Встретиться вновь

После ареста Мисы стали происходить странные вещи. Стоит начать с того, что Амане напрочь отказалась признаваться в причастности к делу Киры. Рьюзаки ее без конца допрашивал, и, кажись, ее психика не выдержала такого давления, и Миса стала умолять ее убить. Причем это выглядело так, словно она просила это не у детектива, а у кого-то другого: „Убей меня! Ты же можешь легко меня убить!“ Через пару дней модель её поведения поменялась. Миса совершенно забыла о том, что просила кого-то прикончить ее. Она стала более активной и жизнерадостной, сутками напролет болтала какую-то бессмыслицу, сбивая нас с толку: „Мой похититель! Не пора ли тебе развязать меня? Если хочешь, я дам тебе автограф, а еще лучше — поцелую тебя в щечку, хи-хи!“ Помимо нее странность в поведении проявил и Лайт. Через несколько дней после заключения Мисы он пришел в штаб и начал нести какую-то ересь, явно пытаясь хорошенько запудрить нам мозги: „Может быть, я и есть Кира? Я... я не могу разобраться в себе... Может, в бессознательном состоянии еще один "я" совершает все эти преступления?..“ И действительно, как только мы заключили Ягами младшего в тюрьму, убийства тут же прекратились. Преступники продолжили свою деятельность, а Кира стал бездействовать. И казалось бы, что это прямое доказательство на виновность Лайта, но тут все не так просто. Кира бы не отделался так позорно. Он обладает огромным умом, и это было бы очень глупо, если бы он сознался именно так. А это значит только одно — Кира придумал новый план. Через некоторое время Лайт, так же как и Миса, поменял свое поведение. До этого он только отрешенно валялся на полу, изредка косвенно отвечая на вопросы L. А спустя пару дней стал вопить о несправедливости, и, мол, он сказал о том, что он может быть Кирой на нервной почве: „Я не Кира! Выпусти меня! Я не хочу больше сидеть в тюрьме! Я не мог совершить все эти убийства! Кира не может быть моим вторым "я"! Я не Кира!“ И вот я размышляла уже несколько часов, сидя на холодном полу в комнате на втором этаже своего дома, передвигая шахматные фигуры по клетчатой доске. Но если кому-то могло показаться, что я играю, то это было вовсе не так. Ведь шахматы — это не только настольная игра. В шахматной игре, как и в любом расследовании, основной целью является уничтожение противника, исключая случайное везение, помогает лишь ошибка врага. То есть можно провести некую параллель между шахматами и реальной жизнью. Словно шахматы — это жизнь, а люди — фигуры. Благодаря шахматам можно наглядно строить всевозможные многоходовки, рассматривать их на шахматной доске, предсказывать возможную ошибку врага и в конечном итоге устранять его. Но это расследование отличалось от других своей сложностью. С каждым днем оно еще сильнее и сильнее запутывалось, предположения рассеивались, а шахматных фигур не хватало. Кира неимоверно умен, он способен обвести каждого вокруг пальца. Усложняло задачу еще и существование неземных существ вместе с неизвестной нечеловеческой силой... Сколько еще времени понадобится на поимку Киры? Не знает никто. Но я уверена в том, что у нас все получится, и совсем скоро мы отправим его на эшафот. * * * Темно, тихо, скучно — этими тремя словами можно было описать обстановку в комнате. Я расположилась на стуле, положа голову на стол и чуть ли не засыпая под гудящий звук работающего процессора. Детективу же, находящемуся слева, тоже было отнюдь не весело. Он сидел на стуле в своей излюбленной позе, склонив голову к правому плечу, устремив свой несколько скучающий взгляд на экран монитора. И хоть я и проработала внушительный промежуток времени детективом, но я никогда не натыкалась на столь нудное расследование. Знаете, я тот человек, которому не сидится на месте — я предпочту расследовать дело быстро, при этом рискуя своей жизнью, но никак не сидеть сутками напролёт без дела в ожидании непонятно чего. И мне до жути надоела эта скука и нагнетающая тишина в помещении. Надоели эти бесконечные выходки и планы Киры, которые невозможно было предугадать. Надоела бессмысленная трата времени в плане того, что мы уже два с половиной часа сидим и наблюдаем ни за чем. Пытаться проанализировать