Свет во тьме

      Что может быть в голове у вампира? Что это существо желает? Океаны крови, в которых он сможет купаться? Бесконечный кровавый водопад, или будет правильнее кровопад, из которого он может напиться допьяна? Возможность контролировать всех, чтобы рабы едва ли не молили выпить их кровь, мечтая слиться с хозяином?       А может вернуть свою жизнь? Снова стать живым и испытывать обычные людские радости. Чувствовать касание солнца на своей коже, ощущать вкус свежей выпечки и как кисло-сладкое вино приятно стекает по горлу, не вызывая тошноты?       Что может пожелать раб, вырвавшийся на свободу? А если он был рабом двести лет? А если он даже не помнит каково это — быть свободным?       Должно быть, он будет напуган из-за обилия всего нового, что буквально врывается в его жизнь. Будет действовать привычными шаблонами. Бояться снова оказаться в оковах. И действовать, руководствуясь только ему понятной логикой, которую взрастил в нём его хозяин.       Какая же это была логика?              Всегда выглядеть идеально, пытаться нравиться всем. Соблазнять наивных бедолаг, что поддались его очарованию.       А теперь добавим к этому шаблону вампирское проклятье. Порождения ночи, вампиры — нестареющая нежить, питающаяся кровью живых. Это свирепые, хитрые, прекрасные в своём роде, хищники, которые маскируют свою ненасытную жажду за фасадом изощрённости и чувственности. Простые смертные бессильны против невероятных созданий ночи.       Даже если вампир сохраняет какие-либо воспоминания о прежней жизни, его эмоциональные привязанности увядают, так как его прежние чистые чувства искажаются.       Чего желает аристократ и судья? Богатства, власти, признания? Чего может пожелать бывший аристократ, судья и вампирское отродье, вырвавшееся на свободу? То же самое, только в больших масштабах, и стоит добавить ко всему этому ещё и месть.       А для достижения цели нужны слуги. Своими отродьями не обзавестись, нет такой способности. А вот соблазнить, заставить поверить жертву, что она влюбилась едва ли не с первого взгляда, с первого укуса, с первой близости. И манипулировать через чувства.       Адрия хмыкнула.       «О-о-о, дорогуша» — подумала она. — «Ты переоцениваешь мои возможности. Я не смогу положить мир к твоим ногам».       И она почувствовала, как гордость разворачивается внутри неё. Ей, конечно же, безумно льстило, что Астарион посчитал её способной воплотить его мечты. Но он ошибся с целью. Играть в героев любят мужчины, порой достаточно притвориться слабой и сказать: «Ты такой сильный, даже не знаю, что бы я без тебя делала», - как они тут же распушат свой хвост и будут хотеть услышать эту похвалу снова. Или же можно смотреть на них с восхищением, впитывать каждое слово, говорить, какие они умные.       Женщины зачастую любят другое. Они могут не признаваться в этом, но поведутся на внимание к своей персоне. На комплименты, ухаживания, на восхищение и ласку.       Астарион слишком уж надеется на свой язык и внешность. Хоть бы цветочек подарил, что ли. А он взял и книгу по некромантии у неё отобрал. Ну и как прикажешь мир к твоим ногам положить, если отобрал возможность обрести магические знания и использовать их как оружие?       «Балбес,» — подумала Адрия. На сексуальном влечении далеко не уедешь. Каким бы искусным любовником он не был, секс приедается, потом захочется другого. Того же цветочка, например. Поддержки, опоры, ухаживаний, искренней любви.       Качественный секс, как похвала, работает только с мужчинами. Из чего Адрия сделала вывод о том, какого именно пола в основном были жертвы Астариона. И скривила губы.       Она предпочитала тех, кто разборчив в своих вкусах, а не всеяден. Обычно таких она тут же отшивала. Мало того что с женщинами делить придётся, так ещё и с мужчинами. А Адрия очень не любила делиться. Это пошло у неё с детства, когда приходилось делиться игрушками с Араннисом. Один раз они даже подрались, но папа быстро их разнял.       Они шли к горам, Хальсин был их провожатым, поскольку прекрасно знал местность. Артефакт гитьянки, который был у Шэдоухарт, Адрия обнаружила у себя сегодня утром. Шэдоухарт сказала, что она почувствовала, как он ушёл от неё, и что у него есть своя воля. И девушке захотелось узнать о нём получше. А ещё Лаэзель её немного достала тем, что только гиты смогут им помочь.       