Потерянные

      — И что это было? — собственный голос прозвучал незнакомо. Действительно, загадка, что же это такое? Яркая молния характерного желтого цвета с красноватыми искрами. На размышление дается десять секунд. Не успеете отреагировать — это действие будет иметь последствия. Каждое действие будет. Радует одно: после молнии не возникла шестидесятиметровая махина.       — Я не знаю… пойдемте! Мы должны убедится, что никто не пострадал!       — Марко, постой, — моя рука сместилась ему на плечо. — В первую очередь мы должны думать о своей безопасности. Ты никому не поможешь, если в тебя ударит второй молнией. Конечно, ты прав, солдат должен заботиться о товарищах, но…       — Молния не бьет дважды в одно место.       — Не знаю я, что там и куда бьет, но если ударит, то мало не покажется, — я нахмурилась. Не хватало еще сейчас титана встретить. Армин сообразительный, да и Марко тоже, могут догадаться. — Вниз спустимся, а там разберемся, что это было.       Армин снова перевел взгляд на перелесок, зажевал нижнюю губу. Не согласен, черт. Лучше я покажусь трусихой, чем дам им что-то выведать. Марко улыбнулся.       — Туч нет, значит, это не гроза.       — Про сухую грозу не слышал?       Конечно не слышал. Для подобных явлений тут слишком холодно. Внутри стен, а не именно на этой горе. Хотя и про гору это верно. Ноздри с каждым вдохом слипались от холода, а мороз обжигал внутренности. Он глумился, стремясь пробраться поглубже, в самое сердце.       — Эй, только не говори, что струсила… — улыбка Марко стала шире, карие глаза впитывали пламя факела.       — Ты меня что, на слабо взять решил?       Армин молча наблюдал, ожидая принятия решения. Голубые глазки бегали от одного портрета к другому, а затем к черным лапам раскидистых елей. Даже если решим не идти, пробормочет что-то вроде «ребят, я сейчас» и побежит, посмотрит. А с другой стороны, мы не настолько далеко, чтобы не заметить Бронированного или Женской Особи. Ну и Атакующий, понятное дело, тут ни при чем. Горы…       Имир.       Еще одни веснушки. Развелось пятнистых, а разгребать мне.       Но если это Имир…       — Даже если это какие-то снаряды, мы должны пойти и проверить, что вместе с ними не взорвался кто-то еще, — Марко то и дело косился на перелесок. Я помялась немного, вернее, изо всех сил изобразила сомнение и беспокойство. Если там Хистория и Даз, то нужно идти на выручку как ни крути. Волей-неволей, а сердце за нее сжимается.       Тем и разрешилось: развернулись и полупрыжками двинулись, стараясь не завязнуть в снегу окончательно. Марко шел впереди, раздвигая ветви, я — сразу за ним, тычась носом в его куртку, постукивая зубами и беззвучно бранясь. Армин спотыкался, цеплялся за мои плечи, почти щипался. Вступали почти шаг в шаг, за нами протянулась цепочка следов будто бы одного человека, правда с очень большим размером ноги. Ветви похлестывали по рукам, подражая действиям Армина, утягивали с тропы, которую прокладывал Марко.       Тупой снег. Тупые ели, тупые горы. Ненавижу. Чтоб я еще раз…       — Эй! — Марко неожиданно бросился вперед, я чуть не упала, повалилась на колени, ладони обожгло холодом. Как кипятком обдало, взвизг сорвался, я взбрыкнула:       — Да сука, Марко! — я рывком поднялась, Армин отпрыгнул, получив локтем в грудь. Что за шутки?! Глаза метнулись к куртке, а затем… Еще две фигуры. Вечер встречи с кадетами. Встряхивая руками, уже покрытыми ледяной водой, я, стараясь не промокнуть еще сильнее, пошла за мальчишкой. — Ну я же за тобой иду, ну Марко!       — Ребята, вы в порядке? — девичий голос, чье появление я предвещала, дрогнул совсем близко. Хистория. Нет, не Хистория, Криста. Пронзительные глаза на мокром месте, а на побелевших щеках инеем блестели дорожки слез. Маленькая, даже крохотная, тащит кадета по лесу. Захотелось дать пинка Имир. Я поспешила к ним, Армин засуетился рядом.       — Бедняжка, да ты замерзла совсем… — руку снова обожгло снегом, я оттянула девчушку от Даза и принялась растирать ей щеки. — Потерпи…       — Мы шли с Имир, когда Дазу стало плохо… Ай! — снег попал в глаз. — Мы повздорили, она толкнула меня вниз, а сама осталась там!..       — С ней все нормально, не переживай… — дрожащая, она прижалась ко мне. Обняла покрепче, легонько постучав по плечу. — Мы тебе поможем. И ему поможем. Ты нашлась, с остальным разберемся как-нибудь…       Щеки Хистории под моим натиском заметно покраснели. Отлично. Я оглянулась на ребят, оба склонились над Дазом.       — Идти-то можешь? — снова к Хистории. — Молодец, что не бросила его…       Хотя если бы бросила, ни я, ни Имир не осудили бы. А кто-то вообще вспомнит про Даза? На мгновение я отвлеклась, погрузившись в размышления сквозь синеву глаз девчушки. Дазу в уголках моей памяти места не нашлось. Пара сцен, но одна из них прямо перед нами. Сомнительная и паршивая декорация.       Дрожит, маленькая. Зубы постукивают, а глаза мечутся, прячутся за укрытыми снегом ресницами. Марко и Армин как-то общими силами сумели поднять бесчувственного Даза.       — А он живой хоть?       — Живой! Честное слово, живой! — она вскрикнула так, будто бы от отчаянности ее слов зависело оставим мы бедолагу в горах или спасем. — Не смейте его бросать! Я без него не пойду. Не пойду, поняли вы? — Хистория стиснула в руках рукав куртки Даза.       — Девчат, идите вперед, — Марко кивнул в сторону спуска.       Дура ты, Имир. А ты, Хистория, дура еще большая… Упрямая. Хочет быть хорошей. Я обняла ее под руку, почти приподняв, и потащила, продираясь сквозь снег. Вспомнился поход с Анни, тогда возвращаться было куда приятней. Анни… стала бы она меня вот так спасать, как поступила Хистория с Дазом?.. Я вроде полезная для них, да? Они же помнят про это? Бертольдт помнит. Тоненькие пальчики стиснули мою куртку, но были почти невесомы, котенок с остриженными когтями.       — А из-за чего повздорили хоть? — я обернула лицо к Хистории, капюшон затрепетал на ветру.       — Она хотела его бросить, — она всхлипнула, прикрывала лицо свободной рукой. Позади пыхтели над телом товарища Армин и Марко.       Я поджала губы. Имир можно понять. А с другой стороны, бросить Хисторию в горах… А с третьей стороны, она и ей тоже не обязана помогать. Наверное.       — А вдруг она где-то здесь? — она застыла как вкопанная, но тут же отпрянула, оттолкнулась, заозиралась, вытягивая шею. В груди засаднило, больно толкнулась… — Мы должны ее найти!       — Хисто… Криста!       Она обернулась, словно обожженная моей оговоркой. Черт.       — Мы не можем задерживаться здесь! Иначе спасение Даза не будет иметь смысла.       Но она не двигалась. Услышала, значит. Не шевелится, только дрожит мелко-мелко. От холода ли?       — Вы чего? — Марко нагнал нас, через его плечо переваливалась рука бесчувственного Даза.       — Мы сейчас… — я махнула рукой. — Идите, а то он реально копыта отбросит.       — Девочки, пойдемте… — судя по всему, Марко взвалил Даза на плечи, а Армин тащил кадета за ноги.       Я взглянула на Марко. Стоит и хмурится.       — Мы поищем Имир. Пожалуйста, идите, мы догоним вас.       — Ты сейчас серьезно?       Видимо, в этот момент на моем лице отразился весь мыслительный процесс, направленный на то, как бы побыстрей спровадить Марко и Армина. Не нужно им лезть в это «я знаю, что ты знаешь, что я знаю…», не стоит. Побродим минут пять, а там решим, что с Имир все в порядке. Марко явно хотел возразить.       — Марко, клянусь тебе всеми тремя стенами, с нами все будет в полном порядке, — я сдавила руку Хистории, делая шаг в сторону от Марко. — Пойдем. Идите вперед, мы вас догоним.       Шаг стал шире, мы обогнули пару стволов. Марко крикнул что-то в след, но я только махнула рукой. Пять минут.       — Что ты делаешь? — Хистория отдернула руку.       — Идём искать твою сумасбродку.       Хистория осталась стоять, косясь в то место, где минуту назад были силуэты Армина и Марко. Узенькие плечи подрагивали, девчушка поежилась. Крошечные дыры зрачков укололи меня в лицо, в щеки у скул.       — Ты назвала меня другим именем… Откуда..?       Спалилась. Дура. Еще большая дура, чем эти горемыки. Так неосторожно, так небрежно… Хотелось закусить язык да побольнее, чтобы впредь не нести чепухи. Теперь поздно. Не возможно вернуться обратно. Не хватало это все еще раз пережить. Откуда я знаю ее имя? Не время корчить из себя всезнающего гения. Имир.       — Да в Тросте слышала... Криста-Христа… Христория… Что-то такое… Как-то воровала пайки и услышала разговор людей культа стен. Девчонка беленькая, голубоглазая, в Кадетском корпусе, да и имя похоже на Криста.       — Ты… еще что-то знаешь?       Знаю от и до. От корки до корки. От жеста до мысли. Ну почти. Наизусть с любого момента, разбуди и расскажу. Будущая королева стен.       — Да они вроде больше и не говорили ничего… Но это они про тебя говорили, верно? Как же это, интересно, ты насолила этим фанатикам, что пришлось идти в армию?       Она замялась, мотнула головой. Пока не готова отвечать.       — Много они что-то треплются обо мне… Не говори никому, ладно? Пожалуйста… Я могу пайками делиться, только молчи, пожалуйста…       Пайки? Обойдусь. Новая игра: «они поймут, что я знаю, что она знает, что я знаю», насколько подозрительно будет для той же Имир, если по совершенно странному стечению обстоятельств моя порция увеличится в два раза, а порция Хистории — уменьшится. Я хлопнула ее по плечу.       — Все тип-топ, Криста, мы же друзья, верно? Я — могила.       Друзья. В ее глазах я увидела что-то родное — смутная тревога, волнуясь, метала ее взгляд по моему лицу. Я — могила. Ни за что. Могила по мне проплачется и не раз. Разве что сейчас поскуливает, подвывает вьюжным ветром. Напряжение, с которым мы покинули Армина и Марко, разогрело щеки, разгорячило ладони, растормошило сердце. Сердце отдай. Отдай, и тебе поверят. Новое вырастет, укутавшись паром. Я ударила себя в грудь кулаком, отсалютовав. Хистория неуверенно улыбнулась, но не прошло и минуты, как беспокойство снова овладело ее чертами.       — Где же Имир?..       — Да нормально с ней все. Говоришь, она толкнула тебя и пропала? Шибко уверено для человека, который боится не выжить, согласна?       Охота мне тут в снегу копаться, зная, что Имир наверняка уже полчаса как греется на базе.       — У нас не так много времени, факел потухнет, да и их мы в темноте оставили, нехорошо… — добавила я, делая несколько шагов вперед и осматривая ближайшие кусты. Как будто в них должна прятаться Имир. Хистория упрямо обошла меня, уходя вглубь ельника, пока не оказалась по пояс в снегу.       — А те… люди из церкви ничего больше не говорили?       — Думаешь, я помню? Это года два назад было, да и… запомнила просто потому, что имя красивое.       Она отвела взгляд прочь, уголки губ дрогнули. Глаза заметались, хватая беспокойный свет пламени, мечась от следа к следу.       — Ага… — наконец ответила она. Думала, принять комплимент или нет. — У тебя тоже…       — Спасибо, — моё настоящее. И не откажусь от него. Чуть-чуть приукрашу историю фамилии (надо бы напомнить товарищам, что по матери я Фриц). И кто меня тогда за язык дернул? Будто бы вчера это было, а на деле… два года прошло? Почти три? Новые шаги направили меня к Хистории, я протянула ей руку, помогая выбраться из сугроба. Девчушка сложила ладошки рупором и завопила, взывая к подруге. Не отставая, я повторила, собственное дыхание обожгло руки.       Эхо покатилось, побежало, вверх и вниз, разносясь, обвивая ели, присаживаясь на лапы и так же легко вспархивая с них прочь. Завывало протяжно и тоскливо «Имир, Имир, Имир…», менялось и тянулось, пока не превратилось в короткий вскрик, а затем слилось с раскатистым «Хватит орать, мы вас слышим, спускайтесь!» Сперва, я не поняла, кто нам ответил. Хистория держалась рядом. Возможно, стоит начать называть ее Криста даже мысленно, так, может и привыкну. Криста, Криста, крест поставь на судьбе человека… Возьми новое имя, откажись от старой привычки жить и начни существовать.       Хис… Криста глядела по сторонам, тянула шею, поднималась на цыпочки, морщилась от попадавшего в сапоги снега, вздрагивая и дергая ножкой.       — Глянь-ка!.. Эй, там! — ее палец ткнулся в темное пятно, замершее поодаль. Едва заметное, отделялось оно от ствола очередной исполинской ели, чуть подрагивало: дышит или колышется на ветру — не разобрать. — Эй!       Криста потащила меня за собой, нутро рванулось за ней, я едва не упала, уцепилась за ствол, руку полоснуло болью. Я отдернула руку, ухнула носом вниз, в плечо девчонки. Обернулась на исполина-обидчика: ствол чернел, прикрываясь пушистыми лапами. На ладони затеплилось, зашевелилось темное, запахло ржавым железом, обожгло. Тихое шипение резануло уши. Тут же маленькие пальчики сжали мою ладонь, сжали крепко и холодно, Криста запричитала, завертелась, предлагая варианты закрытия царапины... Не сказать, чтобы ее переживания доходили до меня— касаясь ушей, они проскальзывали мимо, оставляя за собой легких звон, но, тем не менее, его частоты затрагивали что-то в груди. Знает, что я знаю, что одно слово, мной оброненное даже невзначай, уничтожит ее и все равно улыбается. Ну разве не прелесть?..       — Имир! Имир!       Темная фигура с каждым шагом теряла человечьи черты, вернее, не приобретала новых.       — Кажется, это терновник, — моя догадка заставила Хисторию замереть. Ее пальцы обмякли в моей хватке, разочарование перешло и ко мне, как бы по цепи. Что-то поменялось, будто вся надежда найти Имир заключалась в этом несчастном терновнике. Но на сегодня раскрытие ее станет явным перебором, с головой хватает того, что Криста знает, что я знаю и более того, имею небрежность, окликать ее по старому имени. — Мне почему-то кажется, что она уже внизу…       «Почему-то кажется». Когда кажется, креститься надо. Точно так же «показалось» и настоящее имя Кристы. Криста повернула ко мне голову, но ничего не сказала. Синие глаза беззвучно вопрошали. О чем вопрошали — я никогда не узнаю, хоть немой вопрос и получил немой ответ — легкий кивок в сторону спуска. Поиски не имеют смысла, теряют его с каждой секундой, пока иней пытается покрыть лицо.       Сцена была немой, Криста только шмыгала носом. Снег, липший к ее ресницам, мгновенно таял, а обрамленная синева казалась заплаканной. Облачка пара поднимались от ее рта, быстро растворяясь в ночи. Раз, два, три моргнула… Сомневается, боится…       — Представь, как бы ты искала ее вместе с Дазом. С ней все нормально будет… Живучая. Хочешь, слово дам?       Она будто хотела переспросить. Проверить, удостовериться, убедиться в том, что я не вру. Потопталась на месте, оглянулась и, наконец, кивнула.       