План-провал от фонового героя по соблазнению мужчин из мира «Системы»( или это всё же ПГБД???)

Гу Лили, прожив несколько жизней и столь ко же раз погибнув, уже знал, какова на вкус смерть. Несмотря на то, что каждый раз он умирал по разным причинам, вкус оставался прежним. И всё дело в памяти. Первая смерть отпечатывалась в сознании как нечто неприятное и болезненное; оставалась с ним навсегда, как психологическая травма, и незаметно сопровождала его все последующие жизни. Панические атаки, вызванные триггером, происходили редко, но, когда Гу Лили был на грани смерти, появлялся странный сладковатый вкус. Вкус, который он впервые ощутил в первой жизни за несколько минут до того, как умереть. Это был крайне подлый случай, – отравление. Лили, чудом выживший после падения со скалы, но получивший гору проблем со здоровьем, мог сломаться от лёгкого дуновения ветерка, потому (новый) юный господин всегда держал его возле себя. Он считался личным слугой, но, если говорить на чистоту, то больше воспринимался как друг, который должен во всём поддерживать своего господина. Мать и отец мальчика, зная его непокладистый и буйный характер, понадеялись, что, возможно, в столь юном возрасте ближайшие друзья будут играть чуть более важную роль, чем родители. И что по большей части непослушный мальчик будет прислушиваться к другу. Так оно и было, – Гу Лили справлялся, каждый раз успокаивая и давая «свои» советы юному господину. До тех пор, пока его влияние не начало «плохо» воздействовать на наследника. Естественно, по мнению одного из родителей. Ему нужно было раньше покинуть поместье, так хотя бы его дорогой друг, который навсегда останется в сердце, не познакомился бы со смертью и потерей так рано. Госпожа неоднократно делала намеки, что ему пора бы давно оборвать все связи и уйти, иначе быть беде. Гу Лили не был глуп, но отчего-то продолжал следовать за мальчиком. Наверное, потому что хотел как можно дольше быть рядом, зная, что совсем скоро умрет, хм? Смерть настала бы и без вмешательства госпожи, так как он, в конце концов, не справился с миссией. Впрочем, отравление было способом избавиться от него в этом мире. Гу Лили вспомнил, какой шок испытал, когда выпил отравленную воду. Ощущения были такими, словно в горле орда пауков сплела плотную паутину в несколько слоев. Это было именно внутреннее давление, и от понимания, что засунуть руку в горло бесполезно, становилось намного хуже. Гу Лили накрыла паника, и это сыграло большую роль: отнесись он к этому спокойнее, прожил бы дольше на целый час. Но, извините, какое спокойствие?! Ребята, он умирал! Первая смерть, определенно, оставила свой опечаток на нём: Ли, может, и неосознанно, но избегал всего, что напоминало ему о том дне. Однако спустя столько лет, он, как бы сказать, научился жить с этим, не воспринимая и по большей части игнорируя, так как «травма первой смерти» очень мешала ему в следующих мирах. Так было до момента, пока Гу Лили не оказался в точно такой же ситуации, и не вспомнил подробности рокового дня. Лёжа на траве, тяжело дыша во всю грудь и содрогаясь от каждой промелькнувший перед глазами картинки, он не осознавал кем является и где находится. Им было легко управлять в тот момент, потому Лю Цингэ, воспользовавшись невменяемы состоянием, осторожно поднял его и понес в комнату, едва не сбивая слуг с ног и бормоча под нос срочно привести лекаря. — Что с ним такое? — Не у вас ли я должен это спросить? — с раздражением ответил старый лекарь, прощупывая пульс юноши. Он был уже в том возрасте, когда люди начинали ворчать просто так. — Он был с вами всё это время, не вам ли лучше знать? — Он просто выпил персиковую воду... — тихо сказал Лю Цингэ, не чувствуя себя оскорбленным чужой грубостью. Скорее, как подметил лекарь, он