевший взваливающееся бремя ответственности, вновь вынужден латать раненого. Видя нехарактерное поведение меха и фемм, которую никогда не застать в уязвимом положении, Пресайс Кросс отвел оптику, внутри наростала ненависть к реальности, в которой они вынуждены рисковать своими искрами для иллюзорного «встретить следующий рассвет».              Его взгляд неосознанно перескочил на светло-серого меха, освещающего фонарем опору Квадры, рядом с Репрессом и облегчающего работу медику. Командир помогал, но в этом не чувствовалось заботы о товарище — это необходимость. Мех грамотно руководил, уж точно лучше Пресайса Кросса с Репрессом, но оставался пятым колесом, не ощущался частью команды.              Сколько энергона Пресайс Кросс ни выпил бы, тот не восполнял всей энергии, которую могли дать надежные товарищи, разделившие горечь, радость и вину. В особенно плохие астроциклы Кросс сказал бы, что команда была его последним оплотом счастья, который, оставаясь в шахтах, подвергался опасности, не поддающейся здравой оценке. Он видел, что-то не так в появлении шахтеров, кои должны быть дезактивированными, видел необходимость обезопасить товарищей, а себя тем, кто должен нести эту ответственность.              Но он не встретит поддержки, потому что они обязаны продолжать.               Ради следующего астроцикла.              Каждый раз.              Пока Пресайс Кросс сидел в стороне, обхватив манипуляторами прижатый к опорам шлем, Репресс, ощутив тяжесть ответственности, обычно ложащуюся на Джеба, поддерживать боевой дух команды бессмысленной, зачастую раздражающей болтовней, спросил:               — Так… вы заместитель начальника охраны самого важного комплекса Сол? — заметив боковым зрением, как еле различимые за визором окуляры командира устремились на него, он поспешил добавить: — Инструктор представил вас так!              — Верно.              Репресс прождал немного, но продолжения не последовало. Они с Квадрой обменялись многозначительными взглядами.              — Какого это?              Командиру понадобился клик, чтобы обдумать. Или же вычленить соответствующую для их уровня допуска информацию.              — Я всегда занимался защитой научного комплекса, так что не испытываю трудностей с работой. Можно сказать, что это довольно легко.              — Всегда? Разве тогда это не делает вас…              — Вы младше нас?! — произвела ошарашенный крик Квадра. Она смутилась: — Извините, сэр. Я просто сильно удивилась.              — Ничего страшного, боец, — немного смущенно ответил командир.              Несмотря на тихую и пустую болтовню, звучавшую столь вымученно, тревога Пресайса Кросса достигла апогея, когда они оказались вынужденными остановиться, дав шанс темнейшим мыслям выйти наружу.       — Продолжать неразумно, — невпопад теме обсуждения раздался глухой звук, уходивший вниз.              Квадра нашла силы, чтобы с удивлением посмотреть через плечо Репресса на Пресайса Кросса, избегавшего вступления в конфликт с командиром на протяжении всей миссии. Даже командир повернул шлем к нему, впервые показавшему неповиновение, в отличие от сокомандовцев, каждый из которых по-своему успел нарушить дисциплину.              Отказ продолжить миссию, несмотря на серьезность дезертирства, был лишь началом падения в пропасть:              — Все здесь должны быть дезактивированы, какого Юникрона, шахтеры, о которых скорбел весь Каон, спокойно бродят сейчас под New-2, словно обезумив от жажды мести?! Вместо того, чтобы сбежать отсюда! Защищают последнего шахтера? Какая хорошая сказка для грязных улиц мегаполиса!              Надоптиковые пластины сошлись на лбу, как дворники, он оторвал шлем от опор, оптика искала ответов или понимания лидера с эмоцией, из-за которой профессионал не мог сформировать на глоссе команды успокоиться, стекающей по горлу вместе с раствором. Фонарь на манипуляторе погас, когда Пресайс Кросс обхватил себя, трясясь от страха и негодования.              — Селебрити даже не нужна Сол, а службе безопасности Каона. Что мы здесь делаем, продолжая выполнять миссию? — поднял оперативник оптику к своду шахты, не замечая металлического блеска за балками.              — Кросс… — обеспокоенно использовал его обозначение Репресс, не зная, что еще сказать.              — Я просто рад, что Джеб не с нами.              — Как бы я ни была бы согласна здесь с тобой, — вклинилась Квадра, — но ты звучишь, как будто уже похоронил нас. Слушай, понятно, что наш командир одержим идеей закончить миссию, так что не то чтобы у нас есть выбор…              — Я бы отступил, если бы наши шансы на успех равнялись нулю, — возразил тот, на чью формулировку молча покосились.              — …но, если не считать мою глупо заработанную травму, мы весьма неплохо справляемся. И Джеб не единственный, кто хочет увидеть Селебрити, понимаешь? — на ее фейсплейте растянулась злорадная улыбка от перспективы похвастаться перед Джебом встречей с его кумиром и «нормальной» фемм.              — Какая воодушевляющая речь, — саркастичный комментарий, доносящийся со свода, окатил холодной водой.              Послышались звуки заряжания оружий. Оперативники бросились высматривать в темноте насмехающегося над ними бота. Кто бы это ни был, очередной ли шахтер, он не спешил спускаться к ним.               А вот показаться.               Искра Кросса выдержала разряд, в отличие от его застывшей, перенапряженной гидравлики, когда с шахтной балки, будто издеваясь, забравшись туда, откуда не снять, сверкнул, подобно вечерней звезде, золотисто-оранжевый эллипс. По балке провели когтями, и вниз, прямо на силовиков, посыпались искры в сопровождении противного скрипа и такого же смеха, разразившегося, несмотря на четыре наведенных дула:              — Хочешь встретиться с Селебрити? Настоятельно рекомендую — вот, кто точно уж разбирается в драме. Конечно же, если тебя интересуют уроки актерского мастерства или ты планируешь выбраться отсюда функционирующей…