Проигрыш без победителя

      Рождество - чудесная пора!       Проснулся Блейк рано утром от внезапного стука гирлянды в окно. Они с Уинстоном повесили ее несколько дней назад, удачно спрятав блок с батарейками под карнизным свесом. Так сказать, праздничный фасад на радость соседям. Но эта самая радость совершила попытку побега. Блейк лежал на животе с руками под подушкой и минут 10 просто пялился на стучащую о стекла гирлянду. Дилемма: поправить или пусть так висит. С одной стороны, некрасиво, а с другой - совершенно неохотно. Решив, что красота важнее лени, Блейк встал с кровати после еще 5 минут внутренней борьбы. Он открыл окно и высунулся из него. Пальцами подцепил гирлянду и в попытке, которая все же закончилась удачно, забросить провод на маленький крючек над окном, он потерял еще минут 10. Итого больше 20 минут ни о чем. Знак ли это? Вдруг, сам Господь говорит: «Блейк, какое же дерьмо сегодня тебя ждет». А что? Кажется, это вполне реалистично. Покурить охота.       На часы он посмотрел, уже спустившись на кухню — было только 6 утра. Надо же как рано… Вообще-то Блейка трудно назвать ранней пташкой, в учебное время еще можно было себя заставить встать по будильнику как можно раньше перед школой, чтобы успеть затянуться сигаретой, но в выходной встать так рано…странно. Блейк заварил себе чай и сел за стол. Ложка тихо стучала по стенкам кружки, пока ею со скучающим видом размешивали чай. Сверху раздался громкий топот, и Блейк прислушался: – Вот значит, как ты учишься! Звонил мистер Мур: сказал, что ты пропускаешь пары!! Какого черта, Кортни?       Похоже, что отец вломился к Кортни, которая осталась на Рождество, в ебанные 6 часов утра. Блейк развернулся и, не вставая, закинул ложку в раковину. Ну, почему он должен слушать это перед таким праздником. – И как много преподавателей отчитываются тебе обо мне?! КАКОЕ ТЫ ИМЕЕШЬ ПРАВО! – Какое Я имею право? О, дорогая моя, я объясню тебе. ВСЕ, ЧТО У ТЕБЯ ЕСТЬ ЭТО БЫЛО КУПЛЕНО МНОЙ! – Да, кто тебя об этом просил?!!       На окончании фразы ее голос совсем сорвался на фальцет. Дальше снова топот. Кортни стремительно спускалась по лестнице. Блейк мог видеть ее с кухни. Он спокойно пил чай в ожидании дальнейшего развития событий. Скорее всего папа сейчас взбесится и скажет что-то в духе: «Ты ничего не добьешься такими темпами. Посмотри на своего старательного брата! Вот он то станет великим.». Сам Блейк ненавидел, когда его имя как-либо упоминали в ссорах. Лучше оставаться в такие моменты незамеченным всеми. – А теперь, ты вместо того, чтобы объясниться, просто убегаешь? – отец подошел к ней, а Кортни шагнула назад от него. – Мам, хоть ты ему скажи, – от гнева ничего не осталось, в голосе слышалась лишь мольба. – Кортни, убегать вот так, и правда, не хорошо, – в поле зрение Блейка шагнула мать, она попыталась обнять дочь, но та увернулась. – Я…У меня появился шанс сняться в рекламе в одном журнале.       Она скрестила руки на груди, на лице появился намек на улыбку, которую так и не пустили наружу. Реклама в журнале? Будет здорово, если все получится. Блейк продолжал стоять с кружкой в руках, так и не допив чай до конца. Кухонный стол отделял его от общей ругани, будто граница между государствами. Может сейчас все успокоятся после такой, казалось бы, хорошей новости. Интересно, почему она раньше не рассказала об этом? – И это повод пропускать учебу? – а, вот почему.       А мама тем временем стояла с опущенным в пол взглядом и с дрожащей от стресса губой. Ей тяжело, потому что она частично согласна с ним — причина, которая сразу всплыла в голове у Блейка и, скорее всего у Кортни. Если бы слова мужа не были ей близки хоть немного, то их мама просто бы развернулась и ушла. Ни каждодневные ссоры, ни постоянные недовольства ее любимой дочерью, ни даже отсутствие романтики в браке не были той самой критической точкой. Отец прочно стоял на вершине терпения его супруги. Грамотная работа с женой, выходит.       