Пусть ночь решит за нас

Судьба — это тема, которая волнует умы людей на протяжении веков. Задумывались ли вы, предопределена ли наша жизнь, или мы сами являемся архитекторами своего пути? Этот вопрос вызывает множество размышлений и споров. Некоторые считают, что каждый наш шаг уже записан где-то в высших силах, в то время как другие уверены, что у нас есть свобода выбора и возможность изменить свою судьбу. Представление о кукловодах, которые управляют нашими жизнями, может быть метафорой для различных факторов, влияющих на наше существование. Это могут быть обстоятельства, в которых мы живем, социальные нормы, культурные традиции и даже наши собственные страхи и желания. Иногда кажется, что мы не контролируем свою судьбу, и внешние обстоятельства диктуют нам, как поступать. Но если у нас есть свои «кукловоды», то у них тоже могут быть свои «главари», и так далее, создавая бесконечную цепочку влияний. Это поднимает вопрос: где же находится истинная свобода? Некоторые философы говорят о том, что мы живем в мире взаимосвязей, где каждое наше действие имеет последствия. Мы влияем на окружающих, и они влияют на нас. В этом контексте судьба может быть представлена как сложная сеть, где каждый узел важен. Несмотря на это, у нас все же остается возможность выбора, пусть и ограниченная. Поиск ответов на эти вопросы может быть бесконечным путешествием. Мы, как человечество, исследуем страницы истории, пытаясь понять, что такое жизнь и какова наша роль в этом великом спектакле. Небесная гладь может символизировать наши высшие стремления и мечты, а подземный огонь — наши страхи и внутренние конфликты. Каждый из нас имеет право на свои убеждения. Кто-то находит утешение в религии, кто-то — в науке, а кто-то — в искусстве. Но есть и те, кто, будучи связанными оковами правды, не могут выразить свои мысли и чувства. Их руки и глаза скрыты, и они остаются в тени, не имея возможности поделиться своим опытом. Это может быть метафорой для тех, кто живет в условиях подавления или социальной несправедливости. Их судьба, возможно, была предопределена обстоятельствами, но это не означает, что они не имеют права на другой исход. В конечном счете, вопрос о судьбе и свободе выбора остается открытым. Мы можем обсуждать, где заканчивается влияние внешних факторов и начинается наша собственная воля. Возможно, ответ не так важен, как сам процесс поиска. В этом поиске мы можем найти не только понимание себя, но и связь с другими, что делает наше существование более значимым. И, возможно, именно в этом и заключается суть человеческой жизни — в стремлении к пониманию, свободе и истине, даже если они остаются за гранью нашего восприятия.

***

Ослепительный свет окружил меня, словно целый мир исчез, оставив лишь белоснежную пустоту. Я щурился, лишь это помогло увидеть, как передо мной медленно формируется фигура. Крылья, переливающиеся серебром, развернулись с такой величественной грацией, что на миг мне захотелось опустить голову и перестать смотреть. Яркие сияющие золотом кольца выжигали в сознании понимание своей незначимости. — Диппер Пайнс, — голос был глубоким, но лишённым враждебности. Он звучал так, словно шёл не только снаружи, но и внутри меня, заполняя каждую мысль. Казалось тысячи глаз были направлены на меня. — Ты снова здесь. — Я стоял, с трудом удерживая равновесие. Он не сделал ничего угрожающего, но его присутствие давило, напоминая, насколько я ничтожен по сравнению с этой сущностью. Напоминая мою прошлую ошибку. — Ты знаешь, зачем я тебя позвал? — Догадываюсь… — мой голос звучал хрипло. — Ты всегда только предполагаешь, боясь ошибиться. В этом одна из твоих бесконечных проблем, — Ангел склонил голову, его глаза словно прожигали меня насквозь. Слова резали душу — Но знаешь ли ты, почему? — Я промолчал. Почему? Почему я так страшусь своих неудач. Почему боюсь подводить? — Дум… Да. — Я оступился, но тут же выравнил голос. Ангел, стоящий передо мной, прищурил взгляд и, взмахнув рукой, предстал обычным человеком с одной поправкой — крыльями. — Я не думаю, что ты в действительности это знаешь. — Он на миг остановился, оборачиваясь ко мне. — Точнее