Мыслить как Стайлз Стилински

Октябрь, 2019 год. Отдел Поведенческого анализа Куантико, Вирджиния.

      Стайлз добирается до работы на такси, но зайдя внутрь, понимает, что не знает, куда дальше идти. В смысле, в последний раз, когда он был в конференц-зале, там зияла дыра с метр диаметром, в которую он провалился благодаря своей глупости, ну и рассерженному демоническому существу. Он не уверен, сколько потребуется времени, чтобы восстановить часть пола (или потолка), но, очевидно, с учетом их непрекращающегося потока бумажных отчетов, это займет неделю, как минимум, только на прошение.       Парень раздраженно вздыхает, решая всё-таки подняться наверх, в конференц-зал. Серьезно, почему всем злодеям так нравится рушить его безопасные места? Вот если бы-       «Они съедят тебя и всю твою семью, если ты не сделаешь это».       Стайлз резко останавливается, натыкаясь на незримую стену из чужого едкого страха.       «Делай как они говорят!».       Невидимые ниточки оплетают его руки и тащат за собой куда-то в сторону, в коридоры на их этаже, но не принадлежащие их команде.       Это странно, но по-своему знакомо. И он еще не принимал утренние таблетки, поэтому Стайлз довольно близок к чужим эмоциям, воспоминаниям, идеям, мыслям-       «Мне страшно».       Опять это чувство. Панический страх без подтекста и подписи.       «Пожалуйста, я не хочу этого».       Это густая, вяжущая мысль. Чужая. Будто его.       У него перехватывает дыхание и сердце бьется, словно мотылек вокруг лампочки, и Стайлз даже может ощутить, как сгущаются сумерки вокруг него, пропитывая воздух странным звуком пищащего пейджера и ровным голосом, зовущим в отделение педиатрии. Покалывание в кончиках пальцев и знакомая пульсация в висках показывает, как близко подбираются к нему видения, что всё еще не в силах разбить стену таблеток и настоя.       Стеклянная дверь в конце коридора ведет в общий зал, где сидят чуть больше дюжины человек, которые занимаются бумажной работой. Она сверкает призрачным сиянием, пугающим его больше, чем того стоит ожидать.       Только сейчас там ведь никого не должно быть.       – К черту, – фыркает парень, отталкиваясь от стены. Он делает шаг по направлению обычной двери, за которой прячется кто-то, достаточно запуганный и взволнованный, чтобы оставить физический след в воздухе. Кто-то, кто уже боится его.       Почему?       Он собирается с этим разобраться. Он-       На его плечо падает чужая рука, и Стайлз почти кричит, но слышит знакомый, только чуть осипший голос:       – Почему я так много пила, Сти? – Пенелопа почти ложится на него, устало выдыхая слова. – Разве это не то для чего нужны напарники? Ты должен был прикрывать мою спину!       Парень кривится, но без борьбы сворачивает в сторону их рабочих мест, оставляя загадку «воздушных эмоций» позади. Ему не нравится бросать проблемы, что явно жаждут его внимания. Особенно, когда от этого может зависеть безопасность жизней его близких.       Он обещает себе, не забыть об этом в следующий раз. Что, очевидно, будет сложным планом, так как его же команда любит его отвлекать.       – Твоя спина защищена лучше Пентагона, – наконец решает сказать он, припоминая яростный взгляд Дерека в баре. – В твоем случае, я бы лучше остерегался громких звуков.       В это же миг из конференц-зала доносятся очень плохое пение Эрики и, чередующиеся с проклятиями, стоны Джексона. Стайлз почти на сто процентов уверен, что там же сидит и тихо хихикающий Айзек, конечно, сочувствующий тилацину, но при этом не предпринимающий ничего, чтобы помочь оборотню.       – Ну да, – фыркает Пенелопа, массируя виски. – Из-за этого глупого, нервного демона я даже не могу скрыться в своем кабинете, – ворчит девушка, довольно осторожно открывая двери конференц-зала. – Вся моя каморка требует хорошего ремонта. Как можно было вывести из строя столько техники и разбить мое любимое окно. Там вообще-то были...       Стайлз следует за девушкой, игнорируя специально звонкие приветствия свежей и смеющейся над разбитым состоянием коллег Эрики, и останавливается, чтобы вновь осмотреть огромную дыру в полу, сейчас огороженную специальными стойками. Он всё еще в шоке, как они (он и, в особенности, демон) смогли разрушить только такую маленькую часть здания, не затронув при этом другие этажи. Нет, им, конечно, пришлось переделывать стеклянные стены, что огораживали конференц-зал от прохода, но это отчего-то было сделано за несколько часов в первый же день.       – Не волнуйся, малыш. Они примутся за работу, сразу как мы отчалим отсюда, – равнодушно замечает Эрика, сидя прямо на столе в брючном костюме и с более бледной помадой. Из всех них, кажется, будто только девушка заинтересована в дресскоде. Хотя, со стороны, если подумать, должно быть совсем наоборот – никто не обладает такой бунтарской натурой, как она.       – Хотя я также слышала, что они заодно хотят провести здесь капитальный ремонт. Поэтому, возможно, нас выселят. Весело, да!       