Кортни подняла взгляд на Блейка. Глаза ее были полны слез и горькой обиды. Блейк не нашел в себе сил на большее, чем просто отвернуться и уйти в свою комнату. Искать поддержки у младшего брата — не то, чем должны заниматься старшие сестры. Хотя скорее это было неправильное решение именно Кортни, ведь ее братом был конкретно Блейк, который был слишком слаб и труслив, чтобы пытаться спорить с родителями. Он трусливо убежал наверх и тихо без хлопка закрыл дверь. Стыдно? Пиздец как. Мог ли он по-другому? Нет. Блейк прислонился лбом к окну, холодное стекло отозвалось призрачным сочувствием. Он просто сидел и наблюдал, как Кортни дотаскивала свои сумки до машины, засовывала все в багажник, а потом села в машину, смахивая слезы, и уехала. Его сестра покинула родительский дом перед самым Рождеством, что само по себе отстойно, но Блейк чувствовал себя в добавок еще и опустошённо от того, что хотел уехать с ней, несмотря на то, что сам же оттолкнул. Все вышло совсем ужасно. Рождество — чудесная пора! У Блейка Рождество началось с ссоры и предательства с его стороны.

***

      "Рождество - семейный праздник" - подумал Карл, садясь в машину Дэвида. Ощущение, может и не кровного, но семейного родства никогда не покидали Карла с тех пор, как мама связала себя узами брака во второй раз. Отец, который появился, когда ты был достаточно взрослым, чтобы помнить дни, когда его не было в твоей жизни, стал важной фигурой в твоей жизни. И сейчас, вдыхая запах дешевого автомобильного ароматизатора, Карл чувствовал спокойствие несмотря на то, что сегодня будет озвучено важное решение и не менее важный вопрос. Он пальцем ударил по картонной елочке-вонючке, от чего та стала слегка покачиваться. Мысли о предстоящем совершенно не пугали, все-таки Карл уже давно размышлял об этом. – Из-за работы все пришлось отложить на последний момент, – сказал Дэвид, тоже садясь в машину. – Извини, что приходится тащить тебя с собой в магазин так рано, Карл.       Он стряхнул с руля невидимые пылинки и после секундной заминки завел машину. Карл усмехнулся, ненужное, казалось бы, извинение только подчеркивает правильность принятого решения. – Брось, Дэйв, я все равно свободен, да и я сам согласился. Съездить в магазин — не проблема для меня. – Спасибо.       Дорога до магазина была недолгой, ехали они, молча, под стандартные рождественские песни, которые крутили по радио. А в магазине так вообще быстро пробежались, многие люди закупились продуктам еще вчера, так что очередей они избежали. Странно, но они почти не разговаривали в магазине тоже. Дэвид был слишком занят переживаниями о покупке всего в последний момент, а Карл все размышлял о том, какие же именно слова ему нужно сказать. В каком порядке? Сначала объявить о своем решении, а потом задать вопрос или наоборот?       Мама, суетясь, бегала по кухне и пыталась заняться всем одновременно: и готовкой, и просмотром концерта по телевизору, и уборкой, и накрытием на стол. Карл лениво развалился на диване, не особо заботясь о том, что можно бы и спросить: нужна ли ей помощь. Во-первых, правило «не лезь матери под горячую руку» все еще работало в их семье. Во-вторых, помогать не хотелось, хотелось смиренно ждать в горизонтальном положении, когда же позовут за стол. И, в-третьих, Дэйв крутился на кухне, желая помочь, но от него лишь раздраженно отмахивались. А до этого на кухне так же мешалась под ногами Джинджер.       Сама она ушла около часа назад, она встречает Рождество у Мейси, видимо, это было заменой Дня Благодарения, которого им не удалось провести вместе. Теперь эта святая троица (конечно же, Доди с ними) наслаждалась праздником вместе. Карл повернулся на спину и достал из-под себя телефон. Он надеялся перед Рождеством пошататься в округе с Худси, но тот оказался чем-то занят, — чем, он так и не сказал — так что остался Карл без прогулки. Даже на скейте из-за снега не покататься. Палец Карла завис над контактом «Грипплинг». Нет, ему он писать не станет.       Когда все было наконец готово, и Карл дорвался до праздничного стола, зазвонила раскладушка Лоис. Она нахмурила брови при ответе, а потом ее складка между бровей стала еще глубже, под конец телефонного разговора Лоис выглядела совсем расстроенной. Она опустила телефон и встала из-за стола. – Меня вызвали на работу, – голос Лолы был полон недовольства. – Дежурная медсестра заболела. – Что? У тебя же выходной! – воскликнул Дэвид. – В Рождество? Заболела! Ага, как же! Бред!       Карл был готов рвать и метать. Какого черта? Она работала на прошлое Рождество, так почему его мама вынуждена снова дежурить в праздник из-за того, что кто-то там «заболел».       Рождество — семейный праздник, но из всей семьи Дейв-Футли встречать Рождество вместе останутся только двое.