сказать, не думаю, что твои сомнения в действительности имеют вес. — Я посмотрел на него с вопросом, усмехаясь. — Хах, просвяти — Его взгляд стал холоднее, словно сотня клинков, и улыбка исчезла с моего лица. — Твои ошибки и провалы масштабны. — Я искаженно улыбнулся. Конечно, нравоучения. — Но ты серьёзно считаешь, что кто-то из окружавших тебя людей все еще зол? — Я поднял взгляд. Ангел выглядел спокойно, его не трогают человеческие судьбы, но что-то в его словах зацепило меня. — А теперь ответь мне: ты все еще боишься ошибок или ты просто не знаешь за что сражаешься? — мои глаза распахнулись. Я действительно не знал ради чего пытался стать лучше. Превзойти дядю? Каждый раз, задумываясь, что будет потом, когда я все это сделаю, я не видел ничего. Пустота заполняла моё сердце, и я не мог ответить. Ради чего я был готов всё это терпеть? Ложь, которую я говорил сам себе, давно смешалась с истиной, и теперь я не мог понять, где одна заканчивается, а другая начинается. — Ты ищешь способ победить демона, — продолжил он, не дожидаясь моего ответа. — Но твоё сердце не там, где должно быть. Это может тебя убить. — в его глазах блестнула молния, и я дрогнул. — Я… — начал я, но слова застряли в горле. Ангел взмахнул крыльями, и свет вокруг стал ещё ярче. Его фигура теперь была совсем близко, глаза пронизывали меня, заставляя вспомнить всё, чего я боялся. — Ты не уверен, зачем борешься. Ты не уверен, ради кого. Это не слабость, но это делает тебя уязвимым. И если ты не найдёшь в себе ответа, твой путь закончится в забвении. Я предупреждал тебя: отбрось все эмоции и действуй твердо. — Я борюсь, чтобы остановить её, — мой голос прозвучал слабее, чем я хотел. — Lacrime должна быть остановлена. ВЫ сами так говорили. — Ангел склонил голову, в его взгляде мелькнула тень сожаления. — Ты называешь это целью. Но что, если она лишь средство? Что, если это не конец, а начало? Ты не сможешь постичь наших целей, а потому не старайся следовать им. — Тогда ради чего? Ради кого? — я не выдержал, шагнув ближе. — Ради мира? Ради всех этих людей, которые даже не знают, что я делаю для них? — Он смотрел на меня долго, словно видел что-то, чего я не мог понять сам. Я действительно не знал, что будет со мной потом. Месть, которая грела мою душу и давала сил уже иссякла. Нет. Я не простил демона, убившего моих родных. Не простил и себя, сбежавшего из дома и из игры когда-то. Но я больше не мог злиться на тот случай, словно душа остыла изнутри. — Ради жизней, что ты можешь спасти или погубить. Ради смысла существования для других. Ради порядка. — Мои губы пересохли. — Что будет, если я откажусь? — мой голос дрожал. — Ты потеряешь всё. Не только свою жизнь. Но и её смысл. Никогда не сможешь встретиться с родными. Будешь вечность бродить в незримой пустоте. Не чувствуя ничего, кроме пустоты. Пустоты, которую не заполнить. — Я закрыл глаза, стараясь взять себя в руки. Его слова звучали, как приговор, но внутри я знал: другого пути нет. — Я сделаю это, — сказал я, открыв глаза. — Ты точно не сбежишь больше? — Я молчал. Пред глазами проходили мои воспоминания. Предательство. Боль. Расследования. И ехидный блеск золотистого глаза. — Точно. — Мой голос звучал твердо. — Тогда иди, — произнёс Ангел, его фигура начала растворяться в ослепительном свете. — Но помни, Диппер. Победа без осознания цены может оказаться хуже поражения. Когда он исчез, свет вокруг погас, оставив меня одного. Я чувствовал тяжесть его слов, как груз на плечах. Я не знал, что он хотел сказать. Не знал, зачем мне искать цель моего пути. Все это время мне было достаточно просто желать остановить Lacrime. Но теперь я не был уверен. Возможно, я всегда верил, что конец битвы будет и моим концом. Я еще многое не осознал. Но одно было ясно: если я ошибусь, мне не будет прощения. И в этом осознании я почувствовал, как внутри меня зарождается новая решимость. Я не просто сражался ради мести или ради других. Я должен был найти смысл в своих действиях, чтобы не потерять себя в этом бесконечном круговороте. Я должен был понять, ради чего я готов бороться, чтобы не стать очередной жертвой своей же судьбы.

