В Объятиях Бури: Перст Судьбы

      Холодные волны сомкнулись над головой, и тело начало медленно погружаться в плотную невесомость. В носу неприятно покалывало от солёной воды, но боль ненадолго ослабла. Сквозь мутную водную пелену девушка увидела слабый свет, пронизывающий синию тьму острыми лучами.       «Мэрилин...»       Глухой женский голос отразился колебаниями воды. Было ли это игрой воображения — неизвестно, но девушка ясно услышала своё имя.       «Ты боишься смерти?» — шептали волны.       Море словно успокаивало, убаюкивало того, чью жизнь собиралось забрать. Отдайся ему и упокойся на дне. Но последняя мысль угасающего сознания была как никогда ясна.       «Я не хочу умирать»       Губы беззвучно повторили ответ, выдохнув последний воздух из лёгких. Грудь сдавило изнутри, а на горле туго затянулась невидимая удавка, заставляя тело задёргаться в конвульсиях.       Мэрилин из последних сил протянула руку к затухающему свету, будто пытаясь ухватиться за него в последней надежде окончательно не погрузиться в чёрную морскую бездну.       Внезапно что-то незримое коснулось ладони, и водный поток с силой потянул тело вверх, на поверхность. Свет ослепил Мэрилин. Открыв рот, девушка с жадностью глотнула воздуха, и он приятно обжёг её лёгкие, наполняя их жизнью.

