Блестящие дела ювелира Ричарда

Ювелирный магазин «Étranger» открылся в одиннадцать утра. Как сотрудник, подрабатывающий тут по выходным, я приехал к половине одиннадцатого, чтобы прибраться и приготовить для покупателей королевский чай с молоком. Мой босс всегда приезжает раньше, поэтому, когда я прихожу, Ричард открывает мне дверь. Кроме него, в магазине больше никого быть не должно. По крайней мере, обычно. Но сегодня, в эту особенно погожую субботу, дверь мне открыл высокий и долговязый мужчина лет сорока. Я никогда раньше его не видел. Он выглядел так, словно работает главным библиотекарем в маленькой библиотеке, — отличался мягкими манерами и был одет в старомодный жилет и галстук. Да кто сейчас так ходит и что вообще он здесь делает? Мужчина определенно не был похож на покупателя. Да и не время еще для клиентов. Я заметил Ричарда, сидящего в одном из красных кресел. На стеклянном кофейном столике лежала какая-то большая открытая книга. Ее я тоже никогда у нас не видел. — М-м-м… а вы кто? — Меня зовут Ито Канетоши. Я так понимаю, вы тут подрабатываете? Простите, что застал врасплох. Сегодня я рановато пришел. — Сейги, погуляй минут пятнадцать и возвращайся. — Ясно. Честно говоря, сейчас не время требовать какие-то ответы. Безусловно, я бы солгал, сказав, что ни капельки не разозлился. Обычно Ричард более внимателен ко мне. Когда я как можно медленнее закрывал автоматически запирающуюся дверь, но так, чтобы это не выглядело неестественно, я уловил тревожную фразу. — Мне ужасно жаль, но тридцать миллионов — максимум, который способен выложить даже наш магазин. Тридцать миллионов? Дверь закрылась именно в тот момент, когда я задался вопросом, о чем они вообще говорили. Я гулял по кварталу Тюо, обдумывая ситуацию и попивая апельсиновый сок, купленный в кафе. Фантастика какая-то. «Тридцать миллионов — максимум, который способен выложить даже наш магазин». Полагаю, этот господин Ито занимается каким-то бизнесом. Тридцать миллионов йен — колоссальная сумма денег. И почему он говорил об этом с Ричардом? Кроме того, как правило, таинственные посетители «Étranger», которые приходили ранним утром, в девяти случаях из десяти не приносили ничего, кроме неприятностей. Может, на этот раз у нас проблемы с деньгами? Я прождал целых двадцать минут, прежде чем вернуться в магазин, где Ричард приветствовал меня поклоном. Было ли это извинением или приветствием, но все равно я отчетливо ощущал холодок. — Сейги, ты свободен в следующую пятницу? В идеале до четырех. Ага. Его тон был таким же, как и всегда. Даже не знаю, хорошая это новость или плохая. — Я, можно сказать, свободен после половины первого. Тебе нужно помочь донести куда-то вещи? — Что-то в этом роде. — Это как-то связано с предыдущим клиентом? — О, он не клиент. Я бы назвал его коллегой. Коллега. Значит, тоже ювелир? Вообще-то, по-моему, он совсем не напоминал ювелира. Помимо Ричарда, других работников ювелирных магазинов я представлял себе всегда одетыми в строгие костюмы. Ричард издал легкий смешок, очень похожий на вздох; наверное, ему не слишком понравился мой недоверчивый взгляд. — Я сейчас расскажу тебе о нем поподробнее. Но разве не интереснее спросить, куда мы направляемся и что будем делать? — Хорошо, так куда мы идем в следующую пятницу? — На аукцион. Ричард ответил на озадаченное выражение моего лица измученной улыбкой. — История довольно долгая. В мире существовало множество разных коллекционеров — марок и флагов; люди коллекционировали диски, мягкие игрушки в виде животных и фигурки из аниме. А еще были коллекционеры антиквариата. В августе этого года скончался бывший директор компании, владеющей горой в Камакуре, — Соичиро Адзума. Ему было восемьдесят восемь лет. Предположительно, скончался мирно. Он был известен своим интересом к культурным реликвиям и имел обширную коллекцию драгоценностей и предметов старины, являясь одним из ведущих коллекционеров Японии. Цены на драгоценные камни, предметы старины и тому подобное все еще приводили меня, обычного студента, в шок. Причину, по которой той или иной вещи назначали цену, понять было не так просто, как например, ценообразование стоимости овощей или канцелярских принадлежностей. Как вообще можно оценить творение природы или самой истории? Вещи оценивают, превращая в продукт, который можно будет продать, — и не понять, каковы затраты на производство этого товара. Тут ведь не скажешь, что драгоценные камни или культурное наследие создавалось специально. И в связи с этим возник «небольшой спор» по поводу наследования имущества Соичиро Адзумы. Честно говоря, ничего удивительного. Закон требовал, чтобы имущество покойного справедливо разделили между родственниками в зависимости от степени родства. И хотя деньги, акции и тому подобное распределялось просто, уникальный антиквариат, имеющий особую ценность, не разделить поровну, как куски торта. И вот старшей дочери почившего магната, Ёсими Адзума, новому руководителю его компании, которую боялись как «железную леди», пришла в голову гениальная идея: выставить все на аукцион. Если отправить всю коллекцию отца на аукцион, можно превратить эти сложные активы в старые добрые деньги. Члены семьи Адзума хорошо ладили между собой и были достаточно богаты, чтобы ни в чем не нуждаться, но как новый глава семьи она, вероятно, хотела избежать лишних