На языке зверей

      В ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое июля в Паддингтоне, Лондон, шел дождь. Это была неспокойная ночь: небо ревело, будто его истязали, над городом сверкали молнии. Одна, по слухам, угодила в уличный фонарь рядом с греческой церковью на Илчестер Гарденс, оставив на асфальте шрам в несколько дюймов глубиной. Гроза вполне могла быть делом рук Пожирателей Смерти. За последние два месяца они меняли погоду уже раз шесть; так, в июне Кенсингтонские сады укрылись снегом, и маггловские газеты писали об этом, как о чуде, божественном промысле.       Волан-де-Морт может станцевать у них на головах, а они все равно не заметят, думал Корвус.       Магглы не вызывали у него особенного пренебрежения. Порою они даже были забавны. Маггловская родня Дейдры, например, верила в теории заговоров, иллюминатов, теневое правительство — забавно, потому что почти правда.       — Гроза настоящая, — прогрохотал Аластор Грюм, будто прочитав его мысли. — Твой ребенок выбрал удачный день, чтобы родиться, Максвелл.       Корвус Гельмут Роуэн Максвелл вышагивал туда-сюда, посматривая на небо из окна гостиной. Он был мрачен. Время от времени ему казалось, что в небе мелькают силуэты на метлах, но, приглядевшись, он понимал, что это лишь иллюзия, темные прожилки в бархатной пелене туч.       — Похожа на магическую, — заметил Корвус.       — Но она не магическая.       Грюм ухмыльнулся своей страшной ухмылкой и вышел, переваливаясь на деревянной ноге; Корвус еще долго слышал, как она отстукивает по ступенькам лестницы. Мракоборец бродил по дому, переходя с места на место каждые десять минут, как будто его что-то беспокоило.       — В такие времена бдительность не бывает лишней, — пробормотал Корвус себе под нос.       — Совершенная правда, — согласился Джеймс Поттер, и Корвуса от этого кольнуло раздражением.       В былые годы Джеймс часто бывал неуместно весел и смешлив. Война забрала какую-то часть его спеси, стерла с лица вечную насмешку, и теперь он стал раздражающе-участлив и преисполнен идей сопротивления. Даже позабыл о неприятных воспоминаниях, связывавших его с некоторыми учениками, с теми, которых он выбирал своими игрушками для битья. Только вот они не позабыли.       У Максвеллов, разумеется, проблем с Поттером и его дружками не возникало. Одно слово — и Кронос, спикировав с неба, выцарапал бы глаза любому. Корвус и его братья не стеснялись демонстрировать свои способности, даже если Дамблдор после этого их отчитывал. Однако заклинатели — такая же редкость, как змееусты, и большинство тех, кого обижали мародеры, оказывались совершенно беззащитны перед их нападками. Например, Северус. Или Лили, когда она еще не была с Поттером. Или Дейдра...       При мысли о том, что Джеймс Поттер издевался над Дейдрой, его милой Дейдрой, у Корвуса от злости сводило скулы. А теперь Поттер в сопротивлении, защищает маглорожденных и гонимых…       «Какое лицемерие!» — Лицо попроще, ворона, — подал голос Сириус. Этот, напротив, не пытался скрыть своей враждебности. — Мы здесь из-за твоей жены.       Дождь застал его во время патрулирования крыши. Теперь он сидит здесь, в гостиной, вымачивая кресло в воде: мокрые волосы облепили лицо, на ковре под ботинками растекается большая темная лужа. Когда Сириус тянет длинные худощавые руки к камину, его лицо в свете пламени кажется янтарно-желтым и моложавым, как в те времена, когда все они были детьми. Гадкими, бессовестными детьми. — Мы здесь все из-за Волан-Де-Морта, у которого вы помахали перед глазами красной тряпкой, — безжалостно сказал Корвус. — Вы допустили, чтобы он узнал о пророчестве, и теперь мы все в опасности — Максвеллы, Поттеры, Долгопупсы... — Джеймс должен был защищать Лили, — рыкнул Сириус. — Но Дамблдор поручил ему эту работу! Прояви признательность. — Дамблдор поручил вам работу — вот и выполняйте ее молча.       