Ведьмочка из Когтеврана

      Алиса Блейксли не планировала так рано становиться матерью. Она хотела окончить колледж, о котором мечтала с девятого класса, завести много друзей, заработать себе на небольшой трейлер и отправиться колесить по Великобритании. К тридцати годам планировала найти мужчину где-нибудь в английской глубинке, который будет смешным, спортивным, сексуальным и достаточно интеллектуально развитым, чтобы отличить моногамию от монограммы. Опасения, что ничего из этого никогда не сбудется, настигли Алису с распадом группы Beatles. Всё в одночасье потеряло свои краски: и профильные предметы, которые Алиса сама выбрала для изучения; собственный стиль, совершенствующийся годами; школьные друзья, превратившиеся в нудных заучек и лицемерных кретинов.        Вслед за крахом английской империи последовал и крах планам Алисы, окончившей школу в тяжёлые семидесятые. В колледж она так и не поступила. Это было тяжёлое, унылое и страшное время. Алисе приходилось искать удовольствие от жизни в других местах, оставив былые планы, цели и школьных друзей. Она часто оставалась в барах до закрытия, слушая, как рассевшиеся по углам мужчины спрашивали себя: Как страна дошла до такой жизни? Алиса и сама задавалась этим вопросом. Но собственная жизнь волновала её не меньше. Во всех её несчастьях точно был кто-то виноват. Не могла же она пойти по кривой просто так. Алиса иногда всерьёз думала, что на ней сглаз или какая-то порча, но чтобы это проверить нужны были деньги. А их Алиса до последнего фунта тратила на Национальный фронт.        Идеологические битвы интересовали Алису не больше, чем телевизионные программы о животных. Правда в том, что Блейксли была влюблена в участника одной крайне правой организации под названием «Лига имперских лоялистов». И пусть разница в возрасте была целых девять лет, Алиса наконец обрела новую надежду на счастливое будущее. Нужно было лишь немного потерпеть, заработать побольше денег для возлюбленного, чтобы он ни в чём не нуждался, пока боролся за права граждан, за экономику, за более великую Британию…       Алиса стала мамой в девятнадцать лет. Тогда к власти пришли консерваторы во главе с Маргарет Тэтчер. Феминизм, права сексуальных меньшинств, преодоление расизма — жизнь вновь стала красочной. Алиса видела своё новое счастливое будущее с ребёнком и любящим мужем, их прогулки по Эбби Роуд, их безбедную безмятежную жизнь. Но у великого активиста, имя которого Алиса навсегда вычеркнула из своей жизни, были совершенно другие планы. Ни жена, ни ребёнок в них не входили.        Алиса Блейксли не планировала так рано становиться матерью. У неё не было ничего — ни образования, ни достойной работы, ни опыта, ни близких, которые могли бы ей помочь. И хоть страна двигалась в правильном направлении, жизнь Алисы ничуть не изменилась. Неужели корень несчастья был вовсе не в экономике и распаде Beatles, а в её собственной никчёмности и трусости? Алиса ведь всегда любила учиться. Она это понимала ещё тогда, когда готовилась к экзаменам, но почему-то постоянно забрасывала начатые темы, не доучивая даже базу — боялась совершать ошибки. Алиса любила свой стиль, любила взгляды людей на него, комментарии «ты такая яркая», и всё-таки девушка променяла его на тёмные тона и закрытую одежду — боялась выглядеть глупо. Алиса скучала по собственным друзьям и в трудные моменты всегда пересматривала их старые фотографии. Они все были так счастливы, так беззаботны, так дружны, однако девушка предпочла сконцентрироваться на их изъянах — понимала, что дружба не продлится вечно и лучше закончить её прямо сейчас.        Алиса отказалась от ребёнка в роддоме и, как бы ей ни было тяжело, пообещала себе никогда не появляться в его жизни. Она считала себя патологической трусихой, но в этом решении действительно было разумное зерно. Алиса не хотела плодить нищету, не хотела, чтобы ребёнок проклинал её и ненавидел собственную жизнь. В этот же день Бейксли посетила церковь и помолилась за благополучие собственного малыша и ещё немножечко — за своё, надеясь, что белая полоса, которую она так долго ждёт, уже не за горами. Осталось подождать ещё немного…