Ну что ж. Проверить стоит всё. Заодно, возможно ей удастся узнать что-то про артефакт, который ищут все. Что за чудо такое украли шариты?       Тифлинги ушли первыми, компания Адрии собиралась долго. Лучи солнца поначалу слепили и вызывали головную боль. В горле стояла сухость, но и воды много не выпить, потому что содержимое желудка тут же рвалось наружу. Они здорово перебрали с алкоголем вчера. По крайней мере Адрия и Гейл мучились от этих симптомов. А потому все вышли в путь только около полудня.       Шли в тишине, и потому девушка наконец-то смогла поразмышлять. Если с гитами ничего не получится, то придётся потратить время на обратный путь и пройти в Лунные Башни через Подземье. Они потеряют много времени, но Адрия не хотела пробираться к Башням через проклятые земли. Отец учил их, что иногда длинный путь гораздо безопаснее короткого. Иногда лучше вернуться назад и подумать.       Вчера она чуть не поддалась вампиру. Астариону явно не понравился её уход. И весь день он делал вид, что не замечает её. С таким привычным его высокомерием, что это отдавалось внутри едва сдерживаемым желанием пнуть его с обрыва. Гораздо проще было бы, если бы он просто проявлял холодное безразличие. Но нет, ему важно было проявить надменность.       Казалось бы, она добилась своего, но её бесит это поведение.       Эй, неужели так быстро сдался?       Наверняка гордость была сильно задета. Большая проблема многих девушек — это слишком долго играть в недотрогу. Метод «горячо-холодно» работает всегда, даже с теми, кто знает про этот вид манипуляции. Главное подбирать правильные слова, правильные действия. Делать это качественно. И кажется сейчас, они с Астарионом приступили к фазе, когда холодно.       Эти мысли были произнесены едва ли не голосом её первой любви. Эльф-манипулятор с длинными белыми волосами, похожими на жидкую платину. Высокий, стройны и изящный почитатель богини Суни. Разбил ли он ей сердце? О, да. Но она подобно мотыльку полетит к нему снова, как только он поманит её к себе своим изящным указательным пальцем, на котором всегда было тонкое ониксовое кольцо.       Его глаза были похожи на весеннюю сочную листву. А улыбка хищная и очаровательная на узком лице с выделяющимися скулами.       Голос у него был глубокий, обволакивающий, заставляющий внимать любому слову. Совсем как…       Адрия резко обернулась и столкнулась с красными глазами Астариона. И всё встало на свои места. Вся эта череда из неудавшихся отношений тянется от одного эльфа. И все последующие партнёры имели те или иные черты, схожие с первой любовью, кроме паладина, которые вообще непонятно каким боком ворвался в её жизнь и занял в ней место.       Но было в Астарионе и другое. То, что он случайно раскрыл перед ней, когда совсем не хватало сил держать свою маску. То, что ей понравилось и притягивало ещё сильнее. Настоящий Астарион, который стоит на перекрёстке дорог, не знающий каким ему быть, пытающийся вырваться из своих шаблонов. Тот, которого он прячет, которого он пытается уничтожить в себе всеми силами. Ведь тот Астарион неокрепший, слабый и уязвимый. Но правильный.       Который разрушит своим существованием все рукописи о вампирах. Станет исключением из правил, если взрастить в нём иные чувства.       Дружбу, доверие, чувства присущие живым. Возможность ценить то, что имеешь, не следуя тьме вампирского проклятья.       Он мог бы выпить их кровь, хотя это не разумно. Мог бы встать на сторону гоблинов, которые имели численное превосходство, но не встал. Она видит, как этот Астарион тянется к ней. Тянется к чему-то хорошему, но тонет в тенях.       Шаблоны должны быть разрушены. Мозаика должна быть склеена правильно.       Адрия повернула голову к Хальсину, который шёл рядом с ней, и затеяла разговор. Начала она с простого вопроса о том, что ожидать им в горном перевале, и друид ей ответил. А затем всё пошло как обычно. Слово за слово и беседа стала простой и непринуждённой.       