Потерянные

      Спустя месяцы беготни и бесконечных физических упражнений (ни с чем уже, кроме тошноты и привкуса крови во рту, не ассоциировавшихся) нам вновь позволили увидеть приводы. Вернее, как объяснил Шадис, в наших тренировках появились тренировки с тросами — своего рода скалолазание, только из страховки — хлипкая веревка, которую в любой момент может обрубить рука инструктора (ну или же тросы с крюками; ситуация аналогичная), а среди теории, помимо титанов, будут обсуждаться методы работы с УПМ. Вся громоздкая и страшная в своей перспективе речь обрушилась на нас с новым рассветом. Прошло около месяца со времени похода в горы. Марко кроме той тренировки, подходил ко мне еще несколько раз за советом, однако диалог поспешно завершался, стоило Жану появиться поблизости. Всякий раз при виде меня или Анни Кирштайн раздувал ноздри и поджимал губы. Видимо, украденный из-под острого носа кролик все не давал ему покоя. Движения его становились резче и будто точнее. Как и сейчас: кадет вычурно вымеренным шагом прошел к столу с приводом в руках.       — И что с этой дрыной делать? — спросила Мина, озадаченно разглядывая устройство уже на нашем столе. Смена положения рук и кручение головой ни мне, ни ей не помогали.       Теоретические занятия с УПМ начались неделей раньше чем практические. В темном и сколоченном из дерева словно ящик помещении столы были соединены и образовывали квадраты два на два. Предполагалось, что на один такой сдвинутый стол приходится четыре кадета и одно УПМ, но Ханна предала нас. Ее рыжую макушку Анни заметила рядом со спиной Франца. О своем желании покинуть нас, Ханна известила прямо во время обеда, отчего Мина, не ожидав, подавилась куском хлеба.       — Девочки, нас променяли на пацана, — Мина все еще дулась на подругу, хотя обычно от споров и склок она отходила быстро.       — Ну и славно, — равнодушно ответила Анни. — Я не думаю, что он умнее тебя, так что, если она не глупа, то развернется и вернется к тебе.       — А ты как всегда в своем репертуаре: все, кто не Армин Арлерт, шансов не имеют.       — Что-что-что? — Мина забросила рассматривание привода и подалась ко мне через стол. Под столом же в мою ногу больно врезался Анькин сапог. — Правда что ли?       — Я просто спросила его имя месяц назад... — переводя с Леонхартовского: «Тебе крышка».       Я поджала губы и едва качнула головой, демонстрируя сомнения в словах подруги.       — Анни, в этом ничего такого, — Мина правильно истолковала мой жест. Теперь она вытянулась в струнку, желая высмотреть Армина в помещении. И, видимо, нашла, раз лицо ее озарилось улыбкой. Я посмотрела туда же, но Армина от меня скрыла чья-то широкая спина. Взглянув чуть выше, я вновь непроизвольно поджала губы: светлая несколько топорщащаяся шевелюра была мне отлично знакома.       — А где это Райнер дружка своего потерял? — Анни тоже обратила взгляд на стол в дальнем углу. Ехидно щурясь, она фыркнула.       И правда, за столом Бертольдта не было, хотя я быстро его нашла за соседним. Бедняга оказался в компании Саши, Конни и Жана. Берт вжимал голову в плечи и подергивал пальцами, нервно оглядываясь.       Нам же не хватало одного человека, но как бы я не смотрела на вход, все, кто появился в помещении после нас, проходили мимо, оставляя наш стол без внимания. В противоположном углу от входа суетилась группка курсантов, среди русых и темных волос выделялись темно-рыжие, практически красные волосы.       — Нет-нет-нет, никаких рыжих! — проследила за моим взглядом Мина. — Фу-фу-фу!       — А что тебе Флок сделал?       — Ты и его знаешь?       — Он отказался драться со мной на спарринге.       — О-о… — как-то излишне многозначительно протянула девчушка. — Ну тогда он нам тут тем более не нужен.       — Что ж, тогда я могу к вам присоединиться? — я перевела взгляд туда, откуда, как мне показалось, говорил голос. У нашего стола остановился, заложив руки за спину и чуть склонив голову к нам, Марко.       — Подслушиваешь? — я сощурилась, неодобрительно покачивая головой.       — Вовсе нет, однако услышал по каким критериям вы отбираете себе четвертого человека, — говорил он мягко и добродушно и точно так же улыбался.       — Ну садись, Марко, — Анни пыталась скрыть улыбку (ранее напрямую после похода она с Марко не общалась). Марко сел рядом с Миной; усыпанные веснушками руки перекочевали на стол, сложившись в замок.       — Спасибо, — он не прекращал улыбаться. — А то другие места уже заняты…       За столом воцарилось неловкое молчание, каждый из нас будто хотел его прервать, однако по какой-то причине это не получалось, словно губы склеились. Я чуть покачивалась, глядя на Марко. Карие глаза обратились ко мне, когда их обладатель ощутил на себе мой взгляд. Темные брови приподнялись, как и опустившиеся было уголки губ. Пытаясь понять немой вопрос, выраженный на веснушчатом (и будто бы смуглом) лице, я невольно повторила его движение. Искорки любопытства воззрились на меня, а я таращилась исподлобья, чувствуя, как нижние веки, словно подчеркивая синяки, тянулись вниз. Не видя собственного лица, я практически ощущала, что взгляд, ставший моим ответом, был излишне тяжек. Однако Марко продолжал улыбаться и будто вглядываться.       