Куда приводят мечты

      — Можешь надеть мою обычную одежду, — пошутил Гастон.       Но Белль восприняла данный совет серьезно.       — Точно! — молодая женщина прошла к его шкафу и начала искать там. Довольно быстро она вытащила его повседневную тунику и штаны. — У нас будет хотя бы половина своего. Не так стыдно будет уходить полностью в его вещах и с его деньгами.       Гастон скрестил руки на груди, наблюдая, как его жена натягивает штаны и просовывает свои тонкие ручки в рубаху мужчины размером с баржу. Наконец, она медленно подошла к зеркалу.       — Странно… — проговорила Белль. — Обычно во всех историях героиня, облачившись в мужскую одежду, выглядела как юноша, почти неотличимо… И могла спокойно путешествовать. А я…       Сложно было описать словами, как выглядела Белль. Гастон громко рассмеялся:       — Вот поэтому и не стоит все, что написано в книгах, принимать за чистую монету. Никто не будет читать про то, что путешествовать надо с мужчиной и заплатив нормальные деньги за дилижанс, а не самостоятельно, с приколотыми к изнанке одежды драгоценностями. Господи, да кто же пишет такую чепуху!       Белль, не ответив, сняла его рубаху и сунула ее в шкаф. Какое-то время они молча стояли, а потом Белль начала надевать свое обычное дневное платье, достаточно роскошное, но не вечернее. Принцип принципом, но у них просто не было другого выбора. Гастон остался в своем подаренном принцем дневном облачении. Белль сложила узлы с вещами в одну кучу и, взяв сумочку, достала из нее деньги. Деньги, конечно же, были от Адама, на их каждодневные расходы.       — Боже, ну почему у нас нет ничего своего! — простонала Белль. Деньги на дорогу домой они тоже взяли от Адама.       Белль взяла лист бумаги и, окунув перо в чернильницу, аккуратно написала:       “Адам, большое спасибо за все, что ты для нас сделал. Мы возвращаемся домой. Взяли по одному комплекту одежды и деньги, на два дня повседневных расходов. Отправим долг почтой, когда вернемся в деревню.       Белль и Гастон”.       Гастон, заглядывая жене через плечо, медленно прочитал написанное — у Белль был хороший почерк, буквы так же легко читались, как и напечатанные.       — Возвращать “долги” — не лучшее решение, Белль. Он точно воспримет это как оскорбление. Это будет как в той пьесе, что мы смотрели, где девушка кидает подарки в лицо любовнику.       — Что за глупости! — Белль встала и защелкнула сумочку, повесила ее на плечо. — Мы же не его любовники. Я просто не хочу брать сверх того, что могло бы называться дружбой на равных.       — На равных мы с ним никогда и не будем.       — Значит, я вообще не хочу ничего брать. Иначе придется расплачиваться рано или поздно, вот уже, видишь — он нам приказывает идти на ужин, а мне указывает, где жить, а где — нет. И с кем жить. И даже не хочет слушать, чего, собственно, хочу я сама.       — Белль, ну все равно, нам не следует его злить. Мало ли что он может сделать, если ты его взбесишь по-настоящему.       Белль посмотрела Гастону прямо в глаза и чуть подняла бровь.       — Ну что он может сделать? Что?       Гастон молчал, пытаясь придумать разнообразные коварства от принца. Но уверенный и чуть насмешливый взгляд Белль спутывал все его мысли.       — Ну, не знаю… Отобрать наш дом. Или сказать, что мы его ограбили тогда. Или… Или… Не знаю… Признать наш брак недействительным и забрать тебя к себе! — Гастон аж вспотел от страха, когда выпалил последнюю фразу.       — Боже… — протянула Белль. — Ты слишком много о нас воображаешь. Кому нужен наш домик? Кому нужная я, если есть Флор и другие шикарные девушки? И зачем ему мстить тебе, простому охотнику, и, тем более, за что? Может, он и затеял всю эту круговерть с домом в Париже, чтобы мы, наконец, уехали отсюда. Может, он спит и видит, как от нас избавиться. Мы скучные провинциальные деревенские жители, с нами не повеселишься так, как он хочет.       