поведение Лайта и Мисы в таком унылом состоянии у меня не получалось — мысли постоянно переключались с одной на другую. Однако в моей голове загорелась лампочка: — Рьюзаки, давай сыграем партию в шахматы? — У тебя есть шахматы? — удивлённо спросил Рьюзаки, обернувшись ко мне. — Грех их не взять. Сейчас... Я спрыгнула со стула и подошла к своей сумке, лежащей в соседней комнате, куда меня временно заселили для удобства (не ездить же мне каждый день из одного конца города в другой). Вообще шахматная доска находится в моей сумке еще с момента, как Лайт оказался в тюрьме. Но я то забывала о её существовании, то была слишком занята... В общем, сейчас настал ее звездный час. Шахматная доска, которая была чуть меньше стандартного размера, оказалась у меня в руках. Я побрела обратно в главное помещение, уселась на прохладный пол и приступила раскладывать фигуры на клетчатой доске. — Это было неожиданно, — пробубнил детектив, глядя на меня. — Так ты будешь играть? — Буду, — он встал со стула и оказался на полу напротив меня. Поле для игры было подготовлено, и мы настроились на игру тоже. Первая ходила я. Когда я сделала первый ход белой пешкой, Рьюзаки тут же подвинул свою черную. И так поочередно мы играли минут пятнадцать, пока я вдруг не заявила: — Шах и мат, — ухмыльнулась я, поставив черного короля в западню. — Ты молодец. А я тебя недооценивал, — отреагировал детектив, сгребая черные фигуры с доски на пол. — Хах, так многие говорят, — я улыбнулась, собирая белые фигуры. — Еще раз? — Давай. Полтора часа за игрой в шахматы пролетели безумно быстро, а скуку и усталость словно рукой сняло. Играли мы практически на равных, но все же в какой-то части я была сильнее, и большинство матов ставила именно я. Это не могло не радовать. — Еще никто не мог меня переиграть. Как ты умудряешься? — закончив очередную игру, поинтересовался Рьюзаки. — Ну... Весь секрет в том, что мне нечем было в детстве заняться. С четырех лет играла сутками напролет в шахматы. — Интересно. Ты ходила на занятия или сама? — В основном сама. Но когда я надоедала детям, взрослые отдавали меня на занятия. Но там было скучно, — вздохнула я. — Надоедала детям? — переспросил черноволосый. — Угу. Я же росла в приюте. Я часто просила их поиграть со мной, но в ответ получала лишь то, что я хвастунья и "шахматная зануда", — я тоскливо усмехнулась. — Вот как... Flashback. (От лица Эл) Хлопья снега, не останавливаясь ни на минуту, все продолжали валить с серых кучевых облаков, затянувших темное вечернее небо, усеянное крохотными, но яркими звёздами. Снежинки плавно бороздили воздушное пространство, рассекая воздух и впоследствии приземляясь на похолодевшую землю, образуя пока еще небольшие кучки сугробов. Это зимнее великолепие так и привлекало детей подбежать к окну и, шепча что-то друг другу на уши и тихонько хихикая, расположиться на широком подоконнике и сосредоточить свой взгляд на уличную обстановку. Но не каждый горел желанием сорваться к окну при зимних снегопадах. Кто-то мирно дремал в своей комнате перед вечерним перекусом, кто-то болтал или играл со сверстниками, кому-то вообще было все равно на это окно... Я тоже относился к этой малой части детей. В тот момент я находился в совершенно другой комнате, отдельно от остальных сирот — в библиотеке. Там было тихо и никто не смел помешать мне уединиться и решать тесты. Хотя, по правде говоря, двум людям было дозволено это делать. Первый человек, безусловно, Ватари. А второй — моя единственная подруга — Карен. Раздался неприятный скрип деревянной двери. Кто-то вошел в библиотеку. Не удосужившись развернуться, я продолжил заполнять бланк ответов, вслушиваясь в шаги. Они были еле слышными, но не сказать, что человек шел на цыпочках. Они были осторожными, но не сказать, что человек пытался незаметно подойди сзади и напугать. Ноги по кафелю не шлепали, а это значит, что человек в носках. Я всё-таки обернулся. Передо мной оказалась Карен. — Привет, Лоулайт, — негромко сказала она, чтобы ее звонкий голос не разнесся протяжным эхом. — Ты занят? Слабые лучики настольной лампы практически не освещали ее физиономию, но даже во мраке библиотеки можно было разглядеть ее