По велению печали

      — Хочешь жить? — холодно прозвучал голос держурного, который по-прежнему держал направленный на Миюри нож, и от осознания, что озвученный вопрос банально не оставил девушке никакого выбора, кроме как послушно закивать головой и исполнить любой его приказ, на лице парня растянулась животная ухмылка.       Произнесённое ещё больше испугало Тамуру: волна тревожности окатила её с новой силой, проходясь холодом от головы до пят. Руки, казалось, совсем перестали слушаться хозяйку, лишь бесконтрольно дёргались. По щекам катились горячие горькие слёзы, которые невозможно было сдерживать. Конечно, единственное, чего больше всего в данный момент хотела Миюри, это поскорее оказаться дома, в безопасности, в тёплых маминых и папиных объятьях. Попросить у родителей прощения за все те разы, когда она их обманывала, говоря, что идёт к подруге в гости, а заместо этого вместе с ней отправлялась на нелегальные байкерские гонки. В особенности хотелось извиниться перед мамой за непослушание, ведь она не единожды предостерегала её, неустанно из раза в раз повторяла одно и тоже, просила быть осторожной. А Тамура всякий раз, слушая мамины нравоучения, хотела, чтобы эта тирада поскорее закончилось, так как Миюри боялась опоздать на начало гонок, однако теперь Тамуру мучила совесть и обида на саму себя. Девушка прекрасно понимала, что сама была виновата в том, что оказалась в такой ситуации, корила себя за то, что ощущала себя чересчур взрослой и самостоятельной, независимой и способной принимать решения.       — Д...да... — заикаясь, едва слышно ответила девушка.       — Чтож, мои требования просты: сейчас ты идёшь к запасному выходу, покидаешь полигон и впредь держишься от этого места как можно дальше. Но если я ещё раз увижу тебя тут, то прирежу этим же ножом. Уяснила? — с явной угрозой в голосе произнёс дежурный, после чего ещё раз покрутил холодным оружием перед Миюри, затем сложил нож и убрал его обратно в карман.       Тамура продолжала часто-часто дышать и изо всех сил прижиматься к холодной стене. Её сознание не могло трезво оценивать ситуацию, отчего девушка только кивала каждому слову парня, совсем не вникая в смысл сказанного. Она просто продолжила стоять и неотрывно смотреть своими алыми, потерявшими обычный ей задорный огонёк глазами на держурного.       Парень уж было раскрыл рот, чтобы прикрикнуть на Миюри, но тут же осёкся, не издав ни звука, потому что девушка вопреки всем его ожиданиям никак отреагировала на его слова, хотя должна была ему чуть ли не в ладоши хлопать и отвешивать поклоны до самой земли. Она по-прежнему смотрела на него наполненными ужасом глазами, а её тело колотилось от страха, казалось, вот-вот и Тамура потеряет сознание. Разумеется, в таком состоянии до неё не дошёл смысл сказанного, да и вряд ли девушка вообще что-либо поняла из того, что он ей сказал. Сейчас её мыслительные процессы сузились до одного хриплого мычания «да» на вопрос, хочет ли она жить. Но так было даже лучше, потому что теперь дежурный был уверен, что после пережитого кошмара на полигоне Миюри больше никогда сюда не сунется, а это уже гораздо более действенная мера, чем просто предупреждение.       Поэтому парень просто схватил Тамуру за предплечье и потянул в сторону запасного выхода, где было меньше лишних глаз. Девушка передвигала ноги с огромным трудом, часто спотыкалась, падала, пачкалась в грязи, под чистый мат дежурного вновь подымалась, пыталась идти, вновь и вновь теряла контроль над телом, снова падала и опять вставала. Особой боли от таких падений она не чувствовала, так как любые болевые ощущения заглушались на фоне душевных переживаний и терзаний. Перед глазами всё плыло, после резкого подскочившего в крови адреналина и участившегося сердцебиение от простой ходьбы у Миюри стала кружиться голова. Тамура не воспринимала происходящее вокруг, даже не заметила, как её провели через половину полигона, и она оказалась у железного ограждения, являющегося известным только в малых кругах управленческого штаба и охраны половина запасным выходом.       — Я привёл её, — с особой гордостью и воодушевлением в голосе, будто докладывая о совершённом подвиге, заявил дежурный, толкая девушку в сторону калитки, у которой стоял беловолосый парень в маске.       Миюри, сделав два шага, случайно подвернула ногу и упала, после чего попыталась встать, но её ватные ноги не позволяли этого сделать. И, находясь в крайней степени отчаяния, Тамура тихо-тихо плакала.       — Ты с ней ничего не делал? — оторвавшись от железной сетки, ограждавшей территорию полигона от заветной свободы, парень в чёрной форме, скорее всего принадлещащей какой-то банде, заправил мешающуюся длинную светлую прядь за ухо и внимательно посмотрел зелёными глазами на упавшую к нему в ноги девушку.       — Нет, конечно, я что, на идиота похож? — тут же весело ответил дежурный. — Санзу, я следовал твоей инструкции, только пригрозил ножом, а она так испугалась, что вот до чего себя довела! — возмутился парень.       — Мм, но выглядит так, будто ты её изнасиловал, — хмыкнул через маску Харучиё, что было не понятно, шутит он так или упрекает в том, что парень с угрозами явно перестарался. — Но ладно, как мы и договаривались, пятьдесят тысяч иен твои, — достав из кармана штанов конверт, Санзу отдал его держурному.       — Я пересчитаю, — недоверчиво принимая деньги, заявил держуный.       — Валяй, — ухмыльнулся Харучиё, после чего сделал шаг по направлению к совсем поникшей Миюри, присел и некоторое время вглядывался в её опухшее от слёз лицо, затем поднялся на ноги и достал из кармана телефон. В нём он отыскал то самое сообщение, которое ему несколько часов назад прислал Мучо, где подробно расписал, что делать с девчонкой, а конкретно Санзу интересовал адрес, куда её нужно было отвести и где самому уже Харучиё должны были заплатить за внезапное поручение, да к тому же в его выходной.       — Всё верно, — закончив пересчитывать деньги, одобрительно сказал дежурный, после чего с интересом уставился на парня в маске, по просьбе которого он за пятьдесят тысяч иен в прямом смысле слова совершил дерзкое преступление, когда перешёл дорогу самому Саусу, вернее его сестре и "украл" её лучшую подругу. Никто в здравом уме ни за какие деньги не согласился бы на такое, однако сумма вознаграждения была уж слишком привлекательна.       — Тц! Ты ещё здесь? — огрызнулся Санзу, давая понять, что своё дело дежурный уже сделал.

* * *

      Со своей пассажиркой Харучиё особо не няньчился, он просто выбросил её у оживленного ночного клуба в Роппонги, а сам поехал на соседнюю улицу за денежной закладкой. Девушка за время поездки на байке немного пришла в себя, по крайней мере отсутствие острозаточенного и сверкающего как в фильмах под неярким светом уличных фонарей, а таких на полигоне было полным-полно, лезвия, приставленного к её шее, успокаивало. Правда, в голове начинали зарождаться мысли, куда и зачем её везёт какой-то незнакомец, что он с ней хочет сделать, однако колокол тревоги звучал не так громко, а сама Тамура старалась сдерживать появляющиеся эмоции.       Окончательно Миюри пришла в себя, когда очень резко, почти на полном ходу её кинули на тротуар какой-то улицы. Вот только никто из ахающих от удивления и маниакально спешащих домой после работы людей не захотел, а вернее побоялся бросаться на помощь сброшенной с байка девушке. Мало ли, вдруг за ней ещё явятся другие члены байкерской банды, а перспектива иметь потом дело с опасными, неконтролируемыми подростками совсем не радовала, отчего среди местных жителей был взят тренд на игнорирование подобных вопиющих случаев. Прохожие могли только вызвать полицию, однако в данной ситуации Тамуре вряд ли требовалась помощь копов, напротив, искреннее желание кого-то помочь могло сделать Миюри только хуже. Поэтому все проходящие мимо старались обходить и делать вид, что не замечают Тамуру.       