Сядь за руль моей машины

0. Все очень просто. Ёнджуну нужна квартира — он по договору заказчик. Бомгю — риэлтор, он, по тому же договору, исполнитель. Предельно. Понятные. Взаимоотношения. Зафиксированные в двух экземплярах. Даже с подписями и печатями. Но когда Бомгю, в офисе своего агентства, перечисляет юристу агентства нюансы их взаимоотношений: — Да я почти святой с ним! Я лично отвожу его на просмотры, где он десять минут может стоять у окна, рассуждая, как закат будет отражаться в стекле соседнего дома. Потом сделать вывод «будет красиво», но все равно отказаться от квартиры! Я заранее покупаю ему кофе, потому что на просмотрах он «слишком сонный, чтобы думать». Я отвечаю на его сообщения в полночь, потому что ему именно сейчас надо узнать «а если спальня будет с панорамными окнами, как думаешь, норм?». А еще я слушаю его жалобы на пробки, на мой характер, на квартиры, на погоду и даже на мои шутки. Это всё нормально? — Это всё вау, — растерянно отвечает Кай-юрист. — И разве это включено в наш с ним договор? — Конечно, нет. Именно. (И это Бомгю ещё не всё перечислил). 1. Проблема в том, что Бомгю ни одна зараза в агентстве не объяснила, кто такой Ёнджун. И почему Ёнджуна НЕ НАДО называть «мой нервный срыв», а следует называть «моё лучшее украшение риэлторского портфолио», сопровождая это поклоном в 90 градусов. Все думали, что Бомгю и так понял. А он две недели ничего не понимал. На первую встречу Ёнджун опаздывает на пятнадцать минут. (А с Ёнджуном уже тогда было застрелиться как тонко, шатко и до хрена нервно). Валит настолько густой и тяжелый снегопад, что мир сжимается до бликов фар и размытого контура замерзающего Сеула. Холод пробирается под одежду, снег хрустит под подошвами, воздух режет кожу — резкий и пропитанный металлическим привкусом зимы. Ёнджун выходит из такси, оставляя за собой глухой звук закрывающейся двери – на дорогах километровые пробки, поэтому Бомгю даже нечего предъявить ему за опоздание. Плотные снежинки комками оседают на чёрном пальто Ёнджуна и его угольных волосах — на фоне снежной завесы его темная фигура становится четким контрастным акцентом. У Ёнджуна идеальная осанка, точные движения, ещё и с лёгкой ловкостью, которой нельзя научиться — даже его выход из такси кажется каким-то музыкальным клипом по MTV, с этим красно-желтым светом фар уезжающего такси и хлопьями снегопада. Снег тает в его волосах, черная маска плотно закрывает половину лица, оставляя только глаза: прищуренные, острые, с теплотой, царапающей что-то внутри — Бомгю кажется, что через него только что прошлись рентгеном. И в диаграмме что-то отзывчиво щелкнуло. Бомгю говорит (в одном слове запинается) формальное приветствие — Ёнджун отвечает тем же (не запинается ни разу), добавляя извинения за опоздание. Бомгю пытается вспомнить, как выглядит лицо Ёнджуна без маски, чисто по фотографии в документах (ещё секунду назад он помнил его, но теперь всё размывается) — Ёнджун ещё раз извиняется за опоздание. Бомгю называет своё имя, кажется, он забыл это сделать в первой реплике. Ёнджун легкомысленно скипает всю эту сцену: — Ага, знаю. Идем. Бомгю прибивает смутным ощущением, что они уже знакомы. Хотя они точно видятся впервые. ===== И лучше бы и дальше не виделись. — Здесь потолки слишком высокие, мне не нравится, — у Ёнджуна вежливый и мягкий голос, хотя Бомгю не покидает ощущение, что под этим плавным тоном будто пружина прикола натянута, которая вот-вот сорвет его слова в смех. Бомгю почти ничего не знает о его мимике. Ёнджун не снял маску с лица даже в помещении. И всё, что Бомгю остаётся, это ловить его настроение по интонациям и цепляться за его взгляд, почти интуитивно пытаясь угадать, как Ёнджун на самом деле оценивает квартиру. (Пока Ёнджун нихрена и ничего не оценивает, ему явно скучно на просмотре, и поэтому он деликатно доебывается до потолка). — Я учту пожелания о высоте потолков при выборе следующей квартиры, — отвечает Бомгю с безупречной профессиональной интонацией. Недавно Субин-руководитель цыкнул на него и велел ему быть идеальным, а Тэхён-старший-коллега, добавил «и вежливым, как китайский чайный мастер». А все, что говорят Тэхён и Субин (но Субин строго после фразы «у тебя испытательный срок, угомони себя, я серьезно»), до Бомгю доходит в пять раз быстрее, чем когда это говорит кто-либо другой. Поэтому теперь :) у идеального Бомгю :) идеальный голос :) специально для идеальных клиентов :) на его идеальной работе :) Нет, правда, Бомгю реально очень старается быть идеальным. Но не было условия, что ему достанется такой выстрел в голову под названием Ёнджун. Который в конце встречи напрочь игнорирует протянутую для прощания руку Бомгю. Ёнджун делает это настолько естественно, что Бомгю не сразу врубается: это был намеренный жест отказа или просто случайность. Но даже если это “случайность”, она до сих пор зудит у него под кожей. ===== — Здесь потолки слишком низкие, — сообщает Ёнджун во второй квартире, с разбегу подпрыгивая и чуть касаясь потолка кончиками пальцев левой руки. — Спасибо за наглядную демонстрацию, Ёнджун-щи, — сдержанно выговаривает Бомгю, не понимая, что именно его так выбесило, это же просто очаровательная вспышка озорства, мальчишеская и очень живая, особенно для квартиры с мебелью из первой страницы каталога IKEA. — Без этого я бы не понял, что именно Вы имеете в виду. Бомгю снова протягивает руку для прощания — вежливо, профессионально, как китайский, блять, чайный мастер. Ёнджун отбивает её своей. Неожиданным и почти невесомым хлопком. В ладони у Бомгю остаётся тепловое ощущение короткого прикосновения. И досада. Как будто он сам дал себя переиграть, и даже не понял, в какой момент. ===== — Здесь неудобная планировка, я даже не понимаю, где кухня, — умудряется запутаться Ёнджун в двух комнатах в третьей квартире. — До этого квартира была в такой же планировке, и Вы справлялись, Ёнджун-щи, — сарказм уже контролируется плохо, но Бомгю сдает это просто :) как добрый ироничный выдох :), ноль осуждения, сотка принятия, все окей, работаем дальше. Когда Бомгю снова протягивает ладонь для прощания — уже на автомате — Ёнджун так же снова мягко бьет её своей. Несерьезный и игривый жест, но он злит Бомгю больше, чем выпендреж с потолками и планировкой. ===== — Но там реально было неуютно, — оправдывается Ёнджун в лифте, который спускается вниз с двадцатого этажа четвертой квартиры. — Даже в лифте как будто кого-то убили. Разве нет? — Еще нет, но планы на это есть, — сам себе под нос бормочет Бомгю, стилусом заполняя в планшете форму отказа. — Что? — Ничего, — быстро переключается Бомгю на фантазию, где Тэхён, как японский самурай, одним точным движением нахуй сносит ему голову. — Я со спокойствием китайского чайного мастера вычеркиваю и эту квартиру, Ёнджун-щи, — мило проговаривает Бомгю, немного агрессивно тыкая стилусом в свой планшет на отправке отчета агентству. У Ёнджуна в телефоне пиликает уведомление, он бегло смотрит на экран и сразу же блокирует. Это такси, Бомгю выучил за четыре встречи этот звук. Ёнджун приезжает и уезжает на такси. Ёнджун так ни разу и не снял маску. Ёнджун выглядит и двигается, будто все еще снимается в клипе, а не живет жизнь. Но весь его киношный вайб (с эффектом сеульского снегопада) спадает, как только он прыгает до потолков и запутывается в двух комнатах. — Ты водишь машину? — повседневно вкидывает Ёнджун, и Бомгю непонимающе смотрит на него, на секунды растерявшись от перехода на «ты». — Просто встречный вопрос. — Да, — отвечает Бомгю чуть мягче, чем собирался. — Но я продал свою и ещё не покупал новую. Времени не хватает, — голос резко выравнивается, возвращаясь к строгой формальности. — Понимаете, дотошные клиенты, не знающие, что им надо и всякое такое, — добавляет он, пытаясь вернуть баланс, но сам же понимает, что тон вышел сильно оборонительным. — А какая была машина? — Ёнджун, кажется, вообще не вслушивался во вторую часть ответа. — Хендай Соната. — Это типа крутая? (Ну). (Ездит). — Очень. — Ладно, — бессмысленно дает оценку Ёнджун, и немного смеется с собственного тупика. — Я в них вообще не разбираюсь, — он широко улыбается, это слышно в его голосе, вся его мимика сходу палится в его тембре. — Надо мной все друзья издеваются, что я не отличаю даже Фольксваген от Шкоды. Бомгю просто кивает. Бомгю в машинах разбирается ещё с детства лучше всех своих друзей и не друзей. А Ёнджун — нет. И внутри Бомгю что-то на очень победном и тщеславном расплывается в улыбке. Сегодня Бомгю снова протягивает руку для прощания, на этот раз с намерением поймать в момент удара руку Ёнджуна, крепко и больно схватить его за запястье и закрыть всю эту тему, оставив за собой последнее слово-жест. Но пальцы резко захлопываются в кулак с коротким опозданием и цепляют только воздух. А на тыльной стороне ладони остаётся короткое, острое ощущение быстрого прикосновения Ёнджуна. Бомгю ненавидит этот день. Херня даже не в том, что у него не_получилось. Херня в том, что теперь Ёнджун знает, что он пытался поймать его руку. И у него не_получилось. ===== — Здесь слишком светло. — Я сожалею, что не могу попросить солнце сдвинуться в другой район, — отвечает Бомгю, чувствуя, как напряжение-реакция на Ёнджуна скручивается в спираль где-то под ребрами, но голос остается почти образцовым. Ладонь Ёнджуна касается его руки снова только на мгновение — гибкий, скользящий жест на прощание. Бомгю успевает только слабо царапнуть его кожу ногтями. … Бомгю его ненавидит. Хотя первый же тянет к нему свою руку. ===== — Здесь слишком темно. — И для кого Никола Тесла создавал системы передачи тока, если добавить больше света, это до сих пор проблема, правда, Ёнджун-щи?— голос раздражен и тих, но Бомгю быстро отводит взгляд, чтобы совсем в хамство не улететь. Ёнджун коротко смеется, расслышав его сарказм и мирно приняв его. Сегодня Бомгю почти касается чужого запястья, но Ёнджун отводит руку за мгновение до настоящего прикосновения. … … … ААААААААААААА БЛЯТЬ ===== Китайский чайный мастер китайский чайный мастер китайский чайный мастер — Здесь неудобная парковка. — Вы первый человек, который жалуется на подземную парковку, Ёнджун-щи. — Это проблема? — Нет, конечно, я просто поделился занимательным фактом. Сегодня пальцы Бомгю обхватывают запястье Ёнджуна на долю секунды, но Ёнджун сразу ловко освобождается. Так быстро, что это точно не считается. Через час Бомгю слишком агрессивно бьет автомат с закусками в своем офисе агентства, потому что в нем застряла банка энергетика. Только поэтому. ===== — Здесь слишком высокий ценник. — Дешевле только в 2010 году, Ёнджун-щи. И Ёнджун снова беспечно смеется. Бомгю чувствует себя с ним то раздраженным, то бешено взволнованным. Бомгю нихрена его не понимает. Ни как риэлтор, ни как китайский чайный мастер, ни как просто Бомгю. Ёнджун выдумывает абсурдные отказы, все конкретные вопросы смазывает шуткой, постоянно опаздывает, постоянно в маске, а его взгляд задевает Бомгю, но не задерживается на нем неприлично долго, чтобы можно было возмутиться. Ёнджун оставляет отметку на чужой ладони, плавно уводя свою руку вниз, и Бомгю задевает пальцами только ткань рукава его пальто. Ёнджун в десятый раз оказывается быстрее, точнее И невесомее, чем всё, чем Бомгю вообще способен быть. И эта лёгкость шарахает по нервам сильнее, чем если бы Ёнджун откровенно оттолкнул его руку. ===== — А здесь неудобное расположе… — Да пошел ты нахер уже! — Бомгю срывается, орет громко, резко-ломающе, еще и сразу переходя на родной диалект. — Какое расположение тебе не то?! Я наизусть знаю всю твою анкету пожеланий, там ни слова, что этот район тебе не подходит! Ни слова! Скажи, что тебе нужно, и я весь Сеул перерою, найду тебе квартиру, только, блять, скажи, что ты вообще хочешь от меня! Ёнджун растерянно замирает. Он смотрит на Бомгю взглядом, который трудно расшифровать — что-то между ахуем от наглости и тревожным любопытством. Бомгю догоняет сказанное спустя секунды. И это очень хуево. Он наорал на клиента. Сложного, странного, непредсказуемого, пиздец как напрягающего, но все еще клиента. И все это он сделал в условиях своего испытательного срока. Когда они выходят на улицу, холод сразу впивается под одежду. Снег падает плотной стеной, а воздух звенит от мороза и тишины между ними. Бомгю прикидывает, сколько времени займет поиск новой работы, и удастся ли сохранить дружбу с Тэхёном (с Субином точно нет). А Ёнджун открыто протягивает ему свою ладонь для прощания. Бомгю едко хмыкает, поддаваясь моменту, чтобы отбить её так же, как это делал Ёнджун десятки раз. (Но даже при смене ролей он опаздывает). Ёнджун ловит его руку такой естественной уверенностью в этом действии, что Бомгю не приходит в голову сопротивляться и как-то хитрить. Пальцы Ёнджуна немного двигаются, нащупывают более комфортный угол, сжимают их ладони теснее, и плотно закрепляя контакт. И что-то в этом прикосновении не то. Что-то шероховатое и непривычное. Бомгю опускает взгляд на их руки, и на секунду его бьет короткий испуг, а пальцы рефлекторно дергаются. Ладонь Ёнджуна с внешней стороны покрыта резцами ожогов, хаотично рассыпанными по коже — неровными и узорчатыми, выжженными в своей кривизне. Выглядят грубо, но на ощупь мягкие, почти бархатные. Бомгю инстинктивно ослабевает хватку, невольно переходя на бережный жест. — До завтра, — Ёнджун звучит обволакивающе, словно его тон хочет успокоить и стереть заминку Бомгю, прекрасно понимая, из-за чего она сейчас. Бомгю реагирует на его голос, но не вникает в сказанное. Он впитывает жар кожи под своей ладонью и тупеет с того, как вообще у Ёнджуна может быть такая хватка — независимая в своей свободе выкидывать смелые жесты, но очевидно же уязвимая в своей хрупкости. — Я очень извиняюсь за свой срыв в квартире, — на выдохе тараторит Бомгю, понимая, что смотрит в упор на их руки, а это не тактично, но он не может отвести взгляд. — Я передам Вас другому риэлтору, Ёнджун-щи, и все буде… — Так я всё-таки «Ёнджун-щи», — перебивающая насмешка Ёнджуна тихая, но острая, как лезвие, обернутое в игривую шутливость. — Тогда и нахер надо было посылать меня на «Вы». Бомгю немного дёргает рукой, пытаясь освободиться, но Ёнджун сжимает её крепче. Не больно, а так, чтобы передать, что сопротивляться ему не надо. Не в смысле «сопротивляться не имеет смысла», и даже не в доминирующем стиле «я сказал тебе стой ровно», а простое и мягкое — «не надо». (Или так трактует этот характер прикосновения только Бомгю). — Я вроде извинился, буквально секунду назад, — напоминает Бомгю, повышая тон, он типа виноват, и очень глупо защищается, это все да, но он теряется в тактильной ловушке. — А ещё обещал перерыть весь Сеул, чтобы найти мне квартиру, — ловит его и сейчас Ёнджун, с очевидной улыбкой в голосе, как будто его это прикалывает. — Можно мне мою руку? — Можно, — легко соглашается Ёнджун, отпуская его ладонь, и в кожу Бомгю снова врезается холод, а ладони дискомфортно уже не хватает прошлого физического давления. — А можно меня никому не передавать? Раньше Бомгю думал, что он ничего не понимает в Ёнджуне. Это оказалось не так. Вот ТЕПЕРЬ он нихуя не понимает. — Но ты же сам не знаешь, чего хочешь, — Бомгю говорит негромко, но рваными, несогласованными нотами. — Тебе все то слишком светло, то слишком темно, то слишком дорого, то слишком дешево. Как мне с этим работать? Потратить месяцы, чтобы ты в итоге сказал, что вообще не хочешь покупать квартиру? А я по тебе вижу, что ты это блять и скажешь! Ну его и снова заносит. Но это же бред. Пару минут назад Бомгю перешел все черты своей злости, и высказал все, что думает про Ёнджуна и его комментарии. Потом его накрыло тяжестью страха за последствия сказанного. Потом Ёнджун подержал его за руку так, что он прибился виной и ЛОГИЧНО попытался отгородить Ёнджуна от себя, но Ёнджуну почему-то ударило в голову, что все и так норм, гоу быть моим риэлтором и дальше. — Ладно, я понял тебя, — интонация Ёнджуна становится плавней, он будто автоматически подстраивается под накал Бомгю, сглаживает острые углы. — Мы можем назначить почасовую ставку. И оплата будет не с процента заключенной сделки, а с каждого просмотра. Устраивает? … ДА КОНЕЧНО НЕ УСТРАИВАЕТ. Но надо как-то вежливо и профессионально об этом сообщить. (А потом накатать на Ёнджуна жалобу быстрее, чем Ёнджун накатает на него). — Я работаю в агентстве, мы помним об этом, да? И там есть со-гла-со-ван-ные условия, которые я обязан соблюдать. Они прописаны в договоре. В двух экземплярах блять! Прошу прощения, я не повысил сейчас голос, это нервное. Короче, всё останется на проце... — Вот, мы уже на «всё останется», — Ёнджун коротко смеётся, Бомгю напоминает ему одним только взглядом, что он не изменил своего решения по поводу того, куда отправляет Ёнджуна. — Я просто хочу работать с одним человеком, — все еще не особо парится Ёнджун по поводу его взгляда, но наконец-то добавляя хоть каплю конкретики. — Не хочу ничего менять. Не хочу лишних разборок. Мне хватает проблем с квартирой. И, прости, но мне действительно не нравились все прошлые варианты. Ну какие квартиры подобрал, такую и реакцию получил, я тут причем? Бомгю выдыхает. Что-то приятное внутри разливается просто от факта, что Ёнджун, и пофиг, что абсолютно без понятной причины, так в него вцепился и так настаивает на нем. Это пиздец как подкупает всю сущность Бомгю. (Привилегия, особенность, значимость, и всякое такое). — Да мне жизни не хватит, чтобы успеть подобрать тебе квартиру с такими запросами, — уставше бормочет Бомгю, и, не думая, зачерпывает носком ботинка снег под собой, швыряя его в сторону Ёнджуна. Просто так. Ком снега ударяется о край чёрного пальто, оставляя белое пятно. Ёнджун смотрит на отпечаток снега, потом поднимает взгляд на Бомгю — медленно, с нарочитой неторопливостью. Его глаза улыбаются раньше, чем уголки губ, скрытые под тупой маской. И он делает то же самое, но с большей точностью, — крупный комок снега швыряется прямо в штанину Бомгю. Естественно, Бомгю отвечает. И отвечает еще несколько минут, пока пальто не покроется белыми пятнами, а его низ штанов не намокнет от тающего снега. Ёнджун абсолютно Неуправляемый, непонятный, невыносимый, неверо… — Давай я тебе просто отдам свою машину на все время, пока ты разбираешься с моим жильем? — …ятно упрямый и неадекватный. — Зачем? — Бомгю так охеревает, что пропускает удар снега в свой левый ботинок. — Ты можешь пользоваться ею как своей. Мне сейчас она не нужна. Это индивидуальная оплата за индивидуальные условия. Идёт? Ирония существования Бомгю состоит в том, что он стремится одновременно к разным вещам: с одной стороны, он хочет спокойствия и объясненности, а с другой стороны — неожиданности и чтобы тремор сносил к херам. И только поэтому он вообще хоть как-то рассматривает эту затею. — Какая ещё машина? — чисто ради прикола спрашивает Бомгю, к этому же вообще нельзя относиться серьезно, когда ты в мини-снежки играешь. Ёнджун по-мальчишески чисто смеется, и еще раз отправляет носком ботинка снег в его сторону. — Да я же в них реально не разбираюсь, разве я не говорил? 