***

      Рождество — полный отстой. Этот день, да даже вся праздничная неделя ничем не отличались от всех остальных на протяжении года. Разве что клиентов на семейной автостоянке больше, чем в другие дни, но это обычное явление в рождественскую пору. Со вчерашнего дня Ноэль была занята принятием звонков и распределением гостей по парковочным местам, также между всем этим приходилось разносить пришедшую клиентскую почту. В общем, одна беготня и никакого отдыха, а ведь у нее тоже праздник! Телекинез не сильно помогал с учетом того, что девушка старается не показывать свои способности всем подряд. До сих пор о ее даре знали лишь Карл, Худси и…бывший, о котором Ноэль предпочитает не вспоминать. Маленький говнюк.       Хотелось проветриться и освободиться от дел. Она уже почти договорилась с отцом, что сегодня-завтра ее трогать не будут, так что вся работа снова ляжет на его плечи. На самом деле, Ноэль считала, что справляется с управлением автостоянкой лучше него, но сегодня она была настроена на отдых. Да, у нее есть в планах взять все в свои руки, а потом вложиться в расширение стоянки и установка точки питания, какой-нибудь небольшой закусочной. Но это в будущем, а сейчас можно и вдохнуть немного свободы. – Ноэль, там еще прибыли! Оформи их, – низкий с хрипотцой голос отца послышался с улицы.       «Почти договорилась», ага, как же. У нее все меньше уверенности в способности справиться самому. Ноэль кувырком назад поднялась на ноги. Работа не ждет, а отдых...какой нахуй отдых?       Рождество - полный отстой. У Ноэль оно началось с усталости.

***

– Так, а что ты хочешь ему подарить? – Худси тщательно осматривал каждый прилавок уличной ярмарки. – Я не знаю. У меня не так много денег, поэтому я подумал, что ты сможешь помочь мне выбрать что-то недорогое, но интересное для Карла.       Они уже полчаса бродили по рождественской ярмарке, но так и не придумали, что вообще стоит искать. А ведь ярмарка уже совсем скоро закроется, ведь продавцам самим еще нужно подготовиться к встрече Рождества.       Блейк устало вздохнул. Он думал, что подобная деятельность поднимет ему настроение после утренней драмы, но пока получается только расстроиться еще больше из-за факта, что он совершенно не разбирается в интересах парня, в которого уже долго влюблен. Мда, полный провал для него как потенциального любовника. – Зачем вообще ему что-то дарить? Ты даже не с ним празднуешь, – шмыгнул носом Худс от холода. – Я…Я и тебе купил подарок. Отдам после Рождества, – соврал Блейк.       Ничего он не покупал. Вообще, и подарок Карлу был спонтанным решением. Когда он сюда шел, то это показалось хорошим решением, но теперь Блейк чувствовал себя дураком. А ведь выбрать подарок Худси еще сложнее! – Слушай, ну, подарок на Рождество не обязательно должен быть сильно полезным и нужным, – протянул Бишоп после короткой паузы. – Может кружку забавную? – Кружку?.. А может и кружку.       Блейк стремительным шагом стал обходить прилавку в поисках, хоть сколько-нибудь симпатичной, кружки. Голова кругом. Хотелось плакать непонятно от чего. Он даже поймал себя на желании сидеть в обнимку с Карлом и смотреть вместе телевизор. Желание было из разряда тех, что надеются повторить, а не осуществить. Но они никогда так не сидели. Так откуда мысли: «Я мог бы быть там, но я сейчас здесь». Не мог Блейк быть там с ним. Дурная голова. – Блейк!       Громкий зов Худси заставил резко остановиться, Блейк развернулся в сторону голоса. Худси стоял у какой-то старушки. Она даже не у прилавка стояла, рядом с ней стояли две пластиковых табуретки, на которых были разложены разные изделия из керамики. Взгляд сразу привлекла милого вида синяя кружка, ее ручке придали форму хвоста кита. Довольно сносно! – Вот эта! – Худси с гордым видом, будто сам слепил, сунул Блейку в лицо кружку.       