На языке зверей

      Новая вспышка пронзила темноту. Дейдра выстрелила заклинанием во внутреннюю поверхность крышки, оставив, впрочем, лишь неглубокую дымящуюся борозду.       — Ты ответишь за это, Пиритс! Однажды я до тебя доберусь!       — Не трать воздух, — серьезно сказал Сириус. — Не делай ему такого одолжения.       Воздуха действительно оставалось немного, а тот, что имелся, не внушал желания свободно дышать: крышка сундука плотно прилегала к корпусу, не оставляя места для самого слабого сквозняка, со дна тянуло пылью и затхлостью. Дейдра шумно выдохнула, признавая бесспорную правоту своего напарника, еще раз молотнула крышку руками, сошла по ступенькам вниз и села на корточки, нервно сминая в руках палочку.       — Мы пропали, ха. Отсюда никак не выбраться.       Она была, пожалуй, права: чары, наложенные на сундук, делали его неуязвимым к магическим и физическим атакам. Сколько не колдуй, все без толку. Но если жизнь чему-то и научила Сириуса, то не опускать руки, когда все кажется безнадежным, даром, что ли, он двенадцать лет просидел в Азкабане, оклеветанный и презираемый всем миром.       — Мы что-нибудь придумаем, — он бдительно огляделся по сторонам. — По статистике, у девяти из десяти чар есть брешь, которой можно воспользоваться…       Дейдра гнусаво рассмеялась:       — Флаг в руки! Я бы поставила галеон на то, что это бесполезно, но ты ведь нищий, как церковная крыса.       — Прошу, не поминай крыс, — он поморщился.       — Тогда, пожалуй, церковный пес...       — Я предлагал напасть, когда была возможность, знаешь ли, — мрачно напомнил Сириус. — Это ты захотела потянуть время.       — Разве я это отрицала? Прошу прощения, но ты и есть шелудивый пес, тут уж ничего не поделаешь.       Сириус неожиданно для самого себя рассмеялся: раздраженная Дейдра понравилась ему куда больше, чем стандартная холодно-высокомерная. Она больше не казалась ему красивой и бездушной куклой; можно было допустить даже, что в этой пластиковой груди полыхает огонь — странно, что не плавит.       — Значит, ты не станешь ничего предпринимать?       — Я не делаю того, в чем не вижу смысла, Сириус. Повторю еще раз, изнутри его ни открыть, ни сломать. Кто бы не заколдовал этот проклятый ящик, он свое дело знал.       Он все-таки проверил: просканировал Инвенитой, выискивая дыры в магической материи. Обошел вместилище вдоль и поперек, но увы…       — Сказала же.       Какое-то время она сидела, обхватив колени руками, и безмолвно смотрела в стену. Наплевав на негласную субординацию, Сириус подошел и опустился рядом с ней, расслабленно откинувшись назад. В дрожащем свете Люмоса лицо Дейдры казалось бледнее, острее и немного болезненнее обычного.       — Случайности случаются, Дейдра. Это еще не конец.       — Но может стать концом. Я должна быть с дочерью, защищать, оберегать. Или ты не слышал, о чем они говорили?       — Ты не одна тут в таком положении. Я тоже должен защищать… сына.       — Сынишка Поттеров и сам неплохо справляется, — заметила она с издевкой. — На втором курсе он убил василиска, на третьем — организовал побег самого разыскиваемого преступника… бедняга Седрик Диггори, золотой мальчик и фаворит Турнира Трех Волшебников, погиб, а Гарри ваш живехонек и здоров! Любой взрослый на его фоне покажется немощным.       — Ему везло, это правда. Он всего лишь ребенок.       — Он сын Джеймса.       — А это что-то меняет?       Сириус вложил в этот вопрос неприкрытую угрозу. Дейдра бросила на него рассеянный взгляд, снова хмыкнула и вытянула ноги. Длиннющие, как две ходули, но прямые и изящные. На такие ноги хочется смотреть вечно, прямо как на огонь, воду и еще что-то там, как в известной присказке.       — Я злопамятная женщина, Сириус, но не умалишенная. Каким бы подонком ни был Джеймс, разумеется, Гарри — не он. Закроем эту тему.       — Большей мудрости я ожидать от тебя не мог, — саркастически заметил Сириус. — Премного благодарен за твое понимание, Дейдра!       — И что дальше? — полюбопытствовала она. — Ты усыновишь мальчишку, и вы обоснуетесь на площади Гриммо, как два холостяка? Будешь учить его запускать летучего змея Вингардиумом, подогревать какао Калорой?       — Если он этого захочет, — не слишком уверенно ответил Сириус. — Гарри — мой единственный шанс обрести семью… Мы договорились, что я усыновлю его, когда все уляжется, но если он вдруг передумает, то я буду рад навещать его время от времени. Я просто хочу быть рядом.       