Сменкина

      Произошло это событие тёплым осенним днём. Природа постепенно начинала увядать, заставляя людей, имеющих свои сады, огороды, поместья и прочие элементы дворянской жизни, гулять по имениям со свечами. Листья деревьев ещё не тронула осень, будто даруя возможность немножко пощеголять дивными зелёными верхушками. Внезапно подул холодный ветер, сдувая язычок пламени восковой свечи. Женская фигура вышла из-под укрытия смородиновых кустов и, подхватив свечу, скрылась за дверьми дома.  — Татьяна Алексеевна, голубушка! — начала нетерпеливым голоском другая женщина, сидящая в кресле. — Заморозились вы там, однако! Держите, укройтесь, — она накинула на плечи Татьяны тёплый платок.  — Благодарю, Лена, — от столь мягкого обращения к себе, белокурая дама залилась краской. Это была нянечка дочери и сына Татьяны Сменкиной, почётный учитель, воспитатель, да и просто хороший человек. Елене самой очень нравилось обитать в семействе Сменкиных, в деревеньке под Петербургом; члены семьи относились к женщине почтительно, можно сказать, с любовью, которую удостаивалась не каждая фигура в этом доме.  — Скажи людям приготовить чай на четверых. И, Елена Викторовна, позовите детей ко мне. Сейчас же.  — Слушаюсь.       Елена Викторовна упорхнула из гостиничной залы. Татьяна же сняла с плеч платок, небрежно повесила его на край дивана и принялась поджигать остальные свечи по дому. Это дело женщина не доверяла никому, даже самой Лене. Почему — это большая тайна.       Сама Татьяна представляла из себя хорошенькую светскую даму, занятием которой ещё не были долгие посиделки у камина по гостям с парой старых, сухих старух. Лицо круглое, светлое, обрамлённое каштановыми короткими волосами; характер мягкий, трепетный, а что касается воспитания детей, то сильную руку женщина могла приложить. По всей округе шла милостивая весть о Сменкиной — своих людей держит хорошо, платит достойно, кто как заслуживает. Другим поможет, не деньгами, так даст совет. Мужа любила, оберегала, даже, бывало, дарила щедрые подарки — тройку охотничьих борзых. Собачки хоть и глупые (все борзые непременно глупые), а беляка из кустов ловили за пару минут. Словом, Татьяна Алексеевна была ангелом среди чёрных и желчных людей, завидующих и обсуждающих её семью за каждым поворотом. Многие помещики говорили: семья у них нечистая, злая. Только морду показывают красивую, а что у них внутри — чёрт знает.       Подожённые свечи стали издавать очень вкусный, по мнению хозяйки, парафиновый запах. Не успела женщина вдоволь постоять у дымка, как в залу спустилась Елена Викторовна, а за ней оба дитя.  — Прошу-с, Виктор и Кира! — Елена Викторовна наскоро поклонилась госпоже и ушла за чаем.  — Матушка, для чего вы нас позвали в такой ранний час? — спросил Виктор, подправив рукой окуляры.  — Полно болтать, Витенька, садись. Кира, а ты подойди ко мне.       Девушка шумно выдохнула через ноздри и кивнула головой. Чёрная, похожая на смоль, прядка, выпала на лоб. Сев подле матери, Кира выжидающе смерила её блестящими карими глазами.  — Кирочка, милая моя, завтра наша семья ожидает гостей. Я знаю, ты девочка неглупая, умная, (тут женщина лукавила: она не располагала истинным знанием дочери и её ума) понимаешь головкой, что принимать гостей нужно достойно, а главное — с улыбкой!       Ни для кого не было секретом, что Кира Андреевна была холодной девушкой. Милая с виду семнадцатилетняя брюнетка никогда не позволяла молодым людям и бояричам танцевать с ней более двух раз; ненавидела лестные речи в кругу подруг. Да и подруг у Киры Андреевны не было. На праздниках она была чужая, нелюдимая и резкая, пренебрегала этикетом, часто хамила юношам и подолгу ходила в одиночку. Матушка всё считала, что такое поведение пройдёт, да только плохо знала Киру: такое не проходит. Безусловно, внешне Сменкина-младшая создавала впечатление миленькой, чистой девочки, которая будет копией матери. Но тут природа даёт своё, и Кира Андреевна становится неуправляемой, необузданной.  — Да, мама, я поняла, — Сказала Кира, пропуская остальные напутствия мимо ушей. Наскоро поднявшись и отряхнув полы платья, которое девушка носила через слёзы, она едва не столкнулась с Еленой Викторовной и подносом кипятка.  — Боже правый, Кира Андреевна! — Воскликнула женщина, уводя от головы девушки опасные предметы. — Куда летит, не знаемо сама! Ну, Татьяна Алексеевна, видите?       