2. — А нормально не разбираться в машинах, когда у тебя буквально Ниссан Джи-Ти-Ар Нисмо 2023 года? Бомгю смотрит из окна офиса на парковку внизу, держа ключи от машины в открытой ладони, будто это тикающая бомба, но он ещё не придумал, в кого бы её перекинуть, чтобы увести взрыв от себя. Ключи передали с ресепшена, вместе с документами на машину, а он передал Ёнджуну сообщение «что это за херня», вместе с кучей восклицательных знаков. Бомгю боится и этой машины, и этого жеста, и всю личность Ёнджуна в целом. (Вот последнее больше всего в этом списке, поэтому Бомгю позвал юридическую помощь, чтобы у этого всего были свидетели). (И кому можно было бы передать «бомбу»). — Я хочу, чтобы ты зафиксировал, — торопливо говорит Бомгю Каю-юристу, прижимая к себе папку с документами на машину, и открывая в телефоне поисковик свободной рукой. — Я вообще НЕ прикасался к этой машине. Это все очень странная схема, и я не хочу в ней участвовать. Вот документы на неё, — не глядя на Кая, и смотря только в телефон, вытягивает папку в его сторону. — Разбирайтесь с Субином с этим сами. Чтобы потом в офисе не говорили, что он берет взятки «в аренду» и нарушает правила договора. А еще что у него пиздец какие подозрительные отношения с заказчиками. Но Кай ведет себя не как юрист. А как фанатка. (И не Бомгю фанатка). — Это его машина?! — Кай буквально прилипает к стеклу, как ребёнок к витрине с игрушками. — Тебе дал в бесплатную аренду свою машину Чхве Ёнджун? Бомгю копается в телефоне, пытаясь найти номер эвакуаторной службы. Одновременно чекая, прочитал ли Ёнджун его сообщение. Прочитал. Но ничего не ответил. Просто лайкнул. ... Ну ничего, потом так же лайкнет уведомление от эвакуаторной службы. — Типа того, — выпавше немного из смысла диалога, отвечает Бомгю, и только потом понимает: — А почему ты к нему так восторженно и по полному имени? — Вааау, — тянет с психопатически-радостной улыбкой Кай, уже листая документы, и игнорируя вопрос Бомгю, разговаривая сам с собой: — Я редко кому-то завидую, но конкретно сейчас, я завидую, что эта история произошла не со мной. Бомгю отвлекается от телефона. НАВЕРНОЕ, вот здесь надо всё-таки послушать, что несет Кай. — Почему? — тупо и прямо спрашивает Бомгю, смотря на профиль Кая. — Почему ты завидуешь этой истории? — В смысле, ты чего? Это же прикольно, — Кай закрывает папку, снова глядя в окно. — Да я бы тогда с людьми здоровался: “Привет, я Кай, и у меня есть машина Чхве Ёнджуна”. Бомгю плохо улавливает контекст, ощущения, как когда ты в школу вернулся после того, как неделю болел: и все в курсе, что за контрольную вы на алгебре пишете, а ты нет, и ты на этой контрольной в панике. Но, вообще, если рассуждать здраво. Ёнджун это, скорее всего, просто парень из обеспеченной семьи или что-то в этом роде. Отсюда и деньги на покупку квартиры в Сеуле, отсюда и такие крутые машины. Если бы он был знаменитостью, Бомгю узнал бы его по фотографии, но он видит его впервые. Сто процентов, это просто один из богатых клиентов, которые иногда обращаются в агентство. И ему показалось уморительно смешным так стебануть Бомгю. — Он вообще не такой, — защитно влазит в эти рассуждения вслух Кай. — И он из обычной семьи, не гони на него, он классный, — удивительно в курсе всего про Ёнджуна Кай. Хотя Бомгю бы быть в курсе всего про своего клиента. — Откуда ты это все знаешь? — начинает Бомгю, но отвлекается на уведомления с телефона; эвакуаторная служба просит заполнить форму заявки, и кааак же Бомгю с радостью сейчас все им расскажет и заполнит. — Секунду, я во всё вникну, только оформлю заявку на то, чтобы машину забрали на штрафстоянку. — Куда?! — вскрикивает Кай, отлипая от окна. — А что если штрафстоянка будет парковка перед моим домом? Бомгю поднимает на него голову, так и не отправив сообщение. — Что происходит? — подавляя сильный псих очень сдержанно требует он ответ у Кая. — Я предупреждаю, я нервный человек, я посылаю людей, если мне долго ничего не объяснять, поэтому просто скажи мне прямо в чем дело. Без шуток, без обобщенных слов, прямо и с самого начала. Он актер? Айдол? Владелец бренда Ниссан? Кай неожиданно реагирует на него слишком добродушно и весело. — Ааааа, так ты реально… — что-то ласково-разочарованное в Бомгю проскакивает в Кае. — Даже близко не врубаешься в чем весь прикол? 3. — Мне пришло письмо с официальными извинениями от твоего агентства, — говорит Ёнджун, хотя Бомгю спрашивал, как ему потолок в одиннадцатой квартире. Конечно, пришло. После того, как Бомгю влетел в кабинет Тэхёна-старшего-коллеги со словами «Привет, вчера я послал нахер гордость нации и призера Формулы-1, но не переживай, он передо мной извинился, у меня все под контролем! Мне нужно написать письмо с официальной почты Субина так, чтобы Субин ничего не узнал, он сейчас ушел на обед, у нас есть пятнадцать минут, прикрой меня, быстрее, идем!». Тэхён сначала очень вежливо выдал короткое «да не мог ты это сделать, ты же не настолько идиот». А потом так же вежливо, уже стоя в дверях кабинета Субина Очень Угорал в голос. Между делом спросил, почему послал Бомгю, а извинялся Ёнджун. Ну. «Такая у нас динамика», между делом объяснил Бомгю. (И Тэхёна снова вынесло). — Там от меня лично два абзаца написано, — едва слышно врет Бомгю (от него там все абзацы), смотря в свой планшет, в котором вся информация про квартиру. — Мне действительно не стоило так себя вести, — добавляет он, мало ли, Ёнджун так и не понял, насколько сильно он извиняется. — Да мы же все решили, — беспечно Ёнджуну, как обычно, все равно и на просмотр квартир, и на слова Бомгю, сейчас статуэтка на столе в виде кота его интересует больше. — Я вообще не хотел, чтобы все это вышло на такой уровень, — говорит он, крутя металлического кота в руках. — Кстати, я пометил это письмо в спам, потому что у меня было ощущение, что это полностью писал ты. Прям в голове твой голос звучал, когда я это читал. Конечно, звучал, Бомгю отдал этому письму лучшие свои обороты. Он пытался подключить к этому Тэхёна, но после того, как Бомгю свалил на Тэхёна информацию «ты, кстати, в курсе, что он вообще не разбирается в машинах? У меня сейчас стоит на парковке его Ниссан Джи-Ти-Ар Нисмо 2023 года, и он даже не знает насколько крута эта машина». Тэхён был занят обрабатыванием этой информации полминуты. А потом насмешливо спросил: «Ты реально думаешь, я поверю в то, что он не разбирается в машинах? Он же не настолько идиот». — Ни в одной, — просто подтверждает Ёнджун, не отводя взгляда от статуэтки кота, которая, кажется, всерьёз его заинтересовала. Бомгю уже думает, что надо будет проследить, чтобы Ёнджун, заигравшись, не вынес её из квартиры. — Честно, мне всегда было пофиг на машины. Для гонок были механики и инженеры, я им полностью доверял. — Жаль не мне в том, что это хорошая квартира. — А? — отлипает Ёнджун от статуэтки, встречаясь с Бомгю взглядом. — Здесь мало места, — как наспех придумывает. — Согласен, — говорит Бомгю, открывая в планшете лист отказа. Конечно, «согласен», после того как Тэхён выдал ему замечание, вспомнив, что он зам Субина и хоть кто-то должен Бомгю читнуть лекцию. Лекцию под названием “Как_ты_мог_не_знать”. (Хоть кто-то знает кроме Шумахера хоть одно имя из мира гонщиков?) — С какого раза ты сдал на права? — лениво спрашивает Ёнджун, облокачиваясь спиной о стенку лифта, почему-то именно здесь его тянет задавать рандомные вопросы. Может, он так прощупывает почву, пытаясь понять кому вообще машину доверил. — С первого, — моментально отвечает Бомгю, выходит слишком гордо. (Как же тупо хвастаться этим перед профессиональным гонщиком, но ладно). Бомгю закрепляет это «гордо» еще и взглядом – в упор, с вызовом, ожидая как раз подкола, но Ёнджун неожиданно добродушно смеется, и говорит: — А я с третьего, прикинь, — ничего высокомерного, ничего сложного, все такое повседневное и дружелюбное, будто у Ёнджуна нет никаких историй про машины больше, чем: — Как же я ненавижу парковаться… Бомгю ничего не отвечает. Конечно, он ничего не отвечает. После того как Бомгю провел ночь, листая вырезки трансляций с гонок и заебавшись прокручивать список всех участий Ёнджуна в соревнованиях с восьми лет, он думает, что ему бы завалиться нахуй рядом с Ёнджуном по всем темам, кроме темы квартир. — Все еще не успеваешь, — все еще забавно с этого Ёнджуну, когда у Бомгю снова не получается захватить его руку на прощание. (Если загуглить Ёнджуна и всю эту тему с гонками, первое видео будет не его победы на Формуле-1). — Ты оставил в бардачке, — достает Бомгю из кармана карточку водительских прав Ёнджуна, вряд ли они Ёнджуну будут актуальны сейчас, но это вроде как его документы, и он вроде как должен отдать. — О, я их искал, спасибо, — отвечает Ёнджун, едва касаясь уголка пластиковой карточки, и Бомгю быстро ловит его руку своей второй, цепко вжимая пальцы в теплое запястье. (Если загуглить Ёнджуна и всю эту тему с гонками, первое видео будет его аварии на Гонках 24 часа Ле-Мана). — Я успел, — открыто улыбается ему Бомгю, аккуратно разжимая пальцы только тогда, когда ловит в глазах такую же улыбку у Ёнджуна. (Если загуглить Ёнджуна и всю эту тему с гонками, третье видео будет с его конференции, которая прошла почти сразу после его трехнедельной комы. И Бомгю даже под пытками не признается, что с ним сделало это видео и почему, после него он чувствует к Ёнджуну нечто между благоговейным трепетом и тревожно-интимным влечением). — Я пользуюсь машиной, — сдает Бомгю то, что и так уже ясно; когда он собрал в своей башке историю Ёнджуна от и до, сложно было удержаться от того, чтобы это не сделать. — Мне она нравится. Это правда очень хорошая модель. — Да, я видел её, — Ёнджун оборачивается влево, где она припаркована, ища ее взглядом, а после возвращается к Бомгю. — Я рад, что она не стоит без дела, — просто говорит Ёнджун, в этом нет ничего лишнего, никакого подтекста или эмоции. Будто это обычное дело. Бомгю не верит ему разумом, но не может расслышать ничего притворного. Ёнджун явно не может садиться за руль, отсюда и такси, отсюда и такой небрежный жест «забирай мою машину, вообще все равно». Ёнджун явно не до конца восстановился после аварии, у него на паузе карьера и он знает по себе, что такое три недели валяться в коме. Но в нем нет ни на намека на то, что с ним что-то не то — и это просто шарахает током в мозг Бомгю. Ни в голосе, ни в движениях, ни в фразах, ничего. Никакого даже намека на триггер. Ёнджун скрывает на их встречах ожоги на лице. Маска, длинные пряди волос, падающие на скулы. Это работает, пока не знаешь, что именно искать. Бомгю видел их на фотографии: тонкие, будто нарисованные мелкие штрихи с одной стороны лица, они тянутся вдоль шеи и поднимаются по правой щеке от подбородка до виска. На правой руке Ёнджуна рубцы глубже и резче, очевидней для других, а на правой стороне лица легкие линии, создающие странный акцент, который делает его лицо острее и более выразительным. Бомгю слышит его пиликающее уведомление о такси, и он будет просто мудаком, если не скажет: — Ты же можешь отменить заказ? — но дальше уже не так уверен. — Давай я просто… Где ты живешь? Я подвезу тебя. Бомгю знает, где Ёнджун живет — в навигаторе машины забита точка «Дом». Больше ничего. Он проверял историю поисков — там десятки адресов, но сохранён только «Дом». — Да, давай, — без проблем соглашается Ёнджун; но почему-почему-почему без проблем. Бомгю пытался хоть что-то о нём узнать через его машину, но ничего существенного. В дверной нише затерялась платёжка за парковку пятимесячной давности. В бардачке — пустой футляр от наушников, коробка мятных жвачек, пачка лейкопластырей. В подстаканнике — упаковка витаминов. И пара нераспечатанных масок на заднем сидении. Машина выглядела не как часть чего-то личного, а как следствие жизни на автопилоте. — Ты можешь изменить адреса в навигаторе, — первое, что говорит Ёнджун оказавшись на пассажирском сидении, пока Бомгю снимает куртку на водительском. — Они все равно не актуальны, а моя точка Дом… — Ёнджун улыбается, его глаза прищурены, и он ожидает, когда Бомгю на него посмотрит. — Вроде как ты обещал перерыть весь Сеул, чтобы изменить её. (Вообще не отлипнет от этой фразы). Аромат нового салона исчез, в машине до сих пор сохранен терпкий запах — того самого, что носит Ёнджун; Бомгю его уже знает наизусть, чувствуя его, когда на просмотрах Ёнджун оказывается близко к нему. К машине невозможно относиться как к новой, а тем более как к своей, даже если это временно. Это его машина, пропитанная его присутствием, и Ёнджун в ней, на этом пассажирском сидении, выглядит НЕ на своём месте, но хуево от этого почему-то только Бомгю. А Бомгю еще к точке “Дом” надо вести. — Пока мы не найдем потолки с идеальной высотой, которая вообще не существует, — отвечает Бомгю, настраивая в навигаторе адрес. — Это будет актуальный маршрут. А судя по твоим замечаниям, можешь вообще не отвыкать от этого адреса. И внутри — грохот сердца, отдающийся в ушах. Оказывается, подвозить человека, который, кажется, провёл в машине больше времени, чем в открытом мире, это довольно волнительное мероприятие. — Ты можешь изменить песни, — второе, что говорит Ёнджун, пока они ждут на светофоре зеленого сигнала, а он замечает, что играет только его плейлист. Ага, конечно. Бомгю не притронется ни к точке “Дом”, ни к аудиосистеме в этой машине. — Я... — Бомгю скованно улыбается, чуть выдыхая. — Я оставлю всё как есть. Пытаюсь уважать владельца машины. — «Пытаюсь», — Ёнджун цепляется за слово с сарказмом, тёплым, будто подкол для разрядки. — Настолько тяжело даётся? — Проверьте свою папку “спам” на электронной почте, там все написано. Бомгю не успевает отследить ответ, переключая внимание на дорогу. Он вообще старается забыть, что Ёнджун существует рядом, но это невозможно. Ёнджун ненавязчив и тих всю дорогу, но Бомгю чувствует, как он периодически смотрит на его руки, и как будто что-то хочет сказать. Бомгю И ТАК чувствует, будто за рулем не он, а Ёнджун, он И ТАК в стрессе, поэтому молчать и внимательно рассматривать его — это равносильно извращенному убийству. Все, что Бомгю хотел это заорать — “да скажи ты мне, что я не так делаю?! Я знаю, что ты видишь ошибку, скажи скажи скажи скажи скажи скаж-" — Все хорошо? — едва слышно спрашивает Бомгю, когда он плавно нажимает на тормоза, и машина останавливается, автоматически переходя в нейтраль. Просто скажи мне что-нибудь, просто скажи и всё, пожалуйста. Я буквально только что вел твою машину и тебя в ней, ты точно всё контролишь, у тебя точно есть мнение, просто озвучь его и я продолжу с этим как-то жить дальше. — Ты имеешь в виду, заметил ли я, как ты выпендриваешься? — третье, что говорит Ёнджун, смотря из окна машины на свою точку «Дом», а потом плавно переводя взгляд на профиль Бомгю. — Нет, я не заметил, а так было? — у Ёнджуна сарказм всегда с краем иронии, но никогда не злой. — Я просто ехал аккуратно, — недовольно бубнит Бомгю, и Ёнджун открыто смеётся. — Я помню, сколько стоит эта машина, — повышает тон Бомгю, а его взгляд так и остаётся прикованным к дороге, хотя они остановились уже полминуты назад. — А сколько она стоит? — Ты и это не знаешь? — Понятия не имею. Я выиграл ее, а не покупал. — Достаточно, чтобы вести ее аккуратно. И вообще это моя привычка. Я всегда так вожу, и даже не думал особо. Ёнджун молчит какое-то время, откровенно рассматривая Бомгю; его взгляд мягкий, почти нежный, но он явно сейчас безумно наслаждается этими секундами, когда может тянуть время и вгонять Бомгю в мандраж ожидания. По итогу Ёнджун говорит: — Впариваешь квартиры ты лучше, чем водишь. — Знаешь что…! — Подозреваю, что знаю, — с короткой усмешкой прерывает его Ёнджун, отводя от него взгляд. — Ты подстраивался под светофоры, чтобы не тормозить резко. На поворотах ни разу не было наклона в сторону. Торможение — мягкое, даже при высокой скорости. При перестроении на многополосной дороге манёвры синхронизированы с потоком, без лишних отклонений от траектории. Разгон — линейный, без скачков. Минимальный радиус на разворотах, постоянная скорость на сложных участках, в общем… — делает паузу Ёнджун, меняя тон с монотонного на какой-то между заботливым и серьезным: — Если ты сейчас ещё раз скажешь, что это все реально просто привычка, которая магическим образом так быстро сформировалась в еще малознакомой для тебя машине, то я тебе еще раз не поверю. У тебя, кстати, пальцы бледные от того, как ты вцепился в руль. Бомгю понимает значение всех этих слов, но когда они звучат подряд в озвучке Ёнджуна, он воспринимает только ощущение. Ощущение, что он прямо сейчас, в этот момент, ебануться как безумно любит жизнь и себя в этой жизни. Но говорит Бомгю: — Ты таксистам тоже такие отчёты выдаешь после поездки? Ёнджун самоиронично смеётся: — Нет, они ко мне не относятся так, будто я принцесса на пассажирском сидении. Бомгю думает, что да, он реально готов перерыть для него весь Сеул, чтобы найти ему то, что Ёнджун хочет. 