Ну вот и все, пора бежать. Вниз и прочь, в тепло, я схватила ее за руку, прыжками понеслась вниз. Кровь станет печатью нашего секрета. Обещанием моего молчания. До первого подходящего случая. Клятва, данная на крови, на крови, которая иссохнет вместе с паром. Ладонь пульсировала, сжимая ледяные пальцы сильнее. С обсохшей или замерзшей кровью она казалась шероховатой, словно необтесанное дерево. Криста поспевала, хоть и с трудом. Тащиться шаг за шагом— все равно что в воде бежать, сапоги взбрасывали пригоршни снега, поднимая крошечные льдинки. Марко и Армин не ушли далеко. Не с Дазом.       Краем глаза выцепила Хисторию, она выровнялась, ускорилась, прижимая свободную руку к груди, росту не хватает подхватить на руки и понести ее. А то будет как мешок с картошкой. Красивый, конечно, в моих руках, но будет то же, что и волочи я ее по снегу.       Мы нагнали их быстрее, чем я полагала. Эхо обмануло нас, искажая пространство своей протяжностью. Даз все еще был без сознания.       — Не нашли?       — Не, — я развела руками, голова метнулась от одного плеча к другому.       Я подцепила тело Даза, помогая Армину. Мальчик на выдохе поблагодарил: запыхался, бедолага, тяжеловато… Криста оставалась рядом, прижимаясь к моему плечу. Перехватила из моей руки факел, приподняла его повыше… Пламя билось и трепетало, пытаясь сорваться с масленой тряпки. Да чего все-таки хрупкое создание…       Мы побрели дальше, взгляд ухватился за крошечные огоньки вдалеке — дом. Даз казался тяжелее, чем я предполагала. Щуплый, среднего роста, но плечи начади ныть через пару сотен шагов. Этот день замучил меня сильнее предыдущих вылазок. А главное для чего? Зимой за стены экспедиций почти не проводят, уж слишком много снега, а в центре при короле напротив — снега почти нет. Выносливость?.. Ко всему можно привыкнуть и приспособится. Время не лечит, просто притупляет постоянную боль. Формирует своего рода привычку, от которой не так легко отделаться. А мерзнут ли титаны? Бертольдт-то вряд ли, а что насчет остальных?       Марко шел молча, дышал скорее видно, чем слышно – его выдавало только облачко пара, поднимавшееся ото рта в такт шагам. Армин сопел погромче и глазел по сторонам, особенно часто выискивая что-то в небе. Возможно, ему бы стоило иногда опускать глаза под ноги и тогда бы получилось не так часто спотыкаться… Но это мелочи. Детали, о которых я вряд ли вспомню впоследствии.       Но путь не был живописен или богат на детали. Снег, сугробы, дерево, снег, сугробы, дерево, укрытый снегом жадный кустарник, так и норовящий цапнуть за руку или куртку. Вот схватит и не отпустит, а если и отпустит, то будет преследовать шорохами и воем ветра…       — Ненавижу горы…       — Ну… Здесь красиво… И та штука, я все же склоняюсь к версии, что это было сияние…       — Сияние? — вмешалась Криста, ее пальцы цеплялись за меня не хуже тех кустарников.       — Когда я был маленьким, у нас была книга… Я показывал ее Эрену и Микасе… Там рассказывалось про мир за стенами…       — Ну и что там?       — Там много чего… Океан, например. Ну или вот эти самые «сияния». Там было сказано, что в самые холодные времена небо окрашивается разными красками! А еще…       — А еще там смерть. И титаны, — сейчас опять он начнет рассказывать о своем любимом океане. Конечно, лелеять мечту о пляже и ласковом солнце в суровые заморозки весьма занятно, но…       — Это да, не спорю… Но..! Они же рано или поздно умрут все, правильно? Я имею в виду, они же не могут просто из воздуха появятся! Рано или поздно разведкорпус перебьет их всех. Тогда можно будет расширять территориальные владения людей, может быть стоит начать с постройки нескольких городов, тоже защищенных стенами… Ну, пока всех не перебили. И тогда…       Марко чуть повернул голову, заинтересованно слушая Армина. Я напротив — отвернулась. Фантазер и мечтатель. Лучше сосредоточиться на чем-то