Кира поспешно удалилась в туалетную комнату, не обращая внимания на кричащую Елену Викторовну и как всегда понимающего брата, исподлобья смотрящего на этот спектакль. Татьяна Алексеевна кивнула сама себе и приказала разлить чай по кружкам. Отпросившись у матери, Виктор отошёл вслед за сестрой. Нянечка не растерялась и залепетала:  — Татьяна Алексеевна, видите! Совсем Кирочка отвлекается, надо быть собранней! Я уж пытаюсь, учу её, прививаю интерес к шитью, музыке, стихам! О, стихи она на дух не переносит, прямо избегает! — Елена присела на диван. — Дела у Кирочки нет, занять надо детку!  — Елена Викторовна, вы правы, знаю, — Перебила хозяйка. — Только чем я её займу? А, пожалуй, танцами!  — Помилуйте! Я уже слишком стара для учителя. Кадриль Кира Андреевна умеет отплясывать… А вальс! — Казалось, няня сейчас задохнётся. — Вальс она напрочь лишена умения исполнять! Пыталась я раз с ней танцавать (именно танцавать) — ноги мне оттоптала и улыбается! Нет, Татьяна Алексеевна, помилуйте!  — Совсем заболтала ты меня, Лена! — Громко выразилась Кира, обгоняя идущего за ней брата. — Да, и что, что вальс не умею? Тебя поди попробуй научи рисовать!  — Кира, что за речь! — Осекла мать дочку. Та успокоилась внешне, но внутри она сильно злилась на няню, что так просто открыла все «дыры» в ней. А ведь Лена была для неё чуть ли не лучшей подругой.  — Не вините её, Татьяна Алексеевна! Моя вина, — Опустила взгляд вниз няня. — Кирочка, прости… Не знаю, что меня за язык дёрнуло!       Кира недовольно осматривала женщин, переводя взгляд с грозно сидящей матери с кружкой чая в руках, на замявшуюся в клубочек Елену Викторовну.  — Не страшно, — Произнесла Сменкина-младшая и ушла к себе. Виктор решил составить компанию дамам и не тревожить сестру.  — Витя, что с Кирой нашей делается? — Немного помолчав, спросила Татьяна Алексеевна.  — Одиноко ей без товарищей, мама, — Ответил сын. И соврал. Совсем другое печалило Киру. На эту реплику хозяйка лишь удивлённо подняла брови.  — Не задирает ли тебя?  — Нет, что вы, мама.       Виктор отличался покладистым характером и математическим складом ума. Уж о нём-то молва по деревням и губерниям шла добрая, не то, что по его сестре: умный, начитанный, легко обучаемый иностранным языкам. Почтителен по отношению к ровесникам и ровесницам, часто заводит приятный разговор. Словом, настоящее дитя Сменкиных. И неизвестно, кто купался в тени славы своего родственника — Кира, или же сам Виктор.  — Витя, до тебя новость я не донесла. Завтра будет в нашем доме приём — уж положено предками. Кто только не прибудет — соседи, семья Черных, Спивак, даже Трубецкие иметь честь будут, окажут нам услугу! — Татьяна рассказывала о приёме, как о настоящем празднестве — то о свадьбе, сделке. — А дочка Спивак, Карина, кажется… Ах, да! Карина! Прелестная девочка… рассказала, что будут в нашем доме и новые гости! Мещеряков и его сынишка, и, о чудо! Ровесник тебе и Кире!       Ранее не интересующий монолог матери пролетал мимо глаз и ушей Виктора, но, услышав слово «ровесник», тот резко поднял глаза на мать.  — Даже по возрасту Филиппу?  — Вроде как да. Ах! Да ты же говорил мне, что Кирочка скучает и не хватает ей вашего мальчишеского общества… Жаль, была бы то какая девочка. Ну, небось с Кариной поговорит по душам!       Так женщина не ошибалась никогда. Спивак — семья большая, крепкая и со связями. Что касалось хозяев, то они, как говорили, добрые и чуткие, но выгоду имеют со всего, к чему ляжет их рука. Дочь же, Карина, отличалась болтливостью и распущенным до оскорблений, хоть и косвенных, языком. На Сменкиных Карина никогда не «плевала», в особенности на Киру. Потому что знала — девушка не робкая, дерзковатая. И сцепиться языками с этой особой было для Киры чем-то подстать смерти, и она усердно избегала общества блондинки. Но, в последнее время, Спивак стала вести себя тише и приличнее, чем вызывала опасения у всех знающих её господ.       Виктор усмехнулся под нос и поставил кружку на стол.  — Думаю, Кира решит побыть больше со мной и Филиппом, нежели с Кариной. К тому же, раз Алина будет на приёме — будут и разговоры.       В душе Виктор переживал за сестру: если маме приглядится этот сын Мещерякова, то она непременно выдаст дочь замуж за достойное лицо. И без разницы, что на это скажет сама «невеста» — мама умнее! Что ж, бить тревогу было рано, а потому Виктор, поклонившись матери и няне, убежал к сестре.