***

Я стоял посреди комнаты, ощущая, как воздух становился вязким и тяжёлым. Свет в лампе мигал, словно ему мешала невидимая рука, и я начинал чувствовать, что этот вечер будет ещё одним испытанием. На столе, развалившись в своей привычной манере, сидел Билл. Его широкая улыбка сверкала, словно он наслаждался всем происходящим. — Сосна, — начал он лениво, его голос звучал как тёплый, но ядовитый мёд. — Ты ведь понимаешь, что не сможешь всё сделать в одиночку? Я сдержал порыв огрызнуться и уткнулся в бумаги на столе. Ему всегда удавалось меня выбить из равновесия, но я знал, что не могу позволить себе поддаться. Его присутствие, его насмешки — всё это было проверкой, и я должен был выдержать. — Если нечего предложить, можешь уйти, — бросил я, не поднимая взгляда. Билл усмехнулся, его смех наполнил комнату, будто размывая границы между реальностью и чем-то более опасным. Я услышал, как он медленно встал со стола, но вместо того чтобы уйти, он подошёл ближе, нависнув надо мной. — Уйти? — протянул он, его голос был наполнен иронией. — Ты говоришь так, будто я здесь ради себя. А ведь это ты меня позвал, не так ли? К тому же, как только я ухожу ты всегдаоказываешься на грани смерти. Я резко повернулся к нему. Его золотистый глаз смотрел прямо на меня, и в этом взгляде было что-то пугающее, но странно притягательное. Я понимал, что Билл был не просто наблюдателем. Его интересы в этом деле могли быть глубже, чем он показывал. Впрочем, он не загонял себя в рамки, как это делаю я. — Если ты здесь, чтобы насмехаться, можешь не утруждаться, — сказал я холодно. — Я справлюсь. — Ах, справишься! — Билл рассмеялся, откинув голову назад. — Ты пытаешься выглядеть таким решительным, таким уверенным. Но я-то вижу, Сосна. Ты сам не знаешь, зачем продолжаешь эту борьбу. Его слова задели. Я не хотел признавать это, но он был прав. С каждым днём я чувствовал, как смысл моих действий становился всё более размытым. Вспомнились слова ангела, произнесённые несколько дней назад: «Ты не уверен, зачем борешься. Ты не уверен, ради кого.» Эти мысли преследовали меня, заставляя сомневаться в каждом шаге. — У тебя есть план? — продолжал Билл, наклоняясь ближе. — Или ты просто надеешься, что всё как-нибудь решится само собой? — У меня есть план, — ответил я резко, стараясь скрыть собственные сомнения. — И он сработает. — Ну-ну, — протянул он, усмехаясь. — Покажи. Я вздохнул и развернул на столе бумаги. На них были наброски пентаграммы — детализированного символа, который должен был стать ключом к нашей ловушке для Lacrime. Я начал выводить линии, сосредотачиваясь на каждом углу, на каждой детали. Это был не просто рисунок, это было обещание самому себе. Обещание, что я не сдамся. — Это не просто символ, — произнёс Билл, следя за моими движениями. Его голос стал тише, серьёзнее. — Ты понимаешь, что этот шаг изменит всё? Я кивнул, продолжая рисовать. Внутри меня нарастало напряжение, смешанное с волнительным ожиданием. Каждый штрих приближал нас к моменту истины. Билл не отрывал взгляда, его присутствие было почти осязаемым. — Ты уверен, что знаешь, что делаешь? — спросил он после долгой паузы. — А ты? — бросил я, не оборачиваясь. Его усмешка была почти слышна. — Я всегда знаю, что делаю. А вот ты… ты, кажется, просто отчаянно хватаешься за любую возможность доказать самому себе, что способен победить. Его слова резонировали во мне, вызывая неприятное ощущение правоты. Я действительно не знал, сможет ли это сработать в действительности. Но что мне остаётся делать? Только верить в успех моей идеи и надеятся, что она не подведёт. Билл сел обратно на стол, скрестив ноги, и внимательно посмотрел на меня. — Ты ищешь смысл, верно? Но смысл не найдёшь в пустых планах и символах. Смысл найдётся, когда ты перестанешь притворяться, что у тебя его уже нет. Я остановился, держа в руках мел, и взглянул на него. В его золотистом глазу была какая-то странная искра. Он продолжал: — Когда ты поймёшь, ради чего действительно тебе все это надо, если ты уже отринул и прошлое и с ошибками смирился, всё станет ясным. А пока… продолжай рисовать. Я сжал мел так сильно, что он чуть не треснул. Его насмешки задевали, но я понимал, что