сверкающие нежно-зеленые глаза. На детском личике расплылась лучезарная улыбка, показывая две прекрасные ямочки на румяных щёчках. Сегодня на ней был надет ее любимый синий сарафан поверх рубашки с различными кружевами на горловине и пышных рукавах. Ее руки были убраны за спину, явно что-то за ней скрывая. — Немного, — ответил я, оторвав взгляд от ее миловидного лица. — Эх, ну ладно, — девочка пожала плечами и отвела взгляд. — Занимайся. Показательно развернувшись на одной ноге, она побрела к выходу. И тогда я разглядел шахматную доску в ее руках. Вполне ожидаемо. Карен часто ищет себе соперника в шахматах, но, не найдя достойного кандидата, всегда оказывается у меня. Миновало, наверное, около часа, может чуть больше. И наступило время долгожданного вечернего перекуса, а такое событие никак нельзя пропустить. Оторвавшись от тестового бланка, я спрыгнул со стула, погасил теплый свет и побрел в столовую. По традиции я уселся за самый дальний столик, находящийся в самом углу столовой, избегая лишнего контакта с другими детьми. Я оглядел перекус — сегодня давали теплое молоко с овсяным печеньем. Вообще, вечерние перекусы в Вамми хаусе всегда были разнообразны. Вчера, например, вместо молока был кефир, а вместо печенья — оладушки с шоколадной пастой. Медленно поедая печенье, я был несколько озадачен. Я не понимал, где Карен. Она никогда не ложится рано спать и всегда появляется на вечерних перекусах... Девочка даже однажды заявила, что это ее любимый прием пищи. Тогда я подумал, что она подсела к кому-то другому. Но, бдительно осмотрев остальные столики, я нигде не заменил ее рыжей головы. Меня это несколько насторожило. Не допив молоко до дна и оставив недоеденное печенье на столе, я пошел на выход столовой. Пройдя несколько коридоров, я достиг ее комнаты. Прежде чем постучать, я еще пару секунд постоял у ее двери, а после все-таки сделал это. На стук никто не отреагировал. Осторожно дернув за дверную ручку, я открыл дверь и вошел внутрь. В комнате было довольно темно — сравнимо с темнотой в библиотеке — лишь небольшой лучик света, доносящийся из коридора, слегка освещал комнату. Я обнаружил Карен лежащей на кровати, лицом уткнувшись в подушку. Она едва слышно скулила, а ее плечи тихонько дергались. По полу были врассыпную разбросаны шахматные фигуры, а шахматная доска — любимый атрибут девочки — переломана на две части. Я включил торшер, излучающий приглушенный свет, и закрыл дверь. Затем я подошел к кровати и аккуратно присел на край, дабы не спугнуть Карен. Она никак не реагировала, снизив издаваемые звуки до нуля и продолжив крепко-накрепко сжимать подушку своими крохотными пальчиками. Я дотянулся своей рукой до ее дрожащего плеча и легонько прикоснулся ладонью. — Что случилось? — вполголоса спросил я, заметив, как ее дыхание остановилось. — Все... в порядке, — через некоторое время хрипло ответила она, не отрывая голову от подушки. — Я так не думаю, — вздохнул я, убрав руку с ее плеча. — Это из-за меня? — Чуть что, сразу ты! — заворчала Карен, перевернувшись на бок и, нахмурившись, взглянула на меня. — Разве ты сделал что-то плохое? — Не знаю, — я пожал плечами. — Что случилось с шахматной доской? — Она мне больше не нужна, — заявила девочка, шмыгнув носом. Эти фразы заставили меня распереживаться еще сильнее. Ведь, зная всю ее страсть к шахматам, она не могла этого сделать просто так... — Почему? — удивленно спросил я, вглядываясь в ее разочарованное лицо. — Мне все это надоело, — рыжеволосая приподнялась на локтях и присела, прижав колени к груди. — Как только я подхожу к ребятам с предложением сыграть в шахматы, они начинаются стебаться и называть меня "шахматным недоразумением", — после своих слов девочка уткнулась головой в колени и громко всхлипнула. — Карен, не обращай на них внимания. Они просто завидуют тебе, что ты так хорошо играешь в шахматы, — попытался успокоить ее я, подсев поближе. — Я не могу... — пробормотала девочка. — Они слишком сильно давят на меня, я просто... не могу... — Ты не должна зависеть от их мнения. Это твоя жизнь и ни чья другая. Это ты должна решать, что тебе делать и чем увлекаться, — я приобнял поникшую подругу, продолжив: — Я могу