проблем. Вроде ссор по поводу дележки этих уникальных вещей. С налоговой точки зрения, вероятно, экономичнее было бы не ликвидировать коллекцию немедленно, но она наверняка взвесила этот вариант и поставила сохранение мира в семье выше минимизации налогового бремени. Мне такой выбор казался вполне логичным. В Японии, оказывается, есть аукционные дома. Все это действительно казалось параллельной вселенной! — и госпожа Адзума, вероятно, выбрала тот, который предложил ей самые высокие цены. Таковым оказалась британская компания, которая могла похвастаться более чем столетней историей. У них был выставочный зал в Гиндзе, где они вели большую часть своего внутреннего японского бизнеса. — Кстати, Сейги, ты знаком с понятием вывоза культурных ценностей? — Кажется, да. Это тема как-то всплывала на одной из моих лекций. Если не ошибаюсь, самая большая коллекция укиё-э находится в музее в Америке, а не в Японии? Хотя вообще-то, не думаю, что это имеет большое значение. — Почему? — Почему? Ну, э-э… Пожалуй, я считаю, что место, где лучше всего заботились бы о наших культурных сокровищах, не обязательно должно быть в Японии. К тому же разве в музеях Токио не висели знаменитые картины из Франции, Англии и прочих стран? И благодаря этому можно увидеть иностранное искусство, не выезжая за границу, — мне это казалось беспроигрышным вариантом. Кроме того, музеи ведь законно приобретали свои экспонаты. Я поделился своим мнением, и Ричард со мной согласился. На этот раз мы шли пешком, а не ехали на машине. Мы направлялись вглубь Гиндзы, не слишком далеко от нашего магазина, но, Боже, как же мы выделялись. Поначалу забавно было идти рядом с настолько привлекательным человеком, что люди порой останавливали нас и спрашивали, не рекламирует ли Ричард новую коллекцию одежды. Но новизна проходила и даже после привыкания оставался дискомфорт. — Я в целом согласен, что культурная ценность, оказавшаяся в зарубежном музее, обычно не является проблемой, но существует и множество других ситуаций. — Например? — Например, когда такие предметы попадают в руки частного коллекционера и недоступны широкой публике. Но и тут нет проблемы, если собственность управляется должным образом, однако нередко такие вещи приобретают с целью перепродажи или отмывания денег, после чего они бесследно исчезают. Конечно, аукционные дома против таких «клиентов», но они не могут указывать, что частному лицу делать со своей собственностью. — Так вот почему господин Ито посетил «Étranger»? Хотел предотвратить нечто подобное? — Можно сказать и так. Приятный на вид мужчина, с которым я столкнулся в магазине Ричарда, Ито Канетоши, оказывается, был не ювелиром. А торговцем антиквариатом и всякими древностями, владельцем в четвертом поколении одного из самых известных магазинов Японии, «Ито Сёубин» в Гиндзе. Отчасти, мне сразу пришло в голову словосочетание «витрина магазина», хотя, уверен, Ричарду не понравится, если я произнесу это вслух. Господин Адзума приобрел у магазина столько, что стал едва ли не главным клиентом, и ходил к ним очень долго. Это я понял, а вот все остальное… Очевидно, господин Ито попросил Ричарда выкупить на аукционе определенную вещь. Книга на столе, которую я видел — каталог аукциона. Она была толщиной в пять сантиметров и полна цветных фотографий тысяч сокровищ коллекции. Предмет же, о котором шла речь, находился в самом конце. Это был драгоценный камень. Под текстом на английском языке, который гласил «жадеит», было «хисуи», что по-японски означает «нефрит». Не похоже на украшение, которое можно носить. Резная фигурка, скорее, древняя реликвия, а не просто драгоценный камень. Согласно описанию, она была примерно сантиметров пятнадцать в длину, то есть, довольно крупная для камня. Темно-зеленого цвета и вырезана в странной форме руки. Аукцион не был закрытым, так почему бы господину Ито самому не поучаствовать? Но дело в том, что он вступил в весьма публичный спор с семьей Адзума. Он предложил крупную сумму за покупку этой вещи, но поскольку «железная леди» решила отдать аукционному дому всю коллекцию целиком, его предложение проигнорировали. По-видимому, аукционный дом ради этого предложил скидку на различные сборы. Измученная после похорон отца, патриарх семьи Адзума постановила, что господину Ито запрещено участвовать в торгах, чтобы не усугублять ее и без того тяжелую ношу. Учитывая обстоятельства и тот факт, что члены семьи Адзума наверняка будут на аукционе, присутствие господина Ито оказало бы медвежью услугу его делам. Он был непревзойденным бизнесменом и всячески старался сохранить семью Адзума в качестве клиентов даже после того, как ему запретили участвовать в аукционе. Именно поэтому он пришел к Ричарду с просьбой сделать ставку на этот товар вместо него. И выложить тридцать миллионов йен. Вот и все дела. — Знаешь, я действительно не понимаю. Почему господин Ито так зациклился на этой вещи? У него есть клиент, который очень хочет ее заполучить? — Похоже, ты прав, но подозреваю, по большей части это связано с историей самого нефрита. Сейги, как бы ты написал слово «сёубин» в названии компании «Ито Сёубин» на кандзи? — Сёубин… «Шоубин». Я сказал ему, что название похоже на «витрина магазина», и Ричард усмехнулся. Что ж, даже не знаю, поэтому сдаюсь. — Правильный ответ — тут как с «хисуи», который тоже