Дракон и его принцесса

— А почему септон Барт писал, что драконы бесполы? —Лейнор смотрел на него с ненасытным любопытством каждый раз, когда речь заходила о драконах. И еще две пары похожих фиолетовых глаз — Лейны и Рейниры — остановили на нем выжидающие взгляды. Хотя его малышка знала о драконах почти столько же, сколько и он сам, она готова была слушать про них снова и снова. — Он, вероятно, пришел к такому выводу, изучая валирийскую мифологию. В Позднем Фригольде божества делились на мужские и женские, но это неверная трактовка. Древние Боги, что вышли из Тени, были бесполы, правда, по легенде некоторые из них отрастили себе кое-что в штанах, чтобы понравиться человеческим девам. — А ты уверен, что у них были штаны, дядя? — спросила Рейнира, приподняв светлые бровки, — на фресках они изображены голыми. — А ты попробуй-ка полетать на драконе без штанов, тогда и узнаешь, — он ущипнул Рейниру за нос. Дети прыснули со смеху, а Рейнис бросила на них строгий взгляд. — И все-таки меняют драконы пол или нет? — гнул свое Лейнор. — Я думаю, что нет. — Ну а как узнать, Морской Дым — самец или самка? — Если сделает кладку — то самка, если нет — можешь считать его самцом. Другого способа не знали даже валирийские драконоблюстители. — Вот Сиракс — точно самка, — вмешалась Рейнира. — Она отложила яйцо! — Да, ты говорила. А ведь Сиракс и Дым — ровесники, — оживился Лейнор. — Где драконы обычно делают кладки? Может, она отложила яйцо где-нибудь в скалах? — Исключено! — Рейнира торжествующе посмотрела на Деймона. Он накрыл ее ладонь своей, чувствуя гордость за то, что она принадлежит ему. — Драконы моногамны, — принялся объяснять он, стараясь сдерживать улыбку. — Они выбирают пару однажды и на всю жизнь. Сиракс уже выбрала Караксеса. — Да! Вы бы видели гнездо, которое он построил для нее в Логове! Рейнира, сияя от удовольствия, стала рассказывать подробности драконьей семейной жизни. Служанки заплели ей волосы в косы, уложив их короной. Они повторяли естественный изгиб головы, изящно окружая ее подобно золоченому нимбу. Ожерелье в несколько оборотов обвивало ее тонкую длинную шейку, и мягкое сияние лунных камней роняло на белоснежную кожу нежные отблески. Прекрасная валирийская дева. Его единственная сбывшаяся мечта. — Полноте, кузен. Не только Среброкрылая делала кладки от Вермитора, но и Огненная Мечта, — покачала головой Рейнис, отставляя едва початый кубок с вином. Деймон не оставил этот жест незамеченным. Зря он надеялся, что доброе борское развяжет Корлису язык: когда слуга обходил стол с кувшином, Веларионы через раз прикрывали кубок ладонью. Только Веймонд, брат Морского Змея, да его старший сын позволяли себе выпить больше. — Во время спаривания дракон выделяет слизь, — ответил Деймон, скользя взглядом по притихшим родичам лорда Корлиса. — Другая самка, если она живет поблизости от семейного гнезда, может оплодотвориться этой слизью. Не исключено, что Мечта сделает новые кладки от Караксеса. — Пусть только попробует! — насупилась Рейнира — маленькая ревнивица. — Терпеть не могу эту нахальную шлюшку! — Принцесса! Что за выражения! — воскликнула Рейнис. Дети захихикали, а Деймон изо всех сил старался сохранить серьезную мину — он тоже недолюбливал драконицу Черной королевы. Как и ее прежняя хозяйка, Огненная Мечта обладала весьма дурным нравом. Последние годы она занималась тем, что устраивала склоки с другими самками, а то и с самцами, из-за чего драконоблюстителям приходилось сажать ее на цепь. Неволя отнюдь не усмирила ее мятежный дух: пещера, где она обитала, была завалена разбитыми цепями, обугленным камнем и воняла