он был прав. Смысл действительно ускользал от меня. Но я должен был идти дальше, искать ответы. — Ты хочешь помочь или нет? — спросил я резко, возвращаясь к работе. Билл пожал плечами: — Конечно, хочу. Наблюдать за людьми — моё любимое занятие. Но с тобой, Сосна, всё интереснее. Ты идёшь туда, куда сам не знаешь. Я проигнорировал его замечание, сосредоточившись на пентаграмме. Линии начали сходиться, образуя сложный узор. Это была наша ловушка, наш ключ к победе. Но я не мог отделаться от ощущения, что в этом плане была не только моя сила — Билл тоже что-то замышлял. Он склонился над пентаграммой, его тон изменился: — Это красиво. Но ты уверен, что готов к тому, что последует за этим? Я остановился, подняв на него взгляд. Его золотистый глаз блестел так, будто он знал нечто, что мне ещё предстояло понять. В комнате повисла тишина. — Когда это начнётся, пути назад не будет, — сказал он, его голос был мягким, почти дружелюбным. — Ты готов? — Я кивнул. Билл довольно усмехнулся. — Отлично. Тогда продолжим. Мы работали вместе. Я рисовал, он наблюдал, иногда подсказывая детали, которые я бы не заметил. Его присутствие больше не казалось угрожающим. Оно стало напоминать партнёрство, пусть и временное. Комната наполнялась напряжением, словно ожиданием чего-то огромного и неизбежного. Когда пентаграмма была закончена, я отступил назад, чтобы рассмотреть её. Она выглядела идеально. Ловушка готова. Теперь оставалось только дождаться момента, когда Lacrime окажется в её центре. — Хорошо сработано, — произнёс Билл, соскочив со стола. Его улыбка стала шире, но в ней не было привычной насмешки. — Теперь посмотрим, хватит ли у тебя духу завершить начатое. Я молчал. Внутри меня бурлили сомнения, страхи, но и решимость. Билл был прав — смысла в действиях без ясной цели не было. И всё же я знал одно: я должен был идти вперёд, даже если это стоило мне всего. Билл остался в комнате, оперевшись на стену и наблюдая. Его присутствие больше не раздражало. Оно было… нужным. Мы оба знали, что впереди нас ждёт нечто большее, чем мы могли представить. И я был готов. Мы были готовы.

***

Я глубоко вдохнул. Воздух в комнате был тяжёлым и вязким, словно густая жидкость, заполняющая лёгкие, мешающая дышать. Он пах прелой землёй и озоном, будто перед грозой, и был насыщен странным давлением, которое будто толкало нас назад, заставляя ощущать его вес на каждом шагу. Серые стены окружали нас, но они, казалось, не были настоящими. Всё пространство пульсировало слабым светом, будто жило своей собственной жизнью. Пол под ногами — чёрное зеркало, настолько гладкое, что в его отражении я видел не только своё лицо, но и фигуру Билла. Мы с Биллом стояли бок о бок, словно партнёры по танцу, хотя доверия между нами не было и в помине. Его движения выглядели расслабленными, но я знал, что это маска. Внутри он был настороже. Как и я. Lacrime стояла напротив. Её силуэт был тонким, но от неё исходила сила, которая давила на нас, вытягивая воздух из лёгких. Её глаза — яркие красные огни — казались будто бы прожигали насквозь, заставляя нас чувствовать себя уязвимыми. Лёгкая, почти презрительная улыбка на её губах, словно говорила: «Я уже победила», создавая ощущение неотвратимости её власти. — Ты это чувствуешь? — спросил я, не отрывая взгляда от Lacrime. — Каждой клеткой — пробормотал Билл, и я впервые услышал в его голосе нотки напряжения. — Это не просто энергия. Она играет с пространством. Меняет его. Держись, сосна, тут будет жарко. — Пусть она играет с ним, как музыкант с инструментом. Но это не повод паниковать, верно? — он усмехнулся. Lacrime сделала шаг вперёд, и комната откликнулась на её движение. Пол под её ногами задрожал, а стены, казалось, наклонились к нам, сужая пространство. Это была не просто угроза — это был вызов. — Вы… бессмысленные препятствия, — произнесла она. Её голос был холодным, но в нём звучала не скука, а абсолютная уверенность. -Зачем тратить время на сопротивление, если вы знаете, чем всё закончится? Билл фыркнул. — О, ты даже не представляешь, как сильно я люблю рушить планы высокомерных всезнаек. Давай, покажи, на что способна, девочка. Её взгляд слегка сузился, но она не