нефрит. «Хисуи» также читается, как «шоубин». Я сам не знал, пока он мне не сказал. — Значит, этот камень связан с названием его магазина? — Именно. У изделия богатая история. Его приобрел прадед господина Ито, основатель компании. Вероятно, он так любил этот нефрит, что даже вставил в название магазина. Хм. Но все же тридцать миллионов. Даже если у него действительно есть покупатель, зачем тому обращаться в «Сёубин»? Аукцион открытый, к чему посредники? Об этом я и спросил Ричарда. — Тут все, скорее, наоборот. Изначально покупатель, скорее всего, вообще не проявлял особого интереса к нефриту, и господин Ито просто убедил клиента купить его. Пожалуй, покупатель в данном случае выступает спонсором. Тогда в этом еще меньше смысла. Я представлял, что может чувствовать владелец компании в четвертом поколении, не зная, где окажется тезка его бизнеса. И понимал, как подобный товар, несколько раз проходящий через его магазин, может улучшить его имидж. Но главный вопрос для меня: почему именно Ричард? Непонятно. Почему не кто-то другой? Я поинтересовался у Ричарда, и он просто пожал плечами. То есть, особой причины нет? Выбрал ли его господин Ито, желая найти человека без связи с ним или его магазином? Но какой бы гонорар ни обещали Ричарду или насколько особенным не был товар, такая работа казалась мне малость недостойной его. — Тебе не кажется, такая работенка гораздо ниже твоей квалификации? — Вовсе нет. Вполне типичное дело. — Типичное… для Гиндзы? — Конечно, нет. Везде. Я не успел уточнить, поскольку мы прибыли к месту назначения. Аукционный дом располагался между офисным зданием и торговым центром прямо на окраине центра Гиндзы. Это было крепкое на вид серебристое здание в шесть этажей. При ближайшем рассмотрении над дверью оказалась позолоченная вывеска. Под основным названием была надпись «выставочный зал». Значит, мы пришли по адресу, и аукционный дом не просто арендовал это помещение, а владел им. И все, начиная с сегодняшнего предварительного просмотра и заканчивая самим аукционом, проходило тут. Разумеется, с такой большой и ценной коллекцией так гораздо безопаснее. Я достал каталог из сумки, чтобы показать администратору на стойке, окруженному охранниками, а Ричард подписал документы, которые нам вручили. Он быстро писал по-английски, так что я почти ничего не успел разобрать, но, вероятно, там были его имя, номер телефона, адрес и тому подобное. Ричард вернул документы, администратор по-английски поблагодарила его и направила нас к лифту. Когда двери лифта открылись на выставочном этаже, там тоже стояли охранники. Импозантный мужчина в костюме, похожий на сотрудника, маячил позади них, протягивая нам что-то, похожее на идентификационный значок на шнурке. Я взял его и повесил себе на шею. Внутри демонстрационного зала мне показалось, будто я перенесся в другой мир. Помещение напоминало бы офис, будь оно заставлено столами и стульями, но в нем находились ряды стеклянных музейных витрин. Прямо как в ювелирном отделе универмага, просто продавцов заменили карточками безопасности. В витринах были выставлены только часы и другие аксессуары. Еще стены украшали картины. Остальные предметы из огромного каталога — статуэтки, украшения, заколки для волос, свитки и тому подобное, видимо, были выставлены на других этажах. Я поискал секцию с драгоценными камнями и нашел ее в стороне. Драгоценные камни были расставлены очень структурно — рубины с рубинами, украшения с бриллиантами с украшениями с бриллиантами, независимо от карата или качества, — и это действительно напоминало предварительный просмотр аукциона. Но в углу с нефритовыми изделиями нужной нам вещи не было. — Сейги. Я поднял голову, услышав, как Ричард произнес мое имя. Наверное, он нашел. Чуть в стороне от витрин с лотами находилась другая группа витрин, где товары были выставлены каждый по отдельности. Вокруг маленьких витрин хватало места, чтобы можно было рассмотреть каждый предмет со всех сторон. — Это… Нефрит из каталога. Он был примерно пятнадцать сантиметров в длину и имел странную форму руки. Мое внимание сразу же привлек цвет. Или даже не столько цвет, сколько его прозрачность. — Ричард, ты уверен, что это действительно нефрит? — А на что он, по-твоему, похож? — На изумруд. Разве нефрит такой прозрачный? Ну, то есть… Я снова повернулся к футляру с экспонатом. Порой нефрит мог быть розового или даже лавандового цвета, но сам камень, по сути, совсем непрозрачный. Первый образ, который нефрит обычно вызывает в моем воображении, — это магатама. Она сразу приходит на ум, когда речь идет о самоцветах вроде бирюзы или агата. Но этот нефрит был по-настоящему прозрачным. Прямо как изумруд. — Браво. А у тебя явно острый глаз на такие вещи. Но знаешь ли ты, что самый качественный нефрит называется «императорским»? Он имеет цвет молодого бамбука, и в мире существует не так много прозрачного нефрита с таким зеленым цветом. Данное изделие — особенный пример камня такого типа. — Значит, это не просто зеленый кристалл? — Какое смелое утверждение. Будь это цветной кварц, который обычно используется при имитации императорского нефрита, ты мог бы так сказать, но, учитывая, что эта вещь побывала в руках ведущих экспертов со времен Мэйдзи, шансы на подделку ничтожно малы. Взгляни на него повнимательнее. Редко выпадает возможность увидеть такой прекрасный