Ветер над волнами

Поздно, милый, но не пугайся Дьяволу морскому отдайся* Приют Вокин не оправдал возлагаемых на него надежд, оказавшись разграбленным подчистую. Единственная хорошая новость была в том, что нападавшие не отравили колодец, специально или случайно скинув туда какой-нибудь труп. По крайней мере, тифлинги напоили животных и наполнили бочки. Из съестных припасов на пепелище не осталось ничего. – В горах много дичи, а вот в этих сёлах можно попробовать купить зерно и картофель, – Хальсин склонился над картой уже на вечернем привале и постучал пальцем по россыпи мелких точек среди горных вершин. – Но тогда придётся идти ещё медленней, чтобы дожидаться охотников. Астарион? – Да? – вампир отвлекся от затачивания кинжала и повернул к нему голову. – Раз уж ты всё равно добываешь себе кровь животных, то не мог бы… – Делиться? – Делиться. Астарион оценивающе оглядел друида: не многовато ли он хочет? – Разведка, шпионаж, взлом, бой, а теперь ещё и охота? Чувствую себя очень ценным кадром. Впрочем, как и всегда. Он повертел оружие, проверяя остроту. – Ты и правда оказался важным приобретением для отряда. Я рад, что судьба свела нас, пускай и в таких обстоятельствах. – Может в следующий раз позовём в нашу команду ещё отродий? Раз уж они такие полезные, – Уилл с возмущением оторвался от заготовки дров. – Только не забудь выдать им по личинке, – Астарион наставительно поднял вверх палец. – Иначе нам понадобится ещё одна телега для гробов. Охотник в ответ только презрительно фыркнул. А он-то наивно считал, что перетягивать на себя ещё больше внимания попросту невозможно. Однако же, посмотрите – даже верховный друид начал перед ним заискивать. Вампир обладал омерзительным свойством заполнять собой каждую клеточку свободного пространства, точно зловонный болотный туман. Сначала под его обаяние попала чародейка. И пускай сейчас эти двое делают вид, что их ничего не связывает, Уилл замечал, какие взгляды они украдкой бросают друг на друга. Теперь ещё и Хальсин принялся подкармливать самомнение отродья. Особняком держался только Гейл, но даже он рационально признавал, что пользы от вампира в отряде оказалось больше, чем вреда. – Хорошо, что ты в добром расположении духа, но давай вернёмся к теме разговора? – мягко напомнил друид. – Ох, ладно! – закатил глаза вампир. – Буду таскать трупы в лагерь. Мне от этой груды мяса и меха всё равно никакого толку. Но сразу предупреждаю, если я убью медведя – на себе его не понесу. – Медведя не так-то просто победить, – Хальсин ответил ему снисходительной улыбкой. – Мне не нужно его побеждать, чтобы убить, – Астарион подкинул кинжал, поймал другой рукой и убрал в ножны. – Ударишь исподтишка? Как это благородно, – Уилл вогнал топор в очередную ветку. – А ты бы вызвал его на дуэль? – Давайте оставим этот спор, – осадил их друид. – Астарион, постарайся ограничиться горными козами. Медвежье мясо непригодно в пищу, к тому же, как ты понимаешь, у меня к ним личная симпатия. Вампиру пришлось уступить. В любом случае, медвежьи следы им на пути всё равно не попадались. Ни отпечатков на земле, ни меток от когтей, ни помёта, так что предупреждения Хальсина носили скорее формальный характер. За всё время пути от Приюта они не встретили даже других путников. Только нашли на обочине тракта уже начавший разлагаться труп необычного гуманоидного зеленокожего существа со вздёрнутым носом и нетопыриными ушами. “Гитьянки” – опознал существо волшебник. – “Разумная раса, населяющая астральный план. Что им понадобилось в Фаэруне?”. Никто из присутствующих не знал ответа на этот вопрос. Тракт через горы был широким и удобным, но постоянные перепады высот затрудняли движение груженым животным, да и тифлинги с детьми и стариками, непривычными к походной жизни, уставали быстро. Следующие несколько дней путешествия мало отличались друг от друга: подъем, завтрак, перегон, обеденный привал, перегон, ужин. Им не встречались больше ни беженцы, ни противники, а дикие звери, случайно забредшие на дорогу, стремились поскорей убраться прочь от шумного многоголосого каравана. Пейзаж, впечатляющий поначалу, тоже начал приедаться и вызывать уныние, и единственным ярким пятном на горизонте стали руины полуразрушенного храма на той стороне реки. Его было хорошо видно с дороги, но обрывистые берега создавали между ним и трактом непреодолимую преграду. Оказавшись точно напротив него, караван остановился, чтобы получше рассмотреть древнее строение и полюбоваться осколками витражей в выбитых окнах, сияющих в лучах заката. У Этеры возникло смутное ощущение дежавю и недоброе предчувствие при взгляде на это место. Совсем недавно они вот так же стояли и рассматривали селунитский аванпост, и ничем хорошим это для нее не закончилось. Кто знает, какие твари облюбовали это место? К счастью, сейчас в руины их ничего не тянуло. Девушка получше пригляделась к уцелевшим витражам и барельефам на стенах, на разный манер изображавших один сюжет: мужчина держит в руках солнце. Латандер. Память сразу подкинула неприятных воспоминаний и задерживаться здесь даже на пару лишних минут захотелось ещё меньше. – Какой красивый храм… Чародейка не заметила, как рядом оказалась Альфира в сопровождении своей вечной спутницы Лакриссы. Какое-то время ей было даже интересно, как тифлинги восприняли исчезновение Астариона с вечеринки, но, кажется, Лакрисса в тот раз была так пьяна, что успела забыть о своих планах на вампира, а ее подруга-бард и вовсе не выглядела искательницей приключений на одну ночь. – Нам лучше двинуться дальше, пока не стемнело, – обратилась Этера к Хальсину, любующемуся храмом наравне со всеми. – Почему? Здесь может быть неплохое место для стоянки, – он предложил девушке оглянуться: за из спинами простиралось горное плато, комфортное для основания лагеря и ночлега. – Последний заброшенный храм, который я встречала был населён гоблинами. Если у этих руин тоже имеются новые хозяева, мне не хотелось бы привлечь их внимание огнями костров. – Твои слова звучат здраво, – согласился друид и скомандовал продолжить движение, к неудовольствию уставших тифлингов. Впрочем, уйти далеко им всё равно не удалось – в горах темнело быстро. Но зато получилось отгородиться от святилища поворотом тракта и утёсом, что снижало их риски быть замеченными. На новом месте неожиданно обнаружились следы свежего костровища – кто-то побывал здесь совсем недавно, даже угли не успели до конца остыть. Сегодня была очередь Гейла готовить, и он в очередной раз доказал, что обладает разносторонними талантами и помимо чтения заклинаний. Оживить огонь было минутным делом, и совсем скоро над ним уже аппетитно шкворчал котелок с тушёным мясом, будоражащим запахами изголодавшихся за день путников. В ужине не был заинтересован только Астарион, отправившийся в горы на охоту. А после утоления голода на людей накатила такая сытая умиротворенная усталость, что сигнал от охранных заклинаний