Грипплинг взял в ее руки, отодвигая чуть дальше от лица, чтобы было удобнее рассмотреть: это была совершенно уродливого вида кружка желтого цвета, ее бок украшали большой красный длинный (почти всю стенку занимал!) нос и комично маленькие, в сравнении с носом, глазами с пухлыми розовыми веками. ЧТО ЭТО?!. – О, эм, – промычал Блейк, – довольно оригинально. – Ага, скажи, – все с тем же довольным видом кивнул Худси. – Ему понравится!       Блейк растеряно открыл и закрыл рот, не зная, что сказать. Ладно, понравится, так понравится. Если что, это Худси виноват!       На обратном пути бумажный пакет с кружкой внутри все норовил выскользнуть из рук. Блейк прижал подарок к груди, обнимая двумя руками. Не дай бог он уронет. – Если хочешь, то можешь остаться у меня, вместе встретим Рождество, – почесал свой затылок Худси.       Блейк не знал: это он ошибся где-то и проговорился об утреннем происшествии или это Худси такой чуткий человек, что сам смог уловить это. Он поджал губы, задумываясь. Предложение было приятным, но согласиться совесть не позволяла. – Папа уехал решать рабочие вопросы. Я не могу оставить маму одну. Но спасибо, друг, – мягко улыбнулся Блейк.       Папа, и правда, уехал. Но реально ли ему пришлось это сделать из-за работы, или же его тяготил вариант встречи праздника в компании жены, которая с самого утра не разговаривала с ним? Блейк, как бы не хотелось признавать, склонялся больше ко второму варианту.       Худси понятливо кивнул, а потом пожал руку на прощание: – Счастливого Рождества, Блейк. – Счастливого Рождества, Худси.       Стук в дверь эхом прошелся по этажу. Из квартиры слева слышались смех и громкая музыка, а справа — детские радостные визги. А между ними тишина праздника совершенно одинокого человека. – Господин Блейк! – удивленный тон Уинстона теплом отозвался в груди.       Блейк, не выдержав, шагнул вперед и без приветствия обнял его. Это был тяжелый день. Чувство будто он вернулся домой после длительного отсутствия, хотя до реального дома Блейк еще не дошел. А когда обняли в ответ, то пришло осознание, что до этого плечи были до боли напряжены. Расслабление пришло вместе с теплом, такой родной, ладони на спине.       Уинстон — его тихая гавань. – Ох, – тихо-тихо, – с Рождеством, Блейк.       Блейк продолжал молчать, крепче прижимаясь к Уинстону. Они все еще стояли на пороге. Его рука легонько поглаживала спину, пока пальцы Блейка мертвой хваткой вцепились в бока Уинстона. Уинстон редко звал его просто «Блейк», хотя ему давно было сказано, что больше господина нет. Есть только «обычный Блейк». – Не думал, что Вы запомнили, где я живу, – снова на «Вы». – Неужели за один раз запомнили?       А Блейк все продолжал молчать. Так странно, они никогда не говорили о том, как дороги друг для друга. Но каждый раз, когда Блейку было плохо, Уинстон был рядом. Сейчас поменялось только то, что Блейк сам пришел. Он прикрыл глаза. Уинстон был бы хорошим отцом. – С Рождеством, Уинстон, – Блейк отступил на шаг от него. – Зайдете?       Уинстон рукой указал вглубь квартиры, приглашая. С порога показалось, что в квартире совсем нет рождественских украшений, даже никакого света от гирлянд не пробивался в темный коридор. Не стал украшать для себя одного? – Какие планы на Рождество? – Ничего важного, – неловко улыбнулся Уинстон, – Вы что-то хотели, господин Блейк? – Я… – начал было Блейк, но неуверенно замолчал.       Это будет пустым навязыванием? А вдруг все, чего хочет Уинстон на Рождество — спокойной тишины и безделье. – Я приготовил слишком много для себя одного. Если хотите, я могу завернуть Вам с собой, – Блейк не мог понять, была ли улыбка Уинстона грустной, – или я буду рад компании.       Блейк еле сдержал поток слез, который грозил вылиться огромным потоком. Вот, как Уинстон может так хорошо понимать чувства Блейка? Как он узнал, что ему нужно сейчас? Как распознал чего настолько сейчас сильно хотелось Блейку, что он прибежал сюда? – Я приведу маму.