образец, даже в музее. Цвет молодого бамбука. Действительно очень свежий оттенок зеленого. На белом листке бумаги сбоку от футляра было написано: «Цитрон Рука Будды». Я не совсем понял насчет цитрона, но, полагаю, это должна быть рука Будды? С того места, где должно было находиться запястье, торчали какие-то непонятные штуки, похожие на листья. Вероятно, статуэтка высечена из цельного камня. Над ней, наверное, работал невероятно талантливый мастер со стальными нервами. Описание на футляре гласило: «Династия Цин» там, где должно было быть название эпохи. Выходит, она из Китая. Ниже указывалась цена в трех разных валютах — йенах, долларах и юанях. В строке «йены» было написано «тридцать миллионов». От этой цифры у меня закружилась голова. Этот странный кусок нефрита в форме перчатки стоил больше, чем среднестатистический офисный работник зарабатывает за десятилетие. Ричард всегда говорил, что цена драгоценных камней определяется не их внутренней ценностью, но цифра была настолько огромной, что меня прошиб холодный пот. — Погоди… значит, цена начинается с тридцати миллионов? Ну, аукционы же повышают цену, верно? И господин Ито сказал, что может собрать лишь столько. Этого хватит? — Стартовая цена гораздо ниже. А здесь приблизительная оценка, по которой уйдет лот, или чуть выше. — Что ж, отличная новость. Но от этой цифры у меня до сих пор кружится голова. Мне вообще можно тут находиться? Такое чувство, будто посторонним здесь не место. — А для чего, по-твоему, стеклянные витрины? Ты даже можешь, при желании, попросить кого-то из персонала подержать лот в руках. Меня аж в дрожь бросило. Я не делал ничего плохого, но все равно не удержался и оглянулся через плечо. Там стояли два сотрудника в костюмах, державшие написанную маслом картину для одного из гостей. Даже я знал ее автора — видел раньше в учебнике по истории искусств. На ней были изображены летящие по небу человек с лошадью. М-м-м, имя художника напоминало имя звезды боевика. Точно. Актер из боевика. Да. — Это Сигал? Когда я повернулся обратно, Ричарда рядом уже не было. На его месте стоял весьма смущенный загорелый мужчина в розовой льняной рубашке. Его волосы, очевидно, тоже изрядно побывали на солнце, и кончики выцвели до светло-каштанового оттенка. Может, он проводил много времени на пляже на юге? Хотя мне-то какая разница. Зачем я вообще ляпнул такое незнакомому человеку? Озадаченный мужчина неловко улыбнулся. — Нет, думаю, вы имеете в виду… Шагала? — Шагал! Т-точно! — Рад был помочь. — Спасибо. Мы обменялись неловкими поклонами, и он проскользнул мимо меня, чтобы подойти к нефритовой витрине. Он обошел вокруг и встал так, что мне хорошо было видно его лицо. Оно исказилось при виде резьбы, из которой торчали странные предметы, похожие на листья. Интересно, почему. Он выглядел так, словно вот-вот заплачет. Будто воссоединился со старым другом. Я едва вспомнил, что так пялиться невежливо, и отправился на поиски Ричарда. Помещение было не слишком большим. Я заметил его у входа. Казалось, он с кем-то разговаривал. Явно не японец и немного ниже Ричарда. У него была гладкая смуглая кожа и черные волосы. Лет пятьдесят на вид, в сдержанном сером костюме. Судя по атмосфере между ними, он не был одним из клиентов Ричарда. Ведь лицо моего босса, можно сказать, было ледяным, словно он изо всех сил старался стереть с него малейшие эмоции. — Какая честь быть удостоенным вашего присутствия, лорд Клермонт. — Полагаю, вы обознались. — И ты не Ричард Клермонт? Коллега господина Ранашины? Ричард молча уставился на него. Мужчина ухмыльнулся и слегка поклонился, прежде чем пройти мимо меня к нефритовой витрине. Лорд Клермонт? Кто такой лорд Клермонт? Я не решился спросить, был ли этот человек его знакомым. Ричард ощетинился, как еж, и взглядом сверлил спину уходящего мужчины. Плохо. Особенно когда я не могу просто засунуть конфету ему в рот. Хотя тут даже сладенькое вряд ли поможет. Я никогда не видел его таким. — Э-э, э-э, Ричард? — Сейги? А я уж думал, куда ты делся. Я не мог заставить себя сказать ему, что все это время был рядом, поэтому просто драматично указал на себя. — Тут где-то можно присесть? Ноги отваливаются. — Как неприлично. На втором этаже есть кафе, но мне сказали, что здесь неподалеку есть гостиная. Отвечая, Ричард даже не взглянул на меня, а затем быстро вышел из выставочного зала. Я ломал себе голову, следуя за ним. Имя на визитной карточке Ричарда было «Ричард Ранашина де Вульпиан». Отбросив на мгновение вопрос о том, кем был «господин Ранашина», на которого ссылался тот человек, казалось весьма маловероятным, будто он обознался и принял Ричарда за кого-то другого. Я имею в виду, как вообще его можно с кем-то перепутать? Это все равно что принять луну за звезду. Лицо Ричарда настолько культовое, что увидев хоть раз, не забудешь никогда. Может, имя у него длиннее, чем я думал. Например, «Ричард Ранашина де Вульпиан Клермонт». Звучит, конечно, ужасно сложно, поэтому, возможно, полного имени и нет на визитной карточке. Вполне правдоподобно. С другой стороны, а вдруг все, кроме его имени, было фальшью? Как тот же Эдвард Бакстер. — У меня есть немного печенья, будешь? Когда мы добрались до гостиной, я предложил Ричарду упаковку печенья. Мой усталый на вид босс устроился на черном кожаном диване и спокойно грыз печенье с корицей и