Последнее девушка кричит прямо в лицо, расположившегося на стуле Джексона, и тот, не размыкая глаз, бросает в нее ручку со стола. На мгновение всё превращается в хаос, поэтому стонут теперь и Айзек с Пенелопой, а Стайлз решает просто завалиться на священный диван Питера, который никто не может и пальцем тронуть. Кроме его хозяина, конечно.       К сожалению, это означает также и его.       – Ауч! – вскрикивает парень, когда его скидывают на пол. – Что же ты за вредина, – ворчит он, зная, чья это была рука, даже с закрытыми глазами. – Ведешь себя как пещерный человек, что не делится пищей со своими соплеменниками.       – Волки и не делятся, мартышка, – просто произносит Питер, занимая его место. Стайлз же думает, что пол в ногах его волка тоже неплохое место для отдыха. После больницы, встречи с ведьмами и шумного бара вместо положенного сна, даже твердый холодный пол кажется не таким уж и плохим утешением.       Не то чтобы он собирается признавать это вслух.       – В инстинктах волка обеспечивать меньших своих собратьев пропитанием и ложем для сна, – провозглашает парень, драматично взмахивая рукой вверх.       – Хорошо, что мы оборотни, – фыркает в ответ Питер, и Стайлз представляет, как тот удобно расположился на диване с весельем глядя на него сверху вниз. – И в нас больше человека, чем животного.       – Люди, вообще-то, тоже стараются хорошо относится к молодому поколению, – продолжает давить парень, чувствуя, что наблюдает за ним не одна пара глаз. – Мы – ваше будущее.       – Боже упаси, считать вас своим будущем, – отмахивается волк, пускай парень и слышит улыбку, скрываемую в словах.       Сбоку слышатся приглушенные фырканья и фальшивый кашель, но затем кто-то вскрикивает, и парень догадывается, что команда больше не следит за их разговором.       – На мне праздничная жилетка, – хватается за последнюю соломинку Стайлз, пускай и сам при этом не встает с пола. Его одежда сегодня особенно прекрасна, тщательно подобранна, чтобы поднять всем настроение. Хотя все, кажется, наоборот не спешат комментировать, то ли оставаясь равнодушным, то ли не желая обидеть.       – Белая с вишнями, которые выглядят как музыкальные ноты, – с сарказмом добавляет оборотень. – Поверь, я даже не хочу знать, откуда берется вся твоя одежда, граничащая между детской и подростковой.       Ему кажется, или голос его пары, на самом деле, пропитан искренним восхищением.       – Ты впечатлен, – возражает парень пораженно. Он даже подскакивает, чтобы увидеть лицо оборотня. – Тебе нравятся мои жилетки, потому что они оригинальные и неповторимые.       Питер, и в правду сидит, немного развалившись и широко расставив ноги, как он и представлял. Чего он не подозревал, но должен был, это – льющееся через край самодовольство, проявляющегося в одной дурацкой ямочке на правой щеке и блеске необычайно ярких льдисто-голубых глаз.       – Глупость тоже ошибочно считается оригинальной и неповторимой, – осторожно произносит мужчина, поглаживая отросшую щетину. – В действительности же это не так.       Стайлз закатывает глаза.       – Всерьез ты не считаешь меня глупым. Мы оба это знаем, – поет парень улыбаясь. На мгновение их прерывает глухой рык раздраженного Дерека, уставшего от перепалки команды, но они не обращают на это особого внимания.       И, судя по продолжающейся перепалке, стая – тоже.       – Докажи.       Питер мягкий, как пушистые, объемные облака, и светится, словно солнце в ясную, летнюю погоду где-то на экваторе. И голос мужчины звучит мелодией ветра с щекочущем звоном колокольчиков над крыльцом и скрипом двери, означающем открытие чего-то нового.       – Я могу обыграть тебя в шахматы меньше чем за одиннадцать ходов, – рассеяно произносит парень, не в силах собрать себя из той развалившейся кучки на полу в ногах своей пары. – Я обыгрывал своего отца, хотя он был тем, кто меня учил. Это забавно, но-       Стайлз сразу же замолкает, неуверенный стоит ли делиться чем-то личным, если его об этом не спрашивают. Это отрезвляет, как отвратительная тревога его будильника.       Волк мудро «не замечает» его заминку.       – Я бы посмотрел на твои попытки, детка, – улыбается Питер. Стайлз тоже. Это так легко – улыбнуться в ответ, будто он никогда и не был затворником, а перманентное физическое одиночество с духовным ощущением присутствия толпы не изменили его слишком сильно.       И, как это бывает с ним постоянно, его мгновенное озарение перебивает новый голос.       – Я рад, что вы вовремя добрались сюда, – агент Арджент обводит их взглядом, и, судя по нахмурившимся бровям, тому не очень нравится вид помятых подчиненных. – Дело обсудим в самолете. Нас на время переведут в другое помещение, так что, если здесь есть ценные для вас вещи, заберите сейчас. У вас пятнадцать минут.       – Еху-у! – хлопает в ладоши Эрика, сидя теперь почти впритык к хмурому Дереку, также сильно страдающему от похмелья, как и его бета. – Весело, да, щенки?       Взглядами оборотней можно убивать.