Ее аргументы звучали убедительно: действительно, много чести как-то возмущаться и мстить простым деревенщинам со стороны принца. Гастон все больше увлекался прекрасной идеей просто взять и уехать домой.       — …Ну и что ты молчишь? — спросила его жена. — Господи, неужели тебе не хочется домой? Там уже выпал первый снег, там так спокойно и хорошо, там родные люди! Нет слов, как хочется туда!       — Боже, Белль, клянусь всеми святыми, ты права! Домой!       Гастон сбежал по лестнице, напевая и прыгая через две ступени, и, выскочив на улицу, пошел заказывать дилижанс. Как говорится, тише едешь — дальше будешь, и в этот раз они решили просто побольше заплатить в конторе с репутацией, чтобы их в очередной раз кто-нибудь не похитил и дорога домой не закончилась приключениями. А видит Бог — приключения хороши исключительно в книжном переплете. Деньги были потрачены, но Белль и Гастон уже были мысленно дома, поэтому особо не переживали. Белль положила в небольшую корзинку, с которой слуги ходили в хлебную лавку, хлеб, сыр, остатки говядины от обеда, бутылку вина. На дорогу обратно должно хватить, так что можно даже не останавливаться в придорожных гостиницах без необходимости. Бросив прощальный взгляд на свои роскошные покои, которые оказались такими негостеприимными, пара спустилась вниз, кинула узлы в карету и отправилась домой, от огней столицы до своей любимой маленькой деревни. Падал снег, но снежинки таяли сразу, как касались грязной мостовой, а небо было хмурое и серое. Но на сердце была радость — они возвращались домой! …       Была уже глубокая ночь, когда их дилижанс добрался до родной деревеньки. Гастон и Белль вышли из повозки и поразились царящей тишине — городок уже весь спал, конечно. Рука об руку они быстро пошли по мягкому снегу, который уже лежал на дорогах — чистый и белоснежный. Гастон поднял повыше ручной фонарь, и они поспешили к своему дому, который был около леса, немного в отдалении от деревни. Их ноги в парижских изящных туфлях хлюпали по снегу, но на сердце было радостно. Они прошли ряды рынка, прошли главную площадь с фонтаном, прошли таверну. Знакомые места будто придавали им сил.       Наконец небольшая тропинка притоптанного снега привела их к дому, и пара не сдержала крик радости, увидев простой деревянный домик. Их шаг ускорился, когда Белль и Гастон приблизились к конюшне. Лошади спали, но, почуяв людей, фыркнули и подняли головы. Гастон бросил тюк с вещами на землю и протянул руки к Нуару, хлопая его по шее. Белль погладила свою лошадку.       Было видно, что сегодня днем их навещал Лефу — у лошадей было много овса, а в поилке была свежая вода.       — Завтра разомнемся как следует, приятель, — сказал Гастон своему коню.       Гастон и Белль вошли в дом. Скорее всего, Лефу и Николетта только вечером были в доме, потому что там пока было тепло. Бревна в камине были еще теплые. Дома пахло деревом, было очень уютно. Белль плюхнулась в меховое кресло у камина, а Гастон развел огонь.       — Пойду посмотрю, есть ли чего пожрать, — сказал он.       На кухне остался недоеденный пирог, который, вероятно, пекла Николетта, Гастон взял его, налил оставшееся вино в два стакана и вернулся в гостиную к своей жене.       Они чувствовали себя школьниками, сбежавшими с уроков, даже не верилось, что возвращение домой действительно случилось.       — Салют!        Они чокнулись бокалами и опустошили их. Потом откусили по куску пирога и закашлялись — Николетта готовила еще хуже, чем Гастон.       — Боже, бедный Лефу… — засмеялся Гастон, как следует отплевавшись и принеся из прихожей остатки хлеба с дороги. — Он умрет с голоду, если женится на ней.       — Ты слишком строг к ней, Гастон, — улыбнулась Белль. — Ты же не помер.       — Ну, нет, ты хорошо готовишь, Белль.       — Ты тоже.       Они опять смеялись, непонятно почему. Тысяча возможностей прекрасного времяпрепровождения открывалась перед ними.       — Давай завтра сделаем нормальный человеческий ужин без павлинов и икры.       — Согласна! И никаких соусов!       — Завтра схожу в замок и заберу Бруно у Чипа. Надеюсь, он не избаловался совсем.       — Я так по всем соскучилась! По отцу! Навещу его с самого утра.       Счастливые, они доели хлеб и допили вино, зашли в спальню. Гастон, обняв Белль, с наслаждением растянулся на прекрасном твердом матрасе, начиненном соломой. Никакого пуха, духоты, только отдых всем мышцам и успокаивающий запах дерева, а не противных духов.       Как-то так получилось, что от ощущения счастья и свободы они стали целоваться. Свечи у изголовья кровати чуть освещали комнату, и, несмотря на усталость от дороги, мужчина и женщина стали ласкать друг друга со все более разгорающейся страстью. А надо сказать, что в Париже эта часть их жизни сильно пострадала. Наличие за дверью слуг, которые подслушивали и подглядывали в замочную скважину, чтобы потом что-то передать в газеты, не способствовало любви. В конце концов, они не совсем потеряли стыд, как Флер и ее подруги, чтобы заниматься тем, чем занимаются муж с женой, в присутствии кого-то третьего.       Они по привычке еле шептали друг другу нежные слова на ухо и накрылись одеялом, как внезапно их обоих пронзила мысль — а никого за дверью-то и нет! И в соседней комнате — тоже! Их домик стоит в отдалении деревни!       Белль и Гастон сбросили одеяло и больше себя не сдерживали. …       — Молочный, беж, коричневый, светло-коричневый… — Лефу раскладывал бумажки с образцами ткани для свадебного сюртука, чтобы Гастон выбрал самый подходящий.       Они сидели в таверне и с самого утра накачивались пивом. Белль была у отца, а Гастон встретился, наконец, с Лефу. Гастон был слишком рад его видеть, поэтому снисходительно рассматривал кусочки ткани различных цветов, слушал про сорта шампанского, начинку свадебного торта и прочие совершенно неинтересные ему подробности подготовки свадьбы его друга.       Гастон был слишком добрым, поэтому великодушно оставил при себе мысль, что Лефу, с его внешностью, мало разницы, какого цвета на нем будет сюртук. Все-таки он слишком был рад видеть Лефу, чтобы его так расстраивать.       — Давай беж выберем. Коричневый ты и так носишь постоянно, — наконец, сказал Гастон, вытерев губы от пивной пены.       Лефу рассыпался в благодарностях:       — Спасибо, Гастон! Я так ждал, когда ты вернешься, потому что только ты можешь мне посоветовать, как подготовиться к свадьбе! Я так хочу, чтобы все было идеально, как у тебя! Я и оркестр хочу!       Гастон поморщился.         — А как в Париже носят, Гастон? — вдруг обеспокоенно нахмурился Лефу. — Какого цвета там сюртуки? Что модно?       — Господи, Лефу, даже не напоминай мне про Париж. Там одни дегенераты. Ну, те, кто побогаче. А простые парижане такие же, как мы. В таких же коричневых сюртуках, как и у тебя.       — Да не может быть. Там же передовая мода.       — П-ха! Передовая мода. Кто более уродливый, тот и более модный.       Лефу наклонился вперед, снедаемый любопытством. Шутка ли — всеми обожаемый Гастон был в самом Паирже и, наверное, видел столько всего интересного!       — А женщины? Какие там женщины? Не то что здесь, правда?       — Лефу, там просто какой-то огромный бордель с дорогими шлюхами. Ничего интересного. Я так рад, что вырвался оттуда!       — А еда? Изысканная?       — Это даже едой не назовешь. Редкостное дерьмо, хоть и из далеких стран.       Лефу какое-то время потрясенно молчал. Реплики Гастона подействовали на него совсем иначе, чем Гастон этого хотел — Лефу преисполнился гордостью за то, что такой парень, как Гастон, остался таким же гордым представителем своего родного городка, а не стал раскрыв рот хвалить все, что видел в Париже, как сделали бы менее искушенные в жизни горожане, такие, как, например, сам Лефу и их друзья. О чем он тут же сообщил Гастону, гордясь тем, что у него есть такой друг, как он.       