— Пожалуйста... отпустите...

Десятиклассник Пик ненавидел школу. Он хорошо учился, им гордились учителя, родители хвалили за успехи, многие завидовали способностям мальчика… Но никому из взрослых не приходило в голову узнать, почему же Пик так ненавидит походы в школу. Стоило ему войти в холл, как одноклассники, параллель, девятые и одиннадцатые классы начинали шептаться и хихикать, кидаться колкостями и ехидными приветствиями. Моментально начинались пинки, шлепки по пятой точке, удары локтями и подзатыльники. Одежду и вещи Пика не портили, чтобы взрослые не заметили травлю. Подножка в гардеробе, занятый крючок, надпись «Пик лох хахаха» на стуле… Мальчика дразнили, зная, что он не ответит, после школы, а порой и на перемене ловили и били, смеясь над тем, как он пытается отбиться, а затем, измученный, плачет и шёпотом проклинает их. Чем больнее было Пику, тем больше радовались одноклассники. Сегодня Пик попытался отвертеться от школы, но безуспешно — родители лишь заподозрили его в том, что он не сделал домашнее задание, а говорить настоящую причину мальчик не хотел, понимая, что его изобьют ещё и за жалобы. Со страхом перед предстоящим днём Пик пошёл в школу. Сегодня его, как всегда, с порога начали толкать, пинать, дёргать за волосы и обвинять во всех грехах, но к этому мальчик хоть немного привык. Тогда обидчики, решив, что жертва наглеет, сбросили его со стула и облили ледяной водой, смеясь над тем, как бедняжка пытается не плакать — стыдно, шестнадцать лет, а ревёт. На большой перемене Пик не выдержал. Убежав в общий туалет, ведущий в отделы для обоих полов, он собрался было поплакать без помех, как вдруг почувствовал, как его обхватили сзади. Мальчик попытался вырваться, но второгодник Вару держал его крепко. — Готов поработать шлюханом? — поинтересовался он, скрутив Пика и положив его на пол. Бедняжка, шокированный этими словами, лишь беспомощно открыл рот, но так ничего и не сказал. Вару был не один. Два его дружка из одиннадцатого класса ухмылялись рядом. Им не составило спустить с Пика штаны с нижним бельём и расстегнуть его рубашку, даром что Пик начал вырываться — впрочем, куда ему, хрупкому и нежному, едва доросшему до 155 см, драться с великовозрастными крепкими дебилами. — Пожалуйста… отпустите… — всхлипывал Пик, когда сил отбиваться не осталось. Он знал, что разжалобить насильников не удастся, и просил отпустить лишь от отчаяния. Впрочем, это лишь рассмешило компашку: — Пикушечка просит отпустить? Наш терпила подал голос? Сейчас мы займём твой ротик более полезным делом! Пик зарыдал. Он почувствовал, что к его анальному отверстию подставили сразу два склизких половых органа, а к губам — один. От отвращения и страха его тошнило, он изо всех сил сжимал зубы и губы, но одиннадцатикласснику не составило труда преодолеть преграду и засунуть свой хрен в рот бедняжке. Пик с трудом сдерживал рвоту, кусался, но получил несколько раз по лицу и прекратил сопротивление, лишившись сил. Неожиданно Вару и его дружок одновременно вошли в Пика резким толчком, порвав ему зад и заставив бедняжку сдавленно закричать. Слёзы ручьями хлынули из его глаз, он снова попытался вырваться, но Вару ударил его кулаком в живот и начал насиловать вразнобой во своими дружками, вырывая из груди бедного паренька болезненные стоны, превращающиеся в жалобный крик. Пик не помнил, чтобы ещё когда-либо в жизни так плакал… Он задыхался от боли, хрена одиннадцатиклассника во рту и сотрясающих тело рыданий. Время от времени Вару и его приятели шлёпали его по бёдрам, животу, груди или щекам, причиняя ещё больше боли и без того плачущему навзрыд бедняжке и смеясь над его слабыми попытками хоть как-то отодвинуться. Пик чувствовал, как из разорванного анального отверстия кровь стекает между ягодиц и дальше по спине (его для удобства приятелей приподнял насилующий его в рот одиннадцатиклассник), но мог только плакать от жуткой режущей боли во всей нижней части туловища и в горле. Он понимал, что скоро потеряет сознание, не выдержав мучений, и надеялся