☆☆☆

      – Мы летим в Палм Бич. У нас четыре жертвы, все молодые люди. Самому старшему только исполнилось двадцать шесть, самой младшей – двадцать. По словам детективов, они никак не связанны между собой. Также все жертвы найдены в разных частях города, – начинает Арджент, сразу переходя к делу. – Четыре жертвы за пять дней. Промежуток в день был между второй и третьей жертвами.       – У нас есть день на то, чтобы поймать его перед тем, как мы получим следующий труп? – нервно заявляет Айзек, отчего предложение выходит вопросительным.       – Да, – кивает начальник без эмоций. – Мы летим всего два часа и будем там всё еще рано утром, но я договорился, чтобы все детективы, расследующие это дело, были на месте.       – Почему нас позвали так поздно? – спрашивает Джексон, обнимая кружку с кофе. Оборотень выглядит намного более бодрым, чем он был в офисе, но кислое выражение лица сохранилось. – Четыре трупа меньше, чем за неделю, это...       – Полиция арестовала подозреваемую после второй жертвы, и, так как убийства прекратились, они были уверены в том, что это и есть она, – Арджент проводит руками по лицу в беспокойстве из-за чего-то, о чем умалчивает. – Она всё еще задержана, так что первым делом надо будет допросить ее. И этим займутся Мартин и я.       – Там есть проблемы? – осторожно спрашивает Лидия, появившаяся в самолете в последнюю минуту. Девушка всё еще отчаянно игнорирует своих коллег, чего Стайлз действительно не одобряет.       – Это молодая девушка, – неохотно признается начальник. – Мередит Уолкер. И она, – тяжело вздыхает, – наяда.       – Что? – Джексон с Айзеком выражают всеобщее удивление.       Наяды – покровительниц вод, пророчицы и целительницы, и их чрезвычайно сложно встретить на суше, тем более обвинить в преступлении. Выглядящие как обворожительные сирены с темным блеском в глазах, они, на самом деле, являются практически хиппи в отношении всех существ. Наяды очищают воды, меняют близлежащие потоки, чтобы те не наносили ущерб деревням во время паводков, и учат живущих на пляже бережно относится к природе и друг другу.       – Полиция?       – Она отказывается говорить с полицией, хотя ее нашли на месте преступления. И детективы сами не хотят верить в ее причастность, но девушка точно что-то знает, и они решили дождаться нас.       Это меняет дело. Однако-       – Возьмите лучше Лейхи, – подает голос Стайлз. Парень решительно не смотрит в сторону Лидии и Дерека, сосредотачиваясь на лице начальника. Очень озадаченном лице. – Появление другой девушки может только замкнуть ее.       – Вообще-то, обычно... – начинает Айзек, и парень знает, что вундеркинд желает помочь, делясь своими глубокими знаниями, но сейчас не совсем та ситуация. Стайлз боится представить, что может произойти, если посадить, очевидно, упрямую наяду и такую же упрямую неизвестно-что-за-существо Лидию в одну комнату. В допросную.       – Все знают, что наяды очень осторожны с перевертышами, – Стайлз тоже был бы немного растерянным, если бы большую часть дня проводил глубоко под водой, поэтому он не осуждает, – хотя о них самих плохо известно, так как они мало говорят о себе. Но недавно проводились исследования, которые должны обеспечить дружеские отношения между людьми и хищными существами, что, конечно, очень разумно, и это, естественно, не первый раз, когда такое происходит, но там говорится что-то о духовных связях и постановлении внутренней опасности, что крепится в сердце, а не... – он наконец запинается, замечая, что все, правда, внимательно слушают его. – Я считаю, что Айзек лучший вариант для допроса.       Спрятать ложь перед слышащими твои сердцебиение и запах – немного сложная задача, но, если приправить всё большой частью ненужной правды, то всё должно сработать. Впервые их незнание его, играет ему на руку.       Арджент кивает, всё еще хмурясь, но все, кажется, верят ему. Кроме, разумеется, Питера.       – Да, это может хорошо сработать, – неожиданно встает на его сторону мужчина, хотя Стайлз уверен, что волк знает, что его слова не были полностью правдой.       Зачем?       Его пара ни капли не верит его лжи, но... все равно заступается за него?       От осознания этого внутри собирается тепло, и парень чувствует, как нагреваются его щеки, что, естественно, видят все.       – Тогда будет лучше, если и вести допрос будет Лейхи, – задумчиво замечает Арджент, с чем команда молча соглашается.       – Значит, первые две жертвы девушки, которые совсем непохожи внешне. Также одна является студенткой колледжа искусств, а другая не учится и работает кассиршей в супермаркете, – начинает Джексон, перебиравший бумаги из папок и прикрепленные к ним фотографии. – А двое последних – это молодые темноволосые белые парни. Оба работают стажерами в разных фирмах по разным специальностям, но оба закончили один университет.       – Очень странный выбор, да, – кивает Арджент. – Но судя по почерку, убийца у них один. Жертвы не сопротивлялись, так как нет никаких характерных синяков или царапин. Ножевые ранения точны и изящны.       – Но при этом явно не были предназначены для умерщвления, так как они недостаточно глубокие и проходят рядом с венами, не задевая их, – подхватывает Айзек, сидящий рядом с тилацином. – У убийцы есть хорошее представление о строении человеческого тела. Но перерезанное горло не выглядит так, будто это делал врач с опытом работы. Скорее наоборот.       – Да. Здесь всё странное. Я бы сказал, что это садист, но жертвы не были в сознании, – продолжает Джексон, переворачивая страницы отчета криминалистов. – Здесь говорится, что они были накачены под завязку, поэтому не могли ничего чувствовать или кричать и двигаться. Но он явно получал удовольствие от нанесения ран ножом.       – Хотя жертвы всё еще должны иметь некоторые схожие черты. С учётом слишком коротких периодов времени между жертвами, – сильнее хмурится Дерек. Все в самолете обеспокоены (в худшем смысле) этим делом.       – Да, здесь такого нет. Никаких схожих черт, – встревает Питер. Оборотень тоже звучит немного зловеще. – На первый взгляд, всё указывает на более глубокие проблемы с восприятием мира и своих эмоций, но убийства слишком упорядочены. Схожие раны, точно выверенное время, одинаковая смерть для всех. Эмоций здесь нет. Есть только чёткий план.       – Да, он придерживается первоначального порядка, определённой последовательности, – соглашается Айзек. – Только если это план, то... зачем тогда такая смена жертв, чтобы последние две были почти идентичными?       Стайлз тоже наклоняется ближе к столу, заглядывая над плечом вундеркинда, и, если бы у него было очень плохое зрение, то он бы сказал, что убитые парни чем-то походили на него. Мысль заставляет его кожу покрыться неприятными мурашками, но парень отбрасывает ее.       – Это может быть чем-то большим? – спрашивает себя Стайлз, спустя секунду осознавая, что задал вопрос вслух. – Я имею в-виду... – у него всегда должен быть такой длинный язык? – например-       – Ритуал, – заканчивает за него Питер, кивая головой в знак согласия. – Обычно жертвоприношения не совершаются на городских улицах, но это может быть более сложным планом.       – Специально сбить нас с толку? – неуверенно произносит Айзек.       – Или это касается чего-то нечеловеческого, – подает голос Лидия. Девушка избегает смотреть на него, но Стайлз также замечает, как намного более расслабленной она кажется. Пускай и с бледным лицом и напряженностью в голосе. (Внутри себя он просто надеется, что сможет подарить ей немного безопасности в своей же команде, как бы плохо он ни относился ко всем действиям с ее стороны).       – Наяды не находят просто так тела в городе. Им не нравится шум машин. И несмотря на то, что они хорошие провидцы, они не в состоянии увидеть будущее на расстоянии. И первые две жертвы были найдены слишком далеко от воды для них.       – Значит, первым делом надо разобраться с Мередит, – соглашается Дерек. – Пенелопа может проверить всё по существам города в списках ближайших общин.       Девушка, что впервые летит с ними на самолете, так как никто не собирался оставлять ее одну в месте, где будет шумно из-за ремонта (хотя Стайлз догадывается, что ее присутствие больше связано с тем, что волки после их инцидента с демоном не хотят надолго оставлять кого-либо одного), невольно вздрагивает.       – Да-да, конечно, – Пенелопа кивает с широко распахнутыми в благоговении глазами, тут же вытаскивая ноутбук.       – Тогда Питер, Мартин и Рейес отправятся на последнее место преступления, – раздает команды Арджент. – А Хейл с Уиттмором пойдут к первым двум, чтобы отследить какие-либо изменения. Айзек и я присоединимся чуть позже. Мы должны найти любые зацепки как можно скорее.       Вот прямо сейчас он не был готов привлечь к себе внимание. Поэтому, естественно, именно это он и делает.       – Мм-м, – мычит парень вопросительно.       – Стайлз, ты всё еще на больничном, – с лицом «это не обсуждается» произносит мужчина. – Ты останешься с Пенелопой и будешь работать с бумагами.       Не то чтобы он ожидает чуть больше вольностей, и парень, как бы, правда, не прочь посидеть со своей подругой, если это подразумевает под собой отсутствие людей и шума и присутствие хорошего дивана.       Однако, отреагировать, а точнее сказать что-нибудь в протест, чтобы подразнить начальника и вывести того из себя, не дает неожиданно подавший голос Айзек.       – Я могу обработать карту, – голос доктора слабый. – Здесь тоже могут быть подсказки.       – Да, если ты... – невнятно бормочет Джексон, устало наклоняясь ближе к вундеркинду. Видимо, этот день будет намного длиннее, чем все они ожидали.       (Кто-нибудь точно должен сказать им, какие они очевидные).

Октябрь, 2019 год. департамент полиции Палм Бич, Флорида.