Он осекся со смущением и досадой. Не планировал ведь эту откровенность, и в мыслях не имел обсуждать свои личные дела; было, конечно, приятно наконец высказать кому-то свои смелые надежды, поразмышлять вслух о будущем, пусть этот кто-то — Дейдра Максвелл, воронова жена. Она, к тому же, не стала насмехаться, только сказала:       — Не знаю, почему ты так уверен, что все уляжется. Сопротивление потеряло слишком много людей в прошлой войне... Теперь, если верить знакам, будет еще хуже. Когда Волан-Де-Морт вернет былую форму, его силы возрастут.       При всей своей нелюбви к Дейдре Сириус приходил в восторг от того, как уверенно и дерзко она поминала имя самого опасного темного волшебника столетия — в таком же тоне она бы отзывалась о мелком хулигане где-нибудь у себя, в маггловском мире.       — Но и силы сопротивления возрастут, не так ли? Я слышал, Дамблдор заручился поддержкой друидов.       — Хотелось бы верить, что это что-то изменит…       Они просидели взаперти около получаса, свыкаясь с фактом вынужденного заточения, когда снаружи вдруг раздался крик и звук боевого заклинания, ударившего по человеческому телу. Следом упало, сотрясая все вокруг, само тело, заставив Сириуса и Дейдру озадаченно переглянуться.       — Кто-то был убит, — озвучила Максвелл то, о чем, бесспорно, подумали они оба. — Пахнет Авадой.       Сириус посмотрел на нее недоверчиво:       — Разве заклинания пахнут?       — Я тоже бы не подумала, но это так, — без смущения ответила Дейдра. — Авада Кедавра пахнет горечью и морозом. Ее легко отличить от других заклинаний и чар.       — Ты надо мной издеваешься.       — Я серьезно. Принюхайся.       Сириус метнул в нее еще один сомневающийся взгляд, пожал плечами — ведь что это, в сущности, изменит? — и повел носом, как она советовала.       — Чтоб меня!       Сверху тянуло неприятным запахом, описанным Дейдрой в точности — что-то вроде зелья на горьких травах да зимы в середине декабря, когда деревья мертвы и жмутся друг к другу оголенными ветвями, а в лесу не поет ни одна птица. Поразительно, потрясенно подумал Сириус... и странно, что он никогда прежде не замечал этого смрада. Возможно, сам факт использования этого заклинания был настолько страшен, что подобные мелочи ускользали от внимания свидетелей.       — Мама рассказала мне о нем, — разоткровенничалась Дейдра. — Она была магглом, но в то же время удивительно проницательной женщиной. Когда в наш дом пришли Пожиратели, она спала на втором этаже, но затем спустилась вниз, спрашивая, чем это таким горьким несет. И мы нашли мою сестру, Джейн, во дворе… Ее убил Розье-старший.       — Мне жаль, — искренне сказал Сириус. Он помнил, что Дейдра магглорожденная, и слышал о трагедии, учиненной в пригороде Кэтринс, но не знал всех подробностей. Вроде как пожиратели Смерти навещали их дважды, по разным адресам.       — Какой она была, твоя мать?       — Доброй и богобоязненной женщиной, — просто ответила Дейдра. — Очень сильной. В одиночку вырастила троих детей на зарплату парикмахерши в каком-то задрипанном салоне. Мы жили Ист-Энде — жуткая дыра. Помню, полиция приезжала, как по расписанию, в округе вечно гремели сирены.       — А отец? Он, наверное, волшебник...       Сириус сказал это, понял, что выразился бестактно, и прикусил язык. Дейдра, впрочем, не оскорбилась — лишь покачала головой.       — Я его не знаю. Должно быть, был снобом из какого-нибудь чистокровного семейства. Не думаю, что ему хотелось быть уличенным в связи с магглской женщиной...       — Ясно.       Повисла неловкая пауза. Дейдра смотрела куда-то в сторону, погруженная в свои мысли. Чувствуя исходящее от нее напряжение, Сириус произнес:       — Я понимаю, что ты не веришь, что мы отсюда выберемся. Но если мы хотим иметь хоть какие-то шансы, нужно придумать план.       — Ну как же, — отозвалась она, как ни в чем не бывало. — Мы выберемся, без сомнений. Иначе и быть не может. Мы должны выбраться! Мне просто нужно было прийти в себя.       Вновь этот самоуверенный тон в духе Максвеллов. Может ли что-то на этом свете быть более раздражающим?       — Допустим, что так, мисс-я-давно-все-придумала. Рассказывайте, что у вас на уме.       Она обворожительно улыбнулась в ответ на его ехидство.       — Не хочу, чтобы ты чувствовал себя обиженным, Сириус...       — Прекращай дурить, — рыкнул он. — У нас не так много времени! Думаю, воздуха хватит на два, может быть, на три часа, потом мы начнем задыхаться. Сундук хорошо защищен, изолирован, выбраться из него мы сможем лишь в том случае, если Пиритс решит нас освободить — а он решит, потому что от мертвецов толку не станет.       — Я бы такого не утверждала. Возможно, ему достаточно убить нас, чтобы выслужиться перед Тем-Кого-Боятся-Называть... Но соглашусь — мы должны надеется, что нас все-таки откроют. Никто не знает, что мы здесь, значит, рассчитывать придется только на себя. Можно массированно атаковать магический покров в одном месте — есть малая вероятность, что он даст трещину. Однако если защита построена на темной магии, она наших стараний даже не заметит.       — Мы можем попытаться склонить Пиритса к переговорам.       — Каким же образом? Нам нечего ему предложить.       — Скажи, что отведешь его к Астре, — предложил Сириус — на свой страх и риск, между прочим, предложил. — Ему только это и нужно. Да не смотри на меня так, Дейдра! Сейчас самое главное — выбраться отсюда, и ты это знаешь!       Воронова жена злостно поджала губы, но чувствовалось, что она не будет долго упрямиться. Разумеется, Дейдра желала защитить Астру, но еще сильнее ей хотелось увидеть своего ребенка — естественное желание любой матери, даже, пожалуй, потребность. Какое-то время она собиралась с духом, затем все-таки решилась на хитрость, встала, пошла к лестнице.       — Пиритс, — ровно сказала она. — Я хочу поговорить!       Снаружи не доносилось ни единого звука.       — Я знаю, что ты там! Хочешь увидеть Астру? Прекрасно, я организую вам встречу, если ты откроешь этот чертов сундук!       И вновь — нет ответа.       Дейдра повернулась к Сириусу с уязвленным видом.       — Доволен? Напрасно я наступила на горло собственной гордости.       — Что ж, в таком случае…       — Мы можем увеличить свои шансы на выживание, продлить пригодность этого места для жизни, — перебила Дейдра. — Да, я думала об этом, хотя мне это не нравится. Благо, мы оба сильны в трансфигурации.       — Предлагаю немного подождать, — сказал Сириус. — Воздух еще есть. Можно пока подумать о том, во что именно мы будем превращать… свою одежду, — сказав это, он невольно скользнул взглядом по фигуре Дейдры, стоящей к нему изящным полубоком. — Можно было бы создать, например, дерево. Оно будет выделять кислород.       — Вот в чем недостаток волшебной системы образования, — хмыкнула Дейдра. — Вы понятия не имеете, как работают естественные процессы! Растения потребляют кислород так же, как и мы, просто в дневное время производят его в больших количествах. Это значит, что дополнительно придется создавать свет. Магический свет вроде Люмоса, для растений абсолютно бесполезен, они его не чувствуют. Придется установить специальную лампу, а чтобы горела лампа, нужна электрическая установка. Еще вода… Мне продолжать?       — Не стоит, — хмуро отозвался Сириус. — Значит, только воздух.       — Объемное отношение трансфигурируемой материи к газу примерно 1:1000, — она придирчиво осмотрела с ног до головы себя, затем Сириуса. — Из того, что надето на нас сейчас, мы сможем создать воздуха дней на десять, если повезет. Можем даже добавить немного воды.       — У меня есть кое-что с собой, — Сириус достал из-за пазухи серебряную фляжку и торжествующе потряс. Кованая вязь матово блеснула в холодном свете Люмоса. — Фляга заговоренная. Здесь примерно литра полтора. — Сразу преврати все в воду, — велела Дейдра. — Хотя нет, погоди...       Она подошла, выхватила флягу, сделала несколько глотков и тут же ткнулась носом в тыльную сторону ладони, морщась с болезненным наслаждением.       — Ну все, теперь превращай.       — Ага, как же, решила оставить меня без выпивки?       Он тоже отхлебнул, не сводя с нее внимательного взгляда.       — Жаль, что нельзя все эти дни беспробудно пьянствовать. Пребывание нам предстоит по меньшей мере невыносимое...       — А ты представляй, как будешь счастлив, когда вернешься к своему ненаглядному приемышу. Я, например, об этом только и буду думать. Ах, как же мы все будем счастливы, когда Гарри и Сириус наконец-то воссоединятся!       — Пошла к черту, ведьма.       — Тебе того же.       На фоне стресса они оба немного пособачились. Затем по очереди попытались докричаться-достучаться до Пиритса, но того уже, видно, и след простыл. Что произошло там, наверху, для Сириуса и Дейдры осталась тайной за семью печатями.       Воздуха начало нехватать уже через десять часов — чуть раньше, чем предсказывал Сириус. Они оба почувствовали себя зверски уставшими и больными, с мигренью, вгрызающейся в виски. Дейдра вскинула глаза, прожигая Сириуса взглядом, и тот галантно снял с себя плащ. Взмах палочкой, оттарабаненное заклинание — и плащ преобразовался в какое-то количество кислорода. Восьмичасовой запас, а может, и больше того.       — Он вполне может сейчас играть с нами, Пиритс, — задумчиво сказал Сириус. — Возможно, он уже выбросил этот сундук в океан, а мы и не в курсе.       — Едва ли он так поступил, — возразила Дейдра. — Он либо оставит нас здесь подыхать, либо преподнесет в качестве презента Темному Лорду.       — Значит, нас ожидает изысканный прием, — оптимистически заметил Сириус, вызвав у Дейдры очередную усмешку.       — Ты еще не превратил виски в воду?       — Нет.       Они сделали еще по паре глотков. Лицо Дейдра несколько раскраснелось, глаза стали затуманенными. Тонкие руки обвились вокруг трясущихся плеч, но Сириус не знал, от чего именно ее начало знобить — опьянения или нервов.       — Вот позору-то будет, если придется умереть вот так. В сундуке Луто Пиритса на пару с шелудивой собакой...       — Можно подумать, я мечтал сдохнуть, помогая тебе разгребать твои же проблемы.       — Будет уроком на всю жизнь, — философски заметила Дейдра. — Не стоит помогать безнадежному больному. Сидела бы я сейчас тут одна, а ты сидел у меня на кухне, пил вино и гадал, куда я опять направилась...       — Выпьем за это?       — Нет, больше не стоит.       Она говорила одно, но вела себя совершенно по-другому — тянулась рукой к фляге, невзирая на возражающее бормотание. Потом, кажется, опомнилась и дернулась назад, забравшись за шею и рассеянно почесывая под воротником. Сириус хищно усмехнулся:       — Впервые вижу тебя такой.       — Какой-такой?       Дейдра посмотрела на него исподлобья, мятежно стащила с себя плащ и растворила в воздух.       — Давай договоримся, Сириус: если я здесь умру, ты скажешь всем, что меня убила целая свора Пожирателей смерти.       — Если ты этого хочешь. Мне-то все равно, как умирать, главное, чтобы не бесцельно.       — Печально быть тобой.       Сириус усмехнулся себе в бороду, слизал с губ терпкие остатки, не без сожаления взмахнул волшебной палочкой. Пронзительный и манящий подкопченный аромат исчез, и на дне фляжки заплескалась вода.       — Вот и все, — подытожила Дейдра.       Им оставалось только ждать.

***

      Дейдра знала, каково на вкус слабительное зелье, и знала слишком хорошо: однажды Джеймс Поттер подлил ей такого зелья в компот, и она просидела в школьном туалете почти сутки. Благо, то был туалет, который никто из живых не посещает, зато плакса Миртл, молодое хогвартское приведение, вволю посмеялась над ее страданиями.       Дейдра знала, как болезненно ощущаются канцелярские кнопки, насыпанные в туфли: она самолично заживляла глубокие проколы, покрывающие стопу — не хотела беспокоить школьного лекаря, Флавиуса Флекка, из-за подобной чепухи. Однако по ее хромоте и откровенно страдающему лицу Джеймс понял, что его шуточка удалась. Он орал дурным голосом:       — Эй, Далтон, ты никак наступила на огнеслизня?       Дейдра знала, каково это — готовиться к экзамену день и ночь, но не явиться на него из-за того, что ноги твои скованы Импедиментой. Профессор Зленгуст не желал допускать ее к аттестации по нумерологии, и лишь как следует поплакавшись в кабинете Дамблдора она смогла разрешить эту ситуацию с пользой для себя.       — Эй, Далтон! Подойди сюда!       — Чего тебе, Поттер? — мрачно спрашивает она, прижимая к груди учебники. Пресловутый Джеймс вместе со своими дружками расположился чуть поодаль, уселся на парапете перед двориком, небрежно сложив руки на груди. Четверку окружает услужливая паства — кое-кто из гриффиндора и пуффендуя, хотя Дейдра не знает всех по именам. Взгляды липкие, насмешливые и голодные, точно у птиц-падальщиков, готовых растерзать чье-нибудь безжизненное тело. Воображение Дейдры рисует им черные перья и желтые птичьи глаза. Воображение Дейдры работает особенно хорошо, когда она кого-нибудь ненавидит.       — Ну вот чего ты сразу такая колючая, — говорит Джеймс будто бы с укоризной, хотя в глазах виднеется злая издевка. — Я-то знаю, что в глубине души ты куда мягче. А уж под одеждой...       Компания заливается смехом, а Дейдра вспыхивает от стыда, до побеления сжимает пальцы на корешках книг.       Дейдра знает, каково это — чувствовать на себе руки Джеймса Поттера, жадно ощупывающие между ног. Она помнит его губы, горячо шепчущие на ухо:       — Далтон, где ты там у нас прячешь шпаргалки по Защите?       