сахаром, которое недавно получил в подарок от клиента. Маленькая офисная кухонька находилась в распоряжении гостей, но единственным доступным напитком был графин с зеленым чаем. В идеале нам нужен был королевский чай с молоком. Поэтому, как я и подозревал, Император сладостей отказался от зеленого чая и пил минеральную воду, которую принес с собой. — Ты действительно не пьешь ничего, кроме воды и королевского чая с молоком? — Я действительно пью не только их. В конце концов, невежливо отказываться от напитка, предложенного клиентом у него дома. — Да уж. — Именно. Я чуть не расплакался. Это была ужасно тривиальная информация, но для меня она стала новостью. Я чувствовал себя так, словно бегал кругами вокруг крепостного рва, а то, что он не пожелал сам затронуть эту тему, по сути, означало, что мне нужно выждать верного момента. Но я не мог ждать вечно и уверен — он тоже это знал. Стоило мне подумать, что он оправился от шока, вызванного столкновением с тем таинственным человеком, как странный мужик просунул голову в гостиную и пошла вторая волна атаки. — О, и снова здравствуйте! Он налил в бумажный стаканчик зеленого чая и стоя выпил его. Ричард не отворачивался, но и старался не встречаться с ним взглядом. — Так я и знал. Ты ведь тоже охотишься за этим нефритом? Кто твой клиент? Француз? Или англичанин? Или приглядел его для себя? Выражение лица Ричарда было ужасающим, но мужчина радостно рассмеялся. Кто он вообще? Я встал. Ричард предупредил меня тихим «Сейги», но я проигнорировал его. — Добрый день. Я Сейги Наката. Что у вас за дело к моему боссу? — Твоему боссу? Так ты работаешь на него? — А вам какое дело? Его реакция превзошла все мои ожидания — он расхохотался. Я понятия не имел, что тут было такого смешного, но какой бы ни была шутка, она явно пришлась по вкусу мужику. А вот я точно был не в восторге. Мужчина выбросил бумажный стаканчик в мусорное ведро и небрежно извинился за грубость. Затем вытащил из нагрудного кармана визитку и вручил мне. — Забыл представиться — меня зовут Сингх Ганапати Бертуччо. Я индиец итальянского происхождения. Уже восемь лет работаю в Восточной Азии, но до сих пор совершенствую свой японский. Рад знакомству. — Сейги, ты вовсе не обязан любезничать с ним. — Вмешательство в чужие дела — твоя специальность, лорд Клермонт. Ну надо же! Вижу, ты действительно отчаялся найти счастье со своим земляком и решил попробовать с иностранцем. Ричард отреагировал бурно. Он встал, схватил меня за плечи и толкнул себе за спину, чтобы встать между мной и этим индийцем итальянского происхождения. Сингх вышел из комнаты, смеясь так, словно только что услышал самую смешную шутку в мире, но перед самым уходом повернулся ко мне. — Господин Наката, мой дорогой друг, выбор места работы — вопрос чрезвычайной важности. Если будете с ним возиться, вскоре пожалеете об этом. Что ж, лорд Клермонт, пламенный привет наставнику. И это ходячее несчастье вышло. А Ричард замер, уставившись в окно. Я не видел его лица, однако точно знал, какое у него сейчас выражение. Я молчал, разглядывая пустую комнату. Имя Ричарда. Его титул. История жизни. Этот человек. Что это было? Такое впечатление, будто пол под нашими ногами внезапно превратился в минное поле. Ричард глубоко вздохнул, положил бутылку с водой обратно в сумку и направился к выходу. Я поспешил за ним. Понятия не имею, что происходит, но точно знаю — сладости «Étranger» и свежий королевский чай с молоком тут не помогут. Когда мы вышли, Ричард повел меня в «Шисейдо», пообещав чем-нибудь угостить. Тишина, повисшая между нами, превращала нашу прогулку в экскурсию по аду, но атмосфера сразу изменилась, стоило войти в красное здание «Шисейдо». Украшенное сезонными орнаментами, оно казалось почти другим измерением. Словно здесь всегда царило счастье, как бы тяжело не было на сердце. Я съел тарелку риса с карри, а Ричард заказал пудинг с мороженым, затем пробник торта с печеньем и клубничное парфе до кучи. К моменту, когда он приступил к пудингу, который немного задержался, Император сладостей прикончил уже два куска торта. — Ты действительно собираешься съесть лишь это? Может, хоть немного риса или хлеба? Ричард проигнорировал мой вопрос. Хорошо, если так… Желает питаться одним парфе — флаг ему в руки. Вещать о правильном питании, вреде большого количества сахара или расстройстве желудка — обязанность близких ему людей, а не моя. Я сам не знал, но отчего-то чувствовал себя основательно на взводе. Нет, совсем неподходящее слово. Честно говоря, я ужасно злился. Еще немного и взорвусь. Но почему? Неужели слова этого чудака так подействовали на меня? Бессмыслица какая-то. Нарваться на незнакомого хама, все равно что споткнуться о камень. Если бы я злился из-за подобной ерунды, то кричал бы в небеса каждый раз, когда шел дождь. Значит, должна быть другая причина. Почему я так разозлился? И на что? — Тебе действительно так любопытно? — Что? — Насчет меня. О, а вот и ответ. Я разозлился, потому что он не позволял мне беспокоиться о нем. — Ну, конечно! За кого ты меня принимаешь? — За японского студента. Я начал психовать, но Ричард поднес палец к губам, напоминая вести себя потише. Когда со мной обращались, как с ребенком, я всегда злился. Ну он же явно не намного старше меня? С другой стороны, откуда мне знать. Может, он двухсотлетний вампир. В любом