ответила. Вместо этого подняла руку, и мир вокруг нас изменился. Пол треснул с громким грохотом, и из его глубин вырвались чёрные шипы. Они с молниеносной скоростью рванули в нашу сторону. Я едва успел отскочить в сторону, активируя защитную печать, которую мы подготовили заранее. Световой барьер замкнулся вокруг нас, отражая атаку. Но это была лишь разминка. Я быстро активировал первую часть нашего плана. Энергетические сети, сплетённые из световых печатей, замкнулись вокруг Lacrime, запирая её в сияющей клетке. Это был сложный механизм, который мы разрабатывали неделями. Я надеялся, что он хотя бы замедлит её. На миг мне показалось, что мы справились. Lacrime замерла, её взгляд устремился на стены клетки, будто она изучала их. Но затем её губы растянулись в улыбке. — Эти ваши игрушки… как трогательно, — прошептала она. С мощным рывком она рванула вперёд, разрывая энергетическую клетку, как паутину. Осколки света разлетелись по комнате, а следом за ними последовала волна чёрной энергии. Я отбросил руку вперёд, пытаясь создать новый барьер, но удар был слишком силён. Меня отбросило назад, и я ударился о стену, чувствуя, как лёгкие наполняются болью. — Сосна! — крикнул Билл, уворачиваясь от очередного удара. Его фигура замерцала, и я понял, что он тоже на грани. — Ты думал, что справиться с ней будет просто? — произнёс он, с трудом поднимаясь. — Наивно, малыш. Очень наивно. — Это был наш единственный шанс! — выкрикнул я, поднимаясь на ноги. — Если ловушка не сработала, то осталось только последнее… — Импровизация, сосна. Импровизация, — усмехнулся Билл, но в его глазах не было веселья. — Держись ближе ко мне, и постарайся не умереть слишком быстро. Lacrime смеялась. Этот звук был как острые иглы, впивающиеся в разум. Она шагнула вперёд, и комната снова изменилась. Пол под нами начал трескаться, открывая бездонные пропасти. Свет начал тускнеть, а воздух стал ещё тяжелее. — Какие вы милые, как только умудрились так сблизиться? — Она покачала головой, скалясь. — А вот так — минута и я открыл небесное орудие, запечатанное в моей душе. Им я должен был убить ее, но этим завершиться и моя жизнь. Хоть я и был готов, но… Я взглянул на Билла. Сплюнув кровь, демон продолжал сражаться. Что же тогда и я не должен отступать сейчас. Только вперед! Сайфер, заметил смену моего облика и присвистнул. Вместо официального стиля детектива с плащом, теперь я был похож на шутливого бога из греческой мифологии. Что-то наподобие Гермеса или Элла. — Удивляешь, Сосна. Ладненько, я тогда тоже принаряжусь! — вмиг облиг призрака изменился. Из миловидного юноши он превратился в короля демонов. Черные рога, концы которых словно окрашены в настоящее золото. Распущенные волосы и теперь, я заметил, что на глазу есть треугольная повязка. Татуировки покрыли его тело. Золотистый плащ и темно-коричневые брюки, он словно само совершенство. Вопрос только, почему демоны так не любят футболки?! — Диппер! — Билл резко схватил меня за плечо, когда я едва не попал под удар. — Ты слишком медлишь. Сосредоточься! — Как будто у тебя эмоций меньше! — огрызнулся я, сбрасывая его руку. Но он был прав. Мои мысли были хаотичными. Я смотрел на Lacrime, и всё внутри меня кричало, что мы не справимся. Но я не мог сдаться. Не теперь. Lacrime метнула в нас ещё одну волну энергии, и в последний момент я уклонился. Мои движения стали быстрее, почти инстинктивными. Я почувствовал что-то странное внутри себя, как будто что-то проснулось. Неужели ангельская печать наконец сломалась. Её взгляд на мгновение стал внимательным. — Интересно, — сказала она, её голос звучал задумчиво. — Ты меняешься. Это уже что-то новое. Я промолчал, но почувствовал, как внутри меня что-то загорается. Мои глаза вспыхнули золотым светом, и мир вокруг меня изменился. Пространство ожило: стены начали струиться, как вода, переливаясь золотыми и черными тонами, а воздух наполнился звуком, напоминающим хор множества голосов. Всё вокруг словно наблюдало за мной, каждый предмет наполнялся значением, будто хотел что-то сказать. Силуэты стали чётче, движения замедленными, а сама комната казалась бесконечной и одушевлённой. Я видел её движения, прежде чем она успевала