выглядел потерянным. — Хм, — старый лекарь ещё несколько раз осмотрел Гу Лили и вынес вердикт: — Физически с его здоровьем всё хорошо. Но вот... Он замолчал, подбирая слова. Лю Цингэ нетерпеливо стучал пальцем по своему локтю, молчаливо приказывая поторопиться. — В его сердце поселились демоны переживаний и страха. Тревога. — Что? — Лю Цингэ опустил руки и подошёл ближе. — Почему? — Я не сведущ в этих вещах, — лекарь пожал плечами. — Я лечу только телесные раны, но никак не душевные. — Тогда... Кто может помочь? — лорд медленно переводил взгляд то на лекаря, то на лежащего без сознания Гу Лили, не зная, на ком остановиться. — Господин, я думаю, для начала нужно дождаться его пробуждения. Нет смысла что-либо делать, пока он спит и, более того, это неправильно, – лечить без согласия, — лекарь достал из своей сумки два мешочка с травами и оставил их на столе. — Не лучше ли заранее обо всё позаботиться? — Лю Цингэ нахмурился, присев на один из стульев в комнате, который стоял ближе всего к кровати. — Господин, оставьте свои переживания. С ним ничего не случится из-за этого. Про крайней мере, пока, — лекарь устало вздохнул, поправив свою одежду. Он снова посмотрел на взволнованного Лю Цингэ, немного поражаясь такому поведению, и счёл нужным позаботиться и о его здоровье: — Будете так переживать, то и вам может понадобиться моя помощь. А вы ведь этого не хотите? Лю Цингэ промолчал, но лекарь знал, что за этим молчание скрываются воспоминания о былых дня, когда юный наследник Лю неудержимо бегал по всей территории поместья, получал травмы, и избегал встречи с ним. О, это были времена мигрени и боли в суставах, а ведь он был ещё так молод, так молод! На что он потратил свою молодость, скажите ему?! «Но деньги того стоили...» — с такими мыслями лекарь вышел, напоследок бросив задумчивый взгляд на парочку заклинателей. И всё же цыкнул про себя: «Что за вздор?! Чтобы наш господин и так переживал о ком-то?! Даже к смерти своего отца отнесся так равнодушно! Так как его может интересовать какой-то парнишка? Действительно, вздор!» Под бурчание старика дверь закрылась, оставив Лю Цингэ наедине со своими мыслями. *** Гу Лили прижался лбом к скрещенным ладоням, прикрывая своё густо покрасневшие лицо. Слышать гоготание Системы, при этом находясь «Дома» было очень... Странно. — Прекрати, — тихо попросил он, грустно улыбаясь. Но Система никак не переставала издавать механический звук, напоминающий смех. [Давно я так не веселилась! А с вами иначе нельзя: всегда что-то да произойдёт!] — Это ни капельки не смешно! — Гу Лили кинул в неё подушку. Щеки всё ещё горели огнем, а все тело напряглось от смущения. С одной стороны, его возмущала насмешка Системы, с другой же, ему самому хотелось смеяться. Кто бы мог подумать, что из-за панической атаки его выкинет из тела? Гу Лили не мог, так как такого ещё не происходило. Ранее он сталкивался с отравлением, но ещё никогда он не доходил до предсмертного состояния из-за этого. Даже если триггер и срабатывал, то Гу Лили никогда не выкидывало из тела, из мира обратно в «Дом»! Это было что-то новое! — Мне нужно вернуться как можно скорее! Именно поэтому Гу Лили считал «травму» неудобной: из-за неё он часто падал в обморок, стоило ему столкнуться с панической атакой. Находясь в отключке, естественно, многое не сделаешь, поэтому он и научился её игнорировать. Как было славно забыть обо всём! И как это было просто – забыть обо всём... [Так возвращайтесь.] — Система ответила легко и непринужденно, будто не несла ответственность за Гу Лили и его жизнь, но это было не так. — А я могу? — спросил тот озадаченно. [Вы вроде уже не маленький. Почему спрашиваете? Конечно, можно! Мы с вами в доверительных отношениях, и вам пора бы прекратить смотреть на нас, как