ударил по ушам магов не хуже гонга. – У нас гости, – первым встрепенулся волшебник, пока Этера, развалившаяся на своем спальнике, принимала вертикальное положение. – Это человек и он один, – добавила девушка расшифровку полученного сигнала. – Пока один… Уилл, как всегда, был настроен оптимистично. – Кажется, я его знаю, – Хальсин поднялся со своего места и принюхался, глядя в темноту со стороны тракта. Вскоре и остальные различили среди деревьев сначала шаги, а затем и человеческий силуэт. – Здравствуй, Арадин. – Хальсин? – недоверчиво глядя, мужчина приблизился к их костру. – Быть того не может, Хальсин! Так ты выжил! Он приветственно раскинул руки, но друид не спешил разделить его радость, ограничившись вежливой улыбкой. – Стараниями моих друзей, – он обвёл рукой сидящих и обратился уже к ним. – Знакомьтесь, это Арадин. Мы вместе путешествовали из Адрии и угодили в ловушку сектантов, но ему повезло чуть больше, чем мне. Присаживайся к костру, будь нашим гостем. – Ну, технически, это был мой костёр, – Арадин сбросил рюкзак и расположился напротив друида. – Я облюбовал это местечко пару часов назад и представь себе моё удивление, когда я возвращаюсь и вижу здесь целый караван! – Ты голоден? – решил проявить гостеприимство волшебник и указал на котелок с остатками ужина. – Не откажусь, – благодарно кивнул их новый знакомый. – Но что вы все здесь делаете? – Я сопровождаю беженцев во Врата Балдура, – ответил Хальсин, благоразумно умолчав об их промежуточной цели в Лунных Башнях. – А ты? Что случилось с тобой и твоим отрядом после нападения гоблинов? Арадин поёрзал на месте, словно вопрос был неудобным. – Нет больше никакого отряда. Мне удалось вырваться из оцепления, и дотащить двоих уцелевших до Приюта Вокин, но раны Барта были слишком серьёзны и он скончался, едва переступив порог. А Ремира… мы рассчитывали отсидеться в этой таверне недолго, прийти в себя и двинуться дальше, но через пару дней случилось новое нападение. Утром туда прибыл один важный хрен из аристократов со своей охраной. Рейвенгард собственной персоной… – Повежливей, ты всё-таки говоришь о великом герцоге, – Уилл перебил гостя, но всем своим видом выражал нетерпение. Возможно, он напал на след своего отца? – Мне плевать, кто он, после всего, что случилось, – Арадин отправил в рот ложку тушёного мяса. – К ночи в этой помойной дыре уже было не протолкнуться от гоблинов и дроу. И это был не случайный налёт, я вас уверяю – они пришли по душу Рейвенгарда, а мы, как обычно, оказались в самом эпицентре чужих разборок. – И? Что было дальше? – Пришлось драться. Всем, кто умел. Телохранители из Огненных Кулаков да и сам герцог бились отчаянно, но их просто закидали телами. Дроу утащили Рейвенгарда куда-то, а оставшиеся гоблины оттеснили выживших в горы, разграбили таверну и подожгли. Я не успел вытащить оттуда Ремиру, ее ранили… Там была настоящая бойня, вот что я вам скажу, – для человека, пережившего столько потерь, Арадин говорил на удивление хладнокровно, не забывая поглощать ужин. – А герцог? Куда его увели? – охотник едва сидел на месте от охвативших его эмоций. – Извини, приятель, дроу не оставили мне листовки с адресом. Потом мы вернулись на пепелище, но там ничерта не уцелело, и я отправился в Балдур с Кулаками. – И где же они сейчас? – заинтересовался Хальсин. – Ушли вперёд. А я решил подзадержаться здесь и изучить эти руины. Вы знали, что в них засели гитьянки? Такие страшные зелёные черти с жабьими мордами. – Гитьянки – высокоинтеллектуальная раса с древней культурой и могущественной магией. Не думаю, что уместно будет называть их зелёными чертями, – кажется, Гейл тоже проникся неприязнью к новому собеседнику. – Ну, злые они точно как черти, – ничуть не обиделся Арадин. – Я уже который день к ним подбираюсь, но пока не нашел ни единой лазейки внутрь храма. – Зачем тебе вообще туда лезть? Ты удрал от гоблинов, а гитьянки – в тысячу раз опасней дикарей, – удивился волшебник. – Зато сообщество Блистательных уже давно обещает награду тому, кто сможет добыть у гитов яйцо. – Гитьянки размножаются яйцами? – Уилл присвистнул и даже Этера, безучастно слушающая их разговор со своей лежанки, повернула голову. – Природа создала великое многообразие форм и видов, почему бы некоторым из них не размножаться, откладывая яйца? – друида эта новость озадачила меньше всех. – То есть, ты потерял свой отряд, едва сам унёс ноги, а сейчас планируешь украсть у представителя иноземной расы его потомство? – резюмировал волшебник. – Звучит не очень обдуманно. – Мне надо на что-то жить и зарабатывать на хлеб с похлёбкой, – пожал плечами Арадин. – Я – наёмник и берусь за разные контракты. Кстати, спасибо за ужин. Он вернул Гейлу пустую миску, и судя по лицу волшебника, тот уже пожалел о своём излишнем радушии. – Думаю, ты бы понравился одному нашему… товарищу. Хорошо, что его сейчас здесь нет. – Это вряд ли, – впервые подала голос чародейка, лёжа на спине и глядя на ночное небо. – Он не потерпит конкуренции за звание главного мудака в нашем отряде. Их гость был ей не интересен. Он был тем ещё говнюком, но в отличие от Астариона не обладал ни граммом шарма и вызывал только чувство легкой гадливости. Несмотря на возникший между ними холодок, Арадин изъявил желание ночевать у их огня, а ее спутники были слишком вежливы, чтобы открыто возразить, когда мужчина спокойно разворачивал свой спальник. Хальсин отлучился переговорить с Зевлором, и с его уходом беседа у костра завяла сама собой. По лицу Уилла было видно, что ему не терпится обсудить услышанное о своем отце, но он благоразумно не стал поднимать этот вопрос при чужаке. Да и в целом, он догадывался, что этот путь тоже ведёт его в Лунные Башни. Но вот какую роль в этом сыграла Мизора и что планирует делать дальше? Охотник не был дураком и понимал, что прошлая образцово-показательная трёпка на глазах у союзников была только началом ее мести за непослушание. Дьяволица не изменяла себе даже в этом – старалась максимально растянуть его агонию и своё удовольствие. Первым его порывом было сбросить поклажу с лошади и скакать до самых Тёмных Земель, но подобное решение было равносильно самоубийству. У них есть надёжный план и нужно стараться его придерживаться, а время для безрассудства ещё придёт, он был в этом уверен. Мягкие шаги со стороны леса обозначили возвращение отродья с охоты. Уилл понадеялся, что их новый гость не найдёт общий язык с вампиром, иначе остаток вечера рискует стать невыносимым в своей циничности. Но реакция Арадина превзошла все его ожидания: – У нас снова гости? – Астарион сбросил с плеча тело молодой горной козы. – Вы опять кого-то спасли, пока меня не было? Ответить ему никто не успел, так как их новый знакомый неожиданно побледнел и шарахнулся назад, врезавшись спиной в ствол дерева. Затем неловко вскочил на ноги, выхватил меч и трясущейся рукой направил его в сторону недоумённо замершего отродья. – Ты?! Не