серой, как адово жерло. — Я говорю как есть, тетушка, — как ни в чем не бывало заявила Рейнира, сохраняя на лице упрямое выражение. — Она ненавидит парных самок, рыщет вокруг гнезд и давит их кладки. А Караксесу не следует оставлять свою слизь где попало, — и она с умильной строгостью взглянула на Деймона, будто в этом была его вина. Он послал ей воздушный поцелуй. — Я обязательно поговорю с ним, ñuha zaldrīzes. Рейнира одарила его ласкающим взглядом. — Ao sagon sīr litse. — прошептала она одними губами, окутав его медовой сладостью, которую ему не суждено испить еще минимум два года. Пекло! Какие демоны нашептывают в твое маленькое розовое ушко, что говорить, как улыбаться? «Когда-нибудь ты поплатишься за мои страдания, маленькая негодяйка» — его губы разошлись в улыбке, приоткрыв белые зубы хищника. Но Рейниру это только раззадорило, и она показала свой хищный оскал — еще молодого, но свирепого зверя. Нет, она никогда не будет дичью, послушной овечкой или даже дикой кобылицей, как его бывшая супруга, Рея Бронзовая сука Ройс. Они оба — драконы, и, быть может, в этом кроется разгадка его странного состояния сегодня? Этот запах, который как будто чувствует только он, это влечение невиданной силы? Кровь дракона — не метафора и не красивая сказка. Она действительно течет в его венах. Надо бы поискать ответы в древних манускриптах, на Драконьем Камне или даже в вольных городах, Волантисе или Пентосе, где наследие Древней Валирии сохранилось лучше всего. Слуги унесли третью перемену блюд, когда Корлис наконец отвлекся от беседы с тощим браавосцем, уже некоторое время гостившем в Высоком Приливе. Перед ужином его представили Деймону, но имя вылетело у него из головы сразу после обмена приветствиями. — Сьер Вальдеуп тоже не прочь послушать о драконах, — Морскому Змею не нужно было напрягать голосовые связки, его сочный баритон легко долетал до другого конца стола. Деймон подозревал, что и слух у него был не хуже, чем у летучей мыши. — Интересуетесь драконами, сьер? — вопрос звучал вежливо, но голос Деймона резал холодом. Он не любил браавосцев — этих хитрых расчетливых сукиных детей, и недавняя встреча с мэтром Неймлессом укрепила эту неприязнь. Сьер Вальдеуп кивнул — его лицо не было таким же бесстрастным, как у банковского клерка, но и не показывало его истинных чувств. Казалось, он всегда остается себе на уме. — Я впервые увидел их здесь, на Дрифтмарке, и был очарован их силой и мощью. В мире больше нет существ, подобных им. — Верно. А что, неужели раньше вы не видели драконов? И даже драконьих яиц? Браавосец сжал губы в нитку. Намек на три драконьих яйца, украденных Эллисой Фарман и проданных Морскому Владыке Браавоса, был слишком очевидным. — Ни драконов, ни яиц, мой принц, — отрезал он и, учтиво поклонившись, повернулся к лорду Корлису, как будто возвращаясь к неоконченному разговору. Деймон обвел взглядом Веларионов, гадая, что все-таки тут происходит. Веймонд и его сыновья, Деймион и Дейрон, как в рот воды набрали, несмотря на то, что младший братец Корлиса любил потрепаться к месту и не к месту. Это молчаливое представление устроено для него, в этом не приходилось сомневаться. Что ж, Корлис может управлять своим Домом как пожелает, но если он затеял измену, пусть пеняет на себя. Ужин тек своим чередом. Вынесли десерт — двухэтажный торт, украшенный цукатами, клубникой, облитой шоколадом, и вымоченными в сиропе фруктами. Верхний слой оказался целиком из мороженого, а бисквит был мягким, как облако. Деймон, хоть и не любил сладкое, все же отдал должное этому кондитерскому чуду. Рейнис велела позвать повара и представила