История, которую я спрятала в своём сердце

      "Почему она всё больше и больше?"       Джини отрешённо смотрела на то, что когда-то представляло собой ржавую царапину в нечищеных плитках ванной комнаты. Развернувшаяся трещина была размером с замочную скважину — но даже приставленный к ней глаз ничего не способен был разглядеть. Темнота, лишённая звуков, воззрилась в ответ, наводя на сердце давно не ведомое чувство страха.       Впервые за месяц Джини испытывала что-то кроме вездесущей апатии, и не знала, что с этим делать.       Во-первых, есть ли за стеной хоть кто-то? Поначалу девушке казалось, что эта неудавшаяся дырка не более, чем дело рук неумелого соседа. Но звука дрели или молотка не доносилось ни в один из прошлых дней. Когда-то приятная тишина теперь вызывала ещё больше подозрений — ведь, выходит, соседа напротив и вовсе никогда не было? Или она просто умудрилась что-то не услышать, пока уши были заняты одним и тем же плейлистом или шумом воды?       ...Или же кто-то знает, что именно она живёт здесь — и захотел подглядеть за тем, как она, голая, уязвимая, моется в душе?       От последней догадки стало мерзко и тошно; сегодняшний скудный завтрак запросился обратно. Джини с трудом подавила рвотный позыв и снова уставилась в щель.       Ничего не поменялось. Видимо, сосед на работе — и ловить с поличным его надо было позже. Если ещё есть кого ловить...       Просто оставлять эту трещину без присмотра Джини не хотела — пока что. Она отстранилась и аккуратно провела пальцами по её границам.       Слишком странно. Могло ли животное или насекомое такую прогрызть? Нет, даже со скудными знаниями по биологии она догадывалась, что кирпич и цемент убили бы их раньше, чем их жвала и зубы добрались бы до новой комнаты. И почему её сумбурные мысли вообще доходят до таких абсурдных предположений?       Джини раздражённо мотнула головой. Уже неясно, кто первый сведёт её с ума — трещина, сосед или она сама.       Будто бы других проблем у неё мало...       В порыве непривычной злобы Джини сорвалась с места и зашагала на кухню. Где там был скотч? Он же ещё остался в доме?       Только бы не пришлось ещё и на улицу выходить ради всего это дерьма...       "Может, тут?"       Ящик сменялся ящиком, полка следовала одна за другой, но заветной тёмной клейкой ленты нигде не наблюдалось. Лишь бардак и хлам из хаоса когда-то нужных, но теперь забытых вещей. Раскиданная в случайных местах посуда, упаковка старых макарон, давно не используемая мясорубка, разбросанные тут и там мелкие кастрюльки, пакетики острых специй и... фу, кажется, тут хурма сгнила. Джини поморщилась, неизбежно пачкая руки о большую склизкую ягоду. Неприятный оранжевый оттенок покрыл пальцы, тут же отправленные под холодную струю воды.       Происходящее всё больше её раздражало. Джини успела отвыкнуть от уборки и заботы о собственной квартире — в её равнодушно-ленивом настрое не было ни сил, ни воли, ни желания помогать ни себе, ни своему окружению. Но даже бездействие может дать трещину... во всех смыслах.       Теперь она уже не сможет просто оставить валяться на полке эту гнилую грязь. Джини её выкинет, даже если всё её тело будет содрогаться от омерзения. Давно ей не приходилось заставлять себя что-то делать — но нежелание ощущать гадкий запах и оставлять даже малейший его оттенок на кухне побеждало апатию.       Даже удивительно, что достаточно было всего разок испугаться щели в ванной чтобы начать делать хоть что-то...       Джини невесело усмехнулась своим мыслям и наконец покончила с несчастной ягодой. Как давно у неё была эта хурма? Она не помнит — да и не так это важно. Желание залепить как можно больше пространства скотчем по-прежнему сидело в голове, рисовало приятные картины долгожданного покоя. Руки перебирали последние ящички в тщетной надежде, но только случайно брошенный взгляд на стол наконец заставил Джини удивлённо застыть на месте.       Как она могла всё это время в упор его не видеть?!       С тяжёлым вздохом девушка схватила чёрную клейкую ленту и поплелась обратно в ванную. Стоило только найти долгожданный предмет, как сил и мотивации резко стало меньше.       Три полоски — и через трещину больше ничего не видно. Но Джини этого не хватило. Она приклеила ещё — и сверху, и сбоку, и немного по границам, чтобы даже воздух не мог проникнуть в её запылившуюся, затхлую квартиру.       Это её место. Её панцирь. Её убежище, которое она не позволит портить мерзкими расщелинами, по какой бы причине они ни возникали.       Когда место происшествия стало походить на чёрную паутину из клейких лент, Джини облегчённо выдохнула и устало рухнула на пол.       Слишком много эмоций за раз. Нужно поспать. Плевать, прямо тут или у себя. Может, если остаться здесь, то и эфемерного соседа будет проще заметить?       Джини закрыла глаза и прислушалась. Даже дуновения ветра не доносилось из противоположной квартиры.       Загадка, чёрт побери...       Хоть бы она не свела её с ума.