Между ними вклинился Джеймс — положил одну руку на плечо Сириусу, безмолвно призывая к перемирию. Корвус тут же вернулся к окну. Тучи на небе собрались плотным черным столбом. Где-то позади вполголоса спорили Джеймс и Сириус: — Он смеется над нами! — Сириус, прошу тебя. Нам всем это нужно. — Он пальнет в тебя «петрификусом», как только ты отвернешься, и сдаст Сам-Знаешь-Кому. Это воронье слизеринское! Если он и не стал пожирателем смерти, то лишь из-за Дейдры! — Он нас не предаст... — Да ты видел, как он на нас смотрит? — Потерпи. Флора сказала, что осталось недолго.       Корвус испытывал злостное удовлетворение, ведь нет развлечения лучше, чем наблюдать, как положительные герои ссорятся из-за неосторожно брошенного взгляда. Вывести Сириуса из себя было проще простого, проще только конфетку у ребенка отобрать. Гулкий скрип паркета в сторону кухни возвестил, что Бродяга уходит дежурить в другую часть дома — верно, по наставлению Джеймса. — Мы с тобой еще не закончили, ворона, — бросил он напоследок. Корвус не обернулся. — Продолжим этот разговор, когда твоя женщина разродится.       Вновь повисла тишина. Корвус вновь погрузился в размышления, полные неопределенных тревог. Джеймс топтался где-то позади. Во имя Мерлина, что ему до сих пор нужно? — Прости Сириуса, — сказал Поттер. — Он беспокоится, потому что мы оставили Лили. Я тоже, но это ничего. Я понимаю, что это в некотором смысле наша вина. Уж точно не ваша... — Не утруждайся, Поттер. Ты здесь, потому что Дамблдор оказывает мне услугу. Однажды я окажу ответную ему. Это договор, а не союз. — Знаю. Но мне бы не хотелось, чтобы ты думал, будто мы враги.       Корвус глянул на Джеймса через плечо, высматривая подвох. Джеймс не улыбался, не изображал вину — кажется, просто открыто высказывал то, что думает. Что-то новенькое. Впрочем, Джеймс мог быть искусным притворщиком, если того требуют обстоятельства — таким уж он был, причем с самого детства. — А мы не враги, Джеймс? — Не враги.       Корвус слегка улыбнулся. — Я тебе не верю. — Знаю, — сказал Джеймс. В голосе промелькнуло сожаление. — И понимаю, почему. Это было давно, Корвус, и мы все были детьми. Я бы ни за что не обидел Дейдру... — Но ты обидел. И твоя гордость слишком велика, чтобы попросить прощения. Даже сейчас.       Джеймс вскинул брови: — Ты хочешь, чтобы я попросил прощения? Или Дейдра хочет? — Никто, — отрезал Корвус. — Вот именно! Кому станет легче от моих извинений? Я причинял людям страдания. Многим людям. Но Дейдра... — он запнулся. — Она этого не заслужила. — А другие, значит, заслужили? Прошу тебя, Джеймс, расскажи, кто заслужил твоего недоброго слова... — Корвус насмехался, но затем вдруг оборвал себя, посерьезнел. — Ты мог бы хоть попытаться попросить прощения, но не сделал этого. Я искренне не понимаю, на кой черт ты теперь пытаешься набиться к нам в друзья.       Джеймс неожиданно рассвирепел. — Думаешь, я набиваюсь в друзья? Думаешь, это правильное слово? — он с яростью указал на окно, за которым бушевала гроза. — Там война, Корвус! Война, которая уже унесла сотни жизней! Наши жены — маглорожденные. Мы должны бороться за них, за детей, которых они носят. Нет времени на былые обиды. — Ишь как разболтался, — удивленно воскликнул Корвус. — Спокойно, Поттер! Я не пойду на поводу у глупых предрассудков, если на кону безопасность моей семьи. Ты, судя по всему, тоже. Но позволь мне сказать — и я скажу лишь однажды: мы с тобой не будем друзьями. Ab imo pectore.       Они стояли друг напротив друга. Джеймс с трудом сохранял самообладание. Корвус был спокоен, но не мог отказать себе в маленьком удовольствии — лишний раз уязвить его, такого самоуверенного и честолюбивого. — Ты не то чтобы плохой человек, Джеймс, а я не то чтобы хороший, — ему хотелось решить этот вопрос так, чтобы раз и навсегда. — Сама по себе эта градация несколько устарела, тебе не кажется? Вчерашние плохиши стали хорошими парнями, а хорошие парни предают сопротивление каждый день. Мир становится безумнее... — он невольно посмотрел в окно. Гроза стенала, била по стеклу крупными каплями. — Лишь одно останется неизменным, Поттер. Мы с тобой. Никогда. Не будем. Друзьями. Так что давай ты молча защитишь мою жену, а я после этого сделаю для Дамблдора все, что он попросит. Это честный договор.       