его, обмолвившись, что они выписали его из Пентоса. Он служил прежнему принцу Ильмалло Отиесу, но магистры, устроив переворот, сместили, а затем казнили Ильмалло. Воспользовавшись этой суматохой, лорд Корлис предложил повару опального принца службу, пока новый наместник, принц Реджио, не сделал ему более щедрое предложение. Все это было очень интересно, и, без сомнения, тут крылось нечто большее, чем простое желание баловать себя ежедневно кулинарными изысками. Взор Морского Змея мало-помалу отвращается от Вестероса, где гордецы-лорды отвергли притязания его супруги на трон. Быть может, он стремится найти сторонников за Узким морем? Выжившие после Рока знатные валирийцы стремились обрести новый дом в Вольных городах, планируя превратить крупные города вроде Волантиса в Новый Фригольд. И все они просчитались. Лишь Эйгон, бросивший взгляд на Запад, достиг успеха. Но уроки прошлого редко волнуют живущих в настоящем. Каждый владыка думает, что его путь станет новой вехой в истории. Судьба щедро одарила лорда Корлиса талантами и славой. И то, и другое в больших дозах — яд. Не приведет ли честолюбие Морского Змея его Дом к погибели, как когда-то привело к процветанию? Пары вина блаженно разливались по телу. Деймон смотрел на свою принцессу, подкармливающую взбитыми сливками толстого полосатого кота: сперва тот просто лежал у ножки ее стула, но теперь, набравшись наглости, вскочил к ней на колени, урча и тыкаясь мордочкой в тарелку. Его похожий на метелку пушистый хвост оглаживал Рейниру по лицу, она фыркала и хихикала, когда он щекотал ей нос. Тринадцатилетняя Лейна держалась как взрослая леди, но по ее скучающему взгляду было заметно, что и она не прочь пошалить. Лейнор на протяжении всего ужина не отрывал от Деймона глаз. Может, хотел возобновить разговор про драконов, а, может, что-то еще не давало ему покоя. Трелас? Деймон наклонился к нему так, чтобы посторонние уши не подслушивали их разговор. — У тебя ко мне какое-то дело? Лейнор опять по-девчачьи покраснел, а его взгляд заметался по сторонам. — Со мной не нужно смущаться, племянник, — он положил ладонь Лейнору на плечо и почувствовал дрожь. Страх, стыдливость или что-то еще? — Мне просто очень нравится с вами говорить. И вы… — слова вырвались сами по себе, прежде чем Лейнор осознал, как они прозвучали, и прикусил язык. — Вы -- прославленный воин, драконий всадник и владелец Темной Сестры, — нашелся он после некоторой паузы. — О вас идет молва даже здесь, в Дрифтмарке, и я рад, что вы наконец навестили нас. — Мы еще поговорим. После ужина я хотел бы кое-что обсудить с твоим отцом и, если разговор не слишком затянется… Ты рано ложишься спать? — Нет, совсем нет, — взволнованно выпалил Лейнор. — Иногда я засиживаюсь до рассвета за книгами. Я буду ждать вас в любой час. Видите ли, я ужасно путаюсь с валирийским. Я подумал, вы могли бы преподать мне несколько уроков, — Лейнор вздохнул и слегка уронил голову вниз, будто совсем ослабел, озвучив свою дерзкую просьбу. Длинные ресницы предательски затрепетали, а тонкие девичьи кисти опали на колени, как срезанные стебли цветка. — Чтобы вырасти сильным воином, не стоит пренебрегать сном, а валирийский может подождать до утра, — мягко возразил Деймон, остужая горячность мальчика. Или уже юноши? Ему двенадцать, и в плотских удовольствиях он искушен, возможно, побольше своих старших кузенов. Блеск в глазах Лейнора был не обычным мальчишеским интересом к взрослому родственнику, Деймон никогда не смотрел так на дядю Эймона, хотя и восхищался им. Юный Веларион вожделеет его и ждет ответных шагов? Досадная ситуация, но нельзя было