Бог Раздора выходит на сцену

Нёвиллет с нечитаемым выражением лица сидел у киоска с копчеными мясными продуктами из Сумеру. Он вертел в руках то одно блюдо, то другое, незаметно обнюхивал, пытался хоть как-то заставить себя съесть хотя бы один кусочек шашлыка, приправленного чересчур острыми специями. Фурина диким зверем сметала сладости, которые только видела перед собой. Как объяснил ей Нёвиллет, из-за того, что скоро наступит весна, и ее тело начнет кардинально меняться, ее организм начинает уже сейчас требовать все больше и больше еды, что де Фонтейн успела заметить. Они решили дождаться Клоринду, Ризли и Навию в том же чайном домике, в котором сидели утром, но, не найдя ни одного свободного столика ни в чайном домике, ни в каком-либо другом ресторанчике, пришлось искать место на свежем воздухе, вдали от суеты, где можно было хотя бы присесть перекусить. Ромул смылся ровно в ту секунду, когда объявился Нёвиллет, точнее, скупо кивнул юдексу, но на приветствие Дракона никак не отреагировал, позвал Жаме и Годарда обратно в хижину «Бубу», что бы ни значило это название. Жаме пообещал присмотреть за спутниками Фурины, на приглашение присоединиться отказался — беспокоился за Годарда. Чем ученый околдовал вице-адмирала и Речного Духа, Фурина не знала, лишь покорно смотрела, как троица удаляется из глаз долой. Солнце благополучно приближалось к линии горизонта, окрашивая небо в приятные успокаивающие оранжевые тона. Вот-вот начнутся массовые гуляния, концерты, пляски и запуск фонарей под громогласные взрывы салютов. — Давно мы не праздновали ничего вдвоем. — сказала Фурина. Нёвиллет отставил недоеденное мясо, которое, между прочим, предназначалось Фурине, но та не стала его есть, отдав предпочтение данго, и просто впихнула в руки юдекса свой шашлык, не дав точных объяснений, что с ним делать. Он поднял глаза на закат, тепло улыбнувшись: — В последний раз мы проводили праздники друг с другом, когда в твой день рождения водолазы нашли кладбище кораблей у затонувшего храма. У Нёвиллета лицо светлое, словно это не солнце его освещало, а наоборот. Легкие мазки дынно-желтого умудрялись сгладить и без того ровное, спокойное, доброе выражение. Де Фонтейн на мгновение закоротило, словно Электро слайм, которого она не успела добить в воде, издал предсмертный элементальный всплеск. Когда смысл слов до нее дошел, Фурина заливисто рассмеялась: — Точно-точно! Я тогда нашла вход туда через пещеру на суше, а ты под водой, мы встретились в коридорах храма, а потом двери просто захлопнулись, и мы не могли выбраться! Они тогда весь день провели в четырех стенах, при этом ни разу не бросили друг в друга ни одной колкости. А ведь потом двери храма магическим образом отворились. Они и не сразу заметили. Все говорили о ненужной ерунде, словно неловкую громкую тишину между ними нужно было наполнять словами. — Я до сих пор не понял, как те механизмы сработали. — признался Нёвиллет. — И храм защищен сильной магией. Я пытался вернуться в него еще раз, но все мои попытки не увенчались успехом. Ты первая, кто нашел вход, только уже потом я, судя по всему, мы были единственными гостями, потому что местность возле храма сама по себе опасная — часто тонут корабли, да и живность почти не водится… Нёвиллет прекратил свой анализ, осознав, что другой храм с подобными характеристиками существует в пустыне в Сумеру. Фурина, сложив два и два, резко выпалила: — Его надо запечатать еще раз. Или уничтожить. Да, лучше разрушить… Очевидно, что храмы Бога Раздора с распростертыми объятиями принимали тело Фокалорс и ее гостей. Фурина недовольно фыркнула, вспомнив Юния на сцене. Секунды неумолимо тянулись в тишине, их разбивал громкий мир вокруг, но уши Фурины желали слышать только одного человека, а тот вдруг стал слишком напряженным. — Ты взволнована. — констатировал он. — Я могу что-нибудь сделать для тебя? Фурина крупно вздрогнула, чувствуя как кончики пальцев немеют. Ей пришлось приложить немало усилий, чтобы не прижаться к юдексу в нелепых любовных объятиях прямо посреди людной площади. Они итак, просто сидя на скамейке, привлекли внимание журналистов, а тут еще и сама де Фонтейн вдруг разучилась себя контролировать. Нёвиллета хотелось увести, запереться с ним где-нибудь и сжимать в объятиях до скончания времен. Хотелось простого человеческого Гидро Дракона. — Побыть со мной весь вечер. — робко ответила она. — И ночь. Вы ведь утром уезжаете? Нёвиллет кивнул, отчего неприятное чувство в груди утяжелилось. То ли в легких, то ли в сердце что-то ужасно щемило, не позволяя судорожному выдоху вырываться наружу. Снова им с Ромулом придется провести в странствиях много дней, прежде чем судьба позволит Фурине воссоединиться с родными. «Глупо.» — журит себя она. — «Хватит. Радуйся. На рассвете их не будет в столице.» У Фурины появилась зависимость. Страшная, смертельная. Она теряет себя без Нёвиллета, Клоринды, Ризли и Навии. Друзья — страшное оружие, как оказалось. Друзья, которые стали семьей — еще страшнее. Но перед глазами дольше всех почему-то держался образ Речного Духа. К нему Фурина испытывала странную гамму чувств. Словно… Фурина все еще боялась называть его подопечным — он старше Нёвиллета, старше Фокалорс, старше подавляющего большинства знакомых Фурины. Это он самый заботливый ребенок на свете, который печется о ней, как о ком-то младшем, а де Фонтейн даже овощи не умеет тушить без пожаров и стихийных бедствий. Какой из нее попечитель? Скорее, наоборот. — Я думал, Ромул не будет отходить от тебя. Хотел поблагодарить его за то, что сопровождает тебя, но, похоже, моя персона пришлась ему не по вкусу… — сменил тему Нёвиллет. Де Фонтейн грустно улыбнулась: — Ромулу непросто находиться в крупных городах, и… Убийство Сциллы и родного брата оставило огромный отпечаток в его сознании, а Нёвиллет являл собой смешение и павшего Гидро Архонта, и предыдущего Гидро Дракона. Неудивительно, что Дух не переносил компанию юдекса. — Он злится на меня за то, что я запечатал его? Фурина не знала, что ответить. Это была тайна Ромула, и ему ею распоряжаться. Она бы хотела, чтобы они с Нёвиллетом поладили, но, если Духу нужно время, чтобы он привык к Гидро Дракону — она готова ждать. — Ромул не настолько обидчив. — ответила она. — У него свои причины, я не могу обо всем говорить, извини. — Ничего. — тепло сказал Нёвиллет. — Я понимаю. Одного ласкового Драконьего взгляда было достаточно, чтобы облегчить все тягостные думы де Фонтейн. «Но Ромул спрятал маленького новорожденного Гидро Дракона подальше от нового Архонта, Эгерии, и Бога Раздора, возможно, сжалился над младенцем, а может…» В глубине души все еще любит Ремуса. Определенно любит, поэтому никак не может отпустить. Сильнее собственной судьбы Фурину огорчала судьба Ромула, поэтому, остановив неутешительный поток размышлений, вскочив с места, она начала потягиваться, разминая затекшие суставы. — Долго ребята будут с торговцами торговаться? — притворно недовольно пробурчала она. — Должны были уже закончить. — сразу отозвался Нёвиллет, незаметно кивнув куда-то в сторону. Фурину охватило любопытство, она кинула взгляд на место, куда указал юдекс. — Вижу, вы серьезно подготовились. — шепнула она. Вдалеке, под мягким светом зажженных уличных фонарей стояла Люмин, возле которой беспокойно летала в разные стороны Паймон. Через несколько секунд к ним подошла до боли знакомая фигура, деловито поправляющая серый пиджак. «Чайльд Тарталья…» — мысленно протянула Фурина. — «Все пытается вызвать Люмин на бой?» Паймон что-то прокричала про назойливость — Фурина не стала напрягать слух, личные дела Люмин неприкосновенны, лишь бы никто на драку не нарвался — схватила Путешественницу за руку и потащила в сторону рынка. Тарталья тут же преградил им дорогу собой, встав слишком близко к Люмин, наклоняясь к ее лицу, что-то задорно шепча. Фурина с Нёвиллетом быстро и многозначительно переглянулись, в стиле: «А я говорила!» — «Как ты догадалась?», и решили подняться к аллее регионов, в надежде отыскать там хоть кого-то из представительной верхушки Фонтейна. Ризли и Клоринда нашлись быстро — обходили чайные дома, вероятно, в поисках де Фонтейн и юдекса, а Навию искали долго. Ее не было ни возле лавок с украшениями, ни возле шатров с дорогими тканями для одежды. Каждый раз, когда в поле зрения оказывалась сцена, на которой бравые и смелые воины страны Пиро показывали свои национальные танцы или постановки, Фурина старалась отводить взгляд в противоположную сторону, лишь бы не увидеть снова Юния. Ей хватило, спасибо. У фонтейнских постаментов с меками они наткнулись на Годарда, который увлеченно рассказывал какому-то проходимцу в сумерских одеждах о механике боя металлических стражей. Жертва его лекций покорно слушала и ждала, когда этот академический ад закончится. Вероятно, этот бедный человек имел неосторожность выразить свое любопытство меками в присутствии Годарда. Учитывая, что Годард уже дважды обещал лечь в больницу, но оказывался пойманным в разных концах Ли Юэ, Фурина подумала, что ученый умудрился сбежать от Жаме, раз никто силой не гонит ученого в постель. К слову о нем. На другом конце улицы, где какая-то милая маленькая девочка продавала букеты из Мондштадта, стояла Навия, а над ней горой возвышался Жаме, который вплетал сесилии в золотистые локоны. Они выглядели слишком органично. Словно вечно одинокий почти тридцатипятилетний вице-адмирал, который всей своей