Джеймс, кажется, понял. Есть вещи, которые не изменятся никогда, потому что в этом весь смысл — потому что для того, чтобы их изменить, понадобилось бы изменить всю человеческую систему ценностей, а этого допустить никак нельзя. — Корвус, — вновь позвал Джеймс. — Я же сказал...       В следующую секунду на улице оглушительно громыхнуло. Взорвались окна, осыпавшись волной битого стекла. Корвус на автомате прикрыл голову руками. Сквозь пальцы он увидел пугающе знакомое зеленое свечение. Но тут раздался крик Джеймса, свистящий взмах волшебной палочкой — и свечение угасло. — Корвус, проверь, как там дела! — Джеймс торопливо протер очки. Пожиратель смерти, которого он обезоружил, отлетел на противоположную сторону улицы и врезался в автомобиль. Завизжала сирена, ей вторил собачий лай. — Кронос, Тот, Смаргол, — выдохнул Корвус. — Oculis vestris!       Комната растворилась в сером тумане. Корвус увидел Уэтсборн Террас с высоты полета своего ворона: мокрые крыши домов, бурные потоки воды, бегущие по дороге... и около десятка волшебников в балахонах, струящихся, будто черное пламя. На крыльце они схлестнулись с четырьмя мракоборцами, на крыше — с Аластором Грюмом и Сириусом Блэком. Описав над улицей дугу, он вдруг заметил Беллатрису Лестрейндж — собственной персоной. Она вышагивала в своей горделивой, чуть развязной манере, хохотала и играючи сшибала мракоборцев убивающим заклятием. — Здесь Беллатриса, — сказал Корвус потусторонним голосом. — Какой сюрприз, — зло выпалил Джеймс. — Сколько их всего? — Не считая ее? Десять. — Там Вулфрик Саламандер, он нужен Дамблдору живым! Не вылезай пока из своего ворона, Корвус, отыщи его. Я тебя прикрою.       Корвус сложил крылья и мягко спланировал на уровень крыш, стараясь не попадаться на глаза Пожирателям. Большинство из них уже скинули призрачные накидки и предстали в истинном своем обличье, но Саламандера среди них не было. — Авада Кедавра!       Поток магической энергии врезался в грудь, разом выбивая из нее жизнь. Корвус увидел смеющееся лицо Беллатрисы, ощутил резкую боль, затем все затянулось непроглядным мрак. Он упал на колени, хватая ртом воздух, положил трясущуюся руку на грудь — она еще ощущала леденящее прикосновение смерти. — Что случилось? — Беллатриса, — с усилием выговорил Корвус. — Она убила Смаргола. — Твоего ворона? — переспросил Джеймс. — Черт, Корвус, они идут!       На какое-то время все смешалось, превратившись в единый обезумевший калейдоскоп: зеленые броски врагов, ответные заклинания, срывающиеся с губ почти механически, бесконечные взмахи палочкой — до судороги в кисти. Они с Джеймсом сражались бок о бок. Корвус убил трех или четырех Пожирателей, Поттер сразил еще трех. — Последний, — сказал Джеймс, шмыгнув носом. Косой дождь насквозь промочил их одежду, залил стекла его очков. Корвус вытер волшебную палочку о край мантии, осветил разгромленную гостиную «Люмосом», выглянул в опустевшую оконную раму. На противоположной стороне улицы, подслеповато щурясь и кутаясь в плед, стояла тощая маггловская старушка. Пожирателей Смерти нигде не было видно. — Они разрушили барьер, — осенило Корвуса. — Иллюзорные чары еще работают? — Пойду спрошу, — сказал Джеймс. И ухмыльнулся: — Представляю, как это будет. «Прекрасный вечер, мэм! Скажите, вы случайно не видели этот дом, обстрелянный злыми волшебниками?»       Джеймс закинул ногу на подоконник и уже собирался спрыгнуть вниз, когда хлесткая зеленая стрела, выпущенная чьей-то палочкой, повалила старушку навзничь. Они одновременно вздрогнули. Лицо Поттера исказилось ненавистью: — Беллатриса!       Заливистый каркающий смех огласил улицу, легко перебив шум дождя. Беллатриса звонко цокала по тротуару, улыбаясь, как стая чеширских кошек. Она была безмерно довольна собой. Рядом с трупом старушки остановилась, брезгливо оттолкнула кончиком сапога.       Джеймс грубо выругался. — Я должен проверить Дейдру, — сказал Корвус. — Нет, — Джеймс поймал его за рукав. — Мы должны найти Вулфрика! — Сам его ищи, — огрызнулся Корвус. — Этого в условиях сделки не было. — Послушай, Корвус, — Поттер удержал его силой. — Вулфрик единственный, кто знает, где ОН спрятан. Если не найдем ЕГО раньше Волан-Де-Морта, прежние потери покажутся сущей мелочью в сравнении с тем, что случится. Он найдет способ добраться до тебя. Найдет способ сломать, подчинить себе. Мы не можем так рисковать, Корвус, и ты это знаешь.       Корвус набрал в грудь побольше воздуха, чтобы высказать Поттеру все, что думает об их с Дамблдором тайных сговорах, но прежде, чем успел что-то сказал, понял, что Джеймс, как ни прискорбно признавать, прав.       Волан-Де-Морт ни за что не оставит их в покое.