на строгих родителей!] — Но я... — Гу Лили прижал подушку к груди, почувствовав волнение. Хочется сказать, что это было впервые с тех пор, как он вообще попал в «Дом». Сегодня для него всё впервые. — Не знаю, как это сделать. [Все просто: достаточно произнести координаты мира и искренне пожелать возвращения. Вперёд!] Гу Лили вздохнул, неловко отодвинув подушку. Задумался и на всякий случай закрыл глаза, перед тем, как назвать координаты мира. А когда досчитал до десяти и открыл глаза, то увидел уже не полумрак «Дома», а деревянный потолок комнаты. «Вау, получилось!» — Гу Лили радостно хлопнул в ладоши и чуть не вскрикнул, услышав возле уха лязг метала. Сверкание Чэнлуаня ослепляло сильнее, чем лучи солнца, но не пугало. Гу Лили не боялся этого клинка даже после того, как ему проткнули плечо, – это говорит или о полном отсутствии чувства самосохранения, или о том, что Ли слепо доверяет Лю Цингэ и верит, что тот больше никогда не подвергнет его опасности. — Лю шишу, — Ли вытянул руки в примирительном жесте и улыбнулся. — Всё в порядке, это я. — Ты... Очнулся? — Лю Цингэ опустил меч, а вскоре убрал обратно в ножны. Поднял стул, который уронил, резко вскочив с него, и присел напротив. Гу Лили кивнул и спросил с любопытством: — А что со мной произошло? — Ты выпил персиковую воду и вдруг упал... Я принёс тебя сюда и позвал лекаря. Он сказал, что с тобой всё в порядке, просто есть... — Есть? — настаивал на продолжении Гу Лили. — Есть... Душевные проблемы? — Лю Цингэ тупо уставился на его спокойное, даже слегка улыбающееся лицо, со сложным выражением. «Как проницательно!» — хмыкнул Гу Лили, но тут же сделался безразличным и пожал плечами, будто ничего не знал: — Вот как? Похоже, так оно и есть. Наверное, в прошлом мне чем-то не понравилась персиковая вода, вот и реакция сейчас такая. Просто больше не буду ее пить. Не о чем переживать. Он надеялся, что на этом тема с персиковой водой и неожиданным приступом будет закрыта, но, по всей видимости, Лю Цингэ имел по этому поводу своё мнение. Лорд вдруг стал напряжённым и резким, в конце концов, не выдержал и начал шепотом рассказывать, периодически срываясь на хрипы: — Примерно сорок лет назад, когда мне было девять... В нашем поместье жил юноша, который очень мне нравился. Он играл со мной, воспитывал, учил, пёк для меня печенье, – пресное, из двух ингредиентов, – и всюду таскался со мной. Я очень дорожил им. Он хотел быть заклинателем и путешествовать по миру, собирать духовные травы и лечить людей, зверей, но из-за здоровья не мог, потому я захотел стать сильным заклинателем, который смог бы сопроводить его в этом путешествии... Я обмолвился об этом перед матерью и отцом, а потом... Гу Лили слушал его, не перебивая, и смотрел в одну точку. Он просто не мог смотреть в это момент в пронзительные глаза Лю Цингэ. — Но он умер. Выпил отравленную персиковую воду, когда, как обычно, сидел со мной в той беседке, и начал задыхаться. А потом умер. — Как... Печально, — только и смог выдавить из себя Гу Лили, стараясь контролировать своё лицо и голос, – предателей, что всегда подводили его. Лю Цингэ замолчал на какое-то время, и вдруг сказал: — Он представился Лиулиу, бежавшим слугой без фамилии. Вслух я называл его «Лиу-гэгэ», но в своих мыслях я дерзился звать его «своим счастьем». И сейчас называю. Гу Лили тихо кашлянул в кулак, отвернувшись к стене. Слышать такое было... Крайне неловко. — Похоже, он на самом деле вам нравился, — с великим состраданием улыбнулся он, ощущая, как внутри всё сносит бураном. — Как жаль, что его уже нет с вами. — Я... Гу Лили вновь посмотрел на Лю Цингэ, но уже с удивлением, поскольку услышал глубокую печаль и скорбь. Причем, внешне великий лорд Байчжань оставался неприступным и холодным, и лишь опущенные