***

      Чипсы, газировка и, хм, пожалуй,M&M’s. Долго над выбором Ноэль не думала. Это ее праздничный ужин на сегодня. Она соврала, что ее ждут на вечеринке друзья, чтобы немного отдохнуть от отца. Нет, у нее неплохой папа, просто, когда вы оба постоянно батрачите, то каждому нужен отдых, но его энергии хватает еще и на то, чтобы в свободные минуты заваливать дочь вопросами об интересах, друзьях и парнях. А это не то, что было сейчас нужно Ноэль. Да, и праздновать Рождество с ним — скука смертная. Лучше одной где-нибудь потусить.       Когда Ноэль вышла из магазина, то на улице во всю шел снег. Лишь бы он не продолжался всю ночь, а то клиентам придется задержаться, и начнутся вопли «Я не стану за это платить!». Ох, столько мороки. Ноэль не любила снег, который залеплял очки, и дождь она тоже не любила по той же причине. Солнце не было у нее в почете тоже. Можно подумать, что она ничего не любила, но нет, слегка пасмурную и прохладную погоду обожала. Кто виноват, что остальные были лишними в ее понимании.       Выйдя из магазина, Ноэль направилась по направлению к дому одноклассницы. На сколько она знает, у той как раз вечеринка, и, скорее всего, все там уже достаточно набуханные, чтобы не задаться вопросом: откуда Ноэль прознала про вечеринку. Вполне подходит для времяпрепровождения. Она шла вниз по дороге и размахивала пакетом, особо не заботясь о взбалтывании газировки. – Ты ведь Ноэль, да? – какой-то знакомый женский голос.       Ноэль обернулась. Позади стояла брюнетка с коротко отстриженными волосами до подбородка. Если бы у Ноэль не было идеальной памяти на лица, то она бы не узнала ее. – Кэрол, ты подстриглась, – кивнула в знак приветствия Ноэль. – Тебе идет. – Спасибо.       Девушка пальцами потеребила кончики своих недавно отстриженных волос. Ноэль показалось, что выглядела как-то не очень хорошо: глаза Кэрол были красными, а губы синими. Она явно замерзла и явно плакала. – Ты в порядке? – А? Да, не бери в голову. Просто поздоровалась. – Почему ты не с Худси? – Ноэль обвела взглядом девушку, та, судя по одежде, совершенно не рассчитывала на снег. – Мы расстались. Не хочу его волновать, – окончание фразы было настолько тихо сказано, что Ноэль еле расслышала. – А, так ты из-за этого, – Ноэль ладонью очертила полосу рядом со своим подбородком, намекая на длину волос. – Нет, я просто давно хотела и… – Кэрол закусила губу, сдерживая новые слезы.       Вообще-то Ноэль было не очень интересно, что там у нее произошло, раз это не связано с ее другом. Но девушка, видимо, хотела, чтобы ее выслушали. Сассман тяжело вздохнула и, считай, сделала шаг навстречу: – И? – Я давно хотела, но родители запрещали. Мы поссорились, и я ушла, – вот и полились слезы.       Блять. Нет, ну в принципе, Ноэль все равно было нечего сейчас делать. Но ковыряться в чужих проблемах не было в ее планах. Она взяла Кэрол за руку и потянула в сторону ближайшей скамейки, что одиноко стояла у крыльца маленького магазина. Ноэль не стала больше ничего спрашивать и узнавать, она просто открыла газировку и чипсы. И вот, они уже почти осилили упаковку. Головы немного покрыло снегом. Такой вариант не пойдет на долгую перспективу, особенно учитывая, что Кэрол замерзла, хоть и пыталась не подавать виду. В теории можно вернуться домой, а там уже папа присядет на уши не ей, а гостье. А что, вполне неплохой вариант. – Ого, а что это вы тут делаете? – о, только не этот радостно-певучий голосок. – Уйди, только тебя тут не хватало, – сморщилась Ноэль.       