Дорога петляла, то поднимаясь, то опускаясь. Иногда они останавливались на короткие привалы, чтобы попить воды и немного отдохнуть, и Адрия, пользуясь телепатической связью со своим ручным демоном, исследовала округу. Лопата весь путь был форме летучей мыши и висел, зацепившись лапками за её рюкзак.       Хальсин и Адрия шли впереди и разговаривали о чём-то своём. Друид прекрасно знал окрестности гор и показывал дорогу. Шкряб убегал вперёд, а затем ждал их, виляя хвостом. Они шли молча, морщась от головной боли. Все, кроме Уилла и Астариона. Сначала последний наслаждался тёплыми лучами солнца, которые нежно касались его лица. Затем, когда дорога стала казаться бесконечной, он начал кривиться. Сапоги стали покрываться дорожной пылью и за время их приключения уже изрядно износились.       — В роще друидов было много зверей, — донесся голос Адрии до ушей Астариона, — Которые по своей сути являются дикими.       — Друиды способны общаться с животными, — ответил ей Хальсин.       — Да, но у зверей есть свои правила поведения, которые продиктованы природой.       — Это верно. Они живут стаями и признают только вожака. С ними нельзя договориться так, как с человеком, эльфом или гномом. Чтобы стать лидером для зверя, необходимо, чтобы он признал тебя. Для этого нужна последовательность.       — Например?       — Границы и запреты. Ты не можешь быть безоговорочным лидером для зверя, если будешь, например, есть вместе с ним. В стаях всегда первым ест вожак, потом другие. У зверя должно быть своё место. А если он будет спать на твоем, то получится, что твой запах под ним. А значит, он доминирует. У зверей доказательство власти является то, что тот, кто сверху, как бы подавляет волю. Таковы правила мира животных.       — А если у меня есть кот. Клыкастый такой кот с белой шерстью. Капризный и вредный. Он кусается, царапается и совсем не слушается. Как мне заставить его вести себя хотя бы адекватно?       Астарион нахмурился. Он, конечно же, вампир, но не зверь какой-то! Он услышал тихий смешок Шэдоухарт, которая покосилась на него с ехидной ухмылкой.       — Я что только не пробовала, — продолжила Адрия. — И зелье разговора с животными, пытаясь донести ему, что его безопасность зависит от меня. Что не стоит быть настолько наглым. Я даже пыталась умаслить его. Встать на его сторону. А это чудовище только лапу лизало, не обращая на меня никакого внимания.       — Коты вредные создания. У зверей не всегда стоит идти на поводу.       — Раньше мне казалось, что он прошёл через тяжёлые испытания, ему буквально приходилось выживать, а он неоднократно пользовался моей жалостью.       Вообще-то ему действительно пришлось пройти через такие испытания, которые этой обнаглевшей полуэльфийке даже не снились! Он имеет полное право себя так вести. Никто не будет больше управлять им. Нет, ну надо же! Сравнить его с безмозглым котом! Пользовался жалостью? Ему не нужна ничья жалость! Это унизительно, когда кто-то испытывает к тебе жалость.       — А папа хватал его за шкирку и скидывал со своей кровати, — продолжила Адрия. — Не давал есть, пока сам не поест. Мы даже ругались с ним из-за такого отношения к Бродяге. И что в итоге? Его он слушает лучше, чем меня! — сокрушалась Адрия. — Хотя тощего, ободранного кота в подворотне нашла я! И выходила его я! И откормила тоже я! А эта падла бегает по папиным поручениям. Моего брата он вообще за полуэльфа не принимает. Так, прислуга, которая обязана за ним ухаживать.       Астарион неловко завёл руку за голову. Она действительно сейчас говорила про кота?       — Указать ему на границы. Таков мир животных, который строится на уважении и подчинении вожаку, — сказал Хальсин. — Их можно баловать, но нельзя позволять им брать над тобой верх. Животные умеют манипулировать другими.       — О да, его жалобный взгляд, когда это чудовище просит покушать, способен любое холодное сердце растопить, — согласилась Адрия. — Кроме эльфа следопыта, — ворчливо добавила она.       — Не знала, что у тебя есть кот, — прокомментировала Шэдоухарт. — Я думала, что ты про Астариона говорила.       — Мы все об этом подумали, — сказала Карлах и хохотнула.       Астарион закатил глаза. «Тоже мне благородные образцы для подражания,» — подумал он.       — Я вообще не понимаю, как вы могли подумать про меня?! — возмутился он, и приложив пальцы к груди, добавил. — Потому что описание меня начиналось бы с: «Прекрасный, великолепный, невероятно красивый кот, которому всё прощается. И потому я передумала задавать вопрос».       Адрия приложила ладонь к плечу Хальсина и привстала на носочки. Друид любезно наклонился к ней, и девушка что-то прошептала ему на ухо. Эльф рассмеялся.       Хотелось кинуть в них что-нибудь тяжёлое.       — Боюсь, это разные категории существ, — ответил Хальсин.       — Жаль, — тяжело вздохнула девушка.              Когда начали появляться первые признаки сумерек, было решено поставить лагерь немного поодаль от дороги, по которой они шли. После ужина Лаэзель и Шэдоухарт повздорили из-за артефакта и назначили друг другу дуэль на рассвете. Астарион даже в какой-то степени обрадовался. Хоть какое-то развлечение с утра будет. Девушки сцепятся, Уилл, как доблестный герой, пытающийся быть голосом разума, полезет их разнимать. Потом и Карлах наверняка присоединится. Начнутся скучные лекции Гейла на тему того, что сейчас совсем не время для драк. Адрия хлопнет себя по лбу и выльет поток нецензурной брани, из-за чего все захотят вымыть ей рот с мылом. Давно пора.       Перед тем, как отдохнуть, Астарион отправился на охоту. Весь день был потрачен только на дорогу, а он уже совсем отвык терпеть голод. К хорошему быстро привыкаешь.       А вернувшись сытый, немного уставший и полностью счастливый, он проверил свои вещи и не обнаружил тома по некромантии.       — Мерзавка! — прошипел Астарион и отправился на поиски.              

***

             Волшебницу он нашёл довольно быстро. Она была недалеко от лагеря, скрывшись среди деревьев. Адрия сжимала в руках том и не решалась его открыть. Тёмные потоки магии струились по её рукам, призывали к себе, но девушка противилась. До конца не понимая, нужны ли ей подобные знания. Будто что-то внутри неё боролось с жаждой прикоснуться к заклинаниям некроманта.       Незаметно подкрасться к жертве, которая слишком увлечена внутренней борьбой, было слишком просто. Тень — его подруга, его напарница, его любовница, которую он отвергает, мечтая об объятиях солнца. Но тень не ревнива, она принимает его, обнимает и скрывает. Она его покровительница, его защитница, его помощник. Она ступает рядом с ним уже двести лет. Тень давно часть его самого.       Он, словно хищник, медленно обошёл девушку, скрываясь в тёмных местах. Не издавая ни звука, он крадучись подошёл к ней и приставил лезвие кинжала к её горлу, а другой рукой закрыл рот. Уже наученный тем, что основная сила волшебников в их длинном языке.       — Воровать нехорошо, разве ты не в курсе, дорогуша? — едва ли не промурлыкал Астарион ей на ухо.       Адрия машинально схватила его за руку, но прошептать заклинание шокового касания она не сможет. Она часто задышала, будто задыхалась и затряслась от испуга. Наслаждение этим моментом длилось недолго. Астарион почувствовал колебания в голове, личинка резонировала внутри, подсказывала, что разум его жертвы открыт.       Искушенный тем, что сможет отплатить ей той же монетой, когда она рылась в его голове, он воспользовался этим.              Он видел окраины Ривингтона, на который опускались сумерки. Он чувствовал запах мокрой земли, слышал голоса жителей где-то вдали. Испытывал любопытство и лёгкий оттенок недоверия. Он видел всё её глазами, он был ей. В её руке была записка с адресом и Адрия шагнула в переулок, в тень деревянного дома. И тут же почувствовал острое лезвие, которое коснулось её горла. Чья-то рука сжала её рот и нос, перекрывая путь к воздуху.       — Воровать нехорошо, разве ты не в курсе? — произнёс чей-то гортанный голос над ухом.       Адрия схватилась за руку, которая сжимала её лицо. Запястье было мощным, толстым, едва помещалось в её ладони. Из-за дома вышло двое людей, а потом мимолётная свобода и удар по голове. В глазах всё потемнело.       Видения проносились обрывисто, нечётко. Он видел комнату с обшарпанными деревянными стенами. Камин горел напротив неё. Зеленокожий орк с жёлтыми нижними клыками, торчащими из-под губы, выпытывал у неё местонахождение артефакта. И человек, стоявший возле стола, методично водил точильным камнем по лезвию. Звон от соприкосновения точильного камня к оружию вибрировал внутри неё, вызывая неистовый, почти первобытный страх.       