чуть ниже обычного уголки губ, глаз и кончики бровей передавали собеседнику сердечные тяготы мужчины. — Я... — Лю Цингэ вздохнул и заговорил медленно, словно только так мог подавить эмоции и взять себя в руки. — Вплоть до сегодняшнего дня я верил, что он когда-нибудь вернётся ко мне. Что будет рядом, что будет меня ругать за невоспитанность и угощать печеньем. Я верил и до сих пор верю, что мы будем жить, как раньше... — Шишу знает, что такое вряд ли произойдет. На это влияет множество факторов: начиная от времени и места, где душа умершего переродиться, заканчивая банальным желанием души переродиться. Не факт, что душа того, кого вы ждёте, жаждет возрождения и вы встретитесь в будущем, — бросил холодный смешок Гу Лили, разумом понимая, насколько опасный для самого себя совершает поступок, отправляя все свои усилия в тартарары. Но он был непоколебим в своем решении открыть другому глаза. — Мне жаль. — Я ждал сорок лет, подожду ещё. — А вы уверены, что он хочет, чтобы его ждали? Вы уверены, что, возродившись, этот человек будет тем же, что играл с вами и развлекал вас? — Да, — Лю Цингэ решительно подвинулся ближе. — Нет, — сказал, как отрезал Гу Лили, наоборот, отодвинувшись и крепко сжав в руках одеяло. — Нет, нет и нет. Никогда нельзя быть уверенным в чем-то на сто процентов. Никогда. Тем более в постоянстве человека. — Я уверен в нём. — А не стоит, — Гу Лили сжался в плечах от смешанных чувств, среди которых ярким племенем горела злость. Она просачивалась через кожу, копилась в морщинах между нахмуренных бровей и прищуренных глаз, готовая пожаром выбраться из него, услышь он ещё одно слово. — Не дайте Шэнь шибо узнать об этом, иначе, право слово, у него появится ещё один повод насмехаться над вами. Дверь с громким хлопком закрылась. По дуновения ветра Ли понял, что, приложи Лю Цингэ чуть больше силы, то она бы вылетела. Но его пожалели, потому дверь осталась на месте, а вот сердце Гу Лили заболело из-за того, что он так грубо разговаривал. Он и сам не понял, почему так сильно разозлился: скорее всего, злость было легче различить в комке эмоций, поэтому Гу Лили и показал её. «Как так вышло-то?» — он откинулся на подушку, закрыв глаза руками. Очевидно, что Ли переместился не абы куда, а в самый первый, «стартовый» мир. Это не было проблемой как таковой, так как прошло уже много лет с его смерти здесь (и он вообще в другом теле родился); проблемой не было и то, что Гу Лили узнал в Лю Цингэ своего юного господина, которого успел полюбить, – всё это детский лепет. Настоящей катастрофой стало то, что Лю Цингэ узнал его! Гу Лили не знал, как нужно реагировать в таком случае, он в принципе не знал, что делать! «Но это, скорее плюс, что Лю Цингэ узнал меня... своего... э, кхм, своего дорогого «Лиу-гэгэ» в нынешнем теле. Мне же проще, правда? Раз Лю Цингэ уже л-люб... уже относится ко мне, не как к младшему брату и другу, то куда проще стать для него возлю-... Стать партнёром на пути самосохранения, да?! Да?!» — Гу Лили нервно подорвался с кровати и начал бродить по комнате, грызя пальцы. Бросая взгляд на случайные предметы, всё чётче в голове всплывали далёкие образы прошлого. Остановившись посередине комнаты и втянул носом воздух, подумав, что лучшее лекарство от всех бед – крепкий сон. После пробуждения всё будет ясно, а сейчас он не соображает. Гу Лили закрыл все окна и двери, оставшись в кромешной темноте, – чтоб уж наверняка! «В любом случае, Лю Цингэ пока что не вернётся: как я раньше не увидел в нем своего юного господина, который точно также очень быстро обижался, а через час остывал? Тьфу!» — он с головой нырнул под одеяло, выкинув из головы все ненужные мысли. — «Надеюсь, он не будет мне сниться...» *** Гу Лили отчётливо помнил, что единственным местом, где он