В поединке мы столкнулись с того случая всего несколько раз, после чего Марко как-то выпал из моего поля зрения, и вот теперь он снова предстал с неизменной вежливой улыбкой.       — Что? — наконец не выдержала я немой сцены.       — А? Я думал, ты что-то хотела сказать…       — Не, — я мотнула головой, переведя взгляд на Анни, уже успевшую подпереть щеку кулаком и уставиться на кафедру исподлобья.       — Сейчас начнется, — заметила Мина.       Она была права. С грохотом двери прекратился всякий шум в помещении, все повернулись ко входу. Доброй сотне взоров предстал высокий, даже чересчур, мужчина, по моим предположениям средних лет, точно так же воззрившийся на собравшихся, как и они на него. Серые колючие глаза пробежались по столам, не задерживаясь ни на одном. Затем, сделав пару шагов и кашлянув, он начал:       — У вас на столах сейчас лежит устройство пространственного маневрирования или УПМ, и если вы хотя бы в курсе для чего здесь находитесь, то должны знать, что оно обеспечивает непревзойденную подвижность во время сражения с титанами. Экипировка состоит из фиксирующих ремней, рукояток, поршневых захватов, газового механизма и движущего узла, — все это было на каждом из столов. Пальцы Марко подцепили один из ремней, предположительно, нагрудный, приподняли и тут же опустили. — На этих занятиях вы научитесь, если можете, пользоваться УПМ. Сегодня я объясню принцип работы, а вскоре у вас начнутся практические занятия.       Я взяла в руки корпус. Внутри каждого из двух барабанов, по словам учителя, скрывалась проволока, по середине — турбина и вентилятор.       — Газ из баллонов подается в турбину… Газ направляется на движущий узел, что позволяет…       «Каким образом газ позволяет выстреливать крюками? Ладно, допустим, проволока раскручивается… но тогда это скорее тросы, а не проволока… — тут же начал заунывную лекцию голос в голове. — Здесь должна возникнуть выталкивающая сила…»       — …работающее устройство. Его принципы вы узнаете, если присоединитесь к техническому отряду…       Брови мои медленно поползли вверх. Здорово, наверное, не особо париться, придумывая новую технику, и сказать, что это тайна, покрытая мраком. Молодец, Создатель. Создатель? Человек или..? Ладно, с этим я смогу разобраться позже, сейчас лучше слушать.       Инструктор поднял одну из рукоятей так, чтобы ее было видно отовсюду.       — Рычаг на внешней стороне — замок для лезвия, — он надавил, и раздался щелчок (лезвия в рукояти не было). — Два рычажка-кнопки: верхний — выстрел троса с крюком, нижний — подтянуться к крюку…       Я отвернулась от лектора и уставилась на стол. Анни уже успела завладеть рукоятью и теперь крутила ее в руках, пощелкивая рычагами. Марко оперся на стол и смотрел за ее действиями, а Мина, будто не очень заинтересованная, все оборачивалась, чтобы выискать Ханну. По сути, все самое важное — как управлять — нам уже сказали. Целишься, зажимаешь верхние рычаги, цепляешься, зажимаешь нижние и полетел. «Без чего эта дрына не будет работать?» — вопрос заставил осмотреть всю экипировку еще раз. Марко проявлял не меньший интерес.       Лезвия были сложены в коробе (все парные предметы представлялись в единственном экземпляре), неосмотрительно расположенном на краю стола. Марко протянул руку и извлек одно из лезвий. Я подняла глаза и увидела собственный взгляд, отраженный сталью. Единственное оружие против титанов сейчас лежало перед нами. Отлично поражает любую цель и повышает мобильность… Любую.       — Ау! — Марко спешно отдернул палец тут же сунув его в рот.       — Порезался?       Марко закивал, посматривая по сторонам. Так легко и просто разрезает кожу, в руках нужного человека эти клинки смогут причинить немало вреда… «То есть в твоих, да?» Ну, можно сказать и так… Насколько хорошо войдет это оружие в шею или грудину человека?.. Яркая сцена предстала перед моими глазами, вернее в отражении глаз: безликий солдат, будто ожидая чего-то, замер в напряжении (отчего-то я была уверена, что это кто-то из отряда капрала Леви), и вдруг за его спиной вынырнула из ниоткуда фигура, под капюшоном я узнала собственный подбородок и тонкие губы. Мгновение и… тело, свалившиеся в нору, мертвая голова, меня будто дернули за плечи, и я очнулась.       Марко снова пристально смотрел на меня:       — Ты в порядке? — тихо спросил он, чуть подавшись вперед. — Вида крови боишься?       