Хигсби стоял в дурацком огромной пуховике и вырвиглазной шапке с огромным помпоном. Жуть — одним словом. Улыбка была до ушей, а на плече сидела обезьяна в такой же ужасной шапочке, но в куртке посимпатичнее. В его руке был пакет с апельсинами, что еще больше дополняло картину. – Ой, ты плачешь? Что случилось? – не обращая внимание на слова Ноэль, Хигсби подошел ближе. – Уже нет, – слабо улыбнулась Кэрол. – Она замерзла, – вмешалась Ноэль.       Мистер Лисарис перебрался с одного плеча хозяина на другое и с интересом рассматривал девушек. – О, так пошли ко мне! У нас дома затоплен камин и горячая вкусная еда, – мечтательно произнес он, прижимая руки к груди. – Я еще никогда не отмечал Рождество с кем-то кроме родителей! Только представьте нас будет пятеро, а если считать мою чудесную обезьянку, то шестеро! Весело будет!       Ноэль была в раздумьях: лучше отмечать Рождество в компании своего папы или Хигсби? И судя по тому, как Кэрол растеряно повернула голову к ней, в ее голове всплыл примерно такой же вопрос. Спустя секунд пять Кэрол кивнула. Ноэль указательными пальцами смахнула снег с очков. – Веди, – твердо сказала она в надежде не пожалеть потом.

***

      Странный он, этот Блейк Грипплинг. Явно же что-то случилось, а он подарки бегает выбирает. Худси задумчиво пнул консервную банку, которая валялась посреди дороги. Они только попрощались с ним, и Бишопа-младшего не покидало сомнение, стоило ли вот так просто отпускать его или же стоило расспросить. А с другой стороны не его дело. Он с громким стоном разочарования снова пнул банку, та укатилась за угол. Худси не спеша догнал ее, он намеривался допинать жестянку до ближайшей мусорки. За углом, как оказалось, как раз находился большой мусорный контейнер. Роберт носком подцепил банку, немного подкинул вверх и без рук отправил ее в полет прямиком внутрь мусорки. Почти трехочковый! Худси довольно присвистнул.       Внезапно один из мусорных пакетов упал и зашевелился. Худси опешил и только после долгой паузы сообразил подойти ближе. Пакет был обычным черным и небольшим по размеру. Внутри активнее закопошились. Там кто-то был! Худси кинулся разрывать полиэтелен. Из образовавшейся дырки показалась маленькая мордочка, внутри пакета сидел котенок серо-полосатого окраса. А глазки то какие зеленые! Яркие такие. Котенок жалобно мяукнул, но, на удивление, совсем не казался испуганным. Такой кроха, совсем малыш. Худси аккуратно достал котенка, легкого словно ничего не весил. Хорошенький. Роберт прижал его к груди, словно сокровище держал. «Замерз бедный» – подумал он, засовывая котенка за ворот куртки, чтобы укрыть от мороза.       Мама его убьет. Ладно, главное, чтобы назад на улицу малыша не выкинула, ну, и сына своего вместе с ним.