чувствовал себя в безопасности в поместье семьи Лю был разросшийся сад. Изначально сад был ухоженным и красивым, так как за ним лично следила старая госпожа, но с приходом её невестки, которая не ведала о тонкостях садоводства, предпочитая ведению домашнего хозяйства бои и спарринги с мужчинами, сад пришёл в упадок, чего не скажешь о величии и военной мощи семьи Лю. Мать Лю Цингэ была заклинательницей, не принадлежавшей ни к одной из школ, а его отец – государственным служащим. Их дуэт казался странным, тем не менее они очень сильно любили друг друга, потому прожили вместе столько, сколько было предначертано Небесами. Женщина с крайне тяжёлым характером не выносила непослушания, которое демонстрировал её сын. Поэтому, увидев в юноше того, кем её отпрыск был заинтересован, она предположила, что его можно использовать. В конце концов, что ещё калека может сделать, кроме как не подчиняться воле хозяина? Лиу не видел в её желании направить и немного контролировать сына ничего плохого, – родитель хочет лишь лучшее для своего ребенка и, конечно же, ждёт послушания. Более того, ничего за гранью небес она не просила, поэтому он с радостью находился рядом со своим юным господином, советуя то, что ему говорила госпожа, при всём при этом зная об интересе со стороны младшего. Вот только Лиу не учёл того, что его интерес постепенно может принять иное значение. Скажем больше: он вовсе не думал, что такое может произойти! Ведь как можно любить бедного больного слугу?! Тем более такому благородному господину, имевшему все шансы на успех как в карьере, так и в личной жизни?! Лицом Лю Цингэ выделялся ещё с самого раннего детства, и, что естественно, Лиу считал молодого хозяина симпатичным своему сердцу... В общем, да, этот момент он упустил из виду. Не учел он и того, что юный Лю воспринимал каждое его слово близко к сердцу и легко загорался любой идеей, если она вышла из уст «Лиу-гэгэ». Он, честно, не специально с таким энтузиазмом рассказывал о мире заклинателей и всего прочего и, право, не хотел выглядеть печально, говоря об упущенном шансе стать одним из них, – просто Гу Лили всегда был слишком эмоциональным, и это работало как в хорошую, так и в отрицательную сторону. Поэтому его не стоит винить в том, что взрослый парень не смог сдержать слёз, вспоминая о своем обреченном на жалкую жизнь слуги состоянии. Возможно, он был чересчур эмоционален, но, простите, Лиу упал с обрыва и выжил, лишившись возможность исполнить общую мечту с дорогим человеком. Конечно, ему было обидно и грустно. Но какое дело госпоже Лю до его печали, если из-за него её сын пришёл с заявлением, что хочет стать заклинателем? Она чуть не обезумела в тот миг, услышав это, потому что меньше всего любящей матери хотелось видеть, как сын, родившийся и живший доселе в тепличных условиях, идёт по её стопам. Жизнь госпожи Лю до встречи с мужем была... Не самой простой, ведь не всем везёт в жизни, не всем удается исполнить свои мечты, взлететь на небосвод и не упасть. Ей не повезло, хотя упорства ей хватало. Остановило лишь осознание, – некоторое разочарование, – что, возможно, этот тяжёлый и тернистый путь – не её. Примириться с этим было тяжело, но она справилась. Вот только одна мысль, что и её сын может потратить столько лет на бесполезные вещи, которые в будущем не принесут ничего, кроме разочарования, приводила её в бешенство. Она не могла относиться к Лиу хорошо, когда именно он распустил свой язык в присутствии её сына. Госпожа Лю знала, что в то время Лю Цингэ ни за что не стал бы её слушать, капризничая и упорствуя. Ей оставалось только приказать слуге держать рот на замке и никогда не поднимать эту тему, но было поздно – страсть в Лю Цингэ загорелась слишком сильно. — Лиу-гэ, гэгэ! Посмотри, как я