сказать, что это вызывало отвращение. Будь Лейнор старше лет на пять-шесть, он бы, пожалуй, уступил юношеской страсти и преподал несколько уроков деликатного свойства. Но Лейнору было всего двенадцать, детство его закончилось раньше положенного срока, и кое-кто обязательно понесет за это наказание. а кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жёрнов на шею и потопили его во глубине морской. — сказано в книге Отца. Нет, Трелас не достанется морским глубинам, он пойдет по дороге огня прямиком в Пекло. Слуги внесли высокую арфу для леди Лейны. Девушка прошлась тонкими пальчиками по струнам и запела. Голос у нее был не сильный, но мелодичный, ее пение умиротворяло, дарило покой. Кому-то повезет, Лейна Веларион — редкая жемчужина. Кому-то она будет доброй супругой. Их с Рейнирой стихия — огонь, а огонь — это тюрьма, море же предлагает побег. «Время моей любви» — вот как называлась та песня, что он напевал сегодня утром. Была моя любовь прекрасна, словно осень, И локоны ее, как золото листвы… В оранжевом свете ламп волосы Рейниры еще сильнее отдавали золотом. Огонь — это тюрьма, да, но кто сказал, что неволя не может быть желанной? — Еmi va moriot issare meant naejot zālagon hēnkirī — — сказала она как-то в полубреду после приступа, вызванного ее повторяющимся кошмаром. Ее слова напоминали пророчество, и пусть он и не слишком доверял таким вещам, его прошиб холодный пот. А она, возможно, и не помнила этого, потому что, перестав дрожать в его объятиях, быстро сомлела и уснула. Что ж, может ему и правда суждено сгореть вместе с ней, вот только гореть придётся долго — он незаметно провел ладонью над плошкой с маслом, в которой плавал зажжённый фитиль — потому что пламя не может убить дракона.

***

— Неплохо, ты считаешь, это неплохо?! — вскричал Корлис, грохнув кубком об стол с такой силой, что пролил на себя добрую половину содержимого. — А что такое? — Деймон лениво пожал плечами. — Раньше проходящие суда грабили пираты, теперь Триархия взяла Ступени под контроль и наложила дань. Кошельки купцов и так пострадают, но по крайней мере они будут спокойны за свою шкуру. — Спокойнее, говоришь? — Корлис едко усмехнулся, льняной салфеткой вытирая остатки вина со своего дублета. — Тебе бы надо почаще бывать на заседаниях Малого Совета. — А тебе нужно перестать надувать щеки и объяснить, как обстоят дела с этой сраной Триархией, — Деймон осушил свой кубок одним долгим глотком и резко отставил в сторону. Не хватало еще, чтобы Корлис учил его жизни! Все эти разговоры обиняками ему порядком осточертели. — Сраная Триархия! — выплюнул Корлис, сжав кулаки. — Чтобы понять, что это за напасть, надо кое-что соображать в морской торговле. Ты говоришь — пираты грабили суда. Да, было такое. И крупная рыбка среди них попадалась — отродья Кракенов или летнийцы на своих быстроходных шхунах. У галер много преимуществ, но маневрируют они как кусок слоновьего дерьма, а эти летают как чайки… Н-да! Но только когда есть ветер, в штиль они бесполезны, что дырявые сапоги в дождь… — Корлис, ближе к делу, — если Морского Змея не остановить, он мог рассуждать о кораблях часами. Веларион забарабанил пальцами по столу, покачивая головой в такт собственным мыслям. — Пираты, они одиночки. Им тяжело договориться между собой, действовать слаженно. Этот сброд живет по принципу «каждый сам за себя». В основном они промышляют тем, что грабят прибрежные деревушки, угоняя крестьян в рабство, или заманивают неопытных моряков на скалы. Солидные купцы всегда ходят под охраной. Корсары даже на хорошо оснащенных боевых кораблях редко вступают в бой, их цель - напугать