***

      — Человек за бортом! — донёсся возглас вперёдсмотрящего с фор-салинга. — Два румба справа по курсу!       Командор Джеймс Норрингтон взошёл на квартердек. У правого фальшборта уже столпились вахтенные мичманы, первый лейтенант Гроувз и второй лейтенант Джиллетт. Все их взгляды были устремлены вдаль, на испещрённую гребнями волн океанскую гладь.       — Будьте добры, подзорную трубу, мистер Уичвуд, — бросил Норрингтон, вставая на шканцах.       — Есть, сэр! — ответил худощавый мичман и стремглав бросился исполнять приказ.       Представшая перед глазами командора картина являла собой почти идеально гладкую морскую поверхность, и лишь едва заметное пятнышко, всего на несколько тонов темнее пологих валов, нарушало эту идиллию.       — Возможно, кораблекрушение, — размышлял лейтенант Гроувз.       — Или дезертирство, — отозвался в своей полушутливой манере лейтенант Джиллетт.       Ещё одна догадка так и осталась не озвученной, но она вертелась на языке у каждого из офицеров.       Пираты...       Норрингтон не снизошёл до того, чтобы поделиться своими измышлениями на этот счёт. Не только потому, что счёл это излишним, — как командир он должен являть собой эталон невозмутимости и решительности — но и потому, что к тому моменту подоспел расторопный мичман, вручив командору подзорную трубу. Норрингтон поднёс окуляр к глазу и нацелил в указанном направлении. Теперь-то он смог разглядеть, как монотонно раскачивается на волнах неподвижное тело. Единственное, что удерживало его на плаву — деревянный брус, на котором оно беспомощно повисло, по пояс погружённое в воду.       Норрингтон оторвался от перископа, готовый отдать приказ, и краем глаза заметил, что у фальшборта появилось ещё несколько зрителей — штурман Уорли, лейтенант морской пехоты Кларк и двое матросов. Все терпеливо ждали, что же предпримет командор.       — Как бы то ни было, нам следует поднять его на борт, — сохраняя хладнокровие, сказал Норрингтон. — Мистер Гроувз, прикажите спускать шлюпку.       — Есть, сэр.       — Мистер Джиллетт, я побеспокою вас просьбой доставить несчастного на «Разящий».       — Есть, сэр.       Засвистели боцманские дудки. Шлюпку с помощью талей спустили на воду, и команда гребцов, возглавляемых лейтенантом Джиллеттом, заняла свои места. Оттолкнувшись от нависающего борта «Разящего», лодка двинулась в сторону спасаемого. С высоты юта Норрингтон наблюдал, как матросы в унисон взмахивают вёслами под отрывистые команды лейтенанта, и шлюпка подпрыгивает на ровно катящихся валах океанской зыби. Издали она напоминала чёрного жука, ползущего по водной глади.       Джиллетт поднялся по трапу, а за ним на палубу внесли бессознательное тело. Тогда-то и стало ясно: это женщина. Едва она оказалась на борту, мужчины сразу обступили её, рассматривая с живейшим интересом. Среди матросов пронёсся возбуждённый шёпот: кажется, кто-то упомянул русалок.       — Разойтись! — приказал командор, и толпа расступилась перед офицерами.       — Мистер Гаррисон, свистите в дудку! — скомандовал первый лейтенант.       Раздался пронзительный свист, который заставил матросов отступить от зрелища.       — За работу, ребята! — подгонял их боцман Гаррисон. — Неча тут глядеть!       Уже через мгновение сборище рассеялось, и на корабле вновь воцарилась деловитая суета.       — Жива? — спросил командор, взглянув на лежащую перед ним девушку.       — Кажется, дышит, — ответил лейтенант Джиллетт.       Норрингтон склонился над телом молодой женщины и убедился в его словах. Грудь мерно вздымалась при каждом её вздохе, глаза были плотно прикрыты полутенью длинных ресниц, а на бескровном лице застыло безмятежное выражение. Её мокрые волосы разметались по палубе, которую так старательно драили этим утром матросы, несколько тёмных прядей облепили тонкую белую шею. Девушка и вправду выглядела словно выброшенная на берег русалка. Впечатление усиливало и то, что она была в неглиже, а промокшая ткань облегала изгибы тела, словно вторая кожа.       Норрингтон смотрел на неё, борясь с природным смущением. Наконец он сдался и, желая сохранить в глазах подчинённых репутацию человека абсолютно невозмутимого, отвёл взгляд от созерцания полуголой женщины у своих ног. Про себя командор уже сделал единственное, как ему казалось, разумное предположение о том, что платье девушки унесло море.       — Несите к доктору Уэллсу, — отдал приказ Норрингтон, но, заприметив беглые взгляды, которые бросали в их сторону матросы, уточнил: — В каюту.       Будет лучше скрыть «русалку» подальше от глаз, а сделать это проще за закрытой дверью докторской каюты на орлоп-деке, чем за брезентовой ширмой, отделяющей лазарет от полусотни матросских коек. Корабль не место для женщины. Особенно военный. Особенно тот, что гоняется за пиратами по всем морям. И в этом суждении Норрингтон руководствовался далеко не суевериями, а чистой логикой. Мужчины, что месяцами бороздят океан, не имея возможности утолить низменные желания, нередко теряют рассудок при виде женского тела. Женщина одним лишь своим присутствием способна подорвать дисциплину, выстраиваемую годами. И хотя Норрингтон хорошо знал своих людей и не допустил бы неподобающего поведения, угроза дисциплине в лице девушки никуда не исчезала. С этими мыслями командор направился в свою каюту, передав командование в руки первого лейтенанта. Сейчас он должен провести расчёты с учётом новых непредвиденных обстоятельств.