4. Вообще ничего из того, что происходит, не планировалось. Но Ёнджун три недели кидает в воздух какие-то дурацкие предложения, а Бомгю почему-то серьезно их ловит. А после кидает уже свои дурацкие предложения — и Ёнджун их тоже серьезно схватывает. На следующий день Ёнджун опаздывает на просмотр сильнее обычного. Не на стандартные полчаса, а на «чёрт, я вообще забыл, что мы сегодня договаривались». Бомгю подъезжает к его дому и так громко несколько раз жмёт на сигнал машины, что это уже где-то рядом с наглым выпендрежем (и так считает не только Ёнджун, но и явно все его соседи в жилом комплексе). — Мне уже как будто проще заезжать за тобой лично, меня задолбало постоянно ждать тебя на просмотрах, — выговаривает Бомгю, и в глазах мелькает четкое удовлетворение от сделанного. Ёнджун садится в машину, и вместо приветствия и извинений, отчитывает за шум, но Бомгю его слушает с таким видом, будто сделает так и не один раз. (Сто процентов сделает). В этот же день Бомгю подвозит его после просмотра домой. И он даже не оговаривает это предложение нормально, просто бросает саркастично-несерьезное «я буду твоим такси, ладно, уговорил», не оставив право выбора. Что Ёнджун вообще знает про Бомгю? Что его комплименты делают из Бомгю мягкий пластилин, из которого можно лепить что угодно. Что Бомгю всегда подготовлен к просмотру, знает о квартире будто он её паук, живущий в её углах много лет и говорит о ней так, будто подбирает её для себя. Что Бомгю быстро находит, чем сострить, но иногда спотыкается на самых простых фразах. Что спокойный голос Бомгю всегда чуть ниже, чем ожидаешь услышать, и в нём чувствуется мягкая ритмичность, на удивление очень успокаивающая. Что когда Ёнджун попросил своего Минджэ-друга порекомендовать ему риэлтора, так как тот недавно мучался с тем же квартирным вопросом, Минджэ посоветовал это агентство, но НЕ посоветовал этого риэлтора: — Потому что он швырнул планшет в аквариум в офисе, когда у нас была встреча. Он ебанутый. И Ёнджун подумал. О, это как раз то, что мне надо. Ёнджун понятия не имеет, хороший ли Бомгю риэлтор. Но как бы было похер. Ему нужен был кто-то, кто выбьется из стерильного вакуума, в котором он живет после аварии. Кто будет с ним спорить, ошибаться, громко смеяться, громко ругаться, запускать в него снег и сигналить ему на весь двор. Кто сразу согласится на его бредовые идеи. После аварии всё в жизни стало СЛИШКОМ аккуратным. Близкие говорят с ним, взвешивая каждое слово, перестраховываясь даже в своем дыхании. Психотерапевт говорит с ним слишком мягко, ведущий восстановление врач слишком осторожно, тренерская команда слишком сдержанно. Такая забота, понятное дело, но эта бережность уже заебала до костей. Просто. Это всё происходит с человеком, который в 8 лет, сев за карт и приняв участие в своих первых гоночных соревнованиях, осознал, что такое ощущение машины, и первое, о чем подумал, — это о том, что хочет попробовать въехать во что-то. Но въехать очень мягко и плавно, чтобы просто почувствовать результат удара — ощутить, что это такое, и не бояться его. (Его Сонгю-психотерапевт называет такое желание “естественное любопытство к физическому и эмоциональному воздействию”, и что-то чирикает в своем блокноте). В общем, все, что Ёнджун слышит это — “тебе нужно больше отдыхать, Ёнджун”, “давай сделаем всё поэтапно, Ёнджун”, “что сказал врач, Ёнджун?”, “ты был сегодня на терапии, Ёнджун?”, “это нормально бояться сесть за руль после такой аварии, Ёнджун”. И прочее-прочее-прочее. — О, смотри, тут готовят пиццу прямо в печи, — Ёнджун прерывает Бомгю на его рассказе о годе постройки дома, показывая на телефоне картинки ресторана в Гугл Картах. — Хен, — зовет его Бомгю тоном, который балансирует на грани между опасным и подкупающе мягким. — А? — Квартира, — почти умоляет Бомгю. — Мне не нравится. Аура не та, меня здесь все угнетает, — сочиняет первое пришедшее в голову Ёнджун, переключаясь обратно на телефон. — Так вот, пицца. Ты свободен после просмотра? Поехали, я угощу. Я с утра ничего не ел. — Нет, хен, мы не поедем сейчас есть пиццу, — демонстративно не смотрит на экран его телефона Бомгю, ещё и умудряется сказать это все как родитель-ребенку. — Мы сейчас будем очень-преочень детально расписывать, какая аура тебе нужна, и составлять дополнение к твоей анкете пожеланий. Это долго, нудно и бесполезно. А Бомгю же реально подойдёт к этому с максимальной бюрократической точностью. — И окна, — поэтому Ёнджун решает сказать что-то более адекватное. — Что не так с окнами? — Слишком много света. — Это окна! Их прямая функция — пропускать свет! — Пепперони или гавайская? — Окна. — Мне они не нравятся, — морщится Ёнджун. Бомгю выдыхает. — Нет, я оформляю согласие, — сообщает он Ёнджуну, собранно тыкая стилусом в планшете. — Это отличная квартира. (Ёнджун знает, что Бомгю ничего подобного не сделает, и сейчас он выводит стилусом на планшете форму “отказа”, а не “согласия”, это просто типичные “царапки”-перепалки). Кстати про планшет. — А ты правда швырнул его в аквариум в офисе на встрече с клиентом? Бомгю подозрительно долго молчит, и это не та реакция, какую Ёнджун ожидал. Он ожидал что-то типа Ну да. Было. Хочешь в тебя что-нибудь кину? — На той встрече, когда это случилось, клиентом был мой друг, и он рассказал мне эту историю, — поясняет Ёнджун, когда Бомгю смотрит на него в ожидании, не желая особо признаваться, и явно пытаясь понять как выкручиваться. — Тогда надо было уточнять у друга моё имя, хен. Раз ты слышишь такие истории про риэлтора, который работает в агентстве, куда ты обратился, — выговаривает Бомгю, но в голосе слышится досада, он явно хотел сохранить свой образ перед Ёнджуном другим. — А потом надо было предварительно назвать мое имя в агентстве. — Да я так и сделал. Когда у меня была встреча в агентстве с… Сухек? — Субин. — Субин, да. Я назвал ему твоё имя. Бомгю не выдерживает в улыбке, моментально ослабевая защиту. — Ты не мог этого сделать, меня бы здесь не было, — говорит Бомгю своим лично-повседневным голосом, таким, каким он говорит только в моменты, когда забывает, что у них с Ёнджуном типа деловые отношения. — Скажи ты реально Субину, что знаешь историю, как у меня случился нервный срыв на работе, он меня к тебе и на километр не подпустил бы, — Бомгю мягко усмехается, расслабленно крутя в пальцах стилус и указывая им на Ёнджуна. — Особенно к тебе. — Но ты здесь, — закрепляет Ёнджун, и почему-то уже сам смущен так прямо это произносить. — А я ему реально назвал твое имя, — уже сильно тише. — Пойдем, — поспешно указывает он на входную дверь, пока Бомгю не вспомнил про оформление “ауры”. — В лифте сложишь в голове эти два факта. В лифте до Бомгю действительно доходит. В его голове четко выстраивается цепочка, и он вполне ожидаемо выдаёт не благодарность, а выпад: — Так тебе нравятся когда в тебя швыряют вещи, — с таким приторным наслаждением, что это почти песня, как мелодично звучит его тембр. — Это облегчает нашу дальнейшую коммуникацию. Ёнджун улыбается, чуть прищурив глаза; ему не хочется отвечать, потому что он знает, что молчание+улыбка взбесит Бомгю гораздо сильнее, чем любой ответ в заданном им стиле. Что Ёнджун вообще знает про Бомгю? Что когда Ёнджун снимает маску в ресторане, Бомгю смотрит на него так спокойно, будто ничего не изменилось, будто это просто очередное движение, а не момент, который всегда привлекает лишнее внимание. Ёнджун ожидает расспросов или неловкой-попытки-сделать-вид-что-ничего-не-произошло, но Бомгю говорит только “Тебе без неё лучше”. И возвращается к меню. Что Бомгю, даже вне работы, старается говорить формально, но в улыбке всегда скользит что-то уютное и естественное, почти домашнее. Что Бомгю шутит: “Ты выбрал пиццу за пару секунд, наобум ткнув в меню, а квартиру мы выбираем уже вечность,” — и в этом уженет ни капли раздражения. Что рука Бомгю может больше минуты играть в догонялки с его рукой перед прощанием. Что любимая пицца Бомгю — с пепперони. 5. Со стороны их отношения, наверное, и правда выглядят странно. В агентстве считают это именно странным и это главная тема сплетен. Бомгю пытался не привлекать внимания, хотя вроде и скрывать нечего — типа, ну, они немного подружились, и что тут такого? Но даже Субин сказал самое страшное, что вообще можно услышать от Субина. А именно — «я пришел решать твою проблему». И напрямую позвонил Ёнджуну. Бомгю был рядом, когда это случилось. У него не особо был выбор после десятиминутного монолога Субина про «перебирать столько квартир четыре недели подряд, это вообще как?» и «а это я еще не задаю вопросов, почему в офисе такие странные разговоры про тебя». У Ёнджуна Субин максимально профессиональным тоном спросил: "Вас всё устраивает? Мы волнуемся за качество сервиса и хотим, чтобы всё было в порядке". И Ёнджун, на громкой связи, просто… Рассмеялся в динамик. Ровно десять секунд он просто смеялся на том конце линии, а потом на выдохе ответил: "да, у нас всё зашибись”. — А у нас с тобой все зашибись? — моментально подхватывает, передразнивая, Кай. (Сразу слышно, что Кай дружит и с Субином, который рассказал ему про этот диалог, и с Бомгю, который рассказал ему единственному, что происходит). Бомгю просто надо было с кем-то этим поделиться. Кай будет дразнить его максимум только перед Тэхёном, но не будет перед Субином и другими в агентстве. Дразнить перед Тэхёном — это вообще не страшно, Тэхён сейчас занят и делает вид, что их не существует. (И так Тэхён делает на постоянной основе в рабочее время). — Не надо, — слабо стопарит Бомгю Кая; раннее утро, он не успел выпить кофе, на виски давит усталость, а зимнее солнце режет глаза; у Субина в кабинете всегда какое-то агрессивное солнце, и он под ним умудряется назначать летучки. — Мой день и так начался с того, что ко мне подошла Юнхи и спросила, свободен ли Ёнджун, и как насчет его номера телефона. — А он свободен? — Нет, через три часа у него просмотр квартиры на котором он час будет сочинять, почему именно ему не нравится расположение розеток в квартире, а потом еще час ругаться со мной в пробке. И так всю неделю. — Ммм, занят, понятно. А номер ты дал? — Ты как юрист разрешаешь мне сливать личные данные клиентов? — Ммм, не дал, понятно, — понимающе тянет Кай. — И после этого ты удивляешься, почему все думают, что у вас странные отношения? — О чем вы? — Тэхён наконец-то отрывается от своих отчетов, видимо, это просто реакция на любопытный тон Кая. Каю интересно, значит это гарантия, что и ему будет интересно. Вообще Бомгю реально не говорил ничего такого. В первую неделю ещё да, Бомгю много говорил про Ёнджуна. Просто бесился и горел с раздражения — как бесился и горел бы с любого другого клиента, даже не задумываясь. Во вторую — уже меньше. Было странно (бля, да это слово), что это имя слишком часто звучит в его речи, как будто он сам незаметно к нему привыкает, но не хочет, чтобы про это знали окружающие. А на третьей неделе всё стало херово. Стоило кому-то хоть раз упомянуть Ёнджуна, даже в шутку, даже намёком, у Бомгю включалось отрицания на уровень «это мы сейчас… аааа, этот Ёнджун, все, вспомнил», и он тут же хотел оборвать разговор. Убрать это имя из диалога, спрятать его куда-то подальше. Будто оно стало каким-то странно личным. — У Бомгю мутки с клиентом, который возит его на своей машине и платит за него в ресторане, — вводит в курс дела Тэхёна Кай. Бомгю моментально просыпается. — Это я вожу его на машине, и это я заплатил тогда за нас двоих в ресторане! — Ммм, — тянет Кай, шепча Тэхёну рядом. — Серьезные мутки. — Это не так, — обрывает его Бомгю; обычно он легко играет на слухах, особенно в офисе, но сейчас надо вырваться из этой темы. — Тэхён, не слушай его. — Мммм, — еще больше разыгрывается Кай. — Серьезные тайные мутки. Бомгю неожиданно для себя становится строже и серьезней, каким никогда лично с Каем не был. — Нет, это не «мммм», — холодно отрезает Бомгю. — Хватит об этом, я потом сплетни по всему офису собираю. И Субин мне еще предъявляет «а можно как-то в рамках договора общаться с клиентами?». Ну я блять так и общаюсь! Что вам всем не нравится? Кай коротко смеётся, извиняясь даже в интонациях: — Я просто все еще завидую, что сплетничают не обо мне и машине Чхве Ёнджуна. — Они сплетничают не про машину, а про «мутки». — Мне бы это льстило, — Кай все еще дурачится, такой озорной и легкий, но не совсем такой, каким бывает озорным и легким Ёнджун. — Ты же даже гетеро. — Так это же просто шутка, да чего ты? — Нет, это идиотская ситуация и не надо её развивать, — давит Бомгю. Просто. Ладно Бомгю. Его ориентации стала очевидна для всех ровно на том моменте, когда он пригласил Тэхёна на свидание ещё в универе, и про это их прошлое как-то узнал весь офис (и в этом совершенно точно не замешан Субин). Но Ёнджун же вообще типа публичная личность, и про свою ориентацию ничего не заявлял. А слухи про него адски быстро собираются, будто и так все понятно. Но не понятно же. — Ну как тебе сказать… — Никак мне это не надо говорить! — прикрикивает Бомгю на Кая; может, Кай реально очень сильно не понимает, почему это бред: — Ты его видел? Особенно на гонках. Ты видел прям тот момент, когда он выходит из машины на гоночной трассе, а его поздравляют цветами, вокруг фотографы щелкают, и люди на трибуне орут? Ну там же явно в следующем моменте должна быть девушка, которой он эти цветы передарит, а она ему на шею кинется. Он просто идеально создан для этой картинки, поэтому хватит про него и меня сплетничать! — Ммм, — на прикол начинает Кай, но быстро исправляется. — А девушка была хоть на одном кадре? — Ты думаешь я все его гонки смотрел? — Ну как тебе сказать… — Тэхён, вот сейчас надо включиться в нашу беседу! Тэхён, как человек всегда рад быть в контексте происходящего, особенно, когда у него что-то не бьется по цифрам, искренне спрашивает: — У кого-нибудь сохранились данные по количеству сделок за прошлый квартал? Я хочу сверить. И Бомгю готов пригласить его на свидание второй раз из-за такой спасающей его реакции. 6. Планы на общение с Ёнджуном пока умещались в два пункта. 1. Снова не создать катастрофу. 