на это — может, хоть боль не будет чувствоваться… Звуки постепенно заглушались, вид туалета вокруг расплывался… Оставалась только невыносимая боль, пронзающая уже всё тело. Вару щипал Пика за грудь, хихикал, наслаждаясь слезами несчастного паренька и тем, что в компании своих дружков с ним сделал. Рубашка жертвы измята и уже испачкана (как и живот и лицо), пуговицы оторваны, на груди и животе красные пятна от шлепков и щипков, царапины, кое-где кровоточащие, лицо залито слезами и результатом насилия, искажено страданием… Руки бессильно лежат по сторонам, их даже держать не приходится. Пик уже не мог кричать, только плакал и измученно сдавленно стонал, всё ещё иногда слабо дёргаясь, но жмурясь от усиливающейся боли. Лучший ученик параллели, гордость школы и родителей, лежал на кафеле туалета, измученный и плачущий, насилуемый сразу в два отверстия, с лужицей крови вперемешку с кончёй мучителей под спиной. Уже начался урок, но насильники и не думали прекращать издевательство, ещё ожесточённее долбя Пика. Внезапно открылась дверь… На пороге стояли ошеломлённые одноклассницы Пика — добродушная и спокойная полторашка Хелен и высокая черноволосая Эмма, борчиха за справедливость. Одни из редких людей, кто его не обижали и защищали по возможности… На лице Хелен читался ужас, а по взгляду Эммы было ясно — сейчас разорвёт всех троих… Её не смущало то, что один из насильников выше неё на полголовы, а остальные с неё ростом… — ВЫ ЧТО ТВОРИТЕ, УБЛЮДКИ ЕБАНУТЫЕ?! Она в ярости набросилась на мигом оставивших Пика парней, понявших, что им не жить… Хелен бросилась обратно в класс за учителями, пока её подруга лупила всех троих подонков, попутно проклиная их всеми матами. Загнав придурков в угол подальше от Пика, Эмма треснула одного из них лбом об стену, а оставшихся двоих, а именно — Вару и его дружка пониже, столкнула головами так, что те уже заревели сами. Вероятно, она бы и убила их так, но в туалет ввалилась сразу четыре учительницы, одной из которых была физручка, всё же скрутившая взбешённую девушку, шипящую от злости и всё же успевшую ещё плюнуть в каждого насильника. Пока моральных уродов выводили, Пик сидел возле раковины, безудержно плача. Отпущенная Эмма опустилась рядом с бедняжкой и обняла его, пытаясь успокоить: — Они не тронут тебя больше, не бойся… Паренёк беспомощно прижался к ней, дрожа от боли и пережитого страха, и разрыдался, уткнувшись в плечо девушки. Он напоминал побитого котёнка, отнятого у живодёров в последний момент — перепуганный, измученный, хрупкий… Пик плакал громко, не в силах сдержать рыдания. Эмма осторожно гладила его по голове, шепча: «Всё хорошо, ты в безопасности… Не бойся… Тебя больше никто не обидит», и Пику действительно становилось лучше от этих слов. Чтобы суровая Эмма, да кому-то проявляла нежность — это было что-то новенькое. Пика учителям она не отдала — помогла ему вернуть на место штаны, успокаивая, если паренёк снова начинал плакать, придерживала, чтобы не упал, пока Пик пытался промыть рот, умыла, донесла до сначала медпункта, где Пику выдали обезболивающее, а затем до приёмной, куда вызвали родителей Пика, её собственных и родителей всех троих ублюдков. Паренёк жался к ней, чувствуя себя спокойнее рядом с девушкой. Эмма часто защищала его, но была в классе только с начала этого года и из-за соревнований (она была спортсменкой) часто уезжала, поэтому не всегда оказывалась в нужном месте в нужное время. Однако Пик был благодарен ей за спасение, защиту и заботу… Пока директриса, оповещённая Хелен о произошедшем, разговаривала с родителями, Пик тихо плакал, сидя на коленях у Эммы, гладящей его по плечу. Его родители были поражены произошедшим, они и представить не могли, что «такого умницу могут травить, он же такой хороший мальчик!», родители Вару пытались обвинить Пика и педагогов во вранье, а Эмму — в неоправданном избиении их сыночка и его друзей, родители одиннадцатиклассников орали на сыновей, а Эммины хвалили дочь: «Молодчина, умеешь тех, кто слабее, защитить! Не зря воспитывали!».