сказать об этом старшим, и дети тебя больше не потрев... — Нет! Ни за что! — воскликнула Карен. — Никому об этом не говори! Понял? А то они еще больше стебаться будут! — Не будут. — Я не знаю, но просто не говори, пожалуйста, — Карен шмыгнула носом, а после положила голову мне на плечо. — Хорошо, я не буду говорить. Но тогда перестань обращать внимание на этих придурков. — Ладно, я постараюсь, — уголки ее губ слегка приподнялись, и она обвила мое тело своими ручками, уткнувшись щекой в мою грудь. — Эл, ты лучший. Ты единственный, кто меня понимает в этом мире. Я расплылся в улыбке и обвил руками ее хрупкое тело в ответ, отдавая ей все тепло, что было у меня. — Взаимно, — шепнул ей на ухо я, продолжая крепко держать в своих руках. Спустя пару минут, проведенных в абсолютной тишине, обнимая друг друга, Карен предложила: — Может быть попробуем собрать доску и сыграем разок? — Пошли. End of flashback. — У меня в детстве была подруга, она так же, как и ты, любила играть в шахматы, — ни с того ни с сего поделился Рьюзаки. — Вот это тебе повезло! Рада за тебя. А я как-то не припомню, что у меня был кто-то, — я улыбнулась и похлопала его по плечу. — Но зато, когда я выросла, я открыла для себя интересную вещь — Интернет. И там уже было с кем поиграть. Все-таки как-никак я топ-1 в шахматах онлайн, — гордо заявила я, вздернув подбородок. — Здорово, — детектив улыбнулся. — Еще одну партию? — Слушай, я больше не могу. Хочу спать, — заявила я, зевнув. — Тебе бы тоже не помешало. — Нет, я, пожалуй, останусь. Надо следить за подозреваемыми. — Да что с ними случится-то? Какую ночь мы уже сидим так — все бессмысленно. Они ночью спят, как все нормальные люди, — я встала и скрестила руки на груди. — А вот ты... Ты вроде взрослый человек, должен знать последствия длительной бессоницы. А ведь они могут быть и необратимыми! И тогда мир потеряет самого лучшего детектива. И кто заместо тебя будет ловить Киру? — Ты. — В смысле я? — нахмурилась я. — Нет, я, конечно, могу, но с твоей помощью это будет быстрее. Поэтому иди спать. Я настаиваю. — Почему ты беспокоишься обо мне? — удержав небольшую паузу, спросил Рьюзаки. — Я? Потому что... — я замешкалась. А ведь я и ни на минуту не задумывалась, отчего я вдруг стала переживать насчет состояния его здоровья. — Потому что так надо! — А почему так надо? — хитро поинтересовался он, расплывшись в странной улыбке. — Потому что надо идти спать. — Нет. Нет, ну у меня терпения не хватит его уговорить! Но, блин, как он не понимает, что сон — это очень важно для человека. Еще чуть-чуть и он станет настоящим зомби из-за своей бессонницы! Я не шучу! Но зная его упорство, я никогда его не сдвину со сраного стула, к которому он уже буквально прилип своей задницей. — Ой, все, — насупилась я, — делай что хочешь, герой! Можно сотню часов препираться с ним — он не намерен сдаваться. Я быстрее усну на месте, чем он согласится с моим мнением. Я поспешно направилась в соседнюю комнату, а Рьюзаки лишь проводил меня взглядом. Захлопнув дверь, я приземлилась на кровать. Как только моя голова коснулась подушки, я постепенно начала погружаться в сон... Как вдруг... — Ку-ку, — неожиданно из угла комнаты донесся скрипучий голос Рюка, заставив меня резко распахнуть свои глаза и с визгом взлететь с кровати. — Рюк! — недовольно прошипела я. — А я за яблоками прише-е-ел, — протянул Бог Смерти и подлетел ближе. Я цокнула и закатила глаза. Но все же неохотно побрела к своей сумке, где и лежал желанный Рюком мешок с двадцатью пятью яблокам. — На, — я протянула ему кулек, — и больше меня не беспокой. Я плюхнулась животом на кровать и прикрыла глаза. Но Рюк не унимался: — Слушай, а я даже подумать не мог, что ты сможешь затащить Эл в шахматах! — Угу, — пробубнила я, да так, что весь звук ушел в подушку. — Но в постель его затащить у тебя не получилось! — подло захохотал он, пережевывая яблоко. — Уйди отсюда, — шикнула я, швырнув в него подушкой, которая хоть и пролетела сквозь него, но дала понять, что лучше меня не злить. — Ой-ой, понял. Как у вас там говорят? Goodbye, детка! — усмехнулся он и улетел, пройдя сквозь стену. — Придурок, — негодующе прошептала я и, наконец, заснула.