2. Перестать называть необъяснимую близость с Ёнджуном катастрофой. Но все с ним продолжает становиться все больше и больше личным. (Особенно, когда Ёнджун вообще перестал носить маску и Бомгю стала доступна вся его мимика). Может, потому что они простояли в пробках больше времени, чем смотрят квартиры, а в машине с Ёнджуном безумно легко. Легко шутить, легко переходить на серьёзное, легко миксовать темы, легко сменять их, как песни в плейлисте — можно переключить в самом начале, можно в середине, можно перемотать сразу на самое интересное. А просмотры стали… Больше просто временем вместе, чем реальным просмотром квартиры, как бы Бомгю не старался вести их по всем регламентам. Бомгю говорит вводные слова про очередную квартиру, и это реально ХОРОШАЯ квартира, Бомгю выполняет свою работу на двести процентов из ста. Но Ёнджун все равно ничего толком слушает. — Выключи свет, — просит Ёнджун, подходя к дивану, расположенному по диагонали от огромных панорамных окон. Бомгю это и сбивает с толку, и немного волнует, но он щелкает по выключателю, что приносит такой же эффект, как в кинотеатре, когда гаснет свет. — Надо было начинать продажу с этого, — тихо улыбается Ёнджун уже с дивана. Город за окном тонет в снежной вате, огни улицы внизу похожи на электрические артерии — свет фар скользит ровными линиями, а неоновые вывески дробно пульсируют мягкими оттенками, отражаясь в стеклах домов. Чудесно, в этой квартире Ёнджуна, по крайне мере, устраивают окна. — На противоположной стене можно повесить проектор, — негромко предлагает Бомгю, садясь на диван рядом с Ёнджуном. (Он вроде как пытается продать эту квартиру, а Ёнджуну вроде как понравились огонечки. Чудесно, это первое, что ему понравилось за четыре недели. Осталось только не вспугнуть его). Ёнджун завороженно смотрит в окно, его молчание слишком тягучее, почти вязкое, пока он наконец не отвечает: — Да, будет отлично, — голос медленный, будто тоже вплетён в снегопад, который кружится в свете рекламных вывесок. — Можно ещё настенные светильники, — продолжает Бомгю, его тон чуть оживает, но всё равно остаётся приглушённым. — И какие-нибудь картины в стиле киношных постеров. — Сюда нужен стол, — гладко добавляет Ёнджун, будто просто ради того, чтобы развить этот момент. — Такой, знаешь… Как бы сказать? С историей? На котором следы от чашек и беспорядок смотрятся как часть декора. Ёнджун показывает взглядом на середину гостиной, но Бомгю смотрит только на него. — Да, белый стол сюда был бы идеален. — Только не белый, — тихо возражает Ёнджун. — Красный. Или ближе к бордовому. Бомгю сначала хочет объяснить свой выбор, а потом выдыхает усмешку. — А если бы я сказал красный? — понимает он. — Тогда идеально подошёл бы белый. — Может, мне начинать просмотры с фразы «никогда бы такую не купил»? Это поможет? — Вряд ли, — коротко смеется Ёнджун. — Удивительно, но когда мы начинаем говорить друг с другом, здесь становится уютней, — его голос звучит ровно, но с каким-то новым, почти ускользающим оттенком. С каждым расслабленным его движением, с каждым матовым звуком его слов, с его присутствием в темноте рядом, с этими отблесками разноцветных огней города на его лице, всё это — полет навылет в какую-то неуловимую, но неминуемую пропасть. — Какую причину для отказа ты придумал? — и в тоне Бомгю слышится ирония, мягкая и тянущаяся к себе. — Еще думаю, — отзывается Ёнджун, поворачивая голову к Бомгю, улавливая его взгляд в темноте. — Но сейчас мне всё очень нравится, — он говорит с теплой непринужденностью, характерной для него, но сейчас как-то особенно приближающей его к Бомгю, и физически трогающей лёгким покалыванием в солнечном сплетении. И это случается. То, что Бомгю и так интуитивно знал, что с ним случится. Проблема в том, что сейчас все и Бомгю нравится — снег за окном, их голоса в пустой квартире, спокойное течение разговора, и сладкое предвкушение, что впереди ещё много просмотров квартир, и поездок в одной машине до точки «Дом». Но если сейчас эта квартира станет «да», всё закончится. — Она выше рыночной стоимости, — предупреждает Бомгю, и Ёнджун сразу же расплывается в широкой улыбке. — И я говорил, что тут есть свои проблемы с парковкой? Ёнджун с таким пониманием внимательно смотрит на него, что это как настоящее прикосновение. Бомгю почти прямым текстом сказал “я не хочу, чтобы это все заканчивалось”. И Ёнджун это уловил. — Но тут такой классный балкон, — и, очевидно, Ёнджун будет вытягивать из него это снова и снова. — И потолки, и пол, и стены, и планировка, и окна. — И аура не угнетает? — помогает ему Бомгю с лёгкой усмешкой, не придумав, как из этого выкручиваться. Как выкручиваться из того, что Ёнджун в эту минуту ни для кого не существует, кроме него. Как выкручиваться из того, что в эту минуту кажется, что это так правильно — положить ладонь на его затылок и одним плавным рывком притянуть к себе, к своим губам, чтобы и улыбка Ёнджуна тоже не существовала ни для кого, кроме него. (Если честно, в голове Бомгю ваще нихуя нет кроме этой улыбки). (Если честно, Бомгю начинает понимать, почему кино никогда не умрет, пока люди будут влюбляться в друг друга, а в кинотеатрах выключаться свет). — И аура не угнетает, — запоздало отвечает Ёнджун. — И места много? — Да, есть где разогнаться. — А ты ещё не нагонялся? И звенит пауза. Такая неопределенная, что Бомгю думает, что лучше бы второй раз послал, чем сказал Ёнджуну такое. Но это было так в ритм диалога, и стоп кран просто дал сбой. — Ещё нет, — по итогу Ёнджун отвечает искренне и спокойно. — А по этой квартире — отказ, доверюсь тебе. — Но реально здесь с парковкой что-то не то. — И стоимость выше рыночной, я помню. Уже вечером у Бомгю появляется очень важный вопрос к мирозданию. А у Placebo всегда были такие красивые песни? (Или он просто влюбился?). 7. Очень дурацкая неделя. И вся прошита желанием Ёнджуна написать в общий чат «доброе утро, друзья, случилось страшное, я проснулся и улыбнулся от его сообщения, я еду сдаваться в психушку». В понедельник они рубились полчаса в Плейстейшен, который почему-то был в новой квартире (видимо, для большего статуса), и Бомгю очень мило поддавался в каждой второй игре. Так мило, что Ёнджун ему поддался в той дурацкой игре с рукой. ===== Во вторник случилось это: — Это все твое, я разобрал багажник, — торжественно протягивает Бомгю двумя руками картонную коробку, Ёнджун не помнит и половины, что там. Потом он бросает взгляд на куртку Бомгю. Ёнджун в замешательстве смотрит на Бомгю в своей тренировочной куртке. Красно-белая, а на спине выбито его имя черной надписью. И все, что Ёнджун думает, это то, что Бомгю она подходит. Особенно с его именем. Без имени не так бы подходила, это была бы просто гоночная куртка, а с именем Ёнджуна — ему подходит. (Психушка все еще в планах, да). Но вслух говорит вообще другое: — У тебя клептомания? — Хотел посмотреть выбесишься ты или нет, — смеется Бомгю, снимая куртку. Все боятся хоть как-то упомянуть гонки рядом с ушами Ёнджуна — Бомгю же это просто кирпич на педали газ в этой теме. — Выбесился, — врет Ёнджун, и это слишком очевидно в его голосе. Бомгю протягивает его куртку, снятую со своего плеча, Ёнджун просто говорит ему «оставь себе». (Конечно, Бомгю начинает громко вслух рассуждать за сколько её можно продать). ===== В среду: — У нас отменился просмотр, — сообщает Бомгю уже в машине, вместо приветствия. — Я забыл написать, там вроде как другая встреча в этой квартире. — Но не забыл приехать, — фиксирует Ёнджун, до этого он планировал ныть на постановку ранних просмотров; его как личности не существует до двенадцати дня, и Бомгю это знает. Поэтому фигачит постановку просмотров на девять утра. — Ну зачем уже планы менять? — просто скидывает Бомгю, помолчав какое-то время. — Может, тебе куда-то надо? Давай я отвезу. — Мне никуда не надо. — Значит, поездим по моим «надо» адресам. (Бомгю удивительно в один день надо сразу в 10 мест). ===== В четверг просмотр наконец-то встает на поздний вечер, и он проходит относительно хорошо. Если не считать того, что Ёнджун заявляет, что кухня «слишком серьезная», и Бомгю «слишком весело» высказывает ему за это весь путь лифта с двадцатого этажа на первый. Если не считать того, что когда они едут домой, Бомгю суетливо реагирует на уведомления на своем телефоне, потом включает телефон на громкую связь на долгом светофоре, четыре раза предварительно извинившись за это. И Ёнджуна это поражает. В том смысле, что Бомгю всего два раза извинился за все их время общения, а тут целых четыре, целых подряд. (Как будто наперед наизвинялся). По громкой связи Субин тараторит какой-то бессвязный бред на фоне шума улицы. Говорит про сообщения, про корпоратив и все это в восторженном тоне с финалом «мне сейчас не Убер домой нужен, мне совет нужен, а ты где?». Бомгю нажимает на отключение микрофона, не скидывая звонок, пока Субин снова заходит на минуту очередного спутанного монолога. — Ты сильно торопишься? — спрашивает Бомгю, и сосредоточенно смотрит вперед, что-то обдумывая; он тонко нервничает и вздыхает, как будто сейчас извиниться еще раз. — Я могу подработать таксистом? — Можешь, — соглашается Ёнджун, и Бомгю успевает за пять секунд красного выдержано-раздраженно кинуть Субину «пришли мне адрес, где именно ты сейчас». И еще тридцать секунд они по дороге слушают Субина по громкой связи вместо плейлиста. Как Субин копается в настройках карты и повторяет «щас, ладно, посмотрю. хорошо, щас я посмотрю, щас я уже вижу, ладно, хорошо не вижу, а вот щас прямо вижу. все я посмотрел, как отправить это тебе в сообщении»? Субин вваливается на заднее сиденье, будто его в эту машину выбросило волной. Небрежно вошкается, шуршит одеждой, ударяется головой об спинку сиденья, протянуто шипит, трет затылок, но по итогу устраивается удобней. — У нас был корпоратив, а потом караоке, но я перебрал ещё до корпоратива, — сообщает Субин и его хмельной взгляд, вместе с запахом морозного воздуха, терпкости алкоголя и остатками веселья. Куртка наполовину расстёгнута, волосы чуть растрепаны, а взгляд блестит с искренней и пьяной чертовщинкой. — Я должен был проконтролировать, с кем уезжаю домой. Поэтому я позвонил тебе. Спасибоооо, — голос издевательски сладкий, он ерничает, и подаётся вперёд с заднего сидения, чтобы с размаху хлопнуть рукой по плечу Бомгю. Бомгю даже не дергается, только шумно и терпеливо выдыхает через нос. Ну, они видимо, друзья, думает Ёнджун. — Я возьму с тебя выше Убера в десять раз, — обещает Бомгю, выезжая обратно на дорогу. — А если будешь молчать заплачу сам столько же. Ну, они, видимо, лучшие друзья, передумывает Ёнджун. — А чья это машина в итоге? — уточняет между делом Субин. — Моя, — отвечают оба. — Ну я так и думал, — больше не уточняет Субин. Субин копается в телефоне, и у Ёнджуна бьется факт корпоратива и того, что Бомгю провел весь вечер ругаясь с ним по поводу кухни. — А почему ты не был на корпоративе? — спрашивает он. — Потому что я разбираюсь со сложным клиентом, и уже выбрал с кем уезжаю? — Бомгю отвечает автоматически, если бы он проконтролировал свой ответ, он бы звучал явно иначе. — Ммм. (Бомгю почему-то как-то по-особенному резко выбешивается мимикой на это «ммм»). — День у меня не задался с самого начала, — подает голос Субин с заднего сидения, сжимая телефон в ладонях и чуть наклоняясь вперед, чтобы все его послушали. — Еще утром я провёл внутреннее расследование и выяснил, что та зараза, которая назначила созвон с партнерами на 10 утра — это я сам. И мне нужно было за час личного времени вкурить то, что я планировал вкурить за 4 часа рабочего, понимаете? — Это Субин, кстати, — знакомит Бомгю, не добавляя больше ничего. Он напряжён, цепко следит за дорогой, но видно, что вся эта ситуация ему неудобна и неловка. Ёнджун хочет ему помочь, переключить Субина на себя и снять излишнюю остроту момента, заговорив Субина и открыто показывая, что все в порядке. — Я помню тебя, — включается в беседу Ёнджун, чуть разворачиваясь на своем кресле, чтобы немного видеть Субина; и почему-то когда он заговорил с Субином напрямую, Бомгю стало еще неспокойней чем было до. — Один раз мы виделись в агентстве, второй раз говорили по телефону. Субин очень очаровательно растягивает “ааааааа”, хитро и пьяно улыбаясь, и теперь неспокойно Ёнджуну. — Ой, я Вас тоже очень хорошо помню, — с предвкушением медленно начинает Субин, удивительно еще сохраняя официальную форму, и подвигаясь на сидениях ближе к стороне Ёнджуна. — У меня к Вам появился новый вопрос, — Субин с трудом концентрируется на Ёнджуне и еще шире улыбается, будто что-то очень очень очень очень интересное ожидает в его ответе. — Нет у него жалоб на меня, не начинай, — поспешно перехватывает Бомгю раньше того, как скажет что-то Субин. Кажется, Бомгю не столько раздражает ситуация, сколько раздражает, что он не управляет ей в полной мере. — Как раз про это у меня и вопрос, — Субин говорит вообще не контролируя громкость голоса, будто еще находится в шумном караоке. — А почему…? Как бы так выразиться… — щелкает он пальцами, бегая взглядом по машине, будто где-то здесь разбросаны его слова. — Почему у меня нет жалоб? — понимает Ёнджун. — Не совсем то, что я хочу спросить… Но, допустим, да. Этот вопрос. Ёнджун переводит взгляд на Бомгю, пытаясь хоть немного понять, как сейчас лучше себя вести, чтобы Бомгю немного расслабило, а не загоняло в больший нервяк. — Я просто мазохист, — скидывает всю серьезность Ёнджун. — Понятненько, — нихуя не «понятненько» Субину. — Но если что, Вы можете прислать все жалобы на нашу электронную почту, — очень любезен Субин. — И мы там обо всем поговорим, — шепотом добавляет он, будто Бомгю шантажом удерживает Ёнджуна и в машине, и на просмотрах квартир. — Не может он ничего прислать, — влазит Бомгю. — Письма от нас он кидает в спам. И явно уже заблокировал нашу почту. — Вы кидаете нас в спам? — очень жалобно расстраивается Субин. — Да, я… — бред сейчас Субину что-то объяснять, поэтому Ёнджун снова отшучивается. — Путаю папку «спам» с папкой «избранное». Субин хмыкает. — Ну, в любом случае, — заявляет он слишком нетрезвыми интонациями, — что бы Вы не написали… Ну я же все равно его отмажу, ну мы же все это понимаем. Мы ж с ним корешим. — Субин, — деликатно мягко угрожает ему Бомгю. — Чего? — отвлекается на него Субин, а в тембре появляется что-то уставшее и расслабленное. — Это все равно встреча не под запись, я выпивший и расстроенный, я могу нести что угод… Подождите! — вскрикивает он так резко, что Ёнджун вздрагивает. — Мне же нужно ответить на сообщение, — и суетливо шуршит, ища телефон (он у него в руке). — У меня тут драма в разгаре.. — А что случилось? — эмпатично поддерживает беседу Ёнджун. — Не надо, — так же деликатно-мягко угрожает уже и ему Бомгю. — О, я сейчас все-все-все расскажу, — готов Субин, подвигаясь ближе и размещая локти на два передних сидения чтобы быть ровно по центру. — Я сейчас переживаю выход из отношения и обратный вход туда. Тэхён, — и Бомгю отдельно тяжело вздыхает на это имя, — сказал мне, что это потому, что Я думал у нас с ней все железно хорошо. А ОНА оказалась коре… корро… корро-зи-я металла, — разжевывает ситуацию Субин. — И мы типа не вместе. Точнее, я отвечаю за «типа», а она за «не вместе». — О, сочувст… — И как нам реагировать? — перебивает Ёнджуна Бомгю, он все ещё пытается перехватить введение диалога. — Что ты хочешь от нас услышать? — слишком рациональные вопросы, конечно. Где-то тут Ёнджун охренел от «нам» и «нас», как же Бомгю их так сходу объединил. — Я не знаюююю, — протяжно хнычет Субин. — У меня в крови сейчас свобода слова и процент алкоголя выше, чем хотелось бы, ну я буду разговорчив, смиритесь, — Субин просто машет рукой, будто это что-то дополнительно объясняет. — У тебя как там? Есть отношения? — кидает он Ёнджуну, так естественно перескакивая на «ты», словно они в одной компании уже лет десять. Бомгю хочет что-то сказать, но Ёнджун отвечает быстрее, чтобы просто показать насколько ему нормально с таким Субином, и не надо переживать и так подстраховывать. — Нет. У меня их нет сейчас. — А чего так? Нам всем отделом интересно. Ой, я же хотел все твою инсту найти… — сам со своими планами Субин, тыкая в свой телефон. — Прям всем отделом интересно? — насмешливо адресовывает Ёнджун больше Бомгю, чем Субину. — Мне — нет. — Ага, — неопределенно смазывает ответ Бомгю Субин, едва попадая пальцами по сенсорной клавиатуре. — Ему было интересно только кому ты передариваешь цветы после гонок. Ёнджун видит по Бомгю, что это реально правда: Бомгю поджал губы, закатил глаза в стиле «что за бред» и сделал вид, что не комментирует такую чушь. И вообще он занят, он ведет машину и следит за дорогой. — Я отдаю все цветы команде медиков, — просто и мягко отвечает Ёнджун, улыбаясь. — И это была моя лучшая инвестиция, как показала жизнь. — А что… — разбивает долгими паузами предложения Субин, пялясь в телефон. — Из 1795 комментариев под последней фоткой не нашлось варианта на отношения? — Я жду 1800 комментарий, люблю красивые числа, — бессмысленно отбивает Ёнджун, переводя взгляд с Бомгю на Субина. — Но если серьезно, то сейчас не до них, — спокойно отвечает он, и усмехается, продолжая: — Мне бы квартиру сначала выбрать, да? — Да, — автоматит Бомгю, и Ёнджун смеётся как легко он на это поддался. — Ммм, — тянет Субин, видимо, это какой-то междусобойчик, потому что Бомгю снова на это “ммм” реагирует как-то специфически тревожно. — А вот когда они есть… — продолжает Субин, разговаривая только с Ёнджуном. — Субин, пожалуйста, — беззлобно, будто Бомгю сказал это уже сотню раз. Блин, как же это мило, — тащится Ёнджун. То, как Бомгю привычно переводит взгляд с дороги на Ёнджуна, проверяя, не раздражает ли его это и пытается хоть как-то управлять Субином — кошмар как умилительно. — Я не могу придумать ответ уже полчаса! — выкрикивает Субин (Ёнджун снова дергается), и сразу же снижает голос на тоскливый и суетливый. — На мое прошлое сообщение она отвечала час, надо написать такое, на которое ответит через минуту… Кто из вас лучший в романтических штуках? — Я, — быстро отвечает Бомгю. — Читай сообщение, я надиктую ответ и мы закончим с этой темой. Субин смотрит в зеркало заднего вида с сомнением и выражением лица “ну такое”. Удивительно, что Бомгю это задевает по-настоящему, он даже выпадает из образа “я просто сосредоточенно веду машину и совершенно точно не на грани скандала от поведения своего друга”. — Да я лучший в романтической херне! От этого всю жизнь страдаю! — Вот мне и не страдать сейчас надо, — невозмутимо отшивает Субин. — Поэтому я к тебе, — договаривается он с Ёнджуном, подвигаясь на сидениях к его плечу. — А…. — начинает он, но сразу же сбавляет оборот, выдохнув смех: — Бля, до меня только сейчас дошло. А тебе ваще надо было хоть что-то еще по жизни делать? Типа как будто образ гонщика уже все решает. Ёнджун смеётся открыто, чуть смущённо, качая головой и активно машет рукой, отмахиваясь, в жесте «нет-нет-нет». Это не всё решало, а всё только усугубляло. (Бомгю использует ожидания красного света, чтобы закрыть лицо фейспалмом и показательно тяжело вздохнуть, поставив локоть на руль машины). — На самом деле я ужасный