и стрясти деньжат. А Трирхия, — Корлис облизнул губы, — это сильный организованный флот Лиса, Тироша и Мира, Трех Шлюх, как их теперь называют. Их суда полностью перекрыли морские пути. А тот, кто хочет пройти, обязан заплатить ту цену, которую ему назначат. И тут нет никаких ограничений. Шлюхи могут вычистить трюм подчистую, могут забрать твоих детей, если сочтут, что они достаточно хороши для их Садов наслаждения. Ты слышал про леди Джоханну Сван? Деймон кивнул. — Мельком. Пираты захватили ее в плен, а дядя отказался выплачивать выкуп, чтобы завладеть наследством? Что-то такое говорили при Дворе. И еще, будто девица — настоящая красотка. Я сочувствую красивым женщинам, поэтому хотел предложить насадить голову старого ублюдка на пику, но, знаешь ли, не мне его судить. Ха! Хорошо, что я родился Таргариеном и могу решить вопрос дележки наследства с помощью брака. Деймон рассмеялся, но Корлис даже не улыбнулся, бросив на него мрачный взгляд. — Ничего забавного, Деймон. Если хочешь знать мое мнение — это был вызов королю. Когда принцесса Сейра стала шлюхой в Лиссе, как ответил король Джейхерис на оскорбление? Никак! А мог бы припомнить этим неверным, какая участь постигла ройнов, бросивших вызов драконьим владыкам. Веселье Деймона как рукой сняло. Бездействие Джейхериса темным пятном лежало на репутации драконьего дома, но еще больше язвило, что Визерис считал поступок деда верным. Сколько раз они ссорились по этому поводу в юности и не счесть. — У валирийцев были сотни драконьих воинов, а у Джейхериса всего три. С тремя-то и ройны справились. — Не сравнивай великих ройнов и кучку грязных сутенеров из Лиса! И одного дракона было бы достаточно, чтобы они наложили в штаны. Нет, что ни говори, Джейхерис показал себя слабым и вовремя не отсек голову гидре… Деймон вскочил, оборвав Морского Змея на полуслове. — Когда займёшь Железный трон, тогда и будешь судить королей, а пока попридержи-ка морских коньков. Теперь и Корлис поднялся с места, и несколько мгновений они сверлили друг друга гневными взглядами. Веларион первым пришел в себя. — Дела давно минувших дней, не будем об этом говорить, — примирительно буркнул он, снова опустившись в кресло и потянувшись к кувшину с вином. — С Триархией надо что-то решать. Торговля в проливе скоро совсем заглохнет. Купеческие корабли выбирают южный маршрут, не связываясь с Тремя Шлюхами, и знаешь, кто от этого остается в выигрыше? — его черные глаза проницательно блеснули, и он выпустил последнюю стрелу, которая угодила точно в цель. — Хайтауэры и, в первую очередь, лорд Десница, который контролирует поток товаров в столицу. Сейчас уже все чаще звучат слова, что Старомест богаче и прекраснее Королевской Гавани. Рука Деймона ухватилась за кубок и сжала с такой силой, что рисунок орнамента отпечатался на ладони. Перед глазами выросла ухмыляющаяся физиономия Отто Хайтауэра. Как же он мечтал взять и стереть эту гнусную ухмылку одним ударом! Когда-нибудь он доберется до грязного ублюдка, и Темная Сестра споет ему упокойную молитву. — Так что? Я могу рассчитывать на твою поддержку при Дворе? — нарушил молчание Корлис. Его цепкий проницательный взгляд раздражал сильнее обычного. Несмотря на желание стереть Отто в порошок, Деймон ненавидел, когда манипулируют его чувствами. Немногим он готов был спустить это с рук, Корлиса в этом коротком списке не было. — При Дворе ко мне прислушиваются меньше, чем к покойнику, и ты это знаешь, — процедил сквозь зубы Деймон. — Это значит «нет». — Это значит «я передам твои слова королю». — И все? — А что тебе еще нужно? Чтобы я вместе с тобой полетел жечь