***

      Семейство Фэйрчайльд проживало в доме номер девять на Берёзовой роще, пригороде Лондона, Торнхевен, и внешне создавало ощущение абсолютно нормальной семьи. Уильям Фэйрчайльд был моряком, ездил в рейсы два раза в год, а остальное время предпочитал отдыхать дома, ходить на рыбалку, в бар или баню. Ни в какие скандальные истории он не попадал, если не считать, конечно, выговор в старшей школе за драку, но, будем честны, многие мальчишки дрались из-за пустяков. Уильям любил море, эту морскую романтику, приключения и опасности. Но больше всего того, что делало его тем самым капитаном Фэйрчайльдом, он любил свою принцессу, своего ангелочка, своё солнышко и свой компас в этой запутанной взрослой жизни — дочку Кли.        Неудивительно, раз Уильям был таким замечательным семьянином, рукастым и отзывчивым, соседи нередко просили его о помощи, в основном — одинокие женщины, втихаря подкармливающие Кли, чтобы та потом похвасталась папе, как мисс Бомонт или мисс Эллисон вкусно готовят. Нормальным и даже образцовым Уильяма считали не только женщины на Берёзовой роще, но и мужики, постоянно зовущие вне рейсов сыграть в гольф или перекинуть стакан-другой эля. Им просто импонировало чувство юмора и взгляд на мир не абы кого, а капитана английского морского флота. Уильям же, можно сказать, властелин морей, сочетает в себе стержень и гордость Британии! Конечно, мужики не могли упустить такую возможность и не завести выгодное знакомство с капитаном. Старикам же любой мужчина в Берёзовой роще был приятен, будь то пьяница или безработный. Единственной горячей, непрекращающейся темой для обсуждения были их жёны.        Взять хотя бы семью Хоторн, соседей семейства Фэйрчайльд по участку. Одна бабушка сказала другой, а та узнала от третьей, что миссис Хоторн умудрилась загубить редчайший сорт пионов, которые её супруг подарил ей на юбилей. Две сестры пенсионерки из дома номер четыре всегда знали, что она непутёвая и к тому же неряха. «Слушай, голубка, ладно я, мне шестьдесят семь лет, но даже я не позволяю себе выйти в грязной или порванной одежде, а это пу́гало, откровенное пу́гало, постоянно выходит в магазин ни припудренной, ни надушенной. Я ей недавно сделала замечание, сказала, что женщина в её возрасте должна ухаживать за собой. А она мне ответила, что это не моё дело. Не моё дело! Я к ней со всей душой, совет ей дала с высоты своего жизненного опыта, а она отмахнулась от меня, как от мухи. У неё и пакет больно мал был. Наверняка ничего путного не купила, одни полуфабрикаты да консервы. Ох, и бедный муженёк».       Семью Мегистус, живущую напротив Фэйрчайльдов, в доме номер шесть, тоже любили пообсуждать, только вот ничего конкретного про них сказать не могли. Супруга Джеффа умерла, когда их дочке было три или четыре года. С тех пор мужчина растил дочку один, иногда прибегая к помощи своих ближайших соседей. Дело в том, что работа у Джеффа была очень нервная. Работая в полиции, он нередко возвращался за полночь и уходил, когда вся Берёзовая роща видела седьмой сон. Осуждать жену за то, что та скоропостижно скончалась, было бы совсем грешно, поэтому бабушки переключились непосредственно на его дочку, Мону. Она всегда казалась всем странной, придурковатой и даже пугающей. Когда ей исполнилось семь, она начала сама гулять по Берёзовой роще, прячась от соседок, которых Джефф любезно просил посидеть с дочерью, пока тот работает. В конце концов полицейский просто сдался. С девяти лет девочка оставалась одна и в её доме постоянно происходили какие-то странности. То свет мигает во всех комнатах сразу, то цветки, посаженные буквально день назад, тут же распускались. А зимой вокруг дома и вовсе выстраивалась «армия» снеговиков, которые, как говорила одна бабуля, могли за ночь поменять позы.       Но больше всего старшее поколение, холящее и лелеющее всех мужчин их небольшого района, не понимало, почему вдруг семья Мегистус сдружилась с Фэйрчайльдами. Дружбу мужчин они ещё могли поймать – оба служили в армии, могли поехать вместе на рыбалку или в баню, но почему Уильям позволял Моне оставаться у себя, когда Джефф на работе? Мона ведь совсем не пример для подражания, а у Фэйрчайльдов недавно родилась девочка, на пять лет младше дочки полицейского. Бабушки из четвёртого дома много раз предупреждали его:  «Зубы последние даём, что Мона вырастет, в плохую компанию попадёт и твою дочку за собой потянет. Ты лучше расставь границы как можно раньше. Джефф мужик неплохой, работящий, за правопорядком следит, вы можете продолжать общаться, но не делай его полоумную дочку частью своей семьи, она же всё испортит!»        Уильям, как будто вовсе не умеющий злиться, отвечал тревожным бабушкам, что им не о чем беспокоиться, ведь Мона прекрасная девочка, умная, смешная, и он будет совсем не против, если Кли чему-нибудь у неё поучится. Ведь Мона — настоящая волшебница. Так говорит его жена, Алиса.        Кли очень любила своих родителей. Она была счастлива расти, как говорили взрослые, в полноценной семье. Когда у девочки спрашивали, кого она больше всего любит, она, не задумываясь говорила: «Маму, папу, Мону и Альбедо». Альбедо был сыном давней подруги мамы, с которой она познакомилась ещё до рождения Кли. Миссис Рейндоттир была своеобразной, инфантильной, в каком-то плане даже жестокой. Она могла на всё лето оставить сына гостить у семьи Фэйрчайльдов, а потом во время учебного года обмениваться с сыном только нечастыми письмами. Кли не знала и даже не задумывалась о том, почему мама Альбедо его не любит (или любит так особенно), ей просто было весело играть с ним и Моной. Каждое лето после их возвращения из специальной школы, о которой ни мама, ни папа особо не рассказывали, было насыщено событиями, но оно пролетало слишком быстро, чтобы девочка успевала им насладиться. Близилось начало ещё одного учебного года. Папа, как назло, уплыл в рейс, а Мона и Альбедо готовились отправиться на вокзал. Мама предупредила дочку, что в этом году будет много забот в школе (она была учительницей, и её дети как раз заканчивали выпускной класс). Кли понимала, что этот год она будет безнадёжно одинока, но сколько бы она себя не готовила к этой мысли, слёзы от тоски и бессилия сдержать было невозможно.        Каково же было удивление семьи Фэйрчайльд, когда их дочке пришёл желтоватый конверт, на котором изумрудными чернилами было написано, что данное письмо адресовано мисс Фэйрчайльд, живущей в Торнхевен, на Берёзовой роще, в доме номер девять, на втором этаже. 

ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА 

«ХОГВАРТС»

Директор: Альбус Дамблдор

(Кавалер ордена Мерлина I степени,

Великий волш., Верх.чародей, Президент

Международной конфед. магов) 

Дорогая мисс Фэйрчайльд! Мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс». Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к такому письму списком необходимых книг и предметов. Занятия начинаются 1 сентября. Ждём Вашу сову не позднее 31 июля.

Искренне Ваша,

Минерва МакГонагалл,

заместитель директора 

***

      В назначенный день мама отвезла Кли, Мону и Альбедо на вокзал «Кингс-Кросс». Одиннадцатилетняя Кли растерянно наблюдала, как мама и друзья выгружают из их минивэна все вещи, подготовленные ребятами для нового учебного года. Для большего удобства они сложили чемоданы на тележки и встали вокруг них, взявшись за руки, как сказала Алиса, для удачи. Кли не осознавала, какое путешествие её ждало впереди. В тот день, когда Мона и Альбедо приглашали Кли съездить за школьными книгами в Лондон, Кли так обрадовалась, раскричалась, что слегла с простудой, и друзьям пришлось ехать без неё. Девочка с завистью наблюдала из окна, как Мона и Альбедо одни, без присмотра взрослых, могут гулять допоздна и покупать себе много всяких вкусностей, потому что «они умеют себя контролировать». Кли тоже умела! Взяв маму за руку, она пообещала себе, что докажет ей свою ответственность и самостоятельность. Она не доставит никому проблем, не будет попадать в неприятности и проявит себя, как прекрасная ученица! И хоть Кли говорила себе так каждый год в своей прошлой школе, в этот раз она была на сто процентов уверена, что так всё и будет.  — Мона, Альбедо, пожалуйста, присмотрите за Кли, не ругайтесь на неё, она ещё ничего не знает. — на слова мамы Кли отреагировала немым возмущением. — Пишите, я буду пускать сову через окно. После Рождества и я себе куплю! Кли, научишь меня пользоваться… А ещё не бросайте друг друга… Никогда-никогда, — Алиса не выдержала и расплакалась, не успев закончить свою ободряющую речь. Альбедо по-родному погладил женщину по спине, но она лишь сильнее разразилась в плаче, а после и вовсе принялась обнимать всех по очереди.        Со стороны это была трогательная картина, которую прохожие могли расценить, как прощание матери со своими детьми. Все были чем-то между собой похожи, особенно семья Фэйрчайльд с Альбедо. Парень тоже имел светлые волосы, которые Алиса постоянно просила подстричь. Всё, на что у него хватило фантазии — собрать пшеничные пряди в хвост на затылке, а короткие оставить спадать на лицо. Поначалу Алисе и правда показалось это красивым выходом из ситуации, но женщина начала замечать, как парень постоянно поправляет волосы, попадающие в голубые глаза и вновь начала просить Альбедо обрезать длину.        Отличалась от всех лишь Мона. Её тёмные волосы тянулись до поясницы, передние пряди были закреплены скрытыми заколками. Она стояла дальше всех и неловко наблюдала за тем, как Алиса обнимает остальных, целует, оставляя блеск от помады на щеках, а потом стремительно прорывается к ней, оббегая тележки. Бледно-зелёные глаза закрылись от удовольствия, когда женщина сжала её в объятиях. От неё пахло чем-то, что Мона теперь ассоциировала с домом, с семьёй Фэйрчайльд. Такой горький, но в то же время сладкий аромат. — Пишите, поняли? — ещё раз напомнила женщина. Подростки даже не думали ослушаться, Алиса слишком грозно просила об этом. — И на Рождество приезжайте. Я столько всего вкусного вам сделаю, и курицу, и рыбу, и пудинг, и… — Миссис Фэйрчайльд, мы обязательно приедем в этом году на Рождество, — уверил Альбедо, всё ещё гладящий невысокую женщину по спине. Она удобно устроила голову на его плече, вытирая слёзы носовым платком. — А ещё приедем на пасху. Оглянуться не успеете, уже лето. Кли вернётся целая и невредимая. Вы даже пожалеете, что она вернулась! Столько удивительных историй вы в своей жизни никогда не услышите.  — У меня сердце не на месте, когда я представляю, что Кли будет среди настоящих волшебников… Это же не опасно?  — Нет места безопаснее Хогвартса, — из уст Моны это звучало действительно убедительно. Она нечасто высказывала своё положительное мнение о чём-либо. — За исключением, банка Гринготтса. Вы и сами видели, какая там охрана.  — Какая охрана я там не заметила, меня больше впечатлили эти страшные гоблины, — Алиса отмахнулась платочком, будто от воспоминаний. Работники банка действительно произвели на неё неизгладимое впечатление. Страшнее существ она ещё никогда в жизни не видела, но может, только в каких-то ужастиках. — В этом, как его, Ховарте же нет таких?  — Хогвартсе, — поправил Альбедо быстрее Моны, уже открывшей рот. — Нет, гоблинов там нет, но есть привидения. Они безобидные, — поспешил добавить он, видя нарастающей страх женщины. — Можем сказать с уверенностью, Кли будет счастлива, что попала туда. А мы, конечно же, присмотрим за ней, — Альбедо выжидающе взглянул на Мону.  — Да, миссис Фэйрчайльд, мы её не бросим. Никакие чудаки её не побеспокоят. Кстати говоря, о чудаках — вам точно понравился бы декан нашего факультета, профессор Филиус Флитвик.  — Он самый лучший мастер заклинаний! Раньше он был чемпионом дуэльного клуба, мог кого угодно обезоружить и оглушить. Но Дамболдора он, вряд ли, одолел бы, — Альбедо с радостью подхватил приятную тему, совсем забыв о том, что намекал Моне скорее двигаться на вокзал. Он ещё немного порассуждал на тему любимого профессора, а потом, словив на себе неловкие взгляды, прокашлялся и предупредил: — Без двадцати одиннадцать. Нам пора…  — Да, точно, вам уже пора… — Алиса засуетилась, взглядом проверила чемоданы ребят, хоть и ничего не понимала в тех вещах, что они понабрали, и ещё раз всех обняла. — Кли, погоди немного…       Все трое обернулись, остановив свои тележки, но Алиса попросила задержаться только Кли. Девочка слегка раздражённо взглянула на маму, которая и так навела много шуму. Неужто она снова попросит дочь быть благоразумной? Как будто Кли с первого раза не поняла, что она должна быть хорошей девочкой до конца своих дней.        Но вопреки опасениям Кли, Алиса не стала повторять то, что было сказано уже множество раз. Она присела перед дочерью, взяла её за руку, погладила так нежно, как может только мама и, пока слёзы снова не застелили глаза, достала из внутреннего кармана ветровки тетрадь в кожаном переплёте. Папа часто использовал такого рода ежедневники, когда приезжал с рейса. Он любил фиксировать всевозможные мелкие события, даты, фразы из фильмов. Кли нередко обращала на это внимание, ей нравилось, как выглядел отец в эти мгновения, как будто он действительно делал что-то важное.  — Не девчачий, конечно, но он очень крепкий, не развалится, — Алиса протянула дочери пустую толстую тетрадь. — Я хочу подарить её тебе. В моей жизни были моменты, когда я могла высказаться только куску пергамента… Кли, я хочу, чтобы ты даже в самые тёмные времена могла радоваться мелочам: тёплой еде, мягкой постели, друзьям, урокам. Пожалуйста, будь храброй. Ты явно пошла в отца. Вы — самые храбрые люди, которых я когда-либо видела в своей жизни. Пусть этот дневник будет твоей временной помощью и другом…        Кли не нашлось что сказать. Она взяла подарок матери и, чуть ли не плача, обняла её за шею. Почему-то именно в этот момент девочка поняла, что прощается с ней на такое долгое время, уезжает в свой собственный «рейс», о котором потом с упоением будет рассказывать родителям. Приключения, ждущие её вслед за посадкой в поезд, пугали. Её успокаивал тот факт, что она не будет одна, будучи так далеко от родных и близких. А дневник всегда будет напоминать ей о том, что даже в самые тёмные времена можно найти свет.  — Я люблю тебя…  — И я тебя люблю, мам…        Кли взялась руками за тележку и толкнула её, чтобы пересечь бордюр. Девочка приблизилась к Моне и Альбедо. Они приобняли Кли с обеих сторон и, чуть ускорив шаг, растворились в толпе, не подозревающей о том, кто шёл бок о бок с ними и куда направлялся.       Кли встревоженно осматривалась, стараясь не потерять из виду друзей, идущих чуть впереди. Ей казалось, что в любой момент они могут просто раствориться в воздухе или улететь на волшебной птице, однако друзья исправно шли рядом, обмениваясь с Кли тёплыми улыбками вплоть до нужной платформы. Им не составило труда найти платформу девять и десять. Кли встала посередине, растерянно выискивая табличку с цифрами девять и три четверти, но чем дольше она искала, тем глупее казались эти попытки.  — А где здесь платформа девять и три четверти? Я вижу девятую и десятую… Значит, нужная нам где-то посередине?       Кли успела увидеть, как пухлая женщина с кудрявой девочкой, примерно её возраста, подходит к платформам девять и десять. Они очень торопились и вместе толкали тележку, набирая такую скорость, с которой вполне можно кого-то сбить. Но никто не осмеливался преградить им дорогу, за исключении непоколебимой кирпичной стены. И вот, когда Кли уже вжала голову в плечи, готовясь услышать характерный грохот, два силуэта заслонила толпа туристов. А когда они прошли дальше, размахивая туристическими путеводителями, мамы и дочки уже и след простыл.        