Анни, услышав его, фыркнула:       — Она едва не перерезала тебе глотку всего месяц назад, неужели забыл? — она тоже решила пропустить поток вдохновенных речей о сотнях умирающих в пастях титанов солдат.       — Д-да, точно… — Марко закивал и тут же поджал губы, словно поняв, что сморозил глупость. Я пожала плечами, медленно ворочая головой.       Во всем поведении Марко читалось одно: он хотел начать диалог, но не знал с чего. Губы его словно не находили покоя: плотно сжатые, они все двигались, будто юноша пережевывал мысли и реплики.       Так за всю лекцию он ничего и не сказал: я подсказывать не стала и быстро переключилась на Анни. Она тоже молчала, явно скучая, видимо, ей уже осточертело это место за тот непродолжительный промежуток времени, что мы здесь находились, даже в томившем нас два года Тросте ее лицо не принимало столь кислого выражения. Два года… «А ведь тебе скоро двадцать…» — тоскливая мысль пронеслась в голове, а взгляд уперся в кисти. Тело-то младше… Еще один обман, пришитый к шкуре. Отвратительно…       Стоило занятию окончиться, Анни резко встала и покинула помещение, Мина же ускакала к Ханне, только я заметила это не сразу.       — Странно это, — сказал Марко, разглядывая баллон. — Такой важный предмет, а так легко…       Его слова отлично подходили ко всей конструкции.       — Вот эта штука, по идее, должна быть запаяна, — указательный палец уперся в крышку баллона и в переходник, соединявший с ним трубку, уже крепившуюся к двигателю. — Однако вместо припайки тут гайки, — трехгранная, она была почти неразличима на фоне всего соединения. — Не было бы надежней сделать всю насадку цельной, а баллон уже съемным… Да и что за газ там?       — А ты весьма любопытна… Ты ведь… в Разведку пойдешь?       — Ага, — я кивнула, стараясь открутить злосчастную гайку.       Марко почесывал верхнюю губу, задумчиво всматриваясь в собственное отражение на клинке.       — Нас хотят убедить, что это, — я обвела рукой стол. — Работает на пропеллере и на каком-то газе, — внутри стен есть газовое месторождение?..       Марко с интересом смотрел на меня, немо соглашаясь.       — И что, этот моторчик поднимет тело килограмм восьмидесяти? Еще же короба и все снаряжение немало весит…       — Нам этого, видимо, не объяснят, хотя с последним… может быть… Слушай… Давно спросить хотел…       — Чего? — я взяла в руки рукоять: рычажки при нажатии едва слышно щелкали.       — Что за история с бумажкой? На первой лекции с Жаном…       — Ах, это? Ерунда, — лезвие присоединялось к рукояти с уже достаточно громким щелчком, с таким же и отсоединялась. — Сидим, значит, Бертольдт, Ханна, Мина и я, как в анекдоте считай, сидим, никого не трогаем. Тут Мина решила выяснить, кто мне показался из вас двоих, тебя и Жана, симпатичней, — история слегка успела приестся, так что никакого интереса у меня она не вызывала. — Ну я сказала, что ты. Но, понимаешь ли, это значит «Ах, Марко, я люблю тебя до гроба», — Марко подавил смешок. Губы его скривились, но он явно улыбался несколько смущенно. — Ну вот и написала она на бумажке что-то похожее, но без имени. Я это заметила, ударила ее по руке, записка прилетела в Жана. Ну он и решил, что записка только такому красавчику и могла прилететь, — рука щеголевато вздернулась, и я задрала нос, изображая Жана. — Естественно никто ему не стал сознаваться. Тогда Жан решил…       Мимо широким шагом прошел, нет, даже метнулся кадет, на мгновение замерев в дверях, я узнала светлые стриженные волосы и жилетку.       — Тогда Жан решил, что записку подкинул Бертольдт, теперь он злится на меня и на себя за собственную мысль.       — Оу… Да я бы не сказал, что ему парни нравятся, да и вообще это как-то…       — Да кто ж это вслух признает? — я развела руками и пожала плечами. Марко немо согласился.       — И все же я не думаю…       — Не наше это с тобой дело, — оборвала я тему. Клинок тихо лег на деревянный стол.       Мы оставили экипировку и покинули сруб, с нами тут же поравнялся Жан.       — Ну как тебе? — поинтересовался юноша у Марко, проигнорировав мое существование.       — Уверен, что мы с этим справимся…       — А то! Ты сомневаешься во мне?       — Ни капельки, Жанчик, — встряла я, исподлобья глянув на Жана. Вытянутое лицо на мгновение исказилось, Кирштайн наморщил лоб, брови изогнулись, но тут же неприязнь сменилась легким раздражением.       — Очень этому рад, — фыркнул он.       — Жан, ты до конца жизни обижаться будешь? — Марко улыбнулся, снова почесывая верхнюю губу.       Жан же промолчал с минуту, а после ответил, слегка отвернув голову:       — Не исключено. Тебе обязательно ко мне лезть?       — Вовсе нет, но ты обижаешься на глупости, и это забавно.       — Ну-ну... — он цыкнул и зашагал быстрее, а я отстала и вскоре остановилась. Марко встал рядом, глянул на меня, потом на Жана и пожал плечами.       — Не сердись на него, — заметил он, скрестив руки на груди.