приближайся ко мне! Теперь на Арадина с непониманием смотрели все. Даже чародейка села, переводя подозрительный взгляд с наёмника на вампира. – Эй, приятель, какого чёрта? – обратился к нему Уилл, выставив вперёд ладони, словно пытаясь успокоить испуганное животное. – Что с тобой не так? – Это один из тех ублюдков, напавших на Приют Вокин, вот что! Я эту самодовольную рожу везде узнаю, – рука затряслась сильнее. – Он подстрелил Ремиру! – Вот дерьмо… Астарион прошипел ругательство и перетёк из расслабленной позы в боевую стойку, положив руки на эфесы кинжалов. Его глаза забегали от одного спутника к другому, будто он был окружён врагами и ожидал нападения со всех сторон сразу. И у него были на то основания: Уилл с остекленевшим взглядом отвернулся от Арадина и теперь смотрел на вампира. Этера была уверена, что он выхватит рапиру, но вместо этого по его пальцам забегали тёмные потрескивающие искры – ему больше не было нужды скрывать свою колдовскую сущность, и он мог использовать весь арсенал подаренной дьяволицей магии. Девушка быстро сплела заклинание, на пару секунд отозвавшееся у всех присутствующих звоном в ушах, зато теперь никто посторонний не сможет услышать, что здесь происходит. – Давайте сначала во всем разберёмся, – Гейл торопливо встал между возможными противниками, чтобы предотвратить новую драку. – Это правда? Ты был там? – Правда, – Астарион буквально выплюнул ответ. – Минтара в первый же день потребовала от меня доказательств лояльности. Откажись я исполнить приказ – все бы поняли, что никакой я не Верный… – Почему вы его слушаете? Просто убейте его! – закричал Арадин и уже приготовился нанести первый удар, но наткнулся на взгляд чародейки и замер. Оружие выпало из его руки, гулко ударившись о древесные корни, а сам он медленно осел на землю и завалился на бок, закатив глаза. – Предлагаю исключить из разговора посторонних, – девушка отняла пальцы от виска. – Это дело только между нами. – Я сразу сказал, что вам лучше не знать, чего мне стоило доверие сектантов! – Астарион обернулся к ней, хотя она его ни в чём ещё не упрекнула. – В Приюте Вокин был мой отец… – едва слышно прошептал Уилл, глядя на усыплённого наёмника, а затем посмотрел на вампира и заорал в полный голос. – Там. Был. Мой. Отец! – Отец? – теперь вампир выглядел растерянным. – Герцог Рейвенгард? – У меня нет другого! А ты, ублюдок, – охотник указал на него пальцем. – Помог сектантам его похитить! – Откуда я мог это знать? – всплеснул руками Астарион. – Гоблины нас не представили, а на службе у Касадора у меня не было возможности свести близкое знакомство с градоправителями текущего столетия! – Оправдания, оправдания, сплошные оправдания! Я только и слышу это: Касадор заставил, Минтара приказала, у меня не было выбора! Выбор есть всегда, и ты должен был предотвратить это нападение! – Каким образом? – зашипел вампир. Кажется, последние слова охотника серьезно его задели. – Я должен был сказать военачальнику гоблинов: “Разглин, дорогой, я не хочу убивать этих людей, можно просто постоять в сторонке”? На кону была моя жизнь! И спасение верховного друида, если ты забыл. – Значит, стоило отдать ее! – запальчиво воскликнул Уилл. – Но не убивать ни в чем не повинных людей! – Уилл, ты перегибаешь, – Этера встала рядом с Астарионом и скрестила руки на груди. – Тебя там не было. Ты не знаешь, какое влияние теперь у сектантов, и это больше не шайка разбойников. А у нас были только один план и один шанс. – Его план! – ещё один тычок в сторону вампира. – Эффективный план, – девушка добавила в голос металла. – С Астарионом или без, дроу всё равно захватили бы твоего отца. А мы бы потеряли возможность вытащить хотя бы Хальсина. – Ты снова на его стороне… – неверяще глядя на чародейку покачал головой Уилл и отступил на пару шагов. – Но почему? Чёрт возьми, что у тебя в голове? – Уилл, не надо… – предостерегающе поднял руку Гейл, но охотника было уже не остановить. – Почему?! После всего, что он сделал со мной… После всего, что он сделал с тобой! – он в растерянности вытянул к ней раскрытые ладони. – Ты опять выбираешь его. Ты всегда выбирала его! Уилл и сам уже с трудом понимал, что за слова вырываются из его рта. Всё, что осталось невысказанным в прошлый раз, лилось теперь из него бессвязным потоком, а в ушах, заглушая здравый смысл, шумела кровь. Недолеченные раны на его душе вскрылись снова, выплескивая яд через обвинения. – Не думаю, что мои симпатии имеют отношение к этому делу, – Этера всё ещё отвечала спокойно, но если бы охотник знал ее получше, то заметил бы, что она едва сдерживает гнев. – Зато я уже тысячу раз пожалел, что отпер тогда дверь этой проклятой клетки! Сейчас всё было бы по-другому. – По-другому? – скептически хмыкнула чародейка. – Ты бы всех спас, не так ли? Ох, да брось уже! Ты можешь хоть раз в жизни засунуть в задницу свой паршивый идеализм и признать, что помочь всем на свете – невозможно? – Не тебе учить меня жизни, вампирская шлюха! Слова сорвались с языка прежде, чем он успел о них подумать. Уилл на секунду зажмурился и мотнул головой, осознав, что перегнул палку, но было слишком поздно. Возникла давящая пауза, нарушаемая лишь его собственным тяжёлым дыханием и присвистом впечатлённого вампира. Этера отступила назад и широко раскрыла глаза, будто охотник ее ударил, но тут же взяла себя в руки и злобно сощурилась. – Тера, не смей! – для волшебника настала очередь грозить пальцем в сторону чародейки. – Я вижу твое Плетение. Пару мгновений девушка сверлила Гейла взглядом, прикидывая, стоит ли срываться ещё и на нем, но затем раздражённо выдохнула. – Лучше быть вампирской шлюхой, чем выслушивать нотации от такого напыщенного говнюка, как ты, – ответила она Уиллу, радуясь, что голос не дрогнул. Новая пауза оказалась длиннее предыдущей. – Ну что, отродье, доволен? Ты снова победил, – горько усмехнулся охотник. – Боги всемогущие, мне почти жаль твоего хозяина, он терпел тебя двести лет. Мы вытащили тебя из клетки, но ты так и остался рабом своей поганой натуры, а теперь ещё и тянешь на дно других. Этому Касадору стоило сгноить тебя в своих подвалах. – Ох, ну прости меня за то, что я стал нежитью, неспособной на высокие светлые чувства! Знаете, что? Меня это вконец достало! – нервно вскинулся Астарион. – Просто позовите, когда окончательно определитесь, достоин ли я и дальше путешествовать в вашей героической компании. А до этого – идите вы все к дьяволу! Вампир презрительно фыркнул и двинулся в сторону тракта, оставляя Уилла наедине с двумя тяжёлыми взглядами магов. – Извиняться не собираюсь, пусть катится к чёрту! Охотник, демонстративно не глядя на чародейку, обошел ее по дуге и направился в сторону стоянки тифлингов. Девушка молча вернулась на свой спальник и спрятала лицо в ладонях. Волшебник участливо присел рядом, положив ей руку на плечо. – Ты в порядке? – Если желание убивать является признаком душевного равновесия, то да – я в