***

      Мэрилин приоткрыла слипшиеся веки и дважды моргнула, чтобы согнать пелену с глаз. Мир вокруг вновь обрёл фокус, и её взгляд упёрся в низкий дощатый потолок, нависавший всего в метре над головой. Пронзающая боль в затылке заставила поморщиться. Девушка повернула тяжёлую голову, чувствуя, как перекатывается мозг внутри черепной коробки. Разум ещё не до конца обрёл ясность, и Мэрилин несколько раз обвела взглядом окружение, пытаясь сообразить, где она находится. Со всех сторон её обступали деревянные стены, тесно соседствующие друг с другом в густом полумраке. В этой маленькой и тёмной комнате не было окон, и лишь желтоватый свет не позволял ей полностью погрузиться во тьму. Болезненное недомогание усиливал и удушающе затхлый воздух, что при каждом вдохе неприятным солоноватым привкусом, как от застоявшейся морской воды, отдавался в носу и на языке.       И вдруг среди всей этой какофонии неприятных ощущений девушка отчётливо различила скрипучий звук. Её взгляд тут же устремился к его источнику, на месте которого она встретила мужской силуэт. В полумраке было трудно различить какие-либо детали темной фигуры, склонившейся над столом. Перо в её руке то и дело подрагивало, царапая бумагу со скрипом, напоминающим мышиную беготню. Какое-то время девушка лежала неподвижно, разглядывая представшую перед её глазами картину, в попытке осознать, что она видит перед собой. Но все мысли хаотично рассыпались в её голове, и ей никак не удавалось собрать этот до безумия странный пазл.       Мэрилин попыталась приподняться, но жгучая боль в затылке разом усилилась. Голова загудела словно колокол, и глаза затянула черная пелена. Из груди вырвался страдальческий стон, привлекший внимание незнакомца.       — Мисс? — силуэт, поднявшись с места, в один шаг пересёк комнату и оказался подле девушки. — Слава богу, Вы очнулись!       Мэрилин взглянула на человека сквозь редеющий туман. И увиденное заставило её глаза округлилиться от изумления. Тусклый желтоватый свет озарил лицо немолодого мужчины, придав его коже землистый оттенок. Его тёмные глаза взирали на девушку из-под круглых линз маленьких очков. Редкие морщины уже пролегли на его угловатом гладковыбритом лице с впалыми щеками и плотно сжатой челюстью. На са́мом деле в само́м мужчине не было ничего сверхъестественного, но вот его одежда... Мэрилин сперва подумала, что ей мерещится, но мираж был слишком реалистичным, чтобы таковым являться. Незнакомец и вправду был облачён в тёмно-синий камзол с множеством железных пуговиц вдоль бортов, жакет, застегнутый поверх светлой рубашки, и черный платок, плотно повязанный вокруг шеи. Вместо штанов на нём были бриджи до колен, заправленные в высокие кожаные сапоги. Завершал этот театральный образ какой-то серый парик, причём совершенно неестественный и небрежно сдвинутый слегка на бок.       — Вы кто? Где я? — в смятении вопрошала Мэрилин. Абсолютное непонимание происходящего вызывало инстинктивный страх, заставляя испуганный взгляд лихорадочно заметаться по комнате в поисках выхода.       — Успокойтесь, мисс, — мужчина наклонился к девушке и прижал шершавую ладонь к её взмокшему лбу. — Как себя чувствуете? Головокружение есть? Тошнота?       Мэрилин открыла рот, но голос застрял в пересохшем горле, перекрыв дыхание. Пришлось несколько раз откашляться, чтобы он вышел наружу вместе с хрипом.       — В-вы доктор?       — Именно так, — мужчина наконец перестал осматривать её голову и отстранился. Выпрямившись настолько, насколько позволял низкий потолок, он заявил: — Вы находитесь на корабле Его Величества «Разящий», и я его судовой врач доктор Артур Уэллс.       Видимо, по задумке доктора эти слова (произнесённые с заметной ноткой гордости) должны были развеять тревоги девушки. Но они, отнюдь, едва ли смогли произвести на неё седативный эффект.       На лице Мэрилин застыло немое замешательство, когда она попыталась уловить смысл сказанного и вписать его в рамки логики. Но всё происходящее будто отчаянно противилось здравому смыслу, и это доставляло рациональному мозгу ещё больше боли, чем ушибленный череп.       — Что? — только и смогла вымолвить Мэрилин после нескольких секунд недоуменного молчания.       Она вглядывалась в лицо мужчины, в надежде отыскать на нём подсказку: намёк на шутку. Но в озабоченном взгляде из-под нависших бровей читалась лишь полная уверенность в своих словах.       — Вас нашли без сознания, дрейфующую посреди Атлантического океана. По приказу командора Норрингтона Вас доставили на борт и передали под мою опеку, — пояснил доктор. Сняв очки, он протёр стёкла краем камзола, и водрузил их обратно на переносицу. — Вы, должно быть, хорошенько приложились головой. Пролежали в беспамятстве порядка нескольких часов.       