Мало кто верил, что Дейдра сама может быть настолько искусна в Защите — ведь она полукровка, да на целый курс младше Поттера и его прихвостней. Еще ей почему-то пророчили судьбу Темной Волшебницы. Вражда со Слизерином то закипала, как позабытое на плите молоко, то сходила на нет, но суть ее оставалась неизменной: слизеринцев в Хогвартсе не любили, и Дейдра быстро почувствовала это на своей шкуре, ведь ее считали такой же, как они.       — Отпусти меня, Джеймс, придурок! — яростно шипела Дейдра, пытаясь отодрать от себя его руки. После всего пережитого нервы были натянуты подобно гитарной струне, кажется, оттяни чуть сильнее — и лопнут. Кто поможет Дейдре Далтон? Никто. Дейдра Далтон здесь всегда была сама за себя, и Джеймсу это известно. Он не стесняется сообщать о своем превосходстве напрямую.       — Стоит мне слово сказать — и тебя вышвырнут из этой школы, Далтон. Твоя матушка, наверное, будет очень разочарована. Ты ведь не ходила в маггловскую школу. Что делать будешь? Мести тротуары старым проверенным способом?       — Ты ублюдок, — рычит Дейдра, отчаянно отклоняясь в сторону, и поцелуй Поттера, скользящий вниз по щеке, запечатывается на скуле. Следующий, однако, все-таки подцепил губы. Было мокро, холодно и неприятно. Дейдра попыталась оттолкнуть Джеймса; некоторое время они ожесточенно боролись друг с другом, и его это, похоже, ужасно забавляло.       — Далтон, а Далтон, почему ты меня избегаешь?       — Потому что ты дерьмо, Поттер. Видеть тебя не хочу!       — Но ты здесь, — Дейдра вся сжалась, когда ощутила, как его руки ощупывают ее пониже пояса. — Что же ты не бежишь жаловаться директору? Может, потому что тебе нравится?       «Может, потому, что не хочу мести тротуары, — подумала она, заскрипев зубами. — Ничто не заставит меня вернуться в Инфилд!»       — Ты ведь не такая уж и страшненькая, знаешь, — продолжает Джеймс. — Ты могла бы стать девушкой Джеймса Поттера...       Дейдра едва не взвыла от бессилия: — Я не хочу становиться! Девушкой! Мать его! Джеймса Поттера!       Джеймс, разумеется, издевался, он не предлагал ей в самом деле становиться его девушкой, однако отказ сработал сродни красной тряпке. Глаза за круглыми очками опасно потемнели. Джеймс Поттер находил чрезвычайно оскорбительным для себя, что какая-то там девчонка смеет отвергать его, да еще в подобной форме. Это ведь ужасное оскорбление! Сам он оскорблял ее направо и налево, но, как известно, что положено Юпитеру, то не позволено грязнокровной девке, подружке слизеринцев. Джеймс с силой развернул к себе ее лицо, искаженное в гримасе омерзения. Дейдра не знала, что он собирается делать, но внутренне содрогнулась... и тут коридор огласили неспешные шаги. Она почувствовала, как напряглись руки Джеймса, удерживающие ее. Кто может бродить по школе в такое время? Точно не Филч: его походка грузная, обычно разбавляется громким кряхтением и ворчанием...       Оглянувшись через плечо, Дейдра увидела Корвуса Максвелла — слизеринца, поступившего в один год с Поттером. Высокий, молчаливый юноша с темно-серыми, будто волчья шкура, волосами. Дейдра от стыда не знает, куда себя деть — чтобы Максвелл увидел ее в таком позорном положении, приставленную к стене, повернутую задом к Джеймсу!       — О, привет, Ворона, — как ни в чем не бывало произносит Поттер, даже не подумав отстраниться. Кажется, что его, напротив, распирает гордость. — Вышел воздухом подышать? Иди себе мимо, здесь ничего интересного...       Корвус медлит, смотрит на Джеймса, затем переводит цепкий взгляд золотисто-карих глаз на Дейдру. Та отвечает растерянным взглядом, не находя никакого внятного комментария; затем, опомнившись, отворачивает лицо. Джеймс, несомненно, может осуществить любые свои угрозы, но меньше всего хочется впутывать в это другого старшеклассника.       За годы учебы в Хогвартсе она твердо уяснила: чем меньше людей, тем меньше проблем.       — Тебе нужна помощь, Дейдра? — спросил Корвус — голос суровый, но, кажется, серьезный. Дейдра мимолетно удивляется, откуда ему известно ее имя. Все знают, что Корвус Максвелл — потомок чистокровного семейства, а чистокровки на полукровок обращают обычно не больше внимания, чем на школьную мебель.       — Мне не нужна ничья помощь, — мятежно огрызается она. Ему нельзя доверять. Доверять нельзя вообще никому, а с Дейдры, хватит и того, что Джеймс Поттер не дает ей прохода.       — Слышал? — насмешливо бросает Джеймс. — Проваливай, не мешай людям развлекаться. Давай-давай.       