персоной, невзирая на должность и события, которые к этому званию привели, был рожден, чтобы с таким умиротворенным лицом заплетать белые нежные бутоны в волосы Навии. «Навия очень похожа на отца.» — ласково думает Фурина. — «А Жаме отдаленно напоминает Клементину… Тут нет ничего удивительного.» Удивительно лишь то, что они не встречались раньше. Ромула нигде не было видно, возможно, прятался где-то в тени. Фурина обернулась к Клоринде, хотела спросить про химию между Навией и вице-адмиралом, и примерную дату ее возникновения, но дуэлянт пропала из виду. Точнее, больше не стояла рядом — они с герцогом Ризли остались возле ларька с чаем и что-то бурно обсуждали, не замечая никого вокруг. Де Фонтейн улыбнулась Нёвиллету, тот, уловив ее мысли, тихо усмехнулся. «Хороший праздник надо праздновать в приятной компании любимых.» — весело подумала она. Колоритная музыка доносилась со всех сторон, сложно было определить, мотив чьей нации звучал громче. Люди, многие из которых уже изрядно выпили, выходили на оживленные улицы и начали танцевать, отчего и звуки мелодий вокруг усилились, становились ритмичнее. С каждой секундой гулов смеха и веселых визгов становилось все больше, вовлекая Фурину в празднование с головой. Нёвиллет не так самоотверженно относился к подобным гуляниям, поэтому со стороны наблюдал, как де Фонтейн пускалась в пляс со всеми, кто попадался под руку — старики, дети, незнакомцы, жители ее региона. Вино не пьянило разум, но помогало погружаться в воцарившуюся атмосферу все больше и больше. Фурина чувствовала на себе его взгляд, от чего сердце заходилось в бешеном темпе, разгоняя кровь по венам быстрее, заставляя всю себя отдавать музыке. Натлан — Сумеру — Снежная — Инадзума — Мондштадт — Ли Юэ. Фурина умудрилась за вечер обойти всю аллею и отплясать все народные танцы, которые только знала. Когда же очередь дошла до родного региона, модные мотивы вдруг затихли, и замест них заиграла тихая размеренная мелодия. Люди вокруг нее тут же образовали пары и принялись рисовать квадратами простых движений вальса один общий круг. Ко многим скучающим дамам тут же подскочили незнакомцы из разных регионов, приглашая присоединиться к танцующим. Фурина широко улыбнулась и принялась искать глазами Нёвиллета. Прошел почти год с тех пор, когда они в последний раз танцевали, и ей очень хотелось снова его коснуться. — Фурина. — мягко позвал ее голос, который она меньше всего ожидала слышать. — Позволишь украсть тебя на первый вальс? Барбатос галантно поклонился и протянул ей мозолистую от частой игры на лире и стрельбы из лука ладонь, приглашая. — Венти… — удивленно прошептала она, не ожидав такого поворота событий. «Он ведь должен знать, что я здесь с Нёвиллетом…» — Наглость — твое второе имя. — недовольно сказал второй голос, который заставил де Фонтейн опешить. Моракс грациозно обогнул кружащиеся в танце пары, встал возле Анемо Архонта и с не менее добродушным лицом протянул руку к Фурине: — Не удостоите меня великой честью стать вашим партнером в этом танце? У Фурины волосы на загривке встали дыбом. — Что здесь происходит? — послышался делано спокойный, но грозный голос Нёвиллета. Де Фонтейн беспокойно посмотрела на мужчин, не зная, как реагировать в такой ситуации. За ее первый танец за вечер и раньше боролись толпами… Но не Боги и не Драконы… — Чжун Ли, Венти, извините меня, но я бы хотела станцевать… — Со мной. Фурина подскочила на месте, услышав задорный тон Юния: — На правах самого ближайшего родственника заявляю, что этот танец принадлежит мне. Его появление ввело в ступор всех, кто знал о его существовании. Фурине на секунду показалось, что мир вокруг стал тише и медленнее. Ее тут же сковала паника, она не знала, как отреагируют ее друзья. Если драка начнется сейчас — погибнут не только бессмертные, но и почти все смертные… — Еще мне тут говорили за наглость. — надменно ухмыльнулся Венти. — Не завидуй, милый. — ехидно лелеял Бог Раздора. — Может, третий или четвертый вальс тебе и будет светить… Навряд ли. Желающих слишком много. «Да он издевается!» — вскинулась Фурина. Она хотела прогнать его, но остановилась, стоило Нёвиллету заговорить: — Как ты смеешь заявляться сюда и… — Как ты смеешь открывать свою пасть в мою сторону. — тон Юния чуть исказился. — Мне бы не пришлось сидеть здесь и выслушивать ваши жалкие планы и стратегии, если бы не ты. Фурина застыла, неверящим взглядом смотря на Юния. Она успела забыть, что он бывает таким. «Что дальше?» — паническими нотками звучали в голове мысли. — Жалкое зрелище. — начал новую волну провокаций он. — Согласна. Де Фонтейн крупно вздрогнула, завидев неподалеку знакомую фигуру. Ту, которую она вообще никогда и ни за что не хотела бы видеть рядом с собой. Она шла прямо с гордо вздернутым подбородком, в строгом, белом приталенном костюме, сверкая холодными, убийственно красными глазами. Казалось, что свет от прожекторов и фонарей не так слепил, как ее яростный взгляд. С каждым стуком высоких каблуков сердце пропускало по удару, а, когда их взгляды встретились, Фурина тут же отвернулась к Нёвиллету. — С виду достойные мужчины, а ведете себя как стадо баранов. — строго отчеканила Арлекино. — Слуга… — прошептала Фурина, надеясь, что ей мерещится, что она видит страшный кошмар, в котором судьба снова сводит их на одной сцене. Та, заметив ее замешательство, учтиво поклонилась: — Леди Фурина, позвольте мне увести вас. «Каким образом?» — недоуменно хлопала глазами Фурина. — «Каким образом ты тут объявилась и вмешалась?» Де Фонтейн отскочила от Слуги в противоположную сторону, ближе к юдексу и Богу Раздора, посчитав раскаленную атмосферу между ними более привлекательней, чем близость с Предвестницей. Арлекино, казалось, была огорчена этим жестом, но не удивлена. Весь настрой тут же сбился. Люди вокруг отдавались танцу так, словно посреди всего действа не разворачивался скандал, который мог закончиться катастрофой. Фурина ждала чуда. Чего-нибудь, что спасло бы безбожно разрушенную идиллию, которая царила совсем недавно. Хоть бы отвадить бессмертных подальше от смертных… — Действительно недостойное поведение. Фурина облегченно вздохнула. Люмин мягкими, почти бесшумными шагами приблизилась к ним, встав между де Фонтейн и всеми их знакомыми, закрывая Фурину собой. Вокруг нее кружилась Паймон, причитая: — Мы ходим здесь битый час, ищем леди Фурину, а ее тут окружили! Что за вопиющая наглость?! Этот танец принадлежит Люмин! — А вот и новый кандидат! — весело начал Юний. — Мне обещали этот танец. — твердо заявила путешественница, смотря прямо на Бога Раздора, так, словно он был очередным статистом на ее пути, который не был достоин и капельки внимания. В воздухе тут же сверкнуло что-то алое Фурина огляделась, но, казалось, никто, кроме нее не заметил красное свечение, которое тут же обволокло Люмин. «Он воздействует на нее с помощью Энергии?» — недоумевала де Фонтейн. Юний закатил глаза, недовольно фыркнув: — Действительно обещали… Тогда вопросов нет, расходимся. «Прочитал память.» — поняла Фурина, не сводя взгляда с Энергии, которую источал Юний. Тот, заметив ее заинтересованность, довольно ухмыльнулся, кивнул ей зачем-то и испарился на глазах, оставляя после себя искрящиеся элементальной энергией красные блики. Де Фонтейн опомниться не успела, как оказалась втянута в вереницу пар, танцующих под громогласные мотивы. Плавные и умеренно быстрые отточенные годами практики движения, Фурина на мгновение потерялась в гармонии и в тактах музыки, позволяя милой Люмин вести ее поступательными движениями по каменной кладке — по водной глади — по ощущениям. На какие-то короткие минуты де Фонтейн потеряла всякий слух и зрение, словно Юний снова залез к ней в голову, но она уже привыкла к этой отстраненности. Снова Энергия. Снова сила, которая пока что ей неподвластна чуть заискрилась рядом с ее телом, как все ее естество снова потянулось на зов иноземной магии. Где-то на периферии сознания тонко, почти хрустально, звенела цепочка. Она даже не сразу поняла, что вальс, который она больше никогда не забудет, но который все равно пропустила, закончился, и Люмин с Паймон пытались привести ее в чувства: — Как же так?! Маленькая компаньонка Люмин беспокойно летала по кругу, причитая. — Этот Бог Раздора… — она издала ряд нечленораздельных агрессивных визгов, — Придушу, как только увижу! Мало того, что все собрание нам испортил, так еще и Фурине мозги сварил! «Юний испортил переговоры смертных?» Фурина не была удивлена. Нет, была. Учитывая, что его обычные вмешательства в дела смертных заканчиваются массовыми беспорядками, спокойствие и веселье людей на празднике просто поражало. — Боюсь, — прохрипела де Фонтейн, — нечему было вариться… — Ты как? Люмин помогла Фурине сесть на каменную лестницу, сама присела на корточки, совершенно игнорируя заинтересованные взгляды окружающих. — Бывает… — устало ответила она. — Изредка, но бывает… «Снова мне стало плохо посреди улицы.» — пожурила себя де Фонтейн. — «Если бы не Люмин… стоп…» Где Нёвиллет и остальные?! Фурина вскочила на ноги, игнорируя приступ тошноты и сильное головокружение. «Я снова почувствовала тесную связь с Энергией, но мне уже не так больно, как раньше… Привыкаю?» Она сделала несколько крупных вздохов, приводя бешеные потоки мыслей в порядок: «Я даже не заметила, как все ушли… Нёвиллет бы не оставил меня так. Только, если…» — Куда они пошли? Люмин придирчиво осмотрела Фурину, затем