Getting Hitched: A Foray into Better Sectual Relations

      – Это кошмар, – шепчет Цзян Чэн, наклоняясь ближе к Лань Ванцзи, чтобы заново наполнить его чашку чаем. Тихое «мн» Лань Ванцзи не облегчает дискомфорт Цзян Чэна, но хорошо знать, что он не единственный, кто страдает от происходящего.       Это продолжается уже шичэнь. Цзян Чэн складывает черты лица в улыбку и выпрямляется, позволяя своему взгляду неспешно остановиться на каждом из мужчин за столом с ними. Беседа продолжается; похоже, старейшины Лань намерены обсудить каждый пункт брачного предложения Цзян Чэна мучительно подробно, и у Цзян Чэна нет иного выбора, кроме как потакать им.       Он обнаруживает, что благодарен за полезный – хотя и немного сбивающий с толку – совет Лань Ванцзи. Можно подумать, что никто из этих людей никогда не пробовал чай из Юньмэна, судя по тому, как они бормочут и улыбаются друг другу над чашками (что, насколько известно Цзян Чэну, является «высокоуровневым» волнением, если исходит от члена ордена Лань). Цзян Чэн чуть не ахнул, когда Лань Цижэнь кивнул ему ранее с явно довольным видом.       – Глава ордена Цзян, – говорит Лань Сичэнь, улыбаясь и сверкая глазами, – ты был более чем терпелив с нами. Я уверен, что вы с Ванцзи были бы рады возможности побыть наедине, – он мягко смеётся. – Сомневаюсь, что ты проделал весь этот путь, чтобы скучать до слёз в комнате, полной стариков.       – Только глупец не будет почитать за честь время, которое каждый из вас так любезно уделил мне, глава ордена Лань, уважаемые старейшины, – тут же отвечает Цзян Чэн и радуется, что его улыбка не выходит натянутой. Лань Сичэнь – тот тип людей, которые побуждают к доброте, и Цзян Чэн счастлив предложить её. Тем не менее, если это означает шанс на побег… – Конечно же, я с нетерпением ожидаю шанса провести немного времени с Ханьгуан-цзюнем после полудня, если он захочет разделить его со мной.       Цзян Чэн развлекается тем, как ловко Лань Ванцзи избегает лжи, вместо этого просто кланяясь собравшимся мужчинам.       – Тогда, если вы нас извините. Сюнчжан, старейшины.       – Я верю, что вы будете вести себя достойно, – провожает их напутствием Лань Цижэнь, и Цзян Чэн рад, что уже отвернулся и мужчина не может увидеть его ухмылку. Как будто он собирается затащить праведного Ханьгуан-цзюня в какую-нибудь беседку и запятнать его добродетель. Цзян Чэн более чем уверен, что и он, и Лань Ванцзи предпочли бы пасть на свои собственные мечи.       – Тебе лучше держать свои руки при себе, – чопорно говорит Лань Ванцзи, и Цзян Чэн бросает на него недоверчивый взгляд, прежде чем понимает, что тот улыбается. Это крошечная улыбка, разумеется, но она несомненно есть.       – Засранец, – шипит Цзян Чэн, но не может сдержать смех. – Кстати, тебе придётся кое-что объяснить. Я чуть не проглотил собственный язык, когда твой брат начал говорить о твоих «страстных мольбах» в поддержку моего прошения.       Бок о бок они вместе ступают во внутренний дворик, прежде чем Лань Ванцзи вздыхает и поворачивается к нему.       – Это выгодный брак для нас обоих, – игнорируя сомневающееся выражение лица Цзян Чэна, он продолжает: – Если оставить в стороне твои самокритичные замечания относительно силы Цзян, Гусу также не отказался бы от такого верного, трудолюбивого союзника, как ты и твой народ.       – Хах.       – И, – добавляет Лань Ванцзи, глядя в сторону, – мне же лучше выйти замуж за кого-то, кто не будет ожидать от меня… любви. Боюсь, что брак со мной для кого-либо другого стал бы серьёзным разочарованием.       