***

      На самом деле Рождество не такое уж и плохое. Неверно ожидание какого-то великого чуда, ведь на самом деле самым приятным и запоминающимся оказывается какая-нибудь мелочь, которой вообще не ждешь, а она раз — и оказывается рядом.       Такой мелочью в Рождественскую ночь оказался Брендон Хигсби, странный мальчик с дурацкой обезьянкой. Первый час он беспокойно бегал вокруг, помогал родителям с праздничным столом, параллельно пытаясь развлекать гостей. Ноэль по какой-то, известной только Хигсби причине, была усажена во главе стола. По правую руку от нее сел мистер Хигсби, а с другой стороны Брендон. Зажата меж двумя Хигсби. Очень интересное стечение обстоятельств, конечно. Кэрол тем временем согрелась и уже порхала на кухне вместе с миссис Хигсби. Они там что-то вместе кашеварили. Ноэль предпочитала не лезть в готовку никогда и нигде. Она сидела и, если не кривить душой, искренне наслаждалась чужой суетой. Брендон что-то весело рассказывал отцу, его вечно мечтательный высокий голосок даже не раздражал сейчас. А мистер Лисарис, бегающий вокруг, немного отозвался приятным чувством где-то внутри. Кажется, что Ноэль была, правда, рада компании семейства Хигсби и Кэрол, которую видела всего второй раз в жизни. – Счастливого Рождества, друзья! – громко провозгласил мистер Хигсби, поднимая бокал.       Звонкий стук стекла от общего чоканья. Радостное улюлюканье и громкий смех. Что ж, кажется, Ноэль должна сказать Брендону «спасибо» от всего сердца. – Счастливого Рождества, Уинстон, – с улыбкой произнесла Клэр, чокаясь бокалом с бокалом Уинстона. – Счастливого Рождества, госпожа Грипплинг! – радостно шмыгнул носом Уинстон. – Спасибо, что пришли.       Блейк с наслаждением уплетал запеченную курицу и пирог со шпинатом, возможно, немного странный набор для праздника, но все, что готовил Уинстон, было невероятно вкусным. Настроение неуклонно росло. Рождественский дух нашел в себе силы поселиться в душе Блейка Грипплинга. По телевизору начался очередной концерт, и Клэр с Уинстоном громко подпевали старым песням. Шампанское из их бокалов еле держало себя в пределах стекла, пока уже слегка подвыпившая парочка широко размахивала руками. В какой-то момент даже танцевать начали. Блейк смеялся и хлопал в такт, подбадривая их. Похоже, что праздничное настроение проснулось и в маме. Она, пританцовывая, подобралась ближе к сыну и поцеловала в щеку. – Напишите ему, – прошептал Уинстон на ухо, когда Клэр отошла. – Что? – не понял Блейк.       Он в замешательстве взял в руки свой телефон, который ему протянул мужчина. Телефон около минуты тупо грелся в его ладони, пока до Блейка не дошел смысл сказанного. Его щеки заалели. Он упер взгляд в Уинстона, а тот лишь улыбнулся и смылся танцевать дальше. Вот же жук! Как только понял…       Блейк тяжело вздохнул, руку он прижал к груди, желая успокоить в миг ускорившееся сердце. Все, Блейк, хватит. Нужно взять себя в руки. Он встал и вышел в коридор, подальше от громких песен. Гудки, словно издеваясь, звучали дольше, чем он рассчитывал. – Да? – голос Карла совершенно не звучал удивлено. – С Рождеством, Карл. – С Рождеством, малыш Блейки, – ответил Карл и улыбнулся, когда собеседник сбросил вызов сразу после ответа.       Забавно. Карл, не переставая довольно улыбаться, постучал телефоном о ладонь другой руки. Телефон был оставлен на тумбочке. Он взлохматил волосы на затылке и тихо выдохнул. Звонок почему-то показался сигналом к действию, хотя Блейк даже не знал о планах Карла. Абсурдно, но Карл ждал этого звонка. Да, счастливого Рождества, Блейк Грипплинг.       Футли выдвинул ящик тумбочки. Еще чуть-чуть и он вовсе не будет Футли. Матовая бумага конверта в его руке приятно ощущалась в зажатых пальцах. Он спускался вниз с полным внутренним спокойствием. Время пришло. – Дэйв, – как-то хрипло позвал Карл.       