почти строго, на сколько позволял лояльный характер, ответила: — Не стоит идти за ними. Если тебе станет хуже? — Именно, — подхватила Паймон. — Ты бледная и испуганная, словно призрака увидела… Паймон переживает, как бы ты не упала прямо здесь… Ненароком вспомнился день суда над Фуриной. Когда Люмин пыталась выяснить от де Фонтейн хоть что-то про пророчество, пока их везли в Эпиклез. Когда начался сам суд… Когда он закончился. Фурина тогда на долю секунды подумала, стоит ли доверять той, что спасла четыре страны? Чуть не раскрыла все планы Фокалорс… Конечно, она не злилась за произошедшее в судебном зале. Люмин преследовала свои цели, а Фурина — свои. И восстановилась Фурина только благодаря Люмин. Если бы не они с Паймон — де Фонтейн бы не вылезла в свет еще лет десять, лелеяла бы свое горе и одиночество в мрачной пыльной квартире. Сейчас же Люмин так пеклась о самочувствии де Фонтейн, что сердце невольно наполнялось теплом. От того и стало очень тяжело. — Вы правы… — опустила голову Фурина. — Ничего не случится, если бы Бог Раздора хотел бы всех убить — от Ли Юэ с самого утра бы ничего не осталось… — Вот именно! Пойдемте к причалу, морской воздух быстро приведет тебя в чувства! Паймон знает одного торговца, который продаст нам мясо со скидкой… Пока Паймон хвалилась обширной сетью продавцов по всему Тейвату, которые соглашались продавать ей блюда на несколько монет дешевле, Фурина медленно и тихо шла за ними в сторону порта. «Какие бы переговоры они там не вели — я обязана присутствовать. Если дела с Юнием — дела Богов и Драконов, то я буду вместе со всеми.» — Ромул. — одними губами шепчет она. И разворачивается спиной к Люмин, быстрым бесшумным шагом идя в противоположную сторону. Позади слышится собственный задорный голос: «А я ведь не рассказывала, как однажды пошла гулять по столице в одной пижаме!» — Ромул, не настолько правдоподобно. — Извини. — тихо рассмеялся Дух. Он за секунду создал водную копию Фурины, напичкал ее заклинаниями, чтобы изменить голос и температуру тела, и подсунул лже-Фурину Люмин и Паймон. — Долго я приходила в себя? — Минут семь. — ответил Ромул. — Бог Раздора еще не вошел во вкус. — Что у них происходит? Ромул снова посмотрел куда-то сквозь нее, отчего ей пришлось взять его за руку и вести по улице так, чтобы он не споткнулся. — Он нашел всех Архонтов и взбесил каждого. Теперь заманивает их к водопаду у края города. Фурина задрала голову в поисках хотя бы одного намека на водопад. Услышав слабое журчание почти за городом, она удивилась: — Там ведь никого нет? Кажется, я не могу так далеко слушать… — Думаю, Юний всех смертных согнал на праздник. Звучало логично, но кое-что не давало де Фонтейн покоя: — Если бы он действительно хотел всех убить, то выбрал бы пустырь? Битва с Богами бы уничтожила город… — Ему подвластна специфика щитовой магии. — ответил Ромул. — Если он захочет, то сотрет с лица Тейвата тот клок земли, на котором будут стоять все Боги, при этом, если в нескольких метрах от места схватки будет человек — он даже не почувствует встряски. — Это так. — угрюмо кивнула Фурина. — Но не в стиле Юния. Мне кажется, что он предпочтет продолжительный кровопролитный бой. А там, где буду я, он не станет буянить. — Уверена? — Пойдем проверять.

***

Местом, о котором говорил Ромул, оказался обособленный зданиями и громадными глыбами камней — почему-то подобные примитивные конструкции стоят по всей столице, подобно монументам — клочок земли, обустроенный как широкая тропа, отделанная плитами. Даже, если бы не магия Бога Раздора, вынудившая всех смертных покинуть эти улицы, то в будний день в этом укромном уголке никто бы не заметил пару Богов и Драконов, которые с кислыми минами что-то бурно обсуждали. Фурине самой потребовалось пристально осмотреться, чтобы найти своих товарищей. Стоило ей присоединиться к толпе негодующих бессмертных, как в воздухе тут же повисло неловкое молчание. — Как ты себя чувствуешь? — спокойным — тревожным — тоном спросил Нёвиллет. Ее нездоровое состояние выдавал бледный цвет лица — еще более бледный, чем обычно — и очень усталый взгляд. Фурина и без того чувствовала немоготу из-за Энергии, а непрекращающийся тонкий звон цепей выводил из душевного равновесия. Она была готова поругаться со всеми вокруг за то, что оставили ее, а сами ушли на разборки с Юнием, но потом подумала, что сама могла отказаться или просто не пойти с остальными, у нее бывали случаи, когда она под влиянием боли или ступора от иноземной магии несла откровенную чушь. Может, только Люмин заметила перемены в ее состоянии, поэтому решила остаться с ней? Укол вины не заставил себя ждать, де Фонтейн вдруг подумала, что тоже бы осталась с Люмин и Паймон, если им было вдруг стало нехорошо, даже, если бы ей нужно было срочно уйти. Фурина огляделась. «Юний намеренно собрал здесь всех бессмертных и их ближайших сторонников.» Анемо Архонт натянутой струной стоял на изогнутой плиточной крыше одного из жилых домов. Несмотря на беззаботную улыбку и лиру в руках, напряжение в его позе сразу выдавало все его эмоции. Позади него, стоя спиной ко всем присутствующим, хмуро глядел в сторону моря Двалин. Крио Архонт отдалилась от общей массы в стороне в компании двух Предвестников, лица которых Фурина хорошо знала. Впрочем, Чайльду она даже была немного рада. Как максимум — он помог им с Фокалорс спасти регион, как минимум — точно не донимал Люмин в это время. Цепкий взгляд Арлекино де Фонтейн решила проигнорировать. А вот фарфоровое кукольное лицо Царицы не меняло свое выражение, даже, когда другие Боги обращали на нее свой взор. Позади нее на большом каменном выступе восседала Пиро Архонт, которая наготове держала оружие и с решимостью всматривалась в темноту ночного переулка, примерно в ту сторону, куда и глядел Анемо Дракон, словно знала, откуда придет беда. Моракса не было видно, но, судя по реакции Ромула, юноша, от которого сильно разило какой-то скверной, был то ли адептом, то ли старым знакомым Духа. Скорее всего это был прославленный воспитанник Гео Архонта — Сяо. Другие мужские имена в рассказах Ромула Фурина слышала редко. Вероятно, взрослая женщина в красных очках, которая стояла неподалеку от Сяо, тоже была адептом. Нахида, как поняла Фурина из разговоров, не покидала Сумеру. Зато Странник с вечным недовольством на лице, угрюмо стоял, упершись спиной о каменную стену, вероятно, желал слиться с ней воедино. Де Фонтейн хмыкнула — когда он на причале в Порт-Ормосе говорил о дороге через скалы, вероятно, предлагал добраться до Ли Юэ вместе с ним. Он всеми силами пытался сконцентрировать взгляд в одном месте, игнорируя присутствие Электро Архонта, та, как назло, стояла напротив него. Казалось, она совсем не замечала его напускную отстраненность, несмотря их почти идентичную схожесть в лицах. Подле Райден расположилась Яэ Мико, которая то и дело странными лисьими взглядами посматривала на окружающих. Все вокруг были не особо рады собравшейся компании. Особенно Нёвиллет. Он почти не дышал, если и делал это, то бесшумно, очевидно — для хорошо знающей его Фурины, пытался унять поток эмоций, который его захлестнул. «Ты собирался всех их судить, но сам здесь стоишь на манер осужденного.» Нужно было разбавить гнетущую тишину, поэтому Фурина робко вышла вперед, думая, как разрядить обстановку. «С чего начать?» — беспокойно думала она. — Хороший праздник… Фурина резко обернулась на голос Юния, вышедшего из тени, привлекающего общее внимание. — Не каждый день увидишь Семерых на одном свете, а тут все собрались на одной улице. Он самодовольно ухмыльнулся грозному оскалу Мураты, прошел мимо нее, словно ее угрожающая поза была для него пустым местом, и остановился возле Крио Архонта. Та даже не повела бровью, будто его присутствие для нее не было чем-то редким. «Они союзники?» — недоумевала де Фонтейн. — «Но Снежная тоже пострадала от рук Юния, почему они делают вид, будто хорошо знают друг-друга? Не притворяются?» Ее беспокойство тут же заметила Слуга. Она слабо качнула головой, отметая подозрения. «Юний снова пытается всем мозги запудрить?» — Разве не ты всех собрал? — настороженным тоном хрипло спросил Двалин, возвышаясь над всеми с высоты кровли крыши. — Я. — гордо гаркнул Юний. — Но у вас был выбор не идти за мной, так что, считайте, сами угодили ко мне в лапы… Надо же мне поубивать изменников. Искать вас по всему Тейвату будет слишком долго. А тут вы все, как на блюдечке… Фурина крупно вздрогнула, почувствовав на руке крепкую хватку Ромула. — Ой, нет-нет, леди Фурину никто не тронет — она сегодня символ мира. — протянул Бог Раздора, глядя куда-то поверх макушки де Фонтейн. Звон цепи усилился, все еще был едва различим, но звучал подозрительно близко. Звучал так, как никогда раньше, отчего Фурине стало еще дурнее. Она кинула быстрый взгляд за спину, с облегчением отметив, что никого позади не было. — Ну а вы, мои бравые Боги и Драконы, позволившие своим народам начать строить планы по спасению мирных жителей Фонтейна, которые все еще находятся под грозным взором Небес, должны ответить за неповиновение своих смертных. Да и к чему лукавить? Все здесь мечтают от меня избавиться, а я, на минуту, единственный, кто может сохранить вам ваши жалкие жизни. Фурина догадывалась о причинах переговоров. Венти и Моракс намекали, так что сложить два и два не составило труда. «Делегации со всего мира решали, помогать ли Фонтейну, в случае реальной