Съёжившись, Цзян Чэн сосредотачивает своё внимание на цветущем дереве, радуясь предлогу посмотреть куда-то ещё. Даже осторожные слова Лань Ванцзи ходят по грани «того, кого не следует упоминать». Боги, каково это должно быть для кого-то столь серьёзного и необычайно верного, как Лань Ванцзи? Как невыносимо одиноко. И весь этот беспорядок лишь усугубляется этой глупой чушью насчёт «Лани любят только один раз». Один-единственный предначертанный для каждого члена клана Лань, потому что там все однолюбы без исключения, молча усмехается Цзян Чэн. Просто преодолевайте себя до конца жизни, ведь в предании сказано, что вы не можете полюбить кого-то ещё.       – Тогда это хорошо, – в конце концов заявляет Цзян Чэн, когда тишина становится слишком тяжёлой. Он не утруждает себя улыбкой. – Я был удивлён, когда услышал, как глава ордена Лань говорит о том, чтобы поделиться с Цзян техниками музыкального совершенствования.       – Мой брат считает, что твоё предложение слишком щедрое, – немедленно отвечает Лань Ванцзи, на мгновение встречаясь взглядом с Цзян Чэном, прежде чем потупить глаза. – Я разделяю его мнение.       – Ты слишком дёшево себя оцениваешь, – в его голосе звучит удивление, и Лань Ванцзи замечает это, из-за чего выражение его лица меняется на… что-то. Оно такое же нечитаемое для Цзян Чэна, как и всегда, но там есть эмоции, какими бы непостижимыми они ни были.       – Было бы беспрецедентным и просто невежливым вносить поправки в твоё прошение, – наконец говорит Лань Ванцзи. – Мы с братом долго обсуждали это и пришли к выводу, что предложение наших собственных секретов совершенствования будет единственным подходящим способом уравновесить твою… чрезмерную щедрость.       Есть ли в мире ещё один человек, который может заставить что-то подобное звучать как оскорбление? Он что, НАМЕРЕННО провоцирует ссору?       – Как тебе удаётся звучать оскорблённым тем, что я оказываю тебе уважение…       – Глава ордена Цзян, – вмешивается Лань Ванцзи, хотя именно его ладонь на предплечье Цзян Чэна заставляет звук умереть в его горле. – Я не очень хорош в словах. Пожалуйста, прими мои извинения за то, что разозлил тебя.       – Я нахожу трудным поверить в то, что ты не собирался меня разозлить, – выдыхает Цзян Чэн, не сводя глаз с пальцев Лань Ванцзи, бледных на фоне его пурпурно-чёрных наручей. – Мне жаль, что я доставил тебе и твоему брату столько хлопот моей… непонятной и ужасно неудобной оценкой твоей ценности.       – Ты мне льстишь, – заявляет Лань Ванцзи, и это не звучит как ложная скромность или ласковое удивление. Он звучит серьёзно и абсолютно убеждённо в своём мнении. – Я признаю, что между нами мало любви, глава ордена Цзян, но я всегда испытывал к тебе уважение, и мне неприятно видеть, как ты недооцениваешь себя.       Да он, верно, издевается надо мной. Цзян Чэн так ошеломлён, что его раздражение превращается в шок. Кем он, чёрт возьми, себя возомнил, рассказывая мне, что я думаю о себе? Кто, КРОМЕ меня самого, верил в меня все эти годы? Цзян Чэн делает всё возможное, чтобы прожить свою жизнь в почитании своих предков и соблюдении своих принципов, но разница в его положении и положении Лань Ванцзи…       – Это не имеет ничего общего с чем-то столь изменчивым, как моё отношение к себе, будь оно хорошим, плохим или каким-либо ещё, – резко говорит он, подходя ближе к дереву, чтобы иметь предлог увеличить расстояние между ними, убрать руку Лань Ванцзи со своей. – Я прагматик. Мне нужно было быть уверенным, что моё письмо не будет высмеяно Гусу как бред мечтательного дурака с амбициями выше его положения.       – Ты – глава ордена, – шипит Лань Ванцзи, и Цзян Чэн поворачивается к нему лицом, приоткрыв рот от удивления. – Я – упрямый и неисправимо мятежный второй сын. Только мой брат и мой дядя будут сожалеть о моём уходе. Из-за твоей глупой веры в то, что я – некто иной, а не тот, кем на самом деле являюсь, я стал гораздо более ценной разменной монетой, чем старейшины когда-либо ожидали. Мы с тобой можем не любить друг друга, но они должны целовать твои ноги, глава ордена Цзян. Помни об этом, – расстроенно хлопнув рукавами, Лань Ванцзи шагает прочь.       – Х-Ханьгуан-цзюнь, – хрипло зовёт Цзян Чэн, когда вновь обретает дар речи. Лань Ванцзи останавливается, но не оборачивается.       По правде говоря, Цзян Чэн не знает, что сказать. Каждое заявление из уст Лань Ванцзи было более озадачивающим, чем предыдущее. Тем не менее, он не хочет, чтобы они расстались на плохой ноте. Он боится прецедента, который это создаст; боится, что их предполагаемые встречи для «ухаживания» станут ещё одним поводом для ссоры.       – У меня… есть подарок, – он стискивает зубы. Отличный переход, тупица.       Повернувшись к Цзян Чэну, Лань Ванцзи выглядит… почти спокойным, если бы Цзян Чэн не мог видеть его кулаки, сжатые до побелевших костяшек в складках его одежд.       – Подарок.       Кивнув, Цзян Чэн достаёт из своего рукава-цянькуня резную деревянную шкатулку. Он протягивает её, и хотя он не может заставить себя извиниться (за что? Что я сделал такого, что заслуживает извинений?), он изо всех сил старается выглядеть хотя бы немного пристыженным.       Лань Ванцзи приближается к нему осторожно, как робкий лесной зверёк, и Цзян Чэн сдерживает разочарованный вздох. Как только шкатулка благополучно оказывается в руках Лань Ванцзи, Цзян Чэн делает шаг назад.       – Это прекрасно, – мягко говорит Лань Ванцзи.       Этот мужчина ведёт себя так, будто никогда раньше не получал подарков. Возможно, Гусу Лань аскетичны даже в этом? Я понятия не имел, что у него может быть такой голос. Ошеломлённый, Цзян Чэн встряхивает головой и жестикулирует.       – Это всего лишь шкатулка, Ханьгуан-цзюнь. Подарок внутри.       – Резьба, – бормочет Лань Ванцзи, обводя кончиками пальцев цветы на дереве, по-видимому, не желая переводить тему. Цзян Чэн морщится, делая шаг вперёд, затем успокаивает себя и мягко забирает шкатулку обратно.       – Прошу тебя, – сдавленно говорит он, поднимая крышку. – Мне пришлось поторопиться, чтобы успеть сделать это между своими обязанностями; я знаю, что она не настолько изысканная, как некоторые из тех вещей, которые можно было бы купить, но я старался как мог. Вот, я хотел бы услышать твоё мнение о…       – Ты это вырезал?       – Чёрт подери, – Цзян Чэн вздыхает, откидывая голову назад. – Да. Ты меня смущаешь. Пожалуйста? Настоящий подарок?       Глаза Лань Ванцзи на мгновение встречаются с его собственными, после чего опускаются.       – Тебе не нужно было заходить так далеко, – наконец говорит он, но достаёт курильницу из коробки, осматривая её. Его глаза медленно расширяются, и когда Лань Ванцзи снова смотрит на Цзян Чэна, уголок его губ слегка приподнимается. – Это мастерство Лань.       – А, хорошо, – выдыхает Цзян Чэн, кивая. – Я сам был практически убеждён в этом, но мне было интересно узнать твоё мнение.       – В нём заключена духовная энергия.       Улыбаясь, Цзян Чэн позволяет Лань Ванцзи забрать шкатулку из его рук.       – Да. Когда она используется для сжигания благовоний, дым, проходящий через отверстия курильницы, создаёт… Что ж, я бы описал это как звук поющих чаш, хотя, надо признать, мои познания в музыке и инструментах меркнут по сравнению с кем-то из Гусу.       Интерес Лань Ванцзи очевиден, его внимание приковано к маленькой керамической курильнице, и Цзян Чэн обнаруживает, что доволен тем, что видит; счастлив, что угодил ему.       – Я нашёл её очень расслабляющей, когда опробовал, – добавляет он, и Лань Ванцзи встречается с ним взглядом, на этот раз не отводя его сразу же. – Она не громкая и не навязчивая. Если бы я был тем, кто проводит много времени в медитации, я бы приветствовал музыку, которую она создаёт.       Бережно вернув курильницу в шкатулку, Лань Ванцзи кланяется, неожиданно низко. Цзян Чэну приходится стиснуть зубы, чтобы не ахнуть.       – Глава ордена Цзян, это очень вдумчивый и поистине щедрый подарок. Я приму его, поскольку очевидно, что ты хочешь, чтобы он был у меня, но я не могу не беспокоиться, что это было взято из сокровищницы Цзян.       – Пресвятые небеса, Ханьгуан-цзюнь, – слова вылетают из уст Цзян Чэна прежде, чем он успевает остановить их. – Я чувствую, что ты одержим желанием смутить меня. Да! Где ещё я мог бы встретить такую вещь? Её красота напрасно растрачивается на меня. Столь деликатные вещи у меня долго не хранятся. Будет правильно, если ты позаботишься о ней.       Взгляд Лань Ванцзи, пристальный и напряжённый, привёл бы в ужас большинство других, но Цзян Чэн слишком закалён в боях, чтобы отступить. И-и-и я разозлил его, снова. Небеса мне в помощь, этот человек ещё упрямее, чем я. Он хмуро смотрит на Лань Ванцзи в ответ, подстрекая его рискнуть отвергнуть подарок.       – Лань Ванцзи, – внезапно говорит другой мужчина, и голова Цзян Чэна склоняется набок, как у любопытной собаки.       – Прошу прощения?       Вздох – на самом деле, мельчайшее дуновение воздуха – покидает губы Лань Ванцзи.       – Зови меня Лань Ванцзи, – когда брови Цзян Чэна взлетают вверх, Лань Ванцзи подходит ближе, кончиками пальцев вновь касаясь рукава Цзян Чэна. – У нас официальное ухаживание. Конечно, звать друг друга по титулам слишком формально для такой ситуации.       – Это кажется ужасно фамильярным, – бормочет Цзян Чэн, чувствуя себя немного потерянно. Почему Лань Ванцзи так настойчив в том, чтобы прикасаться к нему? Разве этот человек обычно не избегает физического контакта с другими?       Окинув взглядом дворик, Лань Ванцзи ещё больше сокращает расстояние между ними, входя в личное пространство Цзян Чэна.       – Независимо от того, является ли причиной этого брака необходимость или любовь, эта договорённость не принесёт нам никакой пользы, если мы не будем действовать единым фронтом перед остальными, – его голос едва слышен, и Цзян Чэн обнаруживает, к своему огорчению, что ему приходится наклоняться, чтобы расслышать его. – Кроме того, мне нужна твоя помощь.       – Моя помощь, – так же тихо переспрашивает Цзян Чэн.       – Я… – громко сглотнув, Лань Ванцзи отказывается смотреть ему в глаза. – Я сказал своему брату, что… ты мне небезразличен.       – Что?!       – Он был непреклонен в том, чтобы предложить себя вместо меня, когда мы получили твоё письмо. Он… – Лань Ванцзи делает паузу. – Он знает, кто у меня в сердце. Через что я прошёл, когда… он умер. Брат, вероятно, думал, что совершит благо, если спасёт меня от этого брака, – Цзян Чэн резко вдыхает сквозь зубы, но Лань Ванцзи продолжает: – Мы оба чувствовали, что твоё предложение и статус больше подходят для моего брата, но…       – Твоего брата? Вы оба сумасшедшие? Я бы никогда…       – Я эгоист, – рычит Лань Ванцзи, сжимая пальцами наруч Цзян Чэна. – Ты… понимаешь, что я потерял. Ты не будешь заставлять меня «забыть». И… – его лицо искажается, а в глазах появляется боль, когда он пронзает Цзян Чэна взглядом. – Ты сказал, что я тебе нужен.       Изумлённый, Цзян Чэн не может сделать ничего, кроме как смотреть. Лань Ванцзи выпускает его руку из своей хватки, и его уши краснеют.       – Спасибо за подарок, – шепчет он, прикрыв глаза, и уходит, оставляя Цзян Чэна во внутреннем дворике одного.