могу! — кричал ему тогда юный Лю, ловко прыгая по стене. Лиу отчаянно молился, чтобы мальчик не переоценил свои силы, – что было ему свойственно – а спустился к нему целым. — Ах, да-да! Вы такой молодец, маленький господин! Только... Прошу вас, не упадите! — Лиу нервно улыбался, периодически дёргая руками, так как всё никак не мог успокоить себя. Уж очень сильно он переживал, что мальчик упадёт. Но серьезный и (уже тогда) хмурый взгляд как будто бы жалил Лиу по рукам. Ему приходилось держать руки вплотную к телу, чтобы хоть немного контролировать себя. Но как бы Лиу не старался быть спокойным, дрожащие губы выдавали его беспокойство. Как он мог не переживать, зная, что молодой господин, может, и не упадёт перед ним, потому что падал тысячу раз во время своих одиночных тренировок? По словам госпожи Лю, на теле её сына появились страшные гематомы. Она была не глупа и легко обо всём догадалась, поэтому вызвала к себе Лиу. — Ты понимаешь, — мадам выглядела уставшей, её кожа кремового и здорового цвета за один месяц стала бледной как вареное яйцо и сухой, — на что ты его подтолкнул? — Госпожа, этому слуге очень жаль... — Жаль! Ему жаль! — женщина схватила чайник, стоящий на столе, за которым она сидела, но не кинула его. Крепко сжимала в руках до покраснения ладони, после чего медленно вернула на место, сказав безэмоционально: — Исправь это. — Но... Маленький... Молодому господину нравится заниматься этим... — Потому что ты его надоумил! Ты должен молчать о том, о чем молчу я, и говорить лишь то, что я тебе говорю! Ясно?! — её рука снова потянулась к чайнику, но вовремя остановилась. Госпожа Лю прислонилась спиной к стулу и помассировала висок, вздохнув: — Ты умный ребёнок. Я уверена, что ты сможешь его переубедить. Но Лиу не смог: во-первых, потому что чувства внутри преобладали над разумом, – ему было приятно, что кто-то ради него хочет кардинально изменить свою жизнь, – а, во-вторых, потому, что юный Лю Цингэ за версту чуял ложь, и все его попытки провалились бы. И всё же причина неудачи, по большей части, в его собственном неумении держать свою мимику под контролем. Молодой господин Лю продолжал упорно тренироваться, совсем позабыв об учебе за книгами, чем не радовал свою мать. Всё чаще Лиу стал стоять на коленях перед госпожой Лю, пока та в гневном молчании переводила дух. Стоит поблагодарить небеса, что терпения и самообладания в ней было больше, чем в обычных людях, но всему рано или поздно приходит конец, так и её терпение спустя несколько месяцев исчерпалось. — Уходи. — Госпожа? — Лиу медленно поднял голову, не понимая, послышалось ему или нет. — Я сказала: уходи. Сейчас же. От тебя никакого толку. Ему мы скажем, что ты внезапно умер из-за болезни. Чтобы и не думал тебя искать, — женщина клацнула зубами, выражая тем самым своё раздражение: она была недалеко от нервного тика. Лиу долго не мог понять, что именно ему сказали, но, всё осознав, коснулся лбом пола, и начал тихо умолять: — Госпожа, прошу, смилуйтесь!.. Этот слуга уже пообещал быть рядом с маленьким господином! И... Куда этот слуга с таким здоровьем может податься? У... У меня нет семьи, нет дома, всё, что я имею – принадлежит вам! — Знаешь, — мадам снова вздохнула, — если таким, как ты, один раз уступить, то вы начнёте наглеть, — она посмеялась. — Я отправлю тебя к своему дальнему родственнику. Он растит десятерых сыновей – ему-то твоя помощь и пригодится. Ступай. Чтобы через три дня здесь и твоего духа не было. Иначе пожалеешь. Госпожа Лю была категорична. У Лиу не было выбора. — Лиу-гэгэ, что-то случилось? — спросил его юный Лю Цингэ, посмотрев самым жалостливым и беспокойным взглядом, который только мог сделать. А получалось у него это очень мило, и сердце Лиу начинало биться чуть чаще. Он любил это лицо, эту