Корвус еще раз пристально смотрит на Дейдру, затем его лицо разглаживается, лишается прежней настороженности. Пожав плечами, слизеринец чинно проходит вперед и исчезает за углом. Коридор захватывает пугающая тишина, в которой Дейдра остается один на один с Джеймсом, его влажным горячим дыханием и ненасытными руками.       — Ну, — нахально спрашивает он. — На чем мы остановились?       Дейдра знает, что если она будет сопротивляться, то лишь больше его разозлит, поэтому решается унизиться так, как никогда раньше еще не унижалась. Она смотрит на Джеймса исподлобья повлажневшими глазами, вкладывает в этот взгляд всю проникновенность, на которую способна. Он никогда не понимал человеческого языка. Хотя нет, не так пожалуй, не так... он все понимал, просто не имел человеческой порядочности. Но, возможно, сработает эффект неожиданности?       — Пожалуйста, не трогай меня, — жалобно говорит она. — Мне неприятно. Прошу!       Это срабатывает: лицо Джеймса на мгновение становится озадаченным, хватка ослабевает. Воспользовавшись секундным замешательством, Дейдра выскальзывает из его рук и бросается вперед, к спальням. Она слышит, как Джеймс следует за ней по пятам, чуть не плачет от досады... и вдруг слету в кого-то врезается.       Перед ней стоят Римус и Сириус, закадычные дружки Джеймса. Где-то позади маячит белобрысая голова Питера Петтигрю.       — А-а, это вы, — нарочито спокойно произносит Поттер, сбавляя шаг. — Рановато как-то.       — А она что тут делает? — спрашивает Сириус, бегло глянув на заплаканную Дейдру. Его лицо не выражает никаких эмоций. Люпин и Петтигрю молчат, делая вид, что портрет рыцаря в латах, висящий тут же, на стене, занимает их куда больше, чем подозрительно растрепанная девчонка.       — Далтон-то? — переспрашивает Джеймс с напускным равнодушием. — Она уже уходит.       Не помня себя от облегчения, Дейдра обегает троицу и скрывается в другом коридоре, где никто уже не посмеет ее тронуть. «Это все вышло из-под контроля, — с ужасом думает она. — Это все просто какой-то бред!»       Она и не подозревала, как ошибается. Не ведала, что все может стать куда хуже. Однажды наступил день, и границы стерлись — во всяком случае, для Джеймса, потому что он выкинул нечто такое, чего не ожидал, наверное, никто.       И вот настал час — это происходит. Наяву, пусть и кажется сначала страшным сном.       — Джеймс, не смешно! Выпусти меня!       По ту сторону старой двери слышится приглушенная возня: Джеймс, Сириус и Римус о чем-то оживленно спорят. Дейдра обрушивает кулаки на дверь, но та не поддается. В отчаянии она выглядывает наружу через окно, умоляюще смотрит на того, кого может рассмотреть — на Сириуса. Их взгляды на мгновение пересекаются.       — Нельзя запирать ее здесь, — говорит Римус, запуская пятерню в волосы и растрепывая их. В это время месяца он почему-то особенно бледен и нервозен, переминается с ноги на ногу, будто ему тоже чего-то нехорошего подсыпали в башмаки.       — У нас могут быть большие проблемы, Джеймс, — соглашается другой голос, хрипловатый. Сириус говорит это, но сам отводит глаза, прячет в своих ногах. Дейдра чуть не плачет от сожаления. Почему, ну почему никто из них не желает ей помочь?       — Римус, Сириус, — устало отзывается Поттер. — Вы все веселье портите! Это же такой безобидный розыгрыш!       — А она там не замерзнет? — спросил Сириус, как бы невзначай оглядываясь на окно. — Холод собачий, Джеймс. Я-то знаю, о чем говорю.       Он пытается разрядить обстановку шуткой, но толку мало: Джеймс зациклился на своей безумной идее и явно не намеревался отступать. — Послушайте, — говорит он, возложив руки друзьям на плечи. — Я хочу проучить ее, ясно? Ничего серьезного, так, чтобы запомнила... — Нет! Джеймс! Не надо!       Она кричит так, что едва не срывает легкие. Джеймс оборачивается, кривовато улыбается Дейдре, выглядывающей в отверстие, и уводит друзей подальше, говоря уже совсем тихо — она и слова не может разобрать. Из окна визжащей хижины видно, как мародеры вприпрыжку взбегают по пустынному холму наверх. В блекло-сером небе мечутся снежные хлопья — веснушки поднимающейся метели...       Дейдру отыщут через несколько часов — продрогшую до костей, почти обледеневшую, с негнущимися пальцами. Корвус отыщет. Принесет в Хогвартс, положит в медчасть, где она проваляется следующие две недели в горячке и бреду. История эта дойдет до ушей директора, поднимется скандал, и Поттер наконец-то оставит ее в покое, даже пробубнит что-то вроде извинения — под страхом исключения, разумеется.       Все закончится — и слабительное в компоте, и канцелярские кнопки под пятками. Но Дейдра никогда не забудет.