* * * *

      Дейдре было больно. Дейдра прежде чувствовала боль, но и представить не могла, что она может быть такой сильной. Даже сильнее, чем отращивать кости без обезболивающих.       Она говорила себе, что не будет шуметь, ведь рядом Люпин и Аулус, но когда дело дошло до родов — орала так, что почти сорвала себе глотку. Было много крови. Флора успокаивала, мол, все в порядке, но Дейдра по глазам видела, что нет, ни черта не в порядке. Из ее чрева кровь хлещет, а Флора продолжает твердить, что все в порядке!       Руки Дейдры начали неметь, дыхание слабеть, и она по-настоящему испугалась. Она была одна; Корвус караулил Пожирателей, а Флора даже не смотрела на нее, пряталась за пологом простыни где-то внизу, между ногами. — Аулус, — безжизненно позвала Дейдра.       Он тут же подскочил, и ее заледеневшие пальцы сдавило приятным теплом. — Ты справишься, — мягко сказал Аулус Максвелл, поглаживая тыльную сторону ее ладони. — Ты справишься, Дейдра! Ты самая сильная волшебница из всех, кого я знаю.       Она слабо отмахнулась: — Ты так бессовестно мне льстишь! Да и волшебство тут не поможет... — Ты этого не знаешь. — Ты не знаешь, как это хреново. — Хочешь, чтобы я в тебя вселился? Я могу.       Он пытался пошутить, но выходило натянуто. Дейдра закрыла глаза и откинулась на подушках. Свет лампы мягко обволакивал ее лицо, красивое, но безмерно усталое и тревожное.       Римус Люпин вышел, деликатно прикрыв за собой дверь. — Если я умру... — Не умрешь, — твердо сказал Аулус. — Во имя Мерлина, Дейдра, прекращай! Ты не умрешь. Мы с Корвусом об этом позаботимся. — Если я умру, — перебила его Дейдра, сверкнув глазами. — Скажи моему ребенку, чтобы никогда не пил «Жидкую удачу»! Это жульничество.       Аулус побледнел, но заставил себя улыбнуться: — Не могу не согласиться. Дейдра. — Что? — Я рад быть здесь, с тобой. Прости меня за все. — Ты знаешь, что давно простила.       Зашел Грюм, безумно вращая механическим глазом, подозрительно оглядел комнату, поджал губы. В комнате повеяло горьковатым запахом какого-то абсорбирующего зелья, старой ткани и кожи. — Надеетесь найти Пожирателя Смерти у меня между ног? — дерзко спросила Дейдра. В другое время не отважилась бы, но ей все еще было охренительно больно, жарко и страшно.       Аластор по-стариковски хмыкнул и вышел. — На секунду я подумал, что он этого не спустит, — сказал Аулус. — Потом вспомнил, что ты на сносях. Удобно. — Здесь жарко, как в аду, — мучительно проговорила Дейдра. Ее ноги вновь свело судорогой, сердце забилось. — Сейчас, потерпи немного. Глациус!       Лежащее на прикроватной тумбочке полотенце, которым Аулус время от времени вытирал ей лоб, покрылось корочкой льда. Он взял его и осторожно приложил к ее лицу. Губы Дейдры сложились в облегченную улыбку. Аулус на мгновение залюбовался ею: точеными линиями скул, вострым подбородком, опущенными синеватыми веками с линией пышных ресниц. Грудь Дейдры судорожно вздымалась. Она страдала, выталкивая из себя новую жизнь, но как же она была красива! — Дейдра, — хрипло сказал он. — Послушай, что я тебе скажу. Я знаю, что ты и Корвус...       Его слова потонули во взрыве, прогремевшем из гостиной. Дейдра вцепилась в подлокотники кушетки так, что побелели пальцы, и с ужасом воззрилась на дверь. Флора высунула голову из-под простыни. Тут же зашел Люпин, беспрестанно оглядывающийся назад. — Что случилось? — спросил встревоженный Аулус. — Пожиратели Смерти, — сказал Римус. — Они здесь.