Контуженный мозг с трудом переваривал информацию. Слова мужчины доносились словно сквозь сон. Вот только телесная боль и окутывающий со всех сторон затхлый воздух ощущались весьма настоящими...       Мэрилин потупилась, уставившись на свои руки, дважды повернула их ладонями вверх — всё вполне реально. Значит, это не сон. И тут взгляд зацепился за ткань, обернутую в несколько слоёв вокруг предплечья. Девушка поднесла руку к лицу и ощупала перевязку из грубой материи. При виде засохшего багрового пятна пришло осознание, и Мэрилин вдруг явственно ощутила нарастающий страх.       — Не трогайте, — сурово сказал доктор Уэллс. — Я сделал Вам кровопускание, чтобы поскорее привести в чувство.       Мэрилин обомлела. Сомнения в медицинском образовании мужчины, ранее посеянные в её душе, теперь прочно укоренились в её сознании.       «Он с ума сошёл?! Человеку с черепно-мозговой травмой кровь выпускать!» — мысленно негодовала девушка; её профессиональная гордость была возмущена таким варварским методом лечения.       Доктор Уэллс тем временем вернулся к столу. Взяв в руки перо, он обмакнул его заострённый конец в пузырёк с чернилами и спросил:       — Как ваше имя, мисс?       — Мэрилин... Сиверс, — ответила девушка.       Послышался скрип — доктор записывал её ответ.       — Сколько Вам лет?       — Двадцать три. Вновь заскрипело перо.       — Замужем?       — Нет.       Неопределённо хмыкнув, мужчина поставил перо в чернильцу и обернулся к девушке. По всей видимости, сейчас настало время самого важного вопроса.       — Итак, мисс Сиверс, значит, Вы плыли на корабле...? — доктор аккуратно прощупывал почву.       — Простите...? — Мэрилин непонимающе нахмурилась.       — Помните ли Вы, как оказались за бортом? Корабль на котором Вы плыли... он затонул? — ещё одна попытка натолкнуть девушку на воспоминания о том, как она очутилась в открытом океане.       Мэрилин не знала, что ответить. До этого она говорила только правду, но сейчас... если она действительно находится в прошлом (а это её рациональный ум признавать отказывался), честность может сыграть с ней злую шутку.       Но слова не успели сорваться с её губ — раздался короткий стук в дверь, после которого та сразу же распахнулась.       На порог ввалился мужчина, принеся с собой жаркий воздух и запах пота, исходившие от его разгорячонного тела. Волосы его были стянуты на затылке кожаным ремешком, и лишь рыжая прядь выбилась из тугой косы и прилипла к влажному от пота загорелому лицу. На смуглой шее, вероятно, месяцами или даже годами, подвергавшейся воздействию солнца и ветра, был повязан красный платок. Широкая белая рубаха с V-образным вырезом была заправлена в светлые штаны, доходившие до щиколоток его босых ног.       Как только мужчина открыл дверь, его взгляд сперва вперился в девушку, и с секунду они оба удивлённо таращились друг на друга. Но затем он быстро отыскал глазами судового врача и повернулся к нему.       — В чём дело, Дженингс? — спросил его доктор Уэллс.       — Прошу прощения, сэр, — сказал Дженингс, несколько смутившись; голос у него был грубоватый, с выраженным ирландским акцентом. — Там Хьюз... сорвался с грота-рея, пока брали рифы. Кажись, сломал себе чего. Гаррисон послал за Вами.       — Сейчас поднимусь, — коротко ответил врач, и лишь сейчас Мэрилин заметила, что он тоже говорит с британским акцентом.       Пронзительный взор доктора Уэллса вновь вернулся к девушке, что робко поглядывала то на Дженингса, то на него.       — Оставайтесь здесь, — тон его был строгим, на грани приказного. — Я скоро вернусь и мы продолжим. А пока отдыхайте.       Мэрилин провожала доктора взглядом в нерешительном молчании. Сразу за порогом фигуры мужчин окутал мрак, и дверь захлопнулась с глухим щелчком, поставив паузу в разговоре.       Их отдаляющиеся шаги и неразборчивая речь ещё доносились сквозь щель дверного проёма, но вскоре полностью стихли, уступив место иным звукам. Они проникали отовсюду: стены, пол, потолок — они все играли слаженным оркестром. Мэрилин невольно прислушалась: там, за дощатыми стенами плескалась вода, а дерево в такт гулко поскрипывало, ветер свистел в щелях, где-то наверху барабанил топот чьих-то ног.       Музыкальное сопровождение поистине присущее кораблю.

Не может быть...

      Мэрилин шумно вздохнула, обхватив лицо ладонями. Кровь в висках отбивала ритм, аккомпанируя скрипучему пению судна. Мозг лихорадочно соображал, по крупицам собирая воспоминания, чтобы в конце концов выстроить их в логическую цепь событий.