сделать их. Моё тело двигалось быстрее, чем я мог осознать. — Так, так, — произнесла Lacrime, её голос был почти удовлетворённым. — Вижу, ты не так прост. — Ты даже не представляешь, — ответил я, но голос был странным. Он звучал ниже, саркастичнее. Это был не я. — Билл? — прошептал я в своей голове. — Да, сосна. Я просто взял тело в аренду, — ответил он спокойно. — Не беспокойся, я верну его. Если выживем. Я хотел возмутиться, но в этот момент Lacrime атаковала снова. Билл, теперь в моём теле, увернулся с лёгкостью, которая казалась невозможной. Его движения были плавными, уверенными, как у хищника, который играет с жертвой. Битва превратилась в хаос. Lacrime атаковала нас волнами энергии, но Билл, используя моё тело, двигался так, будто это был танец. Мысли Билла были чёткими, уверенными, и я чувствовал, как он вытягивает мою энергию, чтобы противостоять ей. — Ты не победишь, — сказала Lacrime, её голос впервые дрогнул. — Это мы ещё посмотрим, — ответил Билл за меня. И в этот момент он выпустил всю накопленную силу. Золотой свет заполнил комнату, ослепляя всё вокруг. Лишь, когда все стихло, я снова обрел контроль. Lacrime стояла на коленях, её силы явно угасали. Но она подняла голову, её взгляд был полон гнева и отчаяния. — Это… невозможно, — прошептала она. — Это только начало, — сказал я, ощущая остатки силы Билла внутри себя. Она попыталась ударить в последний раз, но я остановил её. Мои движения были быстрыми и уверенными. В этот момент это был я, а не Билл. — Ты проиграла, — сказал я твёрдо. Lacrime исчезла в облаке тьмы, оставив за собой лишь холодное эхо. Комната начала разрушаться, световые осколки падали на пол, словно звёзды, потерявшие свою силу. — Ты справился, — произнёс Билл, его голос был слабее, чем обычно. — Мы справились, — ответил я, чувствуя, как энергия покидает меня. — Ты справился сам, сосна, — Билл говорил мягко, почти нежно, что совсем не походило на него. Его золотистый взгляд был спокойным, но от него исходила скрытая сила. — Но теперь это не твоя война. Прости, что отнял твой шанс на забвение, но теперь тебе придется жить дальше. — О чем ты? Что ты собираешься сделать? — настороженно спросил я, чувствуя, как воздух между нами искрит напряжением. Билл ничего не ответил. Он лишь склонился ко мне ближе, слишком близко. В следующий миг его губы соприкоснулись с моими. Это было не похоже на обычный поцелуй — энергия прошла по всему телу, заставляя сжать кулаки. Но я почувствовал, как ангельская сила покидает меня, словно вырываясь наружу и растворяясь в Билле. Это было невозможно, но он смог. — Тебе больше не нужно следовать указаниям, — прошептал Сайфер, едва отстранившись. Его голос был необычайно тёплым, почти человеческим. — Ты не орудие, малыш. Ты человек. — он провел рукой по моей щеке. Его руки были ледяными. Слова застряли в горле, мысли спутались, я не мог ничего ответить. Билл провёл рукой по моему лбу, очерчивая родимое пятно и убирая прядь волос, а затем шагнул назад. Его фигура начала рассыпаться золотыми искрами, смешиваясь с воздухом. — Эй! — наконец выдавил из себя Диппер. — Куда ты? Так нельзя! Билл! — Не скучай, — произнёс он с легкой усмешкой, исчезая в ослепительном всплеске света. Я так и остался стоять в полном одиночестве. Сердце колотилось, в груди было пусто, но впервые за долгое время я почувствовал свободу — настоящую свободу. Но так ли она мне нужна, если парень, ради которого я был готов сражаться, исчез? Так ли нужна эта жизнь, этот мир, если Билла больше нет рядом? Могу ли я считать себя победителем или в собственном сражении я проиграл? Если в битве за большее я потерял самое ценное, имею ли я право торжествовать? Я не знаю. Пока мои мысли были сосредоточены на расследовании и старых ранах я ничего не звмечал. Я не заметил, как успел привязаться. Сердце болезненно сжималось в груди. Стоя в ослепительном золотистом блеске, исчезающих крупиц, я понял одно. Сайфер отдавал все свои силы, чтобы спасти меня, каждый раз. И теперь, когда его энергия иссякла, загадка была решена, его дух отправился на вверх. И я остался один. По настоящему один. Слезы медленно стекали по моим щекам и я тихо прошептал. — Спасибо и прощай, Билл…