Мам, прости

Склизкая яичница упрямо не лезет в пересохшую глотку. Девушка с отвращением ковыряет вилкой в завтраке и в итоге отворачивается, едва сдерживая порывы тошноты. В теле Ханагаки Камэ она каждое утро довольствовалась полноценными завтраками вместе с Такемичи. Жизнь и так тяжелая — им нужны силы, чтобы начать этот день. Казалось, приучала его — в итоге приручилась сама. К их совместным приготовлениям яичницы — с соревнованиями, у кого желток получится ровнее? К их разговорам ни о чём и обо всём на свете. Он рассказывал ей свои сны. Она внимательно слушала и предлагала вместе погадать по ним на то, как пройдёт день. Естественно, во всём находились лишь положительные знаки, сулящие только радость и счастье. Сейчас находилось лишь дикое желание поспать. Так, чтобы свернуться клубком под одеялом и навсегда. Больше не видеть ни эту светлую кухню с рядом щегольски блестящих хромированных боков современной бытовой техники. Больше не слышать их гудение, как единственный источник звука кафельного простора этой квартиры. Больше не заваривать одну кружку чая, чтобы так и не выпить её, оставляя сиротливо плесневеть на столе до вечера. Больше не быть одной. Вернуться обратно в тело Ханагаки Камэ — и забыть свою жизнь, как не помнила её до этого. Она сама не поняла как это произошло — в один момент эмоции накалились до предела. Это, будто взрыв — так рождались Вселенные из пустоты забвения разливались ожидающей темнотой. В один момент пропало и лицо Киё, и злополучная улица, и все прожитые года. На смену им пришел кабинет со строго выстроенными партами. Занудная речь преподавателя — настолько монотонная и быстрая, что за ней не успевала ни одна ручка. Потому все обучающиеся уже просто сдались и занимались чем угодно, но не конспектами. В один момент оборвалась и её фраза, обращенная к Тачибане-сану. А личность Камэ незаметно переросла обратно в её личность: — Алло, приём, ты меня слушала вообще? В один момент из матери — одиночки, которая работала на банду гопников она превратилась в обычную студентку. Которая почему-то знала свою соседку по парте, почему-то понимала о каком парне она говорит, почему-то помнила о сегодняшней вечеринке. Спустя несколько дней, когда в голове, наконец, уложился факт обратного переноса — начался мыслительный процесс. Она знает всё, что сейчас происходит — значит не покидала эту реальность. Но она также помнит, что было в том мире. Возможно ли параллельное существование в нескольких Вселенных? Где-то в подсознании, а где-то в осознанном состоянии. Ведь и личность Камэ влияла на неё, настолько — что в один момент они перестали быть кем-то разным. Она переняла не только её имя и тело, но и: привычки, стиль речи, умения, черты характера. Разница была лишь в их опыте. Если следовать этой логике, то и у оригинальной Камэ тоже было такое подспорье в виде её рефлексов и повадок. Ханагаки тоже перенеслась в её реальность и начала жить её жизнью. И, судя по довольно-таки достойным оценкам, наличию друзей и в целом благоприятной атмосферы в её окружении — тоже была не особо довольна переносом обратно. Так как же это вышло? Импульсом стал эмоциональный пик? Ей нужно испытать чувства равные по силе встречи с бывшим Камэ, чтобы вернуться назад? В этом заключалась главная загвоздка. Она вставала в семь утра — даже в выходные. Как заведенная — на рефлексах, шла умываться. После готовила в одиночестве завтрак на кухне, поскольку родители уже были на работе. Нетронутая еда отправлялась в мусорный контейнер, пока сама девушка отправлялась в школу. Рутина была расписана до часу — без шанса на малейшее изменение. Ничто не вызывало здесь эмоций. Расшатанная нервная система никак не реагировала на этот мир. Дни измерялись в количестве выброшенных завтраков. Уроки сливались в одну пенящуюся волну, уряжающуюся обрушиться неудами в конце учебы. Незнакомые друзья каждый раз неизбежно напоминали об отсутствии нужных По сравнению, с тем через, что она прошла — наверное жаловаться не на что. Современные условия заставляли лишь горячо благодарить создателей всей техники и содрогаться от воспоминания о быте девяностых. Не нужно было обеспечивать себя самой — на каждый несъеденный завтрак всегда была куплена свежая еда. Её обеспечивали родители — карманных расходов вполне хватало. Больше не нужно было каждый раз ломать голову, как же рассчитать бюджет на неделю и где бы найти ещё одну подработку. И уж тем более не надо было переживать за собственную жизнь — спальный район убаюкивал в кольце своих неприступных стен. На ней самой больше не было оков ответственности — больше не нужно было вкладывать все свои силы в будущее ребенка. Детей. И одного взрослого. Только почему-то в груди каждый раз образовывался вакуум — стоило только подумать о том, что она навсегда останется в этом комфорте. Она так хотела вспомнить своё прошлое. Так негодовала на всех Богов за то, что её лишили памяти. Верещала о несправедливости и праве выбора жизни. В итоге вспоминать было ни о чём. Всё это напоминало ситуацию с Кубо. Когда как ни глянь — лицо оставалось размытым. Здесь также, только вместо лица вся её жизнь. Такая же мутная и пугающая своей безысходностью. Первые дни «возвращения» она провела в бурной деятельности. Листала мангу, каждый раз, стараясь не заплакать от того, насколько же неестественно выглядят лица родных людей. Вчитывалась в сюжет, делая подробные заметки карандашом. Где-то был даже составлен план дальнейших действий с — наконец-то! — выставленными датами. Даже, если бы она перенеслась вновь без памяти — не важно, главное, хоть как-то заполнить пустоту действительности. Хоть как-то взаимодействовать со всеми тем, кто стал…семьёй? Но дни сменяли друг другу с завидной скоростью. Методично разбивали и надежду на перенос во сне, и на перенос от сильной эмоции, и на милость местных божков на её мольбы. Сколько завтраков тому назад она по-настоящему жила? Не повторяла изо дня в день вызубренные действия лишь с одной мыслью о том, как бы скорее вернуться домой. Вернуться к вымышленным персонажам. В вымышленный мир. Но границы реальностей уже начали размываться. И она уже не помнит за каким конкретно завтраком неожиданно подумала о том: а существовало ли вообще всё, о чём она так страстно мечтает? Разве это звучит не слишком хорошо, чтобы быть правдой? Разве человеческий мозг не славится мощью своих производительных процессов и — в частности! — фантазии? Ведь воображение единственное, что отличает человека от животного. Тогда, наверное, это звучит логично, что в серой реальности мышление изобретает способ продержаться еще один день — красивой выдумкой. Тогда, наверное, логично, что единственным оставшимся способом вернуться туда остаётся — смерть.