Триархию? Этого не будет, пока Визерис не объявит войну. Я — вассал короля, и ты тоже, не забывай об этом, Корлис! Челюсть Морского Змея напряглась, а широкие ноздри раздулись, как у взмыленного жеребца. — Да чтобы я позволил моему Дому рухнуть из-за нерешительности… — Довольно! — Деймон грохнул кулаком по столу. — Некоторые слова нельзя взять назад. Лучше промолчи. Мы оба присягали королю Визерису, помнишь тот день? Думаешь, почему я еще не свернул шею этой старой крысе, Отто Хайтауэру? По твоему, мое достоинство не страдает, и мое самолюбие меньше твоего? Или, может, ты думаешь, что я слаб? Ответь! — Я знаю, ты верен своему брату, Деймон, но… — Не брату — королю! И у нас с тобой один король. Веларион ответил ему мрачным взглядом. — Что предлагаешь? Деймон пожал плечами. — Я передам твои слова королю, и будем надеяться, он к ним прислушается, — произнес он, устало разминая пальцами переносицу. — Надежда! Надежда не откроет морские пути и не вернет в дома благополучие, — с горечью воскликнул Корлис. — Ну что ж, будем надеяться, раз ничего другого не остается! Выпьешь? — Наливай, — махнул Деймон, и Корлис плеснул в его кубок щедрую порцию борского золотого.

***

— Сир дядя… — тихий голос, долетевший из темноты, заставил его обернуться. В оконной нише, где притаился Лейнор, светильник был погашен — неудивительно, что Деймон прошел мимо. Даже при свете дня тяжелая портьера скрывала небольшую уютную скамеечку от посторонних глаз. Во время пиров и других сборищ это местечко наверняка пользуется популярностью у любовников. — Ты все это время был здесь? — спросил Деймон, приблизившись. — Час уже поздний. Он взглянул в окно: полная красноватая луна вычерчивала на темной воде кровавый путь. — Не все время, — замялся Лейнор. — Я проводил девочек до их спален, поговорил с кузенами и только потом пришел сюда. Сквозь маленькие квадратики стекол, вставленных в свинцовые оклады, пробивались неяркие лунные лучи. Волосы Лейнора, заплетенные мелкими косами по обычаю летнийцев, выделялись белым пятном, а черты лица едва угадывались, делая его еще красивее, чем при ярком свете. Деймон сел рядом на край скамейки, стараясь не прикасаться к мальчику, и тихо спросил: — Зачем? Лейнор не ответил. Он подсел ближе и коснулся плечом его плеча. Теперь Деймон слышал над ухом его взволнованное дыхание. — Это тяжело, наверное, — продолжил Деймон, нарушив образовавшееся молчание, — быть сыном Корлиса Велариона. Каждый уголок этого замка воспевает его деяния. Мы получаем от отцов не только имя, но и тяжкое бремя наследия. Мне всегда было жаль Эйниса — слава отца оказалась для него непосильной ношей. — Он бы мог отречься от трона в пользу королевы Висеньи и ее сына. — Признать себя негодным для трона? Для этого требуется определенное мужество. У сынов великих людей его, как правило, нет. Они плывут по течению без руля и ветрил. Я же говорю, бремя отцовской славы — непосильная ноша. Лейнор сдавленно втянул воздух. — Вы думаете, я такой же как Эйнис? Слабый? — А ты сам что думаешь? — Отец рад, что я стал драконьим всадником, но он хочет, чтобы я проявлял больше интереса к кораблям. Я — не тот сын, которого он желал бы. Я разочаровываю его. А недавно он начал часто говорить о моем долге перед домом Веларион, о браке и о наследниках. А я даже думать об этом не хочу. Мне кажется, я…я просто не смогу… — Почему же? — Потому что… — Лейнор сильнее прижимался к нему, его дыхание стало лихорадочно тяжелым, и даже через плотный слой ткани Деймон чувствовал исходящий от него жар. — Боги создали меня другим. Неправильным. Я не хочу жениться. Я хочу… — Лейнор на мгновение