привычку хмурится даже в ситуациях, когда хочется смеяться, – Лиу искренне любил своего маленького господина, потому было очень грустно от мысли, что придется расстаться. На улице шёл дождь, что ещё сильнее угнетало Лиу. Они сидели внутри беседки, – Лиу пришёл сюда, чтобы запечатлеть это спокойствие и безмятежность. Также он часто скрывался здесь, когда слезы наворачивались на глаза, а сдержать их не получалось. Но Лю Цингэ всегда приходит в неподходящий момент, будто чувствовал, что что-то не так. (Лиу, наверное, никогда и не узнает, что так оно и было: потому что беспокойство мальчика возрастало в разы, стоило ему исчезнуть из его поля зрения). Противостоять допросу мальчика было невозможно. Поэтому лучшим решением было молчать, но молодой наследник Лю давно выучил своего слугу. — Я спрошу у матери, — сказал он строго, развернувшись в сторону покоев госпожи Лю. Лиу поймал его за плечо, обречённо улыбнувшись: — Я скажу! Скажу... Не беспокойте госпожу по таким пустякам. — Ты – не пустяк, Лиу-гэгэ! — мальчик схватил его руку. — Расскажи, что тебя беспокоит! — Я... Должен уйти, мой господин. В воздухе повисло молчание с отчётливым запахом гари. Лиу чудилось подобное из-за вдруг потемневшего и ставшего неприглядным лица его господина. Таким разъярённым он ещё не видел мальчика. — Что? — тем не менее голос был спокойным и тихим. Луи опустил взгляд на свои сухие и потрескавшиеся руки, которые теребили края рукавов. — Я ухожу, маленький господин. — Почему?! — наследник Лю очевидно не мог слышать эти слова, пропитанные печалью так же сильно, как и его собственные. Он попросту не мог понять, почему должен отпускать Лиу-гэгэ. — Почему ты уходишь?! В чём причина?! Лиу не знал, что сказать: рассказать правду? Тогда он рискует получить чайником по голове. Соврать? Умел бы он это делать! Но что-то сказать нужно. — Мне нужно уйти. И это не обсуждается. — «Не обсуждается»?! Почему ты говоришь со мной так, будто бы я для тебя никто?! Почему скрываешь?! Ты... Я что-то сделал не так? — Нет! — Лиу испугался, что Лю Цингэ подумает, что он ни во что его не ставит, но это было не так! После падения мальчик стал для Лиу буквально целым миром, и видеть его на грани слезы было куда больнее, чем падать с такой высоты. — Всё не так! Дело не в вас! Просто я... Непригоден. — Что? — Я хочу сказать, что от меня никакой пользы... — Это я понял, но кто заставил тебя так думать? — Никто! Я сам... Как ни посмотри, это и так ясно: я не могу выполнять ничего, кроме простых поручений. Я благодарен вашей помощи и тому, что вы заботились обо мне до сегодняшнего дня, но дальше так нельзя, господин. Слуга должен работать и приносить пользу, от меня же одни убытки. Потому будет намного лучше, если я покину поместье... — Хватит! — крик маленького Лю Цингэ был громче, чем рёв самого крупного зверя, которого удалось повстречать Лиу за все две жизни. Он тут же заткнулся, не смея поднять голову. Лю Цингэ быстро пришёл в себя и осознал свою ошибку: — Прости, Луи-гэ, я не хотел кричать, но и слышать подобные слова о тебе – невыносимо! Никто не смеет так говорить о тебе, даже ты сам! Лиу сдержанно улыбнулся, почувствовав жжение в глазах и подумав, что это не отменяет правдивости слов – он бесполезен для этого дома как слуга. Госпожа использовала его лишь с одной целью, а он и с этим не справился! Лю Цингэ легко понял его мысли и сердито топнул ногой: — И это неправда! Лиу-гэгэ – самый хороший человек, которого я знаю! Ты всегда поддерживаешь меня, улыбаешься мне, как бы я ни капризничал. И ты ещё как полезен: ты всегда готовишь мне покушать, убираешь за мной, одеваешь меня, моешь, рассказываешь столько интересных историй перед сном, из-за которых спать не хочется вообще! Я бы слушал тебя всю ночь! А ещё... Ещё