Её руки были привязаны к подлокотникам. На запястьях были металлические браслеты, и что-то в них вытягивало из неё магию.       Её одолевала паника, чувство безысходности, приближающейся смерти. Сначала были удары по лицу. Злые и безжалостные. Вспышки боли были яркие и отчётливые, они расплывались по всему телу. Но Адрия, сжимая зубы, молчала, надеялась на то, что её спасут. Дроу должен был ждать её. Она просто не верила, что он предал её и завёл в ловушку. По её рукам водили кинжалом, ласково и нежно, а затем резким росчерком оставляли раны.       — Дай мне! — сказал один из людей.       И в ход пошла магия. Первое заклинание на неё не подействовало. Адрия смогла отгородить свой разум от чужого воздействия, и после третьей - неудачной - попытки, разозлившись, ей вывихнули плечо. И захлёбываясь слезами, слыша писк в ушах от боли, Адрия рассказала, где хранит артефакт. Орк разорвал на ней рубашку, грубо засунул руку под её грудь, в нижнее бельё и нащупал ключ.       Двое ушли, один остался с ней и с мерзкой ухмылкой, он вновь произнёс заклинание. У неё появилось чувство, будто в голову ворвались острые пылающие иглы, вонзились в мозг и раскололи его на мелкие осколки. После второго заклинания она захохотала как ненормальная, до головной боли, словно сошла с ума. А когда прекратила, то вновь захохотала до головокружения, до колик в животе. До того состояния, когда даже дышать стало тяжело.       Казалось, что эта пытка будет вечной.       Наступила темнота, которую прервали чьи-то удары по опухшей щеке. Перед ней предстало размытое лицо человека с чёрными короткими волосами и шрамом на левой щеке. Он говорил, что в том месте, которое указала Адрия, артефакта не было.       В наказание её рубашку полностью разорвали. Орк достал из камина раскалённую кочергу. Адрия понимала, что сейчас произойдёт, истерично задёргалась и замычала в попытке вымолить пощаду. Когда раскалённый до бела металл приблизился к её телу, она сжалась всем своим существом, стискивая пальцы. Мучитель прижал металл к её коже с наслаждением на лице. На отвратительных губах с торчащими нижними клыками была довольная ухмылка. Её крик был громким, но приглушённым из-за кляпа. Из глаз брызнули слёзы. Девушку тут же бросило в пот. И голова закружилась. Она была на грани между явью и потерей сознания от боли, что огнём прошлась по её коже, отдаваясь по всему телу.       Боль была разрывающая, жуткая, пылающая. Она пожирала, душила, заполнила собой всё тело. Адрия заплакала, продолжая стонать и вновь срываться на крик. Внутренности будто горели на раскалённой сковороде. Тело сотрясалось словно само по себе.       И в этот миг ей начало казаться, что ещё немного и всё кончится. Сердце просто разорвётся.       — Эй, не смей тут падать в обморок, — прогортал орк. — Где артефакт?       Но в её глазах всё потемнело.       Когда она очнулась, то вновь услышала методичное «ширк» — один из бандитов вновь точил лезвие. Это был тот, что со шрамом на щеке.       — С какого пальца начать? — спросил он, усмехнувшись. — С мизинца?       Адрия промычала и затрясла головой. Ей было больно. Кожа на боку всё ещё горела. Ей было стыдно, что она сидит перед тремя бандитами с разорванной рубашкой. Ей было страшно и казалось, будто эти мучения только начинаются.       Её одолевало чувство отчаяния и безысходности.       Неужели таков её конец? Неужели её предали?       Адрия стала дёргаться, подпрыгивать на стуле и стучать ногами. Скорее от того, что её раздражало это бессилие и от страха, чем в надежде освободиться. Ей хотелось кричать, хотелось рыдать, она готова была молить своих похитителей о пощаде, но у неё был завязан рот. И внутри она понимала, что никакие мольбы не помогут.       — Лучше сначала сломать ей руку, — предложил второй. — Пусть подумает над своим поведением.       — Нет, лучше пальцы отрезать, — возразил ему тот, что со шрамом. — Больше не сможет заниматься своей магией, заодно подумает над своим поведением.       — Она всё равно умрёт. В контракте чётко сказано: «Без свидетелей».       — Тогда давай начнём с руки.       И Адрия снова задёргалась. Задрожала и зарыдала. Её страх, её боль и отчаяние проходили через Астариона. Они впитывались в него. Он проживал эти моменты вместе с ней.       — Я не знаю где артефакт! — срываясь на крик, говорила Адрия, когда ей давали эту возможность. — Я правда не знаю! Лучше убейте сразу. Я не знаю, где он.              Но ей не верили и продолжали пытать.              В конце второго дня ей вспороли вены с улыбкой на губах. Она чувствовала, как холодеют её ноги, как силы покидают её, как жизнь утекает из неё. Взгляд был почти мёртвый, слепой. И ей больно снова. Хотя казалось, что больнее уже быть не может. Казалось, что она — её тело — просто кусок плоти. Ещё немного и болеть уже будет нечему.       Холодея, она засыпала, мысленно прося прощения у отца, что покидает его так рано. По своей глупости.       Сквозь размытую пелену, она увидела, как в комнату врывается мужчина в доспехах, за ним была женщина. И он узнал его! Узнал по священной каре, которая вспыхнула, когда его меч ударил одного из людей. Узнал этот решительный взгляд серых глаз, эти тёмные волосы, сосредоточенность на лице. Это был паладин, которого он уже видел, с которым сражался. Началась драка, девушка, что прибыла с паладином метнулась к ней, но Адрии уже было всё равно. Ей просто хотелось заснуть.              Астарион вырвался из этих воспоминаний, опустил свои руки, освобождая девушку. Он знал это чувство. Он знал его! Так покидает жизнь, так приходит смерть. Холодная и безжалостная.       Её не спасли тогда. Но её воскресили.              Том некромантии уже давно валялся на земле. Адрия стояла и безостановочно тряслась, она задыхалась. Астарион развернул её к себе и в жёлтых глазах не было ничего, кроме первобытного страха. Её плечи быстро поднимались и опускались. Её лицо было бледным, словно жизнь оставила её. На лбу была испарина.       И он почувствовал себя самым настоящим мудаком. Ему стало стыдно и неловко. И хуже всего было то, что он не знал, что ему делать. Что ей сказать? Как её успокоить?       Она боролась со своим страхом, сжимала губы и едва ли не кусала их до крови. Но было видно, что она проигрывает эту битву. Адрия опустила голову, прижав руку к груди, стала отчаянно хватать воздух ртом.       И вот он стоит перед напуганной девушкой, которая борется сама с собой. Со своим прошлым. И он не знает, что ему делать.       За то время пока они знакомы, она уже столько всего сделала для него. Когда он был голоден и без сил, она дала свою кровь. Когда он смотрел в зеркало и злился из-за того, что не видит себя, она развеяла злость и грусть, создав его проекцию. Такую похожую и живую, как отражение, она повторяла его действия. Адрия встала перед гурцем, защищая его. Даже не разбиралась кто прав, а кто виноват, она просто встала на его сторону. Она всегда рядом: когда ему страшно, когда грустно, когда его прошлое тянет к нему свои руки. И внутри что-то шепчет, что он должен одёрнуть её, вернуть в реальность, утешить.       Астарион чувствовал, что ей это нужно. Необходимо встряхнуть её, согнать тот липкий туман, что окутал её сознание. Ей необходимо вернуться обратно.       Но он просто продолжал смотреть на неё. Она вдруг показалась ему маленькой, хрупкой, беспомощной. Совсем не такой, какой он привык её видеть. И такая Адриана ему не понравилась.       Она должна быть колкой, вредной, упрямой, храброй. Всегда иметь план и уметь импровизировать. А та, что стоит перед ним — это не Адриана. А кто-то раненный и напуганный, неуверенный в себе и своих силах. Кто-то, кто застрял в той самой комнате. Она вызывает только чувство жалости, совести, которая грызёт его изнутри, вины.              Что это с ним? Откуда эти чувства? Откуда взялась совесть?              Боги всемогущие.              Почему даже в таком состоянии она всё равно прекрасна?              Астарион обхватил её плечи руками и слегка встряхнул. Но Адрия всё ещё была там. В своём страхе оказаться беспомощной и слабой. Она тонула, захлёбывалась и не могла дышать. И ему нужно спасти её. Спасти от самой себя.              — Ты больше не в той комнате, — сказал он.              