Альбедо, не говоря ни слова, взял Кли за плечи и подвёл к тому месту, с которого начали бежать пухлая женщина и её кудрявая, как барашек, дочь. У девочки пересохло в горле, она не понимала, что происходит, как им удалось просто раствориться в воздухе. Неужто колдовство? Но как Кли могла о нём узнать, будучи обычным человеком? Или, как говорили волшебники, маглом.  — Не бойся, мы с тобой, — Альбедо мягко сжал девичье плечо, возвращая её внимание на себя. — Всё, что тебе надо сделать — пройти через распределительный барьер девять и десять, — парень указал на кирпичную стену. Кли взглянула на неё, как если бы смотрела на огромного паука — со страхом и паникой.        Плечо Кли сжала вторая рука. Это была Мона. Она тоже глядела на стену, однако взгляд её был предвкушающий, пытливый. Девушка поспешила предупредить:  — Главное не останавливаться и не бояться, что ты врежешься в барьер. Если сильно переживаешь, лучше идти быстрым шагом или бежать. Ах, да, когда пройдёшь через барьер, не стой на месте, иначе следующий входящий может в тебя врезаться, — закончив наставления, Мона ещё раз похлопала подругу по плечу и выпрямилась, собираясь наблюдать за тем, как Кли пересекает барьер.  — Удачи, — добавил Альбедо и тоже встал чуть позади Кли.        Она продолжала смотреть на стену, как на паука. С каждой секундой ей начинало казаться, что из кирпичиков вот-вот вылезут тёмные глазки и начнут следить за каждым её шагом, за каждым прерывистым вздохом. Кли отсчитывала внутри себя: «Три… два…», но никак не доходила до одного, чтобы побежать. Она всячески подготавливала себя – хваталась за тележку, выставляя правую ногу вперёд и готовясь рвануть к стене. Кли боялась, что волшебный мир не примет её, и она столкнётся с кирпичами, как с мучительным подтверждением своих страхов. Вдруг письмо было ошибкой, и она на самом деле никакая не волшебница? Так, просто дилетантка. Даже если Кли сможет пройти сквозь стену, что ждёт её там? А что если люди не примут её должным образом? Ведь у всех хотя бы один родитель был частью волшебного сообщества, а у Кли папа был моряком, а мама – учительницей. Ничего волшебного.        Когда девочка уже хотела расплакаться от собственной слабости, на глаза упал дневник, оставленный сверху на тележке. Он и правда совершенно не подходил для девочки из-за своей грубой тёмной кожи и объёма страниц, но для Кли это было настоящее сокровище. Её новый друг и товарищ, что всегда выслушает в трудные минуты и поможет найти свет даже в самые тёмные времена. Девочка коснулась обложки дневника дрожащими пальцами и попросила его о помощи. В следующую секунду тележка Кли наконец тронулась.        Барьер казался прочным, но девочка и не думала останавливаться. Она верила, что не врежется, что ей удастся попасть на платформу девять и три четверти. Оставалось два шага до столкновения или успеха, тележка двигалась будто сама, даже при желании не удастся остановить её на такой скорости. Кли на мгновение зажмурила глаза, готовясь к удару.        Но удара не последовало, и она, замедлив бег, открыла глаза…       На табло горела надпись «Хогвартс-экспресс. 11:00». По правую сторону ученики грузили чемоданы в паровоз алого цвета и растворялись в его многочисленных вагонах. Кли убедилась, что это не сон и не иллюзия, когда на глаза попалась арка с коваными железными воротами и табличкой «Платформа номер девять и три четверти». Значит, у неё всё-таки получилось.  — Берегись!..       Кли от потрясения совсем забыла о предостережении Моны. Тележка входящего ударила ей в спину и заставила упасть вперёд, благо её собственная тележка помогла удержаться на ногах. Удар был не такой сильный, но ноющая боль в пояснице обещала позже оставить синяк.  — Ты цела? — вторым участником этого происшествия стала сама Мона. Она отвела девочку чуть подальше, не заслоняя барьер, и взволнованно оглядела её с ног до головы. Вместо плачущих глаз и гримасы боли, девушка увидела знакомое волнение и еле сдерживаемую улыбку. — Ты такая молодец, Кли. Ещё одно препятствие позади.       Альбедо плавно вышел из барьера. Не глядя на подруг, он сверился со своими наручными часами. Вердикт его был таков:  — Мы успеваем. До отбытия ещё десять минут. Предлагаю не стоять на месте и идти занимать места. Не хочу девять часов ехать со слизеринцами или в коридоре.  — Эй, не бухти, ты же староста, — Мона поравнялась с другом и мягко толкнула того в бок. — У вас отдельное купе, сидел бы там всю дорогу.  — Боюсь, я не в настроении выслушивать подколы Альбериха. А ведь именно из-за него я не получил «Превосходно» по Защите от тёмных искусств на СОВ.  — До сих пор дуешься? Какой ты злопамятный, он всего лишь отправил твою палочку в долгий полёт до Чёрного озера…  — Смеёшься, Мегистус?  — Я ещё не начинала, Рейндоттир.  — Не называй меня так...       Кли шла рядом с ними, улавливая каждое непонятное для неё слово, и с каждой секундой убеждалась, какая же она всё-таки маленькая и глупая. Мона и Альбедо казались такими уверенными, взрослыми, они уже шестой год обучались в Хогвартсе, и, наверное, успели завести много-много друзей, а Кли только предстоит это нелёгкое испытание. Одно только «СОВ» звучало устрашающе. Они быстро и без лишней суматохи погрузили свои вещи на поезд. Внутри было много снующих без дела волшебников, но они любезно пропускали Кли и её друзей. Со многими Мона и Альбедо успевали здороваться, таща свои сумки и помогая будущей первокурснице. Они прошли достаточно вагонов, пока наконец не остановились у одного конкретного и не открыли дверь. Мону и Альбедо встретили радостными криками:  — Это вы! Наконец-то!        Незнакомая девушка в очках почти влетела в Мону, повиснув на её шее. У неё были очень красивые светло-зелёные волосы с голубой прядью на чёлке, коротко стриженные по всей голове, но несколькими длинными прядями сзади, висящие как хвостик у мышки. Мона обнимала её в ответ с таким же радостным визгом. Альбедо оставалось лишь неловко наблюдать за этой сценой, понимающе переглядываясь с перепуганной Кли. Завершив душить подругу, незнакомка робко приобняла Альбедо и поспешила зайти в купе, даже не заметив девочку.  — Лиза! — Мона забежала в купе и, судя по звукам, сдавила кого-то в объятиях. — Ты такая красавица! Как всегда!  — Я тоже рада тебя видеть…        Кли решительно заглянула в купе, желая узнать, кому принадлежал этот приятный низкий голос. Это была девушка с русыми волнистыми волосами чуть ниже плеча и зелёными глазами. Даже из-под свитера была видна её пышная фигура со стройной талией, за которую как раз и держалась Мона во время объятий. Лиза тоже была рада видеть подругу, но выражала это намного скромнее. Заметив в проходе Альбедо и Кли, она мягко оттолкнула от себя Мону и поинтересовалась:  — Что это за милашка? Твоя сестра, Альбедо? Вы так похожи.  — Это Кли. Я временно живу у неё, пока мама работает. Наши семьи давно дружат. — Это так чудесно, — Лиза мягким жестом позвала к себе Кли. — Присаживайся, милашка, мы не кусаемся. Только тешимся.  — Сахароза, нам нужно в купе старост, скоро уже отбытие, — ушёл от разговора Альбедо. Девушка в очках кивнула, взяла в руки блокнот и ручку, и встала со своего места.  — Я, кстати, видела Альбериха. Он в прекрасном расположении духа.  — Я за него очень не рад, — выдохнул Альбедо и потёр переносицу. — Пойдём скорее. Быстрее разделаемся с формальностями и вернёмся к остальным в купе, — парень погладил сидящую у входа Кли по голове и пропустил Сахарозу в общий коридор. — Мы скоро вернёмся. Побудь пока с Моной и Лизой. Если что-то будет нужно, не стесняйся и говори им. Ехать около девяти часов. Прибудем только к восьми.  — Альбедо, не переживай ты так, — протянула Лиза и приобняла Кли со спины, грея своей грудью ноющие от усталости плечи. — Я умею обращаться с детишками.  — Я не дитё, — возразила Кли и, сама не зная почему, вырвалась из тёплых объятий волшебницы.  — Конечно, милашка, ты уже взрослая.  — Альбедо, передавай привет Альбериху, — хихикнула Мона, укладываясь на сиденье с ногами.        Блондин только зыркнул на подругу и закрыл за собой раздвигающуюся дверь в купе. Девушки остались втроём. Поезд должен был вот-вот тронуться, и Кли предвкушала это волнующее чувство, которое вскоре сменится приятным умиротворением от мерного стука колёс и тех видов, что будут открываться по пути. Но почему девочке казалось, что она забыла нечто очень важное?  — Кли, я так завидую тебе. Всё бы отдала, чтобы вновь почувствовать это волнение перед поступлением в Хогвартс. Твои родители уже рассказывали тебе, как проходит распределение на факультет?  — Она маглорождённая, — предупредила Мона. Кли показалось, будто этот статус скорее оскорбление, нежели достоинство.  — Вот как, — Лиза никак не отреагировала, приняв это как факт. Кли стало немного легче. — В Хогвартсе много маглорождённых. Уверена, среди них ты найдёшь много хороших друзей. Просто будь собой и не пытайся приукрасить себя. При знакомстве говори уверенно и гордо. Давай потренируемся, — девушка повернулась в анфас, кокетливо поправила волосы и заговорила поставленным голосом: — Меня зовут Лиза Минчи, мне шестнадцать лет, родилась девятого июня. Живу со своим дядей в Лондоне, он магл. Из своей семьи я не единственная волшебница. Мама и папа тоже волшебники, они работают в Министерстве магии и часто улетают в командировки, поэтому вижу я их редко. Я трудолюбива, внимательна, организована, могу эффективно решить любую задачу – в общем, типичная ученица Пуффендуя. Увлечения у меня чисто женские — люблю рукоделие, вяжу, шью, люблю ухаживать за растениями в теплице. Боюсь тыкв.       