* * * *

      В ботинках хлюпала-переливалась вода. В такой дождь заклинаниями приходится пользоваться очень осторожно — некоторые из них распространяются по поверхности воды, подобно электричеству. Джеймса уже как-то задело, выжгло кожу на правой кисти. Он наспех заживил ее Вулнерой Санентур — очень неаккуратно, волдыри так и не ушли.       Впереди, метрах в шестнадцати, бежал Вулфрик. Корвус видел перед собой его спину с наброшенным поверх кожаным плащом, потемневшим от влаги. Он то и дело оглядывался, испуганно визжал, когда Поттер запускал вслед сбивающим заклинанием, но как-то избегал залпа. — Верткий, — заметил Джеймс, задыхаясь. — И выносливый...       Потому до сих пор и жив, подумал Корвус. — Диффиндо! — воздух разрезало криком, и Вулфрик рухнул, как подкошенный. На тротуар хлынула кровь. Что-то большое и длинное мясисто шлепнулось в отдалении — Корвус не сразу понял, что это нога Саламандера. Понял, когда последний оглушительно заорал, забился на земле, хватаясь за кровоточащий обрубок.       Беллатриса перешла дорогу, отбросив в сторону проезжающее мимо такси. Перевернувшись несколько раз, машина смялась крышей об асфальт. Водитель умер на месте — его туловище безвольно вывалилось из кабины. — Корвус Максвелл, — протянула Беллатриса. И тут же разразилась смехом: — Знаменитый Корвус Максвелл! Выглядишь жалко. Не хочешь вернуть себе своего дохлого птенчика? Ка-а-ар! Ка-а-ар... — Авада Кедавра! — в сердцах бросил Корвус. Беллатриса отразила его — отшатнулась, покачалась на каблуках, но все-таки отразила. И снова засмеялась, как ненормальная. Впрочем, она и была ненормальной.       Джеймс схватил Корвуса за плечо. — Мы такое не используем, — гневно сказал он. — Вы, может, и не используете, — Корвус резко сбил его руку. — Делай, что хочешь, Поттер. Только мне не мешай. — Он не понимает, — сказала Беллатриса, жадно облизав губы. — Он никогда не поймет. Как ты можешь жить среди этих... жеманных идиотов?       Корвус перевел на нее взгляд, полный откровенного презрения. — Ты тоже заткнись, пугало. Неохота до утра слушать, как ты припадочно ржешь. Подними палочку и сразись со мной один на один. — Ха! Какая муха тебя укусила, милый? Нам вовсе не нужно драться. Я пришла, чтобы договориться, Максвелл... Я сожалею о твоей пташке, но она сама напросилась. — Подняла. Свою. Палочку. — Отчеканил Корвус.       Беллатриса распахнула глаза и поджала губы, но тут же расслабилась, заржала и вскинула палочку. Корвус подобрался, однако последовавшее за этим заклинание было адресовано вовсе не ему. — Иммобулюс!       