***

      Пока не выпал снег, и земля не покрылась льдом, проведение спарринга не вызывало трудностей. Одной из сторон, которой бы стоило получить развитие — разнообразие среди соперников, а в частности — готовность к разнообразию. За весь октябрь со мной целый один раз согласилась сразиться Анни; Бертольдт и Райнер куда охотней шли на контакт, в особенности Райнер. Но чаще них свою компанию предлагал Марко.       — Нападай! — Марко сжал нож, и я выдохнула.       Напала. Быстро и стремительно, уже по изведанной тактике: броситься в сторону, а потом ударить, сильно и резко.       «Позволь противнику думать, что твои действия можно предсказать…» — полтора года прошло, а ее слова впились в мою память и до сих пор не отпускали. Особенность общения с Анни заключалась в её взгляде, и не понять, чего в нем больше: мрака мысли или света кристальной голубизны. Скажет что-нибудь, уставившись прямо на тебя, и вряд ли забудешь.       Действовать четко по плану, а потом, как только начнешь отклоняться, бить как можно больнее по слабым местам. Ноги или шея. Нога! Резкий прыжок в сторону, удар ногой в голень и в сторону. Готово!       Марко зашипел и потянул руки к ноге, бой окончился внезапно. Я замерла, чуть сжав кулаки. Марко не вскрикнул, но лицо его изображало все новые и новые немые эмоции.       — Что с тобой? — глупый вопрос.       — Кажется… нога, ай…       Ну здорово. Марко выдавил некоторое подобие улыбки:       — Не поможешь?       — Помогу… — я наклонилась и протянула руки, желая поднять Марко. Мальчишка поморщился и зажмурился, я быстро поднырнула под его руку со стороны раненой ноги. — Сильно болит?       — Ага, — Марко стиснул зубы и зажмурился.       Перестаралась. А получится ли дотащить его до больничного крыла? Марко немного выше меня, и насколько успешной будет попытка дойти прыжками — вопрос хороший. Внешне нога не изменилась, но, видимо, травму скрывал сапог.       — Жан! Жа-ан! Ох нет, сюда идет Шадис...       Марко снова поморщился и обратил взгляд в землю, сгибая ногу. И действительно, широким шагом пересекая плац, Кис Шадис шел прямо к нам. Меня миновал допрос во время посвящения, а вот Марко он явно травмировал. Я приобняла Марко и взглянула на инструктора.       — Что здесь у вас?       — Да вот с ногой... Тренировались, а тут...       — Ясно. Ты, Бодт, все еще собираешься идти в Военную Полицию? О какой защите короля может идти речь, если ты и за себя постоять не можешь?       Помог блин. Мне не хватило смелости вступиться за Марко, поэтому я лишь промолчала. Марко тоже не ответил, склонившись и уцепившись за колено.       — Отведи его в больничное крыло.       — Так точно... — мы не двигались пока Шадис не отвернулся и не отошел. — Ты чего ему ничего не ответил?       Марко сощурился и махнул рукой:       — Да будто бы помогло, не хочу с ним связываться. Серьезно, не начинай пожалуйста.       — Понимаю.       Марко чуть распрямился и снова вскинул руку. Теперь мы звали Жана вдвоем. Наконец, он появился, несколько устало взглянув на меня. Однако стоило ему увидеть Марко в столь странном положении он нахмурился, но тут же брови его поползли вверх, морща лоб.       — Помоги пожалуйста, — Марко протянул к нему руку, но тут же указал на ногу.       — Что случилось?       — Случилась я, — Жан поднырнул под другую руку Марко, и мы заковыляли прочь от места поединка.       — Это и так понятно… Ногу вывернул?       — Да нет, кажется, сломал.       Жан поджал губы и зыркнул в мою сторону. Ну сломала и сломала… Не специально же. Жан явно считал иначе, и в этом была частичка правды: я не предположила, что от прямого удара по голени, она может пострадать.       Больничное крыло так же, как и остальные постройки, представляло сруб, разве только вдвое длиннее казарм. Втащить Марко по ступенькам оказалось непростой, но посильной задачей, тем более сам Бодт и старался быть не настолько беспомощным. Переданный врачу, он благодарно кивнул.       — Идите. Или вам тоже нужно?       — Да нет…       — Ну так и идите отсюда, — цыкнул мужчина, махнув рукой в сторону двери.       Я почувствовала тычок в бок: Жан, глядя на меня кивнул в сторону дверей. Ничего не поделать, да и под суровым взглядом врача долго оставаться в больничном крыле не хотелось.       Нога Марко в действительности оказалась сломана. Кроме него в больничном крыле почти никого и не было, а если и были, то не задерживались ненадолго. Сегодня на другом конце помещения возник кадет с вывихом ноги, но по словам Марко, выпишут его завтра или послезавтра.       Чувствуя вину, я периодически приходила в больничное крыло, зачастую в компании Жана: он практически поселился под кроватью друга. Часто захаживал и Армин. Мальчишка часто садился на край кровати и начинал рассказывать о жизни за пределами корпуса и стен. Армин… С ним куда сложнее. Лучше молчать и удивляться, ведь одно неосторожное слово, и… Поэтому Жан был более удобным компаньоном. После обеда и до ужина мы спешно покидали столовую и направлялись к Марко. Наши с Жаном слова были прозаичнее, чем рассказы Армина о горах, что подпирают небесный свод, об огненном море и прочих чудесах свободного мира. И пусть свободный мир не так прекрасен, не стоит разочаровывать воодушевленных Арлерта и Бодта. Жана же мало интересовали такие рассказы, его вполне устраивала живописность центра, безо всяких океанов.       — Какой в этом смысл, Марко? Вот поедем мы с тобой в центр, и где же там будут эти все..?       — Жа-ан! Разве, по-твоему, это не прекрасно? Неужели ты не представляешь? Если разведчики…       — Разведчиков ждет крах, разве это не очевидно? Как, по-твоему, кучка самоубийц позволит людям выйти из-за стен? Да и надо ли оно?       Я только-только присоединилась к компании мальчишек и, не желая прерывать беседу, махнула Марко рукой, но тот все же решил втянуть и меня:       — Привет! — он жизнерадостно улыбнулся. — Слышала, о чем говорили?       — Ага, — я присела рядом и кивнула.       — И что думаешь?       — Я?..       — А кто ж еще, — фыркнул Жан.       — Ну давайте так… Если разведчики самоубийцы, значит им нечего терять, так? То есть нет того, чем они откажутся жертвовать, а значит и страха нет… Я так это вижу.       — Ну то есть челики вроде Эрена.       — Отчасти. Но он одержим местью. Свершит правосудие и успокоится. Наверное.       — Вот именно что «наверное», он просто тупой! — Жан постучал костяшками по деревянной кровати Марко. Бодт чуть нахмурился и поджал губы:       — Жан, ты не прав.       — Да ты думаешь, если бы гражданским можно было выходить за стены, он не пошел бы с кухонным ножом? И что в нем Армин нашел?       Ага, с Микасой. Марко шумно выдохнул.       — Жан, прекращай, это не смешно. Он беженец, не стоит…       — И ты туда же… Марко, это не моя проблема, что этот идиот постоянно петушится и…       А как с размышлений о свободном мире мы перешли как обсуждению Эрена? Марко тоже явно не понимал. Переведя взгляд на меня, он чуть нахмурился. Против Йегера он ничего не имел и продолжать диалог не желал. Тема, нужно сменить тему.       — Мы обязательно возобновим тренировки, хорошо? — Марко чуть приподнял ногу, будто нужно было объяснять причину. — В центре, в принципе, может пригодиться...       — Не то что за стенами, — фыркнул Жан.       — В следующий раз и тебе что-нибудь сломаю, будь аккуратней, — я развела руками, взглянув на Жана. Но вообще, на самом деле он прав. От титана не спасет, а вот от человека вполне... Кто же мне скажет, что в какой-то момент не придется сразиться в открытую, не прячась на плечах гигантов или в толпе.       — Чересчур уверена ты в себе, что, думаешь, в равном бою победила бы?       — А кто тебе честность гарантирует? И чем же бой был нечестен? Да-а, а ты прям точно уверен в себе и своих силах.       — Ну а как же? Я более чем уве… — Жан был готов разразиться монологом о прекрасном и светлом будущем, в котором он будет служить в Военной Полиции и в котором не будет меня, но у меня было, что сказать:       — Ага, сказал тот, кто нормально Микасе в чувствах не может признаться, — отличный козырь был вскрыт. И, видимо, вовремя: Жан будто подавился: он открыл рот, глаза его округлились, а ноздри раздулись (послышался гневный свист).       — Ка-акой еще Микасе?! — выпалил он, во все глаза таращась на меня. Марко подавил смешок.       — Микаса Аккерман, с такими еще, знаешь, темными волосами, в шарфе, симпатичная, не так ли? Очень похожа на девушку с твоих рисунков…       — Откуда ты… — мальчишка в конец растерялся.       — Это очевидно, Жан. Ты бы на нее так не пялился, будь она тебе безразлична, поэтому… — я развела руками, усмехаясь. Может быть я и зря училась и учусь драться на кулаках, но в словесной дуэли у меня всегда есть преимущество.       — Какое это вообще имеет отношение к тому, что мы обсуждали?! Кхм! — но кашлянул, будто и правда подавился. И тут он пришел к, возможно, самому умному решению: поморщился и махнул рукой. — Ой да ну тебя…       — Жан, ладно тебе…       — Да ничего не «ладно», ты разве не видишь? Она сама начинает!       — Тебе двенадцать или шесть? — неожиданно я поняла, что Жан — самый младший из нас троих. Даже если не учитывать, что мне девятнадцать, а не четырнадцать. А с другой стороны… Поменялась ли я, выросла ли эмоционально… Возможно, мне все еще семнадцать.       Жан надулся и скрестил руки, уставившись в пол.       — Нет правда, я иногда действительно забываю, что тебе не пятнадцать, — честность обидела парнишку еще больше.       — Опять? Ну хватит… — подал голос Марко с койки.       — Прости, — буркнул Жан, и я тоже спешно извинилась. — Пойду я…       Как бы невзначай задев меня сапогом, Кирштайн поднялся и, махнув Марко, пошел на выход. Сапоги уверенно стучали о деревянный пол. Проводив Жана взглядом, я снова обратилась к Марко.       — Откуда ты узнала про Микасу? Тебе сказал кто?..       — Не, все так, как я ответила ему. Считай, на лбу написано, — я провела пальцем по собственному лбу. — Такое иногда бывает, и определить обожаемого довольно легко…       — Правда? А про себя такое можешь сказать? В смысле, ты понимаешь, что кому-то симпатична?       Интересный вопрос. Неожиданный, сказала бы я. Марко чуть склонил голову, желая меня видеть. На мгновение веснушки и карие глаза исчезли из моего поля зрения, а вместо него стали возникать знакомые лица. Бертольдт? Нет, ему Анни нравится (или, если обращаться к мнению Анни, Райнер), об этом и его поведение, и я, и Райнер говорим. Блистающие зеленью глаза сменились посверкивающим янтарем: нет. Друг хороший, а так… Анни? Вряд ли.       — Нет. Не думаю, что кому-то нравлюсь, да и зачем это сейчас? К тому же, мы солдаты, я еще и разведчик, ну, будущий…       — Я думаю, если ты овладеешь маневрированием так же, как и рукопашным боем, то, как минимум сможешь выжить.       — А победить?       — Ну… — Марко мягко улыбнулся, а взгляд его будто остекленел. — Это уже другой вопрос. Надеюсь, что да, ты ведь этого хочешь…       — Хочу… — эхом прошелся общий вздох. — Очень.       Победа, благородна ли? Смотря чья. Во мраке мысленного взора явились две фигуры, в точности как две капли воды: грубоватые и плечистые, в лицах узнала свое, но иное… явно старше. Фигуры меж собой различали лишь одежды и выражения лиц. Одна в бежевом военном камзоле (удлиненные полы в пустом пространстве отчего-то развивались), кровью цвела алая повязка на левом плече, смятая пальцами. Воин смотрел вперед, стискивая зубы, брови съехались в корежущей злобе. Вторая — Солдат: тусклый взгляд уперся в пустоту, а губы тронула усталая улыбка. И что же это? Райнер такой же? Две победы для каждой стороны, и победа одной является поражением для другой… «Опасную игру ты затеяла…»       — Победа… — эхо мыслей едва слышно вырвалось наружу. — ...над этими чудовищами принесла бы наконец покой всем нам. А можно ли пойти сюда, не мечтая о мире?       Марко задумался, указательный палец коснулся верхней губы.       — О мире хотя бы для близких, я думаю.