чуть более… приземленном. Опять снег, снег… сугробы, сугробы, вся снежная даль была будто бы в рытвинах, куда ни глянь… И все одинаковое, абсолютно одинаковое. Шаг за шагом наша процессия продвигалась, чуть покачиваясь на ветру. Даз будто тяжелел с каждой секундой. На его одежде там где я хваталась оставались пятна. Порез вроде перестал кровоточить, но ладонь пульсировала… И никого. Никого. Ни единой души, все выжрано, поглощено, припрятано под снегом. Однако…       От сугробов отделилось три пятна и замерли. Мы не прекращали пути, держась чуть правее, руки затекли, а Даз все так и не приходил в себя… А вдруг он притворяется? Просто не хочет идти. Зубы заскрипели, и меня передернуло.       — Марко! Марко, живой!       Знакомый голос разрезал мерзлую тишину — одна из фигурок, та, что была среднего роста, засуетилась, задергалась и возопила голосом Жана, ломанувшись к нам навстречу. В груди затеплилось. Живые. Длинная фигура, привычный силуэт, размазанный одеждой. Хотелось так же заорать, запрыгать, размахивая руками, ускориться навстречу Бертольдту, но я продолжила стоять, будто вкопали.       — Ты в порядке? — Берт ускорил шаг, едва не провалился в сугроб, приблизился и встал как вкопанный. Прямо передо мной затормозил и резко выдохнул, облачко пара поднялось к небу.       Переживал что ли? Уголки рта дернуло вверх, и я кивнула.       — Что, думал, помру?       Он ничего не ответил, отвел взгляд в сторону. Сутулые плечи дернулись в незнающем жесте.       — Нет, что ты… Просто… — слова терялись на ветру, уносились прочь, по губам не прочитать. — А с ним что?       — Да вот нашли... Живой вроде... поможешь им? У вас-то все нормально? Жан и Ханна в порядке?       Бертольдт кивнул, темная зелень склонилась в сторону компашки. Жан активно жестикулировал одной рукой (второй он держал Даза за шкирку), с жаром выступая перед единственным слушателем — Марко.       — Мы видели вспышку, — я почти не шевелила губами.       — А?       Я подняла ободранную руку и постучала пальцем по бурому пятну на рукаве. Темные брови двинулись, выше переносицы проступила складка. Я быстро убрала руку в карман. Он молчал, косясь на компанию. Встретились глазами.       — Тебе не больно?       Что-то внутри остановилось, вместе со снегопадом. Больно? Рука даже не ныла, кровь уже подсохла. Мне не больно. Да и не было. Ему говорят про вспышку и кровь, а он спрашивает, больно ли. Имир — Челюсти, рассказать, но так чтобы другие не поняли.       — Скажи, вспышку видел! — я пихнула Армина в плечо, дернулась в притворной эмоции. Бертольдт вздрогнул, распахнул глаза. — Мне Берт не верит, ты прикинь?!       Армин тоже вздрогнул, Хисто… Криста выглянула из-за него, беседа явно прервалась.       — Криста, вспышку видела?       — Да! Да, Берт, ты представляешь, я потерялся, а когда…       Армин с энтузиазмом принялся пересказывать, а я потянула Ханну за руку. Мальчишки занялись Дазом. Пора продолжать путь к лагерю. Хватит на сегодня приключений. Ханна, казалось, была рада возможности отойти от Жана и его ворчания (теперь он был глубоко возмущен, что вспышку увидели мы, а не он, Берт и Ханна) подальше. Хистория шла рядышком, чуть покачиваясь из стороны в сторону и крутя головой. Высматривает, высматривает, вглядывается в подножье горы и тропу. Тут и там стали рябить темные фигурки, тут и там движущиеся, пыхтящие и ворчащие. Добрались.       