Гермес и Терпсихора

- Нет!- женщина хлопнула о стол листками с описанием концепции грядущего шоу.- Никаких действующих спортсменов в таком режиме! - Да в чем проблема-то?- не понял режиссер проекта.- Мы же просто будем ходить с камерами за ними. А сами пусть живут обычной жизнью. - Какая обычная жизнь может быть, если вы все время их преследуете с камерами наперевес?!- вполне разумно заметила блондинка.- Они - спортсмены. Им надо нормально отдыхать, нормально жить. - Нужны имена!- режиссер постучал пальцами о стол. - Берите Алинку, чем вам не имя?- пожала в ответ плечами Тутберидзе. - Ты нас на этом “имени” пятый год подряд катаешь,- негромко напомнила Черносвитова.- Когда-то надо менять имена. - Меня все устраивает. Ты тоже не жаловалась,- снова углубилась в чтение бумаг Этери. Сквозняк от открытой двери показался предвестником бури. Черный ворон влетевший следом коршуном из “Лебединого озера” тоже добра не предвещал. - Какая тварь это написала!- Николай саданул листами со сценарием о стол, чуть не задев лежащие на его поверхности пальцы Тутберидзе. - Ну, тебе-то что не так?!- застонал режиссер. - Какие камеры в общежитии?!- взвился начальник Академии.- Вы нормальные? Девочки живут в этих комнатах, голыми ходят! Едят, спят, личным делятся! И мальчики тоже… занимаются личным! - Какие камеры?- будто вышла из спячки блондинка и начала пробегать глазами описание, предложенное к ознакомлению. - Здрасьте!- кивнул Цискаридзе.- Читайте внимательнее, там про ваших тоже интересно, но они хоть живут по домам, так что там уж их родители решают, что можно, а чего нельзя. А за своих детей ответственность несу я! Академия! Вы что творите?! Последняя фраза была обращена к телевизионным старателям. Учитель танцев, как его про себя успела небрежно окрестить Этери, взял ближайший к нему стул и поставил у стола рядом с ее. Сел, склонился вперед, приближаясь телом к режиссеру, а заодно и к высокой блондинке, сидящей неподалеку. Был он в движении совершенен, закончен, абсолютно органичен и безусловно театрален. Манерность, необходимая в свете прожекторов, в узком помещении кабинета ощущалась избыточной. От резкого приближения чужого, мужского тела в воздухе стало тепло и тесно. Так бывало в молодости: рядом встанет кто-то и будто атмосфера на миг сгустится в кисельную плотность. Только давно прошло, впрочем, как и другие страсти и порывы. У Этери Георгиевны Тутберидзе давно была жизнь не про бурные романы и страстные свидания, а про работу, решения, стремления. И в ней жилось, может, нервно, зато контролируемо. Невольно вскинула глаза, чтобы оценить, а этот ли человек - причина внезапного нарушения ее покоя. Мужчина тоже внимательно смотрел на Этери, показалось, несколько удивлялся тому, что видел. - Ну что? Нашли пункты про камеры?- показалось, что губы его словно нарочно нарисованы на лице так, чтобы создавать выражение саркастической насмешки. - Нет,- холодно, потому что растерялась сильно, ответила женщина и повернулась к режиссеру и директору отдела спортивного вещания.- ЧТо там с камерами и съемками? - Пункты пять-три-два и шесть-три-три,- указал ей на приложенный к описанию договор, который она даже и не собиралась открывать, потому что все равно в этой юридической белиберде ничего не понимала и не хотела понимать, Цискаридзе. - Юридический отдел посмотрит,- вздохнула Этери. - Вы же руководитель!- возмутился Николай.- Должны сами разбираться в договорах! Показалось, он стал ее немного презирать за беспомощность и несолидность, а это сильно обижало. - Я разбираюсь в своем деле! Отдаю ему все силы! И доверяю людям, с которыми работаю, потому что они этому делу преданы не меньше меня. - Вас мало предавали,- резюмировала “звезда” балета.- Счастливая. В ответ блондинка лишь дернула уголком губ, но не стала вдаваться в какие-либо объяснения. В конце концов, никого не касается, как она жила, об кого обманывалась и сколько перетерпела, чтобы быть там, где есть. - Хотите, я вам помогу с договором?- неожиданно предложил Цискаридзе. И опять стало тепло густым воздухом текущим между ними, а от этого по спине побежали мурашки, ведь там воздух был самым обычным, кондиционированно-прохладным. - Спасибо, Николай…- замерла, потому что начисто забыла отчество собеседника. - Максимович,- чуть улыбнулся гибкими, как и все его тело губами, тот.- Можно просто Коля или Ника. Ника у меня уже есть один,- снова дернула губами в беглой улыбке,- оставайтесь Николаем Максимовичем. Вам идет. Смеется он широко, раскатисто, совершенно не стесняясь собственного веселья, Запрокидывает голову, открывая длинную шею с перекатывающимся кадыком. - Боже! Вас должны обожать!- наконец смахивает набежавшую от хохота слезинку из уголка глаз.- Вы непосредственны и тем великолепны. И комплименты говорит так же широко и открыто, как смеется. Невольно хочется довериться. - Вы разбираетесь в договорах?- аккуратно спрашивает Этери. - Боже!- длинная кисть описывает в воздухе дугу так, как у самой Тутберидзе никогда не получится, он будто вовлечен всем телом, всей душой в каждый жест, каждое движение пальцев.- Боже! Да, естественно! Мои бумаги - это эталон! - Почти как скромность!- покачивает головой. - Скромность украшает неудачников,- легко откидывается на спинку стула.- А я прилагаю много сил, чтобы им не быть. С чего бы мне скромничать?! Ответом становится лишь легкое покачивание головой. Блондинка снова углубляется чтение текста сценария и общего описания структуры шоу. - Я не понимаю половины из того, что здесь придумано, но это все выглядит слишком насыщенным. А у нас много работы. Спортсмену нельзя отвлекаться,- наконец проговорила Тутберидзе.- И еще, я не понимаю, что вы хотите придумать в конце. Все-таки очень разная пластика. Очень разные тела у фигуристов и балетных. Они просто не будут монтироваться в одном номере. - Согласен,- коротко отреагировал руководитель балетного училища.- У меня тоже было это замечание, хорошо, что его озвучила Этери. Ее отчество он то ли не помнил, то ли не считал нужным употреблять. Впрочем, ему и не мешало это, в отличие от нее. Вдоль позвоночника вниз снова потекли холодные мурашки.