      – Ваше молчание только ухудшает ваше положение, – произносит Арджент спустя почти десять минут тишины от Мередит Уолкер. Та вчера сказала полицейским, что ждет агентов ФБР, хотя сейчас отказывается с ними говорить. – Повторяю, мы не обвиняем вас в убийствах.       Арджент с Айзеком сидят напротив наяды в допросной, когда Пенелопа и он располагаются за стеклом-зеркалом в смежной комнате. У них есть несколько разных заявлений и отчетов от детективов, что должны помочь в построение всей картины в целом. Но Стайлз также внимательно прислушивается к допросу.       – Мы просто хотим получить ваши свидетельства, – впервые говорит Айзек, и наяда дергается. До этого девушка сидела, не обращая ни на кого внимания, словно под гипнозом. Стайлз догадывается, что она видит сейчас нечто, так сказать, «неприметное», благодаря своим способностям провидицы, однако нельзя быть уверенным в этом на сто процентов.       В эту же секунду Мередит переводит стеклянные глаза в сторону кудрявого профайлера, и тот, замечая интерес, продолжает:       – Это поможет нам поймать настоящего преступника. Понимаете?       Девушка только моргает, никак не отвечая. Это довольно странно – у наяд обычно жидкие длинные волосы, а не пушистые и кучерявые, и из-за жизни под водой те имеют серо-зеленый оттенок кожи, никак не золотистый, поцелованный солнцем. И вместо доброго отношения, Мередит ведет себя отстранено и холодно.       Что-то, очевидно, с этой девушкой не так.       – Как только вы скажете нам... поможете нам, – мягким голосом вещает Айзек, – вы сможете вернуться обратно. К воде и своему дому. Никто вас не будет здесь держать. Вы точно соскучились по дому-       – Я не хочу обратно, – тихо шепчет девушка. – Я пришла сюда по делу. У меня важное сообщение.       – Хорошо. Конечно, – в секунду меняет тактику доктор, обмениваясь быстрым взглядом с Арджентом. – Мы можем не торопиться. Что за важное сообщение?       Девушка на мгновение застывает, будто сомневаясь, но потом смело поднимает взгляд на агентов.       – Тебе нужно быть осторожным, мальчик, – шепчет наяда в лицо их Цветочку. – Всем вам. Но особенно тебе.       Никто, разумеется, подобного не ожидал.       – Хорошо... – неловко соглашается Айзек.       – Я видела, как тьма сгущается и сердца нелюдей, охваченные злобой и гневом, перестают видеть свет, – мрачно начинает Мередит, и Стайлз опускает бумаги в своих руках, чтобы увидеть туманный взгляд серых глаз. Очень знакомый вид. – И они поглощают хороших людей. Тебя.       Айзек смещается на стуле, неуверенно сжимая пальцы в замок, но намеренно откидывается на спинку, чтобы показать свою незаинтересованность.       Стайлз видит под этим страх. Как и наяда.       – Мне нужно знать что-то еще? Какая-нибудь информация, что сможет... мм-м... помочь?       – Возле тебя есть те, кто могут помочь. Но всё не всегда идет так, как нужно.       Хорошо. Теперь это звучит очень чрезвычайно крайне зловеще.       – Мне надо было выйти. И я ходила по городам, чтобы найти тебя. Или нет. Или не тебя. Нет. Я... – она видится безумной. Стайлз сочувствует, так как понимает ее, как никто другой. – Не подходи к воде. И остерегайся огня. Не спускайся вниз, когда уверен, что надо идти наверх.       Она обезвожена, догадывается парень. Она обезвожена, поэтому устала и сходит с ума от всего происходящего. Слишком много шума, разговоров и звуков нетерпеливого города для той, кто жаждет только робкого шепота океана.       – Это то ваше важное сообщение? – потрясенно спрашивает кудрявый профайлер.       – Да. Мое сообщение, – она медленно моргает. – Не доверяй никому, кроме себя. Иногда враг ближе, чем мы думаем.       И всё же это странно. Не необычно или не неудивительно, но всё же странно.       Почему наяда вообще увидела Айзека? За тысячу километров от человека она не в силах была даже почувствовать его, не то, что увидеть его будущее. И выйти из места своего комфорта, чтобы сказать туманное, расплывчатое предупреждение, на которое, как догадывается Стайлз, парень не будет обращать пристального внимания. Айзек точно не понял, что здесь имеется ввиду прямое значение слов – не трогай воду и уйди от огня. Это не было хорошей идеей. Совсем нет. Тогда почему?       Это странно, неправильно и... настораживает. Это очень сильно настораживает.       – Теперь вы дадите нам свои свидетельские показания? – спрашивает наконец Арджент, не меняясь в лице. Мередит осторожно кивает. – После этого мы устроим вам срочную переправу обратно в ваш дом. А сейчас, пожалуйста, начните говорить.       Атмосфера в комнате другая, колючая, но им всё еще нужно продолжать идти и работать. Что они и делают. Хотя слова наяды всё еще висят в воздухе холодным ливнем, с каждой прошедшей секундой заставляя их мерзнуть еще больше.       Это, к сожалению, напоминает ему о его собственной встрече с ведьмами вчера.       На пути возвращения из больницы в здание ФБР команда сталкивается с уходящими оттуда сестрами Талбот. К великому огорчению всех любителей фэнтези фильмов, ведьмы не одеты во всё черное. Наоборот. На Бретте полупрозрачная шелковая рубашка в цветочек, короткие голубые шорты и светлый плащ, а на Лори – красное пышное платье до колена и зеленое длинное пальто.       Молодые и бессмертные, они выглядят до нелепости изящно, будто только что сошли со страниц детской сказки о королевской семье, но при этом от них веет такой аурой силы и опасности, что это пугает до дрожи в коленях.       – Мы закончили отчистку, и-       Лори застывает, как и ее брат, когда они замечают его.       И это происходит снова.       Воздух вокруг сгущается, потрескивая магическими зарядами. Ведьмы распрямляются, и их аура практически становится видимой, защитной, словно стеклянный шар с вспышками красного и золотого. Стая сразу перестраивается, и Стайлз оказывается за спиной Питера.       Глаза Лори сверкают неестественным зеленым блеском, и она делает непроизвольный шаг назад, таща за собой брата. Верховная ведьма запутана, пускай и не выглядит напуганной, как он того ожидал. Бретт же, сжимающий пальцы вокруг локтя своей сестры, смотрит куда более любопытно, без напряжения и вражды.       – Удивительно, – произносит Бретт, чуть склоняя голову вбок. Будучи таким же сильным, как и сестра, парень источает древнюю магию всем своим телом, хотя и обладает куда более лучшей выдержкой, не показывая ее так явно. – Очень рад знакомству.       – Я не очень, – честно отвечает Стайлз, опять не сдержав язык за зубами. Стая одновременно вздрагивает, не ожидая его голоса. Парень чувствует, как очень скоро вопросы посыплются на его голову, чего он бы хотел избежать.       – Что здесь происходит? – спрашивает, как ни странно, Дерек.       – Знамение, – произносит Бретт, не отводя от парня взгляд. Питер шагает в сторону, прерывая их обмен взглядами, и он наконец может вырваться из транса.       Тут же Лори шипит в ответ, и дергает шагнувшего вперед брата за собой. Тот оборачивается к ней с лицом, полным недоумения, и они ведут недолгий разговор глазами. Девушка, что очевидно, очень рассерженна, но также и хмурится, будто знает нечто, что никто, в особенности ее близнец, еще не заметил.       – Мы уходим, – грозно произносит ведьма, фыркая в лицо брата, а потом снова поворачивается к ним. – Оставьте вызвавшего демона нам, но мы не хотели бы здесь задерживаться.       Лори Талбот дожидается кивка от Арджента, затем достает большой черный зонт, и с мягким прощанием Бретта: «Еще увидимся, мальчик, встречающий рассвет на закате» ведьмы исчезают, как только раскрытый зонт поднят над их головами.       – Что думаете? – первым делом спрашивает Арджент, как только заходит к ним в комнату. За ним следует притихший Айзек.       – Это странно, – сразу же реагирует Пенелопа, на лице которой всё еще можно прочесть легкий испуг. Девушке совсем не понравилось слушать слова наяды. – В смысле, она просто пришла сюда, чтобы сказать свое пророчество, как в дурацком мультфильме Диснея.       Верно.       – Я не уверен, что в мультфильме от... – Стайлз замолкает тут же, как замечает серьезный взгляд начальника. Ему двадцать два, но он не впервые чувствует себя неразумной пятилеткой рядом со своей командой.       – Ее родной город находится далеко отсюда, – хмурится Арджент. Мужчина пристально смотрит на него, наверное, ожидая его помощи в разгадке случившегося. И, вообще-то, у него действительно есть хорошее объяснение этому.       – У меня есть одна мысль, – решает всё же сказать Стайлз, отворачиваясь от резонирующего любопытства в воздухе. – Знаете ту теорию о четырех классах существ и предназначении магической искры?       – Да-да. Я знаю ее, – сразу откликается Айзек. – Она и стала основой современной классификации разумных существ, – профайлер тут же возбужденно кивает, любя делиться знанием, а видя потрясенные взгляды Пенелопы и Арджента, начинает объяснять:       – Раньше была теория, которая помогала классифицировать существ в зависимости от их магической искры. Были созданы четыре класса: два нейтральных – это перевертыши и потусторонние, магические существа с магической искрой – это ведьмы, фейри и другие, а также немагические существа с магической искрой – это люди со способностями.       – Например, знахари или целители, – медленно произносит Стайлз. В этот класс входит и он.       – Первые два существуют вне зависимости от законов магии. Ну, не совсем так, конечно... но это лучшее объяснение, – хмурится вундеркинд. Вся энергия в голосе профайлера будто заканчивается, оставляя за собой лишь печально звучащую скрипку. – Третий и четвертый же классы имеют предназначение, почему им и дана своя магическая искра. Это дает пояснение к причинам появления людей с искрой и способностями в семье, где в роду не было никаких примесей магических существ. У них есть предназначение, которое они должны исполнить, поэтому магия, будучи разумной субстанцией, дарит им частичку себя.       – Это теория не была популярной долго, – отвечает на невысказанный вопрос Стайлз. Ему не нравится, как меняется возбуждение Цветочка на безразличие, за чем, скорее всего, скрывается обычный человеческий страх. – Ее, как и остальные теории, невозможно доказать. Но, если основываться на ней, то у Мередит Уолкер было предназначение предупредить Айзека об опасности, поэтому она ушла так далеко от дома-       – Пешком из Луизианы?! – восклицает Пенелопа, перебивая.       – ... и долго скиталась, теряя внешний облик наяды, но оставаясь в здравом уме, чтобы передать сообщение, – продолжает он, игнорируя взгляды и собственное гулко бьющееся сердце в груди. – Но это не точно.       – Это никак не относится к делу? – спрашивает Арджент у него, что само по себе довольно забавно.       – Да, – соглашается он резко, потому что так оно и есть, и это правильно. Но видя, какой любопытной становится команда, Стайлз добавляет фальшиво неуверенное:       – Скорее всего. Только теория. Или нет.       Однако, все уже смотрят на него знающими взглядами, сочащимися пониманием и поддержкой. И только Айзек всё еще выглядит напуганным.       – Хэй, – зовет профайлера парень. – С тобой всё будет в порядке. Я не дам плохому произойти.       Он не добивается успокоения Кудряшки, только лишь более подозрительно суженных глаз Арджента, что обещают ему длинный разговор в кабинете начальника.       – Хорошо, – отвлекает всех на себя мужчина. – Мы поедем к Хейлу и Уиттмору, а вы дайте знать Питеру и остальным о случившемся.       – Да, – соглашается парень, уже доставая телефон с кармана.       – И в конференц-зале, что нам выделили, должны уже лежать папки с подозреваемыми. Я попросил детективов рассмотреть новоприбывших в город, так или иначе связанных с медицинским образованием или живущих близко ко всем местам преступления.       – Да, хорошо.       – А ты, Гарсиа, продолжай проверять всех попавших на камеры наблюдения, – и на этих словах Арджент уходит, уводя за собой молчаливого Айзека.       – Ну, это угнетает, – замечает Пенелопа, выйдя из ступора. – Сейчас пять утра, в участке почти никого нет, и мы просто... просто продолжим работать, забыв про зловещие слова зловещей наяды?       Ну, если смотреть на это с такой точки зрения...       – Ага, – соглашается Стайлз, пожимая плечами. – Наша работа, да?