Адрия приблизилась к нему, будто что-то невидимое толкнуло её, и прижалась лбом к его плечу. Астарион застыл. Прошла секунда, две, три, его руки всё ещё держали её за плечи. Скользящим движением его ладони прошлись по её плечам, поднялись вверх к лицу, и он приподнял её голову, заставляя Адрию посмотреть ему в глаза.              — Ты сейчас… со мной, — в его голосе твёрдость, в которой слышались нотки сочувствия.              Ха, нашёлся оплот безопасности!              Он увидел, как в жёлтых глазах медленно растворяется паника. Она берёт себя в руки и начинает дышать, делая медленный глубокий вдох и шумный выдох. Фокусируется взглядом на его лице, на котором ясно отражалось чувство вины.       Сейчас она вернётся, придёт в себя и… наверное… устроит ему взбучку. Но важно было лишь то, что его колкая и сильная Адриана вернётся. И с этими мыслями, он нежно провёл большим пальцем по её щеке.       Прошла долгая и томительная минута прежде, чем Адрия обхватила руками его запястья и убрала его руки. Астарион неохотно повиновался её движениям.       — Ты не виноват, — неожиданно сказала она, но скорее себе, чем ему. — Ты не знал.       Совесть сжала все внутренности, окутала его своей тяжёлой вуалью, легла на плечи, и они опустились под её гнётом.       Адрия обошла его и пошла в лагерь, совсем забыв про книгу. И когда она преодолевала путь, пока не скрылась среди зарослей, её плечи вновь расправлялись, а голова гордо поднималась вверх.       И вот он стоит, провожает её взглядом, почти ненавидя себя за то, что сделал. Было бы легче, если бы она назвала его мудаком. Выплеснула всё своё негодование, весь свой яд и желчь из-за того, что он вернул её в те воспоминания.       Совесть внутри отращивает свои когти и зубы. Вгрызается в него, терзает и мучает. Что-то внутри тянется к уходящей полуэльфийке, жаждет прижать её к себе, обнять, извиниться. В горле формируется ком, нарастает и тянется в рот. А извинения застревают где-то на кончике языка.       И он давит в себе всё то, что вспыхнуло. Он запутался в том, что происходит внутри, как котёнок, который заигрался с клубком пряжи, но всё ещё продолжает бороться.       Как бы ему хотелось, чтобы всё было как раньше. Только без рабства, конечно же. Когда нет никаких чувств. Нет вины, нет привязанности, сочувствия и благодарности. Когда всё просто. Есть цель, есть методы и есть результат.       Несколько минут Астарион пытался смахнуть с себя эти липкие воспоминания о неприятном событии из её жизни. Он дышал ровно, а затем опустил взгляд на книгу.       Не пропадать же добру?       Он поднял том некромантии, поддался искушению теней, обещавших ему новые знания и способности, и открыл его. Астарион не знал, но чувствовал, что книга теперь принадлежит ему, будто между ними образовалась связь. Тени шептали ему, пытались захватить разум, но он закрыл том. Хватит на сегодня всяких связей и потрясений. Он почитает её потом.       Возвращаться в лагерь и попадаться на глаза Адрии было стыдно. А ещё его волновал её спаситель. Паладин. Но об этом он подумает потом.       Астарион вернулся не скоро. Адрия сидела напротив костра, задумчиво глядя в огонь и безучастно чесала Шкряба за ухом, который лежал рядом с ней. Она подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Девушка устало усмехнулась.       — Ты многое пропустил, — тихо сказала она с безжизненной, невесёлой улыбкой. — Шэдоухарт чуть исподтишка не перерезала глотку Лаэзель.       — Чк-к! Только в тихую и может нападать, — ответила Лаэзель.       — Мы уже всё обсудили, — с раздражением произнесла Адрия. — А теперь спи. Не волнуйся, я посторожу твою шею. Она у тебя прям нарасхват. Не только Астарион на неё облизывается.       Гитьянки проворчала что-то на своём языке, упоминая уже излюбленное «истик» и наверняка ещё парочку неизвестных им оскорблений, и отвернулась.       Но Астарион продолжал смотреть только в жёлтые глаза, в которых не было того привычного живого и танцующего пламени. Только пустота. Ей было плевать, что он держит в руке книгу по некромантии. Она даже не посмотрела на неё.       Какая связь между ней и паладином, которого он с братьями и сестрами вместе с Касадором убили тёмной ночью за границей Ривингтона?