вариант, — честно говорит Ёнджун Субину. — Я каждый раз хочу написать что-то с флиртующим намеком, но у меня получаются только очень прямолинейные сообщения. — Например? — интересно Субину, и он сразу же стопарит Бомгю. — Ты — цыц, молчи, — почти приказно требует он в его сторону. — Ты, — возвращаясь к Ёнджуну, — я внимательно тебя слушаю. — Например… — Ёнджун задумывается, и усмехается сам себе, ему неловко это говорить но в тоже время, ладно, это забавно. — Например, на сообщение с вопросом «какой у тебя язык любви?», я ответил «твой язык». … — А я говорил вам, что я ужасный вариант, меня нельзя в таких вещах слушать, — в тишине произносит Ёнджун с нарастающим смехом в интонации, который он пытается подавить. Субин же не просто так занимает руководящую должность. Субин же очень чуток, демократичен и тактичен: — Ну да, на любителя, скажем так, — бегло комментирует он. — А как у тебя с такими подкатами вообще девушки есть? — Так их и нет, — напоминает Бомгю. — И сейчас нам стало ясно почему. Очень захотелось жадно взять его за ворот, и замкнуть ладони на его шее хваткой бойцовой собаки. А потом снова умилило. Ёнджун смотрит на профиль Бомгю в упор, с очевидным веселящим раздражением, и ожиданием, когда Бомгю не выдержит и посмотрит на него. — Я потом тебе наедине разъясню этот момент, — со всей душой обещает Ёнджун, как только это случается. Бомгю давит улыбку, кивая с небрежным видом “да-да, конечно, ага”. — Знаете, что мне сказал писать Тэхён? Ща, это надо прям дословно, — копаясь в своем телефоне, ищет сообщение Субин. — Так, это его сообщение про «смысл игры "Змейка": не дать себе интегрироваться в бесконечность», обожаю Тэхёна, — умиленно вздыхает он. — О, вот. «Напиши — я выпил 2 коктейля и мои механизмы торможения расслабились, префронтальная кора уснула и это обнажило ощущение скучания по тебе». Это нормально вообще? Ёнджун не успевает понять-ответить, Бомгю перебивает конкретикой, возвращая к сути, все пытаясь закрыть эту тему: — В чем вообще заключается последнее сообщение? На что надо ответить? — Сейчас, — бубнит Субин, потратив полминуты, чтобы разобраться в своих чатах. — О, вот. «Скажи названия своего парфюма, давно хотела кондиционер для постельного белья с похожим запахом купить». — Но тут и так же очевидный ответ, — смеётся Ёнджун. — «Могу скинуть название, но эффект будет без меня не тот»? — как пытается угадать его вариант Бомгю, и Ёнджун удивляется, ожидая чего-то другого от него. — И потом всю ночь увиливать от каких-либо других ответов, будто это и не ты написал, — вот это больше то, что на что Ёнджун рассчитывал в его варианте. — Вау, а ты действительно самый лучший в романтической чуши, — издевательски подъебывает Ёнджун, на секунду словив смущение, будто сам получил это сообщение; Бомгю строит ему усталое выражение лица “заткнись”, на секунду переводя на него взгляд. — Есть вариант получше, что отвечать на сообщение про кондиционер с запахом парфюма? — нападет он. У Ёнджуна нет, и он повседневно отвечает: — Не знаю… Я бы написал что-то вроде «тебе нужно просто держать меня в своей постели». И все. … — А я говорил, что вообще я не хожу вокруг да около. Не слушайте меня. — Это слишком… Слишком, — как-то неуверенно оценивает Бомгю, стараясь сказать это с большим отвращением, чем есть на самом деле. — О, так тебя смутило это, — улавливает Ёнджун. — Да кто на такое купится? — Я, — глухо звучит Субин между ними. — Я сейчас купился, — кивает он. — Я начинаю уже понимать прикол этого стиля. Спасибо, — по плечу Ёнджуна Субин бьет мягче. — Не за что, — самоиронически отзывается смехом Ёнджун. — Если она тебе ничего не ответит, то мой номер +82235… — А можно не клеить моего начальника при мне же?! — повышает голос Бомгю, такой колючий и прикольный в своем возмущении, у Ёнджуна в груди тепло разливается от него такого. — Не ревнуй, я шучу, — Ёнджун подается чуть вперед, чтобы на пару секунд слабо дотронуться до плеча Бомгю, а затем возвращается обратно к Субину, шепча: — …82116. — А ты реально прямолинейный, — безапелляционно согласен Субин, с открытым экраном телефона. — Что там после 821? Повтори еще раз. — Это все моё нетерпение. Мне нравится подбираться аккуратно и постепенно, но потом в один момент говорить что-то прямое и экономить время, — объясняет Ёнджун, как будто даже больше и не Субину. — 16 в конце, — Субину он дошепчивает свой номер телефона так, чтобы Бомгю точно слышал. — И про экономию времени нам говорит человек, который отметает квартиры, потому что там аура не та, — бормочет Бомгю уже как-то по-родному смиренно, и почти неслышно, но Ёнджун всё равно это ловит. — А кстати, по поводу этих вот ваших квартир… — просыпается в Субине руководитель, и Бомгю в этот момент пропускает поворот по пути навигатора. — Почему просмотров так неадекватно много? Потому что вы типа уже друзья и это такая тусовка? — Да, — резво отвечает Бомгю, у него явно тактика на все говори “да”, только бы Субину не осталось вариантов для уточнений. — А кто у вас отвечает за «типа», а кто за «друзья»? Бля, кайф вопрос. Ёнджун даже даёт Бомгю двадцать секунд для ответа, вообще не мешая ему подробно разъяснить, кто они друг другу. Но Бомгю упрямо молчит, и кажется, что сейчас прозвучит второе «да». — Мы пока не можем выбрать, кто отвечает за «уже», — говорит в итоге Ёнджун. — Да? — мило уточняет он у Бомгю. — Я на грани желания въехать в ближайшую стену. Заткнитесь оба. Пожалуйста. Вообще эта ситуация сближает. Субин, развалившись на заднем сиденье, разговаривает без границ, иногда смеётся, иногда что-то горячо доказывает, иногда чуть не плачет, и каждый раз, когда его голос заполнял пространство, и Бомгю на него реагировал, Ёнджун ловил себя на том, что улыбается. Он знает о жизни Бомгю чуть больше, чем обычно. И это были не те факты, которые можно узнать на встречах. Это были моменты, в которых Бомгю существовал по-настоящему: в манере отвечать друзьям, в том, как он незаметно подстраивал зеркало заднего вида, чтобы лучше видеть Субина, в терпеливом «Субин, не усложняй все», сказанном уже тоже будто не Субину. А еще Ёнджун с Бомгю реально со стороны выглядит как очень «типа друзья» у которых общая точка «Дом». Субин затихает на какое-то время, но потом снова стучит пальцами по плечу Ёнджуна и выбирает самый извиняющийся и любопытный голос: — Блин, прости, пожалуйста, но я очень хочу проверить этот слух… Я очень извиняюсь, если покажусь не тактичным и лезу в свое дело, — Ёнджун видит как Бомгю берет новая и особенная волна паники. — Спрашивай, — но сам он легко улыбается и кивает. — А ты… — выдыхает Субин, чуть рассмеявшись, будто это полный бред и ему ужасно неловко это озвучивать, но: — Ты реально нихуя не разбираешься в машинах? 8. Проблема в том, что Ёнджун делает вид, что он нормальный, хотя на самом деле — нет. Вторая проблема в том, что Бомгю делает вид, что он ебанутый, хотя на самом деле — нет. И они здорово этой путаницей задурили друг другу головы. Бомгю забывает, что терапия Ёнджуна — это не фигура речи, а его настоящий график на неделю. Ёнджун — холеричный, живой, ловкий, и открыто-теплый, но это вообще не отменяет того, что внутри у него не всё зажило. В плохом настроении Ёнджун может в три слова раздолбать матом кофемашину, экспрессивно проклинать пробки, и отвешивать угрозы телефону, который подвисает в самый ненужный момент. Но стоит разговору коснуться гонок, аварии или терапии — он жмёт на паузу. И всё, что остаётся — лёгкая улыбка и беспечность в голосе. Бомгю к этому привыкает. И забывает, что это враньё. Каждый шрам, каждый ожог, каждый нерв, каждый быстрый взгляд в сторону водительского сидения, как будто Ёнджун до сих пор там, где руль, — это всё настоящее. Но Бомгю ведёт себя так, будто Ёнджун в порядке, значит, на него можно выгружать свои эмоции. Тоннами, без фильтра и идеи подумать раньше, чем что-либо сказать. Бомгю вообще слабо справляется с влюбленностью. Особенно с такой. Особенно, когда он не понимает, что с ней делать, а Ёнджун удерживает его на дистанции. Такой дразнящей, такой уязвимой с двух сторон, такой сладко-возбуждающей в создаваемых им же ситуаций, что пересечь эту дистанцию становится желанней (и страшнее) всего. И это «хочу» ебашит в голову до мысленной слепоты. Делает Бомгю ещё громче, острее, пульсирующе и нетерпеливее. И первое, что сделал Бомгю, когда понял, в какую влюбленность встрял — это выжег нервы всем, кто попадался под руку. С ним невозможно было разговаривать, невозможно было молчать, он кромсал тишину и людей вокруг, становясь с каждой минутой только хуже. Слишком шумный, слишком тревожный, слишком не умеющий держать себя в руках. Бомгю пытался разрядиться, но разряжался каждый раз не туда. В понедельник Ёнджун впервые говорит что-то негативное о вождении Бомгю. Говорит ещё после просмотра, где у них случился жесткий дисконнект на ровном месте. И вышла ругань на пятнадцать минут. — Так нагло обгонять Ауди еще и на высокой скорости сейчас обязательно было? — сухо спрашивает Ёнджун, когда машина резко перестраивается перед другой. Обычно он болтает о чём-то отвлечённом, словно вождение Бомгю его не касается, как бы взгляд не цеплялся за руки за рулем. Сегодня Ёнджун ощущается жестче и строже, чем обычно бывает в своём плохом настроении. И это нихуево так накладывается на то, что и Бомгю сегодня резче и агрессивней, чем бывает уже в своем плохом настроении. — Это была Тойота, а не Ауди, — поправляет его Бомгю, четко вернувшись в свой ряд; и как же его берет гнев из-за этого замечания, он чувствует досаду, что разочаровал и нападает в ответ: — А что, разве не весело было? — Не было. Едь нормально. Его тон не грубый, но в нём что-то такое, что заставляет Бомгю почувствовать тревогу — тонкую, но отчётливую. — Ты же любишь экстрим, что за занудство? — Бомгю бросает взгляд в его сторону и лезет к нему дальше: — Я думал, ты не переживаешь за свою жизнь. Бомгю понимает, что не должен так говорить. Но почему-то продолжает — то ли из-за доканавшей его тяги к разрядке эмоций, то ли просто из-за того, что хочется узнать, насколько далеко Ёнджун позволит ему зайти в этих разговорах. — Я не за свою жизнь переживаю, идиот, а за твою. Не делай так больше. Последняя фраза звучит аккуратно, как спокойная и разумная просьба. И Бомгю это не устраивает. Мягкий тон Ёнджуна оборвал его на середине возможности закрутить ссору. Ёнджун забрал “огонь”, с которым Бомгю играется, заботливо читнул наставления о технике безопасности, и нихера не отругал по-настоящему. Ёнджун просто приземлил и все. Бомгю ловит себя на том, что отвечает «я буду вести так, как удобно мне, а не тебе» прежде, чем успевает подумать. ===== Во вторник они довели спор о музыке в машине до состояния, когда проще было никогда больше друг с другом не разговаривать. И музыку больше никогда не слушать. И теперь оба ездят только в своих наушниках. Бомгю носит только один, на левом ухе, второй висит на его шее, так как ему нужно Ёнджуну демонстративно показать: да, я слышу всё, но не буду с тобой разговаривать. Ёнджун открывает плейлист на своем телефоне, смотрит на экран, но play так и не нажимает. И это давящее молчание — не холод, а принцип, такой, что Бомгю никогда не ощущал в себе столько упрямства и не чувствовал столько внутренней дрожи, столкнувшись в конфликте с чужим, ещё более сильным принципом. Ёнджун на прощание закрывает дверь машины въебывая с такой силой и резкостью, что Бомгю ощущает этот звук удара, как хлёсткую пощечину. ===== Среда. — Квартира норм, — все, что говорит Бомгю от лица риэлтора; никакой больше информации. — Бери. Всё, что говорит Ёнджун от лица клиента, убрав руки в карманы пальто и ни разу не глянув на квартиру: — Меня бесит восемнадцатый этаж. Ммм, — понимающе принимает этот аргумент Бомгю. — Ничего, привыкнешь. — Что я сделаю? Повтори, — неожиданно Ёнджун швыряет в него твердый и серьёзный тон, и Бомгю немного теряется, не узнавая Ёнджуна в этом голосе. — Говорю, просмотры с Вами по утрам делают мою жизнь лучше, Ёнджун-щи, — сквозь сарказм улыбается Бомгю так лживо, как знает что Ёнджуна бесит больше всего. — Потому что ничего хуже со мной уже за день точно не случится. ===== В четверг всё окончательно летит к чертям, когда Бомгю ловит мигающий жёлтый и пулей проезжает на него. — Не делай так больше, — голос Ёнджуна ровный, но Бомгю уже знает, что за этим стоит. — Я говорил, что буду водить так, как мне удобно, — отвечает Бомгю уже заведено. — Всё нормально. Не на красный же я рванул. — Не нормально, — срезает его слова Ёнджун. — Мы никуда не торопимся. Подожди зелёный. — Не нуди, — Бомгю бросает это показным «как же ты задолбал меня» выражением лица. — Сиди спокойно, — и вот тут надо было заткнуться, но Бомгю дополнил: — Будь принцессой на пассажирском сидении, как и всегда был. И не беси меня, особенно под руку. Тишина гремит в салоне сразу очень громко, глубоко и опасно. — Останови машину. Ёнджун говорит это слишком спокойно. И слишком точно. Все мысли Бомгю перещелкиваются на одну яркую строчку — “опасностьопасностьопасность”, а интонация Ёнджуна впивается под ребра острой иглой. — Хен, — сдержанно старается выправить момент Бомгю, но и сам слышит, как его голос рассыпается в интонационной неуверенности. — Это была плохая шутка. Прекрати. Мы ещё не приехали. — Нет, ты уже точно приехал. Останови машину. Ёнджун произносит это без всякого нажима и эмоций, и от этого становится только хуже. Хуже, потому что Бомгю слету врубается, как ядовитая атмосфера между его словами душит пространство — как напряжение растягивается металлической проволокой, поперек сжимая его горло. Бомгю сбрасывает скорость, и машина плавно замедляется подъехав к обочине, а он автоматически включает аварийку. — Я буду вести аккуратней, обещаю, — голос Бомгю поспешно падает в самое дно милого и уступчивого тона. — Давай доедем до твоего дома, и пото… — Пересаживайся сюда, — рубит любую попытку что-либо ему говорить, а его ремень безопасности резко отщелкивает, отлетая в сторону, и через секунду Ёнджун уже открывает дверь машины со своей стороны. Мороз острым воздухом пронизывает салон. — Но… — Быстрее! — как током бьет Ёнджун, и звук слова ощущается настолько громко, что звучит гулко даже за закрытыми дверями машины. Бомгю перебирается на пассажирское сиденье — его рефлексы тела безропотны, но в голове передалбиваются в панике варианты что сделать, что сказать какое, блядь, слово сейчас всё исправит, какое действие Ёнджун не оттолкнет от себя, что сказать, что сделать, что, что, что, ЧТО ЧТО ЧТО ЧТО ЧТО Ёнджун делает полукруг вокруг машины, и скрип снега под его ботинками бьет прямо в артерии Бомгю, и крошится где-то в крови. Одинадцать вечера, на дорогах лёгкий гололед, а на трассах спал общий поток машин. На водительском месте Ёнджун забивает нахуй на требования ГАИ пристегивать ремень безопасности; и двигается так быстро и чётко, как 25 кадр, который если моргнёшь — не поймаешь. Педаль опускается плавно, но машина чуть дёргается, когда выходит на дорогу. Бомгю смотрит на его руки. Правая ладонь Ёнджуна лежит на руле — шрамы ожогов выделяются даже в тусклом свете приборной панели. Следы ожогов цепляются за костяшки, ложатся тенью на фаланги, и Бомгю ловит себя на том, что не может оторвать взгляда и сделать полноценный вдох. Ёнджун держит руль уверенно, но его пальцы дрогнули. Всего на одно мгновение, но так нервно, чтобы теперь прям точно до Бомгю дошло: Как же. сейчас. всё. хуево. закончится. Ёнджун утапливает педаль газа так резко, что Бомгю вжимает в сидение, а из его приоткрытого рта вырывает шумный вдох. Машина срывается вперёд рывком гоночного старта — Бомгю инстинктивно цепляется за дверную ручку. — Мы же никуда не торопились, — шоковым и ласковым голосом напоминает Бомгю. И он в полнейшем отчаянии от осознания, НАСКОЛЬКО же сейчас он даже близко не ебет, как с Ёнджуном можно и нельзя разговаривать. Но очень старается сделать хоть что-то, как бы его слова и не улетали в общий шум двигателя. — Нет, мы же хотели собрать все желтые светофоры по дороге, — напоминает в ответ ему и Ёнджун. — Давай так и сделаем, — Ёнджун говорит это неадекватно ровно, но в его тембре звенит что-то неприятное. Почти веселье, но с острыми краями. Бомгю скользит взглядом по панели. Стрелка скорости взлетает быстрее, чем надо. Свет фар встречных машин мелькает снаружи, и огнями растягивается во всех зеркалах. Пальцы Ёнджуна чуть сильнее сжимают обод руля, и Бомгю замечает, как по его шрамам на руке пробегает тонкая линия напряжения. Машина ныряет в поворот с таким наклоном, что кажется — ещё немного, и она пройдет его боком. Ёнджун держит машину на слишком рискованном пределе, но каждый миллиметр её движения будто автоматически просчитан и алгоритмом зашит в реакции его тела. Как инстинкт, выработанный годами опыта езды на грани возможного. Надо что-то сделать надо что-то сказать что что что что ЧТО ЧТО ЧТО ЧТО ЧТО — Давай ты хотя бы пристегнёшься? — мандражно смешивает звуки в словах Бомгю, изо всех сил делая вид, что ему нормально. — Как ты там говорил? «Я буду водить, как удобно мне, а не тебе»? — Ёнджун переводит взгляд на него на долю секунды, и этого хватает, чтобы Бомгю завалился в тишину со всеми правилами ПДД вместе взятыми. Машина пролетает перекресток, а красный свет остаётся где-то позади, растаяв в зеркалах. Не