угрозы. Неужели Ризли, Клоринда и Навия добились успеха, раз Юний всех здесь собрал? Паймон упоминала, что он все испортил… или у него не вышло?» Протянуть руку помощи народу, оказавшемуся под прицелом Селестии — все равно, что подписаться на добровольную казнь. Боги не терпят отступников. Не терпят унижений. Не терпят помощь осужденным. «Мое изгнание — условие, на котором Небесный Порядок не наказывает фонтейнцев. Но это никак не отменяет то, что Селестия и ее правила были нарушены, и мои люди пережили пророчество, чего не должно было произойти. Все готовятся к войне, значит, мирного решения никогда не существовало. А мое изгнание — отсрочка неизбежного…» По телу пробежался леденящий душу табун мурашек. Фурине вдруг показалось, что она одна не понимала, что бой неизбежен. Раз она — единственное, что сдерживает гнев Небес от суда над Фонтейном, то она и должна сражаться за свой дом. «Мне ни за что не победить. Я слабее каждого из присутствующих. Неужели все они добровольно захотели пойти против Порядка, чтобы сохранить наш регион?» Означало ли это то, что, после того, как Фурина погибнет, все они будут биться за Фонтейн? Глаза предательски жгло, но плакать нельзя было. Не перед лицом опасности. Не перед Юнием, который помог Фурине стать тем хрупким барьером, на котором и держится выживание всех фонтейнцев. «Не только Архонты, но и Юний на моей стороне. Он лишь бросает пыль в глаза, хочет объединить всех… или…» Фурина внимательно наблюдала за ним, за манерами, за осанкой, за тем, как он вальяжно заправил выбившиеся красные пряди волос за ухо. «Он пытается договориться.» — поняла Фурина. — Ты не убьешь нас. — фыркнул Венти. — Ты так уверен? — улыбнулся Бог Раздора. «Барбатос догадался!» — обрадовалась Фурина. — Ты никогда не тратишь время на светские беседы. — съязвил Венти. — А тут на целую речь разошелся… Что-то мне подсказывает, что ты пришел не за бойней. — И давно тебе это что-то подсказывает? Оно с нами сейчас на одной улице? Венти слабо рассмеялся грубой шутке Юния. Спланировал с крыши аккурат напротив Бога Раздора и гордо выпрямился, уверенно уперев взгляд на оппонента: — Страшно. В красных Драконьих глазах что-то сверкнуло. Опасно сверкнуло. Так, что Фурина невольно сжалась всем телом. — Мальчик испугался взрослого дяди? — улюлюкал Юний. — Вторые шортики нужны? — Ты испугался. — сверкнул недобрым оскалом Барбатос. Он медленно перевел взгляд на де Фонтейн. — Ее. Повисла давящая тишина, казалось, никто не понимал, к чему ведет Венти. Юний рассмеялся. Так сильно, что схватился за живот: — Пожалуйста, просвети… Венти, взбудораженный подобной реакцией, казалось, на секунду потерял уверенность в своих словах. — Сначала я злился на Нёвиллета. — начал Барбатос, заломил руки за спину и расхаживал взад-вперед. — Считал, что его Драконья магия осквернила тело, которое Лорс берегла, как родное дитя. Все думал, каким образом несмышленый молодой Дракон додумался до такого? Лорс обманула Порядок, Фонтейну бы притихнуть и не попадаться на глаза Богам, раз ты захватил остров, возможно, лет сто Фонтейн бы просуществовал мирно. Это не отменяло бы того, что кара Небесная все равно бы настигла регион. Но, пророчество, которое было обмануто посредством смерти Архонта, могло бы возобновиться, получи человеческая половина Гидро Бога бессмертие. Как по мне, все логично… Чем руководствовался прославленный юдекс, когда решил, что сможет скрыть бессмертие Фурины и ее обращение в Дракона, приняв на себя и предательство аристократии, и удар, который предназначался Фонтейну? Откуда он знал, что Порядок — ты, Марк — придешь взимать долги? Как он понял, что тело Фурины настолько сильно, что выдержит обращение? Как по мне — надоумить Гидро Дракона обратить Фурину по такой глупой причине, как страх собственной смерти и последующего лишения Драконьих сил, а потом дать ей часть своей силы — в твоих возможностях, интересах и планах. Никак не Гидро Дракона, который души не чает в Фурине. Юний, который на протяжении всей речи Венти наигранно спал, тут же оживился: — Умные мысли всегда были быстрее тебя. Итак, кто разделяет мнение Барбатоса? — Все, кто знаком с тобой дольше секунды? — насмешливо спросила Мурата. — Фурина? — он повернулся к де Фонтейн с выжидающей улыбкой. Фурина сильно хмурилась, пыталась понять, как ее грезы о мирных переговорах дошли до этого. Ответ у нее был, но она была уверена, что никто его не одобрит: — Богу Раздора пришлось разбираться с природой моего проклятия напрямую. Не могу сказать, что, останься я человеком, он обратил бы на меня внимание. Тем более такое. Честно, я задумывалась, что Юний мог внушить Нёвиллету меня обратить… — Нож в спину. — фыркнул он. — Но я думаю, что в моем случае Юний непричастен. — продолжила Фурина. Юний прокричал: «Это моя внучка!», но все решили проигнорировать его вставку. Очевидный вопрос повис в воздухе. Де Фонтейн ждала обвинений в свою сторону, мол, сама думаешь, о чем говоришь? Но Архонты, казалось, действительно задумались. — Это не отменяет того факта, что магия Бога Раздора буйствует в теле Фурины. — послышался голос Чжун Ли, неожиданно решившего присоединиться к встрече. — И ты тут. — скучающе произнес Юний. — Моракс. — Ты на моей земле, Марк. — ответил Чжун Ли. Юний скорчил кислую мину, стоило Гео Владыке произнести его имя. «То самое первое имя, которое он заставил всех забыть? Неужели напомнил, или древние Боги осведомлены больше остальных?» — думала Фурина. — «Кто бы мог подумать, что Фанет нарек тебя Марком…» Слишком простое имя для… для Юния. — Если будем искать зачинщика, — вдруг заговорила Эи, — то будем стоять здесь до утра. — Согласна. — встала с камня Мурата. — Нет смысла кидаться обвинениями, когда уже все свершилось. У нас тут проблемы поважнее… — Извини, — перебил ее Венти, — но я не закончил. — Есть, что добавить? — усмехнулся Юний. Барбатос вдруг ехидно ухмыльнулся, так, что под кожей неприятно закололо. Словно то, что он собирался сказать могло причинить дискомфорт физически. — Ты превзошел сам себя, Бог Раздора. Может, не ты начал все это, но ты создал ее. — он кивнул на Фурину. — Тебе не составит труда сделать ее снова человеком, но ты лишь ждешь. Чего? Когда семена Раздора и Хаоса прорастут в ней достаточно крепко, чтобы что-нибудь учудить, используя ее, как свою марионетку? Юний снова гомерически рассмеялся, смахнул несуществующую слезу с глаза и низко наклонился, чуть ли не сталкиваясь с Барбатосом нос к носу: — Должно быть, вино из одуванчиков напрочь отшибло тебе ум, раз ты выдаешь такой бред. И про какую «ее» ты говоришь? — Про ту, что помладше. — Венти снова посмотрел на Фурину. Нет. Не на Фурину. Де Фонтейн напряглась всем телом, чувствуя, как немеют мышцы спины. Позвоночник вдруг стал слишком тяжелым, чтобы стоять ровно. Фурину чуть повело вперед, она попыталась глубоко вздохнуть, но в нежные стенки носовой полости, словно тысячами лезвий, остро проникал морозный густой воздух. Юний говорил о Семерых. Еще в самом начале разговора. Архонтов шесть. Живых Архонтов. Осязаемых. Тех, кого можно увидеть невооруженным глазом. — Ее сделала моя милейшая Фокалорс. — улыбнулся Юний. — Я всего лишь дал Фурине сил, чтобы она не умерла от мук обращения в Дракона. Венти надолго замолк, не убирая то ли тоскливого, то ли сочувствующего взгляда с де Фонтейн. Не с Фурины де Фонтейн. Со стоящей позади нее. — Все равно. — угрюмо продолжил Барбатос. — Даже мне нужно приложить много сил, чтобы призвать душу, а Фурина за короткий срок призвала трех Богов. Никто не мог призвать Лорс, даже ты. Фурина становится сильнее с каждой секундой. И ты больше не сможешь лишить ее сил. Поэтому ты здесь. Ты боишься, что она убьет тебя, потому что она это сделает, рано или поздно. — Венти повернулся к Юнию. — Когда она поймет, что это ты убил Эгерию и Фокалорс. Ты виноват, Бог Раздора, ты допустил все это… В голове что-то щелкнуло. Фурина стояла смирно, боясь повернуть голову туда, где ощущала присутствие той, кого она так желала увидеть. «Я смогла призвать ее?» — пронеслось в голове. — «Энергия и на это способна?» У Фурины не было времени радоваться. Обвинения Венти громогласным властным голосом Бога Свободы отразились от стен домов опустевшей улицы, утопая в журчании водопада. Мгновение. У Фурины было мгновение, которое Юний потратил на слова: «Кто ты такой, чтобы…» Бог Раздора резко переменился, стал тем, кем его описывают в легендах — страшный, дикий, необузданный покровитель всего плохого. Юний за ту злополучную секунду переместился к Венти, занося когтистую кисть. Фурина краем глаза заметила, как Нёвиллет в это же мгновение испарился. Синяя вспышка промелькнула возле Барбатоса, который даже не успел приготовиться к удару — лук только-только материализовался в его руке. Что-то холодное невесомо коснулось затылка, а слова сами вырвались истошным воплем: «Остановись!» Мир вокруг застыл в бесконечности, словно время потеряло свой ход, а Фурина осталась прежней. Архонты держали оружия. Мурата и Вельзевул были возле Брабатоса, готовые прикрыть его. Искры пламени и молний опасно метались в стороны, норовили ударить любого, кто окажется в зоне их плясок. Моракс поднял кисть, на кончиках пальцев, облаченных в перчатку, искрилась Гео энергия. Ромул все еще держал ее за руку. Он с широко распахнутыми глазами смотрел на Нёвиллета, который закрыл Венти собой. Фурина вдруг поняла, что, не останови она их всех — юдекс бы