ты очень красиво рисуешь! Эм, а... — лицо мальчика постепенно становилось красным от осознания того, что он сболтнул лишнего, ведь Лиу никогда не демонстрировал свои навыки перед хозяевами. — У тебя отлично получается рисовать, но я так и не смог понять, что ты рисовал... Ум, а ещё у тебя приятный голос и лицо тако-о-ое красиво-о-ое... Эм. Лиу поднял одну бровь, ехидно улыбнувшись: с каких пор маленький господин начал оценивать такие субъективные вещи как внешность и голос? Тем не менее из его слов он понял, что действительно ни на что не годится. — Всё это могут делать и другие слуги. Я же просто отбираю у них работу, а у вас – деньги на лекарства, которые вы так любезно мне предоставляете. Как я и говорил: для вас это одни убытки. — Нет же! Луи-гэ! Не нужно так о себе отзываться! — Маленький господин, не могу же я нахваливать себя, если и вам, и мне ясно обратное? Лю Цингэ больше не возражал, кажется, смирившись. Но смирение, а тем более отступление – не тот тип поведения, который характерен для мальчика. Более того он знал, как надавить на Лиу и сделать так, чтобы он остался ещё на несколько дней, пока юный Лю Цингэ не придумает новую причину. Однако Лиу забыл, что упрямство и категоричность передались ему от матери. Она не любила повторять дважды, но для Лиу было сделано исключение один раз – два предупреждения. Никто не говорил, что будет третье. Лиу по своей глупости легко поддавался уговорам маленького господина, из-за чего, собственно, его и настигла такая не сладкая участь. Как бы смешно это не звучало, а получилось как раз наоборот: разведённый в персиковой воде яд был настолько сладким, что язык скручивало. Как и говорилось ранее, это было слишком неожиданно для Лиу, который до последнего верил, что умрет не от рук своей хозяйки, радушно принявшей его. Что ещё хуже – он ни в коем случае не хотел умирать перед мальчиком, к которому у него начали появляться чувства. Но произошло с точностью наоборот. Для путешественника №66 первый мир был самым значимы, ценным, живым, но в то же время самым жестоким и болезненным. Именно к первому миру он относился как к родному, будто бы изначально родился в нём. По этой причине расставаться с ним было также больно, как и с тем, который разрушился перед его глазами... Путешественник №66 не мог смириться с мыслью, что больше никогда не вернётся, никогда не увидит и не почувствует себя комфортно, поэтому предпочел распрощаться со своими воспоминаниями, напрочь позабыв обо всём: о любви, о дружбе, о счастье, печали и смерти. Чтобы в следующий мирах тоска по ним не мешала ему. *** Проснуться с осознанием происходящего для Гу Лили было подобно удару током. «Я вернулся», — полное понимание дошло до его мозга лишь в момент второго пробуждения. Так было легче психике принять информацию. Гу Лили схватился за голову и уже вслух прокричал: — Я вернулся!!! — он кричал не потому, что рад или расстроен, а потому что не знал, что делать! Очевидно, Лиу и Гу Лили – это одна душа, которая подверглась изменениям спустя столько лет, и назваться «Лиу» он уже не мог. Но и рьяно отрицать этот факт тоже нельзя, ведь Лиу – часть его. «Скрываться нет смысла», — подумал Ли, закрыв глаза руками и криво улыбнувшись. — «Смысла-то нет, тогда почему я нёс такую чушь?!» Он вдруг вспомнил о тех словах, что непроизвольно вылетели из его рта во время разговора с Лю Цингэ. Это было очень импульсивно и опрометчиво, но Гу Лили слишком испугался! В конце концов, он только-только проснулся от пережитой панической атаки, а тут на него сразу же накинулся Лю Цингэ с побитым видом. Лорд Лю точно всё понял, а яростное отрицание лишь подтвердило его догадки и разозлило. У Гу Лили зачесалась шея: как он теперь должен вести себя? И самое главное – что ему делать дальше?