***

      Вновь и вновь я возвращалась к вопросу Марко: нравлюсь ли я кому-то? Нет, ну конечно, безусловно, фантазию можно устремить в дальний-дальний полет прямо в штаб Разведкорпуса к Эрвину Смиту или Леви Аккерману, но в своих мыслях я старалась придерживаться рационализма. «А должна ли я кого-то здесь выбирать и присваивать себе?» — влезал в голову вопрос. Выполню то, что хотела... а потом? Бертольдт, Анни и Райнер — почетные воины вернуться в Либерио, а я? Ни документов, ни родни... Ну даже если и повесят клеймо элдийки, что делать дальше? В лучшем случае, останусь там, с товарищами, а в худшем вернусь сюда. Под пять метров ростом, а то и выше. В идеале вернуться всем, однако... я сделаю все, что в моих силах. А отношения и прочие побочные явления разного рода симпатий не должны быть выше того круга людей, с которым я связала себя кровью два года назад.       «И все-таки Бертольдт Анни больше подходит», — Анни больше не проявляла никакого интереса к Армину, на всех общих собраниях смотря куда-то в пустоту, но ее вопросы о нем плотно засели в голове, хотя ничего плохого в них и не было. Никаких Арлертов. Честно говоря, себе я толком не могла в полной мере объяснить той неприязни к Армину, что так душила меня. Однако сейчас, в контексте нынешних обстоятельств, всякий думающий лучше среднего — враг. «А что же с Райнером?» — снова вопросил голос. Из головы еще не выветрились голубые глаза, как рядом предстало лицо Брауна, Анни тут же скривилась. Их неприязнь и вражда выражалась не так явно, как моя с Жаном (вернее, его на меня обида), лишь косые взгляды и раздраженное фырканье Анни. Райнер и не лез. Ну почти.       В один из дней я стала свидетельницей их общения. Это было незадолго до обеда, во время спарринга. Лишившись постоянного партнера, я вновь искала компании Анни, однако та будто избегала меня. Зато не избегал Эрен, а вместе с ним и девчонка в красном шарфе (хотя бы в начале ноября он был уместен). Йегер, обещая стать сильнее, поднимался вновь и вновь: он не особо отличался усидчивостью, раз за разом ударяясь головой о стену и надеясь ее, видимо пробить. Иронично.       Я в очередной раз пнула мальчишку и направилась прочь прежде, чем Микаса успела что-то сказать. В этот момент я и увидела «парочку». Точнее услышала и только после взгляд мой зацепил фигурку Анни. Райнер предстал грудой на земле подле. Брошенный, он скорее вызывал опасения насчет сломанных ног: левая была вывернута, будто передо мной предстал результат не драки, а неудачной попытки сесть на шпагат, правой же не было видно вовсе. Райнер пытался встать, но ноги его не слушались, и он морщился. В довершение картины, Анни плюнула и направилась к противоположному краю плаца, словно не желая и вовсе видеть поверженного.       — А-арх... ты, я надеюсь, будешь посдержанней, — янтарные глаза медленно поднялись от мысков сапог вверх и теперь вперились в мое лицо.       — Она слишком хороша для тебя, Райнер, — усмешка сама собой наползла на лицо вместе с гадким прищуром.       — Да я и не претендую... не поможешь?       Я заметила плевок на куртке, Анни попала прямо в скрещенные лезвия. Нет, такое ей вовсе не свойственно. Помогая Райнеру встать (хотя я по большой части просто ворчала, сжимая его пальцы), я спешно оглядела его. Левая рука, прижатая к груди, дымилась, согнутая ближе к локтю. Растянутая и надорванная ткань формы окропилась кровью, а из разрыва торчало что-то белое, тоже измазанное, острое... кость. Безо всяких сомнений, кость.       — Черт... — я охнула.       — Сейчас заживет, — Райнер тяжело вздохнул.       Я сделала шаг вперед, не увидел бы кто... Здоровые пальцы, конечно, прикрывали открытую рану, но не были способны спрятать ее до конца, да и скрыть пар, с тихим шипением урывавшийся вверх, не представлялось возможным. Было бы замечательно отлучится куда-нибудь, но не в медпункт, нет-нет-нет. Врач и остальные курсанты наверняка удивятся чудесному восстановлению руки меньше чем за день.       — Да-а... она сильно разозлилась, — Райнер усмехнулся и чуть отодвинул здоровую руку, будто оценивая ущерб.       — А что ты сделал? — я помнила, как губы девушки всякий раз белели, стоило Райнеру появиться поблизости или того хуже — открыть рот. Что на этот раз?       — Да просто подумал вчера... Вот смотри, Женская Особь...       — Райнер! — я дернулась, но рядом оказался всего лишь Берт.       — Ему досталось от Анни, — ответила я на немой вопрос.       — Ну так вот, Женская Особь у нее ж сись...       — Райнер! — снова воскликнул Бертольдт, но уже совершенно иначе.       — Да не орите вы оба, Берт, все хорошо... ну так что, Женская Особь напоминает женщину, — сгладила углы.       — «Напоминает женщину», — меня тут же передразнили. — Сиськи у нее будь здоров!       — Ты слишком мало общаешься с девушками... — Райнер будто сжал что-то округлое и невидимое здоровой рукой. «Что бы он из себя не строил, сейчас только 847 год, ему лишь в августе стукнуло четырнадцать. Терпи», — не очень радостная мысль расцвела в голове.       — Ах мало? Что же, как видишь, я попытался это исправить.       — Райнер, она тоже девушка... — выражение лица Бертольдта говорило лишь о его желании спрятать глаза за длинными смуглыми пальцами. Однако его комментарий, явно в мой адрес, остался незамеченным.       — Ну так вот... Если ее силу заполучит мужчина...       Теперь стало окончательно ясно, к чему вел Райнер.       — Это, конечно, очень интересный вопрос, но на твоем месте я бы не стала рассуждать об этом вслух, — пар с еще бóльшим шипением вырвался из руки, будто внутри находился котел, Бертольдт стащил с себя куртку и стал наматывать на руку Райнера. — Берт, ты правильно возмущаешься, только, понимаешь, не так громко и не в таком месте, — я выдавила улыбку, вместе с тем как поморщился Райнер. — И тебя что, парни с женским бюстом интересуют? — Райнер оттопырил нижнюю губу, а рот растянулся его в ширь: совсем забыв о боли, он развел руками. Сцена, хоть со стороны комичная, напрягала. Как-то до этого момента нам везло, однако...       — Вот ты где! — я обернулась и увидела Армина. Мальчишка взмахнул рукой, и я круто развернулась к нему. За спиной зашуршала ткань, Бертольдт что-то пробормотал. — Я думал сходить к Марко, тебя позвать, до обеда. Что-то случилось? — Он встал на цыпочки, но я всё равно была выше и кое-как удавалось скрыть руку Райнера, уже, скорее всего успевшего пожалеть о своем жесте.       — Да так, ерунда, — я не успела открыть рта, как зычный голос Райнера раздался над моей головой.       — Он с Анни что-то не поделил, она и...       — Что-то?.. — рассеянно переспросил Армин, вглядываясь в мое лицо.       — Она не в восторге от этого придурка, — большой палец пренебрежительно ткнулся в Райнера.       — Эй! И то, что ты про парней..!       — Армин, пойде-ем, — я выдавила улыбку и пошла с Арлертом прочь с плаца.       — Ты зря к нему так пренебрежительно относишься, — заметил мальчишка, посматривая по сторонам. — А что случилось?       — Имела смелость высказать предположение касательно предпочтений и симпатий товарища Брауна, ничего такого.       Тренировка подходила к концу, да и почти никто не следил за поддержанием порядка, так что уйти под конец не было проблемой. Чуть наклонившись вперед, я желала заглянуть в лицо собеседнику, как увидела тень, и в миг, безо всяких сомнений, точно такая же наползла на мое лицо. Увидел ли он?.. Это стало бы моей ошибкой. И за нее нужно было бы ответить... Пальцы сжали деревянный нож. Убить человека ради тайны, которая рано или поздно вскроется в любом случае?.. «Ты сама выбрала этот путь». Сама? Ты, верно, издеваешься... Однако в этих словах есть правда.       — Зря?       — Он славный парень, добрый...       — Умом не блещет.       — Ты говоришь как Анни… — Армин улыбнулся.       — Вполне возможно. Мы с ней вместе были в походе, ну и общаться стали…       — Ах, я помню, там у тебя еще какая-то история с Жаном и Марко…       Мы приблизились к больничному крылу. Ступеньки заскрипели, им подпевала дверь. Внутри было относительно пусто: парня с вывихом, видимо, выписали, его койка пустовала, а Марко все лежал, помахивая руками и что-то представляя, явно пытаясь развлечь себя. В город нас еще не выпускали и книг купить (или украсть с рынка) пока представлялось невозможным.       — Марко, это мы! — я захлопнула дверь, чересчур усиленно взмахнув руками.       Юноша приподнялся на локтях и приподнял руку в знак приветствия.       — Жан приходил? — Армин присел на соседнюю пустую койку, а я — прямо на пол.       — Нет пока, обещал после обеда, — Марко лег обратно и повернул к нам голову.       — Насколько все плохо? — это уже спросила я.       — Это всего лишь сломанная нога…       — Сколько досок на потолке?       Марко засмеялся: я задала правильный вопрос. Ответ не был так важен, поэтому я просто улыбнулась в ответ.       — Сто шестьдесят семь штук, — наконец ответил Марко, вздохнув. — А у вас что?       — Да все то же, я теперь пинаю Эрена, — я развела руками.       — М-м… у меня тоже, однако я могу рассказать про внешний мир.       — И откуда же ты про него знаешь? Ты… Армин, никак не запомню, ты из Сигансии, да?       Ничего незнакомого я не ожидала услышать, однако теперь наступал весьма сложный момент: игра. Не перестараться, но и не быть чересчур равнодушной. Выражая любопытство, я сдвинула голову к левому плечу, повернувшись корпусом к Армину. Я оперлась на кровать Марко и чуть выдвинула челюсть вперед.       — Про что расскажешь? — слева сзади слышался неподдельный интерес Марко.       — М-м… Я читал про море из огня, пески, охватывающие сотни километров…       — Море? Что это? — мимика моя менялась, а руки все никак не могли найти себе места.       — Это… это как озеро, только больше, намного больше, — а в глазах его точно такое же море, словно было достаточно сказать «Взгляни в мои глаза», чтобы показать что такое море. — И вода там солёная!       — А есть еще больше? В смысле, еще больше воды?       — А где ж они столько соли берут? — я искренне надеялась, что глупость мне не к лицу.       — Кто «они»? — хором спросили ребята.       — Ну, чтобы воды была соленая, ее надо посолить, так ведь? Ну и если воды много, то нужно много соли, да?       Армин засмеялся. Всякий раз, стоило ему улыбнуться, у глаз появлялись крохотные морщинки — словно маленькие улыбки. Милый мальчик. Эти слова прекрасно описывали Армина Арлерта. Марко тоже улыбался: при взгляде на его лицо, тоже можно было заметить сотни маленьких улыбок, разве только выражались они в виде веснушек — сотен маленьких солнышек.       — Ее никто не солит, некому…       — А если допустить что жизнь за стенами есть? Тогда ее и солят, — и тут Армин задумался.       — А титаны? — возразила я. — Теперь они заполонили территорию стены Марии, думаете, их количество где-то там уменьшилось?       — Вроде скота? Перегнали с одного пастбища на другое? — Марко плавно провел руками, изображая перемещение.       Теории — это, конечно, хорошо, но не стоит допускать их развития…       — А кто же их тогда перегоняет?..       Мы и перегнали, получается. Пастыри чудовищ — такой себе титул. Да и может ли человек ими управлять? Нет… Женская особь приманила титанов к вратам Сигансии, так и было. Это звание можно было бы начертать кровью на лбу, и сделают это разведчики, но не раньше, чем настанет 850-ый год…       — Возможно это сделал и Колоссальный титан… — Армин почти был прав. Часто оказывался прав в манге, словно сам автор потихоньку подсовывал ему сценарий. Нечестно. Всякий раз просыпалось обостренное чувство справедливости, так часто закрывавшее на мои поступки глаза, как и совесть, с непреодолимым желанием поменять события, перевернуть с ног на голову лишь ради того, чтобы увидеть недоумение и разочарование, испуг в тускнеющих глазах. Но все же, как я поняла за пару лет, мир не ограничивался лишь тем, что было нарисовано аниматорами и мангакой, и рядом со мной сейчас сидело двое живых и настоящих ребят. Не стоит полагаться исключительно на знание сценария.       — Ну подожди! Он же вроде из ниоткуда появился, Эрен так говорил…       — Можешь подробней рассказать? — Марко будто озвучивал мои мысли.       Армин замялся, взгляд его уперся в пол, такой же как и потолок, белые пальцы сжали ткань брюк.       — Этот день…       Я прекрасно запомнила его, скорее всего, на всю оставшуюся жизнь.       — Тогда поднялся ветер, и содрогнулась земля… Мы были недалеко от ворот. Вечерело, солнце заливало золотом небо и среди него вспыхнула молния, загремело… — Армин говорил медленно, будто пытаясь вспомнить каждую из деталей и визуализировать. — Этот монстр возник словно из ниоткуда, будто вырос у самой стены, после вспышки… он не подошел к стене, но именно возник.       — То есть он не мог их привести, они сразу же пошли, стоило ему проломить стену…       — Да, так и было.       — Тогда получается, что мы не правы, и они просто приходят туда, где есть люди, — решила я. Лучше закончить этот спор, пока в нем не родилась истина.       — Скорее всего ты права, — согласился Марко, пожав плечами (в этот момент я уже развернулась так, чтобы видеть обоих). — В любом случае, Разведка рано или поздно все выяснит, а нам остается лишь надеется, что мы застанем этот момент. Было бы славно… — и взглянул на меня.       — Я надеюсь приложить к этому руку! — над океаном блистало солнце — голубые глаза красивы, однако льда большая вода не затмит.       — Было бы славно… — эхом повторила я слова Марко.       Себя я уже успела окрестить разведчицей. А почему туда — пусть думают, что хотят, в чьих-то глазах я может и буду выглядеть благородно, кто-то решит, что я, как и Армин жажду увидеть мир снаружи. Мир, от коего мы бежали внутрь два года назад, Мир, больной и жестокий, Мир, от которого тошнит.       — Жаль, я не так смел, как вы двое, — раздался тихий смешок, Марко поднял руку, прикрыв рот ладонью. — Надеюсь, у вас все получится. Звучит романтично, но на деле…       — М-да, ты прав… — я вздохнула, сложив локти на острые колени. — Вернее, тут даже Жан прав.       Эти слова породили новый смешок. Марко снова улыбнулся, но теперь как-то снисходительно.       — Тупой суицидник! — передразнил он Жана, и Армин тоже заулыбался.       В компании тусклое больничное крыло стало немного веселей, Марко явно был доволен. В любом случае, я виновата в том, что он здесь оказался, мне его и развлекать. Армин все же решил рассказывать о внешнем мире, однако стоило ему начать, по Кадетскому корпусу прокатился звон колокола, возвещавший об обеде.