пострадал. Но время не замедляло ход. А Юний действительно замер. Мгновение спустя Гео щит закрыл Нёвиллета. Венти выпустил стрелу прямо в сердце замершего на месте Бога Раздора. Мурата и Эи занесли оружия вперед, прикрывая Нёвиллета с двух сторон. Тут же, рядом с Богинями приземлился Двалин. Периферийным зрением Фурина заметила широкополую шляпу Странника, мелькнувшую рядом с ней. Через секунду обзор на Богов и Драконов был закрыт. Слугой. Точнее, ее спиной. Фурина хотела что-то сказать, но резкая боль в голове выбила из нее все мысли. Несколько секунд все приходили в себя. Все ожидали бой, с опаской смотрели на Юния, все еще держа оружия наготове. Но Бог Раздора вдруг отмер, и, вместо того, чтобы напасть снова, повернул изумленный взгляд на Фурину. — Ты… боишься ее. — запнувшись на первом же слове сказал Венти, держа Юния на прицеле. — Ты мог спасти их, но не стал. И Фурину мог спасти, но дал ей свои силы. Сейчас она остановила тебя, а завтра убьет… — Если хочешь договориться с нами, то придется принять наши условия. — отчеканил Моракс. — На этот раз у тебя нет возможности нас предать. Фурина ускользающим сознанием пыталась зацепиться хоть за что-то, что помогло бы ей прийти в себя. Образы нависших над ней Ромула и Нёвиллета сливались друг с другом в одном большом белом пятне. Юний не вникал в их разговоры, лишь отмахнулся: — Меня не волнует моя жизнь точно так же, как и ваши. Вы — идиоты, если действительно думаете, что я бы ничего не сделал, чтобы спасти Лорс и Эгерию. Я за полгода сделал больше, чем любой из вас за все ваши никчемные столетия существования, но вместо моего радушия вы выбрали войну. Вы. Не я. Фурина может снова остановить меня. Убьете меня. Что дальше? Фонтейн выйдет из зоны влияния Селестии, станет очередной страной без Бога, которая все равно падет, но уже не от проклятия, а от Божеств Селестии. Встанете на защиту? Если хотите кровопролития — пожалуйста. — Тогда чего ты хочешь? — спросил Венти. Юний бросил на него усталый взгляд: — Во-первых, обойтись без больших потерь. Поэтому рекомендую не вторгаться в Селестию, пока все не будем готовы что-либо предпринимать. Во-вторых, чтобы вы хоть немного начали пользоваться головами. Прежде чем угрожать войной или так бездумно меня провоцировать — попробуйте на этот раз подумать о смертных. Ну и позаботиться о Фурине. С этими словами он телепортировался к де Фонтейн, которая уже висела на Ромуле и Нёвиллете, не имея никакой возможности стоять на ногах. Стрела Венти все еще торчала из его груди, поэтому, прежде чем приблизиться, он вырвал ее из сердца, отшвырнув куда-то в сторону. У Фурины в глазах стояли кровавые слезы, а рот заполнила неприятная горячая жидкость с металлическим привкусом. Сердце ухало где-то, казалось, в другом мире. Тело нещадно горело. Столько боли она не была готова вынести. Даже в храме Бога Раздора не было так ужасно. Агония простиралась по всему телу, словно сердце перекачивало кипяток, в котором плавали острые битые стекла. Воздух перестал быть холодным, впрочем, вздохнуть она не могла — тело не подчинялось даже примитивным безусловным рефлексам. Юний занес над Фуриной руку, и звон цепей усилился. В голове прозвучало: «Отпусти». Голосом, который Фурина успела уже позабыть. Она не знала, как призвала Фокалорс, поняла, что та следовала за ней с самого вальса и была рядом каждый раз, когда Фурина контактировала с Энергией, словно была незримым щитом для нее. Де Фонтейн не знала, откуда у нее в голове такие знания, но отозвала Фокалорс, отчего сознание начало проясняться. Она уже слышала, как Юний ругается: — Ничему жизнь не учит, честное слово, Фурина, еще одна такая выходка, и запру тебя где-нибудь… «В своем храме?» — подумала она, понимая, что у нее нет сил усмехнуться. — Вот по глазам же вижу, что думаешь о пакостях каких-то! Боль постепенно отступала. Почему Юний раньше не исцелял ее тело после использования магии извне, она не знала. Лишь надеялась, что это из-за постепенного привыкания к Энергии, а не из-за его садистических наклонностей. Ромул усадил ее на землю, Нёвиллет аккуратно придерживал за спину, пока Юний что-то колдовал, облегчая ее самочувствие. — Так каждый раз? — Арлекино грозно возвышалась над Юнием, недоверчиво и придирчиво всматриваясь в каждое его действие. Казалось, только сидящая в сознании Фурина останавливала ее от кровопролития. Де Фонтейн робко оглянулась. Венти, Моракс и Двалин внимательно следили за Юнием, словно недоверие к нему — настолько естественная вещь, что никакие переговоры или драки не приведут к мирным соглашениям. Адепты перешептывались между собой, когда слух Фурины прорезался, она могла почти отчетливо слышать их предположения о магии, которой Бог Раздора ее исцелял. Вельзевул и Яэ периодически бросали друг на друга многозначительные взгляды, словно переговаривались так. Странник и Мурата не церемонились — окружили Юния с двух сторон так, чтобы он не приближался к Фурине вплотную. Царица сняла с Фурины охлаждающее заклинание, когда кожа де Фонтейн начала покрываться мурашками. Магия Юния была ощутимо горячей, а силы Крио Архонта так и не дали Фурине свариться заживо. Де Фонтейн вдруг осенило. Она споткнулась на этой мысли и никуда не могла ее деть. «Если создать союз со всеми Архонтами и Драконами, то Небеса отступят?» И это касалось бы не только Фонтейна. Все регионы и народы, которые могли бы быть в такой же опасности, могут быть спасены. Если Шестеро Архонтов объединятся, если враждующие с ними Драконы примкнут к спасению людей, то больше не будет разрушений. Все конфликты ведь можно будет уладить без Шипа или Запретного знания. Юний, поймав ее решимость в глазах взглядом, тихо хмыкнул. Через секунду они оба переместились на другой конец столицы.

***

— Помнится… — Юний нелепо шагал из стороны в сторону на манер гуся, чересчур высоко задирая длинные ноги вверх, — Кое-кто обещал вести себя тихо и не высовываться… Кто же это был? Никак вспомнить не могу… Кажется, я просил этого человека побродить за пределами Фонтейна до тех пор, пока я не придумаю, как все исправить… Раздраженный тон Юния немного беспокоил, немного от слова — никак. Де Фонтейн на каком-то ином уровне восприятия понимала, что, чем бы Бог Раздора не бранился — на нее его слова больше не подействуют. Ну или ее так сильно напугала высота, что недовольство Юния, которое обычным бессмертным сулит смертью, отошло на второй план. Фурина до побелевших костяшек схватилась за позолоченные рога головы дракона, который мрачной горгульей смотрел на последние прибывающие в порт корабли с высоты птичьего полета. На вершине громадной арки, через которую проходят все причаливающие корабли, морской ветер гулял, как хотел. Растрепанные волосы лезли в нос и рот, Фурина то и дело заправляла непослушные прядки за уши, когда терпеть щекотку было настолько невмоготу, что приходилось отпускать единственные точки опоры. Шум разгулявшейся толпы звучал приглушенно — с такой-то высоты, но и голос Юния, стоявшего перед ней, все равно звучал, как под толщей воды. — А ты, судя по всему, только что задумала что-то, что очень сильно осложнит мне работу. Де Фонтейн глянула вниз, о чем быстро пожалела — под выступом арки красовались черные незнакомые воды гавани. Сумерки давно прошли, тьма ночи опустилась на Ли Юэ, но бесчисленные огни и фонари мешали погрузить город во мрак. Казалось, солнце не село за горизонтом, а рассыпалось на миллионы огоньков и рассеялось по всем улицам Ли Юэ. Но мутное море продолжало нагнетать своим непробиваемо черным цветом. Фурину не пугала возможность соскользнуть и разбиться о водную гладь — никто не допустит подобного, да и ей уже доводилось нырять с высоты, но под ложечкой неприятно засосало. — Я не буду рушить твои храмы. — отшутилась она. — Фурина. — серьезно позвал Бог Раздора. — Почему сразу нет? — затараторила она. — Мы все на одной стороне — все хотим спасти Фонтейн. Почему не объединиться и не поставить ультиматум Небесам? Вместе мы сильнее. Юний раздраженно фыркнул: — Думаешь, ты первая, кто захотел объединить всех и свергнуть Селестию? Конечно, первым всегда и во всем был Юний. Его уроки истории привели к тому, что Фурина грозилась повторить его же ошибки. Если дело начиналось с Бога Раздора и его желания примкнуть к какой-либо стороне и помочь ей, то заканчивалось все всегда очень плачевно. Фурина не Бог Раздора, она хочет сплотить сразу всех. Фурина устало вздохнула, попыталась выпрямиться, чтобы посмотреть на Юния, но дрожь и слабость в ногах мешала балансировать. — Есть магия, которая сильнее тебя, меня и всех Архонтов вместе взятых. Среди Богов в Селестии найдутся те, кто может надрать задницу даже мне. Надо все предугадать, нужен план и стратегия, ты в этом не сильна, твои дружки вообще идиоты… — Великий Марк — или как там тебя — боится ринуться в бой? — Великий Марк Юний не хочет, чтобы родословная де Фонтейн оборвалась на тебе. — ровно сказал он. — Угомони свой адреналин в крови и начни думать головой, Фурина, мы не справимся. Не здесь и не сейчас. Фурина оценивающе пробежалась взглядом по Богу Раздора: — Марк Юний? Серьезно? Твое первое имя действительно Марк? — Мое первое имя тоже было сложным. В нем было слово, которое Фанет переводил, как «правитель». Ремус подобным по звучанию словом себя короновал. — самодовольно усмехнулся Юний. — И мое первое имя забыто. Нынешняя кличка подходит для Бога предательства. Фурина отчаянно