замер, потом быстрым решительным жестом скользнул к нему на колени и обвил руками шею. — Вас, — закончил он, прижимаясь губами к губам Деймона. Резко столкнув мальчика обратно на лавку, Деймон схватил его за плечи и встряхнул как тряпичную куклу. — Трелас! — прорычал он. — Как долго это длится, а? Когда он совратил тебя? Отвечай! — Отпустите, — пискнул Лейнор и попытался вырваться из его хватки, впрочем, безуспешно. Теперь он выглядел не порочным маленьким фавненком, а обычным испуганным мальчишкой. Деймон сильнее стиснул пальцы на его худых плечах. — Отвечай без уверток! — велел он. — Два года. Это были мои десятые именины. Он сказал, что я нечестивое создание и он должен преподать мне урок Веры. — Он заставлял тебя? — Нет! Но он так говорил… Не находишь ответа, а потом он делал такое, ты… ты хочешь, чтобы он перестал, но не знаешь, как сказать, чтобы он перестал, и просто… не делаешь ничего… и ты… как будто не ты вовсе, а кто-то другой, кто чувствует за тебя, понимаете? А потом он говорит что делать, и ты делаешь, ведь это как будто и не ты… — бубнил Лейнор, сжимаясь в его руках и становясь как будто еще младше. — Тебе было страшно, — сжалился над ним Деймон, прерывая бессвязный поток признаний. — Не волнуйся, это нормально для ребенка бояться того, кто старше. Это не настоящая трусость. Так природа защищает детенышей от взрослых особей, — что-то подобное он уже говорил сегодня Рейнире. И как и в тот раз его сердце наполнилось холодной яростью. — Да, да, я боялся, но иногда… да отпустите же меня! — Деймон разжал пальцы. Вырвавшись из его хватки, Лейнор потер плечи. — У вас руки как клещи, сир дядя, синяки останутся, — обиженно косясь, проговорил он. — Ты боишься, что он их увидит? И что он, по твоему, сделает? — Он закатит сцену. Он хочет, чтобы я любил только его. — А ты хочешь свободы? — Да, — буркнул Лейнор, отворачиваясь. — Мне нравится кузен Деймион, а еще Джофф, мой оруженосец, но Трелас как-то сказал «люди часто умирают от нелепых случайностей», и теперь я боюсь за Джоффа. Сир дядя… — Деймон, можешь называть меня просто Деймон, — он откинул голову на стену, разглядывая звездное небо за окном. Чувство разбитости бродило по телу, пробивая ломотой в места старых травм. Рейнира. Она так юна, так независима, станет ли он как Трелас душить ее своей страстью? Он ощутил отвращение к себе, к той ненасытной похоти, которая, он знает, будет брать верх над родительской нежностью, когда придет время. Сможет ли он совладать со своей ревностью, с драконьим чувством собственничества, которое и сейчас яростно требовало забрать ее отсюда, от этих испорченных детей, укрыть ее от посторонних. О да, он прекрасно сможет позаботиться о ней, чтобы потом подчинить своей воле. Страх овладел им. Страх и раскаяние. — Деймон, — голосок Лейнора вывел его из мрачных дум. — Вы говорили, что древние Боги не знали половых различий. — Да, это так. И принцы, заклинатели крови, подражали им в этом. Они заключали высшие браки не только с женщинами. Ты валириец, Лейнор, а в Валирии любовь между мужчинами не приравнивалась к греху. — А вы предпочитаете женщин? Деймон вздохнул. Проклятье! Этот ребенок сам идет в руки искусителей, и в этом он так похож на Рейниру! Ей только одиннадцать, а она уже вовсю пробует на нем свои женские чары. — Я действительно отдаю предпочтение женщинам, но не гнушаюсь черпать наслаждение из разных источников, а для этого не стоит пренебрегать и другой половиной человечества. Подумай об этом. — Я подумаю. — Хорошо. А насчет Треласа, знаешь, кое в чем он прав. — И в чем же? — Люди часто умирают от нелепых случайностей.