Останься до утра

Благодаря разрядке мышцы налились приятным свинцом, освобождая каждый мускул от скованности или зажимов, даруя глубокое расслабление, поглаживая вечно взъерошенную нервную систему. Тело будто перегрузилось и очистилось, сбросив все функции до заводских. Ноа даже после полноценного, хорошего секса никогда не ощущал подобной лёгкости, практически невесомости и восхитительную пустоту в черепной коробке, абсолютное перекати-поле. Он медленно натянул на себя чистую футболку, вытащенную из рюкзака, когда в спину прилетел неожиданный вопрос: - Почему ты опять отталкиваешь меня? Вокалист оборачивается на Фолио, восседающего в одном нижнем белье на краю постели, в виде которого сквозил слабый укор и стеснение за то, что не получилось скрыть данный факт. Слова произнесены ровным тоном, без претензии, но в выражении лица залегла печальная тень. - Это называется "отталкиваешь"? - указывая большим пальцем в сторону ванной, как бы намекая на случившееся в ней несколько минут назад, саркастично, с многозначительной полуулыбкой поинтересовался Себастиан. Барабанщик недовольно поджал губы, быстро надел шорты, лежавшие рядом на неразобранном покрывале, и безапелляционно, спокойно заявил: - Ты знаешь, что я имею ввиду. Весь прошедший месяц кое-кто изображал полнейшее равнодушие. Налет игривости, которым вокалист в своем поведении попытался перекрыть намечающийся серьезный диалог, тут же слетел. Ноа удрученно ухмыльнулся, уставившись в стену напротив. Как правильно юноша сформулировал. "Изображал" - точное определение тому театральному представлению, что солист попытался сыграть, оказавшись никудышным режиссером и фальшивым донельзя актером. Как только он завидел друга в аэропорту и сердце в первые секунды встречи восторженно затрепыхалось, стало ясно, что смысла в надуманном отдалении, в лишении их обоих радости от общения, было ноль. Перед смертью не надышишься. Фронтмент только устроил дополнительные эмоциональные качели себе и человеку заслуживающего этого меньше всего. - Почему? - мягко, но с искренним непониманием спросил Ник, поднявшись с кровати и разведя руки в стороны. Себастиану хочется ответить, что всему виной съедающая ревность, острыми клыками рвущая на лохмотья внутренности. Она временами, как изголодавшийся хищник, затаивается, тихо урча от ярости, а потом вонзает в глотку со всей силы. Но правда немного иная. Ревность не самая главная причина. И даже не перманентная недосказанность между ними, хотя всё это безусловно играет важнейшую роль. Существовал корень всего зла, ядовитые соки которого отравляли в парне любую даже положительную эмоцию, а негативную приумножали. Так происходило по жизни и признаваться в подобном самому себе всегда тяжело. Ноа изо всех сил старался оберегать близких от встречи со своей второй тёмной, заносчивой стороной. Конечно, получалось далеко не всегда. И за Фолио он боялся больше всего, с самого начала. Их влияние друг на друга оказалось слишком велико, только воздействие разное. Барабанщик привносил исключительно светлое, доброе, излучая обезоруживающую непосредственность и чистосердечность. Помогал увидеть в окружающем мире среди мрачных оттенков яркие цвета, красочные мазки в виде новых замечательных людей, событий или незначительных милых мелочей. Собственным примером показывал, что находить особое очарование в самом простом и радоваться этому возможно. Например, утреннему мимолетному поцелую в губы, хорошей погоде, заботливо принесенной чашке чая - всему тому, что вокалист не любил раньше или принимал, как должное. За музыкантом же по пятам всегда следовал лишь хаос. И поэтому, скорее на подсознательном уровне, отказывал себе в шансе на любой позитивный опыт, выстраивая барьеры из холодности или сдержанности. Боязнь испортить зачатки чего-то настоящего, особенного в своей сложной судьбе вынуждала отвергать подобное вовсе. Но с Ником всё случилось иначе. Тот не старался растопить этот ледник, не долбил его упорно, а просто взорвал изнутри своей неуемной, чистой энергией, погрузив Себастиана в состояние полного недоумения, почему его мерзлая крепость пала так быстро. Поэтому жалкие поползновения оставить, расширить между ними пространство походили на попытки собрать все эти растерзанные, подтаявшие льдинки обратно воедино. Можно было изгаляться сколько угодно, результата это бы не принесло. - Я делаю тебя хуже, - бесцветным тоном ответил Ноа, опустив голову, разглядывая свои голые ступни. В воцарившейся тишине отчетливо ощущалась растерянность барабанщика от данного заявления. Он тут же открыл рот, чтобы возразить, но не издал ни звука, потому что удивление взяло вверх и мысль не формировалась правильно. - Это какой-то бред! Я наоборот стал только лучше с тех пор, как пришел в группу, - наконец, нашелся юноша, шагнув вперед, и попытался заглянуть другу в лицо. - С тобой я стал лучше. Более уверенным, раскованным, профессиональным... - Беспринципным? Испорченным? Лживым? - грубо обрывает парня в перечислениях вокалист, вопрошая с вызовом и напором в голосе, резко развернувшись в его сторону. - Ник, прекрати! Ты становишься человеком, которым бы точно никогда не хотел быть! - подсохшие, спутанные пряди выскользнули из-за ушей, скрывая скулы. Две пары глаз с расширенными зрачками переплелись взглядами, напряженно сканируя друг друга, не моргая. Они буквально застыли, тяжело вдыхая одним носом, будто от этого соревнования взорами зависели их жизни, и отвернувшийся тут же рухнет замертво на пол. Атмосфера стала вязкая, тягучая, вяжущая, как болото, засасывая на самую глубину безнадежности, которая давно раскрыла для них свои удушливые объятия. Натянутые нервы неприятно вибрировали во всем теле, прогоняя ту божественную разнеженность после умопомрачительного оргазма. Всё зря. - Ноа, ты не святой. Не надо блюсти мою добродетель, - процедил сквозь зубы молодой человек, по-прежнему пристально всматриваясь в товарища. Жевалки на идеальной линии плотно сжатой челюсти волнующе заходили и Себастиан отметил, что это впервые, когда он увидел хотя бы слабый отголосок злости в выражении Фолио. И в чем музыкант не прав? - Если хочешь, только скажи и всё прекратится. Я соберу вещи, поменяюсь номерами с тем же Руффило и больше никогда не прикоснусь к тебе как-то двусмысленно и не скажу ничего лишнего. Но, прости, сам я не в силах отказаться от всего, что есть между нами, - Ник говорил четко, уверенно, ставя паузы между словами, делая их более выразительными, бьющими наотмашь, неотрывно разглядывая парня напротив. Темные ресницы задрожали, он не выдержал, мимолетно моргнул и уже мягче, но с нескрываемой безнадежностью добавил: - У меня, правда, нет таких сил... Наконец, кто-то из них признал это вслух. Произнесенное звенящим, оглушающим гулом раздалось в помещении, отражаясь от стен, мощным эхом разносясь дальше. Казалось, весь отель, каждый из постояльцев слышал неприглядную правду и был в курсе личных отношений незнакомых людей. Ноа поежился, желая скрыться от острой неудобной истины и тысячи невидимых глаз, с жадным интересом в его воображении наблюдавших за этой сценой. Вместо ответа он первым отвел взгляд.