Дэвид вопросительно обернулся, отвлекаясь от мытья посуды. Карл протянул ему конверт, и на лице мужчины отразилось еще большее удивление. Он бросил уборку и, вытирая руки о штаны, взял его в руки. Конверт не был никак подписан и не имел каких-либо еще отличительных признаков. Дэвид почувствовал, как его пальцы слегка подрагивали от волнения. Вся атмосфера вокруг Карла говорила о том, что там что-то важное. Мужчина сглотнул. – Открой, – скомандовал Карл, заметив заминку.       Дэвид откашлялся и сел за стол. Он аккуратно поддел край конверта. Внутри были два сложенных листа, текст на них был оформлен официально, явно какие-то документы. Дэвид нервно сглотнул. На первом листе заголовок: «Согласие на усыновление». Дэвид шокировано прикрыл рот ладонью. Неужели? Он посмотрел на Карл, тот был совершенно спокоен, будто просто дал на ознакомление бумагу о школьной поездке. Текст ниже указывал, что нижеподписавшийся Джонас Футли выражает согласие на усыновление его сына. Он просто не знал, что сказать, разом на него обрушились все эмоции мира. Казалось, что он сейчас лопнет, так и не сказав ни слова. – Я также сменил фамилию, – Карл пальцем указал на второй документ в руках Дэвида.       Глаза Дэвида уже слезились, и он плохо видел. – Это не оригинал заявления, конечно, только копия. Документы сейчас оформляются, – голос Карла дрогнул. Он обошел стол и встал рядом с Дэвидом. Потом подумав, встал на одно колено и торжественно спросил: – Дэвид Дейв, согласен ли ты стать официально моим отцом и оставаться им до конца времен?       Дэйв сидел с открытым ртом и ловил воздух, словно рыба. Слезы лились, а он был не в силах их остановить. Да, и не хотел. Он снял очки и протер глаза. Черт, он так любит этого пацана, что сейчас стоит с согнутым коленом, будто перед возлюбленной. Парень со странностями, которого он бесконечно любил, как своего. Он очень любил всю семью, в которую его имели щедрость пустить. Жена, что делала его счастливым каждым день. Дочь, которой он не переставал гордиться с тех пор, как она появилась в его жизни. И сын, задающий сейчас вопрос, о котором никогда и не мечтал. Дэвид протянул руки и крепко-крепко обнял сына. – Спасибо, я рад быть твоим отцом, – сквозь слезы. – С Рождеством, Дэвид.       После громкой ругани и сложного процесса мытья маленького взъерошенного живого комка шерсти, Худси спокойно выдохнул. Котенок был чист и свеж. Расцарапанные руки Худси были малой платой за это. Зеленые глаза теперь с озорством выглядывали из полотенца. Стоило его намочить, как выяснилось, что котенок был худющим, даже маме стало его жалко. Она с показной неприязнью заглянула под полотенце и заявила, что от кота тут только кожа и кости. Худси лишь пожал плечами, продолжая обтирать котенка. – Это мальчик, – поднял малыша на руки папа. – Как назовем? – Мы никак не будем его называть! Его назовут будущие хозяева, которых Роберт Джозеф найдет в ближайшее время. – Да, мама, – буркнул Худси. – Мы могли бы его оставить. Назовем его Гарри Поттером за зеленые глаза. – И слушать не желаю! – взмахнула руками она и села на диван.       Еще-не-Гарри-Поттер с интересном осматривал все вокруг, водя носиком в воздухе. Худси обижено вздохнул. Отец поманил его за собой на кухню. – Держи, – он протянул сыну тарелку с желе. – Перебиваешь мне аппетит перед ужином? – с усмешкой спросил Худси. – Мама бы тебя отругала. – А мы ей не расскажем, – подмигнул Бишоп-старший.       Он достал из холодильника рыбные консервы. Дэвид Чарльз подцепил кольцо на крышке, легко открывая банку, и понюхал содержимое. – Больше ничего нет, – пожал он плечами, глядя на сына. – А завтра сходим в магазин и купим корма на первое время, пока не найдем ему новый дом. – Жалко, что оставить нельзя, – с грустью протянул Худси, доедая желе.       Когда они вышли из кухни, то застали удивительную картину: Джоанн со скучающим видом смотрела телевизор, а на коленях у нее, свернувшись, спал котенок. Он был все еще мокрый, но мама не стала сгонять его с колен, а просто укрыла сверху пледом. Надежда в Худси вытеснила все остальные чувства. – Может, нас все же ждет Рождественское чудо, что скажешь? – шепотом произнес Дэвид.       Худси согласно кивнул.