☆☆☆

      – Что ты делаешь? – интересуется Пенелопа, спустя десять минут. В помещении невероятно тихо, несмотря на непрекращающийся стук клавиатуры, и это нервирует.       – Достаю Питера, – честно отвечает парень. Хотя переписываться с оборотнем было весело первые пять минут, сейчас тот занят работой, поэтому все его сообщения остаются непрочитанными.       – Как он у тебя подписан? – интересуется вдруг девушка, отодвигая от себя ноутбук и хрустя пальцами. Ее лицо выражает полное поражение перед усталостью, хотя даже сейчас светится чем-то невообразимым, словно сверкающий алмаз с лучами солнца, навсегда застрявшими в идеальных прозрачных гранях. – Я видела, как ты подписал меня как «Лучшая подруга в мире». Это очень мило с твоей стороны.       – Потому что это ты, – вновь правда. Такой доступ в его сердце имеет только она. – А, Едковолк подписан у меня как «Питер».       Стайлз тоже откидывается на стуле, не обращая внимание на суженные глаза подруги. Та ему, конечно, не верит. Он бы тоже нет. Особенно, если бы видел, как он подписывает номер Джексона как «Ядовитая ящерица».       – А по правде? – упрямится.       Вот, наверное, это и стало причиной их крепкой дружбы, возникшей спустя мгновение после их знакомства. Они оба упрямые, по-разному веселые и не боятся ударить друг друга, если придется (вообще-то только со стороны Пенелопы).       Почему, в принципе, он и отвечает на вопрос.       – «Самодовольная заноза в заднице», – на это девушка мягко смеется, а потом хватается за голову и стонет. Да, похмелье – дело грозное.       – Он, кстати, меня игнорирует. Хотя у меня к нему важное дело.       – Разумно, – кивает Пенелопа со смешком, возвращаясь к работе. – Я бы тоже так сделала.       – Что? – он вскидывает голову, чтобы кинуть ей свой самый хмурый взгляд. Судя по ее смешку и веселью в глазах, у него получается так себе. – Это тебе тут скучно, и ты выводишь меня на разговор. В прямом смысле.       – Это не значит, что я бы не стала тебя игнорировать, если бы ты бесперебойно писал мне бесконечно долгие сообщения, – просто произносит Пенелопа, указывая на его всё еще печатающие пальцы. – Серьезно. О чем можно писать так долго? Ты даже не смотришь в экран!       – О работе, – закатывает глаза Стайлз, прослеживая за взглядом девушки до его телефона. – Или о его наглой за-       Кому: «Моя любовь».       5:12       «Питер?»       «Прекрати игнорировать меня».       «Я говорю тебе посмотреть то кафе. Я знаю, там что-то точно есть».       «Я буду громко смеяться и петь каждое мгновение «Я тебе говорил», если я найду там что-то важное».       «Я серьезно, Волчара»       «Зайди в кафе!!!»       5:13       «Питер?»       «Не стоит бояться громких звуков, когда существует тишина. Не пой колыбельную, когда никто не ложится спать. Фейерверки взрываются только один раз. Они празднуют свой самый высокий взлет и самое сокрушительное падение».       «Не пой, когда падаешь».       5:14       «Здесь кто-то есть».       «Не заходи в кафе».       «Питер?»       «Уходи оттуда».       «Пенелопа не боится падать. Ей не придется. У нее есть крылья».       «У меня их нет».       5:15       «Он идет сюда».       «Не пой»       «Он идет сюда».       «Он идет сюда».       «Мне не страшно. Но я пою».       5:16       «Не кричи».       «Я буду петь колыбельную, пока весь мой мир будет крошиться в мелкую пыль».       «Не слушай мою колыбельную».       – Пез, – зовет Стайлз будто сквозь воду. Звуки утратили свое значение. Его пальцы стоят неподвижно над так и не отправленном последнем сообщении.       «Он уже здесь».       – Пез? – он нажимает на «отправить».       Страх появляется из ниоткуда. Сбивает с ног звуковой волной и к чертям разбивает его защиту. Что-то плохое, темное, ядовитое здесь, рядом с ними. И они не готовы к этой встрече.       А еще он отчего-то боится потерять Пенелопу.       Почему?       – Да, Сти?       Стайлз поднимает взгляд и видит Пенелопу. Капельку удивленную, с усталой улыбкой и красными глазами, она упрямо продолжает работать без сна, со всё еще огромным количеством алкоголя в крови и мерзким рассолом в кружке рядом с чашкой кофе.       Храбрую Пенелопу, что не должна воевать на первой линии, когда она уже и так делает огромное на фронте.       – Закрой за мной дверь и сиди тихо, – решительно произносит парень, вставая. Сейчас он сделает нечто опрометчивое и явно глупое. Но прав был Джексон, он постоянно бежит от опасности, не стоит ли в этот раз попробовать встретиться с ней лицом к лицу?       Она должна быть в безопасности.       – Что?       – Попробуй дозвониться до Арджента, – тихо шепчет он, оставляя свой телефон на столе. Стайлз делает шаг к девушке, хватая ее за дрожащие руки.       Она боится.       Он тоже.       – Пожалуйста, поверь мне. Мне нужно, чтобы ты осталась здесь и сказала команде срочно приехать сюда. Ни за что на свете не выходи из этой комнаты.       