вздохнула, понимая, что мечты ей давно пора было оставить где-то в прошлом. С такой жизнью, когда нервы на пределе почти регулярно — сложно быть все время в порядке. Несмотря на обходительность, которой ее буквально одаривают со всех сторон, де Фонтейн понимала, что не справляется. Не в такие дни. «Просто устала.» — думает она. — «Две недели в дороге, корабль, Юний не дал поспать ночью, Архонты и Драконы…» Фурина попыталась свалить резко накатившую истерику на переутомление, хотя понимала, что дело в другом. Над ней трясутся, оберегают, охраняют, даже сам Юний сделал первый шаг к примирению с Богами, лишь бы и Фонтейн, и Фурина были в безопасности. Если Бог Раздора обещал все исправить, но взамен требует не привлекать лишнего внимания — будет разумно поступить именно так. Де Фонтейн подняла на него грустный взгляд: — На секунду я подумала, что смогу сама что-то изменить. Юний тепло улыбнулся. Он медленно приблизился к ней, словно дал возможность отказать, затем неуверенно протянул руки, заключая Фурину в неловкие объятия. — Каждый, кто так думал, губил и себя, и свой народ. — мягко ответил он. — Я не дам тебе оступиться. Надежда — очень опасная штука. Она лишает тебя здравого оценивания обстоятельств. Не мне тебя учить жизни. — он слегка нагнулся, пригладил непослушные локоны челки в сторону и поцеловал ее в лоб. — Но мне нести ответственность за ее сохранность. Знаешь ли, души богов сильнее человеческих. А Фокалорс я побаиваюсь… Фурина тихо хмыкнула: — Она всегда рядом? — Только когда ты зовешь. — шепотом усмехнулся Юний. — Даже на мой зов ни разу не откликнулась. Я начинаю ревновать. В любой другой раз де Фонтейн бы расплакалась, но слезы не шли. В горле стоял тяжелый ком, но сердце слегка болезненно отбивало свой спокойный ритм в груди. «Это смирение?» — думает Фурина, понимает, что — да. Фокалорс мертва. Она не вернется. Она может лишь объявиться в минуты опасности, как это было всю жизнь Фурины, и быть рядом бесплотным духом. С этого дня Фурина начнет радоваться связи с Энергией. Она подарила ей возможность спокойно дышать в кризисные периоды. — Убеди товарищей не провоцировать Небеса. — сказал Юний. — Я сам появлюсь, когда нужно будет сломать устои этого мира. Фурина крупно вздрогнула в его объятиях, понимая, к чему он ведет. — Ты уходишь? — растерянно хлопая глазами, спросила она. — Да. — кивнул Юний. — Боюсь, если задержусь еще ненадолго — Нёвиллет явится сюда и с меня три шкуры спустит. — Нас же все сейчас ищут! — спохватилась де Фонтейн, опускаясь на корточки, держась за позолоченные рога дракона, всматриваясь в гуляния внизу. — Совсем из головы вылетело! Юний хрипло рассмеялся, еще раз погладил растрепанную макушку и шепнул: — Расслабься. Можешь спокойно наслаждаться праздником без надоедливых бывших коллег. Я заставил весь материк забыть о существовании леди Фурины. Никто не увидит тебя, не услышит тебя и не заговорит с тобой. Де Фонтейн поперхнулась слюной, прокашлялась, осмотрела маленьких, похожих на клан муравьев, людей внизу, понимая, что они с Юнием все это время были незамеченными благодаря его магии. — Но как же… — До запуска фонарей. — опередил ее он. — Потом я сниму с окружающих свою магию. Так что у тебя не так много времени на шалости… — игриво подмигнул Юний. — Нёвиллета, кстати, тоже никто не увидит. Фурина не знала — возмущаться наглости Бога Раздора или благодарить за короткую передышку, которую он дал ей. Проследив за ее бурной реакцией, которая отражалась на вытянувшемся от изумления лице, Юний расхохотался: — Называй это подарком. Я тебе подарил пару десятков минут в покое и умиротворении… ну или… — он многозначительно изогнул бровь, — А ты мне потом правнуков… Договорить Юний не успел, получил вялый тумак в предплечье и залился еще большим смехом. — Ладно-ладно… — он поднял ладони в примирительном жесте. — Снизойди до милости к недостойному… Фурина нервно фыркнула, чувствуя, как стыдливая краска прилила к лицу, и отвернулась к морю, подставляя пылающие щеки охлаждающему бризу. Юний несколько секунд всматривался в ее лицо, зная, что не остался незамеченным, казалось, его забавляла напускная отстраненность Фурины. Он чему-то ухмыльнулся, схватился пальцами за край пиджака Фурины. Через мгновение они оба оказались на земле. Люди и правда не замечали их. Фонтейнцы проходили мимо, огибая Фурину, словно река камень, хотя она отплясывала со всеми ними совсем недавно. Даже те, с кем она была когда-то лично знакома, словно не обращали на нее внимания. «Юний и так может…» — ахнула про себя она, вспоминая, как тот морочил голову всем жителям Тейвата, ведь никто, кроме Фурины не мог видеть движущуюся Селестию. Тут же в голове промелькнуло: «А я так же смогу?» Де Фонтейн обернулась на Юния, но тот уже медленно уходил в сторону доков, словно ждал, когда Фурина его окликнет для драматичного прощания. — Ты вернешься? Бог Раздора претенциозно замер, повернул голову, поймал ее взгляд и ответил так тихо, что даже чуткий слух Фурины едва расслышал: «Не успеешь соскучиться.» И растворился в толпе. «Выпендрежник.» — подумала де Фонтейн.

***

Приглушенные усталые смешки раздавались со всех углов. В этом году праздник был настолько грандиозным, что большинство людей уже не были готовы продолжать веселье, несмотря на то, что главная часть праздника, которая заключалась в запуске фонарей, еще не наступила. По оживленным улицам, где народная музыка звучала по-особенному привлекающе, шествовали сотни людей, одетых в красочные и броские карнавальные костюмы. К глубочайшему сожалению Фурины, ее отношение к истории Ли Юэ было настолько невежественным, что Ромулу пришлось рассказывать всю подноготную происхождения Праздника Морских Фонарей и его символах — яксах, самостоятельно. Если бы не сведущий во всем и вся Ромул, Фурина бы точно опозорилась на всю поднебесную своими глупыми расспросами об адептах. Карнавальное шествие захлестнуло всю продолговатую улицу — де Фонтейн змеей извивалась во все стороны, огибая то одних, одетых, если верить преданиям, в маски и одежды Босациуса, одного из адептов, то других, облаченных в багровые, почти искрящийся, наряды Индариас. Сломать такие качественные творения швейного искусства было бы преступлением. Больше всего удивляло то, что некоторые из особо преданных празднику горожан целыми толпами шли по улицам, показывая в миниатюрных сценках самые великие подвиги, которые совершали яксы. Фурина на секунду забыла, что она живая, что кислород — необходимая составляющая ее существования. Настолько все было прекрасным, что хотелось снова влиться в гуляния, позабыв обо всем. Но люди в упор ее игнорировали, напоминая ей о ее первостепенной причине возвращения на праздник. В начале улицы послышались громкие ритмичные удары, несмотря на то, что дома вокруг были увешаны десятками фонарей, вдруг стало еще светлее. Наземные фейерверки заискрились миллионами разноцветными яркими частицами, похожих на символичные цвета элементов. В такт барабанной дроби из-за угла вывернула огромная драконья голова, которая своей шириной и высотой заняла все пространство мощеной дороги между домами. Громадная маска испускала что-то похожее на огонь, но то были раскрашенные в оранжевый ткани, которые специальным ветродуем развивались на манер настоящего драконьего пламени. За маской шла целая вереница людей, накрытых с головой купольным плотным каркасом, похожее на длинное ленточное тело дракона, которые несли этот причудливый костюм на себе. Фурина хотела отойти в сторону, чтобы не мешать, но люди вокруг тут же бросились к костюму, залезая под темно-золотые плотные ткани, гогоча во весь голос, помогая несущим. Де Фонтейн потребовалась секунда, чтобы принять решение, еще одна — чтобы вбежать в длинное извивающееся, подобно змее, тело. Внутри туловища костюма было тесно и темно, единственными источниками освещения были элементальные частицы, которые витали вокруг обладателей Глаза Бога. Фурина осторожно протискивалась сквозь идущую вперед толпу, вслушиваясь в веселые восклики, радостные детские визги и ликующие шепотки. Вся вереница просто шла вперед, пребывая под каркасом, доверяя маршрут тем, кто вел их у изголовья. Этот дракон явно не входил в планы организаторов — люди сами создали этот костюм и прибились к концу карнавального шествия. Фурина сама заговорщически смеялась, словно активно принимала в этом всем участие. Де Фонтейн шла в сторону хвоста, надеясь выйти из тела костюма, на минуту, настолько длинного, что, казалось, она уже давно покинула торговую улицу и оказалась на другой. Ей нужно было срочно найти Нёвиллета и отвести его к аллее регионов — все представление скоро будет там, ему точно понравится. Все тело карнавального костюма стало целым живым организмом, в котором несколько десятков, а то и сотен, людей, следуя одной цели — повеселиться — шли друг за другом, словно исправно работающий механизм. Едва она подумала о юдексе, как кто-то осторожно схватил ее за предплечье: — Фурина? В тусклом свете элементальных огоньков, в который они были все погружены, лицо Нёвиллета выглядело мягким, почти нарисованным. Он, не скрывая восторга, оглядывался по сторонам, всматриваясь в незнакомцев и знакомых, которые не обращали на них никакого внимания, словно они с Фуриной были столбом или скульптурой, которую нужно просто обойти. Казалось, его нисколько не удивляло происходящее. Он подрагивающими пальцами касался ее рук, охотно — впервые в жизни — влился в поток людей. — Ты нашел меня! — рассмеялась де Фонтейн, схватившись за его плечо. — Я уж думала до запуска фонарей буду тебя искать! Пойдем на аллею! Там самое интересное! Нёвиллет улыбнулся и позволил Фурине вести его вперед — назад — к хвосту костюма. Как юдекс оказался в теле дракона де Фонтейн не стала спрашивать, точнее, не могла. Она впервые в жизни видела на его лице такую необузданную радость, что все слова тут же застряли в горле. С каждым шагом дрожь в кистях Нёвиллета успокаивалась, бурные эмоции почти улеглись, и Фурина вдруг подумала, что он был больше рад ее найти, нежели чем оказаться внутри большого костюма. Она широко улыбнулась, надеясь, что ее эмоции отразятся на ее лице: — Ты зашел в костюм, потому что знал, что я там окажусь? — Где ты — там всегда происходит что-то грандиозное и необъяснимое. — ответил Нёвиллет. Он не сказал: «Где весело — там ты», от чего к лицу тут же прилила краска. Казалось, смысл один и тот же, но разный. И подтекст у слов Нёвиллета другой. — Раз со мной так здорово… — неловко залепетала Фурина. — То тебе повезло — до полуночи я вся в твоем распоряжении. И тут же запунцовела вся, осознав глупость, которую ляпнула. Юдекс прыснул — пресвятые пузырины — прыснул! В кулак! Не скрывая смущенный румянец от двоякости слов Фурины. Казалось, развеселила его реакция де Фонтейн на собственные слова, а не их значение. Необъятная неловкость вдруг обрела физическое тело и обволокла ее с ног до головы. Теперь, когда им ничто не мешает уединиться или выйти к людям и не бояться папарацци или общественного мнения, все желания стали весомее, настолько, что тяжелым грузом давили на ту часть сознания, которая отвечала за самоконтроль. Фурина поймала себя на мысли, что думала, что сделает с юдексом, окажись они наедине, но когда они остались вдвоем на целом материке, она не знала, что сделать. У Фурины были мужчины, она успела пресытиться ими за пять веков. Точнее за первые лет двадцать-тридцать. Потом ее фавориты — вот неожиданность — начали походить друг на друга, все как из-под одного конвейера: высокие, стройные, светловолосые, обязательно, чтобы шевелюра была роскошнее и длиннее ее, чтобы лицо было вытянутым, а глаза узкими, раскосыми, как у Драконов… Дракона. Два и два Фурина тогда сложила быстро и сразу отказалась от подобных развлечений. Нёвиллет бы догадался. А Фурина в те годы боялась этого. Это с веками забытые чувства утрамбовывали ссоры и распри. Это ей потребовалось целых несколько сотен лет игры на его нервах, чтобы затупить эмоции мнимым превосходством. Но сейчас она была снова обезоружена. Юдекс стоял ровно, мягко смотрел, казалось, даже не моргал, словно тоже боялся, что спит, словно его грузили те же мысли. — Возьмешь меня и сразу переместимся. — потупив взгляд, предложила она, заговорщически хихикнув. — Успеем на маскарад. Нас никто не видит — магия Юния на всех так действует, но это до салютов и запуска фонарей. Мы столько должны успеть! — Уже боюсь спрашивать насчет твоих планов. — в тон ответил Нёвиллет. Фурина звонко хохотнула, переместила руки на его широкую ладонь и потащила к концу костюма. Когда мрачная завеса туловища дракона спала, она огляделась, прикидывая, где они находились, и куда им повернуть. — Нам нужно проследить, чтобы свидание Навии и Жаме прошло успешно — это первостепенная задача. Потом Ризли — хочу подсыпать специй ему в чай, чтобы знал, кого разыгрывать можно, а кого — нет. Еще нужно убедиться, что Ромул следит за Годардом, потому что кому-то надо это делать… — затараторила она. Почти пустая улица какого-то спального района, которую Фурина весь день проходила мимо, показалась знакомой, казалось, еще в обед, когда она убегала от Моракса и Барбатоса со стыда, она видела эти дома. «Да тут все дома похожи!» — запаниковала она. — «Снова потерялись…» — Нам точно к морю. — нахмурившись, сказала Фурина. — Лучше переместимся сразу к докам — не ошибемся. Фурина ждала, что юдекс схватит ее за талию или поднимет на руки, и они снова окажутся посреди гуляний, но Драконья кисть с длинными изящными пальцами, облаченными в черную перчатку, нежно коснулась ее подбородка. Фурина недоуменно подняла взгляд на Нёвиллета и крупно вздрогнула, столкнувшись своим носом с его. Опьяняющее дыхание приятно обдало теплом. От Нёвиллета разит элементальной энергией. От него несет петрикором, а у Фурины от этого запаха сразу темнеет в глазах. Юдекс не двигается, ждет. Хочет, чтобы де Фонтейн сама проявила инициативу. Фурина знает, что ей можно все. Она пять столетий выедала его терпение золотой ложечкой, смаковала оголенные нервы во рту, причмокивала, когда касалась чего-то запретного, чего-то, что могло бы вывести его из себя. Провоцировала его, пыталась хоть как-то зацепить, чтобы снова он заговорил, чтобы вычурным, вежливым, высокопарным слогом настоящего аристократа попытался спровадить ее. Фурина бесила его намеренно, она была везде, она развлекала себя этим, и ей нравилось. И Нёвиллет ей нравился. И ему нравилось, что она прощупывает все его барьеры, находит слабые места и пробивает их. У Фурины никогда не было ограничений, юдекс никогда не говорил, что она переходит границы — его личные. Она всегда могла прийти к нему в кабинет и вытворить… могла поцеловать, и ей бы ничего не было. Но те мысли остались несбывшимися мечтами… Но сейчас… Де Фонтейн шумно сглотнула, чуть опустила взгляд, споткнулась о слегка приподнятый краешек губ и зависла. Нёвиллет снова усмехнулся ее растерянности. Так тихо, что из-за резко подскочившего пульса Фурина не расслышала. Зато видела. Правда, кроме его тонких почти бледных губ, больше ничего не замечала. — Ты же сказала, — он переместил ладонь на щеку, положил вторую на талию, притягивая ближе, — «Возьмешь меня и сразу переместимся…» — процитировал. — Вот я и… Он игриво изогнул бровь, наклонился ближе к лицу Фурины и оставил одинокий поцелуй на пылающей щеке. Фурина была благодарна, что он не стал продолжать свои похабные и звенящие нечеловеческой пошлостью слова… — Беру. — вдруг продолжил он, точно прочитав ее мысли. Нёвиллет снова жарко выдохнул, выжигая из Фурины всякий здравый смысл. Она уже успела трижды передумать возвращаться на аллею и уйти с юдексом на все четыре стороны. Нёвиллет чуть отстранился, дал время принять решение. Смотрел нежно, словно уже знал, что она скажет. Будто даже отказ его обрадует, потому что это будет значить, что она думала об этом с ним. А Фурина думала и много. У нее все-таки были пять веков и бурная фантазия. Правда, такие чувства кипели первые лет пятьдесят, когда к Нёвиллету непостижимо тянуло. Но в последнее время на нее снова накатывали противоречивые фантазии. Должно быть, влюбиться действительно можно дважды. Запнувшись на этой мысли, Фурина глупо пискнула, отвела нервно бегающий взгляд в сторону и пролепетала: — Пешком дойдем. Лицо юдекса не изменилось. Он лишь чуть шире улыбнулся и кивнул. Выпрямился, подставил локоть, чтобы Фурина могла держаться за него всю дорогу, и не спеша следовал за де Фонтейн. Куда вела его Фурина — сама не знала. Она не успела снять жилье, Ромул, скорее всего, дремать будет на морском дне, так что о ночлеге ей нужно было позаботиться самостоятельно еще утром. Друзья вряд ли где-то обосновались, они ведь в Ли Юэ до рассвета. — Мы не туда повернули. Его голос звучал глухо, несмотря на то, что они с каждым шагом отдалялись и от моря, и от праздника, слова, произнесенные им, тонули в давящей тишине. Он оглянулся, безошибочно определив нужное направление, и потянул Фурину в противоположную сторону, но де Фонтейн твердо шагала к скалам, грозно возвышающимися над всем городом, словно могучая непробиваемая стена, защищающая столицу. — Наверх. — кивнула она на самый высокий виднеющийся выступ горы Тяньхэн. Нёвиллет беспокойно на нее посмотрел. В узких зрачках читалось недоверие, он настороженно огляделся, словно ждал подвоха. — Разве ты не хотела на маскарад успеть? — недоумевающим тоном спросил юдекс. — Хотела. — уверенно ответила она. — Сейчас хочу другого. Фурину чуть потряхивало. Она встала на носки, обхватив шею Нёвиллета руками: — На вершину. Чуть ли не приказным тоном. Нёвиллет подхватил ее одним резким движением. Де Фонтейн даже не успела закончить фразу, как вместо домов перед ее глазами предстали пики скалистых гор. — Красиво. — с придыханием сказала Фурина, опустив взгляд на вечерний Ли Юэ, похожий с высоты на искусственный светящийся макет какого-нибудь сказочного города. То ли слабость после использования Энергии прошла, и дрожь в ногах прекратилась, то ли с юдексом ей действительно спокойнее, но страх высоты отступил. — Согласен. — прошептал ей в ухо Нёвиллет. Фурина усмехнулась его словам, ненароком вспомнив их первую встречу. Повернула голову к нему, мазнув кончиком носа по высокой скуле. Нёвиллет даже ни разу не оглянулся. Он не сводил мягкого взгляда с Фурины, смотрел так, словно никакое чудесное зрелище его не заинтересует, пока де Фонтейн в поле зрения. И целовал он так, будто она — единственный источник воздуха в мутном море, точно душу пытался высосать одним вздохом. Фурину из неловких холодных мурашек тут же бросило в испепеляющий жар. В легких фанфарами гудел горячий вакуум, но она не могла оторваться от Нёвиллета даже для ничтожно маленького глотка воздуха. Юдекс властно сминал ее губы своими, не дав и шанса перехватить инициативу или отстраниться, точно