Мона похлопала монологу подруги и, заведя руки за голову, закрыла глаза.  — Теперь ты.  — Эм..ну… Меня зовут Кли Фэйрчайльд, мне одиннадцать лет… Родилась двадцать седьмого июля. Живу с мамой и папой. Они… маглы? — уточнила девочка и, увидев одобрение собеседницы, уверенее продолжила. — Я весёлая, шумная, немного капризная. А ещё я…. Я потеряла дневник!  — Что? — Мона открыла глаза и увидела, как Кли судорожно начала искать по купе потерянную вещь. — Какой дневник?  — Который мне подарила мама! Это был её подарок! Он пропал, пропал! Наверное, он выпал, когда мы столкнулись у барьера!  — Да уж, действительно шумная… — пробубнила Лиза, прикрывая уши ладонями. Она проследила взглядом за вскочившей с места Моны. — Эй, ты куда? Поезд вот-вот тронется.  — Я пойду искать дневник снаружи. Лиза, спроси по вагонам, не находил ли кто его. Кли, оставайся на месте, прошу тебя! — Мона видела, как девочка еле сдерживается, чтобы не зарыдать. — Найдём мы его, обещаю!        Мегистус захлопнула дверь и чуть не снесла идущего мимо однокурсника, уплетающего какую-то булочку. Крича всем, чтобы посторонились, она выпрыгнула из вагона. Платформа была практически пуста. Оставшиеся на платформе ученики уже заходили в поезд, кто-то докуривал у мусорных баков, и только Мона бежала в противоположную сторону от Хогвартс-экспресса прямо к барьеру. Она надеялась, что вот сейчас она выглянет из-за колонны и увидит валяющийся на земле дневник. Сердце пропустило удар. Было пусто. Поезд предупреждающе зашипел. До отбытия оставалось меньше трёх минут. Мегистус оглядела каждый мусорный бак, вдруг кто-то просто выкинул дневник, но кроме фантиков и окурков внутри ничего не было. Девушка вытерла проступивший на лбу пот, лихорадочно соображая, где ещё она не успела посмотреть. Поезд загудел, и все начали подниматься по ступеням в свои вагоны. Мона осталась стоять одна.  — Не это ли ищешь, Мегистус?        Девушка обернулась на голос, исходящий из соседнего вагона. Держась за поручень, из поезда выглядывал молодой парень стройного телосложения в школьном плаще с зелёными нашивками и такого же цвета галстуком. Слизеринец. Его савойски синие глаза ехидно глядели на запыхавшуюся девушку, а сам он торжествующе вертел в руках дневник в коричневой кожаной обложке. От его взгляда девушке становилось не по себе, а тот факт, что он держал в руках вещь Кли, заставил Мону проникнуться к нему неприязнью с первой же секунды.  — Ты ведь Куникудзуси? Ловец команды Слизерин?  — Какое это имеет значение? Будь я хоть трижды ловцом, это не больше, чем просто факт, — он спрыгнул на перрон. Лицо его было преисполнено удовольствием от себя или от встречи, Мона не понимала. Скорее уж этот индюк, как думала девушка, злорадствует, ведь именно он нашёл нужную ей вещь. — Буду более чем рад напомнить тебе, что слизеринцы своего не упустят. Я нашёл этот хлам. И я же устанавливаю за него цену. — Тебя ждёт очень незавидная участь, если ты сейчас же не отдашь мне дневник…. Скарамучча Куникудзуси.  — Мона Мегистус, — передразнил её парень, подойдя так близко, чтобы у девушки появился соблазн схватить дневник силой. Она уже думала дёрнуться вперёд, но слизеринец занёс тетрадь над головой. Теперь Мона, даже с позволения, не смогла бы до неё дотянуться. — Я отдам тебе это жалкое подобие пергамента, но лишь после того, как ты выслушаешь меня. И лучше бы тебе сосредоточиться, ведь поезд отходит меньше, чем через минуту. Считай, что сегодня твой счастливый день. Так вот, в этом году будь тише воды и ниже травы, Мегистус. Зная твою любовь попадать в неприятности и создавать другим проблемы, просто представь, что я могу сделать с тобой, если узнаю, что ты ослушалась моего предостережения. У тебя просто нет выбора, — Куникудзуси раскрыл дневник, провёл пальцами по пустым страницам. От того, чтобы врезать ему, Мону сдерживало любопытство, к чему же всё-таки вёл Скарамучча своим пафосным монологом. Отношения у них всегда были натянуты, но до угроз они ещё никогда не доходили. — Хотя нет. Выбор у тебя всё-таки есть. Ты можешь забрать дневник, уйти, проигнорировать мои слова и столкнуться с большими неприятностями. Когда-нибудь потом, — он хихикнул, вложил в руки девушки дневник и поднялся по лестнице позади неё. — Или! Ты сделаешь так, как я попросил, проживёшь ещё один год в Хогвартсе спокойно и счастливо. Никто из друзей не пострадает, а ты сама вернёшься к папочке маглу домой целой и невредимой. Думаю даже для тебя, когтевранка, выбор совершенно очевиден. 