порядке, – она убрала руки от лица. – Если тебя это утешит, я считаю, что сегодня Уилл вел себя недостойно. – Боги, такими темпами мы точно не дойдём до Башен в полном составе. – Слушай, а ты не думала, что нам действительно будет лучше, если… ну… Астарион уйдет? – Гейл, ты правда так ничего и не понял? – чародейка вгляделась в его лицо в поисках ответа. – Он не покинет нас добровольно. – Почему? – Потому что ему страшно. Абсолют, Касадор, гурцы, наёмники, теперь вот ещё и воинственный мститель, – кивок в сторону бессознательного Арадина. – Ему не угрожает только ленивый, и единственная условно безопасная гавань для него – это здесь, с нами. Под защитой твоего артефакта. Поэтому он останется и будет терпеть всё. Будет насмешничать и огрызаться, но терпеть. До определенной поры: пока не посчитает, что ему проще прирезать нас всех ночью и забрать призму себе, чем и дальше выносить нападки Уилла. Он сейчас как зверь, загнанный в угол, и нам выгодней бросить ему кусок мяса, чем пытаться прогнать. “И это я ещё умолчала про фею и магическую печать у него на спине” – подумала про себя Этера. – Но почему в таком случае он ещё не попытался отнять призму? – Потому что она способна решить только одну его проблему – с контролем личинки. А вот на всё остальное у него гораздо больше шансов с нами, чем без нас. – Если честно, это всё звучит так, что нам выгодней самим его убить. – Кто же тогда будет ловить тебе козу для ужина? – усмехнулась девушка. – Ты знала, против какого аргумента у меня нет защиты! – волшебник ответил ей улыбкой, но тут же снова стал серьезным. – Тебе стоит поговорить с ним, я полагаю? А я попытаюсь урезонить Уилла. – Да, ты прав. Но сначала я закончу здесь. Чародейка подошла к спящему Арадину, и присев рядом, взяла его за руку. Его разум, уже окутанный ее магией, с готовность откликнулся на воздействие. Рука наёмника чуть сжалась, а веки задрожали, но он так и не проснулся. – Как тебя зовут? – начинать всегда стоило с простого, чтобы не вызвать бессознательного сопротивления. – Арадин… Человек прохрипел, не приходя в сознание. – Ты помнишь, что произошло в Приюте Вокин? – На нас напали… – Да. На вас напали гоблины и дроу. Среди них не было светловолосого высшего эльфа, до сегодняшнего вечера ты никогда его не видел. Твою напарницу Ремиру подстрелил дроу. – Дроу… да… – Сегодня вечером ты был пьян и уснул прямо на земле. Ты не видел и не слышал ничего интересного, что стоило бы запомнить и кому-то пересказать. – Ничего… – Хороший мальчик, – Этера вернула его руку на место, затем подобрала с земли меч и вложила в ножны, благо, мужчину не пришлось для этого переворачивать. Среди общей поклажи девушка нашла ту самую бутылку вина, оставленную Мизорой, и раскачав пробку, вылила немного алкоголя на грудь наёмника. Теперь у него не останется сомнений в том, что она ему внушила. Сама чародейка сделала глоток прямо из горлышка и одобрительно хмыкнула. У дьяволицы был хороший вкус. – И часто ты такое проворачиваешь? – поинтересовался волшебник, всё это время молча наблюдавший за ее манипуляциями. – Такое? – она кивнула на Арадина. – Регулярно. Это была моя работа. – Что ещё ты можешь внушить человеку? – Пока он в таком состоянии? Всё что угодно. Поцеловать Зевлора. Добровольно сдаться гитьянки. Шагнуть с обрыва. А что, завидуешь? – она беззлобно поддела Гейла локтем. – Просто радуюсь, что мы с тобой друзья, – улыбнулся он в ответ. – Но иногда ты пугаешь меня больше, чем вампирское отродье. – Пойду поищу его, пока ещё что-нибудь не произошло, – Этера отсалютовала ему бутылкой. – А ты постарайся сделать так, чтобы утром у меня не было нового повода убивать Уилла. Девушка зашагала в сторону тракта, на ходу делая пару глотков. Она сознательно искала лёгкого опьянения, потому что на трезвую голову совершенно не знала, что может сказать Астариону. Ее единственным преимуществом перед ним была обезоруживающая искренность, но Этера боялась, что без помощи вина слова будут застревать в горле. Чародейка умела красиво и складно лгать, только против вампира на этом поле боя у нее не было шансов – он оттачивал свое мастерство двести лет, а она больше привыкла полагаться на магию, чем на обаяние. Ещё глоток. Кем он вообще был для нее? Предателем? Союзником? Желанным мужчиной? И кем она хотела его видеть? Не смей лгать, чародейка. Одна ошибка – и ты снова утонешь, поглощённая кровавыми омутами этих глаз. Единственная нота фальши в голосе – и клыки зверя сомкнутся на твоём горле, чтобы из него больше никогда не вырвалось ни звука. Ещё глоток. Этой ночью твоя обнажённость – твоя броня. Распахни душу, стань оголённым нервом, сделай разум проводником самых глубинных своих устремлений. Проявись так, чтобы быть замеченной и услышанной. И тогда, чародейка, ты выживешь. Этера не знала, в каком направлении ушел вампир, но интуитивно свернула в сторону храма Латандера. Заброшенные руины влекли ее, вызывая к себе какой-то мазохистский интерес. Лишённые живого человеческого тепла и света, древние стены казались призрачными и зыбкими в лучах яркой луны. Девушка не чувствовала ни страха, ни восхищения, глядя на них. Только гнев, который она постаралась заглушить ещё одним глотком алкоголя. Астарион нашёлся сидящим на невысоком утёсе и созерцающим храм. Его силуэт хорошо выделялся на фоне звёздного неба, но чародейке всё равно пришлось зажечь магический огонь, чтобы не переломать себе ноги о камни, забираясь наверх. – Догадывался, что ты придёшь, но мне не нужна твоя жалость, – бросил мужчина через плечо. – Я тебе ее не предлагаю! – огрызнулась в ответ Этера. Получилось грубее, чем она рассчитывала, но это возымело неожиданно положительный эффект: лицо вампира из высокомерного стало заинтересованным, и он развернулся к ней всем корпусом. – Тогда зачем ты здесь? – Чтобы отвлечься и не убить одного зарвавшегося придурка, – девушка поболтала содержимым бутылки и выпила ещё немного. – А ещё я не хочу напиваться в одиночестве. – И поэтому пришла ко мне? Брось, ведьма, у тебя же теперь столько славных друзей. Гейл. Хальсин. Альфира… Даже Карлах с удовольствием составит тебе компанию, правда, скорее всего, отберёт бутылку. – Ты прав, они славные, – чародейка отвернулась к руинам и обняла себя за плечи, зажав сосуд локтем. – Добрые. Отзывчивые. Но, кажется, ты единственный, с кем мне не нужно притворяться… Этера сделала неопределенный жест рукой, пытаясь подобрать слова. Правду, чародейка. – Лучше, чем ты есть? – услужливо подсказал ей вампир. – В точку… Ау! Девушка хотела подойти ближе к обрыву, но неловко поставила ногу и споткнулась о камень. – Эй! Не знаю, сколько ты уже выпила, но думаю, тебе хватит. Не хочу, чтобы завтра меня обвинили не только в твоём моральном падении, но ещё и в физическом, – Астарион требовательно протянул руку. – Отдай бутылку. – Ты правда хочешь лишить меня единственного утешения на этот вечер? – Моё общество будет тебе единственным