дорвался. Словно терпение лопнуло, будто плотину из одного сплошного «нельзя» сорвало, как и его рассудок. Де Фонтейн отвечала едва ли не с тем же остервенением, вцепилась в плечи до побелевших костяшек, сама не поняла, как и когда он оказался на земле, а она оседлала его бедра. Лишь, когда широкая теплая ладонь опустилась на голень, ощутимо провела от упирающегося в камни женского колена до выпирающих тазовых косточек, слегка сжала ягодицу, Фурина одобрительно простонала ему в губы: «Сильнее». Вторая кисть, крепко держащая ее за талию опустилась, и он принялся сжимать ее ягодицы обеими руками, прижимая ее ближе. Крепче. Вжимая в себя. Она всем телом чувствовала твердый бугорок промеж своих ног, жалела, что их с Нёвиллетом разделяли слои одежды, пока сам юдекс, наконец, оторвался от ее уже онемевших покрасневших губ и принялся покрывать влажными и тягучими поцелуями шею. Фурина запрокинула голову, позволяя теплым губам исследовать ее лицо и шею. Потянулась к пуговицам пиджака, судорожно дрожащими пальцами расстегнула пуговицу и чуть приподнялась, снимая лишний, почти душащий элемент одежды. Она ненароком проехалась по еще больше окрепшему паху, и Нёвиллет рвано выдохнул, опаляя дыханием грудь. Фурина слабо соображала, перед глазами плыли сбивчивые мысли, она едва не начала вслух говорить все непристойности, которые лезли в голову. Она медленно и с нажимом двигала бедрами, позволяла юдексу самому вести ее, плотно сжала челюсти, чтобы не начать издавать постыдные стоны, но получалось откровенно паршиво. Низ живота свело приятной истомой, там, где их тела, все еще облаченные в совершенно ненужные слои одежды, соприкасались в нелепой попытке притереться. С каждым касанием движения становились глубже, а вздохи громче. Фурина вжалась лицом в изгиб его шеи, отпуская себя, позволяя Нёвиллету двигать ее бедра в нужном ему ритме. Под губами бешено билась яремная вена — Фурина укусила, слабо, чтобы следа не оставить, и поняла, что шея у него — прекрасная, как и весь Нёвиллет. Что он переродился не воплощением Ремуса, а просто вобрал в себя все краски пелагиаля. От светлых проблесков солнечных лучей до кромешной бесконечной темноты, которое обещает океанское дно. Нёвиллет — воплощение моря, он соткан из солей и пресной воды. Его можно испить, им нужно дышать, его присутствие обволакивает плотным слоем и тянет в глубину, туда, откуда не выбраться. Если бы океан имел физическое воплощение — он бы скопировал внешность Нёвиллета, украл бы все его цвета и краски, потому что невозможно родиться и сделать себя таким… Потому что сначала — Нёвиллет, потом весь остальной Гидро Мир. Потому что сам юдекс, как и в день их встречи, выходит за рамки восприятия нормального мира и естественных вещей. Едва ли он мог получить удовольствие, по крайней мере — не такое, как она. Фурина все приближалась к пику, с каждым движением вздыхая так, что, казалось, ее стоны мелкой рябью рассыпались по вершине горы, затихающими нотками падали вниз, туда, где жизнь била ключом. Но исступление не наступало. Они балансировали на своих пиках, зная, что таким образом они просто пытают себя и друг-друга. Нёвиллет сорвал с себя сюртук и скинул его на землю — секунда — и на ткани уже лежала Фурина, у которой мир в глазах на мгновение закрутился. Она обхватила бедрами его торс, потянулась к черной атласной рубашке, расстегивая нескончаемый ряд мелких пуговиц. Юдекс зубами стянул обе перчатки, провел оголенными ладонями по ее плечам, ключицам, тыльной стороной огладил очертания грудей под топом. Захватил краешек белья, спотыкаясь взглядом о брошь. Все, что в жизни Фурины имело красный цвет, было связано с Богом Раздора. Нёвиллет слегка прикоснулся к металлической части аксессуара, хотел дотронуться до бутона, но Фурина рывком сняла с себя топ, полностью оголяя перед ним верх. Наверняка, такой жест его насторожил, наверняка, он еще больше заинтересовался цветком, но не стал углубляться в эту тему, когда де Фонтейн лежала открытой прямо перед ним, готовая на все. И смотрел он на нее плотоядно, так, как она смотрит на апогей кондитерского искусства, когда глаз радуется настолько, что руки не доходят портить этот шедевр. Когда во рту вязкая слюна, живот урчит, но взгляд прикован к десерту. Взгляд у Нёвиллета такой же дикий. Юдекс мягко коснулся ладонью маленькой упругой груди, сам наклонился ко второй, покрывая нежную кожу поцелуями. Сердце, которое и без того неистово долбилось о ребра, зашлось еще большим темпом, норовя вырваться из грудины наружу. Нёвиллет мягко гладил ее, касался нежно, словно она фарфор, который может треснуть от любого неправильного вздоха. Он покрывал маленькими поцелуями ее груди, водил пальцами по ребрам, пересчитывая их, заставляя Фурину дергаться от щекотки. Спускался ниже, целуя, щекоча длинными волосами живот. Едва он дошел до пупка, как издалека затрещал первый залп фейерверков. Они оба подорвались на месте, вспомнив, что для всех их друзей и знакомых они просто исчезли на час, и сейчас, когда только-только начался запуск фонарей, все бессмертные вспомнили, при каких обстоятельствах они виделись в последний раз, разумно свалят вину на Бога Раздора и начнут искать Фурину и Нёвиллета. Юдекс помог ей натянуть топ, дрожащими руками застегивал пуговицы на ее пиджаке, пока сама де Фонтейн пыталась привести его пыльный и загрязнившийся сюртук в человеческий вид. Оба раскрасневшиеся, оба потрепанные и помятые. — Надо вернуться. — с надрывом в голосе сказала Фурина. — Пока нас не обыскались… — Половина Архонтов и их свита уже покинули Ли Юэ. — послышалось за их спинами. Ромул стоял к ним вполоборота. В его голосе звенела сталь, в которой звучали нотки огорчения. Фурина успела испугаться, что он обиделся на нее, что его расстроило то, что Юний заставил его забыть о Фурине, а та не пыталась его отыскать, но, когда де Фонетйн положила ладонь на его плечо — развернулся к ней и вопросительно посмотрел. В белых глазах не было ни разочарования, ни обиды, скорее всего, его сильно смущало присутствие Нёвиллета, что, собственно говоря, расстраивало уже Фурину. — Те, кто остался… — продолжил Ромул. — не станут трогать вас до рассвета. Фонтейнцы на пристани, если хотите, я создам ваших водных копий для них. Можете укрыться в любой хижине, я дам заглушающие заклинания… Но все же Ромул звучал отстраненно и странно. Он объявился в ту же секунду, как завеса магии Бога Раздора спала, наверняка он слышал все, что происходило после первых фейерверков, но показался лишь тогда, когда де Фонтейн забеспокоилась. — Мы вернемся к друзьям. — ответила Фурина, обернувшись к Нёвиллету. Тот кивнул, но беспокойно поглядывал на Духа, немо вопрошая: «Что-то не так?» — Все же, за весь день толком и не повеселились все вместе. — Славно. — бросил Ромул, вперив взгляд в сторону Разлома. — Я вернусь к рассвету. Всегда перед уходом он говорил что-то вроде: «Назови мое имя, и я появлюсь.», но не сейчас. То ли действительно так огорчился на Фурину, то ли не хотел показывать своей привязанности к ней перед юдексом. — Может, — послышался голос Нёвиллета, — присоединишься к нам? Ты тоже наш друг, и мне бы хотелось изви… — Я уже пообещал старому знакомому отпраздновать вместе с ним. — перебил его Ромул. — Еще утром. «Тот юноша, Сяо.» — догадалась де Фонтейн. — «Разве Ромул не враждовал с яксами? Неважно. Сейчас он может завести друзей, это важнее.» Стоило ли намекать на то, что и Странника Ромул тоже может пригласить праздновать? Чрезмерное участие было бы лишним и неуместным, но Фурину так обрадовало заявление Речного Духа. — Хорошо. — сказала де Фонтейн. — Береги себя. Если соскучишься, мы тоже будем ждать. Ромул кивнул, нежно сжал ее ладонь и собирался исчезнуть, но юдекс его остановил: — Ромул, я бы хотел объясниться, пока ты не ушел. Дух замер, уставил холодный взгляд на Гидро Дракона в ожидании продолжения. — Наше знакомство прошло не самым приятным образом, — уголок губы Духа непроизвольно дернулся, Нёвиллет не заметил, а у Фурины от этого жеста внутри все похолодело. — Если бы я мог извиниться за то, что запечатал тебя на дне, то… — Мое появление спровоцировало бурю. Ты защищал свои земли. — спокойно ответил Ромул. — Я провел чуть больше тысячи лет в темницах, когда выбрался, думал, что встретил не тебя, а своего врага. — Не знал, что у тебя в противниках были Гидро Драконы. — чуть улыбнулся Нёвиллет. — Но я рад, что ты не причисляешь меня к врагам. Юдекс явно был уверен, что пошутил про Гидро Драконов. Знал бы он, как был близок к правде… Фурина мягко смотрела на Ромула, едва не пискнула от радости, поняв, что Дух не питает ненависти к Нёвиллету. Но и пропасть между этими двумя колоссальная. И оба пытаются идти навстречу друг к другу ради нее. — Ты нужен будешь весной. — сказал Ромул, кивнув на де Фонтейн. — Я возьму длительный отпуск. — ответил Нёвиллет. — Разумно. Фурина недоумевающе посмотрела на Речного Духа, но тот тепло улыбнулся ей на прощание и исчез на глазах. — О чем вы? Ты задержишься в Ли Юэ? Нёвиллет покачал головой: — Я вернусь в Фонтейн и закончу с делами. Весной приеду к вам, на пару месяцев. Это будет твой первый эструс, нужно будет проследить, чтобы твоя магия не выходила из-под контроля. Фурина широко улыбнулась, схватила Нёвиллета за руку, переспрашивая: — Несколько месяцев?! Это же здорово! Не припоминаю, чтобы ты за эти пять веков брал выходные хотя бы на пару дней… «Стоп….» — Какой еще эструс?!