***

      Яркий свет лампочки по-прежнему бил в глаза.       Джини заморгала, неприязненно щурясь. Прохлада пола неприятно отзывалась в её ноющей спине.       Не стоило всё-таки спать прямо тут... Такой себе эксперимент. Лучше проверить результаты другого.       С трудом поднявшись на локтях, Джини уставилась на стену ванной... и обомлела.       От скотча не осталось ни следа, а трещина стала в разы больше и длиннее. Узкий, вытянувшийся в половину её роста проём по-прежнему зиял чернотой; ни голоса, ни тени, только завывание далекого ветра.       — Какого...       Джини моргнула. Щипнула себя несколько раз, пусть и знала, что это никак не поможет. Если она спит, она не проснётся так просто. А если всё это взаправду...       Нет, последнее недопустимо. Она в это не верит, это принципиально.       А значит, к чёрту это всё! Она идёт спать нормально.       Затёкшие ноги помешали добраться до кровати быстро, но стоило только Джини коснуться мягкой подушки и долгожданного одеяла, как мысли смешались в вязкую кашицу, а тело погрузилось в блаженную негу единственного тепла в комнате, полной бардака и рутинной серости.       И всё-таки она не доспала. И неважно, утро сейчас или ночь: полутьма в окнах, полных отдалённого тумана, запутала бы любого.       Глаза закрылись сами собой. Как же приятно в этом тканевом коконе! Джини всё бы отдала чтобы больше никогда не вылезать из него. Она готова терпеть апатию, слабость, голод, но оставаться внутри, даже не надеясь однажды обратиться в бабочку.       Ей сойдёт быть и противной личинкой — зато тёплой, обволакивающей и усыпляющей. Желательно навсегда.       Даже если тело иссохнет. Даже если в одеяло будет завёрнут нелепый скелет.       Джини снова заснула — в отстранённой надежде на то, что неведомый сосед как-нибудь сам разберётся со своей разрушающейся стеной.

***

      Неприятный треск ворвался в пустые сновидения: порвал их на куски и пробудил невыспавшееся сознание.       "Что, реально сверлят?.."       Полусонная Джини вскинула голову, прислушиваясь, но, как назло, надоедливый звук исчез так же быстро, как появился.       Показалось? Или всё же проверить?       Тело категорически не хотело подниматься. Что-то подсказывало девушке, что ничего хорошего — или сколько-нибудь важного — её не ждёт.       И потому... зачем портить себе отдых? Зачем испытывать судьбу, если результат всё равно не удовлетворит?       Проще застыть и не двигаться. Игнорировать. Спать дальше, закрыть на всё глаза — погрузиться в желанную тьму, в которой сознание и мысли расплывутся и потонут в церебральной жидкости.       Сейчас Джини выбрала именно этот путь — настойчиво, отчаянно, устало...

***

      В этот раз ни единый звук не потревожил Джини — и ни она сама, ни тихие стены квартиры не знали, сколько часов или даже дней заняли её отчуждённые сны. Телефон не звенел от будильника, не гудел звонками — будто бы никто и не думал искать погружённую в дрёмы девушку.       Что ж, Джини не против. Если бы хоть что-то ещё её разбудило раньше, она возненавидела бы всё живое.       Вставать, впрочем, долго не хотелось. Только острое чувство голода мучило её, в итоге вынудив подняться и сразу потащиться на кухню.       С едой было негусто, но Джини пойдёт и корявая яичница с наспех сделанным сэндвичем и растворимым кофе. Медленно готовя всё это, девушка сонливо моргала, всё ещё плохо отличая реальность ото сна. Без стороннего вмешательства и поводов покидать квартиру дни действительно превратились в однообразное месиво — и тут сам чёрт ногу сломит в попытках понять, снится ли Джини её унылая жизнь в четырёх стенах, или уже квартире снится добровольное заточение потерянной в жизни девушки.       ...Кажется, её мысли уходят куда-то не туда. Шипение сковородки напомнило Джини о том, чем она на самом деле занимается, и та вскоре кинула растёкшуюся яичную массу на тарелку, не забыв про конфорки.       Тело просило пищи и даже вспоминать не хотело о трещине в ванной. И даже после завтрака Джини не хотелось лишний раз двигаться, а тем более проверять ванную.       ...Но в дело вмешался треск. Тот самый, что девушка уже слышала в полусне. Или очень похожий на прошлый — такой же подозрительный, внезапный, заставляющий сердце неприятно похолодеть.       Джини не чувствовала, что она к этому готова. Ей казалось, что она непременно пожалеет, если всё же осмелится взглянуть в ванную. Но и игнорировать этот треск уже не получится: он засядет внутрь неё, будет тревожно трясти и напоминать о себе, пока один страх не победит другой.       Девушка схватилась за голову.       Ну же, думай! Решайся хоть на что-то!       Хотя бы ради "победы" над соседом!       Сжав руки в кулаки, Джини издала раздражённый вздох и затем поднялась из-за стола, направляясь в комнату.       Если уж и встречать незваного гостя, то точно не в пижаме.       Накинув на себя клетчатую серую кофту на пуговицах, простую чёрную футболку со столь же невзрачными штанами и даже натянув белые кроссовки для приличия, Джини вновь оказалась у двери в ванную.       Что бы там ни было теперь — она разберётся. Устало, нехотя, откровенно заебавшись — но разберётся.       ...Так ей казалось.