утешением. А оно стоит гораздо дороже этого вина. – Твоё общество – моё проклятье! – абсолютно искренне проворчала чародейка, но сделала последний глоток и передала ему бутылку, в которой осталось чуть меньше половины. Вампир посмотрел на девушку странным взглядом и тоже отпил чуть-чуть. – Какое оно на вкус? – Молодое, сладкое, – прислушалась она к ощущениям на языке. – С нотками разнотравья, дуба и липовых цветов. И немного муската, пожалуй. На последнем слове он усмехнулся. – Не любишь мускат? – чародейка выбрала себе самое плоское место без торчащих камней и села напротив Астариона. – Я не помню его вкуса. Да и всего остального тоже, – он отставил бутылку на соседний камень. – Я могла бы посочувствовать, но обещала, что не буду тебя жалеть. Особенно после того, как ты отобрал у меня вино, – Этера тряхнула волосами, подставляя лицо ветру, трепавшему мягкие локоны и мешавшему ей смотреть на вампира прямо. – А себя ты жалеешь? – его взгляд из задумчивого стал выжидающим. – Что ты имеешь в виду? – Слова Уилла, – охотно пояснил мужчина. – Они задели тебя гораздо больше, чем ты показываешь. Почему? – Это длинная и довольно сентиментальная история, Астарион. Ты уверен, что хочешь ее слушать? – Ночь тоже длинная, – пожал он плечами. – Надо же нам как-то ее скоротать? Правду, чародейка. Хоть тебе и очень не хочется в нее смотреть. – Тогда верни мне вино, – потребовала девушка. – Я не собираюсь вспоминать всё это дерьмо бесплатно. Видишь ли, мне тоже кое-что известно о рабстве. – Тебе? – изумлённо вскинул брови вампир. – Что такая, как ты, – он обрисовал ее силуэт рукой, с зажатой в ней бутылкой. – Может знать об этом? – Такая, – она повторила на себе его жест. – Я была не всегда. Видишь этот храм? Этера взяла напиток, но пить не стала, глядя на лунные блики в разбитых витражах святилища. – Там, откуда я родом, нет светской власти. Вся иерархия знати построена на религиозных статусах, что делает повседневную жизнь города… своеобразной. – Этот храм… инквизиция… Дай угадаю, в твоём славном городке поклоняются Латандеру? – оживился вампир. – Поборнику света и противнику нежити. – Не только нежити, – подтвердила его мысль чародейка. – Наша ветка культа гораздо более радикальна: в Мунаваре, как и в Амне, под запретом любая магия, потому что “Право на чудо есть только у бога”. – Продолжай. Начало меня уже интригует, – Астарион откинулся назад на вытянутых руках. – Как ты умудрилась стать ведьмой в этом рассаднике святости? – С риском для жизни. Просто, чтобы ты понимал: быть женщиной внутри культа Латандера – всё равно, что быть рабом. “Мужчина всецело принадлежит богу, а женщина – мужчине”, – Этера с отвращением процитировала один из догматов и пригубила вина. – Мы с самого рождения собственность сначала своих отцов, а затем мужей. Функция. Что-то среднее между украшением интерьера, пока молоды и красивы, и инкубатором для воспроизводства новых фанатиков. Нельзя говорить без разрешения, нельзя смотреть в глаза мужчинам, перечить и высказывать своё мнение. Надевать мужскую одежду и распускать волосы, – девушка понимала, что ее несёт, но уже не могла остановиться. – Выходить из дома без сопровождения, читать не религиозную литературу, заниматься творчеством… максимальная свобода, которая была у нас с сестрой – это выбрать цвет пояса к платью. Непременно белому или золотому, потому что они – символы чистоты и рассвета. Девушка помолчала с минуту, переводя дыхание, и Астарион не стал ее торопить. – Нам было десять и одиннадцать лет, когда отец начал приглашать первых женихов для заключения ранней помолвки. Нас с Катарой рассматривали, как кобыл на ярмарке, вслух комментируя все наши подростковые изъяны. – О, если бы они знали, какой соблазнительной ты станешь, то воздержались бы от критики, – промурлыкал вампир таким тоном, что чародейку невольно бросило в дрожь. – Они знали, в этом-то вся и проблема, – девушка недобро усмехнулась и выпила ещё. Вскрывать старые раны оказалось больнее, чем она ожидала. В последний раз она рассказывала эту историю только капитану и уж точно не ожидала, что будет повторять ее одному из своих бывших любовников. – Я росла красивым ребенком. И если Катару критиковали за недостаток очарования, то мне пророчили будущее распутницы, а это было уже преступлением. Быть ведьмой и быть шлюхой – два величайших греха, которые может совершить женщина в культе Латендера. За одно только это отец лично сложит мне костёр на главной площади. Добавь сюда “трахнуть вампира”, и моим именем посмертно можно будет пугать детей. Астарион расхохотался и Этера подождала, когда его веселье утихнет. – Да уж, твой подвиг непросто будет повторить. Но вы с сестрой всё равно вырвались. Как? – Отец совершил ошибку, взяв прислугой амнийку. В знатных домах всегда была мода на экзотику, а Марджани, с ее бронзовой кожей и янтарными глазами, приковывала взгляды несмотря на почтенный возраст. Ее приставили к нам гувернанткой, и днём она скрупулёзно выполняла свои обязанности, а по вечерам рассказывала истории про волшебные дворцы, дэвов и могущественных чародеев. Потом мы с Катарой тайком ото всех играли, воображая себя великими магессами. И если бы не это, вряд ли мы когда-нибудь решились бы на побег. Марджани хорошо нас обработала и без труда уговорила покинуть поместье, пообещав то, о чем мы мечтали. Украла у отца деньги, вывела нас через комнаты слуг, подкупила матросов торгового судна, чтобы тайком пронести нас на борт в ящиках из-под провизии. Она умолчала только о том, что в Амне нам тоже придётся скрывать способности, если сумеем стать магами. Это сейчас я понимаю, что она всего лишь продала нас Лиге и получила за это щедрую награду, но тогда… корабль, море и приближающийся берег Аткатлы казались нам с Катарой билетом на свободу. – Ты ненавидишь ее? – Марджани? Злилась сначала, когда вместо обещанных чудес нам – родившимся с серебряной ложкой во рту – пришлось выживать самостоятельно. Но если подумать, именно она сделала меня той, кто я есть. Показала, что за пределами правил и стен храма существует мир, полный возможностей. Так что я даже благодарна ей. Чародейка почувствовала, как кружится и тяжелеет ее голова, но не могла понять, были тому виной переживания или избыток алкоголя в крови. – Знаю, что мой опыт сложно сравнивать с твоим, и крысами меня не кормили. Но золотая клетка – это тоже клетка, Астарион. И я думала, что давно вырвалась из нее. Что догмы, которые годами вбивали мне в голову, больше надо мной не властны. Но посмотри на меня теперь: я напиваюсь и жалуюсь на свою жизнь, да ещё кому – нежити! Я создавала себя столько лет, оттачивая разум и преображая тело, чтобы быть такой, какой всегда мечтала. Сильной. Свободной… Желанной. Но стоило кому-то обозвать меня шлюхой, как я за одно мгновенье вспомнила, что значит быть ничтожеством. Это отвратительно. Девушка откинулась на спину, постаравшись не попасть на камни, и звёздное небо