случае, сейчас не время так шутить. Ричард доедал свой пудинг с мороженым, а мне было больно просто сидеть и ждать подходящего момента, чтобы открыть рот. — Итак, если я скажу, что больше не приготовлю тебе ни одного пудинга или молочного желе и уменьшу норму сахара в твоем королевском чае с молоком, ты меня уволишь?! — сказал я самым угрожающим голосом, на который был способен. Ричард тихо усмехнулся. — Мне в жизни никто так очаровательно не угрожал. — Прекращай. Я изо всех сил стараюсь не сорваться. — Что ж, можешь спрашивать меня о чем угодно, как только я закончу есть. — Что? Ричард одарил меня очаровательной улыбкой, все еще держа ложку в руке. То есть, он собирался выложить все начистоту? — Итак, с чего начнем? Нам столько всего нужно обсудить, поэтому, пожалуйста, просто задавай вопросы. Я постараюсь ответить как можно полнее. Удовлетворен? Я даже не знал, что сказать. Такого я не ожидал. К тому же, разве его клубничное парфе не на подходе? Если я не скажу что-нибудь, до того как его принесут, точно навсегда упущу эту возможность. Я запаниковал — с чего же начать? — Итак, тот индиец. Кто он? Чувак, что, тебя ненавидит? — Мы с ним однажды были конкурентами там, где я работал. Очень давно. Он регулярно заявлял, что я краду у него клиентов. Полагаю, он действительно затаил какую-то обиду. Тем не менее, такие ситуации настолько часты, что я вряд ли запомнил бы каждую. — Какие ситуации? — Ну, конкуренты часто говорят: «Пока товары продаешь ты, клиенты даже придорожный камень у тебя купят. Они так очарованы твоим лицом, что и не смотрят на товар.» Еще вопросы? Было неприятно легко представить это. Но Ричард казался совершенно невозмутимым, поэтому я постарался сохранить хладнокровие и придумать другой вопрос. — То есть, там, где ты работал очень давно, вы и познакомились? В магазине Ранашины? — Именно. Он принадлежит моему наставнику. Основное отделение находится на Шри-Ланке, второй магазин в Гонконге, а третий — здесь, в Токио. — Так у вас сеть! — Скорее магазины-партнеры, но, по сути, да. Ранашина — часть фамилии Ричарда. Значит, наставник — его родственник? Но Ричард покачал головой. — Нет, мы познакомились на Шри-Ланке. Мы не связаны кровью, я лишь одолжил его фамилию по определенным обстоятельствам. — Значит, это псевдоним. — Да. Разве на такое отвечают с небрежной легкостью «да» и больше ничего? Я спросил, зачем ему псевдоним, но он не ответил. Думаю, эта тема все еще под запретом. Или же он ответит позже. В любом случае, пора двигаться дальше. — Кто такой «лорд Клермонт»? — А у тебя цепкая память. «Клермонт» — фамилия в моем паспорте. Между тем «лорд» — фамильный титул моего отца в Англии. Я отпрыск весьма старинного рода, и старшему сыну и наследнику издревле достается титул. Аристократия в Англии жива и процветает, пускай и просто номинально. Значит, он сын аристократа. Это было на удивление… неудивительно. С таким-то красивым лицом, которое уместнее смотрится в зарубежном историческом сериале, чем на улицах Гиндзы. Но, судя по тону, Ричард хотел, чтобы я побыстрее оставил эту тему. Может, ему было неловко. — Я так понимаю, ты через многое прошел. Поэтому… подожди. Но почему? — Зачем использовать имя, из-за которого мне постоянно придется из кожи вон лезть, объясняя, что я англичанин? Ну да. За время нашего с ним знакомства, люди дважды спрашивали, француз ли он. Хотя, конечно, у него не было проблем с французским, и если он действительно так ненавидел быть англичанином, мог бы просто сказать «да», а не поправлять их. Или он пытался скрыть именно фамилию, а не свою национальность? Ничего из этого я не озвучил, но Ричард, казалось, догадался по языку моего тела. И одарил меня вымученной улыбкой. Даже в такие моменты он был настолько красив, что я с трудом мог дышать. — Одно имя использовать проще, чем другое. И это, в принципе, все. — Тогда почему не просто «де Вульпиан»? — Это фамилия моей матери, и ее семья способна доставить немало хлопот. Может, стоило сразу придумать себе псевдоним, но не все так просто. Ежедневно носить фамилию, к которой совсем не привык, может изрядно подавлять. — Значит, «Ричард» — твое настоящее имя? Я тут же пожалел, что спросил, но Ричард, казалось, не удивился. Просто кивнул в знак согласия. — Что-нибудь еще? Я прямо чувствовал, как у меня внутри все переворачивается. Но почему? И молчал. «Что-нибудь еще?» Создавалось впечатление, будто я разыграл все свои карты, кроме одной. Но мне потребовалось бы колоссальное мужество для нее, ведь я знал, что на его месте не хотел бы услышать этот вопрос. Мне хотелось знать, на что намекал тот человек, когда сказал, что Ричард «отчаялся найти счастье со своим земляком». Ричард ждал. Уверен, он точно знал, о чем я собирался спросить, но все равно ждал, когда я это произнесу. — Нет, я… Думаю, у меня все. Ты и так много мне рассказал. Хорошо. Спасибо, — сказал я с улыбкой. И тут Ричард громко рассмеялся. Да что с ним такое? Я уже второй раз видел его таким. Первый, насколько помню, был весной, когда я только начал работать на него. Во время инцидента с рубиновой брошью. Он с недовольным выражением лица оборвал мою нелепую болтовню, когда мы говорили о выборе романтических партнеров. — От всей души благодарю тебя за твою неслыханную чуткость. Ты такой галантный. Почти как мужчина, который струсил и отстранился прямо перед