*** 

      Поезд двинулся с места. Кли слышала, как в соседних купе и по коридору засуетились ученики. Она продолжала неподвижно сидеть на своём месте. Слёзы уже были выплаканы, внутри осталось лишь чувство стыда и вины перед матерью. Как она могла так глупо потерять её подарок? Хорошие дочери наверняка бы сразу спрятали дневник в чемодан, а не оставили бы сверху, откуда он мог легко упасть и потеряться. Придётся в первом же письме искренне попросить прощения. Звук открывшейся двери дал девочке надежду. Она вскинула голову и увидела Лизу. По лицу стало ясно – дневник она не нашла.  — Милашка, не расстраивайся ты так. Мысли и чувства, что были вложены в дневник, никогда не покинут тебя, они останутся с тобой. Заведёшь новый. Это будет символом твоей новой жизни в школе чародейства и волшебства. Чудесно же, правда?  — Он и так был пустой, — шмыгнула Кли, позволив Лизе по-родному приобнять себя. — Это был подарок мамы. И я потеряла его… Мама сказала, что дневник поможет мне в самые тёмные времена увидеть свет. Что я ей скажу теперь в письме?  — Знаешь, Кли, правильное отношение к потерям – гарантия новых приобретений. Относись ко всему с позитивом. А слова твоей мамы очень вдохновляют. Я понимаю твою грусть. Но я уверена, твоя мама в первую очередь желала, чтобы ты была счастлива. И, чтобы поделиться с тобой храбростью, она вручила тебе такой подарок. Но ведь можно и без дневника быть храброй и видеть свет во тьме, правда ведь? Загрустив, ты ведь совсем не обратила внимания, что мы уже в пути и покинули станцию «Кингс-кросс». — И правда…        Кли взглянула в окно и увидела, как серые здания сменяются деревьями, ощучившими приближение осени по-разному. Одни ещё зеленели, другие постепенно высыхали и меняли цвет листвы на бледно-жёлтый и оранжевый. Их путь в Хогвартс уже начался. Через каких-то восемь-девять часов Кли окажется в школе чародейства и волшебства, о которой фантазировала всё лето. Там будет много всего весёлого и необычного, а Кли будет частью этого, прямо как Мона и Альбедо.  — А где Мона? — вспомнила вдруг Кли. — Она ведь выходила на перрон, но так и не вернулась.  — И правда, — прозвучало из уст Лизы не слишком взволнованно. — Уверена, с ней всё хорошо, и она заболталась с кем-то по дороге, — девушка достала книгу и вдруг вспомнила. — Скоро начнут разносить еду. Там в основном сладости, но попробовать точно стоит, учитывая, что ты ни разу не пробовала ничего из волшебного мира. Родители дали тебе деньги?  — Да! Но мама сказала тратить только на самое необходимое, — Кли достала мешочек с надеждой, что там окажется много монет, но улов был скромный. — Тут, кажется… Пять галеонов и тридцать сиклей. Это много?  — И правда, лучше не трать их, — за улыбкой Лизы не было понятно, что она думала на самом деле, но для Кли, лишённой опыта общаться с хитрыми людьми, девушка казалась очень хорошей и доброй. — У Альбедо всегда много денежек. Подождём его и возьмём много вкусного, да?  — Альбедо богатый? — в мозгу Кли что-то сломалось. — Тогда почему он не скидывается на еду?  — Ха-ха-ха, вот уж не думала, что ты скажешь нечто подобное. Как бы объяснить? Да очень просто. Альбедо больше принадлежит волшебному миру, нежели миру маглов, соответственно и деньги у него не вашей валюты. Конечно, при желании их можно обменять, но Альбедо редко пользуется этим, — Лиза стянула с ног босоножки и прижала колени к груди. Кли повторила за новой подругой, радостно хихикая. — Ты знаешь, кем работает мама Альбедо?  — Миссис Рейндоттир? Мама говорила, она какая-то важная тётя, м-м-м, кажется, из Министерства Магии.  — Правильно, Кли, ты всё верно запомнила. Подробнее тебе расскажут на уроках истории, но не лишним будет узнать азы, правильно? Задачей самого Министерства и всех его отделов — не допустить, чтобы маглы узнали о существовании волшебников. Отношения между волшебниками и маглами регулирует Статус о Секретности, поэтому даже в мире магии существует много строгих правил, которые лучше не нарушать. Мама Альбедо работает в Отделе тайн.  — Отделе тайн? — Кли отвлеклась от пейзажа за окном. — А разве то, что миссис Рейндоттир работает в Отделе тайн, не должно быть тайной?  Улыбка Минчи стала какой-то зловещей. Кли сто раз пожалела, что спросила такую глупость. Лучше было бы просто слушать и не задавать лишних вопросов. Когда Лиза снова заговорила, голос её был также нежен и мелодичен, но улыбка с лица вовсе пропала.  — Альбедо и сам рассказал нам не сразу. Я говорю об этом, потому что ты его близкий друг, и ваши матери, судя по всему, дружат. Родство Альбедо и миссис Рейндоттир приносит много проблем последней. Именно поэтому они видятся так редко и общаются преимущественно письмами. Невыразимцы, так называют работников этого отдела, никогда не показываются в обществе. Никто не знает их полномочий и прямых обязанностей, ходят лишь всевозможные слухи. Например, то, что они охраняют пророчества о гибели человечества… Всё может быть! — улыбнулась она, видя, как её слова взволновали Кли. — Поэтому у Альбедо всегда есть деньги! Его мама зарабатывает зависть как много! Кстати, мы уже покинули Лондон.        Кли не сразу поняла смысл этих слов. Девочка повернула голову, движимая необъяснимым желанием, и увидела, как они проезжали мимо полей и лугов, на которых паслись коровы и овцы. Студентки молча глядели за этим в окно, наслаждаясь обеденным умиротворением и предвкушением от скорой трапезы. В поезде студенты продолжали увлечённо болтать и смеяться. Кли грел душу тот факт, что она ехала вместе со своими будущими одногруппниками и совсем скоро встретится с ними. В школе у девочки никогда не было проблем с заведением друзей, поэтому былой страх остаться одной постепенно стал казаться детскими переживаниями. Единственное, что сейчас всерьёз волновало Кли, так это отсутствие Моны. Что если она не успела на поезд и осталась на станции?