желтый_свет, который Ёнджун обещал ловить. А красный!!! БЛЯТЬ БЛЯТЬ БЛЯТЬ БЛЯТЬ, ему уже окей и на красный херачить на полной скорос- — Поворот на твой дом мы проехали четыре пролетающие машины назад, — прибито констатирует Бомгю, всей силой воли унимая шарахнутую панику внутри. — Я в курсе, — кивает Ёнджун, уголки его губ чуть приподняты, словно эта ситуация самое, сука, естественное и правильное, что может с ним происходить. А потом они вылетают на встречку. Бомгю расширяет глаза от ужаса, когда фары приближаются к ним слишком быстро. Машина вжимается в поток, а огни встречных сливаются в хаотичный световой след. В ушах дрожаще звенят громкие сигналы машин. Бомгю пытается вспомнить, как показала себя эта машина на краш-тесте. Главное сейчас Ёнджуна не спровоцировать, не испугать, не указывать ему, не разозлить его ещё сильнее, не… — Ты по встречке гонишь, психопат ты гребанный!! — срывается Бомгю на истеричный крик, а выдох прилипает к задней стенке горла. — И об этом я тоже в курсе, — в контраст убийственно свободно отзывается Ёнджун. — Я вижу ту же дорогу, что и ты, Бомгю. Так Бомгю и не дорогу видит. Бомгю видит одно самоубийство, которое потянет за собой ещё несколько убийств в автокатастрофе. Ёнджун управляет машину на пределе сцепления шин с дорогой, идеально укладывается в точку входа каждого поворота, проезжает мимо встречных машин на минимальном расстоянии, использует каждую долю дороги. И обгоняет поток с такой скоростью, что Бомгю перестаёт считать машины, а по обе стороны, как в blur-эффекте, мелькает неон города, светофоры и дорожные указатели. Надо что-то сделать что-то что-то ЧТО ТО ЧТО ТО ЧТО ЧТО ЧТО ЧТО Пока Бомгю морально держится только за тот факт, что Ёнджун действительно идеально чувствует машину. Не борется с ней, не подстраивается под неё, а именно ведёт её. Колёса на мгновение скользят по льду — и Ёнджун увеличивает обороты двигателя, ловит занос одной рукой, мгновенно корректируя рулём и ускоряя машину, выравнивая её с отработанным контролем. Его глаза блестят кайфом, острые и сосредоточенные. Бомгю пораженно смотрит на профиль Ёнджуна и осознаёт про себя очень страшную вещь. Конкретно сейчас Бомгю настолько ему доверяет, что вообще не переживает за свою жизнь. Но безумно переживает за его жизнь. — Так… Давай мы просто успокоимся? — появляется новая охуительная идея у Бомгю, и она такая же охуительная, какой была идея довести Ёнджуна до срыва пару минут назад. — Успокоимся? — моментально докапывается до этого слова Ёнджун. — Знаешь, как меня заебало успокаиваться? В больнице — успокойся, дома — успокойся, на этой унылой терапии — успокойся, а теперь и с тобой успокойся? — он говорит на удивление очень ровной интонацией, но, может это профессионализм, не дающий ему на дороге дать сильную эмоцию в голосе. Ёнджун разговаривает так, будто едет на 40 км в час, а не так, что при легком заносе на повороте, снег, брызнувший из-под колёс, рассыпается в зеркалах, как стеклянные осколки. Воздух гулко стучит в окна, но они хотя бы выехали с встречки. — Ты же сегодня ещё и обгонять всех хотел, — голос у Ёнджуна низкий, хриплый, и немного уже вибрирует от напряжения. — Тогда чего ты такой занудный, это же так весело, правда? — и резко поворачивает руль на втором повороте. Задние колёса немного скользят — Бомгю вцепляется в приборную панель. Ёнджун мгновенно регулирует газ, слегка отпуская его, чтобы сбалансировать сцепление, и тут же делает корректирующий поворот руля, вытаскивая машину из скольжения очевидно тренированным рефлексом. Он быстро возвращает её в стабильное положение, снова укрепляя сцепление и выравнивая её движение. Нет, с этим срочно что-то надо делать. — Я очень извиняюсь, Ёнджун, пожалуйста, очень-очень извиняюсь. — Да мне так похуй на твои извинения, — искренне добродушно усмехается Ёнджун. — Нет, я правда понимаю, что я выбесил тебя… — Ты меня не просто выбесил. Ты меня третий день бесишь, как никто не выбешивал вообще, — Ёнджун меняет тон на издевательски лёгкий, и от этого по спине Бомгю пробегает ледяной холод, как будто что-то невидимое вот-вот коснется его. — А у тебя было много конкурентов, которые доебывают меня каждый день. Врачи, которые думают, что я сам не знаю, что мне нужно. Друзья, которые боятся сказать что-то не то. Семья, которая смотрит на меня так, будто я стеклянный и вот-вот тресну. Каждый разговор с ними всеми, как минное поле, где все стараются не задеть меня. И все такие «Ёнджун, ты молодец, ты справляешься, ой, ты такой сильный». Где я, блять, справляюсь? Я в ебанной панической атаке в машине, а привык что она часть меня! Я хочу сесть за руль и чтобы меня снова закрутило по трассе, но даже приблизиться к ней не могу нормально! И все это на скорости, сильно превышающую дозволенную. Блять блять блять блять блять Он как будто вообще не понимает, что сейчас за рулем. — Дело в том, — выдавливает Бомгю, когда очередной ряд машин пролетает в нескольких метрах, оставляя в зеркале красный след, — что мы не можем сегодня умирать. У нас завтра просмотр, который я согласовывал две недели, понимаешь? Ёнджун не выдерживает в коротком и искреннем смешке. — Ты иногда такой забавный, — его голос звенит настолько буднично, что Бомгю почти верит, что это сработало. И ровно в этот момент Ёнджун сильнее утапливает газ. Так, что Бомгю чувствует, как в него впиваются ремни безопасности. Всё, что он слышит — это вой двигателя и гул в ушах. Машина срывается с очередного поворота, обгоняя поток, и у Бомгю напрочь размывается периферия — только свет фар, белый снег в боковом стекле и красные огоньки впереди. И перекресток впереди. — Послушай… — тревожно тянет Бомгю, но чувствует, как его собственное горло сдавливает спазм. Впереди загорается красный, в ряду стоят машины, но Ёнджун даже не сбавляет скорость, и несется на них в упор. — Мы же сейчас затормозим? И только когда до перекрёстка и первой машины в ряду остаются считанные метры, Ёнджун плавно и точно снижает скорость, используя тормоза на пределе их эффективности. Бомгю не успевает осознать, как они оказались перед стоп-линией, не коснувшись передней машины. — Что, страшно было? — глухо спрашивает Ёнджун. — Кто из нас теперь принцесса на пассажирском сидении? Бомгю даже издает короткий и нервный смешок, бешенными глазами переводя взгляд на Ёнджуна. Наверное, в них отражается все психологическое месиво внутри Бомгю. — Не «труп» и меня устраивает. Правда, можешь называть меня как угодно. Ёнджун выдыхает, очевидно реагируя на его внешний вид и голос, поэтому щелкает на выключателе дверей. Машина издает характерный звук, когда электроника открывает дверные замки. — Выходи отсюда, — истощенно просит Ёнджун, не смотря на Бомгю. — Тридцать секунд красного, я не двинусь с места, — добавляет он, по итогу даже убрав руки на колени, подальше от руля. Бомгю думает. А как Ёнджун вообще представляет себе такой расклад после всего, что между ними произошло? Вместо ответа Бомгю тянется к ремню безопасности Ёнджуна, делая это осторожно, чтобы никак не прикоснуться к его телу, потому что черт его знает, какой будет реакция. Ремень щёлкает, фокусируясь в замке, и Бомгю возвращается на свое место. — У тебя инстинкт самосохранения вообще есть? — прямо и неожиданно очень адекватно спрашивает Ёнджун. — Десять секунд, — напоминает он про красный. — Давай, — разумно же подгоняет, — брысь отсюда, воспитательный момент закончен. — Так я бы так и сделал, — размеренно признается Бомгю. — Но если бы мог вытащить ключ из замка зажигания, но ты же перехватишь. А я знаю уже, что не успеваю за твоей рукой. Ёнджун это никак не комментирует даже взглядом. Его пальцы остаются на ремне безопасности ещё пару секунд. Он явно хочет отстегнуть его обратно, сильно назло, но по итогу рука свободно соскальзывает к рулю. ===== Это уже пятница. А конкретно — 00:02, когда всё заканчивается. Ёнджун резко сбрасывает скорость. Руль немного дёргается, когда он инстинктивно пытается выровнять машину, и в эту же секунду что-то внутри него приходит в себя. Тормоза визжат. Машину заносит боком. Они останавливаются так резко, что салон дёргает назад. Колёса скользят, и всё замирает на обочине трассы. А потом накрывает тишиной. Слишком громкой, звенящей, как после взрыва. Ёнджун шумно выдыхает и опускает голову, прикрывая глаза ладонью, и зажимая переносицу пальцами. Полупустая трасса. Падает свежий снег, отражающийся в свете фар, и мелькают огни проезжающих мимо машин. — Что… — шепотом хрипит голос Бомгю, нарушая тишину. — Догнало осознание произошедшего? Ёнджун вместо ответа выходит из машины, вряд ли он способен сейчас вынести разговор. Он с громким хлопком закрывает дверь и, обойдя машину, садится на бордюр рядом с обочиной. Бомгю ощущает, как внутри все горит, и открывает дверь со своей стороны, жадно вдыхая холодный воздух, приводя стук сердца в норму. — Итак, ты наконец-то остановился, — фиксирует Бомгю в шум трассы. Бомгю вообще не видит лица Ёнджуна. Дверь открыта, Ёнджун практически напротив, но в темноте — ни черта не видно. Только силуэт, и как Ёнджун опускает голову, пальцы переплетены на затылке. И не двигается. — Ты. Наконец-то. Остановился, — повторяет Бомгю, уже громче. Голос дрожит. И чем больше он говорит, тем сильнее дрожит. — Охуеть, Ёнджун, ты остановился! После того как чуть не разъебал нас обоих на встречке, ты остановился! А я был уверен, что остановит тебя только фура в лобовое! Ёнджун чуть поворачивает голову, но не поднимает её. И смотрит куда-то в сторону трассы. — Ты, конечно, очень круто проучил меня! Только знаешь, кто тебя сейчас в итоге отвезет домой? Я! Бомгю переводит дыхание, и смотрит на Ёнджуна, будто реально ждёт ответа. — Кому ты что доказывал?! Мне?! — Бомгю чуть наклоняется со своего сидения вперёд, как будто так его голос долетит до Ёнджуна быстрее. — Да я и так все про тебя знаю! Нахрена это все сейчас было?! Переводит дыхание, ждет какое-то время, пытаясь успокоиться, на за спиной где-то пульсирует свет проезжающих мимо машин. — По ночному, блять, Сеулу! Зимой! По встречке! — Бомгю выдыхается, облокачиваясь спиной на сидение и закидывая голову назад. — Ебанутый. Какой же ты ебанутый. Снег оседает на капоте машины и медленно тает. Фары редких машин медленно скользят по обочине, выхватывая из темноты очертания Ёнджуна, но сразу же растворяются, как будто ничего из этого не происходит на самом деле. Бомгю следит за ним из салона, взглядом цепляясь за каждую деталь, не понимая до конца в каком Ёнджун сейчас состоянии, но пока вроде как надо просто прикинуть, что делать дальше. Как минимум, Ёнджуна надо как-то уговорить сесть в машину обратно. Как максимум — убрать от него любые предметы, которым он сможет завести машину. Бомгю выдыхает, проговаривая это по-особенному мягко и спокойно, он даже сам не знал, что у него есть такие интонации: — Поехали домой, токийский дрифт, все уже закончилось. (Но если бы было все так просто). Десять минут. Ровно столько понадобилось Бомгю поорать на всю трассу еще кучу всего, но не получить ни одну реакцию. Минута. Ровно столько понадобилось Бомгю, чтобы выйти из машины и сесть с Ёнджуном рядом. Ёнджун не двинулся, но его дыхание стало слышно — отрывистое, как после бега. Восемь минут. Ровно столько Бомгю понадобилось просто молча ждать рядом, после своего объявления: — Я буду с тобой сидеть, пока мы не уедем отсюда, даже если это будет вечность. Но если это будет так долго, тогда мы быстро замерзнем здесь, и это будет тупо — не разбиться на трассе, и умереть от холода. Одна минута. Ровно столько заняло времени, чтобы провести диалог на который Ёнджун наконец-то реагирует. — Шесть, — просто озвучивает Бомгю, даже особо и не надеясь, что Ёнджуна это заинтересует. — Что шесть? — неожиданно отвечает Ёнджун, он смотрит в землю, его голос шаткий и тихий. — У нас примерно шесть штрафов. Ёнджун поднимает на него голову, и Бомгю видит его глаза — красные, блестящие от застывших слез, которые он вряд ли осознает. — О чем ты? — все еще в отлете от реальности Ёнджун, ещё и говорит таким шепотом, что Бомгю читает это слово только по его губам. — Три красных. Плюс встречка. Она сейчас 120 тысяч вроде. Двойная сплошная примерно столько же. Про превышение скорости я вообще молч… — Ты сейчас реально просто считаешь штрафы? — Да, у меня получилось 860 тысяч вон, — продолжает Бомгю. — А это я еще не считал штраф за стоянку на обочине, — он улыбается, ласково и успокаивающе, поймав с Ёнджуном стабильный зрительный контакт, и пытаясь его просто заболтать. — С ней 930 тысяч вон выйдет. Что у тебя с правами? Они не просрочены? Я уже не удивлюсь, если да. Ёнджун не реагировал ни на один выпад в свою сторону. Но почему-то с штрафной математики он тихо рассмеялся. Полчаса. Ровно столько Бомгю понадобилось, чтобы доехать до точки «Дом» в навигаторе. В машине Ёнджун был тихим, хрупким и незаметным, но явно уже пришёл в себя. Движения скованные, а взгляд — вина, помноженная на растерянность. (И Бомгю беззлобно, но саркастично думает: удивительно, Ёнджун знал, как выжить на трассе, но не знает, как выжить сейчас). Десять минут. Ровно столько понадобилось Бомгю, чтобы оказаться в чужой квартире. Без какого-либо приглашения. — Со мной всё нормально, — по кругу повторяет Ёнджун в машине, на улице, в лифте, в собственной квартире. — Я сейчас просто лягу спать и всё. Бомгю даже в это не вслушивался. (Ёнджун кажется очень независимым и несчастным, а Бомгю хочет его сделать очень зависимым и счастливым). Забота в Бомгю включает в себя острую нежность к существу в стрессе, но также включает в себя и прямолинейное упрямство. Поэтому Бомгю сказал ему ещё в машине: “я сегодня не успокоюсь, пока не увижу, что ты точно вырубился в сон”. А в ответ Ёнджун противоречил сам себе. В его речи был отказ разных тонов от таких планов Бомгю, но в его действиях — ноль сопротивления. «Нет, Бомгю, не надо со мной идти в мою квартиру» — но ждет на улице, когда Бомгю выйдет из машины. «Пожалуйста, я тебя очень умоляю, милый, съеби отсюда домой»— но следом говорит, какой этаж нажать в лифте, потому что Бомгю ближе к панели кнопок. «А ты не охренел уже в конец?! Ты ещё будешь мне командовать?!» — но послушно пьет воду, которую Бомгю сказал ему выпить, иначе он выльет эту воду на него. «Нет, я серьезно, какими словами тебе еще сказать, что я уже в порядке, и я сейчас реально просто лягу спать?» — но затыкается и идет в душ, потому что Бомгю обычным голосом просто повторяет, что не двинется с дивана в его гостиной «пока ты не вырубишься в сон». Как только машина остановилась, весь тот самоуверенный, контролирующий каждый рывок и движение двигателя Ёнджун исчез. Весь тот загруженный-перегруженный Ёнджун потом тоже исчез. Вместо них рядом с Бомгю оказался какой-то новый Ёнджун, который, да, кажется, будет огрызаться и ныть: «Уйди отсюда», — но его как будто можно успокоить просто почесав за ушком и ласковым голосом пообещав сделать для него что-нибудь хорошее. Семь минут. Ровно столько понадобилось, чтобы Бомгю все ещё никуда не делся из квартиры. Бомгю остается на диване в гостиной — пальцы медленно скользят по экрану телефона; он ничего не читает, и рассматривая текст в сообщениях, как картинку. Когда Ёнджун выходит из ванной, Бомгю даже не сразу его замечает. Настолько тихо и незаметно он двигается по квартире. Влажные волосы беспорядочно падают ему на лоб, а растянутая футболка и мягкие домашние штаны резко контрастируют с тем мрачным образом, каким Ёнджун был на обочине трассы около часа назад. Бомгю невольно останавливает взгляд на шрамах на его правой руке — длинные, хаотичные полосы, уходящие под ткань футболки. Ёнджун садится рядом, его язык тела по-домашнему расслабленный и спокойный. Но Бомгю все равно ожидает, что сейчас начнется заезд на новый круг “можно-пожалуйста-Бомгю, ты уйдешь уже отсюда”. (У него на это даже заготовлен “нельзя-не за что-Ёнджун” ответ). Ёнджун забирает с журнального столика перед диваном упаковку с мазью, почти стерильной в своем минималистичном и строгом дизайне; скорее всего, она для лечения ожогов. — Ты совсем долбанутый, — и это весь вывод из этого дня у Ёнджуна; он затихает, занятый откручиванием крышки тюбика с мазью. Затем неспешно выдавливает немного мази на тыльную сторону правой ладони, и Бомгю чувствует резковатый, почти стерильный запах, какой бывает у медицинских препаратов. Ёнджун аккуратно размазывает мазь по шрамам на коже, старается ровно, но пальцы двигаются с небольшими подергиваниями. Человек “слеп” только в двух случаях — в гневе и во влюбленности. А с таким бешеным развитием отношений, Бомгю скоро будет общаться с Ёнджуном только на шрифте Брайля. — Но тебя же предупреждали, что я неадекватный, и ты сам меня выбрал таким, — пытается увести тему Бомгю от серьезного разбора полета своего характера. — В аквариумы планшеты швыряю, клиентов важных посылаю, что я только не делаю… — Ёнджун тихо (даже немного мило) хмыкает, продолжая размазывать круги мази на своей ладони. — Но то, что произошло… Это же хорошо? Ёнджун шумно вздыхает себе под нос (даже немного ворчливо), поджимает губы, и продолжает обрабатывать ожоги ещё какое-то время. Бомгю смотрит только на его пальцы, как они подрагивают, мелко дрожа, выдавая остаточное напряжение; его мышцы явно ещё не успели расслабиться после руля. — Нет в этом ничего хорошего. — Ты проехал сегодня много километров. Разве это плохо? (Психотерапевт Ёнджуна совершенно точно застрелил бы Бомгю). — Ты выбил меня из себя. И в этом виноват я. Но это ладно. Плохо, что это могло стоить жизни не только мне, — раздраженно проговаривает Ёнджун; он заканчивает с ладонью, и наносит мазь себе на основание шеи, с правой стороны, где особенно глубокая молния ожога. — И вести машину по такой причине, это отдельное «ничего хорошего». — Ну… У каждого свой бензин? — Обшути мне ещё это! — угрожающе шипит Ёнджун и щурит на него взгляд, чуть наклоняя голову в сторону, а его пальцы, сдержанно дергаясь, проводят по коже, растягивая мазь в неровные полосы. Бомгю больше не может игнорировать его тремор. — Можно я? — просит он, указывая на тюбик мази, зажатый в свободной руке Ёнджуна; Ёнджун стреляет в него острым взглядом. — Конечно, нет, Бомгю, с ума сошел?! — Почему? — тихо и специально расстроенно вырывается у Бомгю, и Ёнджун стихает даже в мимике, мгновенно подстраиваясь под такой голос. — Нет, я сейчас не думаю, что ты не в состоянии это сделать, — угадывает его мысли Бомгю. — Я сейчас просто хочу для тебя это сделать. Ёнджун сейчас вынужден: 1. Находиться в своей квартире, куда он Бомгю не приглашал, а Бомгю здесь. 