Но все-таки Гастона терзало смутное беспокойство. Теперь, когда они с Белль уже были дома и пропал азарт внезапной поездки к родным местам, охотника все больше волновало то, что может сделать принц в ответ на их дерзкий отъезд вопреки его желаниям. Что бы сделал сам Гастон, будь он на месте Адама? Если бы Гастон-Адам считал, что Белль лучше быть рядом с ним, что он сможет ей дать то, что она действительно заслуживает. Что по какому-то капризу своего мужа его любимая женщина должна жить в какой-то провинциальной дыре? Ведь Адам так и не понял, что Белль сама хотела вернуться в деревню. Ее озвученные мечты про жизнь в Париже и недовольство жителями городка на словах для принца были истинной правдой.       — Что с тобой? — спросил Лефу своего замолчавшего друга.       — Что-то у меня сердце не на месте, дружище, — вздохнул Гастон.       — Почему? Все же отлично.       — Да как сказать. Мы уехали вопреки желанию его высочества.       — Что-то я не понял. Он хотел, чтобы вы еще остались? Я так понял, что ему понравилось в Париже. Все его слуги и так и эдак пытались понять, когда он вернется и вернется ли. Честно говоря, я уже побаивался, что и вы там останетесь с ним навсегда.       — Ты знаешь, а ты прав. Он купил нам дом в Париже рядом с его собственным.       Гастон проследил за тем, как у Лефу отвисла челюсть.       — Дом? Вам? Зачем?       — Затем, чтобы мы всегда были рядом с ним. Кстати, это и тебя касается. Он хотел, чтобы и ты переехал туда, раз я без тебя не могу.       Лефу помотал головой.       — Подожди-подожди, Гастон! А я-то тут при чем?       — При том. Чтобы мне легче было согласиться на переезд. Что, не хочешь?       — Да… Как-то я не думал об этом… - Маленький толстячок был настолько ошарашен тем, что такая важная персона, как принц, могла вот так, по щелчку пальцев, полностью поменять его жизнь, при этом даже не ставя его в известность, что полностью потерял дар речи. Лефу вытащил из кармана носовой платок и начал вытирать свое лицо.       — Но ты не волнуйся. Короче, Белль послала его подальше, и мы уехали домой.       — Послала подальше? Его высочество?       — Ну, не то чтобы напрямую послала, но отказалась и сказала мне уезжать. Я хотел дождаться того, чтобы он нам сам разрешил или, ну, не знаю… Пока какой-то благоприятный момент будет, но мы взяли и уехали. Понимаешь, там такая неприятная обстановка. Слуги у него уж больно мерзкие, ну, и новые друзья.        — А он не разозлится-то? Что вы его послали подальше?       Гастон сложил руки на столе и положил на них голову.       — Вот не знаю… Как думаешь, разозлился? И что нам сделает?       Лефу молчал, и на его лице Гастон достаточно легко прочитал различные сомнения — стоит ли сказать то, что думаешь, или сказать то, что утешит его друга. Конечно, Лефу выбрал второе.       — Гастон, я, конечно, не хочу сказать что-то не то, но… Кто ты такой, чтобы на тебя злился сам принц? Ну, при всем уважении… Ты простой деревенский человек. Он, наверное, уже и забыл, что вы уехали. Люмьер читал письмо Белль, она говорила, что каждый день у него приемы, что у него новые друзья. Он, наверное, не знал, как прилично от вас избавиться, не мог прямо отослать вас в деревню. Поэтому купил дом — откупился. А сейчас вы сами уехали и больше не сможете ему мешать жить его новой жизнью, он сможет больше не беспокоиться о вас и так далее…       Звучало логично. Гастон улыбнулся. Действительно, Лефу прав. Наверное, Адам вздохнул с облегчением, когда они уехали. Гастон так иногда делал с женщинами, когда хотел закончить отношения и так, чтобы его не преследовали. Он начинал вести себя так, чтобы раздражать, и в конце концов девушки сами заканчивали надоевший ему роман. Что-то похожее, видимо, решил провернуть и Адам, тем более, денег достаточно, чтобы даже купить дом для этой цели.       За окном раздался цокот копыт и шум колес — ехала какая-то повозка. Гастон и Лефу отодвинули занавески, чтобы посмотреть, кто едет по улице — интересно же!       Мимо таверны проехала карета с гербами принца Адама. Она ехала по направлению к замку.       — Быстро же он вернулся сюда, прямо сразу за нами… — потрясенно прошептал Гастон. — И, главное, зачем?