поцелуем. — Что? Прямо перед поцелуем? Что это вообще за пример? Это я тут вроде как зол — с чего вдруг Ричард на меня наезжает?! Что ж, прекрасно. Если он и дальше будет так себя вести, я не обязан сдерживаться. — Отлично. Хочешь знать, что меня бесит? Изволь. Дело не в том, что ты скрыл от меня свою личность. Думаешь, я изначально не знал? Быть с кем-то так долго и ничего не знать о его семье — ненормально! Но не потому, что мне все равно. На самом деле все наоборот. Я просто не хочу заставлять тебя говорить мне то, чего ты не хочешь. — Даже не знаю, ты благородный или просто трусливый? — Да какая разница?! Главное, что я не из тех мужчин, которые струсят и уклонятся от поцелуя. Меня просто бесит, что ты настолько низко ценишь себя, что думаешь, будто должен целовать кого-то против своей воли. С меня хватит. Официантка, которая принесла Ричарду парфе, ошеломленно замерла в паре шагов от столика. К несчастью, клубника, лежавшая сверху, упала на поднос, и девушка поспешила вернуться на кухню. Мне поплохело от того, насколько смущенной она выглядела. Я едва не сказал ей пару слов, но решил, что лучше подождать, пока немного не успокоюсь. — В принципе, я, эм, просто не хочу заставлять тебя идти против своих желаний. Особенно из-за какого-то странного придурка. Но не потому, что мне все равно или я не хочу знать о тебе больше. Ты очень мне нравишься, и я всей душой хочу отплатить тебе за все, что ты для меня сделал… И именно поэтому я отступил, ставя под угрозу нашу хрупкую связь. Все еще пытаясь подобрать слова, чтобы выразить свои чувства, я перевел взгляд на Ричарда и с удивлением обнаружил, что он, не мигая, пристально смотрит прямо на меня. Но не угрожающе. А как-то… ошеломленно. Его голубые глаза были широко раскрыты. — Что? Почему ты так странно смотришь на меня? — О, ничего, просто я не осознавал глубину твоих чувств. — Неужели об этом нужно было заявлять вслух? Я немного шокирован, честно говоря… — Что ж, очень приятно. Думаю, ты, вероятно, прав. Я должен больше рассказать тебе о себе. — Ричард… — Не пойми меня превратно, я говорю это не из какого-то саморазрушительного побуждения. Просто думаю, время пришло. И вот Ричард принялся рассказывать мне свою историю. В некотором смысле ситуация напоминала семью Адзума. Все началось с прадеда Ричарда, бывшего лорда Клермонта. Благодаря родовому наследству и своей деловой хватке тот накопил огромное богатство, но то, как это богатство будет разделено между его потомками, по сей день остается под вопросом. Причем, судебным. Сколько достанется Ричарду, а сколько останется в поместье, все еще не определено, и, видимо, ему придется изрядно попрыгать через обручи, чтобы заявить свои права. Поскольку Ричард не нуждался в деньгах, желания заниматься этой проблемой у него не было, но обстоятельства вынуждали его действовать. В общем, Ричард оказался втянут во множество неприятностей, связанных с наследством. Это привело к расколу в семье и предательству близких. И даже любимый человек бросил его. Он так небрежно упомянул об этом. Просто как факт. Я ошеломленно молчал, совершенно не понимая, какое отношение его личная жизнь имела к вопросу наследования. Может, из-за опасения по поводу притязаний потенциального супруга? Мне было бы понятнее, изучай я чуть внимательнее гражданское право. Но все же думаю дело не в этом. Ричард намеренно избегал ключевых деталей. Иногда он действительно удивлял меня. Я совсем не ожидал, что он станет что-то скрывать сейчас. Поскольку в глубине души я знал — он ведь откровенничает ради меня. Он слишком мил со мной. — Ты уверен, что тебе следует продавать драгоценные камни в Японии? — А что, по-твоему, я должен делать вместо этого и где? Ну, при разладе с семьей, самостоятельная жизнь — очевидное решение. Я и сам так сделал. Мне было ужасно любопытно, как сын английского аристократа оказался на Шри-Ланке и стал торговать драгоценными камнями. Однако, казалось, если я затрону эту тему, то мы не скоро разойдемся по домам. Не самая лучшая идея, поэтому я решил приберечь свое любопытство на потом. — Верно подмечено. В любом случае, спасибо, что открылся мне. — Не за что. В целом, полагаю, я объяснил комментарий Сингха. — Какой комментарий? — Его совет держаться от меня подальше, ведь ты наверняка пожалеешь, что связался со мной. Это должен был быть совет? — Да ладно, не смеши меня. Я никогда не ощущал от тебя дурного влияния. Какой там совет, он просто пытался тебя разозлить. Ты уверен, что у тебя не просто дефицит сахара? — И за кого же тогда ты меня принимаешь? — За императора сладостей, с весьма категоричным мнением о королевском чае с молоком, порой несносным, но определенно милым. Думаю, это все объясняет. Официантка снова изменила направление, отойдя на несколько шагов от столика. Какая начинка отвалилась на этот раз? Хотя парфе выглядело нетронутым… Может, она просто пыталась быть вежливой и не перебивать нас. Однако мне очень хотелось сейчас запихнуть Ричарду в рот что-нибудь сладенькое. Мужчина с красивым лицом и фарфоровой кожей окинул взглядом вечерний горизонт Гиндзы, постукивая пальцем по столу, словно перебирая предметы на невидимом сенсорном экране. Какие дурные манеры. Что опять не так? — Как ты можешь так… свободно называть кого-то «милым» прямо в лицо? Я проворчал, что это был комплимент, и Ричард упрямо