2. Переживать эмоциональное потрясение, в которое Бомгю его вытолкнул, а это в терапии называется «не очень хорошо». 3. Плохо контролировать свои мышцы рук из-за напряженного вождения, а Бомгю все еще рядом, и уже тянется к его шрамам. — Тебе в себя надо прийти, а не за мной ухаживать, — слабо выговаривает Ёнджун. Но отдает тюбик с мазью. — Всё хорошо, — уверяет Бомгю, разворачиваясь на диване и мягко кладя руку на плечо Ёнджуна, слегка надавливая, чтобы его спина расслабленно коснулась спинки дивана, и было удобней наклониться к его лицу. — И со мной всё хорошо. Я действительно уже спокоен. Ёнджун поддается, его затылок упирается в спинку дивана, но его тело остается напряженным. Это чувствуется в том, как он не может расслабить плечи, как он закрывает глаза с тяжелым выдохом. И как его дыхание становится затаившимся-рваным, когда Бомгю пододвигается к нему почти вплотную. Бомгю касается его лица. Пальцы двигаются медленно и мягко, распределяя мазь по шрамам: от подбородка вверх, по резким, неровным линиям, которые тянутся к виску. Ёнджун не шевелится, но его лицо иногда подрагивает едва заметной судорогой — то ли от слабой боли, то ли от перенапряжения; Бомгю так и не понимает, но старается быть еще более бережным, чем был. (Чем думал, что может быть). А потом Ёнджун слепо тянет руку к Бомгю — касается его груди и оставляет раскрытую ладонь на его рёбрах. Он держит её там несколько секунд, едва двигая ею по ткани кофты. Бомгю успевает придумать слишком много пояснений, к чему может быть жест, пока не слышит от Ёнджуна: — У тебя всё ещё сердце стучит так быстро, будто не бьётся, а избивается о ребра, — с кошмарным извинением в интонациях. — Ты до сих пор напуган, не рассказывай мне больше про «все нормально, я спокоен». Я же могу и поверить. И как теперь сообщить, что… — Такой стук не из-за этого, не подслушивай меня, — бегло отшивает всю теорию Бомгю, убирая его ладонь со своей груди, и почему-то чувствует себя смелее; что-то в Ёнджуне его постоянно заставляет быть смелее. — А то вдруг ещё главный спойлер про себя словишь. Ёнджун хмурится, обдумывая такой ответ, но так и не открывает глаза. (Да он поимел это сердце сегодня, и не только из-за гонки своей долбанутой, как этому сердцу еще избиваться-биться?). Бомгю возвращается к его лицу, и Ёнджун даже подаётся навстречу его пальцам. Но как только Бомгю промазывает край острой линии внизу скулы, Ёнджун выдыхает — чуть медленнее, чем обычно. (Ну вот до него и дошло сказанное). Его улыбка пробивается на долю секунды, проступает рефлекторно, но мгновенно тушится, как только сознание берёт контроль. Ёнджун не открывает глаза сразу, словно даёт себе время собраться с мыслями, Бомгю даже успевает закончить обрабатывать линию вдоль его скулы. — Подожди, — негромко обрывает Ёнджун, мягко уводя лицо в сторону от пальцев Бомгю и открывая глаза, что вынуждает Бомгю немного отстраниться от него. — Только не делай ничего лишнего. И не говори мне ничего лишнего. — Да я вообще не понимаю, о чем ты гово… — Нет, я знаю, как это работает, — голос Ёнджуна ровный, и будто бы приглушенный изнутри. — Паника до сих пор в крови, нервы трясет, а внутри бьет счастьем, что все закончилось хорошо. Поэтому кажется, что кто-то рядом — это что-то большее, чем есть на самом деле. Поэтому всё между нами в эту минуту будет восприниматься острее и ближе, чем раньше. Но это просто адреналиновый откат. И все. Какая же. Хуйня. Думает Бомгю. Он, кстати, и не собирался ничего делать. Хотел бы — давно да, собирался ли — нет. — Я не буду ничего делать первым, — легко соглашается Бомгю, он сейчас на все согласится, где Ёнджун захочет этого. — Закрывай глаза обратно. — Я серьезно, — закрепляет Ёнджун, но глаза закрывает сразу же. — Я понял, — принимает Бомгю, расслабляя свой голос. — Но ты не прав, — шепчет он, вернув свои пальцы на его щеку. — Кошмарно, — проводит он финальную линию, впитывая мазь. — Ужасно, — уже сам не слышит, что бормочет, заворожено смотря на кожу. — Не прав. — Почему? Бомгю немного отстраняется, чтобы взять новую порцию мази из тюбика. — Как я тебе скажу, если не могу говорить ничего лишнего? — Ты просто придумал какую-то остроумную чушь и сейчас меня интригуешь, чтобы ее выдать? — Может нет, а может да. Ёнджун замолкает на какое-то время. Бомгю прикидывает, как бы его ещё загрузить словом, чтобы он и дальше спокойно сидел на месте и позволял обводить линии ожогов на виске, предварительно убрав его волосы за ухо. — Остроумную чушь сказать можно, — тихо решает Ёнджун. — Интересно стало, да? — Немного. (Много). — Я скажу, если не будешь перебивать, — Бомгю так сейчас хорошо, господи, он сейчас удерживает его интерес так цепко, может просто вести его за собой так легко, и может гладить пальцами его висок так свободно. — И не открывай глаза. — Ты реально думаешь, что этот шантаж прокатит? — Думаю, да. — Хорошо, прокатил, я молчу. Давай, — и его уголки губ будто готовы уже подняться. Бомгю пока не придумал, что сказать. Пока он просто пользуется моментом — Ёнджун молча и терпеливо ждёт, податливо позволяя ему замазать сильный ожог под правой скулой. Даже сразу же запрокидывает голову назад, открывая доступ к шее, как только Бомгю кончиками пальцев касается его подбородка, намекая на это движение. Кожа на этом шраме чуть грубее, но под пальцами всё равно кажется тёплой, медленно впитывающей гелевую текстуру мази. Ёнджун нетерпеливо ноет сквозь закрытый рот, и морщится, широко улыбаясь от своей же реакции. Но молчит. Что удивительно. — Прости, но у меня нет для тебя остроумной чуши, — непроизвольно улыбаясь в ответ произносит Бомгю, чувствуя, как дыхание Ёнджуна касается уже его кожи лица. — Я же говорил, что я специалист только в романтической чуши. Ёнджун недоволен так открыто, что это вызывает у Бомгю нежную усмешку. Губы чуть поджаты, в мимике читается лениво-расслабленная досада, нос морщит, и показательно-сдержано выдыхает. — Но она же не будет прямолинейной? — очень мило договариваясь. — Нет. Я же так не умею, — заверяет Бомгю, задевая пальцами каждую его неровность линии по верху шеи с правой стороны. — Так только ты умеешь. — Тогда можно. Ёнджун сейчас ведется на все его движения, позволяет делать ему что захочется, слушается его самых легких нажатий, меняет положение головы под заданную траекторию. Очень жалко разрушать такую сговорчивость, но Бомгю говорит: — Я знаю твою конференцию после комы наизусть. И Ёнджун рефлекторно перехватывает запястье Бомгю — задерживает его ладонь у себя на шее, четко останавливая, но не отстраняя. — Это как раз очень прямолинейно. — Нет, это просто факт из моей жизни, — сообщает Бомгю, Ёнджуну же нужен какой-то ответ. Бомгю все равно тянет свою ладонь к нему, упираясь в его хватку и продавливая её. Его пальцы настойчиво скользят по шрамам на нижней части шеи — быстрее, чем обычно, пытаясь этим доказать, что он закончит начатое, даже если Ёнджун будет сжимать его запястье. — Я не знаю, что там было, — выдыхает Ёнджун, неожиданно сразу сдаваясь. Его пальцы на запястье Бомгю расслабляются, словно он окончательно отпускает ситуацию. — В смысле, что я говорил и прочее. Я был под тремя сильными обезболами. Даже не представляю, как я там выглядел. — Ты был в чёрном свитере с высоким горлом, — просто сообщает Бомгю, возвращая нежность и бережность своим прикосновениям. Его правая рука остается в ловушке, поэтому он наносит мазь из тюбика левой, сразу прямо на кожу. Ёнджун саркастично и грустно смеется, и до сих пор не открывает глаза. — Да, я имел в виду именно одежду, конечно. — Там был слишком холодный свет прожекторов, — размеренно рассказывает Бомгю. — Они тебя так подсвечивали, что кожа казалась почти прозрачной, а ожоги проступали отчетливее, — Ёнджун замолкает, но все еще держится за его запястье, и Бомгю без усилий может проглаживать плавную линию по его шее, сбоку от кадыка. — Ты был острым и истощенным. Кажется, в два раза меньше, чем ты сейчас. — Я был после реанимации, конечно, я выглядел пугающе. — Это было не пугающе, а... Больше завораживающе, — Бомгю говорит тише, чем собирался, слова сами сбавляют громкость. — В смысле… Я не знаю, как ты выдержал ту конференцию в таком состоянии. Как ты выдержал всех этих людей, задающих вопросы. Я бы никогда так не смог. Я вообще не знаю никого, кто бы смог, — его пальцы замирают на шее Ёнджуна, ощущая подушечками четкий и упрямый пульс. — Ты ещё говорил так спокойно. Ты был спокойнее всех в зале. Ни одного сбоя в голосе, ни единой нервной трещины. Они даже вопросы тебе тише задавать начали. А в конце ты ещё и их волнение как-то умудрился успокоить, это вообще поразительно. Все оттуда вышли утешенные, а меня вскрывала каждая минута. Как ты смог в таком состоянии выдать такую силу характера, я не понимаю сейчас, не понимал, когда это увидел впервые, и я, ну естественно, в те… — Молчи сейчас, пожалуйста. Ёнджун прерывает его аккуратно и одновременно твердо. Ну это же тоже самое как всегда, правда? Слова — ложь, действия — правда. Бомгю это считает именно таким знаком, и раскрывает свою горячую ладонь так, чтобы плотно обхватывает его шею сбоку. Бомгю не собирается ничего делать первым, но очевидно же, что сейчас надо… — Я же просил ничего лишнего не говорить мне, — так же ничего не собирается делать Ёнджун, а его голос звучит немного далеко и сдержанно, будто говорит автоматически и сожалеюще. — Это все ещё откат, пойм… И Бомгю простреливает обидой. — Хватить вводить мне цензуру, я сам в состоянии понять, что со мной! — а пальцы чуть сгибаются на задней части шеи Ёнджуна. — Вот давай ты лучше будешь говорить «цензура»! Заменяй все опасные слова этим, — заряжается от его громкости и Ёнджун, открывая глаза, и вынуждая Бомгю чуть отстраниться от себя. — Я видел тебя на конференции и ты там был — цензура! И я думал о тебе — цензура. — А тебе настолько не нравится, что я говорю? — на секунду падает голос Бомгю куда-то в совсем потерянный. Если Ёнджун скажет, что это все нихеровые такие его триггеры, очнись — он извинится. Если Ёнджун скажет да, я понимаю, что ты мне сейчас признаешься, но мне нечем тебе ответить, поэтому не делай этого — он извинится. Он извинится, если Ёнджун скажет что угодно, кроме: — Дело не в том, что мне не нравится, а в том, что я слишком знаю из-за чего ты так говоришь. Блять. Ограничение Бомгю раздражает, напоминания про откаты — бесят, и он говорит на одном дыхании, рывком и порывом: — Хорошо, давай попробуем в таком стиле. Если ты думаешь, что я хочу тебя сейчас цензура, — выразительно прибивает звуки в слове, — просто из-за того, что мне бьет в голову адреналин, то это не так. Нормально звучит? — Вообще не нормально, — тихо шипит Ёнджун. — Давай я тогда ещё раз попробую. Если ты думаешь, что я не хотел и раньше тебя цензура, то хотел. Так уже звучит лучше? — Не лучше, — уже спокойней пытается Ёнджун. — Послу.. — Не лучше, принято, — перебивает Бомгю, тараторя дальше и крепче вцепляясь в его шею. — Я попробую ещё раз, без проблем. Если ты думаешь, что в той квартире, где ещё стол белый идеально было бы поставить, у меня не было мыслей цензура тебя, то нет, они там и появились! — и срывается на совсем громкий голос. — А потом мысли цензура тебя у меня появлялись каждую нашу встречу. И даже когда тебе не было рядом, я все равно думал о цензуре с тобой. Заебись звучит, да? Как же круто ты придумал заменять это всё на «цензура», сразу так проще стало! Но теперь, раз ты эксперт, скажи мне, эти все мои цензуры похожи на откат? Бомгю выдыхает, и вот сейчас уже что-то похожее на откат случается: откат в панику от того, что ты так подставился под удар, неловкость за то, что может это принести и ожидания, как Ёнджун его сейчас оттолкнет. Потому что его тело напряжено, потому что какие бы красные линии Ёнджун не ставил — Бомгю херачит через них на полной скорости. Потому что в взгляде Ёнджуна — смесь нежности и сожаления, что он не может сейчас посмотреть иначе; Ёнджун едва слышно четко говорит: — Красный. Бомгю не понимает его интонацию, остаточно злая, нападающая, но очень интимная; он сомневается, что слышал её когда-то от него. — Что? — Стол должен быть красным, как ты мог забыть, это же самое важное. Бомгю не успевает подумать — Ёнджун кладет руку ему на затылок, и резко тянет к себе, с силой сталкивая его губы со своими. Бомгю не успевает реагировать — его тело наклоняется вперёд, теряя опору, а рука Ёнджуна на затылке впивается в его волосы, сжимает их, пока Бомгю не раскроет рот, позволяя углубить поцелуй. Позволяя одним поцелуем прибить к себе, забрать к себе, удержать у себя и оглушить собой. И Бомгю живёт этим поцелуем так, будто другого у них никогда не будет. 9. В детстве было мороженое с крошечным цветком из сахара. Без цветка оно дешевле, с цветком — дороже на несколько тысяч вон, но будто и вкуснее, и важнее. Мама постоянно спрашивала: «Ёнджун-и, тебе с цветком или без?» Но это как спросить: «Тебе жить осторожно или так рискованно, чтобы в животе скручивало от эмоций?», «Тебе сдерживать себя или кричать до хрипоты?», «Тебе прятать чувства или гнать к ним через страх?». Ну, конечно, с цветком, господи, да кто выбирает без? С цветком. С риском, с безрассудными решениями, с эмоциями, выворачивающими наизнанку, с поцелуями от тех, кого лучше обходить стороной, с горьким смехом, который звучит как слёзы, с шрамами, оставшимися не только на теле, с решимостью, которая не знает предела. И с теми мгновениями, когда вдруг понимаешь, что всё ужасное в жизни было не зря, а самое крутое — впереди. (Конечно блять с цветком!). Бомгю — ожидаемо — не было в квартире уже утром. Вряд ли он вообще засыпал — скорее, дождался, пока Ёнджун отключится в своей постели, до крепкого сна заговоривая его своей романтической чушью, которую вряд ли повторит при свете дня. Ёнджун не помнит ни слова. Звук голоса Бомгю тогда расплывался, тонул и оставлял только ощущение его приятного влияния — медленного, тягучего, растекающегося по расслабленному, удовлетворенному телу. А потом Бомгю просто уехал, а не заснул рядом. Зато Бомгю есть в сообщении, и там ничего не изменилось: адрес, время просмотра через сутки — больше ничего. Английский Ёнджуна от b1 до с2 в зависимости от уровня смущения и усталости. Понимание языка Бомгю ровно в таких же категориях. Вот что это было? Побег с подтекстом «ничего не изменилось»? Попытка дать возможность не проводить утро в неловких фразах? Позиция «я просто подожду, когда ты сделаешь что-то первым»? Или это был откат, который Бомгю так уверенно отрицал, что Ёнджун поверил и сдался ему? (Наверное, это его ошибка он пытается понять в Бомгю то, что надо почувствовать). Бомгю очень сильно не типаж Ёнджуна. Если взять типаж Ёнджуна, разложить его на характеристики и к каждой написать антоним — получится портрет Бомгю. Но, кажется, Ёнджун так любит спорить со всеми, включая самого себя, что и влюбился не в свой типаж. — Это постройка прошлого года. Бомгю супер спокоен на просмотре. У Ёнджуна же внутри разворачивается ебейшая движуха разной степени процесса интенсивной эмоциональной борьбы. В его голове происходит архи дохуя всего, и ничего конкретного. У Бомгю ни одного слова не по делу, но все звенит в напряжении и нервной щекотке между его словами. Он заехал утром, как и всегда, был спокоен, говорил на отвлеченные темы, все как и было в первые дни их существования в одной машине. — Пространство обладает отличным потенциалом для перепланировки, высокие потолки, качественные материалы отделки, оптимальное расположение относительно инфраструктуры и транспортных развязок, — говорит Бомгю. Как и всегда. Ёнджун смотрит на кухонную панель и пытается представить, а что вообще такое отношения с Бомгю? Какие плюсы? И ужас в том, что первым в голову лезет не что-то глубокое, а банальное: ну, его можно будет поцеловать утром. Или вообще когда угодно. Или обнять. Или поговорить в любой момент, типа говоришь «привет, Бомгю», и разговариваешь. Круто. — А ещё тут не восемнадцатый этаж, так что… — Хочешь в кино? — прерывает Ёнджун. Это приглашение наобум, просто чтобы проверить, что происходит