Джеймса Поттера сковало по рукам и ногам, вытянуло, как деревянного солдатика на подставке. Глаза его округлились, оцепеневшие руки выронили палочку, рот разверзнулся в немом крике. Беллатриса подняла его в воздух, торжествующе ухмыляясь. — Взгляни-ка, знаменитый Джеймс Поттер — и так легко попался в ловушку! Темный Лорд очистит мир от этого ничтожества. Я пришла с посланием от него! Нашего повелителя! — Не нашего, — отрезал Корвус. — Он может стать и твоим, дорогуша! — тон у Беллатрисы был веселый и зазывающий, как у торговки на базаре. — Темный Лорд ценит талантливых волшебников, а уж твои возможности, они просто... незаменимы. Ты присоединишься к нам и получишь все, чего желаешь. — Я желаю, чтобы мою семью оставили в покое. Мою жену, Дейдру Максвелл, моего брата, Аулулса Максвелла, моего ребенка, который родится сегодня. Всех. Мне нужны гарантии их безопасности.       По мере его слов лицо Беллатрисы все больше кривилось, как будто ей на язык положили конфету-вонючку, а под конец и вовсе перекосилось; впрочем, она быстро взяла себя в руки, навесив на лицо очаровательную улыбку. — Моя маглорожденная родственница... — Сестра, — безжалостно исправил Корвус. — Да чтоб тебя! — рявкнула она. — Хорошо! Моя грязнокровная сестра, зачатая моим умалишенным папашей вне брака. Пускай живет. Темный Лорд дарует ей жизнь при условии беззаветной преданности, и я не стану убивать ее при встрече. Только бы на глаза не попадалась. В конце концов, — лицо Беллатрисы разрезала гадкая усмешка. — Она нарожает тебе новых маленьких заклинателей. Они станут прекрасным пополнением в рядах Темного Лорда. Ну а в качестве бонуса...       Джеймс Поттер, стиснутый незримыми оковами, мягко проплыл вперед, развернулся и замер перед Корвусом. Голова его была запрокинута, под челюстью вздулись вены. Грациозно обойдя Корвуса, Беллатриса замерла позади и наклонилась к нему, взволнованно дыша; непослушная змеистая прядка, выпавшая из ее прически, защекотала шею. — Ты можешь убить его, — шепнула она, как искусительница. — Прямо сейчас, и никто не узнает. Убей его! Пусть помучается! Разве ты не хочешь этого, Корвус? После всего, что он сделал с твоей женой?       Джеймс дико смотрел на него из-под опущенных век, но Корвус не мог понять, что означает этот взгляд. Вероятнее всего, он уже понял, что обречен на смерть, и беззвучно умолял: «Пожалуйста, не говори им о Лили!»       Несмотря на частые разглагольствования о неясной природе хорошего и плохого, Корвус точно знал, что зло существует, и верил, что его следует наказывать, несмотря ни на что. Следует выжигать, как дурную рассаду — ведь если пустит корни, то отравит почву, на которой растет.       Дейдра любила растения. Когда она жила у них в Ангусе, на восточном берегу Шотландии, то все свое время проводила, убирая запущенный старый сад, не претерпевавший вмешательства еще со времен Сильвестры Максвелл; Дейдра любила растения, а растения в ответ любили ее нежные руки, дарующие заботу всему, чего касались. Порой она ворчала на них за диковатую распущенность, но не прекращала заботиться — даже зная, что в одиночку не управится и за всю жизнь. Дейдра не была такой доброй и всепрощающей, какой была, к примеру, Лили Поттер, но у нее была железная воля и редкая для этого мира честность.       И, как верно заметил Джеймс, Дейдра всего этого не заслужила. — Авада Кедавра!