перед ее глазами задрожало. Похоже, она всё-таки опьянела. – Поверь, я понимаю тебя, как никто другой, – непривычно серьезным тоном ответил ей мужчина. – Но ты больше не слабая. Ты больше не маленькая девочка без права распоряжаться собственной жизнью, ты – чёртова ведьма, слову которой подчиняются люди и морские чудовища. И если ты не можешь запомнить это сама, я буду тебе напоминать. – Ты сегодня чрезвычайно мил, – хихикнула Этера, закидывая ногу на ногу. – Не ожидала от тебя сочувствия. – То же самое я могу сказать про тебя. И, признаться честно, это меня озадачило. Почему? – Почему что? – Почему ты всё ещё меня поддерживаешь? Сегодня. И когда меня ранили. Мне казалось, что после нашей совместной ночи ты… разочарована. – Я разочарована, – послушно согласилась девушка. – Тогда какого чёрта, Этера? – Астарион первый раз назвал ее по имени и как будто сам удивился этому. – О… думаю, я уже достаточно пьяная, чтобы признать, что ты небезразличен мне, – произнесла она расфокусированным звездам. Слова легко сорвались с языка и оставили после себя послевкусие какой-то судьбоносной завершённости. – Но я сделал тебе больно, – словно не поверив ее словам, напомнил вампир. – Угу. – Использовал тебя, чтобы досадить Уиллу. – Я это заметила. – Я сделал это намеренно. – Да, ты удивительный мерзавец, – выдала она безэмоциональное заключение, так и не повернув головы. – И ты всё равно на моей стороне? – его вопрос прозвучал немного растерянно. – Почему? – Послушай, может, у нас с тобой и нет будущего, но это не значит, что я смогу тихонько стоять в сторонке и смотреть, как тебя протыкают стрелами или как Уилл вытирает о тебя ноги за то, в чём нет твоей вины, – Этера даже удивилась, что смогла сейчас связно произнести такую сложную фразу и закончила более лаконично. – Он повел себя как мудак. Вампир ответил ей после небольшой паузы. – А если бы оно у нас было? Будущее. Что тогда? – Тогда мне искренне жаль этот мир, – девушка вытянула ладонь к звёздам, словно планировала собрать их в горсть, но тут же уронила руку обратно за голову. – Он обречён. Чародейка не видела лица Астариона, загипнотизированная ночным небом, слышала только, как он поднимается с земли. Как мелкие камешки, прилипшие к его одежде, скатываются вниз и хрустят под подошвами сапог. Но она не могла проигнорировать, как он возвысился над ней в полный рост, перешагнул ее в районе бедер и сел сверху, придавливая своим весом. Вампир наклонился вперёд, застыв над девушкой на согнутых руках, и миллионы звёзд перед глазами Этеры стыдливо погасли, уступая место одной – той, что сейчас почти касалась ее губ своими. – Астарион… зачем? – она была удивлена настолько, что голос прозвучал практически трезво. “Зачем всё так усложнять?” – билась в ее голове единственная мысль. Ведь она уже почти поверила, почти смирилась с тем, что этот мужчина для нее недостижим. Что он слишком эгоистичен, чтобы прислушиваться к любым желаниям, кроме своих собственных. Но сегодня… сначала эта трогательная поддержка, а теперь – новая попытка сближения. Что это? Очередная манипуляция? – Я хочу посмотреть, как будет гореть этот паршивый мир. И я хочу тебя. “Тебе придётся сделать выбор, чего ты хочешь больше: меня или самоутверждения за мой счёт” – всплыли в памяти ее собственные слова. Очевидно, Астарион тоже хорошо их запомнил, раз использовал такую формулировку. Он сделал свой выбор, он обозначил намерение и теперь ждал решения чародейки, замерев над ней в такой дразнящей близости. Этера не устояла бы, даже если бы захотела. – Чёрт… Кажется, Уилл всё-таки был прав на мой счет, – девушка коснулась ладонями лица мужчины, притягивая ещё ближе к себе, чтобы наконец ощутить прикосновение его губ к своим. Одного лёгкого поцелуя оказалось достаточно, чтобы вызвать мучительную и сладкую дрожь в груди, тёплой волной спустившуюся вниз по телу. Она не увидела, но почувствовала, как Астарион улыбнулся, не отрываясь от ее губ. При мысли о том, что его обостренное чутьё позволяет подмечать любые реакции ее тела, внизу живота стало ещё горячее. – И я безмерно этому рад, – он поднял голову и провел большим пальцем от ее скулы к губам. – Хоть раз в жизни охотник должен был разглядеть истину за своими шорами идеализма. Чародейка задержала его ладонь своей, чтобы коснуться языком подушечки пальца, прекрасно осознавая, как это выглядит со стороны. Вампирская шлюха. Этера не против побыть ей сегодня. Принять эту сторону себя, позволить разуму раствориться во всепоглощающей страсти к Астариону, чтобы сделать свои желания силой, а не слабостью. А вино и растревоженные воспоминаниями чувства будут ей в этом лучшими помощниками. Вампир слез с неё и потянул за собой, чтобы сесть на плоский камень, но девушка не стала подниматься на ноги, замерев перед своим партнёром на коленях. Стянула через голову шерстяную тунику, ощутив как спина мгновенно покрывается мурашками, и помогла мужчине избавиться от рубашки. В лунном свете белая кожа казалась жемчужной, и чародейка подалась вперёд, чтобы вдохнуть ее запах и обжечь прикосновением горячих губ мышцы живота, спускаясь все ниже и ниже. Она видела возбуждение своего любовника и тёрлась лицом о внутреннюю сторону его бёдер, словно кошка, заискивающе просящая ласки хозяина. А он снисходительно пропускал пальцы сквозь ее волосы, усиливая это сходство. Его рука уже привычным жестом сжалась в кулак на затылке девушки, в то время, как второй он расстегивал ремень своих брюк. На короткий миг Этера подняла глаза, столкнувшись с Астарионом взглядом, и почувствовала, как ещё глубже проваливается в бездну изысканного порока от осознания его полной власти над собой. Желание принадлежать ему было таким сладким, что ее тело звенело натянутой струной, будто это и не чародейка вовсе, а какая-то другая девушка всю жизнь дралась за свою свободу. А эта была просто шлюхой. Одурманенной и одержимой жадным высокомерием своего любовника. Мужчина наклонился к ней, вынуждая выгнуть спину, и запечатлел на губах долгий, болезненный поцелуй. Затем направил ее голову вниз, диктуя ласку, которой сейчас желает. Не отпуская волос, вампир сопровождал ее движения, но довольно скоро отстранил. – Славная девочка, – он поднял голову Этеры за подбородок, удовлетворённо рассматривая ее лицо. – Давай продолжим в храме? – Но ведь там гитьянки… – с сомнением протянула чародейка. – Ах, да. Тебя же не было, когда Арадин рассказывал об этом. – Гитьянки? Эти зеленокожие уродцы? – вампир разочарованно нахмурился. – Ад и преисподняя, они испортили мне всё удовольствие! – Прямо-таки всё? – иронично поинтересовалась девушка, проведя языком по своим припухшим губам. – Милая, – Астарион помог ей подняться с колен и коротко коснулся губами ее живота, параллельно стягивая с нее брюки. – Ты дьявольски хороша, но после твоей сегодняшней исповеди мне хотелось подарить тебе… нечто особенное. Ее восхищало, с какой легкостью вампир был способен