и какую дистанцию Бомгю с ним держит. — Как тебе квартира? — игнорирует вопрос Бомгю. Ёнджун бегло осматривает её: светлые стены, удобная планировка, тёплый интерьер с натуральными материалами, гармоничные акценты. В ней будто есть жизнь, что редкость для всех квартир, какие они смотрели. — Худший вариант из всего, что ты мне предлагал, — отказывается Ёнджун. Бомгю блокирует планшет и неожиданно свободно улыбается: — Поехали, я завезу нас в кино, хорошо. ===== Они идут в кино потому что так делают нормальные люди. Которые сутки назад не пытались сжечь друг друга в тысяче поцелуев, задушить в переплетенном дыхании, а после успокоить в выматывающей ласке. Ёнджун спорит с Бомгю о выборе мест: в центре зала или в конце зала, потому что так делает нормальный человек. Которому Бомгю не вжимал ладонь в бедра — с мягкой, но настойчивой силой, будто хотел почувствовать, как только из-за него под его пальцами напрягается каждая мышца Ёнджуна. В тело которого Бомгю не впечатался так плотно, что Ёнджун терял ощущение пространства и двигался в ответ только так, как Бомгю вёл и как хотел, чтобы он двигался под его руки. Нормальный человек. На которого Бомгю не залезал на колени, не ловил губами и языком его кожу на шее, даже в таком состоянии разумно избегая шрамов; не оставлял царапин жадными поцелуями и ни разу не кусал — ровно настолько, чтобы это было приятно — до тихого вздоха или приглушенного стона. Не ему Бомгю неожиданно говорил действительно романтическую “чушь”: «У тебя шея ровно на восемь моих поцелуев. Но я точно сбился с счета, я хочу пересчитать, закинь голову назад». Бомгю говорит, что не видел первую часть фильма, но вроде как контекст по второй будет и так понятен, и Ёнджун ему кивает, потому что так делает нормальный человек. Абсолютно нормальный человек. Который не сжимал волосы Бомгю до выбитого из него выдоха, направляя к себе и возвращая его рот к своим губам, как только его укусы стали слишком частые. Который не позволял Бомгю впечатать себя спиной в диван, не позволял раздвинуть его бедра одним движением, не позволял лечь на него, тереться об него, сносить ему мозг, отуплять его до потери стыда за то, с какими звуками он отзывается и с какой громкостью отдает свои реакции. Ёнджун говорит на показ трейлера перед фильмом, что хочет и его посмотреть, и Бомгю отвечает “да, надо будет сходить”, имея в виду вместе сходить. Так говорят Ёнджуну нормальные люди. А не те, до которых не сразу доходит снизить свою интенсивность движений. А не те, у которых у Ёнджуна не получилось перехватить инициативу и настроить другой темп, и с каждой попыткой поцеловать размеренней, и с каждой попыткой загладить голую кожу Бомгю под кофтой так, чтобы он стал спокойней, — Бомгю становился ещё больше неуправляемым. Ещё быстрее двигал языком в его рту, ещё нетерпеливей стягивал с него футболку, ещё глубже оставлял влажные поцелуи, будто впечатывая их прямо под кожу, и сразу под каждый шрам. И когда его ладонь скользнула под пояс штанов, обхватывая член сквозь белье, Ёнджуна переклинило — его рука рефлекторно остановила руку Бомгю, а пальцы мягко сжали его костяшки. Не Бомгю замирал резко и напряжённо, на одном вдохе. Дышал громко и рвано, отводя взгляд, а его сердце билось так сильно, что каждый удар попадал в Ёнджуна сразу пулей. Нормальные люди. А не те, кто пытается изнасиловать его поцелуями. Бомгю говорит на следующий трейлер “ненавижу ужастики”, Ёнджун в эту минуту вообще не помнит, как он относится к ужастикам, и отвечает автоматически “я тоже”. Потому что так разговаривают нормальные люди. Бомгю говорит им что-то и они ему нормально отвечают. А не сдавленно просят его, переводя дыхание «пожалуйста, немного медленней, я уже не успеваю за твоими руками», ослабевая хватку и поглаживая его кожу пальцами, чтобы он не отстранился. Нормальные слова. Которые люди говорят Бомгю и слышат от Бомгю также нормальные слова в ответ. А не слышат от Бомгю выдох «я пытаюсь успеть до того, как ты снова начнешь про откат говорить». А не слышат от Бомгю очень уверенное в своей откровенности «мне же нечего терять, я же уже сдал себя перед тобой». А не слышат «это ты ещё не сдал себя передо мной». И нормальные люди отвечают Бомгю так же нормальными словами. А не поспешно сдают ему себя в ответе — «я твой, я давно уже твой, весь только твой», касаясь губами его скулы, отпуская запястье и подаваясь бёдрами к его руке, жестом прося продолжить, одновременно с этим возвращая его к себе в медленный поцелуй. И на этот раз Бомгю на него согласен. Ёнджун шёпотом пытается угадать действие главного героя. Бомгю говорит, что тот сделает наоборот. Ёнджун спорит с ним на 30 тысяч вон. Потому что так делают нормальные люди. Спорят с Бомгю. ​​ А не ловят прокатывающий по всему телу удар оргазма от его руки — выбивающей каждую эмоцию, пару раз скользящей с извращённым замедлением, только чтобы услышать от Ёнджуна новый выдох и скулеж. Даже здесь умудряясь отнестись к просьбе «медленнее» с наперекором и своим характером. Нормальные люди. Спорят с Бомгю. А не зажмуриваются, упираясь лбом на его плечо и цепляясь пальцами за его затылок, пока его мокрая ладонь продолжает тягуче ласкать, размазывать, сжимать и растягивая наслаждения пост-оргазмомом, вытягивая из Ёнджуна до последнего каждое рваное мычание. А не слышат от Бомгю «ты сейчас такой бестолковый, я бы только с таким тобой и общался», и их точно не накрывает вторая волна оргазма после этой фразы. Главный герой поступает так, как не угадывает никто. «Мы ему должны 30 тысяч вон», говорит Ёнджун. И Бомгю смеется. Так делают нормальные люди — они шутят с Бомгю. А не оказываются на коленях на полу, между его ног — мандражно и быстро срывая с него ремень, проводя ладонью поверх джинс, давя на эрекцию так сильно, что он прерывисто всхлипывает. Не слушают, как Бомгю втягивает воздух сквозь зубы, сжавшись в ожидании. Не касаются раскрытым влажным ртом его низа живота, где кожа тоньше и горячее, где жар бьёт температурой прямо в язык. Не вылизывают по этой коже круги, нарочно замедляясь. Не обхватывают его член губами, погружаясь глубже, пока из горла не срывается сдавленный хрип. Не проводят языком вдоль, помогая ладонью, смакуя каждое движение с той тягучей уверенностью, которая точно знает, чего добивается. Нормальные люди. Они шутят с Бомгю. И Бомгю не толкается им в рот навстречу, умоляющим движением, и не его Ёнджун хватает за бёдра, удерживая в неподвижности. Не Бомгю открыто срывается на низкие стоны, когда темп резко меняется, и всё становится жадным, липким, грязным — раскручивающимся изнутри, отзывающимся в теле так, что потом будет неловко смотреть друг другу в глаза. Бомгю говорит ему «надо зашазамить эту песню в сцене, крутая же», потому что так делает нормальный человек. Не тот, кто тянул Ёнджуна за волосы к себе с жалобной дрожью в ладонях. Не тот, кто метался под ним, когда Ёнджун нажимал языком на вену на его шее, пульс в которой хотелось съесть — особенно в тот момент, когда доводил его быстрым движением руки до финального, судорожного вскрика. Не тот, кому Ёнджун оставил столько следов на теле, что каждый раз, глядя на него, внутри что-то радуется — под одеждой они всё ещё там. Ёнджун говорит ему «они очень затянули финальную сцену», и Бомгю легко соглашается. Потому что так делают нормальные люди Которые не были замкнуты в одну ночь во всех типах касания, какие только можно оставить друг на друге за короткое время: нежные укусы, влажные следы на коже, жадные, смазанные прикосновения, красные царапины ногтями, срыв горячего скольжения языка с губ на шею, хватка руками до синяков. (И поцелуев так много, что кажется, будто за всю жизнь он не целовался с кем-то столько, сколько с Бомгю за одну ночь). ===== — Мне понравилось, — говорит про фильм Бомгю. — Мне тоже, — говорит не про фильм Ёнджун. — Лучше, чем квартира на просмотре. Бомгю смотрит на него и улыбается так, как улыбается каждый раз, когда хитростью удается поймать его руку: — Знаешь, чья была за квартира, которую я тебе сегодня показывал? По формулировке вопроса уже понятно, что: — Твоя? — Моя, — смеётся Бомгю. — Я все утро вещи убирал по шкафам. — И просмотра сегодня не было, — кивает Ёнджун; Бомгю можно понять, просмотр был бы самым безопасным приглашением встретиться, и Бомгю, видимо, тоже хотел проверить дистанцию. Ёнджун растерянно смотрит на машину на парковке (надо, кстати, выучить её модель). Бомгю достает из кармана куртки ключ от машины, нажимает на кнопку на брелоке, и в фаре мигает свет, подтверждая, что система снята с блокировки. Но не идет к ней. Ёнджун ждет что-то типа «а теперь забирай её, идея отдать мне — была отъёбнутая, и это надо заканчивать». Но Бомгю спрашивает: — Сядешь за руль моей машины? Ёнджун думает, что Бомгю — это его личная незаконная форма психического насилия. — Точно твоей? — Точно моей, — смеется Бомгю. — И это, кстати, Ниссан Джи-Ти-Ар Нисмо 2023 года. — Это типа крутая машина? — Круче только Хендай Соната. У Ёнджуна в голове снова архи дохуя всего, и ничего конкретного. — Хорошо, — просто отвечает Ёнджун; и не чувствует никакого страха внутри. (Его Сонгю-психотерапевт сказал бы “экстремальная ситуация и стресс стали катализатором для изменения восприятия, и теперь не парализует то, что когда-то держало в тревоге”, а Ёнджун бы спросил, почему вообще с ним не начали работать именно с шоковой терапии, раз она прям его тема). Бомгю встречается с Ёнджуном взглядом, расплывается в улыбке, а потом смеется и по-озорному свободно кидает ключи в его сторону, чтобы Ёнджун легко их словил. Так по-киношному и красиво-самоуверенно это делает, еще и с яркой улыбкой, что Ёнджун сомневается, кто из них реально по Формуле-1. — Только давай без Форсажа, как в тот раз, — повседневно просит Бомгю уже в салоне машины. — Потому что я проверил, и машина не застрахована, — добавляет Бомгю что-то, похожее на шутку, но вроде Ёнджун реально ее не застраховал. Ёнджун ожидает от себя куда больше шарахнутых нервов, но первые минуты езды проходят не просто спокойно. А так, будто в его жизни вообще никогда не было ни вкуса адреналина, ни сумасшедших решений за рулем. Ёнджун фиксирует собственное состояние чисто технически, как будто заполняя чек-лист. Он уверенно держит руль обеими руками, пальцы слегка касаются, а не сжимаются, и этого достаточно, чтобы чувствовать машину. Газ нажимается плавно, без рывков, поддерживая стабильную скорость. На поворотах руки двигаются плавно, без усилий, учитывая угол и скорость, а переход от прямой к повороту — мягкий и чёткий. Сцепление стабильное, и машина уверенно держит дорогу, не давая колебаний или сомнений в управлении. Даже самому себе. Все вроде хорошо. Бомгю рядом тихий, но не молчаливый. Спокойный, но не апатичный. Шутливый, но не наглый. Он мог сидеть и ласково смотреть на него, а затем через секунду сказать ему, что он идиот. И Ёнджун не выдерживает в вопросе: — Ты как? Бомгю поворачивает на него голову: — Про что именно ты спрашиваешь? Про то, что ты сидишь в машине с тем, кто тебя чуть не убил. Про то, о чем ты наговорил мне на ухо день назад. Про то, что я в тебе ни хрена не понимаю. Про: тебе вообще — с цветком или без? — Про все, — это единственный был вариант. — Не знаю, ответь про что захочешь, — предлагает Ёнджун, перестраивается на соседнюю полосу аккуратно, учитывая дистанцию до машины спереди. — Ну, — тянет Бомгю, пытаясь подобрать ни то слова, ни то тон своего голоса. — Для начала, я хотел извиниться, — в итоге выбирает нервно-волнительный. — Не надо изви... — Заткнись и послушай мои извинения, — с шутливым нажимом продавливает Бомгю. — Прости за то, что я доканал тебя. Но, пожалуйста, больше не надо прогонять меня по встречке. До меня все дошло с первого раза. — Просто ты не долж… — Нет, ладно, я серьезно, извини за всё, — поспешно перебивает Бомгю. — Я говорил многое бездумно, а делал ещё более бездумные вещи. Ирония существования Ёнджуна состоит в том, что он стремиться одновременно к разным вещам: с одной стороны, он хочет спокойствия и объясненности, а с другой стороны — неожиданности и чтобы тремор сносил к херам. — Но я же тоже и говорил, и делал бездумные вещи. Нас в этом всем было двое. Твое решение и мое на него согласие. Или моё решение и твое согласие. Я ни о чем не жалею, кроме той поездки. Это было уже слишком с моей стороны. Бомгю молчит всю полминуту ожидания, когда загорится зеленый свет. — Я знаю, что тебе это не понравится, — удивительно после фразы «извини меня» от Бомгю не прошло и пары минут, а Бомгю уже лезет в новые ситуации, чтобы сказать её. — Но я люблю ту поездку. Правда. Бомгю. Это. Личная. Незаконная. Форма. Психического. Насилия. Ёнджун тяжело вздыхает, реагируя на зеленый свет и аккуратно нажимает на газ, минимизируя задержку между сигналом светофора и началом движения. — Ты очень сложный человек. Правда, — отвечает Ёнджун; у него не особо есть ещё какие-то слова к этому. — А это ещё с нами в одной комнате не было аквариума, — пытается пошутить в тон Бомгю, но Ёнджун даже не улыбается. — Ладно, – скидывает юмор Бомгю. — Мне просто нужно научиться тормозить с тобой. Ёнджун издает нервный смешок: — А какая автошкола тебе выдала права с первой сдачи, если тебе все еще нужно научиться тормозить? — Это разные механики — тормозить в машине, и тормозить с людьми. — Нет, они по сути одинаковые, — улыбается Ёнджун на выдохе, мельком посмотрев на него. — Сначала ты не умеешь тормозить вообще. Это первый этап. Второй — ты уже понял, как жать на тормоз, но делаешь это слишком резко, так, что в салоне машины всех трясет. И третий —ты научился делать это плавно, чтобы комфортно было и тебе, и всем на дороге. Второй пункт не длится вечно, — он останавливается в ряду и отвлекается с лекции на машину спереди. — А это Хонда? — пытается угадать по значку, взглядом показывая вперед. — Это Хёндай Элантра, 2023 года. — У них похожи логотипы. — А ещё у них четыре колеса, двери и фары. И начинаются обе на одну букву. Как тут не запутаться, действительно. Впереди огромная пробка, поэтому Ёнджун опирается на руль обеими ладонями, сгибая локти, и ложится виском на свои сомкнутые предплечья, повернув голову в сторону Бомгю. — Давай, говори дальше, я знаю что сейчас будет, — насмешливо подбивает он. — «Но даже в марках машин ты разбираешься лучше, чем в квартирах». Бомгю смотрит на дорогу перед собой; городские огни мягко подчеркивают тени на его лице, и Ёнджун откровенно его рассматривает. Пока не слышит: — У тебя парень риэлтор, тебе можно в квартирах вообще не разбираться. — Вау, — удивленно смеется Ёнджун.— А у меня парень риэлтор? — Да. — Но Субин ведь мне так и не перезвонил. В размеренном голосе Ёнджуна уже дрогнула нота, и он перестает сдерживать улыбку. — А теперь у тебя бывший парень риэлтор, — исправляет Бомгю, упрямо смотря только на дорогу. Ёнджун тихо смеется, поднимая голову со своих рук и откидываясь на сиденье спиной назад, не понимая, сейчас шутить, или сказать что-то серьезное. Можно попробовать так: — Ты же знаешь, что встречаться предлагают через вопрос, а не через постановку меня перед фактом? А через пару секунд еще и перед фактом расставания. — Так делают только прямолинейные люди, — нарочито-скучающе морщиться Бомгю. — Мы, романтики, делаем иначе, — но потом он все-таки смотрит на Ёнджуна, и все еще в немного оборонительной манере говорит: — И я предварительно написал тебе про это. У тебя было время отказаться. — Ты сейчас снова скажешь проверить папку спам? — Нет, проверь 1800 комментарий в инстаграме. Ёнджун проверяет. И открывает в себе нового Я: кого-то, кто смотрит на просто набор букв, и чувствует, как начинается лирический и умилительный припадок. Сначала он пытается сдержаться, на последней строчке разъебнутая улыбка вырывается сама собой. И физически чувствует на себе спокойный взгляд Бомгю: — Я же говорил, что я лучший по романтической чуши. Так Бомгю называет свой 1800 комментарий: “Есть Ёнджуны, которые умеют водить, есть Ёнджуны, которые не умеют водить. И есть только мой Ёнджун — это не передать словами какая отдельная категория вождения”. — Серьезно? — в Ёнджуне что-то ломается уже даже на то, что Бомгю там еще мимоходом и права заявил. — Я же сейчас про тебя отвечу в таком же стиле. — Не надо, — мягко и серьезно прерывает Бомгю. — Знаешь, какие будут заголовки, если ты ответишь? — А какие? — чисто на интерес продолжает Ёнджун, просто тупея от всего диалога и не в силах отвечать как-то остроумно. — Про меня, после той поездки, и так заголовков хватает. — “Как за один комментарий склеить гонщика”. — Ты меня этим не склеил. Ёнджун хочет его и выбесить, и смутить в ответ, но пока он занят тем, что пытается просто выжить. Бомгю наблюдает за его разобранным состоянием, и закрепляет: — Однозначно склеил. 0. Все очень просто. Ёнджуну нужна квартира — он, по договору, заказчик. Бомгю — риэлтор, он, по тому же договору, исполнитель. Предельно. Понятные. Взаимоотношения. Зафиксированные в двух экземплярах. Но когда Ёнджун говорит Бомгю, что хочет поцеловать его в каждой квартире на просмотре, а еще – в своей квартире, в его квартире, в машине, под снегом, в лифте, на лестнице, в кинотеатре и у окна с самым лучшим видом на город. Бомгю говорит: — У тебя очень много желаний вне нашего договора. Именно. (И это Ёнджун ещё не всё перечислил).