отвернулся от меня. Он действительно напоминал маленького ребенка в такие моменты. — Не переживай так. Ты — Ричард, ювелир. И в тысячу раз крепче меня, так что не зацикливайся на каждой мелочи. И вообще, разве тебе не следует сосредоточиться на приобретении этого нефрита? Тридцати миллионов и правда хватит? Ричард не выглядел удовлетворенным. Но я просто продолжал вести себя так, будто все было нормально, и в конце концов он показательно вздохнул. Знаешь, ужасно грубо так вздыхать прямо человеку в лицо. — Да, я немного волнуюсь. Но эта сумма — потолок бюджета клиента. Сингх — профессионал, когда дело доходит до приобретения произведений искусства из Восточной Азии. Он некий посредник между богатыми европейцами и продавцами произведений искусства. Раз он здесь, значит, кто-то в Европе тоже охотится за этим нефритом. Битва будет жестокой. Видишь ли, произведения искусства также часто считаются выгодными финансовыми вложениями, поскольку цена на них, как правило, не снижается. И затем пробормотал себе под нос, что торги могут быть весьма горячими. Я бы предпочел никогда больше не видеть этого Сингха, но, видимо, этому не бывать. — А что будет, если ты не выиграешь аукцион? — Думаю господин Ито предусмотрел такой вариант. Несомненно, он скоро свяжется с нами, чтобы еще раз обсудить бюджет. Не беспокойся. Именно тогда наконец снова появилась официантка. На этот раз она без проблем донесла этот прекрасный десерт. Парфе, украшенное клубникой, похожей на самоцвет, было произведением искусства, которое с каждым взглядом становилось все прекраснее. Вот бы увидеть, как Танимото ест такое с широкой улыбкой на лице. Но, видимо, вряд ли получится доставить его ей, учитывая расстояние от кампуса и стоимость самого десерта. Хотя, может, стоит и попробовать. Ричард улыбнулся официантке, кивнул и указал на свое парфе. — Еще одну порцию, пожалуйста. — Сейчас будет. Он собирался съесть еще? Конечно, это наверняка вкусно, но слопать подряд три десерта, не говоря уже о четырех? Я скептически посмотрел на него, и Ричард усмехнулся. — Это тебе. — Мне? Честно говоря, я бы предпочел сэндвич. — Хватит, просто ешь. — Почему… — Ешь. — Ладно. Когда прямо перед закрытием кухни появилось клубничное парфе, я решил попробовать. Не то чтобы я не любил сладкое — просто наблюдать, как кто-то наслаждается едой так, как Ричард, достаточно, чтобы почувствовать себя сытым. Но, честно говоря, парфе оказалось удивительно вкусным, и я был очень благодарен ему за то, что он заставил меня съесть его. Рубиново-красная клубника была сладкой, как патока, а у мороженого был мягкий вкус молока. О, моя милая Танимото. Как бы мне хотелось накормить ее чем-то таким! — Надеюсь, ты не пожалеешь. — А? О чем? — О словах, что я тебе нравлюсь. — Мне уже начинать бояться? Твой фан-клуб прилетит из Англии и надерет мне задницу, как кучка хулиганов? — Не будь смешным. У меня нет фан-клуба. — О, готов поспорить, что есть, просто ты о нем не знаешь. Я понятия не имел, насколько сильно семья Ричарда боролась за его наследство, но он слегка перебарщивал с паранойей, если искренне беспокоился о том, что люди в стране, расположенной за десять тысяч миль отсюда, могут до него добраться. Наверное, что-то случилось в прошлом, раз он так переживает. В таком случае, самое меньшее, что я могу сделать, — поблагодарить его за заботу. — Я не пожалею. Кроме того, это, типа, действительно вкусно. — Почти как манна небесная. — Вряд ли я зашел бы так далеко. Покончив с десертом, мы вместе отправились на станцию Синбаси, а затем разошлись в разные стороны. Аукцион состоится на следующей неделе, и я должен буду сопровождать Ричарда в качестве мальчика на побегушках. Уверен, до этого Ричард встретится с господином Ито и его клиентом. Их нынешний бюджет в тридцать миллионов йен уже был абсурдной цифрой, а ведь, скорее всего, им потребуется еще больше денег, если они хотят с полной уверенностью выиграть лот. Но все же, как мог какой-то кусок нефрита, пускай и в форме руки Будды стоить тридцать миллионов йен? Спроси меня кто-нибудь, хочу ли я непонятную глыбу за более чем тридцать миллионов, вряд ли я сказал бы «да». Мне лучше деньги. С такими деньжищами я осчастливил бы и себя, и свою мать Хироми. Думаю, железная леди семьи Адзума считала так же. Вероятно, мы с ней были на одной волне, в отличие от клиента Ричарда. Хотя, нельзя отрицать, что подработка в ювелирном магазине изменила мое отношение к таким вещам. Этот кусок нефрита был не просто дорогостоящим предметом искусства или обычным антиквариатом. Было в нем некое очарование, и не только из-за его чарующего цвета. Он сам по себе был прекрасен. Эту вещь создали более ста лет назад, и она сохранилось до наших дней без единой царапины. Даже непрофессионалу это показалось бы невероятным. Нефрит был гораздо мягче алмаза, и все же эти изящные листья сохранили свою первозданную красоту. Когда я увидел его в витрине, на меня, конечно, произвела впечатление цена, но вместе с тем я ощутил странную энергию, исходящую от него. Эта вещь прошла через столько рук задолго до моего рождения. Живое воплощение заботы множества людей, которые им владели. Ее выставили на аукцион, значит, она достанется тому, кто предложит самую высокую цену. Но в глубине души я надеялся, что она попадет тому человеку, который будет дорожить ею больше всего.