Клятва

У Чжу Яня не было практики общения со смертными. Все эти годы, проведённые в уединении, он помнил об их хрупкости — часто с жестокой, мучительной ясностью. Как легко было согнуть и сломать их хрупкие тела и оборвать их скоротечные жизни. Но каким-то образом, потерявшись в этом тумане отчаяния, он сумел забыть об их живости. Какими переменчивыми они были, быстро злились и любили, так свободно выражали свои эмоции, даже когда отчаянно пытались их скрыть. Как странно - забыть о таких вещах. В конце концов, именно эта жизненная сила впервые привлекла его в мир смертных тысячи лет назад. С того самого момента, как он ощутил её, невинно забредая на человеческий рынок и наслаждаясь весёлым хаосом, он всегда хотел большего, а потом ещё больше, а потом... А потом все пошло наперекосяк. — «Я, Чжо Ичэнь, клянусь небесами, что, если Чжу Янь научит меня истинному использования меча Облачного света, я непременно убью его своим мечом». Рука Чжо Ичэня была твёрдой, взгляд уверенным и честным, когда он давал клятву. «Если я нарушу эту клятву, пусть небо и земля покарают меня, а моя душа рассеется». В наступившей тишине слова повисли в воздухе между ними, тяжёлые, густые и звенящие правдой. В них была сила, Чжао Юаньчжоу уже понял это. Пророчество Ин Луна сбудется. Он сдерживал довольную улыбку, пока наследник Бинъи не ушёл. Первая цель достигнута. Теперь ему оставалось только научить его выполнять клятву, что не должно было быть слишком сложно. Чжо Ичэнь был впечатляющим молодым человеком, честным и благородным, и в нём было много силы; ему не хватало не навыков, а знаний. Чжу Янь был причиной того, что у него не было никого, кто мог бы научить его как следует. Поэтому было вполне логично, что Чжао Юаньчжоу должен был восполнить этот пробел. И тогда он бы дал Чжо Ичэню то, чего тот заслуживал. Пророчество Бинъи могло быть проклятием для кого-то, но он знал, что для Чжо Ичэня это будет благословением. На этом должно все закончиться. Но вместо этого он обнаружил, что подкалывает его только для того, чтобы увидеть, как тот краснеет, рычит и отталкивает его. Несмотря на то, что Чжо Ичэнь ненавидел его, он все равно был неизменно вежлив, если только его не провоцировали сверх всякой меры. Во всех отношениях достойный джентльмен, он отражал все эмоции на своем лице, такие же очевидные, как лента, повязанная вокруг его лба. И, к его удивлению, Чжао Юаньчжоу захотел увидеть каждую из его эмоций. Конечно, всё это было в новинку. Чжао Юаньчжоу так долго был один, что забыл, каково это. Волнение от общения с людьми, со всей их страстью и непредсказуемостью, было просто ошеломляющим. Это было захватывающе, даже вызывало привыкание. Так кто же мог винить его за то, что он немного пошалил? Дергать Чжо Ичэня за метафорические косички или изображать слезы перед Вэнь Сяо было слишком... соблазнительно. Её тоже было легко читать, хотя и не так явно. Она изо всех сил старалась изображать отстранённую богиню, но на самом деле оставалась все той же невинной юной девушкой на качелях, и он видел ее насквозь. — «Однажды я дал клятву защищать Дикую местность, — торжественно сказал он ей позже в тот же день, и его глаза наполнились невыплаканными слезами. — Вернуть демонов, бежавших из Дикой местности, и восстановить мир в человеческом мире». Затем, увидев её сомневающееся выражение лица, он пожаловался: «Я так страстно говорю. Что у тебя с лицом?» — Твоя игра такая фальшивая, — фыркнула она, и он чуть не рассмеялся от иронии. Конечно, самыми правдивыми словами, которые он ей сказал, были те, которые она сочла ложью. Она заставила его поклясться в верности, его маленькая богиня. Отказаться от злых дел, защищать её и идти рядом с ней. Ирония этих слов не ускользнула от него. Он поставил обе подписи, поклявшись кровью сделать всё, что собирался, за исключением одного. Он нарушит эту клятву, когда Чжо Ичэнь исполнит свою, и тогда они оба отомстят ему за причинённые им страдания, его свирепый охотник на демонов и его нежная богиня. — «Я, Чжао Юаньчжоу, — сказал он в тишине своей тюремной камеры, и заклинание заглушило голоса стражников, — клянусь перед небесами сделать всё, что в моих силах, чтобы положить конец этому жалкому существованию и принести им обоим покой». Может быть, хотя бы на этот раз небеса будут милостивы, услышат его слова и помогут воплотить их в жизнь. Но если нет, то Чжао Юаньчжоу сделает это сам. И как только он уйдёт… как только он уйдёт, всё станет лучше. Для всех. Он поклялся в этом.