Начали вспыхивать огоньки окон, затемнели деревянные срубы, народу становилось все больше. Бертольдт не нагонял меня, но и не отставал, шел в паре метров от меня. Было ли мне больно? Жгло, точно жгло, жжет и внутри, будто не ладонью оцарапалась, а грудью. Больно было, но давно, будто и не мне. А теперь саднит, ноет и подвывает, жалобно поскуливает…       Среди фигур знакомых я не наблюдала. Да и видимо наши тоже никого не видели — Райнер наверняка бы подошел к Бертольдту справиться, что да как. Значит, он нас еще не увидел. Или до сих пор где-то шатается. Народу все прибывало. От Берта я далеко уходить не собиралась, топталась рядом, чуть косясь, а он все слушал треп Жана и Армина. Нет, это не были боеприпасы, Жан. Нет, это не северное сияние, о котором ты читал в детстве, Армин. Нечто большее, куда опаснее и безобразнее… где она? Марко тоже куда-то исчез. Собрание веснушчатых происходило явно не в точке сбора кадетов. Криста тоже ускользнула прочь. Ищет-ищет…       Здесь она, среди сотни курток, одно могу сказать наверняка. Опустить капюшон и взглянуть в лицо убийце Марселя. Зеленые глаза смотрели на меня, когда я вновь подняла голову. Берт все смотрел на мою руку. Убийца Марселя явила себя, догадался ли он?.. Движение темных бровей едва прослеживалось из-под тени капюшона, как бы я ни щурилась, ни единая мысль на лбу мальчишки не вырисовывалась. Кровь не хлестала, ладонь теперь украшало пятно со светлой мазней по краям раны. Это ж надо так руки ободрать…       Мне не больно. Прежде чем я успела заговорить, смуглая длань протянулась к моей руке, и пальцы аккуратно тюкнули по испачканной кровью коже. Обожгло, теплые даже горячие пальцы сдавили мои, чуть прогибая в суставах…       — Варежка есть? Мы отнесли Даза внутрь, его сейчас осматривают...       — Все нормально… — но он стащил с руки варежку и начал натягивать ее на пальцы. Стой… Но рука моя замерла, оказавшись в тепле. Вторую варежку, тем не менее, он протягивать не торопился.       — Нормально?.. Нормально… Райнера не видела?       Конечно. Конечно, все опять сведется к этому белобрысому… действительно, где он? И где Анни? И куда делась Криста?       — Ты не видел, куда Ленц ушла?       Я спешно мотнула головой, запоздало вспомнив о вопросе Берта. Он повторил мое движение, развел руками и тут же вздрогнул. Рядом раздался визг, а затем смех. Мы оба обернулись, все стало на свои места. Морозный воздух сотряс плач — Ханна обнимала мальчишку, прижимаясь раскрасневшимся лицом к его груди. Берт спешно отвернулся, встал поближе. Зеленые глаза забегали, спотыкаясь об мое лицо, об руки и плечи. Лучше оставить их.       Мы отошли на пару шагов в сторону, Бертольдт изо всех сил старался не пялится на сокурсников: широко распахнул глаза и уставился на меня, лишь бы ненароком не поймать краем глаза Ханну и Франца. Нутро защекотал смешок, я невольно улыбнулась. Долго в глаза смотреть у меня никогда не получалось: лицо плывет, и голова кружится, не стоит лишний раз вгонять себя в это состояние, еще и здесь. Хотя на морозе быстро можно освежиться… Освежил знакомое лицо, среди силуэтов и фигур вспыхнуло лицо Кристы. А рядом…       — Я сейчас… — Берт дернулся от неожиданности, зелень наверняка опять впилась в меня, ощутимый взгляд кольнул шею.       — Варежку себе оставь… — пробормотал вслед Бертольдт, но так тихо, словно обращаясь к самому себе.       Я направилась к запримеченной у забора парочке, виляя среди людей, отходя от курса то вправо, то влево. Криста непрестанно двигалась, жестикулировала, обвинительно тыкала пальцем в собеседницу. Имир только щурилась и улыбалась. Криста заметила меня и махнула мне рукой. Теперь не отступить. Лицо поуверенней, взгляд по расслабленнее… Нос Имир смешно сморщился.       — Ну привет…       — Здоров… — брякнула Имир, шмыгнув носом. Сидела на земле, набросив руки на колени. И в тоне, и в позе, и во взгляде читалось пренебрежение. Криста чуть повернула ко мне голову и улыбнулась. — Еще одна?.. Героиня.       Будто оскорбила.       — Ну… Своих бросать тоже не дело, — бросить бы еще что-нибудь, чтобы из защиты в нападение перейти…       — Своих, а? — Веснушка запустила руку в волосы, взлохмачивая прилизанную снегом смоль. — А что за уличные понятия у тебя? Свои-чужие… — Тоже Веснушка, только человек совсем другой. — Смешная ты… Тоже сдохнуть пытаешься, да? — Криста нахмурилась. Имир тяжело вздохнула, толкнулась от земли и поднялась на ноги. — Ты иди, Криста, а нам… поговорить надо.       Поговорить надо. Ничего хорошего после этих слов не происходит. Никогда. Через сколько лет вот так Райнер позовет Эрена поговорить? Два года осталось… Два года безмятежности, а затем начнется кошмар. Затишье перед бурей даже с натяжкой затишьем не назовешь. Тяжело на мое плечо рухнула ее рука, сдавила, побелевшими ногтями вцепилась в куртку. Имир отвела меня прочь от Кристы, поглядела по сторонам и только затем ее взгляд обратился ко мне, а брови медленно поползли вверх.       — Мне тут птичка напела, что ты настоящее имя Кристы знаешь…       Я покосилась на «птичку». Стоит у забора, уйти не решается. Переминалась с одной лапки на другую, но в конце концов, замученная холодом, она упорхнула в ближайший сруб. Улица на мгновение озолотилась светом изнутри домика, а затем мы вновь погрузились во мрак. Имир хмыкнула и продолжила:       — Более того, ты рассказала ей какую-то сказочку про культ стен… Что-нибудь еще о ней знаешь? Просто скажи, знаешь или нет, мне ни к чему крысятничать. Мне не нужно ее имя, просто понять хочу… что ты за зверь такой.       Ничего не знаю. Проглочу воспоминания, утаю, я — могила. Странный зверь, неживой, да и зверем с трудом назовешь, но точно падальщик. Паразит. Могила.       — Да просто подслушала… — я дернула плечом, Имир сощурилась. Тонкие губы дернулись, приподнявшись к носу.       — Ее секрет ты знаешь… мой, может, тоже? — ее взгляд все еще пронзал предыдущим вопросом.       Ее черты зарябили, я заморгала, нахмурилась, сощурилась… театр одного актера. Какой секрет?       — У тебя тоже что ли два имени?       — А может это у тебя два имени? — лицо ее кривилось, но она выдохнула.       Может и два. Может и три. Одно мое… и по матери Фриц. Поэтому я вижу будущее. Ложь во спасение, одно объяснение, давным-давно дернул Дьявол меня за язык. Позволил примкнуть мне к потомкам Имир. Не этой Имир, другой. Увижу ли я ее? Кто знает…       Имир раздраженно махнула рукой. Смерила меня подозрительным взглядом, кончик носа задергался, будто зверь принюхивается.       — А вообще… ты на кой ей помогать ломанулась? Спасибо, конечно, а то могли бы без геройствующих остаться. Но ты не думаешь, что она уже в состоянии отвечать за свои решения?       — Не думаю.       Будто отчитывает. Будто плохо сделала, что вытащила будущую королеву из бурана. Накажет? Нет, не накажет, поворчит-поворчит и отвалит… Переждать, согласиться со всем и выдохнуть.       — А… Я поняла, в чем твоя фишка, — скорчила серьезное лицо, закивала собственным выводам. Решила, что я не думаю вовсе. Сначала сделаем, а потом как-нибудь, что-нибудь… — Но это ладно, это твоя беда. Криста тебя тут защищала, как могла, прям рыцарь на белом коне… Спасибо, что ли.       — Да пожалуйста, — вырвалось само по себе. Раздраженные ленивые янтарики вцепились в меня исподлобья, губы скривились. В какую же тягость ей далось это «спасибо». Видимо, ради Кристы.       Имир попереминалась с одной ноги на другую, в ее чертах возник новый вопрос, но она просто показала большой палец, развернулась и пошла прочь. До меня долетели обрывки несвязных ругательств и ворчания, разобрать ничего не удалось: с новой силой завыл холодный ветер. Унес и всякие зачатки мыслей, меня передернуло… Так. Куда делась Анни?