***

      — Почему?       — Что — почему?       Четыре дня в сундуке Пиритса показались им неделей или больше того; время тянулось, как смола, медленно скатывающаяся по стволу дерева вниз и загустевающая, чтобы вобрать в себя как можно больше зазевавшихся насекомых. Дейдра и Сириус были впаяны в деревянный короб так же, как и эти насекомые, только их смерть обещала быть более медленной и мучительной. Сириус Блэк, впрочем, законченный позитивист, в чем Дейдра лично убедилась за последние сорок восемь часов — все еще считает, что у них есть шанс.       Она усмехается и сглатывает, чувствуя, как по шее вниз стекает тяжелая горячая капля. Они оба потные, как рабочие на сталелитейном после двенадцатичасовой смены; порой используют волшебные палочки, чтобы очистить от грязи тело и волосы. Слава предкам, есть волшебные палочки, волшебство! Волшебство — благо. Правда, кабы не волшебство, они бы не угодили в такую западню, но это дело десятое...       — Почему ты вился рядом с Поттером? Ты, Сириус Блэк, которому плевать на правила и мнение окружающих. Не хороший, но и не плохой. Следовал за Джеймсом, как преданный пес.       — Может, ты уже ответила на свой вопрос, — уклончиво сказал Сириус.       — Это не все, не так ли?       — Тебе нужно что-то еще? Прости, не вполне понимаю. Мне казалось, что ты последний человек, которому будет интересен мой запутанный внутренний мир...       — Он мне и не интересен. Вероятно, мы оба скоро умрем, и мне хотелось бы знать, что ты чувствовал тогда. Уверена, ты все хорошо помнишь.       Он помнил — это моментально отразилось в его глазах, подтвердив все сказанное ранее. Дейдра, впрочем, оставалась невозмутимой.       — Ты мне не поверишь, — сказал Сириус в конце концов. — Но я много раз думал о том же самом.       — О том, что чувствуешь?       — О том, что чувствуешь ты. Я видел тебя на дуэлях. Смертоносная-мисс-Далтон — так тебя называл Пальпир Пмутниттс, если не забыла, — он осклабился. — Палец в рот не клади, когда дело касается учебы, но вот вытащить руку Джеймса из своих трусов ты не в состоянии.       — Вот как, — неприязненно сказала она.       — Наверное, я бы был более догадлив, если бы ты орала, как резаная, проклинала всех вокруг, но чаще всего ты просто молчала или убегала…       — Вот как!       — Я всего лишь хочу сказать, что мы все были очень незрелыми, — он немного поразмыслил. — А я — даже больше других...       — Лукавишь, — заявила Дейдра.       — Ничуть. Например, сейчас, м-м... спроси меня, Дейдра, стоит ли мне подойти, сорвать с тебя одежду и взять прямо здесь, и я сразу не смогу сказать — стоит или не стоит. Но я точно знаю, что ты мне врежешь, а это неприятно. Меня воспитывали Блэки, поэтому я понимаю лишь язык силы. Это не повод для гордости, но уж как есть.       — У тебя кислородное голодание, — решительно перебила Дейдра.       Она собиралась подняться на ноги, но он, толкнувшись вперед, опередил, схватил ее за руку. Лицо Дейдры вытянулось. Усиленно игнорируя тошноту, Сириус произнес: — Мы были ужасны, Дейдра. То, что я сказал до этого — никудышное оправдание. Мы поступали неправильно, я этого стыжусь... Неважно, вряд ли тебе это хочется слушать. Просто знай, что мне жаль. Прости меня. Но это я так, можешь не прощать, если не хочешь. Я понимаю...       Он пытался еще что-то добавить, но застонал и обмяк, схватившись за голову.       — Проклятье, голова!       — Перестарался, — невозмутимо сказала Дейдра. Ее голос доходил словно через толщу воды; скорчившись на полу, Сириус лишь мельком видел, как она встает, замечал неясные телодвижения. Затем его подняли, прислонили к стене. Дышать стало свободнее. Сириус почувствовал во рту приятную чистоту и вкус мятной зубной пасты — расстаралась, воронова жена.       — Порядок?       — Да, пожалуй... — Сириус откинул голову, раскрыл глаза — и только теперь увидел ее, нависшую над ним в одном нижнем белье — короткой облегающей майке и шортиках, таких же черных, как платье, которого больше не было. Дейдра из вежливости к его дурному самочувствию сделала вид, что не заметила этот взгляд и отодвинулась, складывая руки на груди.       — В следующий раз раздеваешься ты. Признаюсь, я немного растерялась, увидев тебя в столь жалком состоянии...       — Я к твоим услугам, — невпопад ответил Сириус, лишь усилив повисшую в воздухе двусмысленность. К этому, пожалуй, можно было привыкнуть — двусмысленности, сопровождающей любой разговор с Дейдрой Максвелл, но он пообещал себе, что привыкать не станет. Снова закрыл глаза, сжал пальцы на висках, чуть помассировал, пытаясь привести себя в чувство. Кислородное голодание — состояние не из приятных, но рвота и собачий бред не худшие последствия, которые оно может вызвать.       Дейдра вдруг ощетинилась и схватилась за палочку.       — В чем дело? — разволновался Сириус.       Чей-то сиплый смех прокатился, глухо ударяясь о стены ящика. Сириус тоже вооружился, бдительно оглядываясь по сторонам. Они одновременно встали спина к спине, принимая боевые позиции. Невольно вспоминалась практика по Защите от Темных Искусств, на которой они когда-то выступали оппонентами. Поскольку Дейдра показывала более продвинутые результаты, нежели ее одноклассники, мистер Плимутс, тогдашний преподаватель Защиты, приглашал ее тренироваться со старшими. Прошло больше десяти лет, и вот они вновь стоят, как тогда — спинами друг к другу, вот только им не расходиться в разные стороны, как положено дуэлянтам, а бороться против общего врага.       — Покажись! — воинственно рявкнула Дейдра.       Смех резко прекратился, повесив над их головами звенящую тишину. Сириус уже начал беспокоиться, что у них случилась какая-то больная общая галлюцинация, когда от стены вдруг отделился едва различимый силуэт; они одновременно повернулись к нему, напряженно всматриваясь в неведомое существо.       То была какая-то иная, совершенно незнакомая магия — во всяком случае, Сириуса с такой никогда не знакомили. Он мельком глянул на Дейдру, но по выражению лица понял, что и та не ведает, с чем столкнулась. Существо было, судя по всему, частью сундука, его внутренней сущностью — похожей на ту, что защищала волшебную дверь, ведущую в тайное убежище Пиритса. Стена ящика начала дрожать и шевелиться, растягиваться, покуда из нее не вышел высокий человек без лица, с длинными руками, врастающими в деревянную поверхность и не пускающими его дальше жалких полутора метров. Человек дернул головой, и на нижней части его лица развезся беззубый рот.       — Какие гости почтили нас!       Голос высокий, вкрадчивый, веселящийся, а речи вполне в духе чертового Пиритса. Пытаются расположить, но на деле опаснее укуса ядовитой змеи. Дейдра фыркнула, всем своим видом показывая, что эта манера ее не одурачит.       — Знаешь, кто мы? — спросил Сириус.       — Мы знаем все, что хозяин знает. Мы помним все, что хозяин однажды увидел, услышал. Мы уже встречали Дейдру Максвелл и Сириуса Блэка... в его воспоминаниях.       — Значит, ты знаешь, что я захочу тебя убить, — Дейдра наставила палочку. — И я сделаю это без колебаний!       — Дейдра Максвелл — пылкая женщина, — закивало существо, улыбаясь. — Но если Дейдра Максвелл убьет нас, то так и не узнает, как отсюда выбраться.       Сириус бросил на Дейдру настойчивый взгляд. Поколебавшись, она все-таки расслабила плечи и опустила руку, сжимающую магическое оружие. Даже ей пришлось признать: это самое многообещающее стечение обстоятельств, на которое они могли рассчитывать. Они уже избавились почти от всех вещей, но все равно мучились от нехватки кислорода; Пиритс на контакт не шел и не появлялся, чтобы учинить расправу. Сириус уже почти решил, что единственное, чего ему от них хотелось — такой вот унизительной смерти. А что? Вполне возможно.       — Говори, что ты предлагаешь, — грубо велела она. — Если мне понравится то, что ты скажешь, так и быть, оставлю тебя в живых.       Существо захлебнулось писклявым смехом:       — Дейдра! Дейдра, такая... смешная... Мы никогда не были живы, так как же нам умирать? Как Дейдра планирует нас убить, если даже не знает...       Его тело вдруг втянулось обратно в стену, смех схлопнулся. Они вздрогнули, заозирались по сторонам, однако уже через мгновения увидели стража, выскочившего из противоположной стены сундука и замершего, запрокинув голову. Единственная отметка на ровном лице — пустой рот — безвольно распахнулся, словно его обладатель глубоко задумался. По коже Сириуса пробежали колкие мурашки.       — Хозяин сказал выпустить одного, — сказало существо, наконец. — Только одного... Но мы не скажем, кого. Нет-нет. Нам скучно здесь. Мы придумали славное развлечение. Как это будет чудесно!       — Не нравится мне это, — пробормотал Сириус.       — Вы будете биться друг с другом, — ликующе закричал страж. — Да, будете! Так мы уравняем ваши шансы. Вы будете биться друг с другом... палочками... насмерть. Хи-хи-хи. Кто остался — тот вышел. Миссис Максвелл хочет увидеть свою дочь, мистер Блэк хочет увидеть сына. Это так трогательно! Но кто более достоин? Нам кажется, что мы знаем лучший способ это выяснить. Ха-ха!       Смех существа неприятно отдавался в ушах, забирался внутрь и, ухватив за желудок, сжимал его тугим комком. Сириус и Дейдра одновременно посмотрели друг на друга.       — Дейдра, ты же согласна, что это бред, не так ли? Нельзя идти на поводу у этого уродца.       — Разумеется, — с уверенностью ответила Дейдра, как будто это разумелось само собой. — Мы не знаем, ложь это или нет. Возможно, оно просто играется с нами, запутывает. Победителя может ожидать вовсе не свобода, а смерть от рук Пиритса.       — Рад, что мы оба это понимаем. Так что скажешь? Разберемся с ним?       — С превеликим удовольствием.       Сириус испытал невероятное облегчение — и даже как-то рассердился на себя за то, что сразу плохо подумал о ней. Дейдра Максвелл, может, и опасная дама, но также донельзя рассудительная. Она не пойдет против здравого смысла, даже если обстоятельства кажутся непреодолимыми.       Он вооружился и сделал шаг вперед, мысленно перебирая в уме заклинания, которые могли бы поразить эту причудливую тварь. Начать, пожалуй, стоит с классического конфундуса...       Странный холодок пробежал по спине, словно предупреждение: поддавшись инстинкту, он в последний момент дернулся в сторону — и обомлел, когда мимо пронеслась до ужаса знакомая зеленая вспышка.       Дейдра стояла позади него с возведенной палочкой. Лицо у нее было таким же белым и окаменевшим, как у мраморной статуи. Кажется, еще чуть-чуть — и пробежит трещинка на лбу, в том месте, где почти смыкаются сдвинутые брови.       — Дейдра, не глупи.       — Прости, Сириус, — сказала она, пожав плечами, и на кончике палочки вновь собралась пульсирующая магическая энергия. — Ничего личного.