Последние слова разрушают и его. Означает ли это опасность для девушки? Он не в силах ответить, потому что сам же заблокировал свои силы таблетками и капсулами. Он не может помочь ей, не может увидеть будущее и не может суметь спрятать их в незнакомом месте.       Зато он не страдает бессонницей, постоянной головной болью и периодическим плачем из-за голосов в голове.       Он всё же пытается напрячься, чтобы очистить свой разум и увидеть хоть что-нибудь, но сейчас ему слишком страшно, его сердце колотится, а времени катастрофически не хватает.       – Стайлз?       – Пожалуйста, – шепчет. Ей нельзя выходить из комнаты. Ей нельзя. Не дай этому произойти. – Со мной всё будет в порядке. Только ты останься здесь.       – Хорошо, – соглашается. Открытые, сияющие глаза сейчас затуманены недоумением и страхом.       – Обещай мне, – крепко сжимает хрупкие женские запястья.       – Да-да. Ладно. Хорошо. Я обещаю.       Они делятся долгим взглядом, молча передавая друг другу мысленное: «Береги себя и будь в безопасности», а потом разрывают руки. Девушка с ярким блеском бесстрашия тянется к телефону, в тоже время выводя все камеры наблюдения участка на экран своего ноутбука.       Кто вообще не побоится стать ее врагом?       Он кивает самому себе и отступает. Дверь за собой парень плотно прикрывает, стараясь не шуметь. В его голове уже строится план и мельтешат грохочущие мысли, что ему лучше не пропускать мимо.       Ему надо спрятать папку.       – Что? – выдыхает Стайлз, касаясь висков.       Спрятать папку.       Он без понятия, что это значит. Эта мысль просто крутиться в его голове на повторе. Если бы не таблетки, он бы-       Где-то сбоку эхом раздается стук. Парень подпрыгивает, хватаясь рукой за сердце, отчаянно царапающее его легкие.       – Надо уходить, – шепчет самому себе, начиная идти. В ушах стоит гул. – Куда?       Стайлз прикрывает глаза, интуитивно направляясь в нужное место. Кажется, никогда раньше он не ступал так тихо по полу. Хотя он не может быть так уверен в своих способностях из-за непрекращающегося шума в ушах.       Ему страшно. И это на самом деле большая новость.       Когда он открывает глаза, он оказывается в зале, который был специально выделен их команде. На столе лежат папки. Завороженно, затаив дыхание, Стайлз делает шаг к ним.       Время тикает.       Он панически перебирает папки, пока не чувствует, что держит нужную. Она такая же, как и все остальные, старая и потрепанная по бокам, но внутри нее-       Уходи.       Стайлз дергается, чуть не опрокинув стопку бумаг. Папка в его руках притягивает к себе магнитом, но и цепляется за пальцы, сжигая кожу до черных угольков.       Прячься!       Он знает себя достаточно хорошо, чтобы повиноваться скачущим мыслям в голове. Именно поэтому он запихивает папку в диван, жутко похожий на кожаный аналог Питера, а потом ложиться сверху, устраиваясь на бок.       Только подделать сон – слишком сложно. Особенно с тяжелым дыханием и осколками нервозности, колеблющими его расслабленное тело.       Он здесь.       Медленно выдохнув, Стайлз расслабляет пальцы, что до этого были сжаты в кулак и закрывает глаза. Его сердце бьется сильно и громко, выбивая ритм по внутренней стороне его ребер, но гул в ушах утихает.       В голове он представляет вспышки розовых искр и тянется к ним. Они прыгают на его руки, танцуя под несуществующую мелодию, напоминающую взволнованный голос отца и их общий смех. Его видения с легкостью открывают свои утешающие объятия, согревая его заледеневшие пальцы и ласкающие бешенное сердце.       Он дома.       И здесь его вновь встречает маленькая ласточка. Он до сих пор не разгадал ее загадку. Это маленькая, взъерошенная птичка, что появляется в его снах уже почти год, всегда молчит и совсем редко щебечет. И он до сих пор не знает, что подобное может означать.       Она всегда одна. И всегда мерзнет.       Стайлз тянет руки к беспокойному комочку, нежно укрывая птичку в своих ладонях.       Ласточка ворчит, но потом трется клювом о его большой палец и, немного поерзав, укладывается спать. Птичка почти всё время спит, лишь иногда толкается и больно задевает клювом его ладонь.       Но она слышит его. Слышит, как он с ней разговаривает и поет ей песни. Она в ответ по-своему гладит его большими будто пушистыми крыльями.       Он должен спасти Ласточку. Его предназначение.       Приближающиеся шаги он чувствует сквозь шум падающей горной реки и щебет несмолкающих листьев. Вновь слишком поздно.       Он потерял концентрацию. Он забыл, зачем тянулся к притягательным искрам, так похожим на яркие звезды. Он запутался в своих видениях. Вновь перепутал действительность.       – А тут у нас кто, – вдруг шепчет знакомый голос из реальности. Той, в которой он должен защитить испуганную Пенелопу, спрятать папку и перестать бояться неизвестности.       Шаги остановились. Чужое дыхание на его коже. Ледяное касание, что разбивает его солнечно-теплый кокон безопасности.       – Ты, милый, не так ли?