Девушка, совсем не обращая внимания на боль от падения, а в момент своего приземления она рефлекторно подставила ладони, стирая их об асфальт, но всё равно приземлилась на колени, которым за этот вечер уже и так немало досталось за все спотыкания на полигоне, что от серых джинс осталось лишь одно упоминание, неуверенно поднялась на ноги и стала озираться по сторонам. Миюри ещё не до конца понимала, что вообще происходит, её просто выкинули в неизвестном месте, а куда идти и что делать, она не знала. Мозг полностью отказывался даже пытаться думать, проводить анализ ситуации, сопоставлять, как сказали бы наблюдаюшие со стороны зрители, которые не находились в гуще событий, странные совпадения, отчего Тамура очень долго стояла, никуда не двигаясь с места, пока не сообразила, что если дойти до перекрёстка, то на углу дома можно увидеть и прочитать табличку с названием улицы. Эта мысль показалась Миюри самой разумной среди других, так как до этого она ещё размышляла над тем, чтобы остановить случайного прохожего и спросить у того, что это за место такое, но посчитала, что от подобных заявлений вопросы будут уже к ней и её внешнему виду, который, помимо испачканных и порванных в районе коленок джинс, представлял собой не менее потрёпанные тёмные волосы, расцарапанную щеку — рану на лице девушка заработала, когда неудачно споткнулась на полигоне, — испачканную мамину кожаную куртку, а на её руках щипали и кровили мелкие ссадинки. Да с таким набором Тамуру сразу отведут в участок!       Дойдя до заветного перекрёстка, Миюри задрала голову и стала искать глазами табличку, прочитав которую, девушка вновь застыла на месте. Она снова и снова перечитывала название улицы, но от этого ещё сильнее начинала нервничать — Тамура не знала эту улицу, более того даже никогда о ней не слышала!       "Почему?.. Почему это всё со мной происходит?" — закрыв лицо руками, задалась вопросом девушка. За этот вечер с ней уже многое случилось, только в подавляющем большинстве всё это было одной сплошной неудачей: сначала их с подругой не пропускала охрана полигона, потом почему-то именно за ней погнался дежурный, затем Миюри просчиталась и загнала сама себя в тупик, где ей угрожали ножом, следом идёт очень неприятная череда событий, которые Тамура не сильно хорошо помнит, но по итогу она оказалась брошена на улице где-то далеко от дома. Куда уже может быть хуже? Наверняка ещё из-за того, что на девушке сейчас одета мамина куртка, то в карманах не будет мелочи, чтобы банально заплатить за проезд.       Не видя никакого другого решения своей проблемы, да и в целом не веря в существование этого самого выхода из ситуации, Миюри присела на месте, где стояла, и горько заплакала. Это было единственное, на что у неё оставались силы.       Тамура поначалу просто всхлипывала, но потом разрыдалась как маленький ребёнок. Проходящие мимо люди лишь косили взглядами на столь странное зрелище, но потом и вовсе перестали обращать внимание. Девушка оказалась никому не нужна, даже обществу не было до неё никакого дела. Её будто бы в нём и вовсе не существовало.       — Хей, печалька, чего плачешь? — вдруг послышался из безразлично проходящей мимо толпы чей-то голос.       Вопрос опрелённо был адресован Миюри, и та на мгновение притихла, напрягшись. Отчего-то Тамуре показалось, что ей это послышалось, но совсем скоро голос повторил:       — Эу, ты слышишь меня?       Девушка с некоторым торможением среагировала и подняла голову, после чего у неё вновь на глазах появились слёзы. Прямо перед ней стоял парень в красной форме, состоящей из широких штанов и расстёгнутого плаща, а в его ушах колыхались по-прежнему загадочные, но в то же время очень манящие интересные серьги Ханафуда. Миюри хватило одного взгляда, чтобы понять, что перед ней стоял её соулмейт, правда это было единственное, на что хватило Тамуру, так как та вновь зарыдала, но уже слезами радости.       — Ну-ну, чего ты? — удивлённо наклоняя набок голову, поинтересовался Изана. — Тебя кто-то обидел?