переключаться между своими настроениями. Ещё минуту назад она не знала, можно ли смотреть на него иначе, кроме как снизу вверх, сейчас же ее любовник стал внимателен и учтив. Этот резкий контраст будоражил ее чувства гораздо сильнее, чем если бы он выучил только одну роль. У чародейки были разные мужчины. Она видела аристократов с замашками разбойников, пиратов с манерами лордов, богатых купцов, назначающих цену смерти и любви. Кто-то из них остался в памяти приятным опытом, кого-то хотелось забыть сразу, как только остывала постель, но Астарион был уникальным. В нем было столько противоречий, столько скрытых смыслов, недоступных для поверхностного взгляда. Он подождал, пока Этера избавится от сапог и остатков одежды, и притянул ближе, усаживая на свои бёдра. Голые колени неприятно шоркнул холодный камень, но лучшего места у них всё равно не было. – И что было бы в храме? – она любовалась его рубиновыми глазами, яркими даже в тусклом лунном свете. – Я бы взял тебя прямо на алтаре твоего лицемерного бога, чтобы у него не осталось никаких сомнений, кому ты теперь принадлежишь, – на этих словах его лицо снова ожесточились, а объятья стали грубее. – Но я уверен, ему и отсюда будет всё отлично видно. – У меня больше нет бога… Аахх, – девушка не удержалась от стона, когда Астарион вошёл в нее и прижал к себе ещё крепче. – Тем лучше, – обжёг ее ухо горячий шёпот. – Значит, я займу его место. Этера могла бы возразить ему, но не нашла в себе сил произнести ни слова. Да и зачем? Ее наслаждение в этом моменте было настолько острым, что она готова была признать своего любовника кем угодно, даже богом. В его словах о Латандере было столько яда, что девушка невольно бросила взгляд на барельефы храма, и это странным образом усилило ее возбуждение. То, что она делала это здесь, и то, что она делала это с вампиром, превратило страстный, но обычный секс в бунт против ее прошлого. В бессловесный манифест ее непокорённой воли. Так странно. Она была глиной в руках Астариона, послушно подчиняясь каждому его жесту и желанию, но чувствовала себя… свободной? Чародейка готова была отдаться ему каждой клеточкой своего тела, но всё равно ощущала, что получает взамен гораздо, гораздо больше. Возвращает себе себя – искреннюю и настоящую. Когда они оба закончили и отдышались, мужчина чуть отстранился, вопросительно заглядывая ей в глаза, и Этера сразу поняла, чего он хочет. – Да… – выдохнула она ответ вместе с поцелуем. Она ожидала, что вампир снова укусит ее в шею, но вместо этого острые клыки прокололи мышцу над ключицей. Он не был голоден – просто наслаждался, слизывая медленно стекающие по ее груди струйки крови. Ранки саднили и пульсировали, но это не вызвало у девушки такого ужаса, что настиг ее в первый раз. – Сегодня в твоей крови заиграли новые нотки, – Астарион собрал пару капель на пальцы и провел по губам чародейки, словно она могла подтвердить или опровергнуть его слова. – Как ты говорила? Дуб и мускат? – Сколько моей крови тебе нужно выпить, чтобы опьянеть так же, как я? – неожиданно задумалась она. – Я уже пьян тобой, милая, – он ласково поправил ей растрёпанные волосы. – Но если тебя тянет на эксперименты – я готов. – Только не сегодня! Чувствую, меня и так ждёт незабываемое утро, – Этера перекинула ногу, чтобы сесть на его колени боком, и положить голову ему на плечо. – Нам не помешает отдохнуть до рассвета. – Сомневаюсь, что смогу уснуть этой ночью, – руки вампира обхватили ее кольцом. – Уилл и ваш новый знакомый уже, вероятно, строгают колья. – За Арадина не переживай, он тебя и не вспомнит… – Ты маленькая злая ведьма, – фыркнул Астарион ей в волосы. – …а за Уиллом присмотрит Гейл. – Не то, чтобы я сильно доверял волшебнику в подобных вопросах. – Тогда доверяй мне. Идём. Этера соскользнула с его колен и принялась торопливо одеваться, пока ночной холод вытянул ещё не всё тепло из разгоряченного сексом тела. Больше всего ей сейчас хотелось нырнуть под одеяло у огня и прижаться к вампиру, но до лагеря ещё нужно было дойти. Астарион помог ей спуститься к тракту по крутым камням, и она не стала выпускать его руку, рассудив, что теперь имеет на это право. У их костра всё ещё никого не было, и теперь на его месте виднелись едва тлеющие угли. Туша козы исчезла, очевидно, волшебник отдал ее на разделку. Арадин спал там, где его и оставили, только перевернулся на спину и теперь негромко похрапывал в темноте. Вампир подкинул в костровище пару веток и щепок, наблюдая, как новорожденное пламя жадно слизывает подношение. Чародейка переоделась в ночную рубашку, разулась и по-закхарийски села на краешек его спальника, призывно похлопав себя по коленям. – Иди сюда? – Что ты задумала на этот раз? – в лагере к Астариону вернулись недоверчивость и некоторая нервозность. – Кое-что приятное, – она повторила просьбу, поманив его рукой, и тогда он уступил ей. Вампир лёг на спину, положив голову ей на скрещенные ноги, и она коснулась его лица пальцами, массируя мышцы мягкими движениями. Никакая магия не давала такого расслабляющего эффекта, как техника, полученная чародейкой в одном из своих походов по морю. Руки смуглой амнийки-наставницы, унизанные шнурками и бусинами, способны были сотворить чудо без единой искры чар. В частности, благодаря этому умению она и попала на Вообразимый. Даже Астарион, напряжённый изначально, вскоре закрыл глаза и сдался нежным прикосновениям. – Нравится? – девушка чувствовала ответ пальцами, но ей было интересно, что он скажет. – Милая, если бы я знал, какими талантами ты обладаешь, то соблазнил бы тебя в первый же день нашего знакомства, – он старался говорить шутливо, но в его голос уже закрались сонные нотки. – Кто научил тебя этому? – Одна рабыня из Амна, которую мы везли во Врата Балдура. На борту было скучно, и она согласилась дать мне пару уроков. – Ваш корабль возил рабов? – тон вампира, совсем недавно вырвавшегося из неволи, был удивительно безразличным. – И ещё много чего, о чём не напишут в торговых декларациях, – девушка провела большими пальцами над его бровями. – Иногда были и рабы – из тех, что обладали уникальными талантами. Музыканты, актёры, куртизаны. Балдурская аристократия высоко ценит экзотику. – О, в этом я уже успел убедиться! – Они не были похожи на тебя, Астарион. Ни один из них. – Правда? И в чём же разница? – Они такими родились. Не знали другой жизни и никогда не мечтали перегрызть глотку своим хозяевам. Их существование было сытым и предсказуемым, а их рабство начиналось здесь, – она постучала пальцем по лбу мужчины, а затем положила ладонь на его сердце. – И здесь. Чтобы удержать этих людей не нужны были ни стражи, ни цепи. Их клетка существовала только в их голове, но они не желали ее покидать. Вот как выглядят настоящие рабы, милый, а ты… тебя я бы назвала пленником.       – За годы, проведённые у Касадора, многие стали именно такими, – Астарион заворочался, но продолжил лежать с закрытыми глазами.              – Но не ты.              – Не я…              Больше он ничего не произнес, а чародейка наклонилась, чтобы коснуться его губ своими, и продолжила массировать его лицо, пока он не уснул. Затем аккуратно отодвинулась, перестелила свой спальник вплотную и легла рядом, поднырнув под руку Астариона и укрыв их обоих одеялами.              ***              Уилл проснулся оттого, что ему стало жарко, и тут же пожалел о том, что к нему вернулось сознание. Голова раскалывалась так, будто в ней плясали огры… или же он просто всю ночь напивался кое с кем из тифлингов. Охотник повернул голову в сторону и обнаружил справа от себя Карлах, звездой развалившуюся на земле. От нее было тепло, как от печки, так что мужчина поспешил скинуть с себя одеяло. Чужое.       Он вспомнил, что так и не возвращался в лагерь после ссоры со своими спутниками, а ещё то, что Карлах, увидев его в расстроенных чувствах, протянула первую кружку с медовухой. Как в его руках оказалась вторая, а затем и третья, он уже не знал. Кажется, к нему приходил Гейл, говорил что-то, как обычно, умное и важное, но голова Уилла уже тогда была в тумане. Лучше бы из нее стёрся тот позорный эпизод в лагере, где он позволил себе сорваться. Нет, охотник вовсе не считал себя неправым, но то, как эмоционально он отреагировал на известия об участии отродья в налёте, не делало ему чести. И кажется, он заработал себе ещё одного врага.       Не стоило ему оскорблять чародейку.       Что взять с одурманенной влюбленностью женщины? Ничего. А вот сам он точно облажался, но возможно, ещё не поздно извиниться.              Уилл заставил себя встать и, уняв головокружение, побрёл в сторону своего отряда, с большой осторожностью делая каждый новый шаг.       Он ожидал, что в лагере уже будет кипеть жизнь, но был прав лишь отчасти. Бодрствовали только Хальсин и Гейл, колдовавший над котелком с утренней кашей. А вот другое зрелище вовсе не прибавило ему хорошего настроения: отродье и чародейка всё ещё спали. Вместе. Девушка лежала на спине, повернув голову, а вампир прижимался к ней сбоку, зарывшись лицом в мягкие локоны. Он обнимал ее, засунув руку под рубашку, отчего та задралась, обнажая живот и изящные изгибы талии.       Извиняться перед Этерой сразу расхотелось, зато появилось желание опорожнить желудок.              – Ты только взгляни на них, – кивнул Хальсин с каким-то непонятным умилением, заметив, что Уилл рассматривает спящую парочку. – Такие открытые и беззащитные. Как котята.              – У этих котят на когтях больше крови, чем у нас всех вместе взятых, – таким же шепотом огрызнулся охотник.              Ядовитые змеи они, а не котята! Он понимал, что друид не виноват и, скорее всего, даже не в курсе их ночной ссоры, но самообладание не далось Клинку даже сегодня. Уилл прошел к своим вещам мимо спящих и успел заметить, как вампир открыл глаза и проводил его острым настороженным взглядом. Затем снова закрыл и ещё глубже спрятал лицо в волосах девушки, чтобы на него не попадали назойливые солнечные лучи.              Судя по прохладной вежливости Гейла, охотник и ему успел что-то наговорить, но не мог вспомнить, что. Впрочем, волшебник проницательно оценил его состояние, накапал чего-то в кружку с горячим чаем и дал Уиллу. После пары глотков жить захотелось чуть больше.              Закончив готовить, Гейл растолкал позёвывающего Арадина и навис над спящей чародейкой.              – Мне не хочется прерывать твой сладкий сон, но ещё немного, и ты рискуешь остаться без завтрака.              – Ох, Гейл… – девушка не открывая глаз перевернулась на бок и подтянула к себе колени. – Можно, ты пойдешь к чёрту, а?              Ей хотелось спать, а голова была такой тяжёлой, будто в нее навалили кирпичей.              – Я мог бы попытаться выполнить твою просьбу, если бы мы направлялись в Баатор. Но мы идём в Тёмные Земли, так что будь любезна, начинай собираться.              – Какая трогательная забота, волшебник, – промурчал за ее спиной голос Астариона.              – Тебя мои слова тоже касаются… эльф, – ворчливо ответил Гейл и пошёл обратно к костру.              А девушка рывком села и обернулась, с удивлением разглядывая вампира в своей постели. И тут же пожалела о резкости, захваченная врасплох болью в висках.              – Доброго утречка, – он искренне веселился над ее замешательством, лёжа совсем рядом и подперев голову ладонью.              В отличие от охотника, Этера помнила всё, но была уверена, что это ей просто приснилось, и утренняя реальность стала… неожиданной. Она перевела осмысливающий взгляд на своих спутников, котелок с кашей – ее замутило – и снова на вампира.              – Можете съесть мою порцию, – чародейка подтянула скомканное в ногах одеяло и легла обратно, уткнувшись лицом Астариону в грудь.              Если и существовали вопросы, требующие ее вмешательства, она подумает об этом позже.       Снова уснуть уже не удалось, но руки мужчины на ее спине немного примирили девушку с реальностью, в которой существуют головная боль, тошнота и ноющие ранки от клыков.       Вчерашний вечер всё ещё казался чем-то невозможным, но ее вампир был здесь – живой и настоящий. Был с ней. А тянущие ощущения в мышцах намекали, что и все остальные события ночи тоже не были фантазией.              Им всё-таки пришлось встать, когда отряд покончил с завтраком и загремел грязной посудой. В отличие от Этеры, Астарион выглядел просто омерзительно бодрым и довольным жизнью.              – Мы, кажется, ещё не знакомы? – наёмник протянул руку проходящему мимо вампиру. – Я – Арадин.              – Астарион, – ответил тот на его жест, с любопытством разглядывая дружелюбное лицо человека, совсем недавно собиравшегося на него напасть.              Уилла от неожиданности пробрал кашель, и он невольно поднял глаза на чародейку. Девушка сидела, обеими ладонями обнимая кружку, и пила горячую воду частыми маленькими глотками. У нее совершенно не было настроения заигрывать с охотником, надевая какую-либо из своих любезных масок, поэтому взгляд, доставшийся Уиллу, получился совершенно гадючьим.       Возможно, будь на месте наёмника кто-то другой, Клинок рискнул бы поспорить с Этерой, но их ночной гость ни у кого не вызывал симпатии, поэтому нынешнее содержимое его головы мало волновало охотника. Они всё равно разойдутся каждый своей дорогой, как только караван двинется в путь.       Арадина манило логово гитьянки, и Уилл подозревал, что он оттуда уже никогда не вернётся. Вот бы ещё получилось так же запросто избавиться от отродья, пока путешествие не стало окончательно невыносимым. Если бы он знал, что его неосторожные слова только укрепят союз вампира и чародейки, вырвал бы себе язык.              – Пора выдвигаться, – скомандовал Хальсин, прерывая размышления охотника.       Впереди был ещё один непростой день.                     *Green Apelsin – “Проклятье русалки”