* * * *

      Каждый вздох отдавался болью в груди, слезами в глазах. Дейдра беззвучно плакала, содрогаясь всем телом. Сверток с копошащимся внутри крошечным розовым существом, который передала ей Флора, грел под сердцем. Как же она была рада ему! Как же она хотела только радоваться!       Но она не могла, не могла. — Этого не может быть, — повторяла она себе. — Нет, нет. Он не мог умереть. Он же только приехал...       Римус и Сириус стояли, низко склонив головы, время от времени в смятении поглядывая на повитуху. Та лишь бессильно пожимала плечами: молодой матери нужен покой, но какой покой, когда идет война. Чувствуя ее беспокойство, ребенок в свертке — ее ребенок — тоже начал плакать, пронзительно и жалобно. — Тише, тише, счастье мое... — дрожащим голосом приговаривала Дейдра. — Мне так жаль. Так жаль, что ты являешься в мир в такой час...       Она снова заплакала, прижимая новорожденного к сердцу. Затем враз замолчала, вскинула голову, спросила решительно и жестко: — Где носит моего гребанного мужа?!       Тут же дверь распахнулась и в спальню, разметая полы плаща, влетел Корвус, за ним — Джеймс Поттер. Оба были бледные почти до синевы, запыхавшиеся, в синяках и ссадинах. Корвус тут же упал у Дейдры в ногах, коснулся губами острой коленки, торчащей из-под одеяла. Ее лицо тотчас разгладилось. — Корвус, — выдохнула она — с таким облегчением, словно весь мир избежал своего конца. — Дейдра!       Она улыбнулась, когда он коснулся ладонью ее вспотевшей истомленной щеки, и передала сверток. Ребенок внутри мгновенно затих. Корвус принял его в нерешительности, страшась даже дышать. — Это девочка, — подсказала Дейдра. — Девочка, — повторил Корвус. — Значит, ее зовут Астра? Здравствуй, Астра Максвелл... — последние слова он произнес совсем шепотом, потому что ручка, усеянная крохотными пальцами, потянулась к его лицу и коснулась невесомо, как перышко.       Момент был безнадежно испорчен, когда в комнату ворвался Аластор Грюм, волочащий за собой Пожирателя Смерти со связанными руками и сильно изукрашенным лицом. — Аластор, во имя Мерлина! — хором вскричали все. — Поздравляю с рождением первенца, — скупо сказал Грюм, роняя бессознательного пленника на пол. — Если вы не возражаете, праздничное застолье отложим на потом. Нужно отчитаться Дамблдору и продумать план действий. Волан-Де-Морт знает, что заклинатели у нас, поэтому всем расходиться нельзя, кто-то должен помочь перевезти Максвеллов в безопасное место. Сколько у нас людей? — Одиннадцать, — сказал Корвус.       Все вдруг помрачнели. Дейдра посмотрела влажными глазами и накрыла его плечо своей ладонью. Корвус понял без слов, но она все же сказала: — Теперь нас десять, — голос дрогнул. — Мне так жаль.       Корвус молча, хотя очень бережно отдал ей ребенка. — Отведите меня к нему.

* * * *

      Тело Аулуса лежало на кровати в их детской комнате, будто в качестве издевательства. Корвус сел рядом, коснулся медовых волос. В распахнутых глазах застыло выражение предсмертной неожиданности — не страха, но неожиданности. — Тебя всегда было легко застать врасплох, разве нет? — спросил Корвус, вспоминая свои детские шалости — привычку затаиваться за углом и выпрыгивать, пугая братьев и мать ослепительным Люмос Максима. Тогда это казалось чрезвычайно забавным. Теперь кажется, что он мог бы и с большим толком проводить время с семьей.       Вместе с душой Аулуса дом покинул его последний кровный родственник. Теперь он, Корвус, был единственным живым мужчиной из рода Максвеллов — единственным, кто мог позаботиться о Дейдре и маленькой Астре.       «Вот как, стало быть, — подумал он. — Одно дается, другое забирают. В мире никогда не было справедливости. Во всяком случае, не для нас...»       С закрытыми глазами Аулус выглядел безмятежным, как уснувший ребенок. Корвус смотрел на него, не отрываясь, пока не защипало в глазах. Гроза за окном стихала, но опасности никуда не делись — они по-прежнему поджидали снаружи, готовились напасть на них в собственном доме, родовом гнезде поколений, потерявшем свою неприступность, когда пришла война. Война не оставила ничего святого.       В дверь постучали, следом послышалось приглушенное бормотание Аластора Грюма, кажется, серчающего за всеобщую нерасторопность. Корвус понял, что пора прощаться. — Я позабочусь о них, — клятвенно пообещал он, погладив брата по бледному виску. — Я знаю, что ты бы хотел этого, Аулус. Между нами нет обид, нет счетов. Я все тебе прощаю. Я рад времени, что было отведено нам, и горд называть тебя своим братом. Спи спокойно!       И, наклонившись, коснулся губами холодеющего лба.